Аника-вор. Начало пути. Пишется он-лайн

ПРОЛОГ

--Ложь и обман! Обман и ложь!! Всюду!! - Он метался по комнате, расшвыривая попадающие под руку предметы, разбивая об стены красивые, изготовленные талантливыми руками эльфов вазы. Разойдясь, он сорвал со стены искусный гобелен, изображающий прибытие Первых Ладей. Вдруг, он замер, уставившись на обнажившуюся стену - серый, растрескавшийся камень, словно бы глядел в ответ. Эльф протянул руку, коснувшись холодной поверхности стены, и тихо прошептал:
--Вот так и в жизни...За красивой иллюзией прячется неприглядная истина...
Закрыв глаза, он опустился на покрытый осколками фарфора пол, и спрятал лицо в ладонях, опустив плечи.
--Ты не прав... - Так же тихо ответил его собеседник. - Ты, как всегда, делишь весь мир на два цвета - черный и белый... Но даже ты сам никогда не укладывался в эту классификацию. Просто пойми, иногда ложь необходима. Ты еще слишком молод, чтобы судить кого-то. Я - не твой отец, но больше некому научить тебя жизни, и потому, пока у меня есть время...
--Tano, не говорите так... - Юный эльф оторвал ладони от лица, обернулся к собеседнику. - У вас еще много времени, вы всегда будете рядом...
--Нет. - Мужчина покачал головой. - Мне сорок три года, по нашим меркам я почти старик, и вряд ли доживу хотя бы до твоего совершеннолетия. Не надо тешить себя надеждами, моя профессия не для долгожителей. - Заметив выражение глаз юноши, мужчина поднял ладонь, останавливая его. - И не спорь со мной, раз уж ты называешь меня Tano, учителем, будь добр, слушайся. Значит, ты решил выбрать этот путь... Когда-то, я клялся твоей матери, что сделаю для нее все, что угодно. Теперь, когда ее нет, я готов сделать все, чтобы память о ней, жила как можно дольше. Так получилось, что единственным напоминанием об этой прекрасной женщине, остался ты. Поэтому, я научу тебя всему, что знаю.
--Всему? - Эльф широко распахнул глаза, вглядываясь в лицо учителя.
--Всему. - Усмехнулся тот в ответ. - Для начала, прекрати реветь, и ликвидируй последствия своей истерики.
--Я не реву... - Буркнул юноша, поднимаясь на ноги, и с запоздалым раскаянием оглядывая разгромленную комнату.
--И еще... - Мужчина прищурился. - Твое имя. Оно звучит слишком претенциозно для вора. Забудь о нем, тем более о фамилии.
--Но.. как же меня тогда будут звать?..
--Пока никак. Ты еще не заслужил имени. Его ты получишь, когда будешь принят в Гильдию. До тех же пор, я буду звать тебя Лисенком.
Эльф едва подавил в себе вспышку возмущения, но, поймав насмешливый взгляд учителя, опустил плечи, и покорно пробормотал:
--Да, Tano...

1

--Лисенок, верни сейчас же. - Голос наставника тих и спокоен. Рыжий недовольно скривил губы, и протянул учителю объемный матерчатый кошель, вроде бы так ловко срезанный с пояса.
--Не смей больше так делать. - Мастер забрал свою собственность, погрозив юноше пальцем. Эльф же только еще больше скривился, тут же получив подзатыльника от гильдмастера.
--Пойми, ты еще в самом начале пути...
--В самом начале?! - Возмутился рыжий. - Да я уже четыре года балду пинаю! Когда уже у меня будет дело?!
--Когда научишься, тогда и будет. - Наставник отвесил Лисенку еще один подзатыльник. - И вообще, приведи себя в порядок, выпрями спину, мы идем к тому, кто научит тебя сражаться.
--Зачем мне это? - Недовольно буркнул Лисенок, потирая затылок. Несколькими резкими движениями он поправил свободную рубаху и пригладил непокорные огненно-рыжие кудри. - Я умею драться.
--Драться? - Гильдмастер расхохотался. - И это говорит мне обладатель самого роскошного синяка из всех, что я когда-либо видел?! Нет, мой юный друг, мастер Мильдо научит тебя тому, что невозможно узнать, размахивая кулаками по подворотням. Ты готов?
--Готов, готов... - Лисенок недовольно коснулся расплывшегося на скуле синяка, и тихонько прошипел базарное ругательство.
 
Мастер Мильдо оказался сухопарым полуэльфом преклонных лет, резким, требовательным и крикливым. С самого первого взгляда, Рыжий понял, что ненавидит этого старика. Впрочем, это чувство явно было взаимным. в первый же день, когда они остались наедине, Мильдо расставил все акценты:
--Ты никто, и звать тебя никак. Ты - очередной бездарный щенок, которого притащил Тэндин. Ты никогда и ничего не добьешься в этой жизни, если не будешь слушать того, что я тебе говорю. Запомни раз и навсегда: с этого самого момента ты, ничтожество, будешь знать только один закон - слово учителя. Мое слово.
Тогда Рыжий огрызнулся в ответ, и почти двое суток провалялся на своей циновке в углу пустой тренировочной комнаты, в беспамятстве от побоев. С тех пор, почти каждое свое слово мастер Мильдо подкреплял ударом.
Потянулись долгие дни, полные изнурительных упражнений, многочасовых забегов по улицам Элэндэрона, заполненные тубой болью в отбитых полой палкой руках...
Шло время. Однажды, ранним, осенним утром, мастер Мильдо распинал спящего эльфа еще до зари и, выгнав во внутренний двор под мелкий холодный дождь, сказал:
--Время игр кончилось. Сегодня я начинаю твои тренировки. Сейчас ты пойдешь на улицу, и принесешь мне десять мышей. Не смотри на меня глазами идиота! Десять обычных мышей! Иди и поймай их!
До самого вечера Лисенок носился по столице, вернее по самым захолустным ее окраинам, у самых стен, спускаясь в чужие подвалы, шуруя по конюшням, терпя смех и тычки малышни и любопытствующих, но к закату смог поймать лишь семь грызунов.
Конечно же, его ждала выволочка от мастера Мильдо, закончившаяся, как обычно взбучкой, после чего, Лисенок вновь оказался на улице с прежним заданием - поймать десять мышей.

Так продолжалось две недели, - каждое утро он отправлялся на мышиную охоту, управившись с ней, бежал к гильдмастеру Тэндину, где постигал воровскую науку, и, к назначенному часу, вновь возвращался к мастеру Мильдо... На третью неделю, пожилой полуэльф познакомил Лисенка со своим новым развлечением, под названием "парапет". "Парапетом" оказалась длинная перекладина, прибитая к двум вкопанным в землю столбам, на высоте четырех локтей.
Перекладина была узкой, скользкой и постоянно раскачивалась, но это не мешало Лисенку уже к закату научиться ходить по ней. К исходу первой недели он по "парапету" бегал, но мастер Мильдо был по-прежнему недоволен.
В один из вечеров, недовольство это вылилось на гильдмастера Тэндина.
--Тэн! Кого ты мне притащил?! Этот щенок не знает, как правильно ставить ноги, чтобы не сверзиться на задницу! Он совершенно не умеет двигаться! И исправить это не представляется возможным, - он слишком стар! Сколько ему? Семнадцать?!..
--Мальчику пятнадцать, Мильдо, и можешь смело делить эту цифру на два, ведь он эльф, а они медленно взрослеют...
--Мне плевать на твои познания в психологии, пацан уже сформирован, и у него нет и капли эльфийской пластики! Он деревянный и совершенно не гнется! Временами мне хочется переломать ему ноги, чтобы научить заново ходить!!...

Мильдо еще долго кричал, а подслушивающий за тонкой стеной Лисенок, давился злыми, горькими слезами. Именно тогда он впервые поклялся убить.
Стыд и злость пробудили в его теле новые, непонятно откуда взявшиеся силы, и упорство - он часами не слезал с "Парапета", "Маятника", «Дробилки", тренировался до упора, до тех пор, пока не падал обессиленным, но так и не дождался ни единого доброго слова от мастера Мильдо.
Но когда ветреная, континентальная зима прошла, сменившись влажностью весны, наставник резко поменял свое отношение к ученику, став терпимей, словно пришедшее с юга дуновение ветра смягчило и его. Как-то за скромным ранним завтраком, Мильдо поинтересовался у Лисенка:
--Почему ты держишь ложку левой рукой? Вчера ты держал правой.
Правая кисть рыжего почти не шевелилась, отбитая ветряком, но, памятуя о нраве наставника, юный эльф лишь пробурчал, что ему, в общем-то, фиолетово, какой рукой держать ложку.
В ответ, мастер забормотал что-то, задумчиво прищурившись, и вышел вон.
Вернулся он лишь спустя час, неся под мышкой продолговатый сверток.
--Мелкий, почему ты не говорил мне, что уже держал в руках оружие? - Сверток со стуком упал на пол у ног Лисенка. - Я ходил к гильдмастеру Тэндину, задал ему пару вопросов. Оказывается, до меня у тебя уже были наставники. Вот почему мне так трудно с тобой - ты не учишься, а переучиваешься. Неужели вам трудно было все рассказать с самого начала?
Лисенок опустил взгляд, рассматривая развернувшийся сверток - под тканью были два тренировочных клинка.
--Тебя учили на обоерукого, я так понимаю. Что ж. Завтра посмотрим, что из этого вышло, а сегодня у тебя выходной.
--Ч-что?... - Не поверил своим ушам рыжий.
--Выходной! - Рявкнул Мастер Мильдо, указывая на дверь. - Иди, проведай кормилицу!
Сорвавшись с места, Лисенок бегом понесся на улицу, - матушку он не видел уже полгода.

2

В тот год, ему исполнилось девятнадцать. Худенький, костлявый заморыш, бегавший босым по узким улочкам столицы, вымахал в стройного эльфа настолько выдающегося роста, что многие из громил-орков были вынуждены задирать головы, чтоб взглянуть ему в глаза. Разумеется, уже никто не называл юношу Лисенком, за такое можно было и по зубам схлопотать, потому гильдейцы и знакомые стали звать его на эльфийский манер - Russko, ну или Лис, коль уж по простецки. Конечно, это еще не было гильдейским именем, но и на уничижительную кличку не походило.
Русско был беспокойным юношей, но было одно единственное место в городе, где он смирял свой буйный нрав - небольшой домик из серого камня, спрятавшийся среди закоулков столичных трущоб.
--Рыжииииик! - Донесся снизу мягкий голос матушки Эльен. - Рыжик, просыпайся!
Русско хмыкнул, глядя в потолок. Матушка Эльен была его кормилицей, именно она не дала ему погибнуть после смерти матери... Эльен просила называть ее тетушкой, но глядя на нее, он всегда находил лишь одно слово - матушка...
Услышав, что Эльен снова зовет его, Лис сел на кровати и, тряхнув длинной, растрепавшейся со сна рыжей косой, протянул руку за висящей на спинке стула рубахой. Спустя несколько минут, он уже спускался на первый этаж, где в столовой его ждал завтрак.
Вяло ковыряясь в тарелке с тыквенной кашей, он думал о произошедшем вчера. О да... вчера был большой день... и странный... вчера он впервые победил в спарринге своего наставника...
--Рыжик, не спи. Ешь нормально, тебе сегодня надо на тренировку?
Тетушка Эльен стояла совсем рядом. Лис бросил на нее долгий взгляд. Матушка была красивой женщиной - лед тридцати, не больше, ее совершенно не портила придающая мягкую округлость фигуре полнота, когда она улыбалась, на румяных щеках появлялись уютные и милые ямочки...Весь ее образ, от густой копны русых волос и вечно смеющихся васильковых глаз, до желто-зеленого платья, напоминал о бескрайней материнской любви...
--Нет, матушка, я сегодня иду к Гильдмастеру.
--Хорошо, - Тетушка кивнула. - Я рада, что ты, мальчик мой, под присмотром у этого достойного господина.
Лис хохотнул:
--Да, матушка, только ты могла назвать главу гильдии воров, достойным господином...
На чело Эльен набежала тень. Она нахмурила брови, и менторским тоном проговорила:
--Гильдмастер Тэндин - самый достойный человек из всех, кого я знаю, и если ты смеешь в этом сомневаться, то прямо сейчас получишь взбучку!
Рыжий примиряюще поднял ладони.
--Ша! Ша! Молчу, молчу. Я целиком и полностью согласен с твоими словами, матушка, только не бей меня половником по голове...
Эльен вновь улыбнулась, погладив воспитанника по голове, потом ее улыбка сменилась грустью...
--Рыжик... - Тихо сказала она. - У нас скоро закончатся деньги. То, что ты принес в прошлый раз...почти все ушло на долги...мне неловко, но..
--Успокойся, матушка. - Голос юноши был тих и серьезен. - Сегодня я все поправлю.

Ярмарочный день, это всегда шум, толчея, ругань перекрикивающих друг друга торговцев, мешанина запахов и голосов тысяч людей, скопившихся в одном месте. Ярмарочный день - это повод слегка облегчить свои карманы, и не всегда - осознанно. А еще, день ярмарки, это выпускной экзамен для щипачей. Русско скользил сквозь толпу, беззаботно улыбаясь, оглядывая ярмарочную площадь с высоты своих без малого семи футов. Время от времени, рыжий подходил к прилавкам, прицениваясь к различным безделушкам. Он все время был на виду - высокий, заметный, громко хохочущий, постоянно в центре внимания, но ни один из его случайных собеседников и соседей не замечал, просто не успевал заметить его руки. Узкие, длиннопалые ладони его с умопомрачительной ловкостью обчищали карманы и срезали кошельки прямо в процессе краткого диалога или торга.
Вдруг, откуда-то с другой стороны площади раздался крик: "Воры!!! Карманники!!! Обокрааааалииииии!!!" - кто-то из юных воспитанников гильдии оказался неосторожен. Прежде чем те, кто находился рядом, инстинктивно похватались за карманы, проверяя свои кошельки, Лис сделал несколько летящих шагов в сторону, и затерялся в толпе, накинув капюшон.
Предосторожность не была излишней - мимо пробежал один из аколитов гильдии, за ним несся стражник. Аколит просачивался сквозь толпу, как вода сквозь песок, стражнику же приходилось расталкивать людей локтями, криками прося освободить дорогу. Когда пыхтящий страж порядка продирался в толпе рядом с ним, Лис чуть отставил ногу в сторону, отправляя стражника в короткий полет на встречу с мостовой. Обернувшийся у самого входа в переулок аколит, благодарно махнул рукой. Кивнув ему в ответ, Русско вновь влился в толпу.
Ближе к закату, когда ярмарочный шум почти утих, эльф направился в гильдхолл, петляя по улочкам и запутывая следы возможной слежке. Пути от площади до гильдхолла было едва ли двадцать минут, но дверей неказистой пристройки, скрывавшей в себе лишь небольшую комнатку с охраной, да лестницу в подвал, он достиг лишь через полтора часа. Осторожно оглянувшись, Русско скользнул внутрь, и замер - оба дежуривших гильдейца растянулись в лужах крови на полу. Бесшумно вытянув из ножен кинжал, Лис прижался к не освещенной факелом стене, и начал осторожно спускаться.
Два пролета, и вот он - зал гильдии. Из шести факелов горит лишь один - возле круглого стола, рядом с которым стоит гильдмастер с мечом в руках, на него направил клинок мужчина в непримечательном сером плаще, капюшон которого скрывал лицо. Чуть позади незнакомца стояли четверо молодцев в таких же плащах, двое из них держали в руках заряженные арбалеты. Лис приник к стене, прячась в тени, осторожно высунулся, оценивая ситуацию. Из оружия при нем был только небольшой кинжал, незваные гости же были неплохо вооружены - кроме арбалетов при них были и мечи.
Лис выругался про себя, увидев, что мастер ранен, а из-за стола виднеются чьи-то ноги в заляпанных кровью брюках. Его еще не заметили, а потому начатый ранее разговор продолжился:
--Ну что же ты, Тэндин, неужели так трудно ответить на один вопрос? Скажи, где мальчишка, и мы сохраним тебе жизнь... - Говорил незнакомец в капюшоне.
--Какой мальчишка, о чем вы? - Гильдмастер натянуто усмехнулся. -  У меня много аколитов, который нужен?
--Не пудри мне мозг, вор, я говорю об ублюдке, и ты прекрасно знаешь...
--Все мои ученики через одного бастарды мелких дворян, а единственный ублюдок, которого я знаю, стоит передо мной.
--Не зли меня, Тэндин. Где Миэль?!..
--Во дворце, я полагаю. - Вновь усмехнулся мастер.
В этот момент, Лис прыгнул, неслышной тенью метнувшись в сторону незнакомцев. Взмах кинжала, и один из людей хрипло вскрикнул, падая на пол. Едва рыжий успел поднять его клинок, как раздался щелчок арбалета - мимо просвистел болт, звонко ударившийся в стену. Тэндин, взмахнув своим мечом, бросился на растерявшегося мужчину в капюшоне. Второй мечник и один из арбалетчиков повернулись к Русско. Закружившись в пируэте, эльф выбил арбалет из рук незнакомца, перерубив тому пальцы, тут же сделал выпад, отраженный, впрочем, клинком второго. Раненый же отскочил в сторону, оглашая зал воплем.
Собственно на этом успех рыжего и закончился - он быстро понял, почему неизвестные так легко справились с охраной, - с трудом отражая удары мечника, он пятился назад, бессильно наблюдая, как двое незнакомцев теснят Мастера.
--Какого демона ты ввязался, Лис?! - Крикнул Тэндин. - Уходи немедленно!...
--Но учитель!.. - Рыжий едва не пропустил удар, его соперник явно превосходил его в умении обращаться с оружием. Снова щелкнула неподалеку тетива арбалета, и Русско вскрикнул от боли, отброшенный к самой стене - на плече расцветало черное пятно крови, посередине которого торчало короткое охвостье болта. Подошедший к нему воин скинул с лица, корчившегося от боли юноши капюшон, и крикнул своим:
--Господин Велдрин, нам повезло, мальчишка сам пришел к нам.
--Вот как... - Усмехнулся тот, к кому обращались, легко отбивая неверный выпад ослабевшего от потери крови Тэндина. - На ловца и зверь бежит. Игра закончена, вор, лучше не дергайся.
Лис поднял затравленный взгляд на незнакомца, с тихим рычанием попытался подняться на ноги, но был остановлен сильным ударом в лицо. Медленно теряя сознание, эльф услышал короткий вскрик мастера.

