Рассказ-быль
В один из летних дней эпохи развитого социализма, ныне называемого брежневским, Асхаб и Арзо двигались по трассе Ростов-Баку в сторону Орджоникидзе - столицы Северной Осетии.
За рулём старенького «Москвича» сидел Арзо.
По договорённости с одним ремонтным предприятием бытового обслуживания предстоял ремонт автомобиля.
На Арзо и Асхаба была возложена задача доехать до места и вернуться с отремонтированным автомобилем домой.
Эту машину-образину собрал местный Кулибин и впарил отцу Арзо по неоправданно завышенной цене.
Отец, человек совершенно далекий от техники, попался на хитрую уловку и, совершив сделку, поставил семью перед сверившимся фактом.
Но, тем не менее, при вечно существующем советском дефиците всего и вся, машина неплохо исполняла свою важную роль.
И как средство передвижения и как признак, подчеркивающий средний достаток семьи.
Но в данном транспортном средстве была одна неповторимая конструктивная особенность, заключавшаяся в следующем:
подвеска и задний мост были 403-ей модели «Москвича», кузов и двигатель 407-ой, колеса, радиоприемник и сигналы «победовские», крыша тентованная.
При сборке использовались болты, гайки, шурупы сельхозтехники и грузовых машин, да и много других комплектующих, чего Арзо не знал.
Наверное, поэтому, машина была просто зверь.
Как-то Арзо на ней, после сильных проливных дождей, в весеннюю непролазную грязь, где даже трактор «Беларусь» застревал, доехал до самых ворот пионерлагеря «Раздолье» в селе Шалажи Урус-Мартановского района.
Взирать на это удивительное шоу с участием вездехода ручной сборки собралось чуть ли не всё село.
Выручили «победовские» шины, вздымавшие днище над верхним уровнем глинистой дороги, превращенной дождями в кашицу, ну и конечно, талант начинающего водителя.
Смешная и одновременно очень боевая машина.
Второй такой не было ни у кого во всей республике.
Она чем-то сильно напоминала автомобиль, на котором впоследствии в фильме «Кавказская пленница» перемещалась знаменитая тройка: Трус, Балбес и Бывалый.
Короче, Арзо выпало смешное счастье.
Во-первых, именно на ней обучаться вождению, а во-вторых понять на деле, что из себя в техническом плане представляет движущееся на четырех колесах необычное транспортное уродище.
И он понемногу вникал, правда, меньше всего заглядывая под капот, открывавшийся сбоку.
Поэтому, очень скоро потребовалось произвести ремонт двигателя, а заодно и покрасить.
Асхаб работал в подчинении у отца Арзо и был командирован, как старший, для выполнения этого ответственного задания.
И вот, после полутора часа дороги, они подъехали к воротам ремонтной мастерской, находящейся на окраине города.
Оформили документы и загнали машину в бокс, после чего слесаря спешно приступили к ремонту.
Вначале разобрали двигатель и стали готовить к покраске кузов.
Арзо с Асхабом стали терпеливо ждать.
По самым благоприятным прогнозам ремонт мог закончиться не ранее обеда следующего дня.
Асхаб был лет на двадцать старше и, управляя этим процессом, договаривался, наблюдал, вел всю техническую работу со слесарями и руководством комбината.
Затем подходил к Арзо и начинал, чтобы заполнить вакуум, рассказывать о себе.
Он прожил довольно интересную и бурную жизнь.
Дымя сигаретой, излагал эпизоды прошлого, смачно и с чувством, красочно рисуя все свои амурные и иные похождения.
Короче, старший наставник прошёл и «Крым и Рым и медные трубы».
Его худое, острое лицо и костлявая фигура служили наглядным свидетельством правдивости, по крайней мере, половины рассказанного.
А между тем процесс ремонта двигался.
К концу дня стало понятно, что ремонт как раз и уложится в планируемое время.
Но оба перед выездом не подумали о том, что при задержке на ночь необходимо позаботиться о ночлеге.
