Всем известно, что среди охотников есть браконьеры. Одни становятся ими из жадности, другие - от еще большей жадности, но есть и такие, что становятся браконьерами из принципа. Их знают все, но, как правило, их не выдают, а поймать - практически невозможно... К ним всегда идут на поклон, когда серьезная охота или, скажем, облава на волков... потому, что никто лучше этих самых браконьеров леса не знает да и зверя тоже.
Много лет собирая отрывочные сведения об их подвигах, я решил написать собирательный монолог, историю становления браконьера. Пускай не поймет меня превратно читатель за мои откровенные симпатии, а лучше разберется сам: кто браконьер и с кем надо бороться, а кто и доведенный до отчаяния охотник?! Ведь и Робин Гуд начинал с браконьерства и на этом поприще немало преуспел и даже прославился.
Все персонажи и действующие лица вымышлены, хотя их прообразы и происшествия, случившиеся с ними в разных местах и в разное время, действительно имели место.
1. Порченное ружье
Охотиться с Петровичем всегда удо¬вольствие. Даже в виду полного отсутствия дичи это интересно, то про новый патрон узнаешь, то чего-нибудь эдакое из повадок животных почерпнешь, а то и просто байками накормит, да такими, что после из поколения в поколение передаются и многократно рассказываются при всяком удобном случае.
В тот год я сменил ружье. Отохотившись шесть лет с новенькой одностволкой, решил обзавестись чем-то посерьезнее. Волей случая досталась мне элегантная курковочка 16 калибра 1967 года выпуска ТОЗ БМ. Сохранилось ружье неплохо, хотя и выглядело слегка потертым, бой был отменным, причем любой дробью, картечью ли, а то и пулей, было оно легким и прикладистым, не в пример нынешним «костылям», которые и приложить страшно - как бы не отбило щеку, а о бое этих самых современных «оружиев» я вообще промолчу... И повезло мне купить это чудо как раз перед открытием сезона на пушную дичь. Я уже видел как лихо валятся зайцы под моими меткими выстрелами, да кувырком катятся чисто битые лисы, но не тут-то было.
С везением в том сезоне у меня явно не сложилось. И хоть «открывался» я с неунывающим балагуром Петровичем, и зайцев было действительно много, да не везло - то выскочит не так, то далеко, то близко, и впору бы пословицу про плохого танцора вспомнить, или ружье обвинить, или себя, да было во всем этом нечто необъяснимое, что ли, вроде рок или фарт издевались надо мной. Первый день закончился тем, что у всех на тороках было по зайцу, а я невесело брел налегке. Списав все на отсутствие привычки к новому оружию, решил я реабилитироваться на следующий день, но и следующий день был таким же неудачным. Первый заяц выскочил метрах в пятнадцати от меня и пошел по дуге поперек. Казалось бы - чего еще надо. Провел, вынес упреждение, выстрел... и именно в этот момент между мной и зайцем вырастает незамеченный да неказистый холмик, и принимает на себя весь заряд дроби. Веду дальше - авось вторым достану. Только на гашетку нажимать, а заяц - прыг в сторону и через забор да по огородам! Так и не выстрелил. Второй прямо из под ног выкатился, с перепугу я первым выстрелом промазал, веду вторым, а ушастый словно в яму, раз и исчез — в межу прыгнул и по этой канавке от меня деру. Два следующих поднимались все вкривь да вкось и на дистанциях, близких к предельной. Последний окончательно добил меня. На хорошей дистанции я дважды промазал по вполне верному зайцу. Что тут будешь делать.
Вечером, уже после ужина, поделился я своими горестями и сомнениями с Петровичем, на что тот, подумав, вполне серьезно ответил:
- Сглазили твое ружье, «пристрет» это.
- Не понял... - начал было я.
- И нечего тут понимать! Когда ружье купил хвастался друзьям охотникам? Показывал кому-нибудь?
- Конечно, - ответил я, вспоминая все эпизоды в разрешительном отделе и после на стрельбище, - но как?
- Да запросто, позавидовал кто-то на твое ружье, вот у тебя теперь казусы и случаются.
- И долго так будет? — решил подойти я к вопросу с практической стороны.
- Думаю, пару лет, если не снять сглаз вовремя. И вообще - мужской «пристрет» самый сильный! - назидательно изрек мой собеседник.
- Что же делать-то? - начиная верить, спросил я.
А вот этому горю помочь нужно и можно. Приедешь на следующие выходные не в субботу утром, а в пятницу к обеду - сходим в слободку к изуверам.
- И вы туда же! - возмутился я. Негативное отношение жителей окрестных сел к селению староверов стало уже притчей во языцех, которой я не мог и не хотел понимать, — зачем же над людьми так измываться?
А я и не измываюсь, - спокойно отвечал мне Петрович, - просто среди староверов есть определенная часть людей, каста что ли, отдельная, их даже свои за глаза так кличут, я что особенный? Что же до уважения, то я всегда отдаю им должное — в вопросах совести, и того, что с нею связано — весьма достойные люди, только вот знания да обычаи у них в области потустороннего, как бы это поточнее сказать, жутковаты, мягко говоря, что и накладывает некоторый отпечаток на всеобщее к ним отношение. А так - люди, как люди. Я им тем более благодарен, что в свое время именно они меня от браконьерства отвадили...
На этой фразе Петрович как-то странно запнулся и, явно смутившись, отвел взгляд.