3

Очнулся он в незнакомой комнате, темной, давящей низким потолком, похожей на камеру. Руки были связаны за спиной какой-то узкой веревкой, сильно врезавшейся в запястья. Эльф лежал на холодном полу, прижимаясь к нему пострадавшей щекой.
--Так-так-так... - Послышался голос откуда-то со стороны. - Мы проснулись. Здравствуйте, милсдарь Аниэндо Миэль, рад с вами познакомиться. Честно говоря, предполагал вас несколько... младше.
Лис скосил глаза, но смог увидеть лишь носки запыленных сапог не так далеко от своей головы. Обладатель столь непримечательной обуви сделал несколько шагов в сторону, отдалившись к стене так, чтобы эльф мог разглядеть его.
Это был непримечательный человек с не запоминающейся, будто стертой внешностью, судя по голосу, тот, кто разговаривал с мастером... Мастер!
--Ч-что с мастером?.. - Прохрипел негромко Лис.
--С этим стариком? - Человек поморщился. - Ничего страшного не случилось. Он просто умер. Не надо так смотреть на меня, Аниэндо, ты ничего не сможешь сделать. Через пару минут сюда придут перевязать тебя. Постарайся не сделать глупостей, ты пока что нужен нам живым.
Русско дернулся, услышав свое настоящее имя, бросил полный ненависти взгляд на собеседника, и спросил дрогнувшим голосом:
--Вы от отца?..
--Нет. - Незнакомец покачал головой. - Просто одному очень высокопоставленному лицу нужно кое-что получить от твоего отца...
Рыжий рассмеялся, чуть морщась от боли в пробитом плече.
--Тогда вы зря все это затеяли, отцу плевать на меня, как и мне на него. Вы ничего не добьетесь.
Похититель, пожав плечами, ответил:
--Да мне, в общем-то, все равно. Мне было заплачено за твою поимку, остальное - дело заказчика. Лично я против тебя ничего не имею, и ты не держи зла на нас, наниматель не предупредил, что мальчик, которого нужно найти, окажется семи футов ростом, и умудрится завалить одного из моих ребят.
--Так вы из гильдии наемников?
--Да, Аниэндо, я - наемник, но Майлз, парень, что подстрелил тебя и убил Тэндина - бритва. У него был свой контракт, как выяснилось.
--Бритва? Асассин?.. - Дождавшись ответного кивка, Лис задумался.

Вскоре, он остался в одиночестве. Как и было обещано, через некоторое время в комнате появились двое - орк, сам себя поперек шире, и юная дфарфочка с сумкой целителя через плечо.
--Дергаться будем? - Прогудел зеленокожий громила, заперев дверь и склонившись над связанным эльфом.
--Я похож на самоубийцу? - Ответил вопросом на вопрос Лис.
Орк хмыкнул, и скупым движением перехватил веревки на запястьях и лодыжках Русско. Рыжий сел на полу, потирая занемевшие руки, с любопытством разглядывая странную пару. Дварфочка наморщила маленький, изящный носик:
--О, Богини! Его даже перевязать не додумались! Парень же мог просто истечь кровью! Мыр, отойди, пожалуйста, а ты, рыжик, снимай, давай и плащ и рубаху... Да не дергай ты, сейчас я....
Не прекращая причитать, она достала из сумки небольшую бутылочку и слегка смочила ее содержимым присохшую  ткань. После этого, девушка осторожно промыла рану, смазала странной, зеленовато-болотной мазью, и принялась бинтовать. Невольно, взгляд юноши упал на глубокий вырез ее одежды, в котором колыхались, от каждого движения, тяжелые, молочно-белые груди. Это зрелище настолько заворожило юного эльфа, что тот не заметил, что дварфочка закончила перевязку и глядит на него, насмешливо прищурившись.
--Сколько тебе лет, малыш? Восемнадцать, девятнадцать? Рановато ты на сиськи пялишься. Твои сородичи начинают замечать женскую грудь к годам тридцати... - Девушка рассмеялась. - И не красней ты так, недоросль!..Это естественно...
Лис сглотнул, чувствуя, как скрежещет по пересохшему горлу сухой комок, и пробормотал что-то извиняющееся, отводя глаза. Девушка же, бросив быстрый взгляд на орка, вновь наклонилась к нему, будто поправляя повязку.
--Меня зовут Майя... - Быстро зашептала она. - Советую тебе попридержать попытки к бегству, тебе это сейчас крайне не выгодно, сиди смирно и будь паинькой... я тебе позже все объясню.. - Поднявшись, она закончила громче, так, чтобы слышал не только Мыр, но и те, кто остался за дверью: - Через три часа повязку надо будет сменить, если этого не сделать, мазь начнет жечь его, и парнишке достанется уродливый шрам. Так что напомните мне...
С этими словами дварфа Майя покинула камеру, подмигнув Русско напоследок.

4

По истечению обещанного времени, дверь вновь заскрипела. В темницу вошла Майя, несущая в руках поднос с едой. Поставив ужин на пол, она присела рядом с эльфом, и принялась деловито разматывать повязку, тихо говоря:
--Понятия не имею, кто твой папаня, но он явно перебежал дорогу не тем живым, - нам прилично заплатили за твою поимку, велев не спускать с тебя глаз. Но еще я знаю, что у Велдрина есть еще один заказ, связанный с тобой, заказ старый, и оплаченный кровью. Знаешь ли, они с Тэндином были старыми друзьями, это он при других держит маску безразличия... бритва, убивший Мастера-вора был шпиком, потому при нем держались осторожно. Сейчас он мертв, но Тэндина уже не вернуть. Тот второй заказ сделал он...вернее, это даже завещание. Он велел позаботиться о тебе, если с ним что-либо случиться. Такой день настал, и теперь ты под крылом гильдии наемников, а я и Мыр - твои кураторы, ты с нами в партии, в прочем, партия пока не полна - не хватает мага. Думаю, это упущение успеем наверстать за время твоей стажировки...
--А как же заказ этих...не тех живых?...
--Мастер Велдрин что-нибудь придумает... - Улыбнулась Майя, заканчивая перевязку. - Так ты согласен?..
--Конечно! - Улыбнулся в ответ эльф. - Только у меня есть одна просьба...
--Если ты о тетушке Эльен, то можешь не беспокоиться, она уже знает, и с ней все в порядке. В ее доме дежурят трое наших ребят...
--Спасибо, Майя...
--Не мне спасибо, дурачок, а Мастеру... И прекрати пялиться на мою грудь!!

Уже через неделю в гильдии наемников он был едва ли не своим. Майя таскала его за руку от учителя к учителю, совершенно не обращая внимания на то, как комично выглядят они со стороны - росту в дварфочке было едва ли полтора метра, и то, если на каблуках. В город же был пущен слух, что Русско погиб во время нападения на гильдхолл Воров. Заказчики, конечно, потребовали деньги обратно, но Велдрин не особо переживал по этому поводу. Пока рана еще не полностью зажила, Лиса сильно не напрягали тренировками и стажировкой - он отдыхал, наслаждаясь покоем, время от времени выходя на рынок - размять руки.
Но, наконец, пришел тот день, когда под повязкой обнаружилось округлое пятно розовой, молодой кожи, и Майя пришла к выводу, что эльфу хватит прохлаждаться. Лис поворчал, конечно, для проформы, но спорить не стал - ему самому давно хотелось начать новый этап обучения. Его нового учителя фехтования звали Миррадан. Он был владетелем заштатного поместья где-то на границе с самим Наг’рхас, но не это выделяло его на фоне остальных. Этот эльф благородных кровей был одним из немногих, он был Танцующим-С-Мечами... уже на первом занятии с ним, Лис понял, что не умеет фехтовать...
Не будем сейчас вдаваться в лишние подробности, описывая каждый год из того времени, что пролетели незаметно мимо нашего героя, скажем лишь то, что первый его заказ он получил на свой двадцать пятый день рождения...
--Аника, подойди сюда... - Гильдейское имя он получил уже через год, - не мудрствуя лукаво, мастер попросту переиначил настоящее имя эльфа, Аниэндо, на северный манер. - Для тебя заказ...
--Для меня? - Удивился юноша.
--Да-да. - Велдрин улыбался, покачивая в руке свиток с заказами, доставленный его адъютантом. - Вот тебе адрес... там встретит тебя милсдарыня Лианерналь, и расскажет, что ей надо.
Аника пожал плечами и, приняв сложенный вчетверо листочек с адресом, покинул гильдхолл. На улице, он прочел надпись на бумажке, и быстрым, уверенным шагом направился в нужную сторону. Дом он нашел не сразу - уютный особнячок был затерян среди множества ему подобных в Высоком Квартале. Постучав в дверь, эльф замер на крыльце в волнительном предвкушении.
Из-за двери послышался мелодичный голос:
--Милсдарь Аника из гильдии?...
--Д-да... - Чуть замялся он. Дверь тут же приоткрылась, впуская его в полутьму прихожей. Когда его глаза привыкли к темноте, он застыл на месте - в двух шагах от него стояла обворожительная эльфийка, одетая лишь в коротенький пеньюарчик.
--Ох, милсдарь... - Сморщилась она. - В моем погребе развелись крысы, не могли бы вы их прогнать?...
Не дождавшись ответа от юного наемника, хозяйка дома протянула игриво:
--Я достойно вознагражу вас...

Когда, два часа спустя, он выбрался из погреба с дюжиной мертвых крыс, на эльфийке не было и пеньюара...

5

--Аника, мать твою за ногу!! - Послышался крик на улице. - Ты идешь?!
--Ты мою мать не трогай! - Гаркнул в ответ рыжий, высунувшись в окно по пояс. - Сейчас выйду!!
Стоявший за заборчиком Мыр погрозил кулаком эльфу, и поправил на плече лямку торбы, Аника же, подхватив собранную сумку, скатился по лестнице, и хотел было вылететь во двор, но был остановлен строгим взглядом Эльен, замершей в коридоре, сложив руки на груди.
--Аниэндо, ты позавтракал?
--Нет, матушка, я перекушу в дороге...
--Чтоо?! -  Возмутилась женщина, приподнимаясь на цыпочки и хватая воспитанника за ухо. - Немедленно за стол! Пока не поешь...
--Матушка! - Взвыл Аника вырываясь. - Я опаздываю уже... Меня Мыр ждет!..
--Мыыыыр?! - Язвительно протянула Эльен. - А не Майя ли?!
--Прекрати, Матушка, мне нужно идти...ехать!... контракт...
--Да плевала я на контракт, марш на кухню, а я проверю, что ты там, в сумку напихал...
Затолкав эльфа на кухню, тетушка распахнула входную дверь и, высунувшись на улицу, крикнула:
--Мыр, Майя, заходите, нечего там тереться!
Орк с дварфочкой, потупив глаза, прошли во двор, и, подойдя к дверям, негромко поздоровались. Вместе с ними прошел худенький старичок, стреляющий по сторонам поблекшими серыми глазами. Очевидно, это был тот самый маг, которого обещали подобрать для их партии.
--А это что за старый пень? - Полушепотом поинтересовался Аника у орка.
--Это Динта, единственный кто согласился работать с тобой в партии. - Так же тихо ответил Мыр.
--Чего?... - Оскорблено прошипел Аника. - Чем я плох?!
--Да ничем. - Ответила ему подошедшая незаметно Майя. - Просто верни Мастеру его медальон, Мыру три серебряка, а мне мою браслетку, и прекрати распускать руки и тырить все, что плохо лежит.
Эльф обиженно забурчал, не рискуя спорить. Они все вместе уселись за стол, переглядываясь, а матушка поставила перед наемниками парящие тарелки с густым супом. Взявшись за ложку, рыжий начал есть.
Лишь через полчаса они, наконец, вышли со двора, направившись к северным вратам. Идти пришлось через весь город - домик матушки был недалеко от западных ворот. Аника шагал впереди, прокладывая путь сквозь толпу спешивших на рынок горожан, машинально, не отдавая себе отчета, обчищая карманы прохожих. Никто из его спутников тоже не замечал этого - руки эльфа действовали быстро и незаметно, годы обучения в Воровской Гильдии брали свое. Вскоре, его догнал худосочный маг, едва дотягивающий макушкой до локтя рослого эльфа, и проблеял противным голоском:
--Аника, не мог бы ты вернуть мне мои четки...
--Четки? - Удивленно остановился эльф, шаря по карманам. - Какие четки?..
--Те, что ты стянул с моего запястья, когда мы выходили из дома, Аника.
Рыжий засунул руку в карман поглубже, и, нашарив там округлости бус, из которых были собраны четки и, густо покраснев, вытащил их, протянув магу.
--Спасибо. - Кивнул тот спокойно, и отошел в сторону.
--Может, ты и браслетку мою поищешь? - Послышался язвительный голосок Майи. Продолжающий краснеть эльф, вернул девушке украшение. Подумав, он протянул, молча усмехающемуся орку несколько монет.
--Вот и слаааавненько. - Проскрипел маг, потирая ладони. - А теперь пойдем дальше.
Аника нахохлился обижено, и зашагал по улице, глубоко сунув руки в карманы и стараясь не вынимать их вовсе.

когда они вышли за пределы городских стен, Мыр огляделся, высматривая среди потока  выезжавших из ворот людей телегу покрупнее, увидев подходящую повозку, он подтолкнул локтем Майю, и та, подбежав к вознице, что-то быстро защебетала. Вскоре, она махнула рукой остальным, приглашая присоединиться, и залезла на телегу, устроившись на мягких тюках. Последним на медленно двигавшуюся повозку за руки втянули престарелого Динту, который тут же начал жаловаться на усталость и ломоту в костях.
--Куда путь держите, господа наемники? - Уважительно поинтересовался возница, чуть подхлестывая плетущихся волов.
--Пока на север, уважаемый. - Тепло улыбнулась Майя. - А там посмотрим. Вы же в Виннысу едете? Так нам до самой веси по пути, а дальше мы сами пойдем.
--Это хорошо, милсдарыня, и мне спокойней и вам веселее, на тракте, говорят, разбойнички шалят, сюда едучи, страху натерпелся, жуть как.
--Не боись, отец, - Прогудел Мыр. - Защитим, как сможем, а мы, поверь, многое можем.
--Верю, верю, уважаемый. - Возница рассмеялся и, вытащив из-под своего сиденья пакетик с пряниками, кинул его на колени Майе - Угощайтесь, господа, кушайте на здоровье...

Дорога медленно катилась, пыля прожженными солнцем милями, уплывала под колеса телеги. Майя уже час дремала, устроив голову на коленях у Лиса, Мыр вострил ятаган, время от времени пробуя ногтем лезвие, Динта тихо о чем-то разговаривал с возницей... Аника посмотрел, чуть прищурившись, на плавно уходящее за горизонт, красное солнце и сладко зевнул, прикрывая рот ладонью. От парящей жары клонило в сон, но какое-то смутное чувство не давало ему задремать. Эльфу казалось, что откуда-то со спины подкрадывается опасность. Он жил на этом свете уже двадцать семь лет, но еще ни разу не чувствовал ничего подобного. Поежившись, он прислушался к дребезжащему голосу мага но, к своему изумлению, не смог разобрать ни слова. Мыр настороженно покосился на молодого эльфа, и спросил на тайном языке жестов: "Что-то не так?". "Пока не знаю" - Раскорячил в ответ пальцы Аника, и осторожно оглянулся. Тракт был практически пуст - они два часа назад свернули с Северного Большака к западу и пылили сейчас по неширокой дороге, уводящей к полям. Лес вокруг был не то, чтобы густым - между золотистыми стволами сосен было трудно спрятаться.
Не покинуло Анику беспокойство и на привале. Они отогнали возок на обочину, помогли распрячь волов, да привязать их на поросшей травой полянке. Майя быстренько зашептала одному из тягачей сбитое копыто, Лис сбегал за водой к лесному озерцу, обнаруженному случайно, Мыр наколол дров, а Динта разжег единым жестом огонь. Возница, звавшийся Рималом, только радовался таким попутчикам. Когда в котелке над костром уже забулькала духмяная похлебка, Мыр поманил к себе Анику, и зашептал тихо:
--Первая стража твоя, ты у нас глазастый самый, как выглядишь чего, буди, не задумываясь, даже если приблажит. Чую, не ладное что-то творится.
Эльф кивнул понимающе, и, когда все задремали после сытного ужина, он уселся спиной к тлеющим уголькам костра, чутко прислушиваясь к ночному лесу.
Даже в самом дремучем бору, самой темной ночью не бывает абсолютной тишины - скребется где-то под ветром веточка, ухает филин, шуршат по лесной подстилкой лапы ночных зверей, и потому упавшая на землю тишь насторожила своей неестественностью, пугающей чуждостью. Словно бы незримая пелена отделила их стоянку от остального мира. Аника вскочил на ноги, щелкнул пальцами, желая услышать хоть один звук, и обомлел, поняв, что звука не было. Испугавшись, он попытался крикнуть, но и этого не получилось. Даже само время будто бы замерло, опасаясь своим движением нарушить эту тишь. Эльф подбежал к спящему на плаще Мыру, но не сумел разбудить товарища - обычно чуткий во сне орк лежал колодой, не реагируя ни на что.
Вдруг, со стороны костра послышался едкий смешок. Лис обернулся и обмер, увидев, стоявшего там. Динта же ухмылялся, выставив кривые, желтые от табака зубы. Старика словно бы не касался упавший на округу морок, он вновь рассмеялся и заговорил:
--Что, Аниэндо, недолго ты бегал.
"Ты кто такой?!" - Хотел крикнуть рыжий, но не смог издать и звука.
--Привет тебе от мачехи - Все также противно улыбался старичок, подходя поближе и разминая сухие пальцы, щелкавшие как мертвые ветки под сапогом. В воздухе отчетливо запахло свежестью, как это бывает обычно перед грозой, через поляну, от резко вскинутых рук Динты полетел длинный, голубовато-белый разряд. Лис едва успел увернуться, шарахнувшись беспорядочно в сторону. Вторая молния заставила эльфа еще раз откатиться, на этот раз он действовал куда проворнее. Замер, приникнув к земле, потянул осторожно из-за голенища стилет.
Старикашка мерзко расхохотался, хлопнув в ладоши, и тут же поляну осветила вспышка красного света. Волны раскаленного воздуха разошлись в стороны, заставив Лиса прикрыть локтем лицо. Когда он смог, наконец, открыть глаза, Динты и след простыл.
"Прячется..." - Подумал Аника, тенью скользя вдоль линии, отделяющей пятно лунного света посередине поляны, от тьмы. Теперь у него было достаточно времени, чтобы вынуть из ножен за спиной клинки, и прислушаться. Прикрыв глаза, эльф принялся изучать редкие в этой пелене беззвучия звуки. Где-то справа щелкнула ветка. Эльф дернулся на звук, но, в последний момент, вбросил вперед левую руку, чувствуя, как клинок входит в плоть. Он открыл глаза, и...встретился взглядом с Мыром. Узкое, изогнутое лезвие эльфийского меча вошло в грудь орка едва ли не до середины.
Чувствуя, как по спине катятся крупные капли холодного пота, Аника услышал за спиной язвительный хохот Динты. Мыр же, не обращая внимания на пронзивший грудь клинок, с грацией сломанной марионетки поднял руку с ятаганом.
Лис отскочил назад, мысленно крича от ужаса, истекающий кровью орк следовал за ним, бессмысленно откинув голову назад, вытянув правую руку и согнув ноги в коленях. Аника отступал, едва отражая удары тяжелого ятагана, не желая верить в то, что видит. Он боялся вновь зацепить Мыра, боялся остановиться и дать бой, боялся... Страх парализовал его, забирая власть над сознанием, и вдруг, это самое сознание сделало плавный шаг назад, уходя куда-то в темноту. Вместо него осталась лишь слепая ярость. "Это морок! Обман! Это все не по настоящему!!" - Стучала в висках кровь, глаза затянуло красной пеленой, а из сдавленного горла донесся тихий рык. Клинки, не сдерживаемые более ничем, начали свой смертельный танец. Он не помнил, что произошло потом, когда сознание вернулось на свое законное место, Лису увидел, что стоит посреди поляны, среди угасших углей костровища, в гудящих от усталости руках - мечи, одежда изляпана кровью... Оглянувшись, он выронил клинки и упал на колени, едва сдерживая рвущийся на волю вой. У его ног лежала Майя в разорванной донизу рубахе. Горло девушки было перерезано...Чуть поодаль - Мыр... вернее то, что от него осталось, у сосны справа - возница Римал... его Аника с трудом опознал по пшеничной шевелюре.
Сзади, послышались негромкие хлопки. Рыжий обернулся, и увидел небрежно прислонившегося к дереву Динту. Старик улыбался, наблюдая за эльфом.
--Динта... - Прошептал Лис. - Зачем?...
Маг ухмыляясь, подошел поближе, без опаски наклонился, поднимая с земли один из клинков Аники и, покрутив в руках оружие, произнес:
--У каждого мага есть прозвище...меня называют Трувор Кукольник... А вот Динту Тихого ты только что убил...
С этими словами, старик хладнокровно воткнул меч себе в горло. Бурлящая кровь потоком выплеснулась наружу, заливая все вокруг, Аника потерял сознание...