Гостиниц, общежитий рядом не значилось и естественно, оставалось только перетерпеть, "перекантоваться", как говорится, здесь же одну ночь.
Выручил сторож, за три рубля выдав ржавый ключ от коридора конторки, уже когда вечером все разъехались домой.
Они зашли в служебное помещение, обрадованные такой возможности, где одиноко прижался к стене потертый диван сталинской эпохи из грубого черного кожзаменителя, да стол со стулом посреди комнаты.
Диван был узок и неудобен.
Но, несмотря на это, оба, подкрепившись кефиром да батоном, сняв туфли, прилегли, весьма довольные счастьем переночевать под крышей.
В целях максимального освоения полезной площади дивана, отнюдь не рассчитанной на двоих, легли в позе «вальтом», ноги против головы.
Уставшие за целый день, оба быстро стали проваливаться в дремоту...
Арзо видел тяжелый сон, как тщетно пытаясь обогнать грузовую автомашину, груженную досками и видя стремительно несущийся навстречу трактор с лафетом, он со всей силой нажимает на педаль газа своего «Москвича»...
Проснулся от придушенного возгласа и одновременно, от того, что кто- то дёргает его за ступню ноги.
Открыв глаза, он увидел покрасневшее лицо Асхаба, пытающегося высвободиться от упёршейся ему в кадык… пятки Арзо.
Асхаб истошно кричал и выговаривал:
"Ты что, Шорох? С ума сошел?
Еще минута и ты меня удушил бы!..."
Шолохом он называл Арзо за увлечение писательством, в честь советского писателя Михаила Александровича Шолохова, автора «Поднятой целины» и лауреата Нобелевской премии.
Арзо встал, протёр глаза и произнёс:
"Извини, ваши(дядя), это я во сне…
Давай, ляжем, по-другому, головами рядом"
Асхаб недовольно пробурчав, отвернувшись, лёг на спину у стены.
И потихоньку засопел.
Арзо, чувствуя хриплое дыхание старшего товарища, тоже стал проваливаться в дремоту.
Где-то через час-два, когда сон казалось, совсем сковал тело, Арзо услышал снова тот же крик, но уже более резкий, отчаянный и громкий.
Арзо головой повернулся к Асхабу и увидел, что теперь он уже своим твердым, как дубовый сук, локтем упёрся ему прямо в горло.
Бедный Асхаб, дергаясь и извиваясь, словно уж на сковороде, пытался выйти из этого крайне неприятного и сложного положения.
"Ну что мне делать с тобой? Ну, куда это годится?!"- жалобно простонал Асхаб.
Арзо встал и виновато пробормотал:
"Ладно, извини, я больше не буду. Давай, ты спи, а я тут подремлю!"
Сел за стол и положив голову на локти, отвернувшись, сделал вид, что засыпает. Но искоса наблюдая за Асхабом.
В глазах же Асхаба читалась немая мольба-просьба, чтобы Арзо вновь не лёг рядом.
Настало долгожданное утро, раннее солнце осветило двор автосервиса.
К обеду, как они и предполагали, машина стояла как новенькая, сверкая свежей краской.
За руль теперь, как командир корабля, сел Асхаб.
Выехали и двинулись домой, счастливые и довольные проделанной работой.
По пути заехали в придорожный магазин для затарки, чтобы подкрепиться и заодно отметить столь важное событие.
Взяли буханку хлеба, помидоры, огурцы, лук зеленый, консервы рыбные в томатном соусе, лимонада и две бутылки «московской водки» осетинского разлива, в то время считавшейся самой чистой на Северном Кавказе.
Выбор продуктов в магазине был по советски скуден, но для обоих это было верхом изобилия.
Голод давал о себе знать.
В районе села «Барсуки», уже на своей вайнахской территории, свернули к речке. На лоне природы спешно расстелили скатерть-самобранку, которая в машине, как правило, находилась вместе с посудой.
Разложили закуску.
