Давид Павельев
Хуанита
( Морская история )
Я стоял на мостике и пытался разглядеть берег в этом тумане, в котором с кормы вряд ли виден нос нашего маленького "Буревестника".
Над нами сгущались сумерки, небо над берегом пылало пожаром заката. Вдобавок ветер дул с берега, неся на нас весь туман, думается, собранный со всего континента. Так что судно плыло не только по воде, но и в воздухе, который сейчас вполне можно было пощупать.
В тот год мы шли из Монтевидео в Нью-Йорк с грузом различных фруктов, коими так богаты тропические широты, но которых не сорвешь с ветки чуть севернее. По моему мнению, континенты соединяют именно торговые суда.
Был сезон дождей, так что все радости в пути нам были заказаны. Редкий день мы проходили без включенного прожектора.
Я продолжал свои попытки изучить берег, когда на мостик поднялся старпом Степаныч, плотный коренастый моряк с уталым взглядом, широкими скулами и усами, напоминающими щетку.
- Вы знаете, где мы сейчас находимся? - осведомился он. -С этим туманом ни черта не видать.
- Устье Ориноко мы уже миновали. - ответил я. Это было единственное, что я мог сказать. -Скоро на севере должен показаться остров Тобаго. Все суда давно ходят с навигаторами, и только мы по- старинке. Потому и не можем определить координат.
- "Нафигатор!" - передразнил Степаныч. -Мы с вами третий десяток в море, и разве сможет этот аппарат заменить опытного морехода?
Я пожал плечами.
- Мы сейчас не в том положении, чтобы обсуждать его недостатки. Думаю, завтра днем мы сможем высчитать наши координаты, а пока... Стойте! Вы это слышали?
Мне показалось, то ночную тишину разрезал какой - то пронзительный вопль.
С минуту мы со Степанычем вслушивались в шум волны, и вдруг опять повторилось то же самое.
- Что это?! - воскликнул старпом, остолбенев и всматриваясь в туман.
- Не знаю. Похоже на крик человека.
- Может это птица какая?
- Может и птица, но, кажется, я слышал нечто, напоминающее слова.
Крик повторился третий раз, и мы уже оба различили слово "HELP", английское "помогите". Степаныч бросился в каюту за оружием, так как недавно похожим образом мы были атакованы пиратами.
Некоторые матросы тоже услышали крик, и скоро вся немногочисленная команда "Буревестника" толпилась на палубе, пытаясь различить хоть что - либо в плотном тумане.
Я занимался тем же самым, но к моим услугам была подзорная труба, и скоро мои усилия увенчались успехом: я увидел прыгающий по волнам огонек.
- Это лодка. - заключил я подоспевшему с двумя пистолетами Степанычу. - Она примерно в миле от нас.
- Лодка?! Что она делает так далеко от берега? Вам не кажется это странным?
- Кажется. - легко согласился я. - На пиратов это не похоже. Они никогда не сядут на весла, и лодка не была бы единственной.
- Но на нас тогда напали вообще на каноэ!
- На нас напали немного неправильные пираты. Потому мы от них так легко и отделались. Но это уж точно не пираты. Сунутся ли они на дело в такую погоду, когда они и друг друга то не увидят? Гораздо приятнее сейчас в таверне пить ром или чистить автоматы для более летной погоды.
Мои доводы успокоили Степаныча, но породили еще больше вопросов в его голове.
- Тогда кто они такие?
- Не знаю. - признался я. - Но я считаю, их необходимо подобрать. По этому прикажите остановиться, так им нас никогда не догнать.
Степаныч поспешил к рулевому, а я продолжил наблюдать за огоньком. К тому моменту стемнело уже окончательно, ветер усиливался, и огонек, словно веселый светлячок, подпрыгивал все выше и выше.
Истошные вопли "HELP" c лодки повторились еще несколько раз, пока "Буревестник" не остановился. Примерно час мы со всей командой наблюдали за тем, как огонек становился все крупнее, и наконец, увидели саму причину нашей остановки. В ней мы различили силуэты двух человек: первый сидел на носу и лихорадочно бил веслами по воде, так что брызги разлетались во все стороны. Второй спокойно сидел на корме.