- Вы были браконьером? - удивился я — мой собеседник слыл первым борцом с этим злом современности, более того, даже сменил в свое время профессию, чтоб бороться с браконьерством на законном и вполне правовом уровне, — Честно?
- А чего таиться-то? Что было, то было...
- Расскажите, а? Пожалуйста, Петрович!
- Ладно, — ответил мне мой бывалый друг, - только рассказываю не для примера, а во избежание. Чтобы у тебя подобного искушения не возникло, усек?
- Как скажете, - развел я руками и, предвкушая интересный рассказ, устроился поудобнее.
- Тогда слушай!
2. Исповедь браконьера
Пот заливал глаза, лямки тяжеленного рюкзака прорезали плечи, воспаленным легким не хватало воздуха, и с каж¬дым шагом, с каждым новым вдохом сил становилось все меньше. Время от времени меня подташнивало от приторного запаха свежей крови, но несмотря на все это мое сознание ликовало: сегодня мой день, моя добыча! Во мне дичал, зверел и рычал хищник и мне было совершенно недосуг его контролировать и загонять обратно!!!
- Шухер! Справа фара! - прошелестела скороговоркой фраза по цепи из пяти мужиков, и все, как по команде, залегли в кустарник. Лесная подстилка пряной горечью пахнула в ноздри, машина мелькнула фарами и скрылась за поворотом лесной дороги. Пронесло! Сегодня я был браконьером не впервые, но впервые не чувствовал себя преступником...
А начиналось все довольно просто, законопослушно и добропорядочно. Первый год трудовой жизни я проработал сельским учителем. Деревня, в которую я попал, ничем не отличалась от большинства вымирающих полесских деревень: развалившийся и ободранный до нитки своим же председателем колхоз, повально спившиеся люди, безнадзорные дети и не паханные, заростающие сором и березовым молодняком поля. К счастью, мне повезло не раствориться в окружавшей меня всеобщей убогости и вот почему. В первый же день моей работы в местной школе я встретил собрата по страсти - завуч школы, Евгений Николаевич, оказался, как и я, охотником. Он был старше меня лет на пять, высок, крепко сбит, но без присущей сельским здоровякам грузности. Аккуратная короткая стрижка и тонкие, аристократические усики, выгодно отличали его среди небрито-нестриженных сверстников, неряшливых земляков постарше, и нацистско-лысой молодежи. Взгляд его внимательных глаз был подвижен и чист, что оживляло его худощавое и вместе с тем строгое лицо.
Уже не помню, кто из нас первым заговорил об охоте, но, как говорится: свояк-свояка... Совершенно естественно и без предисловий в ближайшие выходные, я был приглашен на охоту. Стреляли уток на лесном озере в компании Жениных друзей - Андрея и Анатолия. Андрей был чем-то похож на Евгения, только чуть повыше; такой же сдержанный и внимательный, собранный и деловой, он был специалистом по около всяческим организационно-хозяйственным вопросам. Стрелял он, как и Евгений, метко, без суеты, основательно отпуская взлетевшую птицу. Анатолий, маленький крепыш, очень похожий на Карлсоне из мультфильма, слыл в деревне первым балагуром, и даже на охоте рот у него не закрывался. Стрелял он, как и я, неважно, палил накоротке почем зря, умудряясь при этом не огорчаться.
- Мазила я, мазила! - улыбаясь всем своим круглым лицом, приговаривал он после всякого промаха, ерошил под кепкой кудри и поспешно перезаряжал ружье.
Главным же персонажем всей охотничьей компании был, конечно, дядя Коля, отец Евгения. На охоту он наряжался непременно в армейскую гимнастерку времен войны и галифе с хромовыми сапогами, в холод носил перешитую укороченную шинель, здоровался фразой: «Здрам жалам!» Всех уважаемых им людей величал только на «вы», держался чинно и манерно, со свойственной только военным статностью и выправкой, за что и получил в селе прозвище «Армицкий дед». Свои же его называли просто дядей Колей. Внешне он был постаревшей копией Евгения, с седой головой и пышными «чапаевскими» усами.
Настреляв уток, разбили лагерь, и пока все неспешно делились впечатления¬ми, Андрей уже сварганил костер и повесил на развилках котелок.
- Ну что, брехуны, - обратился к нам «завхоз», - уток я сам щипать буду?
Анатолий, вняв команде, схватил топор и колобком покатился за дровами, дядя Коля закурил самокрутку, а мы втроем принялись разделывать добычу. В этом маленьком коллективе чувствовалась слаженность и порядок, каждый знал свое место и обязанности, что создавало непо¬вторимую атмосферу взаимопонимания без слов. Сперва я подумал, что Армицкий дед в виду возраста и седин освобожден от хозработ, но вскоре убедился в обратном - докурив самокрутку, дядя Коля тоже принялся за уток. Пока готовился охотничий гуляш, Анатолий сновал между лесом и нашим костром как робот-дровосек, каждый раз доставляя неимоверно большие охапки дров. Так продолжалось до тех пор, пока дядя Коля не остановил его:
- Ты эт того, Толька, притормози. Мы ж зимовать не собираемся,хватит уж дров!
- Все должно с запасом быть! - отвечал с улыбкой Анатолий, — вам обогреться да чайку вскипятить хватит, а вот мою площадь тела обогреть, еще дровишек надо!
- От-ты, ей-богу! - возмутился «ста¬рейшина», - твоя площадь тела и без костра обогреется! Садись уж, дух переведи!
Тот сел и, прикурив от головешки, смачно затянулся.
