Лиценсия
Покаяние
Реквием
Мой дождь остался верен мне. Я умер глупо и бездарно, всю жизнь свою прожил глупцом и умер, так для всех внезапно – не дописав, не долюбив, с глубокой болью ран сердешных.… И вот ушел, покинув смертных, в Путь безвозвратный, в Путь последний. Никто не знал среди людей как ждал я смертный час на свете, (когда все ждут и молят Бога, продлить свой век на белом свете). Мне нечего просит у Бога. Все сказано от А до Я, лишь только я скорблю о Вере, которая одна была на нас двоих и, разорвав я узы грешных дней своих, ее оставил скорбеть о бренной участи своей. Мой Реквием я посвящаю грядущим дням Небесной Жизни (мне не попасть туда, я знаю, ведь сказано: «По вашей вере вам будет Господом дано»), а мне не нужно ничего – ни Вечной жизни во Вселенной (вне Мира, на другой планете); ни сладких ягод, ни огня, ни рая (вне Земли), ни ада. Мне ничего, увы, не надо. Я лишь хотел Тебя любить, а прожил без Тебя всю Жизнь.
В минуты наших примирений недолог был наш век Любви. И так прошла вся наша Жизнь. Быть может, я Любви твоей был недостоин в этой Жизни. И до сих пор мне не понять – ну как же нужно было мне тебя Любить, чтоб быть счастливым и счастье разделить с Тобой в тиши и нежности Любви?
Не Гумилев и не Есенин, я – Сагайдаров от рожденья!
Все помнят векторные браки – Ахматова, Дункан, не знали, что век их счастья обречен. Сто сотен судеб, миллион влюбленных пар свой мир сломали, вступая в векторные браки! Не уж то правда – есть клеймо и в счастье жить не всем дано? Как я мечтал прожить всю жизнь, чтобы в Любви Счастливым Быть!
Наивен, старомоден, глуп – но жизнь прошла. Все позади. Но как же я тебя любил! – безумно, искренне и нежно, всему Любовь превознося. Ты культом Женщины была в моей Душе и Сердце бренном. Была ты необыкновенной – Богиней нежною моей до самых до последних дней. Лишь боль томила мою грудь за то, что нас с Тобой на свете настолько против нас, настолько против всех желаний, иные силы разорвали: Любовь топили в лжи, в сомненьях, неся раздор и сую веру, и вот однажды за пределы переступили силы Зла. И не смогла моя Душа принять раздор. И рухнул Храм. Я тихо, долго умирал. Кричал тебе, взывал к спасенью, молили, чтоб помогла мне выжить; и хоть за слабость было стыдно, но я молил тебя у ног, просил, стыдясь за слабость Духа, и понял все причины Муки душевной слабости своей. Как я молил – Услышь! Поверь! Ты в силах исцелить всю боль, вернуть меня к устоям жизни, к Любви и радости на свете; ведь Ты Любила, я Любил, и этим жили мы с Тобой. Порой меня одолевали дурные мысли: «Как же так? Я жил с Тобой и для Тебя всю жизнь свою до смерти подлой, которая меня забрала. Я говорил, Ты это знала. Ты знала, что сгораю я, а ведь спасти меня могла одна лишь Ты – одним лишь словом, но все случилось по иному. Ты в суете своих забот пустила все на самотек, решив, что нет большой печали, что я лишь мню себя больным и вовсе я не умираю, а так – как с мышкою играю, чтоб пожалели меня все! Игру придумал для себя! А я не верил, как же так? Ведь я Тобою жил всегда! Ты не услышала меня. И успокоила себя».