Лодка ткнулась носом в борт "Буревесника", но гребец продолжал свою отчаянную битву с морем, что немало позабавило матросов.
В тот же момент мы со Степанычем спустились на палубу.
- Сбросьте же трап! - приказал я. - Они и так много проплыли.
Боцман скинул в лодку веревочную лестницу, гребец вцепился в нее мертвой хваткой и полез вверх с проворностью акробата. Через мгновение н уже стоял обеими ногами на палубе и горячно тряс мою руку, сквозь слезы бормоча что - то неразберимое.
Второй пассажир лодки карабкался по веревкам с большей осторожностью, и у него были на то основания: то была женщина.
Степаныч скомандовал: "Полный вперед!", и мы отвели наших гостей в каюткомпанию.
С первого взгляда было ясно, что компания людей из спасенной лодки как минимум странная. Мужчине было лет 30, он был загорелый, но не латиноамериканец, скорее европеец. Роста выше среднего, худощавый, со впалыми щеками и нездоровым блеском глаз. Его пальцы были на редкость длинными, как и нос, и ресницы. В его худом лице присутствовало нечто женственное, и это впечатление дополняли его серые волосы, некогда гривой сниспадающие к плечам, а сейчас всклокоченные от соленого морского воздуха, напоминающие рогатый шлем викинга.
Одет он был в пиджак бежевого цвета, светлые брюки и парусиновую обувь. В таком виде обычно сидят на террасах кафе в приморских городах и задумчиво созерцают морской пейзаж, но никак не болтаются в лодках по океану в десятках миль от берега. Он был в состоянии нервного истощения, плакал, бормотал что - то по- английски, шлепал зубами и заикался.
Его спутница выглядела еще более неуместно ни в лодке посреди Атлантики, ни даже в каюткомпании "Буревестника".
Тем более вела себя она в сто крат мужественней, чем ее товарищ по несчастью. На ней было красное вечернее платье, конечно, изрядно помятое после столь длительного плавания. Сидела она прямо и гордо, положив руки на колени, словно в светском салоне, и смотрела на нас не то с равнодушием, не то с презрением. В ней сразу чувствовалась аристократка, привыкшая смотреть на людей сверху вниз.
В отличие от мужчины, она была латинянкой, и по стандартам ее родины ее можно было бы назвать красивой. Широкий нос, мясистые губы и уши, большие темные глаза, полные высокомерия. Ее волосы тоже пострадали от морского бриза, но в меньшей степени, чем у мужчины.
Мы постарались привести его в чувство: влили в глотку коньяк и хорошенько его встряхнули. Только после этого он перестал тряститсь и рыдать, и принялся по - английски осыпать нас благодарностями:
- Спасибо вам, капитан! О, вы спасли мою жизнь! Спасибо! Спасибо вам!
- Любой моряк на нашем месте поступил бы так же. - скромно улыбнулся я.
- О, как мы вам благодарны! Простите, я никак не могу понять, какой вы национальности?
- Мы русские. Я - капитан Огарев. А это старший помощник Кондратьев.
- Ах, да, русские! Меня зовут Эдуард Гроббс, я американец, но в последнее время я подданный другой страны.
- Если не секрет, какой?
Он назвал страну, о которой слышали только самые эрудированные знатоки географии.
- Позвольте, а куда вы плывете? В Москву?
- Конечно нет! Нас наняли для рейса в Нью-Йорк.
Эта новость так обрадовала нашего гостя, что из него опять открылся поток благодарностей.
- А эта женщина ваша жена? - осведомился я.
Настал его черед рассмеяться.
- О, нет! Это Хуанита Заммора, и она ни слова не понимает по - английски. Не обращайте внимания на то, что она смотрит на вас с таким презрением. Просто она не умеет выказывать благодарности, и у нее есть на то оправдание. Если позволите, я расскажу вам мою историю завтра, все - таки мы болтались по волнам больше трех дней.