- Эх, хорошо! — выдохнул он вместе с дымом и вдруг спросил у меня, - ну что, понравилась охота?
Все дружно повернулись ко мне, ожидая вердикта.
- Не то слово! — отвечал я, никогда бы не подумал, что в таком лесу столько утки, может быть! Только вот стреляю я не очень...
- То беда поправимая, - утешил меня дядя Коля, - ты, сколько лет охотишься?
- Второй год, — ответил я.
- Привычки нет к ружью, - вставил Евгений.
- И азарту много, — продолжил мысль Андрей.
- А главное - опыта нуль! – подняв к верху палец заключил Армицкий дед, - да и с Толяном тебя больше ставить не след - горяч он по жизни, да и ты горяч, потому как молод!
- Да ладно, горяч! – возмутился Анатолий, - просто ружье у меня не прикладисто!..
- Поганому танцору знаешь что мешает? - в лоб спросил дядя Коля, - то-то же! Палишь на пяти метрах, дробь и рассеяться не успевает - пулей утку бьешь.
- А ты так, хлопче, не делай, - обратился ко мне «старейшина», - поотпусти птицу да вдарь, тогда она твоя верней будет!
- А не как сито, - в продолжение сказанного поднял мою разбитую в пух утку Андрей.
- Фу, Марта! - прикрикнул на свою собаку Евгений, когда та потянулась мордой к утке.
Марта - охотничья собака «местной породы», отдаленно напоминающая гончую с примесью дворовых и легавых кровей, обиженно отвернулась.
- Не ори на собаку, — сделал замечание Андрей, - вишь, как умаялась. Умница!
Собака действительно работала отменно, даже ныряла за подранком, вызвав у всех в тот день всеобщее восхищение. Плавно разговор переключился на собаку, отчего последняя всем своим видом демонстрировала сдержанную радость.
- О! Шакалы пожаловали! — вдруг воскликнул Анатолий и, повернувшись к нам, предложил пари, — спорим, к нам подъедут?!
Из-за леса показалась кавалькада из трех машин: УАЗик, джип и микроавтобус.
- Прячь собаку, - вполголоса распорядился дядя Коля.
Евгений за нашими спинами спровадил Марту в кустарник. Машины действительно повернули к нашему бивуаку. Из машин высыпала разномастная компания представителей разных родов «околопри¬родных» спецслужб с каким-то очень важным дядькой во главе. Местные егеря, в сопровождении «спецназовцев» подошли к нам:
- Здорово, браконьеры! Много дичи перевели?
- Ты эт, браток, думай чё говоришь! - воскликнул в ответ дядя Коля, — я на охоту не за оскорблениями хожу!
- Ишь, какие обидчивые! - откровенно издеваясь продолжал егерь, - а ну предъявите документики, посмотрим все ли у вас есть!
- А вы свои сперва! - ответил за всех я.
- Ты чего, формы не видишь?! -вскипел егерь, и «орлы из спецназа» сделали устрашающие гримасы. Мои компаньоны переглянулись в замешательстве. Я взял ружье и демонстративно положил себе на колени.
- Такую форму и на базаре купить можно, - вполне миролюбиво отвечал я, - а без документов - как пришли, так и уйдете!
- Что это за умник?! — прорычал подошедший «оч-чень важный дядька». Второй егерь дрожащим голосом доложил:
- Учитель новый, из Млиновки!
- Покажи учителю документы! - рявкнул «главный» и вызывающе посмотрел на меня. Егерь документы все же показал, а дальше... дальше начался банальный «ментовской» шмон. Сперва проверили документы, потом осмотрели патронташи, на предмет выявления «незаконных боеприпасов» - т.е. картечи и пуль, хотя я лично нигде не встречал запрета бить ту же утку картечью или пулей... Дальше «трудяги» пересмотрели ножи, цитирую: «на предмет соотнесения последних к холодному оружию», хотя по каким критериям это самое соотнесение производится не знали, как пить, дать! Наконец, пересчитали уток и... обломались - все было в порядке. И тут второго егеря осенило:
- Женька, а собака твоя где?
- Дома, кур с индюками сторожит, — невозмутимо ответил Евгений, — а что?
- А то! Еще раз твою дворнягу в угодьях увижу - застрелю!
С тем толпа «самоутвердившегося» хамья погрузилась в машины и удалилась. Настроение было безнадежно испорчено, а мне впервые пришлось столкнуться с беспределом разнузданных властей.
- И часто у вас такое бычье людям охоту портит? - поинтересовался я.
- Нам регулярно, - буркнул Анд¬рей, — с тех самых пор как мы эту компашку на незаконном отстреле копытных спалили, да Женькину собаку они чуть было не подстрелили в отместку - с тех пор война!
- Эх! Был бы я помоложе, - вздохнул с досадой Армицкий дед, - я б этим выродкам такую охоту устроил бы - сами сбежали бы...
- Сбежали бы! Угу! - возразил Анатолий, - им тут как медом намазано. А что, все есть: косули табунами, вепри стадами, лось, олень - Эдем просто охотничий.
- Браконьерский, — поправил Евгений, дебри такие, что неделю можно зверя валить, никто и не заметит. А как собачка без паспорта - так застрелить ее и все тут!
Неожиданно раздались выстрелы в той стороне, куда укатила «инспекция» Один за другим пять выстрелов.
- Во! Козу завалили, быть мне бабочкой! — воскликнул Анатолий.
- Да ну, мужики! Не в августе же!