6

Третий день он брел по лесу. Брел в никуда. Пустые глаза бессмысленно взирали на мир. Теперь он никто - изгой. Перед смертью Динта успел отправить магическое сообщение в гильдхолл - Аника был в этом более чем уверен, иначе, зачем было все это затевать. Наверняка на него уже объявлена охота, в этом можно не сомневаться.
Эльф смахнул рукавом злые слезы, - перед глазами встала, как живая, Майя, ее смешливые ореховые глаза, каштановые косы...Тут же вспомнился добродушный Мыр, такой угрожающий с виду и такой добрый увалень в душе. Он убил их... собственными руками...Трувор Кукольник. Это имя было выжжено в памяти.
На четвертый день впереди показался тракт - одна из нешироких проселочных дорог, перебегавших от села к селу. Недалеко от того места, где он вышел из леса, стоял придорожный кабак. У коновязи - несколько жеребцов, значит, трактир не пуст...

Аника хмыкнул. Вряд ли вести разлетелись столь быстро, что здесь его могли поджидать, следовательно, в кабак заглянуть можно, да и живот уже основательно прилип к спине... Махнув рукой, он принялся приводить себя в порядок. Переодеваться не стал - кого сейчас удивишь кровью на одежде? Распустил косу, вытащив из торбы гребешок, принялся расчесываться. Когда гребень третий раз застрял, выдирая волосы, эльф выругался, скрутил кудри в тугой жгут и неровно обрезал стилетом. Поглядев на оставшиеся в кулаке пряди, он усмехнулся, разгреб сапогом слой опавшей хвои, бросил на обнажившуюся землю волосы, да закидал иголками да ветками. После этого протер лицо найденной в сумке тряпочкой, и вышел на тракт, пересекая его широкими шагами.

Дверь трактира он открыл осторожно. Заглянул в полумрак общей комнаты, окинул взглядом всех присутствующих, неспешно проследовал к стойке, чувствуя спиной взгляды людей. Посетителей в трактире было пятеро - все они сидели за одним столом, что-то обсуждая. Впрочем, с его появлением их разговор затих и теперь они, молча, изучали Анику. Эльф же искренне делал вид, что этого не замечает, он подошел к стойке, и, бросив на стойку несколько монет, заказал еды и эля.
--Эля нет. - Буркнул трактирщик. - Есть дварфье пиво, блааааагородный господин.
Лис поморщился, перегнулся через стойку, ловя побледневшего трактирщика за воротник, подтянул его к себе, и тихо переспросил:
--Как ты меня назвал?.. Благородным?... а по хлебалу?..
--Простите, милсдарь... - Залепетал мужчина, не пытаясь вырваться. - Велите принести пиво?...
--Велю. - Рыжий кивнул, отпуская трактирщика, сел неподалеку от стойки, закинув ноги на стол.
Время от времени из-за занавеси, скрывавшей вход в отдельную трапезную, доносился грохот, визг и крики - словно бы там бурагозило как минимум двадцать гоблинов. Пока в кружке плескалось пиво, Анику это не особо беспокоило, но стоило сосуду показать дно, как эльф, не обращая внимания на предупреждающий взгляд трактирщика, встал из-за стола, пересек широкими шагами зал и отдернул полотнище.
Его взгляду предстала разгромленная комната, по которой действительно носилась толпа мелких гоблинов. Последи всей этой кутерьмы, на чудом уцелевшем кресле, гордо восседал высокий человек, полностью закованный в странные, красно-черные латы. Рыжий, окинув взглядом помещение, остановил глаза на неизвестном рыцаре и хмыкнул. В его голове родился хитрый план.
--Ты, железяка, пошли-ка, поговорим. Дело к тебе есть.
Казалось, незнакомец с удивлением глянул сквозь прорези шлема. Гоблины, присмирев, столпились за его креслом, человек же безропотно встал и вышел вслед за Аникой во дворик, жестом велев своей странной свите оставаться на месте.
Обратно в таверну рыжий возвращался, уже бряцая железом доспехов. Ни посетители, ни трактирщик, ни даже гоблины подмены не распознали.
Для Аники-вора начиналась новая жизнь.

7

Очередная шумная таверна, очередная пьяная гулянка. Богатые доспехи пропиты еще год назад, ватага гоблинов разбежалась по лесам. Он блуждал по империи, приставая от одной бандитской шайке к другой, прожигая жизнь в пламени кутежей.
В тот вечер он был уже изрядно пьян - в кошеле звенели монеты, а значит, был повод выпить... Наверное, именно поэтому он не удивился, когда рядом с его столом появилась, словно бы из ниоткуда, юная девушка в зеленом платьице.
На побирушку она была не похожа, на кабацкую девку - тоже, было что-то в ее синих глазах такое, что Аника выпрямился, встречая ее взгляд и, невольно, поправил беспорядочно взлохмаченные кудри.
--Ты наемник. - Девушка не спрашивала, она глядела уверенно и прямо, не отводя взгляда.
--Ну... - Неуверенно протянул эльф. - Что-то вроде.
--Проводи меня до Храма Болестей и Здравия.
--Это где?! - Округлил глаза рыжий, отставляя кружку в сторону. Хмель мутил сознание.
--На северной границе Элэндэрона. - Девушка поморщилась.
--Агааа... - Задумчиво протянул Аника. - Ясно... а я где? - Вперил он в девушку истинно недоумевающий взгляд.
--В Альберти. - Незнакомка скривила губы. - Сколько ты выпил сегодня?
--Недостаточно для того, что бы согласиться проводить тебя. - Эльф хмыкнул, теряя интерес к собеседнице.
--Вот как? - Прищурила та синие очи. - Хорошо...


Пробуждение, как это водится, было не легким. Аника с трудом продрал один глаз, полюбовался с минуту на просвечивающее сквозь сеть ветвей голубое небо да забравшееся в зенит солнышко, да и за крыл глаз обратно, придя к выводу, что еще не проснулся, ибо быть такого не могло, что заснул он в таверне, а очнулся на улице.
"Хотя...." - запоздало подумал он и собирался открыть глаз вновь, дабы осмотреться подробнее, но тут в лицо ему кто-то щедро плеснул водой.
--Что за <непереводимая игра слов на одном из малоупотребительных диалектов нижнего эльфийского>?!!! - Выругался он, поднимаясь на локте и распахивая глаза. Над ним стояла вчерашняя девушка, сжимающая в руках деревянный ковшик с остатками воды. Очаровательное личико ее покраснело - видимо, незнакомка не привыкла, чтобы в ее присутствии выражались подобным образом.
--Ты кто?! - Округлил на нее глаза рыжий, судорожно восстанавливая события прошедшего вечера.
Девушка красноречиво закатила глаза и ответила:
--Я - Тара, твой наниматель. Так что поднимайся и пойдем. У меня не так много времени!
Вот тут-то рыжий и вспомнил. Все вспомнил.

Тем же вечером они были уже на границе с Тинберри - недовольно бурчащий Аника и не думал приноравливаться к нешироким шагам Тары - он был зол на себя и эту, непонятно откуда свалившуюся девицу. Бросить ее и уйти ему не позволял странный зверь по кличке Совесть, не так давно устроивший себе берлогу в душе молодого наемника. Зверь этот нашептывал эльфу в уши обремененные моралью речи, зачастую отговаривая от сомнительных предприятий.
--Я устала! - Крикнула отставшая Тара. Видя, что спутник ее игнорирует, девушка швырнула ему в спину плотный комок грязи. Эльф, не глядя, взмахнул рукой, отбивая ее снаряд в полете, но все же остановился.
--Привал? - Спросил он не громко. Сам Аника страдал от жестокого похмелья, но эльфийская гордость не позволяла ему показать слабость перед этой пигалицей.
--Ночевка... - Умоляюще протянула Тара, указывая на густые заросли ветрицы невдалеке от тракта. Пожав плечами, Аника согласился с ней.

Дорога тянулась медленно - день за днем, день за днем, день за днем... Вскоре, Аника свыкся с обществом Тары, они стали больше общаться на привалах, сохраняя, все же молчание в дороге. В один из вечеров, когда костерок уже горел, девушка тихо сказала:
--Аника...это же не настоящее имя... почему ты называешься им?
Не ожидавший этого рыжий, задумался, но все же тихо ответил:
--Это гильдейское имя...
Тара переворошила угольки веткой, устремила на эльфа взгляд васильковых глаз и попросила:
--Расскажи мне о себе...я не хочу звать тебя этим именем, хочу знать настоящее.
Аника замешкался, глядя ей в глаза, медленно потер ладонью щеку, не замечая, что на коже остаются следы сажи.
--Имя...имя...меня зовут Аниэндо... - Речь полилась, одно слово цепляло другое, вытаскивая на поверхность подавленные, забытые, запрещенные воспоминания. Меньше чем за час, он успел выложить спутнице всю свою историю.
--Аниэндо... - Повторила девушка, словно пробуя имя на вкус. - Аниэндо Миэль... Я буду звать тебя Амиэль, Ами... Да, именно так. - Она рассмеялась - словно серебристые бубенцы рассыпались по траве.

8

Он сам не понял, когда успел влюбиться - просто в одно прекрасное мгновение, понял, что любит до безумия все, что связанно с этой девушкой - ее хрупкие кисти, большие, синие как небо глаза, пепельные кудри, обрезанные по плечи, звонкий смех... Вечерами, они сидели рядом у едва дающего свет костра, она расчесывала его отросшие волосы, расспрашивая о его прошлом, и он рассказывал, рассказывал...
Однажды, перед самым началом очередного дня пути - когда костер был уже погашен и вещи собраны, он подошел тихонько к Таре, приобнимая за плечи, желая выразить хоть как-то нахлынувшие теплые чувства.
--Отойди. - В ее голосе прозвенели льдинки. - Не смей прикасаться ко мне.
--П-почему?..- Он отступил на шаг, ожидая ответа, но ни в тот момент, ни за весь последующий день она не произнесла ни слова.

Неприятности начались неожиданно - посыпались, как из порвавшегося мешка, - с самого утра не заладилась погода, потом выскочил на дорогу взбесившийся с голодухи волк, упокоенный, впрочем, быстрым ударом клинка. Дальше - больше. Над маленьким отрядом сгущались тучи, заставляя лишний раз оглядываться, даже отходя в кусты по малой нужде. Особенно отходя в кусты.
Уже трижды за день Амиэлю приходилось сгонять с дороги сурово набычившихся крестьян. Во время таких стычек он играл роль аристократа - властный голос, гордая осанка, уверенность в глазах пока помогали, но чем глубже они уходили в лес, тем напряженней становилась обстановка.
Солнце покатилось к западу, когда они вышли на эту место.
--Что за... - Невольно вырвалось у рыжего, когда его взгляду предстал затянутый сизым не то туманом, не то дымом овраг, рассекавший надвое поросшее кривыми, мертвыми деревьями всхолмье. Меж почернелых, лишенных коры стволов, вились бесчисленные щупальца этой странной, вязкой на вид дымки, с ветвей свисала лохмами старой ведьмы какая-то дрянь, похожая на паклю цвета ржавчины.
--Что это?.. - Тихо прошептала Тара, нарушая негласный обет молчания, прижимаясь испуганно к нему. Эльф вздрогнул, чувствуя, как расползается в груди ликующее тепло, и ответил задумчиво:
--Думаю, это место магической битвы...когда бьются сильные маги, земля, вода и даже сам воздух лишаются родной энергии, и, замещая ее, впитывают ту, что излучают заклинания...кажется так.
--Откуда ты это знаешь?! - Тара округлила удивленно глаза. Амиэль в ответ пожал плечами -
--Мастер рассказывал...да и читал я где-то об этом... не важно. Важно то, что пройти через эти места будет не просто, а в обход мы потратим много времени...тут можно встретить все что угодно - есть места, где тебя убьет собственным весом, а есть и те, которые в полет отправят...по частям...ну или просто испепелят или обратят в фарш...может и молнией прибить на ровном месте...

Перечисляя все эти ужасы, он шарил по карманам, в поисках какой-нибудь мелочевки, найдя несколько медных монет, невесть откуда взявшуюся пуговицу огрызок карандаша, он не успокоился, принявшись ворошить пожухлую траву у ног. Вскоре ему посчастливилось найти на самой границе опасной территории дуб, у корней которого эльф разжился несколькими горстями крупных желудей.
--Зачем тебе эта ерунда?.. - Спросила Тара.
--Проверять дорогу - Широко улыбнулся в ответ рыжий. - Ну-ка, встань сзади, и иди след в след за мной, не вздумай отклониться ни на шаг, а не то... - Эльф изобразил какой-то странный звук, которым, по его мнению, должна сопровождаться работа местных ловушек, и скорчил жуткую рожу.
Первый же желудь, пролетев совсем немного, отвесно шлепнулся вниз, с сочным звуком размазавшись по плотной почве.
--Ага. - Сказал Амиэль, швыряя второй желудь чуть правее. Тот постигла та же судьба.
--Вот как...- Рыжий почесал затылок. - Знаешь, Тара, ну его к теням, по темноте тут шариться. Переночуем на границе, а уж утром двинем.
Язвительно хмыкнув, девушка не ответила.

