Голос из куста роз

               

Компания, около шестого подъезда,  там, где росли кусты черемухи и сирени, собиралась своеобразная, в основном молодые пенсионеры-шахтеры.  Играли в  преферанс,  забивали "козла  в домино",  словом убивали летние денечки кто как мог.  Бывало, впадали в ностальгию по прошлым годам, когда путевка на курорт стоила гроши, а проезд по нынешним временам и деньгам и вовсе ни чего не стоил.

   Крыли почем  зря  Горбачева,  еще  больше - Ельцина, проклинали тех, кого сами в 1989 году выбирали руководить забастовкой  и,  самое  главное,  себя считали безвинными жертвами.

   Я жил в этом подъезде и вечером,  когда возвращался  с работы, меня часто окликали:  "Валентиныч,  посиди,  поговорим за жизнь.  Ты  вона,  в газетке статейки пописываешь,  может, просветишь нас насчет нынешней политики?"

   Откровенно сказать  я  не  любил этот "бессмысленный и бесполезный треп" в котором все смешивалось в кучу,  сбивалось  в один комок,  а когда пытался хоть как-то "отделить мух от супа",  то мои собеседники увядали и разговор сам собой прекращался.

   Однажды я задержался дольше обычного на этой  лавочке. Была та летняя пора,  когда черемуха уже побурела,  а сирень горела фиолетовым с красным, огнем. Было тепло и тихо. Разговор шел о курортных приключениях и как обычно, о женщинах. Политикой меня не донимали.

   Нового я  ни чего не услышал,  кроме набившей оскомину мнения,  что все женщины ****и, а мужики, напротив, порядочней и добродетельней некуда.  Соответственно и примеры шли из этой же серии, как и анекдоты, к стати и некстати рассказанные,  заядлым  анекдотчиком Кузьмой Перловым.  И все бы ни чего, поболтали, поболтали, да и разбрелись бы к вечернему кинофильму,  если бы не Гришка Митягин.  Слушал он слушал это переливание из пустого  в  порожнее,  да  и скажи:  "Поглядишь на вас,  вроде мужики,  а послушаешь - хуже распоследней бабенки! Вот ты, Егор, - обратился он к рослому не потерявшему привлекательности мужику, - вот ты Егор,  ты бабенку о которую сейчас только вверх жопой не поставил,  наверное  облизывал,  наверное слова разные на ушко шептал и как только не навеличивал. Ты бы постыдился своей памяти, а?

   - А что я!  Что!  - Вскричал Егор.  - Я что соврал что ли? Сама говорила, что у неё муж, что она его любит, ребятишек двое... Я что соврал?!

   - Может  и не соврал,  да пусть ты всю правду-матку о ней сказал,  ты главное утаил,  ты о себе ни чего не сказал.  Поди, тоже про свою жену, Настю ей разное плел,  а может и такое,  что и сейчас стыдно вспомнить,  потому и её поносишь, чтобы самому перед своей совестью чище выглядеть?

     - Ты, Гришаня, говори да не заговаривайся, а то зубы с земли доставать будешь! - Желваки под скулами Егора заходили и лицо налилось бордовой нехорошей кровью.

     - Да ладно вам! - Попробовал вмешаться Николотов Виталий.  - Ну что вы? Было, да сплыло! Не хватало бы еще соседям по пустячному делу передраться.

    - А ты,  "шплинт" - Николотов был и на самом деле  мал ростом,  - прижми жопу покрепче к скамейке,  да помолчи, тебя это не касается.  - Егор вышел из-за стола с намерением  обойти стол.  Гришка Митякин хоть был на голову ниже Егора,  но в плечах пошире его. Тот так же стал вытаскивать ноги из-за стола.  Словом быть беде. Потому мужики и я, в том числе встали,  чтобы не приведи Бог, драки не было.   
Николотов и  Дубов увели Егора,  а я опекал Митякина. Так получилось,  что минут через десять мы остались с ним одни.

   - Чего ты на Захара взъелся? - Спросил его, выкладывая на опустевший столик только что купленную пачку сигарет.

   - Терпенье ведь лопнет! Подумаешь, какой герой! С юношеских лет таких болтунов-бабников на дух не перевариваю. Ну,  чего он расхвастался?  Бабы, конечно сплошь да рядом дуры,  но ведь не козлам же они ходят, а к мужикам! Выходит,  что мужики-то ни чем от них не отличаются,  в своем нравственном виде. Нечего хвастаться.

     - Но,  ведь к женщине,  так уж испокон веков повелось, общество  предъявляет  повышенные  требования  к  морали, нравственности.  Как  ни как мать.  Ответственность у женщины, перед будущем, повыше будет чем у мужчины.

