Посвящается моему дорогому сыночку Дмитрию.
Рассказ Вали – Леры «Кто защитит Муравья?» дочитан, окно сайта закрыто, а на душе зябко. Холод сковал сердце, хотя вокруг жара. В этом году особенное пекло. Мысль киселеобразно стынет в нейронах, куда уж тут вспоминать. Только эмоции неподвластны окружающему аду - они возродились моментально. И вспомнилось все. Мне жаль Мураша, его исковерканную системой юность. Страшно, по-матерински страшно за мальчишку, как было страшно тогда - в реальности за моего сына. Бессилие и обреченность. А что может сделать даже умудренная жизнью мать, когда у ребенка болит душа? Ничего. Только ждать и молиться, чтобы все побыстрее прошло, чтобы образумился, чтобы ему не болело. И даже виду не подавать. Но кроме этих чувств зашевелилась и радость, хорошо сдобренная гордостью - этот мальчик преодолел судьбу и стал мужчиной, и мой сын тоже. А может, так и формируются души настоящих мужиков? По-женски понимать это горько... А разве нельзя помягче, понежнее, побережнее? Кто знает...
Наша история началась как-то сразу,– сынуля был, был ребенком, а потом вдруг вырос. И из покладистого послушного мальчика превратился в высокого худощавого юношу, брыкливого, как теленок. Вместо молчаливого согласия - вечное отрицание. " Нет! Не буду! Не знаю!" - так начиналась, чуть ли не каждая его фраза.
" Переходный возраст. Не кипятись! - Останавливала я мужа, которому не хватало словесных аргументов, и чесались руки, перейти к физическим.
Терпели. "Хотя бы уже девушку встретил," - думала я, надеясь на смягчения нрава сына.
- Да, он никогда не отважится. Найдется какая-нибудь стерва, окрутит, женит на себе, и будет он подкаблучником всю жизнь!" - мудрствовала дочь младшая, но мудрая с рождения.
- А ты бы познакомила со своими подружками. Может, какая и приглянулась бы,- пошутила я. Видимо, не в добрый час пошутила.
Вскоре наш сынуля изменился. Стал бегать на свидания, светился каким-то внутренним чистым светом, часто засиживался, задумавшись за столом. Влюбился. Мы стали видеть его реже, но негатив в общении исчез, вернулась покладистость. Я не могла нарадоваться. Первая любовь родного сынули - это покруче первого его шага или слова, и даже зуба. И хотя понимала – годы бегут, старею – в чем хорошего мало, зато он счастлив.
И вдруг... Несчастье всегда сваливается на голову вдруг. Это счастье ждут и лелеют в надеждах.
А тут... Сын перестал спешить из дому. Стал грустным, много спал, точнее, лежал, укутавшись с головой, или просиживал за компьютером ночи напролет. Неладное поселилось в его комнате и в его душе. Дальше - хуже: светло-карие нежные глаза потеряли свой блеск, левая бровь уже не взлетала вверх, придавая его лицу шаловливое выражение маленького бесенка, а губы уже не растягивались в приятной улыбке. Человек угасал. Я ждала. Видела, что ему плохо, но упорно ждала жалоб, намеков, а он молчал. Молчал и болел во всех смыслах. Душой - даже трудно представить насколько, а телом - невозможно забыть, как все было. Температура, грипп, кашель, слабость и, как итог, обморок, а потом - ободранное при падении лицо. Я была в ужасе. И тогда «поперла буром».
"Мама, нельзя ломиться в душу человека, если тебя туда не приглашают!" - возмущалась дочь.
А я знала - нужно. Боялась навредить? Да. А разве хирург не боится? Но он знает - заразу нужно вырезать, чтобы тело выздоровело. Точно так же и с душой. Боль нужно было вытащить из нее, вынудить выплеснуть разочарование. Ведь он был еще очень юным, чтобы философски отнестись к разрыву с любимой. И это убивало его. Я расспрашивала, приставала, не давала уйти, доставала намеками. Я его злила. И вскоре он поддался.
Это произошло в центре нашего небольшого городка на многолюдной улице. Мы шли и разговаривали. Я предприняла очередную попытку вызвать его на откровение. И вдруг он остановился и стал кричать:
- Мама, не лезь ко мне в душу! Ты не понимаешь, как все осточертело. Я устал от вас всех. Дайте мне покой. Я не хочу ничего объяснять. Мне не нужны советы и сопли. Ты не можешь меня понять? Идите все..... к черту!
И слезы. Наконец-то слезы... Глотая их, он долго еще кричал и все больше злился. Я что-то бормотала в ответ, боялась отступить от него хоть на шаг под полным ненависти взглядом, боялась получить пощечину, которую потом будет нелегко простить сыну. Но до этого, слава Богу, не дошло. Он выкричался, обвел взглядом остановившихся прохожих и быстро пошел в сторону дома. Я почти бежала за ним.
- Сыночек, я тебя понимаю. У меня в твоем возрасте тоже такое было. Но ведь все прошло, как видишь. Она недостойна твоего мизинца. Она - дура. Это она все испортила, - я говорила и говорила лишь бы что, только бы не повисла зловещая тишина. Он стал почти безразличным, успокоился, затем остановился и уже тихо сказал:
- Не смей ее ругать. Она не виновата. Так вышло. А без нее это все, - он обвел рукой вокруг - не имеет смысла.
- Я знаю. Но и это забудется, и ты еще будешь смеяться над своими переживаниями. Ты же сильный у меня.
- Мама, хватит! Я понял. Все будет хорошо. И прости меня.
Я обняла его, едва доставая макушкой до груди. Как же он вырос. Высокий, несмотря на средний рост мужа, видно в деда пошел. А ранимый, как я.
С этого дня дела сына медленно, но все же, пошли на поправку. Наверное, для мужчин лучшим средством от любовных разочарований есть злость и гнев, неважно на кого и за что, главное - чем сильнее, тем действеннее.
Спустя какое-то время я убирала в его комнате, и мне в руки попалась нетолстая тетрадь, я сразу поняла, что это дневник сына. Правильным было бы отложить находку, но на обложке чернела могила с кладбищенским крестом, и я испугалась. Когда же прочитала первые записи, испытала шок - столько отчаянья, одиночества и боли было в каждой строчке. А одна запись почти парализовала меня тогда:
" Так надоело жить. Не могу просыпаться, вставать, идти. Все уже не имеет смысла без нее. Давно бы ушел навсегда, но как подумаю про маму. Она не переживет. Только это и держит..."
Если у вас есть дети, вы поймете меня. Не высказать словами то, что я тогда перечувствовала и передумала. В одном я уверенна - правильно, что я ломилась тогда к нему в душу, правильно, что ревела ночами и молилась, правильно, что отважилась отбросить мнимое безразличие, правильно, что жалела его. Он выжил, а это самое главное. Раны на мужских сердцах делают из трепетных юношей решительных мужчин. А врачует эти раны любовь матери. Помните об этом, милые мамы серьезных сыновей.
10.08.2010 Айрин