Он ничего не говорил Таре. Да и что он мог сказать? Что весь этот день они убегали? Убегали от неведомых преследователей, которые с ювелирной точностью загнали их в зону магических аномалий?.. Он не мог этого сказать, но, останавливаясь на ночлег, он дал девушке шанс отдохнуть перед новым, куда более сложным этапом этой гонки... а неизвестным преследователям - шанс настигнуть их.
Ближе к полуночи, он вновь их услышал - шестеро, идут, не скрываясь, уверенно и быстро. Время от времени шаги затихают, исчезают, появляясь, каждый раз в новом месте, обходя их лагерь широкой дугой, все так же пытаясь направить беглецов на опасную территорию.
Со вздохом, он разбудил Тару и, ничего не объясняя, потянул ее за руку в темноту, оставив костер на поляне. Он словно загнанный зверь, бежал по единственной оставшейся дороге.
Вскоре, он подхватил девушку на руки, широкими, стелющими шагами понесшись под низко нависшими ветвями деревьев. Нормальный, такой гостеприимный лес вскоре кончился, уступив место странным, страшным зарослям аномальной зоны. Амиэль бежал зигзагами, петляя как заяц, каким-то седьмым чувством угадывая опасные места. Дважды почти у самых его ног взрывались шарами огня свернувшиеся в траве ловушки, один раз его дернуло куда-то в сторону, потянуло, сбив с ног, проволочило метра четыре по корням и кочкам, едва не вмазав в бурлящую сиреневой жижей лужу. Эльф, до этого прижимавший девушку к груди, невольно разжал руки, и Тара с тихим криком исчезла во тьме этой странной ночи.
Неведомая сила швырнула его, ударив об узловатый ствол черного дерева, прервав, наконец, его полет.
Боль от удара затылком расцветила тьму вокруг яркими вспышками, сорвала с губ тихий стон, лишь через несколько секунд, придя в себя, эльф сумел оглянуться. Этого времени его преследователям вполне хватило - где-то справа вспыхнул магический огонь, выхвативший из темноты шесть фигур.
Дикие Маги... себя они называли Хаоситами - приверженцы древней, запрещенной школы волшебства, крепко перемешанной с какой-то странной, непонятной религией, отрицавшей божественность Сестер, которым поклонялось большинство населения материка. Насколько помнил Аника, одной из ключевых составляющих их служения вере были жертвоприношения.
Эльф вскочил, вытягивая клинки, увернулся с легкостью от косматого комка молний, с шипением поглощенного невидимой аномалией, вольготно разлегшейся в каких-то пядях от него, закружился в пируэте, уклоняясь от еще одного заклинания, бросился вперед, нанося резкий, режущий удар по ближайшему силуэту, но тот, размазавшись, исчез. Меч, не встретивший никакого сопротивления, помчался дальше, увлекая по своей траектории и хозяина. Это спасло Амиэля – сделав по инерции широкий шаг в сторону, он избежал попадания в одну из ловушек, затянувшую, впрочем, в свой ненасытный зев взметнувшуюся из-под его каблуков землю. Не прекращая движения, он принялся плести паутину шагов и ударов, так напоминавшую танец, но его клинки лишь вспарывали воздух – хаоситы, словно издеваясь над эльфом, каждый раз ускользали от него, тая в темноте.
Из груди Аники вырвалось тихое рычание, - он терял терпение. Было ясно, что его заманивают куда-то, загоняют, как дичь. Маги прекрасно знали расположение аномалий, рыжего же лишь природное чутье спасало от неминуемой гибели. Дикие играли с ним, словно котята-подростки, которым мать притащила на половину придушенную, еще живую крысу. Но этот эльф был кем угодно, но не крысой.
Один из хаоситов оступился, всего на мгновение, потеряв равновесие, это мгновение не дало ему сосредоточиться на волшебстве и стоило ему жизни – свистнуло хищно изогнутое лезвие, и теплая кровь брызнула в лицо эльфу. Аника облизнулся, собирая языком попавшую на губы жидкость, и тихо прошипел:
--А кровь у магов соленая…
Дикие поняли, что игры закончены, и тут же в место, где только что стоял, опустив клинки, эльф, ударило сразу три молнии, секундой позже, чуть правее раздался взрыв, - Амиэль чудом избежал заклятий, отпрыгнув в сторону, но, видимо наступил в одну из ловушек, приведя ее в действие – огненный клуб отбросил его в сторону, подпалив кожу и одежду.  Эльф откатился, потеряв один из мечей, чуя, как тлеют собранные в тугую косу волосы. Потерявшие его хаоситы рассыпались по лесу.
Чуткого слуха Аники коснулся отдаленный вскрик. «Тара!!» - мелькнуло в мыслях, и сердце зашлось грохотом, подкатив к самому горлу. Позабыв о магах, он вскочил и понесся туда, откуда прилетел возглас, перепрыгивая упавшие стволы мертвых деревьев, не замечая, что пять оставшихся теней следуют за ним.
Эльф вылетел на поляну и замер – в центре прогалины стоял округлый, испещренный трещинами и сколами столб, из черного, тускло отсвечивающего в свете луны, камня. У него стояла девушка, тонкие запястья которой, были обмотаны во множество витков тонкой цепью, и высоко подняты над головой. Целительница стояла на цыпочках, побледневшее лицо превратилось в маску страха и боли. Рядом с ней стояли еще двое магов – невысокие фигуры в балахонах с глубокими капюшонами, скрывавшими лица.
--Стой. – Прозвучал в голове эльфа голос. – Ни шага дальше. Ты нам не нужен, можешь уходить, но девчонка останется здесь.
--Вот еще! – Воскликнул Амиэль. – Она – мой наниматель, и я намерен отработать деньги.
В руках одного из магов появился плотно набитый кошель из тонкой кожи. Хаосит швырнул звякнувший мешочек к ногам эльфа и повторил:
--Уходи.
Под полным отчаяния взглядом Тары, Аника медленно наклонился к кошелю и, столь же медленно его поднял. В голове молодого эльфа, тем временем, ураганом проносились мысли. Хаоситы явно пользовались магическим зрением, - иначе они бы также натыкались на аномалии, как и он, а, насколько он помнил слова учителей, магическое ночное зрение реагирует, в первую очередь, на магические излучения и…движение! идея родилась сама собой. Выпрямившись, он покачал на ладони кошель, словно бы оценивающе взвешивая его, повернулся спиной к Таре, всей спиной чувствуя ее укоряющий взгляд, подкинул кошель на ладони ввысь, и распорол его широким, круговым взмахом клинка, заставив монеты разлететься в стороны. Из-за силы удара серебряные кругляши унеслись в темноту как стая рассерженных ос, отвлекая своим полетом внимание укрывшихся в лесу пятерых волшебников. Эльф же, в прыжке, устремился к тем, двоим, что замерли у столба и, наткнувшись на невидимую стену, рухнул вниз, прямо в не замеченную им раньше лужу бурлящей жижи цвета ртути.
В себя пришел он уже у столба, рядом с Тарой. Трещали от боли уставы вывернутых плеч,  горело лицо, обожженное огнем и странной жидкостью, изрядно подпортившей одежду, ныли напряженные мускулы.
--Очнулся… это хорошо. – Просвистел рядом неприятный голос. – Эльф и целительница… отличная жертва Предвечному Хаосу…
--Иди ты… козе в трещину… - Тихо буркнул в ответ Аника, проверяя, насколько крепко стянуты цепью запястья. Выяснив, что руки связаны на славу, эльф выругался на эльфийском, да так заковыристо, что один из столпившихся рядом магов завистливо крякнул. Заметив этот краткий успех, Амиэль продолжил свои лингвистические изыскания, перемежая эльфье наречие с языком дварфов, щедро пересыпая все это словечками из орочьего языка и речи Лаи, время от времени все же сбиваясь на всеобщий, попутно нащупывая слабое звено в обхватившей запястья цепи.
Завороженные хаоситы слушали, позабыв обо всем, кое-кто из них быстро царапал в записной книжке, записывая цветастые обороты. Амиэль же нашел, что искал и принялся осторожно растягивать цепь, не прекращая изобретательно материться, перебирая в замысловатых комбинациях не только хаоситов, но и волшебников в целом, всех их родственников, вплоть до пятого колена, их магию, лошадей, собак, кошек, предполагаемых детей, жен и любовниц…
Замершая рядом Тара беспомощно краснела и ойкала на самых забористых оборотах,  испуганно жмурясь. Рыжий же, наконец, рванул руки в стороны в последний раз и, разорвав цепь, рванулся, кувыркнувшись через голову, в ту сторону, где было свалено кучкой его оружие. Растерявшиеся волшебники, позабыв о могуществе подвластной им стихии, зачем-то бросились ловить его вручную.
Увернувшись от всех, дотянувшись до рукояти клинка, он закрутился волчком, щедро раздавая удары и пинки во все стороны, двое хаоситов упали, как подкошенные, разбрызгивая кровь. Остальные, опомнившись, наконец, бросились прочь, вскидывая руки и готовя заклинания.
Так они и замерли, не в силах пошевелиться, - кто-то более сильный парализовал их тела и сознания, не давая двигаться.  Из кустов, не прячась, вышел высокий мужчина с факелом в руках. Факел светился зеленоватым, магическим пламенем, выдавая в пришельце волшебника. Оглядев прикованную к столбу девушку и измазанного кровью и прочей дрянью эльфа, неизвестный маг хмыкнул и щелчком пальцев создал костерок, прямо над бурлящей лужей. Ртутная жидкость вспыхнула, залив всю поляну ярким светом, давая Анике разглядеть незнакомца. Им оказался удивительно красивый  эльф с тонкими, изящными чертами словно бы фарфорового лица, длинными, черными с проседью волосами, стянутыми на затылке в конский хвост, и большими, чуть раскосыми синими глазами, одетый в темно-синий камзол и узкие брюки, не сильно подходящие для ночной прогулки по аномальной зоне. Маг, видимо, в свою очередь рассматривал недавних пленников хаоситов.
Амиэль, почуяв, как ёкнуло сердце, коснулся головы, в надежде, что слой грязи, собранный им за эту ночь, надежно спрятал неординарный цвет волос. Незнакомец же улыбнулся и тихо проговорил, шагая к нему на встречу:
--Не бойся, воин, я не причиню тебе вреда, освободи свою деву, я помогу вам выбраться из этого черного места.
Аника осторожно, стараясь не поворачиваться к незнакомцу спиной, подошел к Таре, развязал ей руки, подхватил обессилевшую девушку, тихонько опустив ее на землю.
--Это твой меч, воин? – Спросил маг, протягивая Аниэндо изогнутый клинок. Рыжий в ответ кивнул и сделал шаг навстречу, протягивая руку за оружием, цепко следя глазами за каждым движением волшебника. Тот же улыбнулся, подал эльфу меч рукоятью в ладонь и представился:
--Меня зовут Торувьналь Саперрой, я маг шестой ступени. Кто вы, дети мои?
За Рыжего ответила Тара, она, поблагодарив волшебника, произнесла надтреснутым от усталости голосом:
--Я Тариэн, целительница, я направляюсь в Монастырь, для продолжения обучения… а он, - Девушка кивнула на своего спутника, - Старший сын моего прежнего наставника, вызвавшийся проводить меня. Его зовут Эмиэль, и он не слишком-то разговорчив.
--Рад нашему неожиданному знакомству. – Казалось, Торувьналь никогда не прекратит улыбаться. Его лицо просто светилось приветливостью. – Вам очень повезло, что этой ночью я решил изучить местные аномалии вблизи и услышал шум битвы. Хаоситы опасные соперники даже для мага, я удивлен, что вы сумели продержаться так долго. Предлагаю покинуть это место, и выйти в нормальный лесок, дождаться утра.
--А что делать с этими? – Голос Амиэля был хриплым. Он кивнул на замерших магов.
--За голову каждого дикого назначена награда,… но мне недосуг носиться с головами… - Последовал короткий жест, и хаоситы попадали на землю, как мешки с тряпьем, такие же бесформенные и мертвые.
Аника, прищурившись, глянул на мертвецов и чуть кивнул, словно соглашаясь с подобными методами. Через пару часов они сидели недалеко от границы аномальной зоны, ровно на той самой полянке, с которой рыжему и Таре пришлось так поспешно бежать. Над уютным костерком, разгоревшемся на прежнем огневище, жарились, истекая жиром, ломти ветчины, извлеченные постоянно улыбающимся Торувьналем. Амиэля просто передергивало от каждого взгляда на эту донельзя правильную, безукоризненно красивую и утонченную физиономию. Словно в пику этому утонченному эльфу, Аника не стал смывать с лица кровь и грязь, и теперь оно, покрытое, к тому же, коркой ожогов, стало совершенно не узнаваемым и походило больше на жуткую маску. Маг некоторое время косился неодобрительно на молодого сородича, но вскоре, махнул рукой, списав, видимо, такое недостойное эльфа поведение на шок, оставленный столкновением с хаоситами.
Поужинав, они начали устраиваться на ночлег, Торувьналь обнес лагерь, линией защитного заклинания, строго настрого запретив пересекать эту черту. Завернувшись в плащ, Амиэль приготовился было уснуть, но засевшее где-то в душе непонятное ощущение тревоги угнетало его. Это ощущение было ему знакомо, но рыжий никак не мог вспомнить, о чем ему напоминал этот поселившийся под ребрами червячок беспокойства, пока, наконец, перед его мысленным взором не всплыло улыбающееся лицо Динты. Трувор… Торувьналь… Кукольник!!
Эльф едва подавил в себе желание вскочить, бросившись на врага, вместо этого он медленно поднялся, подошел к сидящему у костра волшебнику и, присев рядом и выпросив платок, повернулся к магу в пол оборота и, тихонько стирая с лица слой грязи, как бы невзначай поинтересовался:
--А ты чем на жизнь зарабатываешь, Торувьналь, не фокусами же.
--Не фокусами… - Волшебник не смотрел на рыжего, устремив взгляд в пламя. – Я, Эмиэль, наемник, но наемник особого рода.
--Это как? – Изобразил заинтересованность Аника.
--Как? – Маг усмехнулся. – Трудно объяснить. Я – чароплет, и это ставит меня на ступень выше остальных наемников, я – эльф, и это дает мне возможность брать заказы от самых…кхм… высоко поставленных лиц. Ты сын целителя? Если хочешь, я могу взять тебя в ученики, вполне вероятно, что у тебя тоже есть задатки магического таланта.
--Вот как… - Рыжий покосился назад, проверяя, крепко ли уснула Тара. – Знаешь, некоторое время назад, я слышал жуткую историю об одном наемнике. Не знаю, что уж там случилось на самом деле, кто говорит, что с ума он сошел, кто говорит, что просто по злобности душевной, но вся история в том, что вырезал он в лесах, к северу от Столицы,  всю свою партию, да еще и возницу в придачу,… не знаешь ли ты чего о той истории, раз сам с наемниками общаешься?
Краем глаза Амиэль отметил, как дрогнуло лицо мага, дрогнул и голос Торувьналя, когда он, после длинной паузы, наконец, заговорил.
--Эмиэль, это дурная история, мне тоже о ней рассказывали, но знаю я не больше твоего…
К тому моменту Аника успел стереть с лица большую часть грязи и крови, а заметивший его действия чаровник настороженно напрягся, всматриваясь в черты молодого эльфа. Рыжий же, повернувшись к собеседнику, холодно улыбнулся и сказал:
--Признал, Кукольник?..
Торувьналь, к его чести, не побледнел, лишь улыбка на его лице погасла, а сапфировые глаза потемнели.
--Не сразу, честно говоря… - Он качнул головой. – Здравствуй, Аниэндо… или, мне все же, называть тебя Эмиэлем?..
--Зови, как хочешь. – Махнул рукой рыжий, не отрывая взгляда от лица мага. – Ты ничего не хочешь мне сказать?
--К примеру? – Кукольник вскинул брови.
--Ну… - Насмешливо протянул Амиэль. – К примеру, что это был всего лишь заказ, твоя работа, и, по кодексу, я не имею ни какого морального права тебе мстить. К тому же, ты спас мне жизнь, и все такое прочее…
Торувьналь покачал головой, не отводя взгляда, и грустно улыбнулся:
--Я не вижу в этом никакого смысла, - эта речь будет наполнена лишним пафосом и совершенно бесполезна. Но, честно говоря, я не считаю, что у меня перед тобой какой-либо долг, и дело тут не в кодексе.
--А в чем?.. – Аника прищурился, настороженно глядя на собеседника.
--Дело в том, что я осознаю свою правду точно так же, как ты осознаешь свою. И никто не виноват в том, что правды у нас с тобой разные. Я сделал свою работу, подставив тебя, по поручению твоей несостоявшейся мачехи, ты благодаря этому, получил дурную славу и был вынужден скрываться, но, к твоему сведению, месяц назад, когда истек срок молчания по контракту, как раз завершилось расследование по этому поводу. Четверо магов установили, что Аника-вор не имеет отношения к этому убийству.
--Дурную славу?! – Задохнулся от возмущения рыжий. – Да меня травили по всей Империи!!... – Вдруг он замер, уставившись во все глаза на Торувьналя, и прошептал: - Как не имеет отношения…?
--Тебя оправдали. – Волшебник развел руками.
--Это не вернет к жизни ни Мыра, на Динту, ни того деревенского паренька, ни, уж тем более, Майю…
--Именно поэтому, на твое, еще не озвученное предложение, я отвечу согласием.
Амиэль поднял ошарашенный взгляд на мага, хотел что-то сказать, но передумал и замолк на несколько минут, уставившись в огонь.
--Да, - Кивнул чаровник. – Я принимаю твой вызов на дуэль. При одном условии.
--Каком?.. – Рыжий не поднимал взгляда.
--Если ты одержишь верх, ты должен будешь выполнить мою последнюю просьбу… Те же обязательства, в случае твоего поражения, я беру на себя. Договорились?
--Хорошо. Чего ты хочешь?..
--В Элэндэроне у меня осталась дочь, Лаэри Саперрой. Поклянись, что найдешь ее, и приглядишь за ней, но никогда, ни при каких условиях не расскажешь, чем занимался ее отец.
--Клянусь. – Сухо произнес Амиэль и, задумавшись, продолжил: - Видишь эту девушку? Поклянись, что если я погибну, ты доведешь ее до Монастыря, не рассказывая о дуэли!.
--Клянусь. – Кивнул Торувьналь. Двое эльфов встали и вышли за грань света, рождаемого костром, затерявшись в предрассветных сумерках.
На рассвете, Аника вернулся к костру один.

9
--Ах тыж! – Амиэль отдернул руку от котла, затряс кистью, яростно шипя, - он уронил в варево ложку, и, доставая ее, обжегся об раскаленную стенку. Эльф задумчиво облизнул пострадавшую кожу, прикидывая, как бы половчее подхватить всплывшую ложку, но тут совсем рядом с ним опустилась на землю вернувшаяся от ручья Тара. Девушка взяла его за кисть, поднеся ожог к глазам, коснулась покраснения кончиками пальцев и, через мгновение боль исчезла. Аника с благодарностью посмотрел на целительницу и веточкой выловил ложку из бульона.
--Ами.. – её голос был тих и серьезен. – Что ты знаешь о любви?..
Сердце эльфа зашлось, поднявшись, казалось, до самого горла, заколотилось исступленно…
--Смотря, что ты имеешь в виду? – Нашел он силы ответить.
Девушка поморщилась, ковыряя палочкой угольки под днищем котла.
--Ты меня не понял. – Она поморщилась. – Я говорю о чувствах…- Тара махнула рукой. – Да ничего ты не знаешь… я… хочу тебе сказать… любовь, это не то, что описано в красивых романах. Это боль, страдания, горечь, вечная мука. Она, как яд в конфетной обертке, - красивая, сладкая, но несет только смерть. Любовь манит, обманывает, дразнит, как огонек свечи в темноте, но ты же знаешь, что случается с мотыльком, подлетевшим к огню слишком близко? То же грозит и сердцу, которое купится на льстивые посулы этой лживой ведьмы, - любви.
Я не хочу, чтобы ты испытал все это… поэтому… поэтому, пожалуйста, я очень тебя прошу… никогда не влюбляйся в меня. Это ничем хорошим не кончится…
Амиэль сухо сглотнул, отбросил ветку, поднимаясь на ноги, поглядел на Тару сверху.
--Поздно! – Вскрикнул он и ушел от костра, зарыв лицо ладонями, закусив в исступлении губу. Вскоре, из темноты за гранью освещенного костром круга, послышался его тихий голос:
--Я прошу тебя разорвать контракт. Я выведу тебя к ближайшему селению, и ты больше меня никогда не увидишь, раз я тебе столь ненавистен.
Девушка молча покачала головой.

