Утро мы с Настей решили посвятить культурной программе. Было еще не очень жарко, поэтому я решилась прогуляться по селу, посмотреть, что и как. Настя, конечно, уже облазила все вокруг, потому как еще вчера успела подружиться с несколькими девочками. Поэтому она исполняла роль гида. С собой мы взяли Волка. Соня оказалась домоседкой и не захотела идти с нами.
Вообще-то конечным пунктом нашей прогулки должна была стать церковь и могила тети Пульхерии на церковном кладбище. Однако я решила идти туда не по асфальтированной дороге, проходившей мимо моего дома, а по грунтовой дорожке, которая лежала за селом, на границе поля.
Солнце начало припекать, и я поблагодарила свой здравый смысл, заставивший меня надеть легкое платье и панаму. Настя бодро шагала вперед в джинсовых шортах и майке. Дорога была покрыта толстым и теплым слоем пыли (последний дождь капал на нее несколько недель назад). Я сняла сандалии и пошла босиком. Как оказалось, это было очень приятно. Волк, весело высунув язык, бежал то рядом со мной, то забегая вперед.
Наконец показалась церковь. Из-за верхушек деревьев, на фоне по-летнему голубого неба выглядывал ее золотой, немного облупленный купол. Я застыла, зачарованная открывшейся мне красотой. Глядя на эту картину, я не могла поверить, что где-то на этой земле льется кровь, люди могут быть такими глупыми, чтобы воевать и разрушать все вокруг себя, когда рядом с ними застыла сама святость.
Недолго я любовалась пейзажем. Мое спокойствие было нарушено Волком, который с громким лаем бросился к ближайшей лесополосе. К счастью, я вовремя увидела среди деревьев несколько девушек. На вид им было лет шестнадцать.
– Волк! Пушок! Нельзя! – Пес остановился. – Ко мне, немедленно! – Скомандовала я строжайшим тоном, который обычно хранила для самых больших хулиганов-учеников. Пес недовольно вернулся ко мне.
– Здравствуйте, девочки! Хорошо сегодня, не так ли? – Обратилась я к ним, но ответа не получила. Одна из девушек, черноволосая и очень красивая, наклонилась к своим подругам и что-то им сказала. Девушки бросали на меня любопытные взгляды, а одна начала креститься. Так и не сказав ничего, они скрылись среди деревьев.
Мы с Настей переглянулись. Странно, очень странно. Я решила не обращать внимания на это событие, и наша кавалькада неспешным шагом направилась к церкви.
Здание храма вместе с кладбищем было отделено от поля и села старой металлической оградой. На воротах была прицеплена бумажка с правилами поведения в доме Божьем. Настя взглянула на свои шорты, очень удобные на улице и неприемлемые за этой оградой.
– Подожди меня у дверей церкви, – предложила я. Но Настя не горела желанием стоять в одиночестве посреди кладбища, и с непревзойденной логикой решила постоять рядом с ним.
Я прошла по дорожке к церкви, любуясь старинными памятниками. В церкви никого не было, я очень обрадовалась этому обстоятельству. Мне хотелось побыть одной, проникнуться святостью этого места. До сих пор я заходила только в городские церкви, не очень старые, зато многолюдные. В них я никогда не чувствовала никакой святости. Странное дело, когда смотрю телевизор и вижу, как люди заходят в церковь, меня охватывает такое чувство, что на них сошел некий особый покой. Мне тогда хочется тоже пойти так в церковь, помолиться. Но, придя, я не чувствую ничего, кроме любопытства в отношении ее оформления, архитектуры и красоты пения.
Минут через пять (дольше десяти я никогда в церкви не выдерживала, вот и сейчас уже шла к выходу) в дверях церкви появился священник.
– Здравствуйте, батюшка, – приветствовала я его. Старый седой дед перекрестил меня.
– Береги тебя Господь, дитя мое. Ты, наверное, новая учительница? Я встретил несколько девочек, они мне сказали, что ты пошла в сторону храма Божьего. Это очень хорошо, что ты пришла. Любое дело нужно начинать с именем Бога, особенно если это касается детей.
Я удивилась. Оказывается, девчонки хорошо знали, кто я такая, но не захотели поздороваться.
