Андрей Павлович держался очень хорошо.
По его лицу нельзя было догадаться, что он удивлен моему появлению. Всего лишь легкая тень пробежала, да и то – на мгновение. Черты сразу разгладились и передо мной опять сидел все тот же добродушно-снисходительный мужчина предпенсионного возраста, солидный и бескомпромиссный, каким и полагается быть руководителю его ранга. Чего нельзя было сказать о бравом капитане Ященко, а именно он теперь составлял компанию председателю.
Капитан, наверное, должен был позаботиться, дабы по поводу происшедшего со мною несчастного случая ни у кого не возникло подозрений.
Иначе, чем объяснить его внезапное появление на торжестве?
У многоуважаемого Геннадия Сергеевича, когда он меня увидел, челюсть отвисла на пол метра, а в глазах застыло такое изумление, как будто я явился к нему прямиком с того света в белом саване и с косой на плече. В общем, и дураку было понятно, что если капитан и ожидал меня увидеть, то не таким здравствующим.
А Штирлиц из милиционера, мягко говоря, оказался никудышный.
- Долго же вы отсутствовали, молодой человек, - дабы отвлечь внимание от неадекватной реакции милиционера, затеял разговор Андрей Павлович. – Давеча тут едва невесту не украли, а дружка, и вообще куда-то запропастилась… Кстати, познакомьтесь… - увидев, что лицо Ященка, приобрело осмысленное выражение, повернулся к нему председатель. – Мой кум, то бишь, крестный отец Федора, мужественный борец на фронтах с организованной и не очень организованной преступностью Геннадий Сергеевич Ященко… Прибыл сюда с архиважной миссией – выпить за счастливую супружескую жизнь своего любимого крестника, в чем, надеюсь, и мы составим ему компанию…
- Мы уже знакомы.
- Неужели? Ах да, простите, запамятовал. Как же, как же… Ведь вы действительно виделись после того прискорбного происшествия…
Несвойственное ему многословие выдавало волнение Андрея Павловича. Он явно ощущал себя не совсем комфортно.
Я решил не высказывать своей осведомленности и притворился наивным кроликом. Как ни в чем не бывало, поздоровался с капитаном и присел рядом. Благо, зав. фермой куда-то запропастился. Я не сомневался, что из него Штирлиц получился бы еще хуже, чем из милиционера.
- А вы, никак, с кем-то геройски сражались?
Председатель наклонил мою голову в сторону лампы и провел ладонью по еще саднящей шишке.
- Ничего страшного, - ответил, как можно небрежнее. – Споткнулся, упал…
- И так – восемь раз подряд! – по-жлобски захохотал Ященко.
- Да, неровностей здесь хватает… - хитро улыбнулся Андрей Павлович. – А если рядом молодая и красивая женщина, под ноги смотреть некогда…
Елейно-издевательский тон раздражал.
Я не собирался забывать, что именно этот интеллигентный с виду мужчина, не более часа назад, натравил на меня ревнивого мужа, а после спокойно, как ни в чем не бывало, советовал ему утопить мое тело в реке…
И теперь он еще смеет издеваться надо мной…
Я уже собирался ответить откровенным хамством, но не успел. Может быть, к счастью…
Музыканты перестали играть, тамада зазвал всех за стол и раскрасневшийся Илья, по-моему, он таки успел принять на грудь, чуть ли не силой потащил меня на мое, положенное шаферу по чину, место.
- Ты где пропал? – неистовал в праведном гневе жених.
- А что случилось?
- Да понимаешь… - замялся Илья, осторожно покосился на Рыжую (та о чем-то оживленно беседовала с осиротевшей Катькиной дружкой) и, наклонившись к самому моему уху, зашептал. – По соточке бахнем?
- Тебе ж нельзя…
- А… - махнул рукой. – Всем можно, а я что?..
- А как же первая брачная ночь? – издевался над другом.
- Да ты че? – не понял моего тонкого юмора Илья. – Какая первая? Какая ночь?
Я не ошибся, когда предположил, что Илья успел выпить. Теперь же убедился, что за время моего отсутствия, он успел это сделать не единожды. А рюмкой больше, рюмкой меньше, какая, в сущности, разница?
- Ладно, наливай! – подсунул свой стакан.
Илья ловким движением фокусника умыкнул его, нырнул под стол и оттуда послышался звук наливаемой жидкости.
По-моему, мой друг совсем поехал. Вот что женитьба с людьми делает. Мне то ведь пить никто не запрещает и я могу делать это вполне легально. К чему вся конспирация?
Хотя, если ему так больше нравится, почему не уважить?