- Конечно. Раз она вам не жена, мы предоставим вам разные каюты. Народу на "Буревестнике" мало, так что места хватит всем.
Гроббс обрадовался этому еще больше. Я заметил, как он с опаской и даже страхом поглядывал на свою спутницу, и возможность оказаться подальше от нее повергла его в еще пущий восторг.
Степаныч развел наших таинственных гостей по каютам, а я отправился на свою вахту.
* * *
Утром мы первым делом отправились в каюту Гроббса, но застали его спящим. Степаныч потряс его за плечо, пассажир испустил такой вопль, который издает раненый олень, открыл глаза, и подскочив к изголовью койки, с ужасом уставился на нас.
- Это мы, сэр. Вставайте, кок уже приготовил завтрак.
Гроббс облегченно вздохнул.
- Благодарю вас, капитан. Но позвольте нам поспать, мы не привыкли вставать раньше двенадцати.
Мы пожали плечами и вышли. По привычкам Гроббса у него оставалось еще целых шесть часов сна.
Да и несколько затянувшаяся морская прогулка отняла у бедняг немало сил, кои требовалось восстановить.
Туман вскоре рассеялся и я без труда определил наше местоположение. Мы были близко ко входу в Карибское море.
Гости проснулись, однако, пропустив и обед, к трем часам дня. Я стоял на мостике, когда увидел на палубе их фигуры: гордую Хуаниты и шатающуюся Гроббса. Я спустился кним.
- Наконец - то, господа! Вы рисковали остаться и без ужина. Но ваш завтрак ждет вас в каюткомпании. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
- Спасибо, нормально. Разве что немного покачивает... - вяло улыбнулся американец. - Скажите, капитан, а на вашем судне не найдется чего - нибудь, чтобы переменить гардероб?
- Разве что тельняшки.
- Спасибо, я лучше так.
Согнувшись, он пошкондыбал к каюткомпании, женщина, смерив нас презрительным взглядом, последовала за ним.
Как мы и ожидали, наши пассажиры были непривычны к нашим простым матросским харчам, во всяком случае, кулинарное мастерство кока не было оценено ими по достоинству.
Свою тарелку каши Гроббс очистил быстро, но с таким лицом, будто глотал землю. Хуанита же ела медленно и с достоинством, как и подобает аристократке, и по ее лицу трудно было понять ее отношение к пище.
Во время еды она бросала на Гроббса ядовитые взгляды. Тот уже заметно осмелел и поглядывал на нее с усмешкой и презрением.
Наконец, окончив трапезу, Гроббс согласился удовлетворить наше со Степанычем любопытство. Вот что он нам поведал:
- И я, и она из рода простого: я сын американского фермера из Иллиноиса, она обнищавшего дворянина, дворянина на словах. Я убежал из дома, так как мои взгляды на жизнь отличались от отцовых ( он вел дружбу с мормонами ), и я решил попытать счастья в той стране, откуда мы уплыли в лодке три дня назад. Там я познакомился с королем Хулио ХVI и вскоре сделался его личным секретарем.
Позже, объезжая владения, он встретил Хуаниту Заммору и переселил ее из хижины во дворец с намерением сделать из нее королеву. Свадьба состоялась бы через неделю, не свались на нас революция. Прежде чем короля пронзила сабля лидера заговорщиков Антонио Гонсалеса, он заклял меня спасти его возлюбленную.
Через тайный проход мы покинули дворец, при чем она сопротивлялась плыть без короля, и мне пришлось ее усыпить. Я бросил ее в лодку и поплыл, с ничтожным запасом воды и провизии. Пока Провидение не послало мне ваш корабль!
О, там на берегу творятся жуткие дела! Наверняка об этом уже написали все газеты мира, в том числе и в России! Но, право, это были жуткие ночи. Король был моим другом, и каково слышать, когда эти perros ( собаки (исп) -. Д. П. ), это быдло врывается без стука в его покои и рубит его на куски!