Евгений достал из рюкзака бинокль и хлопнул меня по плечу:
- Идем, сам увидишь!
Я последовал за ним. Перебежали луг, перелесок, Евгений лег на живот у опушки, я упал рядом. Евгений протянул мне бинокль и указал рукой на группу людей в стороне от машин:
- Смотри внимательно!
Я настроил фокус и ужаснулся. Посреди луговины трое «спецназовцев» волокли убитую косулю, а мордатый «начальник», улыбаясь и покуривая, вальяж¬но шел к добыче.
- Прямо из машин стреляли! - прокомментировал Евгений, — сволочи!
- Надо вмешаться! - ринулся я вперед, - но был остановлен рукой товарища.
- Не рыпайся! - сказал он, - сперва отдубасят прикладами, а потом эту козу на тебя же и повесят. Еще и штраф заплатишь!
- Но как?.. - начал было я, но Андрей опять меня перебил.
- Да вот так! Не лезь, тебе говорят! Идем к вечерней зорьке готовиться!
Евгений поднялся и пошел к лагерю, я, как в воду опущенный, - следом.
- И ничего никому ты не докажешь, - мрачно повествовал Евгений, -с ними куча чинуш заодно... Они не первый год тут разбойничают - на одну лицензию, под шумок, весь микроавтобус козами да кабанами набьют...
В другой день я, возможно, и восхитился бы кроваво-красной вечерней зарей, косматым лесным туманом да первыми звездами, проткнувшими черноту неба своим сиянием, но в тот вечер мне было не до того. Даже две утки, сбитые влет, не радовали меня. Я был просто подавлен...
Прошло два месяца. Удачные охоты по перу в хорошо организованной компании притупили горечь от встречи с «панами» в охотугодьях, но одна мысль все же не давала мне покоя: нельзя так варварски относиться к охоте, нельзя хамлу прощать такое... нельзя!
Чтобы хоть как-то отвлечься, взял в руки старый томик «Баллад о Робин Гуде», и, о ужас! Славный Робин стал разбойником из-за запрета на охоту в королевских лесах... Бывает так в жизни, что некая невидимая сила толкает человека, ведет, утверждает в мысли, которая занозой поспешного решения накрепко заседает у него в мозгу. Постепенно решение зреет, крепнет и становится действием, но только тогда, когда есть необходимый толчок!
Выходные я по-прежнему посвящал охоте. В той же компании охотников я изучил все окрестные леса и перелески, луга и болота. Я научился стрелять и добывать дичь, не оставляя подранков, поднимать зайца и лису по чернотропу, читать следы, разводить костры и, глядя в небо, точно предугадывать погоду на ближайшие сутки. Мои товарищи щедро делились со мной своими знаниями, подсказывали где шуткой, а где и непечатным словом что, когда и как. Я же с удовольствием и благодарностью постигал правила и законы исконного мужского занятия — охоты.
Постепенно я начал понимать, что заготовка веников, устройство ремизов, кормушек и солонцов - это не набившее оскомину трудоучастие, а священный долг каждого охотника, что выходить подстреленного каким-то идиотом аиста это не подвиг, а норма и даже обыденность, и делать это обязан не только человек с ружьем, а всякий причастный к природе человек. И, наконец, я понял, почему эти четверо мужчин, с которыми свела меня счастливая судьба, не стали похожими на односельчан, не спились и не опустились до уровня серого человеческого стада -они были одержимы охотой, не просто как хобби или праздным развлечением, а как частью своей жизни, главной составляющей своего бытия.
Как-то после открытия охоты на пушного зверя, недели через две, возвращались мы с Евгением с охоты не солоно хлебавши. Сзади, тыкаясь мордой в сапоги, еле волочила лапы Марта. Сегодня нам не повезло, так часто на охоте бывает, но ощущение осени, чистого воздуха, переполнявшего грудь, выстрелов, хоть и не метких по выскочившему в пятидесяти метрах зайцу, песня собачьего гона в лесу - все это более чем компенсировало затраченные усилия и «убитые ноги».
- Давай напрямик, - предложил Евгений, указывая на Олешний брод и Сосновый холм, видневшийся впереди, - ноги намочим, зато километров на пять дорогу сократим. А то умаялась Марта...
Марта, услышав свое имя, подняла голову, и устало вильнула хвостом.
- Ради Марты я готов даже искупаться! — улыбнулся я в ответ и охотно полез через брод.
Холодная речная вода взбодрила не только нас, но и придала сил нашей четвероногой спутнице. Мокрая собака враз преобразилась и побежала по высокому сосняку впереди, что-то вынюхивая в густом подлеске.
Мы шли следом по лесной тропе, вполголоса переговариваясь, как вдруг услышали рык и последовавший за ним заливистый лай собаки. Тропа в этом месте проходила через заросшую кустарником балку, рассекавшую восточный склон лесистого холма надвое. Взяв на изготовку ружья, мы ринулись вглубь балки, туда, откуда доносился тревожный лай Марты. На дне оврага, среди примятых кустов лежала раненая лосиха. Марта то и дело набрасывалась на поверженную великаншу, а та лишь отмахивалась своими длиннющими ногами. Мой спутник с трудом отозвал собаку, взял на поводок и привязал к дереву. Подойти к зверю не было возможности: лосиха отчаянно отбивалась копытами, пыталась приподняться на передние ноги, исходила кровью и глухо стонала.
- Что делать будем? - спросил друг.
- Да черт его знает! Надо б помочь зверине, да как?