     - А  кто с этим спорит?  Я же, о другом говорю,  нечего языком лязгать что между вами было.  Тайное это дело, понял?

    - Тайное-то оно тайное,  но если в эту тайну не заглянуть, так и литературы ни какой не будет, да и вообще искусства.

     - Я в этих делах ни чего не знаю,  но по мне так, если она мерзавка,  то и ты мерзавец. Постель, она, знаешь ли, всех уравнивает.  До постели, еще может быть люди разные, а как вместе легли,  то ни кто,  ни кого не чище. Если уж на то пошло,  то и мне есть что рассказать из этой области,  но я расскажу тебе другое,  если есть охота и  время послушать.

    Предложение было заманчивым,  тем более  я  мало  знал Гришку  Митякина,  он  всего год с небольшим въехал в наш подъезд,  а я от природы любопытен до всяких подобных баек.

- Только рассказывать я буду,  не с пята на десята,  а по порядку. Так вот, скажу тебе откровенно, что я не святой какой, более того и от жены тайком, было дело, похаживал.  Это так,  как говорят армейские,  "вводная" тебе. Потому к курортно-санаторным романам  отношусь  спокойно. Так  вот,  отдыхал я в Нальчике в санатории ...  Был там такой случай.  Ты в санаториях  бывал?  -  Неожиданно спросил Гришка.

    - Доводилось.