Я нащупал под столом уже наполненный стакан, там же, под столом, цокнулся со стаканом Ильи и, подыгрывая ему, оглядевшись по сторонам, залпом его выпил.
- Класс!
Илья был доволен и чувствовал себя героем. Рыжая едва сдерживалась от смеха, исподтишка наблюдая за нашей партизанщиной.
Вероятно, со стороны мы, действительно, выглядели смешными.
Народу за столами поубавилось. Не все гости выдержали заданный темп и многие сошли с дистанции задолго до финиша. Самые стойкие скучковались по интересам, что-то обсуждали между собой, или же нестройно завывали традиционные застольные песни.
Иногда то там, то сям вспыхивали кратковременные ссоры, а кто-то, по-моему, успел и подраться.
Да и что за свадьба без мордобоя?
Все шло, как и положено, по давно устоявшемуся сценарию.
Свадьба постепенно из организованного мероприятия превращалась в сумбурную пьянку с непредсказуемыми последствиями…
Невесть откуда появилась Лара, довольная, похоже, удовлетворенная. Бесцеремонно взгромоздилась ко мне на колени, смущая Илью своими едва прикрытыми прелестями. Непривычный к таким зрелищам молодожен обалдел окончательно и пялился в распахнутую блузку, словно пресловутый баран на новые ворота, напрочь позабыв обо всем на свете, в том числе и о молодой жене.
Дабы сохранить его еще и не начавшуюся, семейную жизнь, пришлось уже мне наполнять рюмки.
Сначала выпили втроем. Потом к нам присоединились Катька и Федор. Самими примерными оказались Рыжая и ее новая пухлая подруга. Но и они, дабы не портить нам праздник, посасывали из стаканов вино кроваво-красного цвета.
В общем, мы не отставали от гостей и образовали свой кружок по интересам.
Протрезвевший после удара по голове, я начал накачиваться по новой ускоренным темпом.
Чем больше поглощалось алкоголя, тем меньше оставалось здравого рассудка. Мне опять было море по колено, а происшедшее накануне казалось нелепым недоразумением.
Помню, я даже мысленно ругал себя за излишнюю подозрительность, и так же мысленно называл себя сумасшедшим, свихнувшемся на мании преследования. А, покончив со своеобразным самобичеванием, пришел к закономерному выводу, что жизнь вовсе не плохая штука и надо сполна пользоваться теми радостями, которые она изредка дарует…
Я решительно сбросил с колен опостылую изменщицу Лару и стал оказывать самые недвусмысленные знаки внимания симпатичненькой пухленькой красотке. Благо, никому и в голову не приходило ревновать ее, а она сама, лишенная мужского внимания и брошенная Игорьком на произвол судьбы, так и расцвела от внезапно привалившего счастья, почувствовав, наконец-то, что интересует кого-то как женщина.
Мне удалось узнать, что ее зовут Ирой, что она студентка третьего курса медучилища, и что мы с ней почти соседи, так как живем в одном микрорайоне. Казалось невероятным, что этой крошкой, тем более, не местной, до сих пор никто, кроме меня, не заинтересовался.
Случаются ведь в жизни несуразицы…
Ира из себя пай-девочку не строила и, едва я предложил, сразу согласилась совершить небольшую экскурсию по ночной деревне. По ее словам, предложение выглядело заманчивым и романтичным…
Однако, вопреки обоюдному желанию, задуманному не суждено было свершиться. Видно, судьбой было назначено Ире в этот день, вернее, уже ночь, остаться праведницей.
Едва мы выбрались из-под навеса, как сразу же наткнулись на Андрея Павловича, о чем-то беседовавшего с капитаном Ященко.
Увидев нас, они умолкли, из чего я сделал вывод, что разговор каким-то образом касался меня. А стоило поймать цепкий, колючий, не предвещающий ничего хорошего, взгляд милиционера, мои подозрения, на время успокоенные алкоголем, возобновились с новой силой.
Внутренний голос стал настойчиво убеждать, что пора и в самом деле рвать когти…
- Никак, вы покидаете нас? – словно угадав мои мысли, елейным голоском поинтересовался председатель.
- Как можно? – в тон ему ответил я. – Ведь праздник только начинается…
- И по сто грамм мы еще не бахнули! – заржал Ященко.
- Да, нехорошо получается… - подыграл ему председатель. – Надо уважить моего кума.
- Может, потом?