- Я знаю как, - угрюмо ответил Ев¬гений и стал заряжать пулей свое ружье.
- Да ты что? - возмутился я, - давай к охотоведу, в лесхоз да хоть к дьяволу съездим, может успеем еще зверя спасти?!
- К какому охотоведу? – спросил друг, - к тому, что у тебя на охоте рюкзак выворачивал в поисках «незаконныхвещей»?
- Да хоть бы и к тому!
Евгений закурил, подумал минуту-другую и ответил:
- Черт с тобой! Поехали!
Минут за пятнадцать, добежали до села, откуда только силы взялись. Евгений привязал собаку и выкатил из сарая мотоцикл, еще полчаса по лесным ухабистым дорогам и мы возле Лесной дачи — резиденции местного охотхозяйства. Влетели на крыльцо, постучали.
- Не заперто! - крикнули из-за двери. Зашли. В комнате с камином, стилизованной под охотничью гостиную, восседала знакомая по первому инциденту компания. У присутствовавших даже челюсти отвисли, когда они узрели кто к ним пожаловал.
- Здрасьте! - выдавил из себя нагловатый егерь.
- Здравствуйте! - поздоровались, в свою очередь, мы.
- Фомич, - обратился Евгений к егерю, - мы подранка с учителем нашли, в распадке на Сосновом холме, надо бы помочь!
- Какого подранка? - спросил егерь, а у самого аж глаза забегали.
- Лосиха раненая там, весь бок в крови, - ответил друг.
- Ей еще помочь можно, если усыпить да к ветеринару свезти, - продолжил я, - до утра поздно будет - дойдет...
Егерь неуверенно огляделся на сво¬их. «Большой начальник» огляделся и встал:
- Что ж, зверю помочь надо! - кивнул в сторону «спецназовцев», - двое со мной!
- Поедете впереди, - дорогу покажете, сказал нам егерь и, погрузившись в машину к своим, последовал за нами.
Пока доехали, совсем стемнело, но раненую лосиху мы все-таки нашли. Посветили фонарями, животное забило копытами и вновь попыталось подняться. Грянули один за другим два выстрела, лосиха дернулась и затихла...
- Да вы в своем уме! - крикнул я.
- Не ори умник! - ответил мне «главный», — будем считать, что вы, ребята, попались! Факт браконьерства налицо!
А будете вякать - уголовное дело заведем! Пока - свободны!
Я онемел от такой наглости. За спиной гыгикали лысые «спецназовцы». Евгений вздохнул и потянул меня за рукав к мотоциклу.
- Женька! - окликнул моего друга егерь, - я думаю, что свою лицензию ты получил и уже использовал!
- Ах ты мразь! - вызверился друг.
Он хотел было кинуться на обнаглевшего егеря, но я удержал... Сразу три ствола смотрели в нашу сторону. Завели мотоцикл и уныло покатили к селу.
- Ну все, спасатель, слезай! - буркнул Евгений, остановившись возле моей квартиры.
- Ты чего, я ж, как лучше хотел!
- А получилось, как всегда! - Евгения понесло, - помочь зверю надо!.. Я ж эти чертовые заявки на лицензию три года писал!..
- Прости уж, - только и смог ответить я, и злой на весь мир отправился домой.
Петрович перевел дух, хотел что-то добавить и, передумав, замолчал.
- И все? - удивился я и предположил, - ведь было еще продолжение?
- Было, - согласился Петрович, - слушай!
Когда страсти поулеглись, собрались мы вместе и давай думу гадать, как бы нам от узаконенного разбоя в лесу избавиться, и надумали...
Перво-наперво мы дружно разогнали дичь по лесу так, что при всяком выезде «наших друзей» они, кроме белки, ничего добыть не могли, да и то случайно. Вот уж где ни сил, ни средств не жалели! Егеря получали регулярно по шапке от начальства, но ничего поделать не могли, и... стали к нам подлизываться. Но мы не сдались. Следующей нашей акцией была «по-ежовщина» - всякий пришелец, прибывший в наши леса браконьерить получал полные колеса гвоздей, и вынужден был тратить уйму времени и средств на «переобувку» транспорта. Тогда «други наши» открыли новый промысел - гонять зайцев фарами по полям, да бить их прямо из машин - на что получили по борту два заряда картечи из кустов... Что тогда началось! И повальные обыски, и допросы местных жителей, аж по всем трем окрестным деревням... И, ничего! Никого так и не нашли, как всегда!.. Хотя догадывались, конечно, но доказать просто не смогли.
В лесах и полях затихло, охотиться сволоту в наших краях, как отшептало. Егерь заискивал перед всеми охотниками, лебезил, лицензии предлагал, но мы были неумолимы - а копытных били сами, без всяких формальностей, но и лишнего не брали — не надо нам! После трехлетнего нашего «браконьерствования» дичи развелось в наших местах немеряно — косули по садам ходили, а кабаны на огородах паслись, да и сейчас, Слава Богу, хватает.
Однако беда не ходит одна. Повади¬лись другие «инспектора» рыбу глушить на реке, динамитом... но чаша терпения Пролилась не от того: поймали как-то эти же «законники» Петьку-Оглоблю с какой-то там драной сеткой (нормальных у него отродясь не водилось) и избили убогого так, что тот кровью, извините, мочился. День за днем по вечерам гремели дина¬митные взрывы на реке, а ночью компания «удальцов» под водочку обжиралась рыбкой... И допились хлопцы однажды, и доелись!