Арзо, как молодой, по правилу неписаного этикета, разливал,
а Асхаб, вдохновенно вглядываясь в окружавшую их очаровательную природу, восторженно, как заправский тамада, с чувством, тактом, словно глашатай вечных истин, произносил тосты.
Первым из них звучал так:
"Вай ца дезачу неха кийрахь йоккха зу ехкийла!"
(Пусть у тех, кто нас не любит, разродится в животе огромный ёж!)
Вторым прозвучал тост "Дала аьтто бойла массо а бусалба стега, вайнеха хьалха а беш"
(Дай Аллах, чтобы всем правоверным сопутствовала удача, а вайнахам в первую очередь).
Он высоко запрокидывал голову, поднимая стакан, его кадык, словно поршень в цилиндре двигателя внутреннего сгорания, дёргался в такт характерным движениям гортани.
Глядя на него, Арзо думал о прошедшей ночи.
Как этот самый кадык, выдающийся и большой по размеру, он два раза подряд нечаянно придавил и ему хотелось только смеяться.
О происшествии той ночи сам Асхаб не напоминал вовсе.
Арзо спокойно наблюдал и хохотал от его забавных острот и тостов, терпеливо ждал, пока он выпьет.
Затем, слегка приподнимаясь и отвернувшись в сторону, как бы подчеркивая уважение к старшему, опустошал содержимое своего стакана.
Время пошло быстрее, бутылки высохли,закуска закончилась.
Но в процессе трапезы Асхаб всё больше, с разными пикантными подробностями, рассказывал Арзо о своей бурно проведённой молодости, забыв большую разницу в возрасте.
Двое, можно сказать, стали закадычными друзьями.
Вернулись домой поздно вечером, уставшие, но весёлые.
Спустя год Арзо уехал учиться в тот самый город, где чинился автомобиль. Закончил учёбу, вернулся домой, женился, переехал в другой район.
Стремительно промчалось время в двадцать восемь лет.
Он почти забыл о своём старом друге, заботы, хлопоты, различные события сильно выветрили из памяти и ту поездку.
На дворе стояла ранняя весна 1991 года.
Свояк Арзо, живший в Грозном по соседству, решил закатить грандиозный мовлад, по какому-то важному случаю.
Возможности у него, конечно, были и на большее, так как работал заведующим сокодавочным цехом, зарабатывая по тем временам приличные деньги.
Непонятно, с какой целью это делалось так масштабно, но скорее всего потому,
что в доме парадом командовала жена, любительница пышных маскарадов.
Арзо был приглашен и ненужных вопросов не задавал, считая их неуместными.
Были подтянуты большие материальные ресурсы: забито несколько овец, специально откормленный бычок, много индюков, кур.
Горы зелени, овощей, фруктов, солений заняли полкомнаты.
Мобилизовано два десятка женщин, из родни супругов, для приготовления национальных блюд и другой еды.
Пар густым шлейфом шел изо всех окон огромной кухни во дворе.
Дом у свояка бы большим, двухэтажным.
И вот подъезжают автомашины, одна за другой, из них выходят седобородые старцы. За ними следуют молодые и средних лет люди, гости из разных сёл республики.
Широкая улица запружена транспортом.
Всех приезжих ведут в дом, где их, обнимая, встречают.
Молодые осторожно, бережно стягивают с них обувь, в основном это резиновые калоши, поверх мягких кожаных сапог с начесом.
Далее гости следуют в огромный зал и медленно рассаживаются по кругу на большом персидском ковре, раскинутом на весь зал.
Вести мовлад доверено наиболее авторитетным и уважаемым.
Действо начинается.
Принесли графины с водой, хрустальные бокалы, соль и сахар в маленьких тарелочках.
Мовлад начал, севший в самом центре, благообразный, хорошо упитанный человек в большой папахе, в тёмной, застегнутой на все пуговицы по горло рубашке, в брюках галифе и в начищенных до блеска мягких и чёрных, как норильская ночь, кожаных сапогах.
Арзо вглядывался в это лицо, что-то было в нём очень знакомое.
Но никак не мог вспомнить, кто это.