10

Дальнейший их путь вновь был молчаливым, наполненный плохо скрываемым напряжением, злостью, Амиэль материл себя в мыслях, кляня за глупость, за чувствительность, за то, что влюбился в нее, за то, что не нравится ей. Мысли молчащей девушки были для него тайной…
Он избегал смотреть в ее сторону, и потому долгое время не замечал ее бледности, но, день от дня она все слабела – медленнее шла, чаще просила отдыха, меньше ела, и все беспокойней спала.
Однажды утром, он не смог ее разбудить. Тара металась в бреду – горячий лоб покрылся испариной. Он нес ее на руках, не решаясь напоить каким-либо эликсиром из ее сумки – боялся навредить. Страх сковал его, мешая мыслям, затопил рассудок – с каждым часом девушке становилось все хуже и хуже, казалось, она сгорает в невидимом пламени.
Через два дня на ее лице и кистях проявились темные пятна, расползшиеся на коже, словно не полностью смытые следы чернил. Эльф почувствовал на спине холодный пот, - ему был знаком этот симптом.
Черная чума… страшная болезнь, настоящая эпидемия ее разгорелась несколько лет назад, уничтожив почти под корень человеческое население нескольких провинций. Эта жуткая зараза была опасна лишь людям, ее нельзя было излечить ни травами, ни магией, и почти всегда она убивала…
Пытаясь припомнить, сколько времени занимает развитие болезни, он считал, сколько дней пути им осталось до монастыря. Лихорадочно сворачивая лагерь, он понял, что времени осталось в обрез. Последняя его надежда была в трех пути от них.
У врат монастыря он появился поздней ночью. Амиэль был измотан, оборван и грязен. Девушка на его руках уже давно не выходила из беспамятства, время от времени болезненно вскрикивая и лепеча что-то бессвязное. Эльф постучал мыском сапога в металлические ворота монастыря и крикнул:
--Открывайте!!
Заскрипело, открываясь, смотровое окошко, в прорези появились внимательные, серые глаза, принадлежавшие старику.
--Чего тебе, сын мой?
--Открой целитель, девушка умирает!...
--Поднеси-ка ее к свету, сын мой.
Скрипнув зубами, Амиэль подошел ближе, поворачивая лицо Тары к свету висящего над вратами фонаря. Старик за дверьми закряхтел и произнес:
--Прости, сын, я не могу открыть тебе. У девы Чернявка, и пустить вас в монастырь нельзя.
--Но отец! Отвори… - В голосе Амиэля прорезалось отчаяние, но целитель лишь качнул головой и закрыл окошко. Эльф смолчал, хоть в душе хотелось выть от горя, и, понурив голову, побрел в леса…
Неизвестно каким чудом Тара была еще жива. Он шел и шел, не останавливаясь, не смыкая глаз, словно заводная игрушка, оставшаяся без присмотра хозяина, брошенная ребенком. Потом, глубоко в лесах, он построил небольшой шалашик из игольчатых лап сосен, положил аккуратно на травяной настил девушку, протер ее покрытый испариной лоб, коснулся потрескавшимися губами её горячей кожи.
Он не отходил от нее не на шаг, поил водой из родника, держал за руку, шепча бессмысленные, странные слова. Вспоминая уроки магии, пытался переливать ей силы, не зная, получается ли…
Аника исхудал, роскошные рыжие кудри свалялись, глаза запали, их окружили темные синяки. Обернувшись собственной тенью, он месяц ухаживал за умирающей девушкой, удерживая, раздувая ту искорку жизни, что еще оставалась в ее теле.
Но он не был магом…
Он не был целителем…
На исходе двадцатого дня, Тара всхлипнула в последний раз, и затихла. Горестный крик обезумевшего эльфа был слышен далеко…
Амиэль похоронил ее в неглубокой могилке, вырытой руками  и сломанным кинжалом, соорудил небольшой курган из камней, и покинул это место.

11

Амиэль лежал на берегу озера, глядя в ночное небо пустыми глазами. Но это лишь казалось. На деле, его взгляд был направлен в его же собственную душу. Он искал там, в глубине, ту занозу, что мешала ему жить. Словно дотошный лекарь, ковыряющийся в поисках осколка в ране, он осторожно раздвигал свои чувства. Наконец, перед его мысленным взором появился небольшой червячок, обвивший сердце. Червячок дернулся, пытаясь уползти и спрятаться, но пальцы эльфа его подхватили, поднося к глазам. Червячок заерзал, залепетал что-то, но Аника уже понял, что перед ним…. – любовь…
Червячок вырывался, обещал превратиться в бабочку, но Амиэль видел свое, изгрызенное червем сердце. Пальцы сжались, и червячок, пискнув в последний раз, умер. Обессилев, Аниэндо заснул.
Ему снился длинный, темный коридор, едва освещенный трепещущим пламенем одинокого факела, прикрепленного у двери в дальнем конце. На толстом дереве двери был металлический засов, увенчанный несколькими замками. Вдруг, дверь заметно дрогнула, по коридору пронесся гулкий, раскатистый, звук удара, с низкого потолка посыпался песок. Стряхнув оцепенение, эльф прошел по этому тоннелю, приник ладонью к теплому, шершавому дереву, прислушался. Из-за толстой преграды ему послышалось чье-то дыхание.
--Я знал, что ты придешь. – Насмешливый голос из-за двери показался знакомым. –Выпусти меня, пусть твои враги захлебнуться кровью! Я сожгу монастырь, разметаю его по камушку, ты же знаешь, как сладок вкус мести!
--Ты сумасшедший убийца… - негромко проговорил эльф. Голос за дверью расхохотался в ответ:
--А ты у нас, значит, невинен, как монашка! На твоих руках достаточно крови для того, что бы мое заточение было всего лишь лицемерием с твоей стороны…
Нет, тот, что скрывался за дверью, не был сумасшедшим. Он был жестоким, расчетливым, циничным, но не безумным…Аниэндо прикрыл глаза, размышляя, и произнес:
--Я предлагаю сделку. Я выпущу тебя, но не дам полной власти… я считаю… я думаю, что моему сознанию пора объединиться в одно целое…
Дверь дрогнула, и растворилась. Некоторое время Амиэль глядел в глаза собственного двойника. Нет, не двойника, - себя самого, а потом – проснулся.

12

--Вот так загогулина… - Орк взвесил на ладони изогнутый, легкий клинок, крутанул его пару раз в воздухе. – Дельная вещица, вот только парная, а пары нету. Где второй посеял, эльф?
--Где посеял, там и прорастет. – Его собеседник презрительно скривил губы, сплюнул на землю кровь.
--Ты не дерзи, не дерзи. – Зеленокожий усмехнулся, пробуя на коготь остроту лезвия. – Знаешь, кто я?
Эльф пожал плечами, окидывая взглядом шалаш-времянку.
-- Я – Турык, хозяин Арены.
--Арены… - связанный эльф присвистнул, потерся щекой о плечо, изображая задумчивость, после чего вперился в лицо Турыку взглядом зеленущих глаз. – И что с того?
Орк вновь усмехнулся, отложил меч в сторону, провел ладонью по деревянному протезу, заменившему ему правую ногу, словно чувствуя боль в утерянной конечности, после чего, покряхтев по стариковски, произнес:
--Понимаешь ли, Арена, что твой театр, - нуждается в красоте действа и сенсации, а ты, остроухий, можешь организовать и то, и другое, причем, не особо напрягаясь. Сегодня ты отправил к праотцам половину моих мальчиков, тренированных, отличных бойцов, действуя при этом всего одним из парных клинков, следовательно, в половину своего мастерства. Скажу честно, как бы не наш шаман, ни по чем бы тебя не взяли. Ну а теперь, когда ты уже у нас и надежно связан, в голову мне забрела дельная мысль.
Эльф фыркнул, всем своим видом выражая сомнение в том, что голову орка мысли, а уж тем более дельные, посещают не часто. Турык же продолжил:
--Такую технику боя я уже видел, таких как ты зовут танцующими с клинками, но, насколько я знаю, эту науку передают лишь сынкам дворянских фамилий. Ты же, уж извини, на дворянина не похож. – Орк еще раз скользнул взглядом по лохмотьям, в которые был выряжен эльф. – Из этого я делаю вывод, что ты либо учился этому у вольного мастера за деньги, во что тоже слабо вериться, либо ты – ублюдок дворянских кровей, попавший в немилость. Не знаю, что ту верно, и знать, честно говоря, не желаю, но думаю, что в леса ты не просто так попался, а скрываючись… Такой боец, как ты, для меня – находка. Посему, предлагаю тебе сделку – ты бьешься на арене определенный срок, я на это время даю тебе крышу над головой, еду, и даже определенную свободу в купе с укрытием от тех, от кого ты прячешься. Как только срок нашего договора истечет, можешь быть свободен. Откровенно говоря, я предлагаю тебе сытую жизнь в самой Столице, возможность подзаработать, и, даже, стать, так сказать, знаменитостью.
Эльф расхохотался, запрокидывая голову, да так, что слезы из глаз брызнули. Некоторое время он пытался утереть их плечом, связанные за спиной руки мешали ему. Турык, прищурившись глядел на пленника. Не смотря на то, что за стенами шалаша караулил готовый ко всему шаман, орк опасался этого странного эльфа. А тот, отсмеявшись, выровнял дыхание и ответил:
--Ох, как соблазнительно звучат твои речи, Турык, прямо сахар в меду, со всех сторон пригоже. А коль не соглашусь, то что? Пинками на арену выгонять станешь? Али тут, в ямке под выворотнем прикопаешь? Тень с тобой, считай уболтал, демон языкастый, мне один хрен в Элэндерон до зарезу надо.
Орк качнул головой и поинтересовался:
--Тебя как зовут-то, ушастый?
Эльф тряхнул в ответ свалявшимися в колтуны волосами неопределенного цвета, и сказал:
--Амиэль. Амиэль - russa edhel.


13

Амиэль с наслаждением хрустнул шеей, бросил взгляд на беснующуюся толпу, потом на распростершегося у его ног подвывающего от ужаса человека. Тот пытался отползти, волоча за собой болтавшуюся на лоскутах кожи и мяса ногу. Новое оружие – орочьи сабли, - не резало, рвало плоть, оставляя жуткие раны. Эльф вновь бросил взгляд на зрителей, те вопили в восторге, кровожадная толпа требовала смерти. Он небрежно взмахнул клинком, проследил за откатившейся в сторону головой побежденного, подошел к ней и пнул со всей силы в амфитеатр, окружавший Арену. Страшный снаряд описал дугу, ударился в грудь какого-то орущего оборванца, укатился под ноги.
Амиэль еще раз хрустнул шеей и направился к приоткрывшимся дверям в стене. Ему начинало здесь нравиться. Каждую осьмицу, он выходил на желтый песок Арены, окрашивая его, подобно художнику в единственный достойный того цвет, в карминовый цвет крови.
Предприимчивый орк, посоветовавшись с компаньонами, решил, что чистокровный эльф на арене вызовет слишком много кривотолков, тем более, такой заметный и узнаваемый, как Амиэль, а потому была выдумана совершенно невероятная история о кровосмешении. Четыре смеющиеся, миловидные орчанки несколько часов потратили на то, чтобы к первому бою Амиэль напоминал кого угодно, но не себя самого. Краска сделала его кожу оливковой, покрытые закрепителем пряди волос превратились в орочьи драйды, - орочки ушли, довольные своей работой. Теперь, перед каждым выходом на Арену он, уже сам, покрывал лицо и тело густой краской, а орчанки навещали его по вечерам уже с другими целями.
Считать убитых он перестал на третьем десятке, - кровь пьянила его не хуже хмельного, верескового эля, но больше чем крови, он жаждал свободы, ибо проливая кровь, упиваясь ею, он был и оставался рабом, пусть и не знал ошейника. Турык был доволен приобретением – ставки на тотализаторе росли день ото дня, но однажды случилось то, что опытный делец должен был предусмотреть – именно тотализатор подвел орка. Настало время, когда никто не хотел ставить против Амиэля. Рыжий же, не задумывавшийся об этом, был несколько удивлен, когда вечером после очередного триумфа на Арене, к нему зашел Турык и сказал:
--Собирай манатки, Рыжий, я тебя продал.

14

Новым хозяином оказался высокий, почти вровень с самим Амиэлем, смуглый мужчина с тонкими чертами лица, жгуче-черными глазами. На взгляд, ему можно было дать врядли больше тридцати – тридцати пяти лет, но, не смотря на это, его длинные, чуть вьющиеся волосы, падающие на обтянутые черным, расшитым серебром, камзолом плечи, были совершенно седыми.
Заслышав, что незнакомца зовут Истари, эльф прищурился, протянув про себя задумчиво: «так вот ты какой, Самиан Истари, верховный маг империи…».
С Самианом Амиэль раньше был знаком лишь понаслышке, знал, что тот был ректором Колледжа Девяти Знамен, знал, что Истари считался одним из сильнейших магов Империи и мира, более того, многие называли Самиана Архимагом, и эльф догадывался что это, если и не правдивое, то уж очень близкое к тому, чтобы быть правдивым заявление. А еще, Амиэль знал, что Верховный Маг – лицо, приближенное к Императору. Особо приближенное, можно сказать, и знания эти Анику не радовали. Впрочем, пока оставался шанс на то, что Самиан попросту не узнает бастарда, ведь, слава Богине, они никогда не встречались прежде.
Покинув свою похожую на темницу каморку в подвалах под Ареной, поменяв ее на комнату в Башне Гильдии Магов, Амиэль приблизился ко Двору, которого ему следовало избегать, на столь опасное расстояние, что практически чувствовал повисшее в воздухе напряжение.
Комната на вершине Башни была круглой, лишенной углов и теней – ее заливал магический свет, льющийся из повисшего под самым потолком шара. Амиэль сидел в уютном, мягком кресле, вытянув ноги к теплу камина, наслаждаясь теплом, что разливалось по телу от выпитого вина. Он рассказывал Самиану свою историю, конечно, с большими купюрами и упущениями, но, все же, достаточно правдиво, хоть и не называя, предусмотрительно, имен.
--Да, - Закончил он рассказ. – Я бывший наемник, профессиональный вор и не менее профессиональный неудачник, убийца и клятвопреступник…
Архимаг оперся на подлокотники кресла, устроил подбородок на сцепленных в замок пальцах, прикрыл глаза, над чем-то размышляя, потом откинулся назад и улыбнулся, глядя Амиэлю в глаза.
--Что ж. твоя история немного не сходиться с официальной версией событий, но она куда более полная.
--К-какой такой, официальной? – Удивился Аника, настороженно подбираясь в кресле.
--Ну… не совсем официальной, конечно, это уж я преувеличиваю. Об этой истории знают очень немногие. За тобой долгое время следили, но потом потеряли из виду. Последний раз тебя видели лет тридцать назад, в Альберти. Где тебя носило все это время?
--Кто следил? Зачем? Кому нужно следить за неудавшимся наемником?
--Не держи меня за дурачка, Аниэндо. – Маг улыбнулся. – Я выяснил кто ты, часу на третьем знакомства.
--Вот как? – Рыжий усмехнулся, не отрывая взгляда от черных глаз волшебника. – И что же меня подвело?
Самиан рассмеялся, сотворил, щелкнув пальцами, бутыль вина и, доливая рубиновой жидкости в бокал Амиэля, ответил:
--Доставшиеся от отца глаза. Честно говоря, вы очень похожи… да и мать твою я знал…
В тот вечер, упились они на пару до той степени, когда собутыльник становиться роднее и доверительней, чем брат, сват или еще какой родственник, когда у мага недостало сил и сосредоточенья, чтобы сотворить вино, он вскрыл небольшой сундучок, вынув схороненную от света бутыль с орочьей настойкой, - черной, густой, маслянисто поблескивающей, крепкой настолько, что ее путешествие до желудка чувствуешь всем телом.
Последним, что Амиэль помнил, был возмущенный, сбивающийся и заплетающийся голос Самиана:
--А отец тв..твой, - сво-ик-лота последняя, на ий…ийследов..ик…вня средсва выделять откзался!...