В самый разгар пьянки, когда мозги отупели, а чувства самосохранения у них давно не бывало - они ж хозяева... из прибрежного кустарника появились черные фигуры в масках. И, о кощунство, начали стрелять!.. Пьяная братва, подгоняемая крепкими палками, забыв о своих дорогих ружьях и карабинах, грузилась на моторки без моторов, и отгребала восвояси, при попутном течении, вы¬стрелах и взрывах. А наутро нагрянула «спецкомиссия суперотдела по борьбе» и нашла... разбросанные на берегу ружья, карабины, лодочные моторы и весла... Еще там «произрастал» динамит сложенный пирамидкой. И главное - никаких следов!
Вот тогда-то мы и поняли, на что способны дружные люди, когда вся эта бесчинствующая братия испугалась. Когда ни в поле, ни в лесу, ни на реке нельзя было расслабиться этим нелюдям, когда им на каждом шагу мерещились силуэты в масках и ружья, глядящие в спину, готовые остановить узаконенное браконьерство, остановить жестко и беспрецедентно.
Потрясенный рассказом Петровича я всю неделю думал, сколько горькой правды было в его повествовании. До каких пор, те, кто призван растить и приумножать, будут губить и калечить? Риторика, - скажете вы. Нисколько! - отвечу я. Когда-то мы дорастем до понимания НЕОБХОДИМОСТИ правильной охоты, пра¬вильного хозяйствования, правильной жизни, наконец. Не было бы только по¬здно... Чтобы хоть дети наши в нормаль¬ной среде пожили, коль нам, ленивым, недосуг.
Спросите у любого охотника, кто не сталкивался с подобным? Все, и по не¬скольку раз в год, нарывались, кто на хамство егерей и охотоведов, кто на бесчинства власть имущих в угодьях, и все мы возмущались тем, что хамье на джипах разогнало с полей да лугов всех зайцев, гоняясь за ними по ночам и стреляя бедных косых «на фару». Кто из приречных жителей своими глазами не видел взрывчатку и электроудочку в руках рыбинспектора, того же инспектора, который вчера по полной программе оштрафовал твоего приятеля или родственника за вполне приемлемую по ячее сеть? Скажете, по закону не положено? По закону для всех не должно быть положено, да и законам, простите, дурацким, тоже быть НЕ ПОЛОЖЕНО. В конечном итоге разум и здравый смысл должны побеждать, иначе число «отчаявшихся» будет неуклонно расти и хорошего из этого не выйдет ничего, кроме негласной, скрытой, но вполне реальной гражданской войны. А на линии огня этого конфликта, как всегда, первыми окажутся ни в чем не повинные дикие животные.
3. Изуверы
Наконец наступила пятница, и в условленное время я прибыл к Петровичу в его Млиновку, неподалеку от которой в густой древней Пуще расположилась староверская Слобода, где обитали загадочные изуверы...
Мой друг и наставник встретил меня на автобусной остановке и, предложив оставить рюкзак дома, повел меня в Слободу. Наслышан о ней я был немало, но бывать как-то не приходилось, и вообще местные охотники негласно всегда избегали охотиться в Пуще. Почему? Это мне предстояло вскоре узнать, если Петрович не передумал за неделю. На протяжении пяти километров мы говорили о том, о сем, заодно наметили, обсудили и утвердили маршрут завтрашней охоты.
Вдруг совершенно мистически и даже как-то сказочно древний могучий лес сам собой расступился, и мы оказались на обширной поляне, всю площадь которой занимали серые бревенчатые постройки, крытые дранкой, тесом да соломой, и это в двадцать первом-то веке! Местные жители вид имели угрюмый, хмурый что ли, но деловой. Они проворно сновали по селению, каждый по какому-то своему делу, мало обращая внимание на пришельцев, во всяком случае не показывая своего любопытства так, как это принято в обычных полесских деревнях. Все встречные здоровались с нами, как и везде по селам, довольно приветливо, но вопросов не задавали. Мы миновали деревню и оказались окраине, где совершенно уже в лесу ютилось пяток домов, да десяток хозяйственных строений.
- Вот и пришли, - чуть дрогнувшим голосом сказал Петрович, - стой тут, на крыльцо не ходи, я сам зайду. Позову после, а ты жди здесь, нос никуда не суй, никого ни о чем не спрашивай, на вопросы не отвечай.
С этими словами Петрович без стука вошел в дом. Я же, вдохновленный дикостью окружавшего меня леса, специфичностью селения и общим, каким-то неуловимым древним антуражем, почувствовал себя сказочным персонажем, который стоит на пороге если не избы на курьих ногах, то жилища Соловья-разбойника, как минимум. Причем меня, как и всякого былинного героя, проинструктировали на всякий случай, но я обязательно должен все инструкции нарушить и влипнуть в историю, иначе сказки не будет. Но влипнуть в историю мне не удалось, так как вскоре на пороге избы появился Петрович и сказал мне вполне человеческим голосом:
- Давай ружье сюда!
Я подчинился. В дверях опять возник мой друг, но уже без ружья, и повел меня на опушку леса.
- Пойдем, посидим на пеньке, пока старик над ружьем поколдует.
- А что, у них в дом гостей не зовут? - просто из любопытства спросил я.
- Не зовут и не надо! - вдруг нервно засуетился Петрович. - Идем-идем, я тебе расскажу почему.
Предвкушая новую байку, я поспешил за ним. Уселись на пнях, закурили, и Петрович тихо так, вполголоса, начал вдруг рассказывать.