Один из сидящих обратился к ведущему по имени Асхаб-Хаджи и тот, закрыв глаза, вздернув высоко голову, поднял руки перед собой и произнёс первые слова молитвы.
И только в этот момент, Арзо вспомнил раскатистый голос из далекого прошлого, гремевший с тостами.
Вместе с этим увидел тот самый характерный, запомнившийся ему, но уже округлившийся, рельефный кадык.
Это был именно Асхат, его давний кореш, сомнений не оставалось никаких.
Хотя теперь это был совершенно другой человек.
Располневший, степенно-вальяжный, с хорошо поставленным, как у диктора радио, повелительным голосом.
Он, вообще, никого не видел вокруг себя, медленно поворачивая голову, смотрел как бы отрешённо, то поверх, то сквозь людей.
Не замечая никого и не проявляя к окружающим никакого интереса.
После громкого чтения первой части мовлада, продолжавшегося, около получаса, уважаемые гости из почётного зала начали медленно подниматься и друг за другом выдвигаться к выходу, переходя во двор за кирпичный навес для подготовки к обильной трапезе.
Двое молодых людей с кувшинами, наполненными водой, с мылом и полотенцами стояли наготове, ожидая их возвращения обратно.
В воздухе носились дурманящие и щекочущие ноздри сладковато-пряные запахи чеснока, лука, перца, вареного мяса, заполняя пространство, как в доме, так и во дворе.
Но вот началось обратное движение гостей к залу, в который за минуты до этого, словно по конвейеру, ушли обдающие паром блюда жижиг-галнаш, чепалгаш, хингалаш, плов узбекский, куры жареные, голубцы, вареные части птицы, зелень, овощи, фрукты, сыры, знаменитая минеральная вода в стеклянных бутылках «Серноводская» и «Ачалуки», разнообразные соки.
Вдогонку ушел плов сладкий с кишмишем, чёрный чай с лимоном, горный мёд и варенья.
Всё вперемешку и в количестве, достаточном, чтобы накормить целую роту.
И всё это направленное движение еды с чистой посудой в одну сторону и грязной в другую, почти не прерывалось.
Мовлад между тем продолжился.
Арзо и его знакомые сидели за столом, в длинной, как трамвайчик, комнате, через которую все входящие попадали в залу.
Обсуждая разные житейские вопросы, с удовольствием поглощали поданные им яства.
Более молодые обеспечивали своевременное обновление стола, выводили и заводили гостей.
Сидящий рядом с Арзо друг, Султан, с которым они иногда занимались жаркой шашлыков на родниках Черноречья и на реке Хул-Хулу у села Шали, спросил неожиданно, имея в виду Асхаба:
"Слушай, скажи, ты главного из них не знаешь, кто он и откуда?
Он очень хорошо читал Мовлад"
Арно, находясь под впечатлением воспоминания, ответил:
"Судя по тому, как с ним обращаются и какую роль в этом мероприятии ему отвели, он авторитетный, уважаемый мулла и приехал с одного предгорного села.
И ещё… он мой давний кореш! "
"Да ладно, не гони! " недоверчиво пробурчал Султан
"Что не гнать? спросил Арзо-
Пусть Аллах нас простит, дело прошлое, между нами говоря, в один день при Советах мы с ним неплохо провели два дня.
Закуска была, конечно, слабая, не такая как сейчас, но выпивка-отменная"
Султан, широко раскрыв глаза, посмотрел на Арзо, не понимая, шутит он или всерьез.
"Да брось ты шутить, этого быть не может!"
"Не знаю чем тебя убедить, что это так!
Но, попытаюсь тебе это доказать скоро..." улыбаясь произнес Арно.
Султан недоверчиво смотрел на Арзо, не зная верить или не верить сказанному. Слишком с виду мулла был примерным.
Действо между тем продолжалось.
Тарелки с едой шли в одну сторону,затем обратно шли пустые.
Мовлад шел к концу.
Наконец, мероприятие закончилось и люди из главного зала начали выдвигаться.