Гроббс снова заплакал, впрочем выглядело это театрально и неестественно. Хуанита прислушивалась к его словам, но английского она не знала, и слово "perros", в которое Гроббс вложил все презрение и ненависть, было произнесено специально для нее.
Мы проводили плачущего и топающего по палубе американца в его каюту, а несостоявшаяся королева отправилась в свою. Вернувшись в каюткомпинию, Степаныч заявил:
- Нет, капитан, тут дело нечисто. Он нам чего - то недоговорил.
- Ну и пусть. - отмахнулся я. - Какое нам дело до этого?
- Так то оно так, но вы заметили, с какой ненавистью она на него смотрела, и как встрепенулась, услыша имя главаря революционеров?
В наблюдательности Степанычу отказать нельзя, и я знал, что к его мнению полезно прислушиваться.
- Эти южные люди, нам никогда не понять их психологию.
- Женщина на корабле к несчастью, и вы же знаете, что это не суеверие, а вековой морской опыт. Как бы чего не стряслось, пока эти двое на судне с них нельзя спускать глаз.
- Да, вы правы. Вот этим вы и займитесь, так это оставлять нельзя.
Так наши гости оказались под всевидящим оком старпома. Он фиксировал каждый их шаг в продолжение нескольких дней, но ничего особенного пока не происходило.
Пассажиры уже вполне освоились на корабле, изучили наш распорядок и сами приходили к обеду ( проспав завтрак ). Наше вмешательство в их жизнь сделалось минимальным.
Они гуляли по палубе, но всегда в разное время. Степаныч, пристально за ними следивший, рассказывал мне, что больше они не обмолвились ни словом, и если встречались в час обеда, обменивались презрительными взглядами.
Гроббс вылезал из каюты значительно чаще, чем Хуанита, и беспечно бродил по палубе, вежливо кивая матросам и вдыхая свежий морской воздух. В общем, он производил впечатление человека, совершающего морскую прогулку. Он привел свою одежду в порядок и снова стал таким же щеголем, каким он был рядом с покойным королем. Его рафинированный вид уже начинал раздражать меня, а уж матросов и подавно.
С Хуанитой дела обстояли абсолютно противоположно. Она покидала каюту не чаще двух раз в день, медленно и чинно шествовала к корме "Буревестника" и подолгу с тоской глядела на зеленые волны, отделяющие ее от родины.
И вот на третий день нашего плавания с ними, произошел очередной таинственный инцидент.
Мы со Степанычем стояли на мостике, и он как раз повествовал мне о своих наблюдениях. Гроббс щеголял перед матросами на носу корабля. Хуанита, не видя его присутствия на палубе, вышла из каюты и направилась к корме согласно своему повседневному маршруту.
Мы наблюдали за обоими, как вдруг Степаныч дернул меня за рукав.
- Капитан, дайте мне трубу!
Он нацелил трубу на море, потом вернул ее мне и заявил:
- Посмотрите вон туда!
Я последовал его указанию и увидел белый треугольник паруса. Судя по всему, это была яхта, я различил также нос и борта.
- Видите?
- Вижу.
- Кажется, он идет за нами!
- Это уже слишком! Мало нам приключений, так нас еще преследует какая - то шхуна!
Пока мы со старпомом справедливо негодовали, ситуация на палубе изменилась. Гроббс и Хуанита, не замечая друг друга, по разным палубам одновременно достигли кормы.
Оба бросили взгляды на мостик и застали нас за изучением той самой точки в океане. Реакция у них была разная.
Хуанита подскочила к борту и стала пристально вглядываться в волны океана. Гроббс остановился, будто его пронзил удар молнии. Все его щегольство вмиг улетучилось, и он подбежал к мостику.
С небывалым проворством он взобрался наверх и взволнованно прохрипел:
- Капитан, прошу, дайте вашу трубу!
Он выхватил нужный ему предмет из моих рук, приложил его к лицу, вскрикнул и выронил его. Благо я поймал трубу в полете.