- Так вот, обещал я тебе поведать о том, как я с браконьерством завязал, да войны лесные закончил — слушай, значит. В самый разгар наших войн с властями, случилось мне как-то двинуть в сторону пущи, и не браконьерить даже, а по волчьему следу. Завелась тут одну зиму свора, голов десять, беды натворила, а куда делась потом -неизвестно. Как пришли серые, так и ушли - ни одного мы даже не увидели, не то что не подстрелили. Вот и решил я в одиночку блеснуть — волка добыть. Увязался по следу да и пробродил весь день. Не заметил как и стемнело. Вышел к Выворотнему уже почти ночью, сориентировался и, решив не плутать, стал к Слободе выбираться. Отсюда ведь дорога накатанная, хоть по ней никто особо не ездит, так что заблудиться негде. Думал: час-два потеряю, зато, наверняка, дома буду. Вот и дви¬нул я по Выворотнему болоту напрямик и уже к Вертёбам выбрел почти, как на самом берегу Верпчи что-то вдруг очень больно ударило по ноге, и быть бы перелому, да сапоги из плотной кожи выручили. Попал тогда я в капкан да не в простой, а сюрпризом — едва дернул ногой, как меня шибанет наземь, за ногу дернет да вверх тормашками как поставит - думал от боли и страха богу душу отдам. Кое-как выпутался из ловушки, посидел, отдышался, поднялся, а на ногу ступить не могу. Стопа распухла вся, из сапога не вынуть, обувь обжала ногу со всех сторон, от чего еще больнее. Ну, думаю -хана мне! Надо к староверам выбираться, авось не прогонят! Срубил себе костыль и побрел к Слободе - благо дома уже были рядом. Постучал в дверь вон той избы и мне отворил тот самый дед, который тебе сейчас ружье шепчет. Я и говорю ему:
- Беда, мол, помоги! Ногой в капкан ваш попался на Выворотнем - не дойду домой!
- Заходи! - пробасил в ответ дед, усадил на лавку и сапог с меня тащит. Я взвыл благим матом от боли. Тогда он ножиком по сапогу, я даже заметить не успел. А под сапогом нога, как колодка, распухла. Ни слова не говоря, распеленал мою стопу дед и давай ее какими-то листьями обкладывать, да отварами примачивать — так всю ночь и провозился, попутно накормил меня, напоил да обогрел. И все бы ничего, да под утро наведался к нему Космарь, есть тут такой, он у изуверов вроде попа, и говорит:
— Вот помог человеку - плату стребуй! Чтоб первую дичь свою нам принес - закон такой у нас!
- Дичь так дичь, - отвечаю, - не вопрос. Принесу!
- Обещаешь? - спрашивает снова.
- Да что, трудно мне, что-ли?! - возмущаюсь, - и в жадинах никогда не ходил.
- Ты обещал! - еще раз напомнил мне «батюшка», с тем и вышел.
Едва солнце взошло, дед мой поснимал все примочки и ногу каким-то чудом отпустило.
- Ну, сейчас позавтракаем и пойдешь домой, - пробасил дед.
- А подъехать можно на чем? -робко спросил я, — я заплачу.
- Неча ездить - пойдешь пешим, ногу разомнешь!
Спорить с лекарем я не стал, а как позавтракали - так и пошел домой. По пути одно странное обстоятельство в глаза мне кинулось - в одном из амбаров - вот этих - в раскрытых дверях увидел я что-то наподобие идолов - деревянных богов - и поразился тогда еще, зачем староверам языческие божества. Однако, выйдя на шлях, я и думать про это забыл. Нога ныла, но терпимо. Пока до дому добрел, даже ныть перестала, что за зелье у деда, до сих пор в толк не возьму. И все бы ладно, да и истории конец, но забыл я про плату дедову — раз на охоту сходил, добычу домой принес, второй, третий... А после одного из браконьерских выходов собрались у меня наши хлопцы «на печенку», и вспомнилось мне это происшествие. Армицкий дед наш — дядь Коля, царство ему небесное, посмурнел вдруг и выругал меня на чем свет стоит, а потом говорит:
- Иди сейчас же к изуверам и деду ногу кабанью снеси! А то быть беде большой!
- Да ладно, ждали до сих пор — потерпят еще день! — решил отшутиться. Но Армицкий дед уперся рогом:
- Иди говорю, изуверы это не староверы тебе, хоть и в слободе живут, у них свои законы, свои обычаи, и не приведи Господи тебе к ним в должники попасть...
- А то, что? - с вызовом спросил я.
- А то, что сгинешь бесследно, и мало того - без посмертия останешься!
Решив не спорить на теософские темы с дядей Колей, отправился я в тот же вечер к изуверам. Дурного вроде наш старейшина никогда не велел и не советовал, но на этот раз сомнения грызли мою душу - уж не спятил ли дед на старости лет? Уже глухой ночью постучал я к знахарю в эту вот дверь, извинился и поведал все честь по чести, да ногу кабанью отдал. На что ответил мне старик недовольно:
- Нехорошо ты сделал, что забыл! Придется отработать! Завтра наши на кабана идут - пойдешь с ними, поможешь.