– Не объясните ли вы мне одну вещь, батюшка ... – Я подробно описала случившееся возле лесополосы. – Так чем я вызвала такое отношение к себе?
Священник немного смутился.
– Понимаешь, дело не в тебе, а в твоей тетке ...
– Ее считали ведьмой, не так ли?
Батюшка робко перекрестился.
– Но кто верит в ведьм в двадцать первом веке? А тем более не здоровается даже с ее родственниками? Но довольно об этом, я поняла. Еще мне хотелось бы посетить могилу моей тетки. Я пыталась найти ее на кладбище, но мне это не удалось. Не могли бы вы мне помочь?
Священник как-то замялся, а потом вдруг вспомнил, что жутко спешит, и бросил меня посреди церкви.
Какие же, однако, странные люди живут в этом селе! Я бы не удивилась, если бы оказалось, что они считают знание азбуки даром Божьим.
Перекрестившись, я вышла из церкви.
Около Насти уже стоял Максим. Вот кто наверняка сможет мне помочь.
– Привет, красавица!
– Здравствуйте, господин учитель! – Улыбнулась я.
Куда бы Максим ни шел в это утро (куда, интересно? За церковью начиналось голое поле), он, похоже, изменил свои планы и пошел с нами в сторону села.
– Знаешь, странные у вас тут люди!
– А что?
– Да вот встретили девчат, а они не ответили на приветствие; попросила священника показать могилу тети Пульхерии, а он убежал. Это что, государственная тайна?
Максим, до этого веселый, вдруг посерьезнел. Я не устаю любоваться Максимом. Нет сомнения, он очень красивый молодой человек. У него такие красивые и невероятно добрые шоколадные глаза с немного выгоревшими короткими ресницами. Брови темные и широкие. Когда он задумывается, из-за сдвинутых бровей глаза кажутся более глубокими, а взгляд проникает в вашу душу. Именно в тот день, в церкви, я впервые ощутила на себе этот его взгляд. Это было такое странное ощущение, мне казалось, он видит все мои мысли, все чувства, мне казалось, он пытается узнать меня начиная с самых сокровенных глубин. И это знание нужно ему не для того, чтобы навредить, а чтобы защитить и сохранить то хорошее, что он увидел во мне. И еще мне показалось, что когда-то я уже нечто подобное чувствовала.
– Пойдем, я отведу вас.
Мы еще не дошли до кладбища, а я уже вспомнила, когда чувствовала себя такой... значимой для кого-то, такой... частью чего-то большего. Я чувствовала все это не далее как несколько дней назад, а точнее, ночей назад, когда мне приснилась любовь. И когда я это поняла, я вдруг почувствовала это спокойствие, которое искала в церкви. На мою душу снизошел мир, мне хотелось любить весь свет.
Максим взял меня за руку (неизвестно, какая была в том нужда, ведь потеряться там было практически невозможно) и повел сквозь ряды могил. По дороге он показывал нам с Настей могилы выдающихся деятелей этого села, рассказывал истории из их жизни.
Скоро показался второй выход с кладбища, на противоположной от церкви стороне.
Максим повел меня по дорожке вдоль металлической ограды. Вдруг перед нами оказалась могилка. Не было ни ограды, ни памятника. Лишь небольшой камешек с именем тети Пульхерии и датами ее жизнь. Даже креста, как на других могилах, не было.
Я почти чувствовала, как в моем сердце закипает гнев.
– Почему? Почему тетку похоронили за территорией кладбища?
– Вышеслава, это темное патриархальное село, и предрассудков здесь очень много. Крестьяне серьезно считали Пульхерию ведьмой...
– Священник тоже? Ведь он образованный человек!
– Образованный человек, который очень не хочет потерять свой заработок, а потому не пойдет на конфликт с селянами. Они надавили на него, и он не позволил хоронить Пульхерию на территории церковного кладбища.
– О Господи!
От такой несправедливости на глаза мне навернулись слезы. Максим ласково обнял меня, давая возможность поплакать на дружеском плече.
– Пойдем отсюда. Придешь в другой раз.
Мне оставалось только согласиться. Максим, все еще слегка обнимая, вел меня домой, Настя шла рядом, задумчиво глядя на нас, а Волк бежал позади.