15

Неделя за неделей текли, словно не касаясь башни вовсе. Напоминавший беглого каторжника Амиэль отъелся, привел себя в порядок и стал похож скорее на молодого вельможу. С Самианом они стали если не близкими друзьями, то уж приятелями точно, Архимаг, возвращаясь вечерами из Arcoa Silma, - императорского дворца, рассказывал эльфу обо всех перипетиях интриг, пересказывал ходящие там слухи.  Теперь Аниэндо доверял Истари, доверял беззаветно и полностью, ведь тот, как оказалось, был другом Шейны Лауреа, - рыжеволосой фрейлины, полюбившей Императора…
Тот вечер начинался хорошо – они сидели у камина, уничтожая заказанный в близлежащей ресторации ужин, Самиан со смехом рассказывал рыжему о конфузе одного из баронов, вознамерившегося протолкнуть своего нескладеху-сына в императорскую охранку. Вдруг, в дверь постучали. После деликатной паузы, в приоткрывшийся проем просунулась голова молодого мага, занимавшегося в лаборатории на третьем этаже. Юноша поздоровался и сообщил:
--Мэтр Самиан, к вам гость, он просит пропустить его.
Истари бросил быстрый взгляд на Амиэля, как бы говоря, что гостей не ждет, и ответил:
--Я спущусь к нему сам.
Поднявшись, архимаг промокнул губы салфеткой и покинул комнату. Аниэндо в мгновение ока оказался у закрытой двери, приникнув ухом к теплому дереву, и прислушался. дождавшись, пока шаги Истари и молодого мага стихнут, Амиэль скользнул в коридор, прокрался неслышно к винтовой лестнице, спустился на один пролет и, присев у перил, прислушался к доносящимся снизу голосам.
--Самиан, если тотчас же не уберешься с дороги, империи придется искать нового верховного! – Голос был незнакомым, резким, с повелительными интонациями. Архимаг ответил что-то, но тихо, так, что Амиэлю не удалось разобрать его слов.
--Не прикидывайся ветошью, волшебник, его видели входящим в твою башню. Хочешь сказать, соглядатаям померещилось? Всем троим?
Снова тихий, чуть насмешливый голос Истари… незнакомец же взорвался яростью:
--Я пришел сюда один, инкогнито, когда мог попросту прислать нескольких гвардейцев с приказом арестовать вас обоих! Гвардейцев, снабженных антимагическими амулетами твоего же, Самиан, изготовления! Так что либо ты сейчас же уйдешь с дороги, либо…
--Либо что? – Амиэль спускался по лестнице, глядя в глаза взбешенному пришельцу. В изумрудные, мечущие гневные молнии глаза своего отца. Они действительно были похожи –  хищные черты лица, изумрудная зелень глаз с приподнятыми к вискам уголками, тонкие, злые губы. Вот только Амиэль был чуть выше, шире в плечах, рядом с худощавым Наярри, он казался силачом. Было и еще одно отличие – роскошные рыжие кудри явно достались Аниэндо от матушки, так как прямые волосы императора отливали молочной платиной, чуть серебрясь в рассеянном свете магических ламп.
В наступившей тишине послышался вздох Самиана, Архимаг сокрушенно прижал ладонь ко лбу, переводя взгляд с отца на сына и обратно. Те стояли, замерев, боролись взглядами, пока, наконец, Наярри не произнес тихо:
--Аниэндо… я искал тебя…
Тихо-тихо, медленно, зашелестел вынимаемый из ножен кинжал. Глаза Амиэля опасно сузились, он приготовился к прыжку, в руке его блеснуло неширокое прямое лезвие. Император с опаской сделал шаг назад, столь же медленно, сколь его сын спускался с последней ступени. Напряжение достигло пика и взорвалось движением – рыжий рванулся через весь холл, вскинув для удара руку, Наярри рефлекторно закрылся локтями, отворачиваясь, Самиан всплеснул руками, творя заклинание.
Аниэндо отбросило обратно на лестницу, он, упав, выронил кинжал, съехал на спине на пол. Между ним и отцом колыхалась в воздухе белесая занавесь магического экрана.
--Если есть желание выяснить отношения, валите во двор! Я тут смертоубийства не допущу! – Голосом бывалого трактирщика заявил Самиан, стряхивая с пальцев искорки, и распахнул дверь на улицу.
Амиэль, ругаясь, как дварфовский сапожник, поднялся на ноги, подобрал кинжал, ловя на себе насмешливые взгляды отца, убрал оружие в ножны. После этого рыжий, невозмутимо, будто бы ничего и не было, поправил волосы, одернул камзол и буркнул:
--Ну нашел ты меня, дальше-то что?

16

Аниэндо стоял у зеркала, несколько ошарашено глядя на свое отражение. Вокруг него увивался портной, поправляющий, подшивающий, доделывающий свое изделие. Портной тихо, сквозь зубы бурчал, что шить камзол без дополнительной примерки так же глупо, как жениться по переписке. На ворчащего мастера никто не обращал внимания, - Аниэндо пялился на свое отражение, время от времени шевеля рукой, дабы удостовериться, что это именно он в зеркале, Самиан, развалившись в кресле, читал какую-то книгу, время от времени бросая взгляд на рыжего эльфа.
Наконец портной покинул комнату. Архимаг, отложив книгу, обошел эльфа широкой дугой, оценивая произошедшие с тем перемены. Амиэль, словно очнувшись, тряхнул головой, отрывая взгляд от зеркала.
--Ну как вам в новой шкурке, виконт Роттерхельм?
Аниэндо передернул плечами, ответил тихо:
--Жмет. Если в таком облачении мне придется вскочить на коня, по швам разойдется минимум в трех местах.
--Нормально-нормально! – Махнул рукой волшебник.  – Насколько я понял, ближайшее время тебе не придется заниматься такими глупостями, как скачки. И вообще… - Еще один оценивающий взгляд. – Тебе идет! На эльфа похож стал, на вельможу, тень меня забери, не на оборванца из-под забора.
Амиэль чуть слышно зарычал, глядя на мага исподлобья, хотя и не мог не признать его правоту, - костюм сидящий на нем как влитой, высокие сапоги с щегольскими пряжками, ниспадающие правильными, изящными волнами на плечи волосы – плод многочасового труда цирюльника, серьга виконта, браслет Танцующего… - ни что не напоминало о воре, наемнике, гладиаторе Анике. В зеркале отражался именно виконт Роттерхельм, новый начальник охраны Башни Гильдии Магов.
--Если меня в таком виде углядят ребята из гильдии, засмеют… - Рыжий еще раз покрутился, пытаясь взглянуть на свою спину.
--Не узнают я бы сказал… с тех пор, как ты последний раз появлялся в гильдхолле наемников, прошло тридцать с лишним лет, Аниэндо… вряд ли кто-то из тех, кто знал тебя в лицо, все еще жив…
--Не береди душу, Седой…
--Не городи глупостей, Рыжий. Ну, ты долго еще будешь самолюбованием заниматься? Нам пора в башню, у меня через час начинаются лекции в Колледже, а ты меня охранять должен, помнишь?
--Через час?! – Амиэль удивленно вскинул бровь. – До Колледжа дня два пути!
--Кому как. – Улыбнулся Архимаг. – Кому как.

17

--Вот понастроили-то… - Амиэль задрал голову, восхищенно рассматривая устремившиеся в небо башенки Колледжа Девяти Знамен.
--А ты знаешь, ведь ты с рождения был определен в Колледж, в Дом Меча, и если бы не вся эта кутерьма, получил бы эту браслетку – Самиан щелкнул по кожаному украшению на руке друга. – вполне законным образом. Если не ошибаюсь, ты был даже на подготовительных курсах, а потом, когда… когда погибла Шейна, сбежал…
--Угу… - Аниэндо посмурнел, перестав озираться, уставился себе под ноги.
--Успокойся, что было, быльем поросло. – Волшебник хлопнул друга по плечу. – Пойдем, сейчас нам в ректорскую, потом я хочу обойти Дома, пообщаться с деканами.
--М…Самиан, скажи, а ты уверен, что не справишься без…ээээ…. Охраны? – Амиэль умоляюще посмотрел на друга, но тот, саркастически хмыкнув, горячо его заверил:
--Ну что ты, Аниэндо, такая важная персона как я, никак не может обойтись без телохранителя. А вдруг преподаватели сочтут свой оклад слишком низким и разорвут меня в клочья?! Так что ничего не знаю, шагай рядом. А то, носом чую, учудишь чего-нибудь, а мне расхлебывать.
Рыжий тяжко вздохнул и поплелся следом за раскланивающимся с преподавателями Истари в глубь двора, к аккуратной ректорской башенке.
Амиэлю было невыносимо скучно. Все эти учительские разговоры, обсуждение учебного плана, какие-то проблемы в столовой, коррекционная работа с отстающим сынком какого-то барона… все смешалось в какой-то странный гул. Но, наконец, они покинули преподавательскую и Самиан, понимавший настроение друга, сказал:
--А пошли-ка в Дом Меча. Там тебе будет интересней, может, устроишь спарринг  с кем-нибудь из выпускников, мои мальчишки делают большие успехи. Кстати, не думаешь поступить? Тебе будет скидка. – Волшебник рассмеялся.
--Ну уж нет… - Мотнул головой Рыжий. – Я у тебя, экстерном учиться буду. Глядишь, стану великим магиком и надеру тебе задницу.
Исстари вдруг остановился, испытующе глядя на эльфа, хмыкнул и задумчиво протянул:
--Знаешь, а ведь потенциал у тебя есть… что-нибудь вроде мелкой иллюзии или простецкого Зова ты осилишь.
--Да иди ты… - Обиделся почему-то Амиэль, хмурясь.
Когда они вошли в тренировочный зал, Рыжий замер удивленно, впиваясь взглядом в текучую, как ртуть фигуру, скользившую по дощатому настилу пола, демонстрируя связку ударов «lasse uluswe, nuta- or palath ciryapanda ». Этого эльфа он узнал… Миррадан – его последний учитель фехтования…
Миррадан тоже заметил остановившегося в дверях эльфа. В синих глазах мастера мелькнуло что-то, смутно напоминавшее ненависть. Он широкими шагами пересек зал, кивнул, не глядя, Самиану и, подойдя к Амиэлю, прошипел сквозь зубы так, чтобы не слышали ученики:
--Кого я вижу…Аника! – Звенящий голос Миррадана был просто переполнен яростью, - Прошло столько лет, что я успел поверить в твою смерть, а ты посмел явиться сюда! Выряженный, как придворный фанфарон!
--В чем дело? – Примиряюще влез между ними Истари, но волшебник был попросту отметен в сторону железной рукой мастера.
--Ты всегда был любимчиком гильдмастера, и как отплатил? За то, что тебя приютили, учили… из-за тебя погиб мастер-вор, ты убил… Не надо мне говорить о результатах расследования! Неееет! Я знаю, что это ты убил Майю, Мыра и Динту! Разве для этого я учил тебя?! А это еще что?! – Миррадан заметил браслет, сорвал его с руки безучастно стоявшего Амиэля, бросил под ноги.
--Не помню я, Аника, чтобы ты мне экзамен сдавал. Впрочем.. – Мастер сузил глаза. – Это легко исправить! К оружию, и в центр зала! Быстро!
Последние слова Миррадан практически выкрикнул. Аниэндо медленно снял камзол, оставшись в тонкой, батистовой рубашке, невозмутимо оторвал от ее рукава завязку, подвязав волосы, вынул оба клинка – новенькие, буквально вчера из кузни, отцепленные ножны и камзол подал испуганно молчавшему Самиану и вышел в центр зала, замерев в начальной стойке.
Отошедшие к стенам ученики возбужденно перешептывались, переводя удивленные взгляды с одного эльфа на другого. А те замерли друг напротив друга – какой-то напряженный, дерганный мастер, кипящий от еле сдерживаемой злости и отрешенный, немного грустный Амиэль, глядящий куда-то сквозь соперника, не то в стену, не то и вовсе внутрь себя самого…
И, первый удар! И закружился, понесся, зазвенел, заблистал этот бой, так похожий на странный танец. Быстрее! Быстрее!! И вот, звон клинков слился в один высокий стон, и вот все движения стали размытыми, и вот…..!...
Миррадан промахнулся, инерция занесла его в сторону, - там, где только что был его противник, оказался лишь рассеченный воздух. Мастер инстинктивно пригнулся, разворачиваясь выбросил клинки и… вновь мимо! Рыжий уходил из под его ударов, либо же отражал их, отбрасывая клинок наставника в сторону. Легкие пируэты все больше и больше походили на танцевальные па. Миррадан отскочил в сторону, прищурился, глядя на замершего Амиэля, понял, что недооценил бывшего ученика, что ярость, ослепляющая взор, ему мешает, понял это и усмехнулся. Не таков был Миррадан, чтобы очертя голову бросаться в бой. Минутная слабость прошла, и возвращаться не думала.
Теперь он едва ли не загодя знал каждый шаг, каждое движение Аники, предвидел каждый пируэт и удар, выискивая недочеты, ошибки, выжидая, когда рыжий оступиться, собьется с ритма. Теперь, это действительно был экзамен.
Удары следовали один за другим, высекая, как искры, целый каскад звенящих звуков сталкивающейся стали.  Мастер Миррадан становился все осторожнее, но его мечи все реже оказывались в удобном для решающего удара положении – высокий, не слишком ловкий на вид рыжий эльф, оказался быстрым, как ртуть – он уходил от  клинков, лишь слегка отклоняя лезвия мечей мастера, уводя их с траектории с такой легкостью, что Миррадан невольно задумался, что недооценил своего бывшего ученика. Впрочем, на смену этой мысли пришла холодная уверенность в своих силах – мальчишка не мог, никак не мог быть лучше учителя – многолетние тренировки и опыт многочисленных сражений должны были сказаться.
И сказались бы, если бы не одно но – Миррадан никогда, совсем никогда не использовал свое умение для того, чтобы выжить в реальном бою. Он был преподавателем, тренером, но никогда не был воином, Амиэль же полировал свое искусство в условиях, при которых от его умения зависела его жизнь. Под влиянием этого его техника претерпела значительные изменения. Конечно, прежде Аниэндо не приходилось сталкиваться в бою с Танцующими, но эльф инстинктивно чувствовал, что и как он должен сделать.
Амиэль не нападал. Обороняясь, он держал дистанцию, не позволяя мастеру подобраться ближе. Удары Миррадана были до тошноты правильными, идеальными, словно сошедшими со страниц трактата о фехтовании, и эта каноничность раздражала Рыжего, выводила его из себя, заставляя с каждым приемом отдаляться от классической школы все дальше и дальше. Вдруг, он оступился. Сбился с ритма всего на долю мгновения, но этого хватило для того, чтобы клинок Миррадана свистнул совсем близко – меч, прочертив самым кончиком острия полоску на подбородке Амиэля, рассек нижнюю губу, - рыжий отскочил назад, запоздало взмахнув оружием, остановился, чувствуя, как распространяется во рту вкус крови. Порез был неглубоким, но сам факт его появления взбесил Аниэндо. Рыжий эльф, слизнув с губы кровь, бросился в атаку, взорвавшись вихрем быстрых ударов.
Стоявший у стены Самиан резко вздохнул, увидев кровь на лице друга, сделал шаг вперед, намереваясь остановить бой, но зачарованно замер, наблюдая дальнейшие события. На миг, ректору показалось, что в скором времени ему придется искать нового декана – Миррадан отступал, еле успевая отбивать удары рыжего, что уж там говорить о контратаке. Амиэль же, словно взбесившись, все теснил и теснил мастера, мелькая вокруг него огненной молнией. Лицо и плечи мастера уже украсились несколькими длинными, аккуратными царапинами – Аниэндо расчетливо оставлял отметины, не нанося сколь либо значимых ударов, играя с преподавателем, как кот с мышью. Взвилась в воздух, плавно опускаясь на пол длинная, светлая прядь. Только она коснулась деревянного покрытия, бой был окончен.
Амиэль замер, один из его мечей осторожно касался острием горла Миррадана, второй – плеча. Оружие мастера лежало на полу, выбитое из рук.  В наступившей тишине громко прозвучал облегченный вздох Самиана, быстро, в прочем, заглушенный восторженными воплями учеников. Аниэндо опустил клинки, чуть преклонил голову перед Мирраданом, как бы благодаря за бой, отвесил шутливый поклон студентам и направился к Истари, недовольно оглядывая некрасиво расплывшееся на рубашке пятно крови.

18
На ночь они решили остаться на кампусе Колледжа. Комнатка, которую предоставили Аниэндо, была маленькой, не слишком уютной и располагалась в башне общежития будущих магов – как можно дальше от Дома Мечей; Истари всей душой не желал продолжения конфликта.
Амиэль злился на себя, - он не должен был так поступать, но чертова царапина, так взбесившая эльфа, спутала все карты – вкус собственной крови вывел его из себя, как это бывало на Арене. Аниэндо едва сдерживался, чтобы не заорать от злости, остановившись, рыжий пнул грубую, деревянную кровать и выругался. Тут, в дверь постучали.
Стук был в меру тихим и вежливым, Амиэль, снова выругавшись, отворил, не спрашивая. На пороге стояла девушка, облаченная в зеленое платье, на ее плече висела сумка, источавшая травяные ароматы.
--Привет. – Улыбнулась целительница. – Я подумала, что теперь ты несколько остыл, и позволишь  обработать рану…
Аниэндо поморщился, вспоминая, как оттолкнул девушку с повязкой целителя на рукаве, когда та потянулась к его лицу. Извинившись, эльф отошел от двери, пропуская ее в комнату, сел на кровать.
--Меня зовут Эниза, я работаю в Колледже. – Она сноровисто распаковывала сумку, выкладывая на стол свои инструменты. – А тебя мне как называть?
--Амиэль. – рыжий присел на кровать, с новым интересом дотрагиваясь до подсохшей раны на лице.
Подошедшая Эниза отвела его руку, рассмотрела порез, принялась осторожно промывать его, отделяя присохшую коросту свернувшейся крови. Через некоторое время, девушка удовлетворенно пробормотала:
--Все не так страшно, как я думала. Вероятнее всего не останется и шрама – разрез очень ровный и неглубокий. Скажи… - Она отдалилась, ловя его взгляд. – А Миррадан правда был твоим учителем?
Глаза у Энизы были серо-зелеными, не такими большими, как у эльфиек, но глубокими и красивыми. Заметив, что залюбовался девушкой, Амиэль тряхнул головой, вновь дотронулся до раны и тихо ответил:
--Правда.
Лекарка едва слышно рассмеялась, откинула упавшие на лицо темно-каштановые пряди.
--А ты задал ему неплохую трепку, Амиэль,
Эльф пожал плечами, отводя взгляд и, вдруг, задумался, заметив несоответствие…
--Эниза… ты целитель? Но почему тогда ты здесь, врачуешь рану, нанесенную воину?.. разве Учение…
--Учение, - Резко оборвала его девушка, - Распространяется на Братство. А еще, это учение – чушь собачья! – Эниза отошла к столу, нервно дернула головой и заговорила:
--Нашим миром правит меч, не кудель, а ведь каждый воин, погибающий на поле сражения, каждый, получивший рану в бою, был рожден женщиной, рожден в муках… для чего? Для того, чтобы умереть! И эти высоколобые философы смеют утверждать, что кто-то более достоин жизни! Ха! Скажите это матери, матери каждого воина, которого могли спасти, но не стали, отговариваясь строками Учения!
Девушка обернулась к Амиэлю, и тот поразился гневу, что горел в ее глазах.
--Скажи, - бросила она. – Если бы у тебя была возможность спасти одну единственную жизнь, то кого бы ты выбрал – умиравшего от болезни старика, или молодого воина, получившего опасное ранение?
Эльф открыл было рот, но Эниза перебила его, сама отвечая на свой вопрос:
--Старец уже отжил своё, он дал миру сыновей и внуков, а юноша со стрелой в груди, только начинал жизнь, и не его вина, что его призвание – меч… и я решила…я….
Девушка расплакалась. Растерявшийся Аниэндо подошел к ней, неловко обнял, поглаживая по спине. Эниза всхлипывала еще с минуту, но потом, уверенно оттолкнув эльфа, чуть высокомерно посмотрела на него снизу вверх.
--Что, осуждаешь, виконт?..
--Нет. – Он пожал плечами. – Я давно привык к тому, что в мире несколько Правд, и каждая имеет право на существование. В конце концов, не мне, отнимающему жизни, судить лекаря, призванного спасать, и женщину, призванную дарить…
Амиэль старался говорить ровно, но ему мешало разгорающееся где-то внутри чувство. Не любовь, не симпатия, не привязанность – желание. Эта девушка, рослая, крепкая, с небольшими, умелыми руками, прекрасная неброской красотой полевого цветка, уверенная в своей правоте, и поверившая в свое предательство, будила в его сердце жар, и – он готов был поклясться! – знала об этом….
Целительница сделала шаг к нему, запрокинула голову, ловя взгляд поднявшегося на ноги эльфа, коснулась ладонью его лица, прошептала чуть слышно:
-- И воин, и целитель держат в руках нити жизней, но один рвет их, другой – связывает, и оба знают, что за плечами стоит смерть – жаждущая крови смерть и, на самом деле, только она решает, кто останется в мире, а кого ждут Звенящие Сады…только все это философия. Жизнь рождается в муках, но зарождается в блаженстве.
Он наклонился к ее лицу, касаясь мягких, податливых губ, запустил пальцы в ее волосы, закрыл глаза, отдаваясь во власть нахлынувших чувств…
Он знал, что наутро пройдет мимо, не взглянув на нее, знал, что и она не будет искать новой встречи, знал, но продолжал дарить ей поцелуй за поцелуем, полные не любви, но страсти, зажженной странным чувством притяжения. Что бросило их в объятия друг друга? Тягучее ли осознание собственного одиночества, тяга ли к близости души, что в свете чадящей лампы кажется такой близкой, леденящая ли тоска, что дрогнула и начала таять?..
А может просто…
Одиночества притягиваются…?
Годы спустя Эвиза стала настоятельницей нового монастыря целительниц. Ее ученицы, следуя многим заветом Учения, отвергали основной его постулат – отказ в помощи воинам. Прошедшие обучение женщины отправлялись по городам и весям, присоединялись к гильдиям, шли служить в гвардию и спасли жизни. Он никогда ее больше не видел, не знал, как сложилась ее судьба, не знал он и того, что одного из своих сыновей, она назвала его именем.
Но это было потом. Тогда же для них существовала только несущаяся, подобно упавшей с листа капли росы, к рассвету ночь, первая и последняя…
Вспоминал ли он ее потом? Кто знает… но утром, покидая Колледж, он обернулся, прежде чем шагнуть за архимагом в портал.