Делать нечего - долг платежом красен. Остался я у деда, а утром подняли меня ни свет ни заря, вручили старенькую берданку и ввели в общество косматых угрюмых мужчин. Охотятся они без диковинок - окладывают, как и мы, зверя да гонят на номера, без всяких хитростей. Раз прогнали, второй, на третьем таки взяли хрюшку килограммов на семьдесят, и решили еще один круг прочесать. Я пошел в загон, и пройдя метров двести, понял, что иду совершенно один в загоне. А вокруг только подозрительное шуршание да потрескивание слышится. Я оглянулся, осмотрелся и... обомлел - из кустов прямо мне в грудь целился косматый изувер. Ду¬мать особо было некогда — я сиганул как заяц в сторону, и тут же грянул выстрел! Пуля прошла совсем рядом, и до меня дошло, что шутки закончились. Я ломанул со всех ног через лес к нашему полю, виляя меж стволов и петляя как загнанный зверь. По мне время от времени стреляли, и притом довольно метко, но чудом не попали. Другого объяснения, кроме чудесного, я найти не могу. Выскочил я из-под обстрела, а тут спереди кто-то как жахнет из двух стволов, и вроде умер я. То ли от страха, то ли от неожиданности просто взял и отключился. При¬шел в себя я уже в кругу своих, стал рассказывать, все как было. А они мне вот что рассказали: утром пошли на охоту, Евгений козу выцелил и только по ней бахнул, как из кустов я выбежал будто угорелый - так он с перепугу и второй раз гашетку нажал! Уже много позже дядя Коля поведал мне о том, что есть у изуверов поверье, будто вся добытая ими дичь, попадая в посмертье в рай их праотцев, становится дичью для последних. И в тех полях, богатых дичью, души родителей ни в чем не знают недостат¬ка, а только одного им не хватает — загонщиков на охоте, вот и приходится детям для предков «заготавливать» загонщиков на ритуальных охотах. Что, как и когда решает ихний Космарь, который между прочим уже поколения три не стареет и все живет да живет, сколько уже никто толком не скажет. Одно только известно достоверно - в «загонщики» к предкам отправляют они только брехунов, да прочих недостойных, по их представлениям, людей.
Вот после этого случая я и перестал браконьерить. Насовсем.
- А теперь не страшно вот так за¬просто к ним в гости ходить? - удивленно спросил я.
- Про то тоже скажу - приходил ко мне в гости Космарь, позже, и сказал, что ружья сами подсказали, будто не место мне в посмертье зверье загонять, раз никто не попал... А что до страшно - то страшно, конечно, да никто кроме знахаря ихнего не может лучше от ружья порчу отвести - вот и пришли к нему, ты только первую дичь снеси деду, не забудь!
Честно скажу - меня передернуло. А тут и знахарь на пороге появился и лично мне ружье передал, изрек кратко:
- Первый трофей свой ко мне снесешь! И не благодари, пока первого зверя, али птицу не добудешь.
На том угрюмый старик исчез за дверью, а мы с Петровичем отправились домой.
4. Долг платежом красен
А на следующий день была охота, и зайцев на ней не было вообще. Полдня протоптались и даже следа не видели. Наконец вышли к болотистой луговине. Петрович поставил ружье под ольхой и полез вырезать держак для лопаты. Я же остано¬вился с ружьем наперевес и закурил, любуясь пейзажем. Заиндевелые деревья потихоньку сбрасывали свой ледяной наряд и в сыром воздухе далеко разносились гулкие шлепки падающего с веток льда. Было тихо, сыро и хорошо - благодать просто. Где-то за болотами, далеко в поле, раздался выстрел. Повезло кому-то, подумалось мне. А мне что-то на заговоренное ружье так и не попалось ничего! Так вот стоял я и курил, размышляя обо всем услышанном и увиденном накануне, о том как разительно может измениться судьба человека от одного единственного случая. Где же та грань между махровым злостным браконьером и правильным охотником? И так бы я размышлял еще, наверное, долго, если бы вдруг из-за торфяной куртины прямо с луга по полевой дороге на меня не выбежал заяц. Издали, метров за пятьсот, я заметил косого, а он все бежал и бежал, постепенно приближаясь. Не спеша выцелив и вынеся упреждение, я выстрелил - заяц кубарем покатился по снегу. Отмерял шагами дистанцию - сорок шесть метров!
— Чего ты там палишь! — с новым держаком в руках вылез из чащи Петрович.
- Заяц, - говорю, - пойду знахарю снесу.
- Иди! - благословил меня мой спутник.
По пути в Слободу несколько раз ловил себя на нервном ознобе и ощущении страха. Наконец добрался и, постучав в знакомую дверь, вручил хозяину зайца:
- Теперь-то благодарить можно?
- Рано, - буркнул дед, - заходи,
посмотрим за что благодарить-то будешь.
Я зашел в избу, а знахарь, подвесив зайца под балку, принялся его свежевать. Сняв шкурку, дед пересчитал дырки в тушке.
- Девять! - изрек он, поворачиваясь ко мне, и впервые улыбнулся, - неплохо вроде, а?
- Очень хорошо! — возликовал я, — из получока на сорок шесть метров -изумительно! Спасибо вам огромное!
- На здоровье! - кивнул устало дед, - ступай с миром!
На том и распрощались.
Долго еще все эти события не дава¬ли мне покоя, будоража сознание и тревожа воображение - даже снились мне эпизоды. Наконец, я решился таки записать всю историю от начала и до конца, как предостережение всем. Даже там, где нет изуверов, есть непреложный закон, по которому сама Природа воздаст - ведь тот, кто сглазил мое ружье, таки был наказан - прострелил самому себе на охоте ступню... в тот же день, когда я добыл зайца для знахаря.