- Что случилось? - поинтересовался я.
- Н-нет, нет, н-ничего. Ка-кажется, я в-видел ак-кулу...
- Вы знаете, что это за яхта?
- Яхта?! Ах, да, т-там б-была яхта... Н-нет, не знаю. Спасибо, к-капитан, вынужден в-вас покинуть.
Он спустился вниз и бегом бросился к каюте. Хуанита же продолжала стоять у борта и изучать океан.
- Не нравится мне все это. - заключил Степаныч. - Не с проста здесь эта яхта. И Гроббс знает, что это такое. Может, они от кого - то скрываются?
- Вполне возможно. Яхта дорогая, изящная, белоснежная, вдобавок и быстроходная. Наш груженый "Буревестник" она догонит и перегонит.
- Тогда может высадим их на эту прекрасную яхту и наши проблемы на этом закончатся?
- Я бы с этим не торопился. Пока они находятся на нашем судне, мы несем за ним ответственность. Да и Гроббс особо не горит желанием променять "Буревестник" на эту яхту. Нет, лучше продолжайте следить за ними, и пока не будем ничего предпринимать.
* * *
На следующий день мы со Степанычем сидели в каюткомпании. Старпом был особенно взволнован, так как сегодня он сделал очередное странное открытие.
- Капитан, помните, я выходил сегодня во время обеда?
- Помню.
- Я посетил каюты наших гостей... Не из любопытства, конечно, но нам же необходимо быть начеку. Ничего интересного у Гроббса я не увидел, а вот у королевы... На койке у нее лежал пистолет.
- Пистолет?! Вот это уже серьезно. Раз есть пистолет - он рано или поздно выстрелит.
- И эта яхта, капитан, эта чертова яхта! Она же легко могла обогнать нас еще вчера, но она идет за нами хвостом, с прилежностью стервятника, преследующего умирающее животное.
- Ну у вас и сравнения! В любом случае мы будем отбиваться! У нас есть оружие, и уж эту яхту то мы одолеем! А вы во время обеда завтра вытащите обойму из пистолета.
- Хорошо. Одного я только не пойму. Пираты не плавают на белых яхтах.
- Кто их знает? Что они встретят в море, на том и плавают. Но я не позволю черному флагу с черепом взвиться над "Буревестником"!
Однако, мы оба пребывали в недоумении: в чем же заключается суть этой темной истории, какие могут разворачиваться только только посреди волн и ветров.
Я не верил, что все дело в пиратах, хотя это было первое, что приходило в голову. А оттого картина рисовалась мне еще страшнее. Ужас Гроббса невозможно подделать, как и радость Хуаниты, в момент когда они завидели парус на горизонте.
Краски сгущались, подготавливая сцену для предстоящей трагедии.
* * *
Небо вновь окрасилось в багряный цвет. Туман заволок водную гладь, но на сей раз этот туман казался просто паром. Тонкую полоску берега можно было разглядеть на горизонте.
Кок приготовил очередную кастрюлю каши, и мы со старпомом ужинали в каюткомпании. Когда наши тарелки опустели, над тарелками, приготовленными для пассажиров, вился дымок. К ужину оба не явились.
Опустошив за одно и их тарелки, мы отправились посмотреть, все ли в порядке. И оказалось, что не все.
Я постучал в каюту Гроббса и не получил ответа. Открыв дверь мы обнаружили, что там пусто, и бросились к каюте Хуаниты.
Только подойдя к двери, мы поняли, что оба пассажира находятся за ней. Мы слышали непрерывную гневную речь Хуаниты, иногда прерывающуюся полными злобы и яда фразами Гроббса. Они ссорились по - испански, и надо отметить, что этот язык лучше всех подходит для подобных эмоциональных разговоров.
- Мистер Гроббс! - крикнул я. - Что у вас там творится?! Откройте! Откройте немедленно!!!
