Она не входит, а вбегает в офис уверенной злой, раздраженной походкой.
Она коротко бросает всем «Здрасьте!» так, что понятно – ей совсем этого делать не хочется, но, как бы, положено… Она же – директор, а, значит, дама, а, значит, нужно, по всем понятиям.
Она разговаривает одинаково плохо, одинаково с превосходством, одинаково надменно и зло и с подчиненными, и с начальниками, и с собственной дочерью – подростком.
Руководству она так говорит «Да, поняла!», что сразу становится понятным, что она поняла, и вопросов лучше не задавать.
Подчиненным она так говорит «Вам понятно?!», что сразу становится понятно и гадко.
У дочери она спрашивает «Как это, «тройка?!» так, что начинаешь подозревать – девчонка или сбежит сегодня из дому, или завтра ей больно будет сидеть на попе шесть уроков в школе...
Она не сидит в отдельном кабинете, она вычленяет свой трон стеклянными перегородками, по периметру которых прижимаются к стенкам служащие – мартышки. И ты не можешь спокойно, без ее заглядывания в рот, съесть бутерброд, ответить по телефону мужу «И я тебя тоже… Ну, я не могу говорить же…».
И, не дай Бог, тебе позвонить по своим делам – ты всегда под подозрением, тебе уже поставили крестик за какую-то провинность, готовясь к собранию – разносу в очередной понедельник. А за каждый крестик тебя оштрафуют долларов на десять, и плевать, что это неправильно, незаконно и по – колхозному как-то дерьмом пахнет.
Тому, кто принес заявление на увольнение по собственному желанию, тут же сообщается, что его бы и так завтра уволили, так что...
Она очень любит деньги и умеет их считать. Не додавая тебе долларов триста в зарплату, она тщательно отсчитывает три копейки – сдачу за купленные тобой мыло и туалетную бумагу на фирму.
Она ухожена, одета хорошо, без вызова, строго и дорого. У нее элегантная стрижка каре. Но на стерву она не дотягивает ( как бы ей ни хотелось) – и мужики боятся ее, как огня, и цвет волос, хоть и темный, до крыла ворона не дозрел…
Да и к чему-то вот эта завитушка легкомысленная над правой бровью...
Она улыбается только деньгам, только хорошим сделкам, только подружке – шестерке Нине.
Если ее нет в офисе, Нинка пристает ко всем со своим горестным «Ну, как дела?», чтобы тут же в любом ответе найти что-то не то и донести шефине.
По лицу ее зама видно, что он хочет уволиться, но он – мямля, не способный на поступки, он потерпит до инфаркта, а там уж… как получится… Он выходит, скукоживается, уменьшается в весе и размерах, берет из ящика стола сигарету и убегает в туалет жалеть себя.
Она…
Она такая гадкая…
Карьеристка…
Рядом с ней не дышится, не живется, не работается.
Она…
Она такая злая…
Ее хочется придушить, утопить, прищемить дверью, выдохнуть дым сигаретки в лицо…
О том, сколько ей лет, можно спорить. И можно проспорить так же легко, как выиграть: больше тридцати, но меньше пятидесяти – угадывай – не хочу!
«Укрощение строптивой» -- это не про нее.
«Укрощение строптивого» -- это не для нее.
Она, вообще, какая- то никакая…
Она – стерва, кобра, злая мигера…
Она – энергетический вампир, она съедает вас целыми днями, и вы просто не успеваете листать учебники по фэн – шуй и «ставить стенки - заслоны» против нее.
Дешевле уйти, забыть, поставить в церкви свечку за ее здоровье… Да и не трепать нервы – на работу, как на каторгу, низзя – можно сдохнуть!
И вдруг ты узнаешь, что она… она…она…
Она беременна?!!
Она?!
Беременна?!
Э…э… Да, это самое… Кто ж ее?! Как же это?! Ты просто не можешь представить, как ЭТО делать может она. Детей, в смысле…
Она замужем?! Ни-чё-се!!! И муж нормальный?! Живой?!
И ты не понимаешь, как ЭТО могло случиться с ней… Как будто, она – представитель другого подвида человеческого, инопланетянка, зверюшка непонятная…
И она улыбается.
И есть мороженое.
И дочке говорит: «Да хрен с ней, с этой «двойкой»!
И ей плевать на сделки, на фирму, на нас, на вас, на зарплаты…
Она уезжает отдыхать! Она уходит в декрет!
Ей прописали спокойствие.
Как хорошо, что и шефини умеют рожать…