   - Тогда должен знать,  что дня два-три человек приглядывается и присматривается к окружающему миру и начинается  это  со столовки.  Так вот эту женщину я заприметил в первый же день.  Очень яркая было женщина.  Ножки, талия, мордашка и глазищи, огромные и синие-синие, как омут. "Ну, - думаю, - в эти глазищах не один утонет." И вправду вижу около нее увивается один тип...
   - А ты,  наверное, на её глаз положил? - Не удержался и перебил Гришку.
   - Если ты меня будешь перебивать, то я ни чего рассказывать не буду.
   Я пообещал, что буду нем, как рыба.
     - Так вот,  сообщаю тебе,  что эта особа не по моему карману...
   - Но, Гришка! - Не удержался я. - Как же тебя не перебивать? При чем здесь карман? Не все же покупается и продается?
   - Этак я к утру с тобой до средины моего      рассказа  не доберусь. Наберись терпения, а иначе пошли по квартирам?
   - Все, Гриша! Всё!
   - Хочешь знать мое мнение, то все, исключительно все в мире продается,  за очень редким исключением,  а  сказать точнее, бывают исключительные люди. Иная женщина не возьмет у тебя денег,  швырнет в морду и дело с концом,  но с радостью  и  благодарностью  возьмет цветы,  по сути те же деньги. У меня на этот счет правило; нет женщин недоступных и не преступных,  нужно сочетание трех условия.  Первое,  твое желание, второе условие время и третье условие деньги.  В  разных пропорциях и соотношениях они являются ключом к женскому сердцу.  Считай это отступлением от темы.
   Так вот, эта женщина была не по моему карману, а умный от дурака,  в таких вещах отличается тем, что умеет выбирать для себя реальную цель. Через день, вижу, другой вьется.  "Ага, - думаю, - отшила того, вчерашнего". И так в течение недели насчитал я вокруг этой особы человек с десяток.  "Ну, - думаю, - эта и на самом деле лечится приехала." Бывают и такие на курортах-санаториях.
   Дней через  десять-двенадцать - всё,  пусто вокруг её. Так,  изредка, вновь прибывший, метнется на голубые завлекущие  глаза,  да  не  солоно хлебавши,  разворачивается. Очень интересная особа.  Сердцем чувствую,  что не  может быть в таком справном теле, такая монашеская душа! Однако сам,  не подхожу, очень это чувствительно для мужчины получать  от  ворот поворот,  тем более,  вижу,  её подруга нет-нет, да и бросит на меня взгляд. Это ведь, сказки, что мужчины выбирают себе жен и любовниц.  Ни чего подобного! Это они нас выбирают.
   "Ну, - думаю, - потомись, потомись малехонько". И вот, под утро мне не поспалось, душно показалось мне в номере. Вышел я на балкон,  а ночи там темные чертовски, почти до шести часов утра в летнее время,  темнота стоит,  да и то посуди, вокруг горы высоченные!
   Сел в шезлонг сижу, покуриваю и вдруг слышу из розового куста,  ну точь в точь, как Моисею из куста тернового, голос ко мне:
   - Мужчина, а мужчина…
По-первости я конечно вовсе не подумал,  что тот голос ко мне.  Оглядел окрест,  в том числе и балкону, которые, конечно увидеть мог - ни одной живой души. А голос из розового куста снова:  "Мужчина, а мужчина... Да Вы, тот, что на балконе..."
   И говорить старается не очень громко, даже шепотом говорит.  Перегнулся через перила, чтобы рассмотреть, кто же меня зовет, да ни чего, кроме того куста не вижу.
   - Мужчина,  будьте добры, сходите в сорок второй номер, там  живет  Даша,  пусть она спуститься и подойдет к этой клумбе.
   Сорок второй номер, это как раз на моем этаже, четвертом и Дашей зовут ту самую  подругу  той  самой  синеокой красавицы,  которая мне глазки строила.  Тут-то я признал голос.  Сказать что удивился,  значит ни чего не сказать, изумился я до чрезвычайности,  но немедля минуты, пошел в тот самый номер к Даше.
   Постучал в дверь,  а номер был, как и мой, двухместный. Через минуту голосок:  "Лида,  ты?" Оказывается  синеокую Лидой звали.
   - Не пугайтесь,  - отвечаю я,  - тут дело такое,  Лида просила выйти на улицу срочно,  буквально немедленно. – И добавил от себя уже. - Она Вас ждет у второй клумбы с розовым кустом с правой стороны от входа.
   И тут же ушел,  потому что знаю - женщины любят  задавать пустячные вопросы, вместо того, чтобы действовать.    Зашел я в свой номер, вышел на балкон и в темноту сказал: "Ваша просьба исполнена".
   - Спасибо. - Отвечает она.
   Сижу, минут  через  пять  выбегает Даша,  огляделась и прямиком к кусту. Все, дальше мне не видно. Только заскочила за этот куст,  как тут же стремглав,  одна выбежала, только двери в вестибюле хлопнули,  потом цокоток по коридору,  через минуту обратно тем же манером. На этот раз пробыла за кустом минут пять, а вышли обе и быстро-быстро в вестибюль и так же по коридору.
   Очень загадочное это дело было для меня. Весь день ходил и размышлял над ним,  а еще раньше, утром на завтраке не увидел ни Лиду, ни её подругу Дашу. В обед Даша появилась,  но одна и даже рукой мне от своего столика помахала.  "Ну, все. - Думаю, - вечером подойду, кажется, яблочко уже  созрело".  А самое главное,  распирает меня любопытство, чего же такого случилось сегодня утром с её подругой и от чего её нет.    После ужина я подошел к ней,  сказал обычное, "здравствуйте" и еще чего-то сказал.
   - А я уж думала, что Вы ко мне не подойдете. - Призналась Даша. Словом наш роман развивался куда стремительнее, чем это обычно пишут в книжках.  Настолько  стремительно, что  вытеснил  мое любопытство её подругой.  На следующий день сидим мы с ней в тени роз и вспомнил я про её подругу.
     - Даша, а где твоя подруга?
   - Уехала домой.
   - А что так-то? Путевка кончилась? - Прикидываюсь, что ровно забыл про утренний голос из розового куста.
   - Тут целая история вышла. Слава Богу, что все обошлось.
   - Да не мучай ты меня, что за история?!
   - Лидка-то вишь с вывертами.  "Не хочу своих  мужиков, они мне в моем Мурманске обрыгли,  хочу местного, аборигена". У меня как сердце чувствовало,  говорю  ей:  "Людка, попадешь в такой переплет не рада будешь."
   "Нет, - говорит, - ты в людях ни чего не понимаешь".
   Приходит, как-то  из  ресторана  "Эльбрус" и хвалится: "Вот это мужчины!  Обходительны,  вежливы!  А как  деньги красиво тратят!  Наш мужик достанет кошелек, откроет его, три раза вздохнет, и минут пять разворачивает  купюры,  да еще за каждую копейку торгуется с официантом. Проводит до ворот и тут же лапищей в трусы лезет. А этот проводил меня, букет цветов...- Она и вправду тогда огромный букет цветов притащила...  - дарит. И ни-ни, даже не поцеловал, только в ручку".
   Словом, Лидка была без ума от этого Радика, кажется. В тот день пригласил он её покататься на машине, горы показать.  Лидка рассказывает,  цветами завалил её, шашлыками разными  кормил,  а к вечеру увез черт знает куда,  в какой-то горный аул. "С братом, - говорит, - познакомлю".
   Так вот,  этих  "братовей"  у  него оказалось пятеро и один,  самый первый,  что на Лидку забрался,  лет так под семьдесят. Привез её кто-то из "братовей" и для потехи до гола раздели. Остальное, тебе известно.
   Вот такая моя история о женщинах.  Сказал Гришка Митякин и потянулся за сигаретой.  Мы сидели молча,  пока  не докурили сигареты,  потом Гришка встал,  потянулся и сказал:  "Пора, кажись, этот сериал кончился, еще успеем "Новости" посмотреть».
                1999 год.