В каюте началась какая - то возня, и я принял решение ломать дверь. Это оказалось не так просто сделать, и долгое время наши со Степанычем усилия оставались тщетными.
Тем временем раздался истошный вопль Гроббса, об одном воспоминании о котором кровь до сих пор стынет в моих жилах. Следом за ним прогремел выстрел и вопль прекратился. Мы налегли на дверь и она наконец поддалась. Когда мы влетели в каюту, перед нами предстала жуткая картина. Многое видели мы за свою полную приключениями жизнь, и убийства, и схватки с пиратами, но от того, что мы увидели теперь, мы оба впали в ступор.
Иллюминатор был разбит, осколками стекла был усыпан весь пол. В каюте находился только один человек - Гроббс. Он лежал на полу, прислонившись к стене. Его не в меру длинные волосы слиплись от крови, под ними краснела огромная, с яблоко величиной рана.
На его лице застыла гримаса невообразимого ужаса. Пистолет валялся рядом с ним. Вся стена каюты была забрызгана кровью.
- Убийца! - рявкнул старпом, выбежал из каюты и стал вглядываться в море. - Вон она, капитан! Мы ее еще догоним!
Он указал мне на красную точку, прыгающую по волнам. Она плыла по направлению к белому силуэту яхты.
- Хрен с ней! - ответил я. - Надвигается шторм, спускать шлюпку небезопасно. До яхты мили две, будем надеяться, что океан покарает ее по своим законам.
К месту преступления уже стеклась вся команда "Буревестника". Матросы снимали свои шапки при виде убитого, судовой врач склонился над ним и закрыл ему глаза.
В тот же день Эдуард Гроббс был похоронен по морскому обычаю. Буря в тот вечер разыгралась такая, какая бывает раз в десять лет, так что мы сами рисковали пойти на дно вслед за телом несчастного франта. Но для нас все обернулось удачно, но за жизнь убийцы никто поручиться не мог. Океан не терпит на себе таких преступников, в отличие от земли.
Добавлю, что белой яхты мы конечно никогда больше не видели.
Долгое время я оставался в неведении об истинном значении происшествия на борту "Буревестника". И только вернувшись в Россию и проведя небольшое исследование, я смог восстановить всю цепочку фактов, тянущихся из дворца короля тропической страны и оборвавшейся на моих глазах в Атлантическом океане.
Гроббс оказался прав, и о событиях, предшествующих их морской прогулке написали в российских газетах. Один экземпляр попал ко мне в руки, и я привожу читателю небольшую выдержку из этой статьи.
"На этой неделе трагические события произошли в маленькой южноамериканской стране.
Король Хулио ХVI пал жертвой заговора своих ближайших придворных. Во главе заговора стоял дворянин Антонио Гонсалес, известный в стране поэт, мыслитель и яркий представитель богемы.
С помощью Хуаниты Замморы, будущей жены короля и любовницы Гонсалеса, заговорщики убили Хулио и провозгласили Заммору королевой с тем расчетом, чтобы Гонсалес, женившись на ней, стал королем.
Заммора являлась единственной наследницей престола, т.к. король не имел детей или других наследников.
Народ всецело поддерживал заговорщиков, ибо Хулио Шестнадцатый проявил себя как тиран и узурпатор. Недавно Хулио приблизил к себе своего парикмахера американца Эдуарда Гроббса и даровал ему земли, титулы и государственные посты, что окончательно настроило народ против власти.
Но планам революционеров не суждено было сбыться. Во время совершения убийства короля, "королева" и Гроббс неожиданно исчезли. Позже исчез и лидер восстания Гонсалес. Всех трех никто никогда больше не видел.
Власть в стране взял в руки троюродный брат короля Хулио Семнадцатый, ознаменовав свой приход на трон арестом всех заговорщиков.
По некоторым сведениям обломки яхты Гонсалеса обнаружены в Карибском море, она налетела на риф. Что делал революционер за 1000 км от родины - остается загадкой."
Думаю, что мой рассказ поможет найти ответ на эту загадку.
Август 2010