19

--Амиэль… - Голос Самиана был тих и серьезен. – Тебе не кажется, что стоит поговорить с ним?..
--О чем? – Рыжий нахмурился, поднимая голову от книги.
--Слушай… - Истари замялся, подбирая слова. – Я все понимаю, ты его не любишь, но иногда стоит немного…ээээ….потоптаться по собственной гордости. Смотри сам, ты не первый год живешь практически при дворе, тебя многие знают как Амиэля Роттерхельма, у тебя есть свое имение, где ты появляешься, жизнь наладилась, и все это дала тебе не твоя гордость.
Аниэндо фыркнул, закрывая книгу.
--То есть, это такой тонкий намек на толстое обстоятельство, мол, я, тварь такая неблагодарная, не ценю милости, оказанные мне его императорским величеством?
--Ну….. – Самиан почесал в затылке. – В принципе, я не совсем это хотел сказать…
--Не совсем, но это. Поверь, Ис, мне куда приятней проводить время в домике матушки, в твоей башне, заниматься делами Роттерхельма, чем натянуто улыбаться придворным дамам. И уж тем более, не испытываю я желания появляться рядом с ним. Все эти, так называемые милости – всего лишь попытка загладить вину, но то, что я их, вроде как, принимаю, вовсе не означает то, что я раз, и позабыл все то, что было в прошлом.
Маг крякнул, раздумывая над словами друга, но продолжил:
--Знаешь,  я бы все равно посоветовал бы тебе появляться при дворе чаще.  Вчера у меня был разговор с Владыкой, и…
--И что он тебе сказал?
--В общем… он намекнул мне, что желает видеть тебя поближе к себе, желает попытаться наладить отношения, желает…видеть в тебе наследника…
--Чего?! – Аниэндо поперхнулся вином, закашлялся, пытаясь вдохнуть. – Чего?! Наследника?!!
--Я лишь передаю его слова. – Виновато развел руками архимаг. – Кстати говоря, в прошлом году он издал указ о престолонаследии… теперь трон может перейти лишь наследнику мужского пола – сыну, либо же зятю, при этом его старшие дочери лишены права наследования, следовательно, кем бы ни были их мужья, трон им не светит, Амиэль, ты – единственный фактический наследник…
--Да хрена с два!! – Аниэндо вскочил из-за стола, смахнув на пол толстый фолиант, что читал недавно, схватил недопитый кубок с вином, опустошил его. – Да хрена с два, тень меня побери!!
--А ну успокойся! – Прикрикнул маг, взглядом заставив эльфа сесть обратно. – На трон тебя арканом пока никто не тащит. Пока от тебя требуется появление при дворе и приличное поведение. Уж это-то ты обеспечить вполне можешь.
--Это что, приказ? – недобро прищурился Амиэль.
--Нет. – Ощутивший угрозу Самиан сбавил тон. – Это дружеский совет. Я думаю, это будет полезно.
Рыжий скрипнул зубами, сел обратно и, облокотившись на стол, спрятал лицо в ладонях. Истари, вновь наполнив кубок, пододвинул его  другу и с улыбкой произнес:
--Ну, это не так страшно, как может показаться, Амиэль. С другой стороны – это открывает тебе кучу новых горизонтов…
--Иди ты…. К демону под хвост… - Огрызнулся Аниэндо, принимая кубок.

20
Он опять знатно надрался. На этот раз не в компании мага, нет, в гордом одиночестве, в каком-то затрапезном кабаке на самой окраине столицы, среди шумной толпы, но один, как перст.
Пьяный менестрель распевал похабные песни, аккомпанируя себе на нестроящей лютне, разбитной хор завсегдатаев подхватывал за ним припев, и лишь рыжий эльф, с наброшенным на голову капюшоном плаща, заливал в себя пинту за пинтой самого дешевого пойла. Вскоре, он неуверенно поднялся из-за стола, добрел неуверенной походкой до задремавшего у стены менестреля, вытащил из под его головы, тут же гулко ударившейся об пол, лютню и вернулся на место.
Провозившись минут двадцать с расстроенными струнами, но принялся перебирать их, прислушиваясь к издаваемым звукам. Те из посетителей, кто еще держался за уплывающее сознание, обратили на него внимание. Амиэль же, в очередной раз тронув струны, тихо произнес:
-- Quet ilqua harya-tyelde… hequa eresse… 
Песня, которая рождалась в затуманенном хмелем разуме, сразу же ложилась на несложный перебор, плыла в заполненном табачным дымом воздухе трактира, заставляя дрожать сердце и набегать на глаза непрошеные слезы…
А когда песня закончилась, кто-то из завсегдатаев, пустив слезу, заорал:
--Ай, хорош певун! Ай хорош!.. давай первокурсницу!!
И Амиэль, залихватски свистнув, забыл о нахлынувшей на него меланхолии, взял несколько знакомых до боли аккордов, и хрипло запел:
--Пустынной улицей вдвоем
С тобой куда-то мы идем
Я курю, а ты конфетки ешь.
Пылают факелы давно,
Ты говоришь – «пойдем мы в тир»,
А я тебя тащу в трактир,
Конечно…
Ууууу…. Первокурсница-а-а!...
Ты говоришь, что у тебя
По фехтованию трояк,
Но мне на это просто наплевать,
Ты говоришь, что от тебя
Там Лаи получил синяк
Многозначительно молчу,
И дальше мы идем гулять…
Ууууу…Первокурсница-а-а-а…
Папина заточка, сапоги старшей сестры,
Мне легко с тобой, а ты гордишься мной…

Последние строки были уже заглушены нестройным хором поклонников этой безыскусной песни. Можно было расслышать что-то про булатные клинки, про декана, но это уже было не важно – пьяные завсегдатаи еще выпевали очередное «ууу…. Первокурсница-а-а-а», а Амиэля уже не было в трактире.

21

--Аниэндо…
--Меня зовут Амиэль, Аниэндо помер в две тыщи семьсот девятнадцатом.
--Аниэндо, ну хоть мне, отцу, позволь звать тебя по имени, а не этой… собачьей кличкой.
--А не позволю.
--Да, я был плохим отцом…
--Отвратительным.
--Согласен, но…
--Дерьмовым.
--Аниэндо!..
--Совершенно неприемлемым.
--Да, это так, но…
--Хреновым отцом ты был!
--Да ты что, издеваешься надо мной?!..
--Да, а кто тебе сказал, что у дерьмовых отцов бывают примерные сыновья?
--Или ты сейчас же заткнешься и выслушаешь меня…
--Или что? Прикажешь убить меня, как мою мать?
--Нет! Велю бросить тебя в темницу, месяца на два, чтоб посидел и подумал!!
--Не ори, это непедагогично, ты можешь напугать ребенка.
--Какого, к теням, ребенка?! Аниэндо?!..
--Меня зовут Амиэль.
--Оооооох… - Наярри спрятал лицо в ладонях, подавив гневное рычание, рыжий же, вальяжно развалившись в кресле, пристально изучал ногти.
--Сын, я всего лишь хочу наладить контакт…
--А меня и так неплохо кормят.
--Аниэндо! Как бы ты к этому не относился, ты – мой сын!!
--Слушай, папаша… - Амиэль бросил на императора полный презрения взгляд. – А почему бы тебе не пойти к какой-нибудь фрейлине, да не заделать себе другого ублюдка, более покладистого?
--Ах ты…щенок!
Рыжий не стал даже пытаться отразить удар – его голова мотнулась от звонкой, отцовской оплеухи, щека начала наливаться красным. Амиэль же лишь насмешливо проговорил:
--Вот, вот она – отцовская любовь. Тебе никто не говорил, папаша, что бить детей еще более непедагогично, чем орать на них? Теперь у меня на всю жизнь останется душевная травма.
Отошедший, было, к окну Наярри резко развернулся, и бросил, едва сдерживая ярость:
--Знаешь, я отдал бы все на свете, если бы мог сделать так, что бы в ту ночь погиб ты, а не она!..
--Надо было раньше думать, когда указ подписывал, папаша! – В тон ему ответил Амиэль, вставая с кресла.
--В сотый раз тебе повторяю, я здесь не причем!!..
--А я – Верховная жрица Лаи, смотри, какие сиськи по колено!!!
--Заткнись немедленно!..
--Хрена с два!!..

Спустя три минуты, Амиэль, в сопровождении двоих гвардейцев, покинул кабинет императора, направляясь в Северные казематы.

22

В клетке было холодно. Решетчатое окно под потолком постоянно сквозило, принося с собой запахи еды, голоса горожан и несвежий воздух. Амиэль барабанил кружкой по прутьям клетки.
- КАК, ВЫ СВОЛОЧИ, ОБРАЩАЕТЕСЬ С ПОЛИТИЧЕСКИМ ЗАКЛЮЧЕННЫМ!!!???
В конце коридора послышались шаги. Толстый гвардеец, почесывая пузо, направился к не унимавшемуся эльфу. Подошел, оглядел того, смачно плюнул себе под ноги.
- Чего орешь, ослица!?
- Я из тебя ослицу сделаю, боров, вот только выйду! – Амиэль прицелился и швырнул кружкой в лоб охраннику. Тот свел глаза к переносице и упал, потеряв сознание.
- ГАДЫ!!! – Рыжий продолжил тираду, - Я ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ! ТРЕБУЮ ПОДОБАЮЩЕГО ОБРАЩЕНИЯ! ЕДЫ И ВЫПИВКИ!...

Прошло около недели. Он сидел на нарах и любовался маленьким кусочком голубого неба, видневшегося сквозь прутья оконной решетки. Дней Аниэндо не считал, потому, что знал: папаша рано или поздно сжалится и попытается снова его уговорить. И на этот раз он – Аниэндо Миэль, согласиться, еще как согласиться. Наемник ехидно улыбался и потирал руки.
За спиной послышался шорох, и знакомый голос заговорил:
- Амиэль! Амиэль! Орк тебя разорви! Ты сидя спишь?
- Самиан! Ну, наконец – то, - Эльф повернул голову. Встал и подошел как можно ближе к архимагу, - Как там, на верху, новости принес!?
- Наверху твориться бардак! – Самиан потер шею и покосился на пустующую камеру напротив той, в которой томился рыжий бастард, - Наяри рвет и мечет! На тебя злится! На себя тоже! Но выпускать тебя пока не собирается! С дочерьми опять разругался! Ами, твои сестры тебя ненавидят! Можно сказать, они винят тебя в смерти их матери так же, как ты винишь отца в смерти своей!
- Тпрууу!!! – Амиэль прервал друга, - Ты что несешь, я - то тут причем?
- А при том, что император повелел своей жене погибнуть с честью, прислав ей шелковый шнурок, после того как прознал о том инциденте… Ну когда, тебя подставили перед гильдиями… 
- О да… Узнаю его подчерк…
- Аниэндо, твою мать убила именно императрица, пользуясь словом императора!
- Самиан! – Оборвал мага эльф, - Уж ты - то в эти сказочки верить не должен!
- Эх, глупый эльф! Это правда! Ты отца зря ругаешь! Он твою мать любил!
- Ты мою мать не трогай!
- Да ну тебя! Думай, что хочешь! Но думай трезво! Держи, я принес тебе кое - что, и заколдовал, чтобы не испортилось!
Истари протянул Аниэндо бумажный сверток.
- Лучше съешь сейчас, а еще лучше припрячь!
- Спасибо хоть на этом, местные харчи просто невыносимы.
- Все, не могу задерживаться тут, дела! Рекомендую написать императору, перо и чернила в свертке!
- Постой! – Амиэль просунул руку сквозь решетку и схватил архимага за запястье, - Передай ему на словах, что я обдумал свое поведение!
- При первом же удобном случае! Но все-таки, напиши письмо! Ладно, бывай!
Самиан ушел, наемник еще с минуту прислушивался к шорохам, наполнявшим казематы, потом вернулся на нары и развернул сверток. Самиан постарался на славу. В бумаге лежало перо полное магических чернил, видных только при свете луны, баночка чернил – «нестираек», которые, как очевидно, невозможно было стереть, буханка хлеба, кориандр, зеленый лук, немного огородной зелени, огромный кусок солонины, фляга с чем-то побулькивающим внутри, и маленький коричневый шарик. Как «развернуть» свернутый в магический чехол предмет наемника научил сам маг. Пара пассов руками и перед эльфом возник сочный молочный поросенок.
- Мдааа… Званый ужин мне обеспечен. 

Амиэль довольно и громко рыгнул и отвалился на нарах, упершись спиной в стену. Поросенка эльф осилил, а вот остальное в него уже не лезло, поэтому краюшку хлеба, кусочек солонины, лук и пол фляги андарского, как выяснилось, вина наемник припрятал в тайничок – нишу от выпавшего из кладки стены камня. Еду Аниэндо завернул в оторванный кусочек своей робы заключенного. На соседней стене в скором времени красовалась надпись магическими чернилами: «Привет, собрат–неудачник! Итак, тебе посчастливилось обитать в самой занюханной гостинице во всей Империи. Спешу поздравить, ты не один такой бедолага, до тебя тут был я! Кормежка тут преотвратная, так что, советую тебе постучать по третьему от окна камню в пятом ряду от пола, и открыть небольшой тайник, оставленный мной. Не боись, ничего там не испортилось, эльф я, или где?»
Миэль оценил работу и, немного подумав, прикрыл надпись простецким мороком, в виде нецензурной надписи на наречии темных Лаи. Бранные выражения он знал на любом языке.
Еще немного подумав, рыжий лис оторвал кусочек пергамента от бумажного свертка и, обмакнув перо в баночку с чернилами, принялся строчить послание:
«Прости, молочный поросенок не влез, пришлось съесть самому. Ну, чем богаты, тем и рады, выпей за мое здоровье, да, на всякий случай, за помин души. Твой благодетель, А.М.»
Записку Аника свернул в трубочку и тоже сунул в тайник. После прикрыл все это обломком кирпича.
- Ну, а теперь письмо папеньке!
Он еще раз обмакнул перо в чернила и принялся красиво выводить буквы на следующем клочке бумаги:
«Папаша, я все осознал! Буду примерным сыном! А то, тут плохо кормят! А. М.»
С кончика пера упала капля, оставив жирную кляксу в самом низу обращения.
- Хм… Ну не пропадать же чернилам.
С этими словами Эльф подошел к стене и очень детально изобразил картину физической любви своего родича и ледяного демона. С боку подписал: «Император Наярри и его возлюбленная!»
Надпись Аника сопроводил поясняющими стрелочками.
Оценивающе взглянул на свою работу.
- А во мне умер художник… ОХРАНА! ПОЛИТИЧЕСКОМУ ЗАКЛЮЧЕННОМУ НУЖНО ПЕРЕДАТЬ ПОСЛАНИЕ ИМПЕРАТОРУ!!!...