Впереди всех, с чувством исполненного долга, возглавляя процессию важно и степенно, словно гора, двигался, в большой серебристой папахе, Асхаб-хаджи.
Все встали в ряд справа, чтобы выходящим было удобнее попрощаться.
Асхаб небрежно, сверху вниз, небрежно подаёт руку стоящему первым в ряду, не глядя в лицо, говорит несколько привычных фраз.
Второму в ряду, то же самое.
Затем третьему и дальше по очереди.
Он на всех смотрит с высоты, парит в облаках.
Сегодня он на самой вершине общественной иерархии, самый важный гость на этом мероприятии.
За ним услужливо подобострастно, немного сгорбившись, выстроились его верные товарищи.
Наконец-то он остановился перед Арзо.
У Арзо учащённо забилось сердце:
"Сколько лет не виделись,сколько воды утекло в той реке, на берегу которого мы сидели.
Неужто не признает…?"
Асхаб небрежно подал холёную, теплую ладонь и, скользнув мимо невидящим, равнодушным взглядом, тем же манером, громко сказав несколько слов, пытается двинуться дальше.
За всем внимательно наблюдает стоящий рядом Султан.
Арзо держит пухлую руку Асхаба, хотя пора уже её выпускать.
Асхаб тянет свою руку, по инерции продолжая своё движение, но рукопожатие Арзо с каждой его попыткой становится ещё крепче.
Чем больше попытка Асхаба разжать пальцы, тем больше сила кисти Арзо.
Ладонь Арно, как будто намертво, припечаталась к ладони Асхаба.
Очередная отчаянная попытка Асхаба оторвать руку и тронуться.
Не получается…
Словно тепловоз, тяжело выдохнув из себя пар, остановился Асхаб, за ним стала и вся процессия.
Медленно поднимает он голову и удивленно-недовольно вглядывается в лицо Арзо, пытаясь понять, кто этот неслыханный наглец, посмевший с ним так беспардонно шутить.
Зрачки его мутных, с красными прожилками на белках глаз, начинают понемногу расширяться.
На минуту воцарилась гнетуще-тревожная тишина.
Арзо смотрит на Асхаба, слегка улыбаясь, всё не выпуская его руки.
Затем, не сдержавшись, заливисто хохочет.
"Асхаб Хаджи, ты что, забыл меня!?
Я Орзо!"
"Что!!!!??
Остопираллах1! Отопираллахь!!! Остопираллахь!!!...
Неужели это ты, Шолох!?"
вырывается у Асхаба и большая папаха чуть не слетает с его головы.
"Да, именно я!
Неужто узнал?" обрадовано восклицает Арзо.
Асхаб крепко обнимает друга, так что у хрустнули позвонки и, отпустив, смотрит в глаза.
"Увай! А как ты здесь то оказался?"
"Хозяин дома мой приятель!"
"Да!? Не знал, что у тебя здесь могут быть приятели!"
Потом, спросив ещё о житье-бытье, видя, что разговор затягивается и много любопытно слушающих, уже прощаясь, на минуту задумавшись о чём-то своём, вновь обнимается.
Резко пригнув голову Арзо к себе, ударив рукой по спине Арзо,
недовольным тоном, но тихо произносит на ухо:
"Ухожу. Но смотри…, ненужных разговоров здесь не распространяй!
Узнаю, твоему отцу скажу!!"
Арно выстреливает фразу: "Не буду!"
И тут же вспомнив, что до этого проговорился Султану, поправляется!
"Уже … не буду!"
Асхаб недоверчиво посмотрел на Арзо и как бы, шутя, оглядевшись вокруг,
с полуулыбкой громко произносит:
"Э-эээ-Шолох!
Упаси от тебя Аллах!
Не подводи меня.
Твоего отца, тебя и весь ваш род я очень уважаю!"
И повернувшись к выходу, с каменным лицом, вместе со всей процессией, двинулся дальше, ни на кого больше не обращая внимания.
Серебристая каракулевая папаха на бычьей шее с выпирающим кадыком держалась крепко...