Они возвращаются...

               

       Пространство заливало туманом. Из ложбин, от опушки леса его струи быстро текли к дороге, низко стелясь по земле, кружась невесомыми водоворотами, соединялись. Их становилось все больше и больше, туманная река разливалась вширь, вставала стеной. Лунный, ненадежный, свет едва пробивался сквозь мерцающую пелену бесшумного туманного потока. Послышалось неясное шарканье сотен идущих ног, отдаленный звук колокольцев, разноголосый, нестройный стук железа о дерево, пофыркивание невидимых лошадей…
       Туман вдруг стал уплотняться, прямо на глазах приобретая упругую четкость линий, проступающих абрисов загорелых, истощенных лиц, сотен и сотен идущих по дороге людей. Теперь уже можно было различить их усталую походку, оборванную одежду, ржавчину амуниции. Многие были босы. На груди почти каждого угадывалась густая темнота запекшихся ран, торчавшие клочья кителей, стершиеся краски погон, галунов, осыпавшаяся позолота аксельбантов… Выходя из густоты туманной реки в лунный теперь уже ясный, торжественный свет, опущенные головы неожиданно поднимались, шаг становился пружинистым, слаженным и четким. Можно было различить широко открытые, внимательные, и глубоко уставшие глаза идущих. Ряды их выстраивались во фрунт, плотнились, руки, облекшиеся в белую лайку перчаток, плотно и надежно прижимали к левому бедру оружие, заблиставшее новой позолотой. Было ясно видно, словно затягивающаяся новой кожей рана, как исчезали на мундирах следы ветхости и грязи, сукно их уплотнялось, вновь обретало цвет. Заблистал лак сапог. Далекими, поднебесными жаворонками позвякивали шпоры. Свет вздрагивал в такт крепнущему шагу на новой коже портупей и золотых пуговицах. Внезапно шеренги разом остановились. Строй замер. Пала напряженная тишина. В едином, слитном движении вся бесконечная колонна разом сняла солдатские и офицерские фуражки, казацкие папахи, повернулась через левое плечо и пала на одно колено. Колеблющийся, многократно отраженный небом, землей, лесом, водой звук натянутой струной низко зазвенел в осеннем воздухе… «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…» Все яснее и громче со всех сторон над колонной, над туманом, над дорогой, звучал старинный русский марш. Звуки эти росли, разливались, ширились, заполняли все пространство. Тысячи литавр, труб и барабанов подняли его звучание до абсолютного фортиссимо и также внезапно оборвались…
      Туман стал рассеиваться, истаивать в легком растворе ночного ветра. И только отдаленные звуки тысяч чеканивших шаг мужских ног еще долго слышались над ночной дорогой, едва освещенной призрачным лунным светом…