А я сгорел свечою яркой во тьме сырого каземата, не принятый Тобой всерьез. Теперь уж все произошло. Обратно не вернуть свой Век. Кто виноват? Виновных нет. Не понят – вот и весь ответ, хоть верил я словам Твоим, что понимаешь меня Ты, лишь только Ты одна на свете. Наоборот на самом деле все получилось, как же так? Я верил так Твоим словам, как верить может только Бог! А вышло все наоборот. Тобой не понят. Гаснет свет. И где теперь искать Ответ? Вот Покаяние мое – как память прошлых добрых лет, как дань Любви моей к Тебе – ложится перед взором ясным, и ты прочтешь, как было страшно мне умирать, не принимая ту мысль, что Ты вселила мне своим же твердым утвержденьем, безумным глупым обвиненьем в несуществующих изменах. Да, раньше я не понимал, что Глупость смертоносна в Жизни, и Глупостью убить возможно, ведь Глупость погубила Жизнь. Но до последних дней своих я все пытался жизнь спасти, я все надеялся бороться за каждый вздох, за счастье наше, а Ты навряд ли понимала, что прошлое ушло, исчезло как густой туман. И кто Тобою управлял? И Ты меня все упрекала, как смею вопрошать Тебя – с кем Ты сейчас и где вчера была, и почему молчала? Все глупо в жизни – как и Смерть. Но Ты уже не сомневалась, что я лишь тешусь для себя «игрою одного актера», всерьез и не приняв меня. И стыдно мне, что я не смог преодолеть Твои обиды, все глупые и злые мысли; они в себе несли тот яд, что с ног свалил за миг меня. Ни покаяния, ни просьбы – все тщетно и безумно больно, а боль как страшная змея вцепилась мертвой хваткой в сердце… Теперь все в прошлом для меня, лишь только движется рука в полусознательном порыве, что бы успеть сказать, что в жизни теряем мы, еще не зная, что самый ценный в мире дар – нежнее чем любой хрусталь! И, чуть толкнув, его поймать, чтоб не разбить и удержать, не каждый сможет. Тут мораль – чтобы сберечь Святой хрусталь, не легче ль спрятать в сейф железный и никогда не посягать его открыть, чтоб тайну хрусталя постичь для сердца своего и веры, понять желая, что на свете хранит в себе кусок стекла. Не уж то заменить его ничем нельзя? Лишь только так, никак иначе, вы сможете его сберечь. А чтобы не вскрывать тот сейф, вы просто знайте – он там есть. Ну, а иначе если выйдет, и вы уроните его? Возможно ли, разбив его, понять – замены ему нет! Не заменить его иной хрустальной вазой иль бокалом. Святой хрусталь незаменим, один на свете такой был. Есть сотни тысячи других, но этот был всего один. И коль разбили, значит надо пройти и этот путь смиренья. Прости за грубое сравненье, но ты ведь не смогла понять, что вера – это не хрусталь, а тоньше в десять, в сотни раз! И как ты не смогла понять, что это так, и по-другому не будет просто никогда! Без веры умер в муках я, а ты все думаешь – как мог я думать о себе, несчастный, не вспомнив о Тебе в то время, когда ты не желала верить. Ни верить, ни писать, ни жить. Я тоже мог тебя убить. Из двух зол выбрал я одно. И выбрал для себя свое мучение, из нас двоих. Мне – Смерть, а значит, Тебе – Жизнь. Хоть в этом счастье обрету, за все грехи расплату приняв, я каюсь каждый день пред Богом, я каюсь, каюсь, каюсь, каюсь!
Хрусталь разбит. Погибла жизнь. Свободна ты от уз, что нас держали. Всему свой час и, согласись, во мне нуждаешься едва ли. Ты все сама решать умеешь, я лишь обуза и печаль. Я каюсь – глупым был без меры; самонадеянный болван, себя я к Богу приписал, его не раз в стихах ругая и богохуля в суе дня. Я каюсь за грехи свои и за деяния слепые. Я каюсь. Пусть Покаяние мое я до конца не допишу, уж не пристало мертвецу писать в могиле покаянья для тех, кто ходит наверху. Одно я знаю, что пред смертью я каюсь Господу в грехах за песни, за стихи, за прозу, за суету, за грусть, за боль, что я всем вам преподносил. За все я Господа просил меня простить – я был безумным. И вот теперь в гробу лежу я и мрак вокруг, печаль и хлад. Зато теперь не нужно ждать ни писем, ни обид, ни веры.
Все в Покаянии моем. А здесь пристанище мое – забвение за жизнь пустую – подарок лучше не придумать. За все деяния свои я был достоин лишним быть, непонятым никем при жизни; приговоренный, с биркой «лишний», и не дождался. А как ждал! что Ты спасешь меня от смерти…
Прости меня, Великий Бог!
Мой реквием из слов – соната!
Я каюсь, каюсь, каюсь, каюсь!
За все спасибо, мой Господь!
За все пути, что мне даешь!
За кару, веру и Любовь!
За все спасибо, мой Господь!
Я каюсь, что любил греховно и жил мерилом непристойным!
Прости меня за все, Господь!
Мой храм погиб. Но не Любовь! И если есть Любовь, то жизнь построит новый храм Любви. В обличии ином, быть может, зато под попеченьем Бога.
Мой дождь затих. Вокруг Темно.
Остался я один. Лишь только Бог в последний миг помог, и я успел сказать слова, покаяться за все на свете!
О большем я теперь не буду – мечтать о верности людской.
Пусть все останется мечтой.
Но Покаяние свершилось!
И здесь, сейчас, на дне могилы я умер, счастьем окропленный.
Я умер – тобой не понят.
08.08.2006г.
21:39