- Какое, потом? Ему завтра с утра на дежурство! Служба… Иришка, - Андрей Павлович обратил, внимание на мою спутницу. – Ты бы пошла за Федором присмотрела, чтобы он там не очень… А мы пока мужским делом займемся…
Девушка сникла, но ослушаться председателя не посмела. Одарила меня тоскливым взглядом и поплелась обратно за стол.
Капитан Ященко также смотался под навес и вскоре вернулся с бутылкой и тремя рюмками. Мы отошли к крыльцу клуба и расположились возле бетонного парапета. Музыканты уже собрали аппаратуру и нам никто не мешал.
Я чувствовал себя неуютно в такой компании. Только, что мне оставалось делать? Не показывать же, в самом деле, что я их боюсь…
Да и что они могут мне сделать здесь, на глазах, как минимум, сотни свидетелей?
Капитан Ященко наполнил две рюмки и уже собирался плеснуть вонючего напитка в третью, когда председатель его остановил.
- Может, хочешь моей водочки попробовать? – обратился ко мне и, не дожидаясь ответа, достал из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую флягу.
Какой-то червь сомнения шевельнулся в душе, но я вспомнил чудный вкус украинского женьшеня и не смог отказаться.
Ароматный напиток освежающей прохладой прокатился по пищеводу и разорвался в желудке кумулятивным зарядом.
Мы выпили еще. Причем, бальзамом потчевали только меня. Председатель и милиционер мужественно лакали местное пойло. Я еще поразился их благородству и трогательной обо мне заботе…
А после третьей рюмки мне стало не по себе.
Все вдруг начало расплываться перед глазами. И хотя я, по-прежнему, слышал и, кажется даже, соображал, тем не менее, контролировать своих действий уже не мог.
- По-моему, молодой человек набрался…
Андрей Павлович склонился надо мной и его лице превратилось в громадное желтое расплывчатое пятно.
- Готов! – удовлетворенно хихикнул Ященко.
- Да, совсем молодежь пить не умеет… - ерничал председатель.
- Не обучена… - поддакивал капитан.
- Ну, что ж, негоже его здесь оставлять. Нужно бы позаботиться. Ты, Геннадий, прокатил бы его на своем мотоциклете с ветерком. Авось, очухается… А, может, и нет… - добавил после недолгой паузы. – Ты уж позаботься… Не мне тебя учить…
- Будет сделано, Андрей Павлович! – отрапортовал милиционер.
Кто-то из них подхватил меня под руки и я почувствовал, что меня куда-то тащат.
Я понимал, что «прогулка с ветерком» ничего хорошего не обещает, и ничего поделать не мог. Ни тело, ни голос мне больше не подчинялись…
Затем в глазах прояснилось.
Я увидел себя сидящим в коляске мотоцикла. Но, опять-таки, я мог только констатировать факты: звук, картинку. Да и то. вроде бы со стороны. Тело же уподобилось тряпичной кукле с оборванными поводками.
На этом, наверное, мой жизненный путь и оборвался бы.
Если бы не случилось чудо…
Настоящее чудо!
Лишь только Ященко завел двигатель и коляска нервно затряслась подо мной, неожиданно глаза ослепил очень яркий свет. Когда он слегка поубавился, я разглядел силуэт дорогой импортной машины.
До боли знакомой.
Где-то, когда-то я уже видел такой же японский вездеход.
Хлопнула дверца и передо мною, как в сказке, нарисовался прелестный облик самой дорогой для меня женщины…
Наверное, все это мне только приснилось…
А, может, я уже умер?
- Андрюшенька, родненький, что с тобой?
Татьяна трясла меня за плечи, я видел застывшие в ее глазах слезы.
- А что с ним могло случиться? Перебрал маленько… - внешне спокойно объяснил Андрей Павлович.
- Решили проветрить… - поддакнул Ященко.
Я мог бы легко разоблачить их ложь, только голос, по прежнему, меня не слушался. И, если откровенно, я все еще не был уверен, что увиденное и услышанное происходит на самом деле.
Услышав диагноз, Татьяна, похоже, успокоилась.
Она настояла, чтобы меня перенесли в ее машину. Странно, ни председатель, ни милиционер не осмелились ей прекословить. Вероятно, в их табеле о рангах девушка занимала не самое последнее место.
Придя к такому выводу, я призадумался: радоваться мне избавлению или нет? Ведь Татьяна также из их компании и вряд ли смена игроков что-то существенно изменит в моей судьбе…
Но, все-таки, согласитесь, гораздо приятнее принять смерть от любимой женщины, чем стать жертвой тупорылого жлобковатого мента…
На этой мысли я, кажется, успокоился и сознание мое, словно ожидая подобного умозаключения, тотчас сигануло в глубокую черную пропасть.