23

Амиэль вздохнул, потянулся в кресле, провел ладонью по волосам. Широкий рукав рубахи упал, открывая руку до локтя, сидящий поодаль Истари чуть пожевал губами, задумавшись, но все же спросил:
--Я давно хотел поинтересоваться, что это за шрамы? – маг кивком указал на светлые полосы, скользящие вдоль запястья эльфа к локтю. Аниэндо усмехнулся, передернув плечами, принюхался – ему все еще чудилось, что от него пахнет тюремной сыростью, и промолчал. Самиан чуть приподнял уголок рта, с сомнением разглядывая точно такие же шрамы на второй руке рыжего. Под его испытующим взглядом, эльф сдался:
--Что тебе сказать?.. – Аника чуть развел руки в стороны, уронил их на колени, шрамами вверх, вгляделся в белые полоски, словно пытаясь рассмотреть что-то, и тихо заговорил:
--Представь себе, друг мой, абсолютное одиночество. На мили вокруг – ни единой живой души, и кажется, что так было и будет всегда, что все, что когда-то дарило радость и свет, - умерло, что все – бесполезно, что сама Тьма заползла в ту пустоту, что заменила твое сердце, и, свернувшись кошкой, нашептывает мысли о вечном покое. И, казалось бы, куда надежнее броситься в море с какого-нибудь обрыва, съесть пару горстей волчьей ягоды, или вздернуться на собственном ремне, но в твоем теле не осталось и крупицы силы – все сожрала топка бездумной жалости к самому себе. Тогда, ты берешь ржавый, обломанный кинжал, вскрываешь вены, разрешая крови найти себе более достойное пристанище, закрываешь глаза, в надежде уже больше не проснуться… - Эльф помолчал, собираясь с мыслями, усмехнулся горько. -  А потом понимаешь всю глубину своего идиотизма, понимаешь, как смешно это детское нытье, мол «меня никто не любит, я никому не нужен», и вдруг отчаянно хочется жить, - до воя, до крика, до готовности перегрызть глотку и своей жалости, и своей слабости…
Истари слушал, молча, опустив взгляд, потом поднял улыбающиеся, живые черные глаза и тихо сказал с чуть заметной вопросительной интонацией:
--На обеих руках?..
--Что? – Нахмурился Амиэль.
--Как ты сумел перехватить вены на обеих руках? Если перерезать сухожилия, рука не удержит клинка.
--А… ты об этом… - Аниэндо рассмеялся. – Не на обеих руках, Самиан, дважды!
Понаблюдав за выражением лица друга, Аника вновь засмеялся:
--Согласен, глупость, она такая… - Эльф пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слово. – Такая глупость…
--Если я задам еще пару вопросов… - Архимаг улыбнулся одними глазами. – Ты не дашь мне в морду?
--Я постараюсь. – Криво усмехнулся Амиэль.
--Насколько я понимаю в лекарском деле, а я понимаю достаточно, сухожилие ты рассек в обоих случаях, да и рана, нанесенная вдоль вены, весьма опасна, куда страшнее тех, что, порой, украшают запястья неуравновешенных юношей, что не вынесли неразделенной любви. – Самиан потер подбородок. – Я не вижу швов, не чую даже остаточных следов целительской волшбы,… не перебивай меня, такие следы остаются десятилетиями. А сама по себе такая рана не заживет – разрез длинный, по самый локоть, а ты говорил, что был в это время совершенно один, в глухом лесу, без малейшей возможности помочь себе… Пожалуй, Аниэндо, вопрос будет только один… Как тебе удалось выжить, да еще дважды?
Эльф прикрыл глаза, покачал головой, потом бросил на мага долгий взгляд и прошептал, сперва чуть слышно, потом повторил громче:
--Не знаю, Самиан. Понятия не имею.

24
Роттерхельм не так давно стал виконтством. В прочем, это чересчур громкое звание для небольшого поселения в предгорьях – раньше оно было камнем преткновения между провинциями Альберти и Тинберри – спорная земля находится как раз на границе. Но, не так давно, Роттерхельм, все же, официально стал самостоятельным феодом, числившимся за Альберти.
Амиэль, изначально владевший этими землями лишь на бумагах, решил наведаться в имение, и был не слишком приятно удивлен. Замка здесь, конечно же, не было. Зато, была большая ратуша, запертая на огромный засов за ненадобностью. Эльф остановил коня у ее крыльца и, спешившись, оглянулся. Потревоженный незнакомым всадником народ медленно принялся собираться вокруг, тихонько перешептываясь. Наконец, из-за спин жителей вышел молодой, широкоплечий мужчина с кудрявой бородкой. Окинув пришельца взглядом, он степенно поклонился и сказал:
--Приветствую, ваша милость, чем обязаны?..
--Привет. – Кивнул Аниэндо в ответ. – Ты войт?
--Голова. – Поправил эльфа мужчина, снова кланяясь. – Голова я местный, выбрали недавно, а вы кто будете?..
--Виконт Амиэль Роттерхельм… видимо, хозяин этого безобразия…да не кланяйся ты так часто, меня мутит с утра.
--Как скажете, милсдарь… - Несколько ошарашено произнес голова. Рыжий фыркнул, и, обмахиваясь шляпой, спросил:
--Тебя как зовут?
--Марк, ваша милость…
--Значит так, Марк, зовите меня по имени, терпеть не могу титулов, договорились? По глазам вижу, что да. Итак, первое мое повеление – откройте ратушу, хочу посмотреть, что мне досталось…

Когда двери в ратушу открылись, Амиэль удивленно присвистнул, бросив шляпу на стоявшую у входа пыльную вешалку. Его взгляду открылось широкое помещение, не разграниченное перегородками, заставленное тяжелой, несколько грубоватой мебелью, справа виднелась не менее тяжелая лестница наверх. Судя по слою пыли, ни единая живая душа не нарушала покой ратуши вот уже лет сорок-пятьдесят.

На втором этаже оказалось несколько жилых комнат – обустроенных, видимо, на случай приезда лорда. Марк быстро приказал двум женщинам прибрать комнаты, но рыжий отмахнулся, заявив, что все сделает сам. Крестьянки, с уважением покосившись на нового виконта, покинули ратушу, отправившись, наверняка, снабжать сведениями местных сплетниц.
При помощи Марка, Аниэндо вытащил из большого, укрепленного металлическими полосками, хоть и рассохшегося от времени, шкафа, толстенную папку с бумагами, да и отослал вежливого голову, которого, впрочем, продолжал именовать на северный манер войтом.
Оставшись в одиночестве, эльф побродил по ратуше, но, все же, засветив свечу, склонился над бумагами.

Он и сам не знал, что ищет – просто что-то, какое-то шестое (седьмое? Восьмое? Девятнадцатое?) чувство подсказывало, что есть в этих бумагах что-то такое… наконец, его взгляд задержался на пожелтелом листке, украшенном несколькими вензелями и странным гербом – щит, на котором изображена свернувшаяся на лестнице кошка; лестница, казалось, вела в небо. Документ был написан измудреным каллиграфическим почерком, да еще и на эльфийском, так что Амиэлю пришлось изрядно попотеть, разбирая все эти завитушки, надстрочные и подстрочные символы.
Idhrinn at-meneg enegharan tolodhhae neder…
Год две тысячи шестьсот восемьдесят девятый…
--Это интересно… - пробормотал эльф, прищурившись.
Итак, год две тысячи шестьсот восемьдесят девятый, в Тинберри вернулась из столицы юная фрейлина, спустя три дня после приезда, она отправилась в Роттерхельм, где, семнадцатого нарвайна успешно разродилась от бремени младенцем мужеску полу. Церемония посвящения была проведена в местной часовне, наречен мальчик Аниэндо…
Перестав читать, Амиэль шумно выдохнул, выпрямился, хрустнув позвонками и тихо выругался. Немного посидев в тишине, эльф продолжил чтение.
--Волей графини Тинберри, благоволившей фрейлине, младенец был наречен виконтом и получил в дар селение Роттерхельм с прилежащими землями. Так же, дарован был ему герб, изображенный выше. Спустя полугодие, фрейлина, вместе с сыном, покинула Роттерхельм, вернувшись в Элэндерон по велению графини.
--Вот это загогулина… - Пробормотал Амиэль, разглядывая свой герб.

25
Год пролетел незаметно. Амиэль уже почти привык к своему вновь приобретенному титулу и даже потихоньку начал вносить распоряжения в благоустройство своего маленького имения.
- ТЫ ЧТО? СОВСЕМ ОБОРЗЕЛ? – Император выпучил изумрудные очи на сына.
-А что? Публичный дом, как публичный дом! Селянам на потеху и вроде, как приграничный бордель, весьма доходное заведение. Северные горы под боком, тракт недалеко, а если Лаи опять начнут буянить, так мы их за счет заведения обслужим! Я против войны! Я за мирное решение усех конфликтов!
Графы и графини, главы знатных домов империи и советники Императора, - все открыв рот смотрели на молодого, и не очень приходившегося им по нраву, дерзкого виконта Роттерхельм.
-Ты меня зачем так подставляешь? – Склонившись к уху сидящего вразвалочку сына, прошептал Наяри, - Ты меня перед всей империей высмеять хочешь?
- Почему!? – В голос, и не чуть не скрывая эмоций проговорил Рыжий, - только перед этими достопочтенными, чопорными, высокосветскими господами и дамами!
- Это СОВЕТ ДОМОВ ИМПЕРИИ! А не заезжий орочий цирк!
- Кстати! На счет орков у меня тоже есть предложение! Предлагаю продать им Наг’Рхас к их орочей матери, или сдавать в аренду!
- К…как в аренду? – Графиня Рэвэлэара чуть не упала в обморок.
- А так! Нам с этого гиблого места проку нет, а орки его любят! Они там контрабандный хлопок сгружают по шесть драккаров в неделю! А мы с них арендную плату этим хлопком брать будем, в равновес с черным деревом! И вырубка незаконная сократится! И левый импорт из Орочьего архипелага прекратиться! Все на законных основаниях!

- На кой демон нам СТОЛЬКО хлопка? – Граф Альберти – Эури Лесс, ближайший «сосед» Рыжего виконта, вытирал платочком вспотевший лоб.
- А хлопок всегда пригодится! – Парировал Аниэндо, - Простыни ткать!
- Простыни? – Наярри в конец опешил.
- Именно! Для публичных домов империи!
- Пшол вон! – Сквозь зубы прошипел Император, - Убирайся в свое поместье! И чтобы я тебя при дворе ближайшее лето не видел! Разберись сначала с внутренними проблемами виконтства!
- Хорошо достопочтимый Император, - Амиэль широко улыбнулся, встал, жеманно раскланялся и уже в дверях обернулся, - Так я не понял, средства на закладку фундамента борделя мне выделят?
- ВООООООН!!!!!
Аниэндо захлопнул двери кабинета Императора. Вовремя. С той стороны что-то гулко ударило о дерево.
- Вилка для второго блюда. Серебро. Эльфийской работы, не иначе, - Рыжий широко улыбнулся и пошел прочь.

-Новоиспеченный виконт конечно очень заносчив и дерзок, - Графиня Тинберри изящно подперла хрупкой ручкой миловидное личико, - Но это тема для совершенно другого разговора, а вот насчет темного леса, он весьма тонко подметил.
 -В каком это смысле? – Император, да и все остальные с интересом глядели на весьма юную Риэннэль, она совсем недавно получила титул от своей пожилой уже матери и с самого начала вела себя весьма бойка в политических делах, за что к ее голосу прислушивались уже сейчас.
- Черное дерево весьма ценно, но действительно качественно его могут обработать только орки, я ведь верно говорю?
Совет одобрительно закивал.
- В то же время импорт хлопка северному трону идет напрямую, как контрабанда, через наши земли – земли империи, и не облагается налогом! И замете – хлопок этот высшего качества! Чистейшая продукция! Помимо прямых поставок из архипелага, мы могли бы сделать двойную выгоду на предложении юного виконта Роттерхельм!
- Какая выгода в публичных домах? Вы предлагаете обложить их налогом? – Не унимался Эури Лесс.
- Ах, мой дорогой сосед, вы не дальновидны. Взяв под контроль весь оборот хлопка на землях империи, взамен дав оркам разрешение на добычу черного дерева, мы бы смогли отрезать доступ северного королевства к контрабанде и стать единственным поставщиком этого товара для Ледяного дома..
- И конечно завысить цену… - Довершил Наяри.
- Естественно, Владыка! Помимо того, в нашем распоряжении, на совершенно добровольных основаниях появятся мастера по обработке черной древесины, в лице нанятых орков! А черная древесина, как я уже сказала, высоко ценится, к примеру Имитофалатор без сомнения будет платить двойную цену за предметы ручной работы из данного материала!
- Это гениально, Графиня! – Совет Домов загудел в овациях.
- Гениальна не я! Это идея Виконта Роттерхельм! Просто он слегка не так ее вам преподнес! Я считаю, публичный дом в своем имении он заслужил с лихвой…
Шум не умолкал, и последние слова Риэннэль затерялись где-то в пространстве кабинета императора. Но юная графиня и сама не обратила на это внимания, она лишь мечтательно улыбалась, погруженная в собственные грезы.

26

В имение он вернулся глубокой ночью, промокший, забрызганный грязью по самые уши, - погода выдалась на редкость дождливая и дороги превратились в грязевые реки. Оставив скакуна в конюшне на попечение челяди, он перебежал узкую улочку, прикрывая лицо от мороси полой шляпы, взлетел по лестнице ратуши, вошел внутрь. Бросив промокшую шляпу на вешалку, Амиэль стянул плащ и, бросив кислый взгляд на свое отражение в зеркале, выругался.
В место зеленых изумрудов своих глаз Амиэль увидел карие, почти черные радужки, сливающиеся со зрачками, с укором глядевшие на него:
- Амиэль, ты что себе позволяешь? – Самиан был на взводе, - Ты знаешь, что твориться во дворце после твоего отъезда?
- Во-первых, подвинься, я любуюсь собой!
- Да как ты смеешь говорить с верховным магом империи в таком тоне!?
- Я и с Императором смею! С тобой, подавно! – Отмахнулся рыжий и устало рухнул в кресло у камина.
- Вот в этом вся и проблема! Если бы не твоя выходка с борделями, тебя бы на руках несли сейчас! Но про хлопок ты придумал гениальное мероприятие!
- Я? – Аниэндо картинно выгнул бровь, - Придумал?
- Конечно, Молодая графиня Тинберри, всем разъяснила, что ты просто не правильно выразился, и слава богиням, что на почве выгодного экономического плана все вмиг забыли о твоем фарсе! Такой тон при разговоре с Императором уже вызвал не желательные вопросы при дворе и…
- СТОЙ! – Перебил Архимага эльф, - Из того, что ты сказал, я понял не больше семи слов! Я не виноват, что папаша, будь он не ладен собрал свой Графский совет именно тогда, когда я приехал к нему с просьбой о выгодном капиталовложении, это – раз! А во-вторых, ты сказал Молодая графиня? Симпатичная?
- Ты думаешь не той головой! – Самиан разозлился, отражение в зеркале подернулось рябью, - Лучше бы тебе сейчас встретиться с этой самой графиней, если это не твой план о черном лесе, и ты оказался глуп именно настолько, насколько я предположил, то тебе стоит поинтересоваться у твоей августейшей «Соседки», с чего это она так помогла выкрутиться тебе из такой каверзной ситуации, да еще и в, якобы, твою пользу! Необходимо срочно узнать ее мотивы,  Риэннэль слишком умна, и не желательно бы было…
- Риэннэль… - Амиэль встал и начал рыться в шкафу, кряхтя и бросая самые роскошные его наряды на кровать за спиной, - Светлые волосы, нежные, тонкие ручки, голубые глаза? Значит ее зовут Риэннэль! Да Самиан, ты прав… Я сей час же отправлю письмо в Тинберри! Мне необходимо встретиться!
- Ну наконец то ты начал думать головой! – Маг облегченно вздохнул.
- Точно, - Не слушая его, Амиэль схватил зеркало за угол, - Графиню я еще не трахал…
Выражения лица друга рыжий не увидел, он рывком развернул зеркало к стене и быстро накинул на него штору.


Спустя пять минут комната напоминала военные баррикады. Обожженные стены, куски одеяний, летящие по комнате, разбитое зеркало.
- САМИАН! Я ИЗГОНЯЮ ТЕБЯ ИЗ РОТТЕРХЕЛЬМА! ТЕЛЕПОРТИРУЙСЯ ОБРАТНО! – Фаерболл просвистел у самого уха, опалив волосы.
- ИЗГОНЯЕШЬ!? ИЗГОНЯТЬ БУДЕШЬ ДУХОВ!!!! – Маг увернулся от летящей в него табуретки, - Я ТЕБЯ НАУЧУ СЕРЕЗНО ОТНОСИТЬСЯ К ПОЛИТИКЕ!
- А ТЫ САМ К НЕЙ КОГДА СЕРЬЕЗНО ОТНОСИЛСЯ!? – Не унимался виконт Роттерхельмский.
- Я!? – Самиан задумался, шаровая молния в ладони волшебника тихо угасала, - Ну…
- Вот, то-то же! – Рыжий высунулся из под кровати, - А теперь успокойся и приберись! И мы поговорим! Я же не со зла тебе грубил, сам видишь, какая на улице слякоть! Все настроение испортила.
- Я не видел, я телепортировался к тебе прямо из башни, да и в столице светит солнце.
- Ах тааак? – Рыжий швырнул подушку в мага. Мгновение спустя весь холл ратуши был усыпан ровным слоем перьев.
- Как будто наступила зима… Только не снаружи а внутри моего дома. – Задумчиво произнес Аниэндо.
- Да, и в правду, устроили мы тут бардак, - Самиан хлопнул в ладоши и что-то прошептал. В тот же миг все вокруг закружилось и принялось собираться, сшиваться, подметаться. Обгоревшие шторы вырастали заново, разбитые сервизы собирались в целые, мебель летела на свои места, обугленные стены вновь становились целыми, все те же пять минут, и холл был в полном порядке.
Самиан протянул руку, в которой материализовалась бутылка крепкого Андарского, устало плюхнулся на кушетку и отпил из горла:
- Пойми, Амиэль, на мое место претендует много магов, но они все немощные и никчемные волшебники, а последнее время этих лже-магов увлекающихся алхимией тоже прировняли к полноценным волшебным служителям. Все тем же указом императора, между прочим! Твой папаша, он, как бы это сказать, глуп…
- Это да! – Хохотнул Амиэль.
- И я единственный, кто его как то от необдуманных поступков огораживает! Нет, как правитель он умен, но как стратег или парламентер… Амиэль, он просил меня держать ТЕБЯ в узде! Если я не справлюсь, меня отправят куда-нибудь в Рэвэлэар на пенсию. И взаимоотношение Империи и того – же Ледяного трона в тартарары полетят! Про политические отношения с Лаи и говорить страшно. Я тебя прошу, ну будь ты немного сдержанней!
Амиэль молчал, долго молчал, потом взял бутыль Андарского, сделал глубокий глоток :
- Хорошо Истари! Я подумаю над твоими словами! Но если Графиня будет одета в наряд с декольте больше пол локтя, я за себя не ручаюсь!
- Ай, да демон с тобой! Если не чего другого не выйдет в разговоре, соблазни, только, скомпрометируй ее как можно больше, чтобы, если что держала язык за зубами!
 -Ну вооот! – Растянулся в улыбке рыжий, - И договорились!