Следующим вечером, часа в четыре, я решила пойти погулять одна, без Насти. В конце концов, каждый имеет право на уединение, тем более что мне просто необходимо подумать. На противоположно от реки стороне села находилось озерцо. Там начиналась небольшая речка, почти ручеек, который потом, где-то за селом, впадал в ту реку, где проходили соревнования по плаванию. Озерцо образовалось на месте, где из-под земли пробивались роднички, наполнявшие ручей-реку. Поплавать мне вряд ли удастся, воды там максимум по колено, но отдохнуть можно.
По дороге я думала о том, как гадко последнее время в моей жизни все складывается. Мало мне проблем с необыкновенными чувствами к мужчине, которому они явно не будут нужны (а я уже призналась сама себе, что Максим интересует меня не только как коллега), так еще и эта история с теткой-ведьмой. Никакого душевного покоя, который я надеялась найти в деревне.
С такими невеселыми мыслями я и не заметила, что свернула не на ту тропу. Собственно говоря, Настя с девчатами меня приводили сюда только один раз, и я не очень хорошо запомнила дорогу. Все вокруг казалось одинаковым: сколько было видно, протянулись многочисленные холмы. Безжалостное солнце выжгло все; одиночные кустики шиповника с травкой под ними казались настоящими оазисами. Я оказалась у подножия высокого холма. Мне показалось, что он повыше, чем другие. Пожалуй, с него будет видно село или хотя бы церковь (по старинке церковь была построена на самом высоком месте села).
Я ступила на тропу, которая понемногу шла вверх. Холм был покрыт колючками и какими-то цветами, такими маленькими, что даже венок не сплетешь. Тропа поворачивала немного в сторону. Видимо, здесь пасут скот, пока солнце не уничтожит траву.
Наконец я была на вершине. Передо мной сверкало озерцо, и оно было далековато. Чтобы подобраться к воде, я должна была спуститься вниз сначала по довольно крутой тропе, а затем по крупным валунам, обильно покрытым мхом.
Дойдя до огромных камней (по дороге стараясь не думать о том, как буду возвращаться), я почувствовала, что очень устала. Решив немного отдохнуть, я села на камень. Солнце, клонившееся к закату, было с другой стороны холма, и я оказалась в благословенной тени.
Надо мной висело безоблачное, ярко голубое небо. В памяти почему-то всплыл Китай. Ну да, – подумала я, – "Поднебесная империя".
Я легла прямо на камень. Он был удивительно теплым, и мне стало так уютно, что я решила немного полежать здесь. Давно заметив, что во мне слишком мало от настоящей принцессы, я перестала бояться твердой кровати под спиной. Господи, как хорошо! Век бы так лежать, чтобы никого не слышать – не видеть. Особенно одного дурачка с шоколадными глазами. "Горький шоколад, сладкий чай. Вот такой расклад, ай-яй-яй! ", - вспомнился припев какой-то новомодной песенки. Очень неуместный припев. Расклад действительно не очень. Надо решить, что делать с моей тягой к Максиму. Надо подумать... Я и не заметила, как уснула.
Когда я проснулась, было почти темно. Не сразу поняв, где я, чуть не скатилась с камня, лишь чудом удержавшись за выступ. Вот это да. Со мной и раньше такое случалось. Нет, я не засыпала на холмах среди бела дня и не просыпалась на них ночью. Но иногда, когда у меня поднимается давление, я готова заснуть едва моя голова коснется подушки, а потом просыпаюсь свежая и бодрая.
Господи же Боже ты мой, как я отсюда выберусь в темноте? Быстренько, пока было хоть что-то видно, я начала спускаться с камня. Какого черта я вообще сюда выперлась? Кто меня тянул?
Конечно, можно было попробовать подняться вверх, туда, откуда я спустилась, но я слишком боялась навернуться с горки. Лучше уж я спущусь вниз, а потом выйду с более пологой стороны. Сверху я увидела, что по краю озерца, по маленьким камешкам, можно тоже подняться вверх. Может, доберусь до дома живой и здоровой.
