--- моим родителям посвящается ---
***
На самом краю мира, там, где с обрыва видно только звезды и если даже изо всех сил крикнуть, совсем-совсем не услышишь эха, стоит большая железная фабрика. На стене висит табличка: "Фабрика по производству Облаков". Из крыши торчит огромная-преогромная труба, и из нее то и дело выползают разные по форме и оттенку облака. Иногда они похожи на зверей, иногда на большие дома, а иногда вовсе ни на что не похожи, просто так, огромные белые пушистые комки. Вход на фабрику строго-настрого запрещен, но если спрятаться неподалеку, в кустах, можно увидеть, как из двери иногда выходит сухой старик в дырявой тельняшке и соломенной шляпе, из под которой выбиваются серебристые, как снега в горах, седые волосы, лицо его изрезано глубокими морщинами и только голубые глаза светятся неистовым сумасшедшим огнем. Старик смахивает со лба капли блестящего пота тыльной стороной ладони, достает из кармана длинную-предлинную трубку, набивает ее душистым васильковым табаком и поджигает спичками, а потом задумчиво всматривается в белоснежные клочки неба, вылетающие из трубы, и глубоко втягивает в себя густой пепельно-серый дым. Со временем он успокаивается и глаза его перестают полыхать, приобретая обыденный сероватый оттенок. Потом он тщательно вытряхивает трубку, расправляет плечи и вот он уже снова пропал за большой скрипучей дверью.
Если бы мы пошли за ним дальше, так, чтобы он ничего не заподозрил, мы бы увидели, как он стягивает с себя тельняшку, потому что внутри фабрики очень жарко, а из специальных машин то и дело вырываются клубы густого пара и гуляют себе по цеху, сталкиваясь, жужжа и разлетаясь в разные стороны. Всё шипит, громыхает и завывает, так что сразу становится не по себе и хочется быстрее убежать, но страх отступает перед любопытством, и мы остаемся. Старик подходит к конвееру, по которому пробегают небольшие белые комочки, и начинает умелыми крепкими руками лепить по очереди из каждого разные фигурки. Он лепит зайцев, голубей, небоскребы, самолеты, слонов и кошек, улыбающиеся и плачущие маски, он лепит страусов, материки, океаны, деревья и травы, он лепит черепах и больших грустных молчаливых рыб, живущих в море. Глаза его снова начинают полыхать, и вот как будто уже конвейерная лента ускоряется, и старик работает всё быстрее и быстрее. Иногда он не успевает что-то доделать, следующая заготовка уже на подходе, и тогда он злится, швыряет недоделанную фигурку в корзину, которую позже вывалит обратно в машину, так, чтобы ничего не пропало. Ведь белые кусочки сделаны из очень дорогого материала - из летних запахов, из улыбок и детского смеха, из звонких весенних ручьев и пыли дальних дорог, из счастья дружеских встреч и утренней росы, из кубиков льда и пушистого снега. Они посыпаны сахаром и алмазной пылью, а внутри у некоторых маленькие дерзкие молнии, из таких облаков потом получается весенняя гроза и дождь с радугой. Много еще чего прозрачного, белого и блестящего есть в этой чудесной смеси, но нам этого знать не положено, это большой-пребольшой секрет, и только Cтарик знает его целиком. Если приглядеться повнимательнее, можно увидеть, что губы Cтарика шевелятся. А если плотно-плотно зажмурить глаза и превратиться в одно большое ухо, то сквозь грохот машин и шипение труб можно услышать низкий его голос, которым он говорит с будущими облаками, поднося их близко-близко к лицу, когда они уже почти готовы. Он поет им их души, и они оживают. Старик бережно кладет их на пустое место и они уносятся в следующую машину, самую шипящую на всей фабрике. В недрах ее спрятаны ветры и ураганы, которыми она изо всех сил продувает маленькие белые комочки, и комочки превращаются в пушистые взрослые облака, еле протискиваясь в широкую фабричную трубу и звонко цепляясь за ее шершавые внутренние стенки.
Старик этот раньше был молод и работал Богом. Он лепил из кусочков глины, смоченной волшебной водой, настоящих людей и зверей, птиц и рыб. Но потом он состарился и передал свою должность ученику, глаз которого был зорче и рука вернее, а сам ушел сюда, лепить облака. И если нам повезло, и мы оказались на фабрике в Последний День Лета, мы увидим, как ученик его прилетает сюда, входит тихонько и встает рядом со Стариком к конвееру. Старик сначала делает вид, что не замечает гостя. Он обижается, потому что тот не заходил так долго и заставил старика скучать и волноваться, это видно по вновь потускневшим глазам Старика. Но со временем он забывает обиду и выпускает на морщинистое свое лицо маленькую ехидную улыбку. Гость замечает это и его разбирает хохот, и тогда Старик улыбается уже во все лицо, поворачивается к Ученику и крепко обнимает его, украдкой смахивая накатившую слезу.; И они вместе стоят и лепят твердыми жилистыми руками маленькие белые комочки, подтрунивая друг над другом и цепляясь локтями, подносят их к лицу и, улыбаясь, низкими бархатными голосами вдыхают в них души. И Старик снова, как раньше, принимается воспитывать Ученика, строго втолковывая, что так нельзя, и эдак неправильно, и поражается, как же это тот умудряется делать таких замечательных людей и зверей, а хорошее облако ему слепить не под силу. Ученик делает вид, что со всем согласен, внутренне раздражаясь и браня Старика, но после успокаивается и просто подыгрывает ему. Старик понимает это и снова улыбается, и Ученик снова хохочет и изо всех сил обнимает Старика, и снова Старик смахивает проклятую слезу. А после они сидят, взмокшие и усталые, на крыльце, и Старик курит трубку, глядя на восток, а Ученик любуется облаками, с удивлением понимая, что облака Старика гораздо чище и мягче, чем его собственные.
Но всегда приходит пора расставаться. И они обнимаются на прощанье, и глаза Старика горят печальными голубыми искорками. Ученика ждут дела Мира, его мысли уже далеко отсюда, его ждут интересные встречи, новая работа, захватывающие впечатления. А Старику останутся облака. Конечно, он всё понимает, Богом быть нелегко. У Бога так мало времени. Он помнит, как это. Он знает. Он всё-всё понимает. И он будет ждать еще и еще, сколько понадобится, лишь бы не кончился детский смех и пушистый снег в горах, а то не из чего станет лепить белые пушистые комочки.
***
А на следующий день Старик берет себе выходной, и тогда на всей Планете начинается ясное солнечное утро. Немного зябко этим утром. Воздух прозрачный и звонкий, и, вдыхая его глубоко, чувствуешь, как повсюду царит покой и удовлетворение. От этого почему-то становится немного грустно, как когда тяжелая, сложная, но очень дружная и нужная работа окончена и пора расходиться, чтобы уже никогда не встретиться. Так начинается первый день осени.