Наконец я спустилась почти до земли. Впереди было еще несколько камней. Вдруг я заметила на противоположной стороне озера какой-то огонек. Обрадовавшись, что я не одна в этом диком месте, я ускорила движение. Видимо, кто-то из селян ищет свою скотину, отбившуюся от стада. Я вообще не люблю безлюдных мест, поэтому для меня было очень важно, что здесь есть кто-то еще.
Когда я наконец добралась воды, было совсем темно. Огонек оказался призраком. К счастью, взошла луна, и я могла различить предметы вокруг себя. Определившись, где бежит нужная мне тропа, я быстренько поднялась вверх. Но на пути домой надо было еще преодолеть тропу с холма, а затем добраться до деревни. Черт побери, днем озеро не казалось таким далеким!
Скоро я прекратила беготню, решив, что за мной все равно никто не гонится. Настя, наверное, волнуется, но, зная меня, ей и в голову не придет, что я могла уснуть на какой-то каменюке. Скорее всего, она решит, что я у какой-нибудь соседки.
Мысли в моей голове пролетали, словно листья, гонимые осенним ветром, оставляя много шума. Перед глазами услужливая фантазия воспроизводила силуэты упырей и ведьм, о которых я слышала от людей, которые смотрели фильмы ужасов. Сама я эти фильмы не смотрю, потому что потом просто спать не смогу. Однажды я взяла у Насти детскую книгу ужасов. Мне почему-то казалось, что если это книга для детей, то все должно закончиться хорошо. Прочитав ее, а это было в селе, я еще несколько дней боялась ночью в туалет выйти. Такие вещи производят на меня очень сильное впечатление.
Надо отключить голову и не думать вообще. Но мне все равно казалось, что кто-то за мной следит, и я точно слышала чьи-то шаги.
Силой воли заставляя себя не бежать, я бодро (по крайней мере так мне казалось) направлялась в село, когда сбоку от меня, со стороны лесополосы, возник из темноты человек. Я остановилась. Теперь точно знаю, что в условиях опасности не стану кричать и отбиваться, а просто впаду в ступор. Как сейчас.
– И какого ты, спрашивается, тут делаешь? – Грозно спросил меня Максим. Он, наверное, очень хорошего мнения о моих нервах. Я могла просто умереть на месте от страха! – Ты могла упасть! – Он схватил меня и крепко обнял. – Я, наверное, поседел раньше времени, когда увидел, откуда ты лезешь!
– Я хотела добраться до озера, – спокойно объяснила я.
– И что ты хотела там делать ночью? – подозрительно спросил Максим.
Что я, интересно, могла делать там? И вообще, чего это он меня так допрашивает?
– А тебе-то что?
Максим, казалось, немного смутился. Видимо, поняв всю неуместность этого допроса, он отпустил меня.
– Пойдем домой. Я, пока бежал к тебе, запыхался. Неужели ты не заметила меня? Я уже двадцать минут слежу за тобой!
– Я думала, мне это мерещится.
Максим заглянул мне в глаза, словно пытаясь проверить, не вру ли я. Действительно, может я из спортивного интереса вынудила его двадцать минут бежать за собой!
– Не замерзла?
Только после его слов я поняла, что мне действительно холодно, ведь я вышла из дома в тоненьком платье.
– Ничего, нормально.
Но Максима было не так легко обмануть. Он снял с себя легкую куртку и накинул мне на плечи, осторожно расправив волосы по спине. Куртка была теплая и пахла Максимом. Стоит ли говорить, что я вообще потеряла покой, когда увидела, что сам он остался только в спортивных штанах, даже без нижней сорочки.
По дороге Максим рассказывал мне истории из своего детства, отвлекая от мыслей об упырях и русалках.
Как оказалось, Настя была у него в гостях, играла в карты с Иванкой. По дороге домой Максим крикнул ей, чтобы тоже шла уже.
Только когда я закрыла калитку за Максимом и увидела, как он направился к своему дому, ко мне вернулся здравый смысл. Я поняла, что мне не давало покоя.
Я абсолютно точно знаю, что делала ночью среди камней у озера. А какого черта там бродил Максим? Ведь Настя не знала, куда я пошла, и он не мог искать там меня? Вопрос так и остался без ответа.
На следующее утро мы с Настей уехали в Николаев. Ни племянник Павла Степановича, ни сам Павел Степанович так и не появились. На остановке был только один мальчик, и он ехал с матерью. Зато оказалось, что Максиму тоже надо в город. Молодой человек оказался очень приятным спутником и развлекал нас всю дорогу. На вокзале мы разошлись в разные стороны, условившись встретиться вечером и прогуляться по городу.
Родители очень обрадовались, увидев меня. К сожалению, они были не одни, в гостях была подруга матери и мой потенциальный жених, за которого меня упорно сватали, несмотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте.
Поздоровавшись со всеми и рассказав о своем новом доме (конечно, я не рассказала им, насколько все плохо), я побежала на рынок. Мне совсем не улыбалось сидеть час за часом на диване рядом с Мишей, который будет стесняться смотреть на меня, а я на него.
Часа в два я вернулась домой, сгибаясь от тяжести покупок. Моим самым большим желанием было привести себя в порядок. Что бы ни говорили сторонники естественной красоты женщины, жизнь в селе не идет на пользу ее внешности. От соленой воды волосы тускнеют, от домашней и околодомашнего труда ногти ломаются, а руки грубеют. Сегодня мне хотелось показать Максиму, что я могу быть и не такой неряхой, какой он видел меня всю предыдущую неделю.
Вечером я сообщила родителям, что иду гулять с подругами и с Настей (чтобы мать не строила никаких планов в отношении того, как назовет внука), и как на крыльях полетела в центр.
Мы договорились встретиться у памятника корабелам. Памятник очень интересный, большой такой. Вокруг земного шара стоят адмиралы и судостроители. Один из них когда-то держал на руке маленький кораблик. Во времена массового вывоза металла из нашей страны кораблик был украден, с тех пор корабел стоит с протянутой рукой, что, на мой взгляд, способствует более точному отражению лица моего города.
Максим уже ждал. Это ему большой плюс в моих глазах. Терпеть не могу непунктуальности в людях (себе чаще всего я это прощаю).
Пока мы ждали Настю, Максим купил мне мороженое, неожиданно точно угадав мой вкус.
– Ну как, успеваешь все сделать? – Спросил он. – Завтра едем?
– Да, – кивнула я, смакуя мороженое с орехами и кусочками фруктов, политое шоколадом. – А ты успеваешь?
Я посмотрела на него и заметила, что он как-то странно смотрит на меня, но, встретив мой взгляд, он отвел глаза. Я подумала, что так и не знаю, ни зачем Максим приехал в Николаев, ни где он будет жить.
– Да, успеваю. Я хотел спросить...
– Что именно? – Я даже оторвалась от мороженого, так меня заинтересовал его тон. Но тут появилась Настя, и мы прервали разговор.
Втроем мы спустились на Спасский спуск, где проходил концерт молодых исполнителей, заказанный какой-то политической партией. Я не запомнила ни названия партии, ни фамилий исполнителей, но получила безумное удовольствие от вечера. Максим был прекрасным спутником, несмотря на то, что общался преимущественно с Настей. Я на мгновение подумала, а стоило ли мне соглашаться пойти с ними, может Максим пригласил меня из вежливости? Но я прогнала эту мысль, и больше мне ничто не мешало развлекаться.
Вернулись мы не слишком поздно. Сначала завели домой Настю, а потом Максим провел меня. Не зная, как прервать прощание (и не желая прощаться), я пригласила Максима на чай. Он неожиданно согласился.
Я открыла дверь.
– Мам, папа, это я. Со мной гость, – объявила я, чтобы предупредить мать, чтобы надела халат. Конечно, родители сразу же выглянули из своей комнаты, чтобы посмотреть, кого же дочь привела домой.
– Знакомьтесь. Это мой коллега, Максим Сергеевич. Мы выпьем чай на кухне, хорошо?
Наконец все перезнакомились, я отвела Максима на кухню и поставила чайник. Извинившись перед Максимом, я вышла причесаться. Чистые волосы никак не хотели держаться вместе, чем страшно раздражали меня. Конечно, на выходе из кухни я была перехвачена матерью.
Максим посидел немного в одиночестве, а затем вышел в коридор. Ему позарез нужно было попасть в ванную, и не у кого было спросить разрешения, поэтому он решил найти ее сам.
Из комнаты доносились голоса Вышеславы и ее матери. Максим невольно задержался в коридоре, прислушиваясь.
– Мама, пожалуйста, не натравливайте на меня своего Мишу! Я не знаю, как тебе это объяснить. Он мне не нравится, к тому же он слишком стар для меня!
– Ему всего тридцать два! Нельзя быть слишком старым в 32 года! А ты просто дурочка. Посмотри на своего кавалера – мальчишка! Он настолько юн, что, пожалуй, даже не бреется. Честное слово, Вышеслава, когда я его увидела, то подумала, что ты со своими школьниками в театр ходила!
– Это просто смешно! Максим - учитель в школе. Ему по крайней мере столько же, как мне. И он, несомненно, значительно взрослее, чем твой любимый Миша, который, кстати, никуда никогда меня не приглашал, – рыкнула Вышеслава.
– Это только потому, что ты никогда не проявляла ни малейшей склонности к этому!
Я засмеялась.
– Вот это новость. Так это я должна была пригласить его на свидание? Заметь, Максим пригласил нас с Настей сам, и ему не пришло в голову, что я...– Как ты сказала? – Не проявляла склонности к этому!
– Открой глаза, Вышеслава! Твоему Максиму вряд ли есть хотя бы двадцать...
– Не волнуйся, мамочка. Вспомни, мне всегда нравились только одногодки. Максим, моложе меня аж на один год, будет исключением, что лишь подтверждает правило.
– Одногодки! – Мама сказала это так, будто идея зятя – ровесника дочери лично оскорбляла ее. – У них только ветер в голове! А взрослый мужчина будет ценить тебя и заботиться о тебе. Это уже будет надежно...
Мама долго что-то говорила о святости брака и моем долге перед человечеством родить ребенка. Как по мне, лучше хорошо воспитать нескольких уже родившихся. Где-то на середине лекции я отключилась. Мыслями я была в Хрестинках, беспокоясь о Волке и Соне. Конечно, тетя Мария накормит их, я с ней договорилась, но она не поиграет с ними и не приголубит.
– Он такой добрый, Вышеслава, и руки у него золотые. Будешь с ним, как за каменной стеной...
И эта каменная стена действует через мать. Не знаю, как моей маме, но лично мне кажется, что настоящего мужчину прежде отличает самостоятельность во взглядах и поступках, и обязательно ответственность за них. При этом мне не кажется, что Миша похож на такого человека. К тому же, а если я вообще не хочу в мужья стену? Может, я хочу немного больше романтики, цветов, стихов, серенад... И вообще я замуж не хочу.
Не то чтобы я имела что-то против брака вообще. Я почти уверена, что множество невест задержав дыхание ждут того момента, когда навеки привяжут к себе своего милого. Конечно, они могут и не заметить, что корсет стягивает их так, что дышать нельзя, а ноги распухли от неудобной обуви. Они слишком счастливы, чтобы замечать такие мелочи. Как знать, может, и я, влюбившись, не заметила бы этого. Но на следующий день на тебя уже надевают фартук вместо твоего очаровательного платья, и ты должна бегать, обслуживать гостей. Но и это можно стерпеть. Однако на третий день ты остаешься один на один с огромной кучей грязной посуды в грязной комнате, да еще То нечто, за которое ты вышла замуж, сидит и гавкает под руку. О нет, это уже ни за что!
– Не хочу! – Вышеслава пыталась не кричать, чтобы ее не услышал Максим. – Не хочу надежности, респектабельности, детей с кумовьями и вечеров у телевизора! Все это я могу иметь и без мужа. Мы никогда не найдем общий язык, поэтому давай прекратим... Тем более, что у меня гость на кухне, а я так и не причесалась.
Максим поспешил на кухню. Вышеслава быстро вернулась, тщательно спрятав все свои эмоции. Если бы он сам не услышал ее разговора с матерью, подумал бы, что она просто подправила макияж. Ее распущенные волосы падали на спину и безумно привлекали его. Больше всего на свете ему хотелось коснуться этого темного шелка. Хотя, нет. Больше всего – поцеловать ее. Зажмурив глаза, он прогнал от себя эти мысли. У него есть Катя, а все остальное – от лукавого.