…Он стоял на краю обрыва, вцепившись пальцами в ячейки сетки-рабицы. Если бы он ослабил хватку, то непременно разбил бы себе колени, потому что полусогнутые ноги почти не давали опоры телу. Но ему было всё равно, ведь по его лицу текли ручейки слёз, а из груди вырывались прерывистые всхлипы.
За его спиной с воем проносились автомобили, шумные и пустые, как консервные банки, деловито сновали механически аккуратные прохожие, выли от голода и боли собаки, подыхая прямо под разинутыми ртами витрин. И никому, ни одной живой душе, не было дела до его рыдающей спины, изогнутой в припадке отчаяния под немыслимым углом.
А ведь там, внизу, в пропасти, на много километров раскинулся удивительной красоты город, розовый, как будто подсвеченный изнутри гигантской свечой. Его шпили уходили ввысь на невозможную высоту, сбивая дыхание при одном лишь взгляде на них, его здания так гармонично переплетались между собой, перетекая друг в друга. И не было никакой возможности попасть туда, в этот величественный и гордый город, единственное, что соединяло его с этим миром – это радуга, перекинутая через лиловое небо. Она будто примиряла ту и эту сторону, сшивая их разноцветными нитками, примиряла, но не делала единым целым…
Он затряс сетку так, что она заскрипела как кровать новобрачных и, набрав полные лёгкие душного городского воздуха, глухо закричал…
…- отодвинул на задний план нирвану как высшую цель спасения и заменил её богато разработанной космогонией, в пределах которой оказалось достаточно места для всех – для верующих и неверующих, мирян и монахов, людей и животных, для святых, Богов, Будд, бодхисатв…
- Э-эй! Э-э-эйй!! Ну что ты, а-а?..
Паша почувствовал, что не только он трясёт рабицу, но и рабица, в свою очередь, трясёт его…
Момент пробуждения был неприятным: из открытого рта на подушку вылился, по меньшей мере, литр слюны или чуть меньше, а лоб был мокрый от пота.
…- в ламаизме строго упорядочена. Вершина её – Будда Будд Адибудда, владыка всех миров, творец всего сущего, своеобразный ламаистический эквивалент индийского Брахмы или даосского Дао…
Перед Пашей, подозрительно качаясь и воняя спиртом, стоял Бельчик – сосед по комнате, и тряс его за руку:
- Пойдё-о-ом! Пойдё-о-ом! - нараспев тянул Бельчик, - там уже… все… пяные, только ты не… не пяный… и даже… не выпимши! – добавил он, делая страшные глаза.
Ещё не совсем придя в себя, Паша попытался продеть пальцы сквозь клетку Бельчиковой рубашки, полагая, что это и есть тот самый сетчатый забор из сна, за которым раскинулся неземной город.
Но за спиной Бельчика оказался всего-навсего телевизор, переключенный на канал «Культура». Бельчик сначала отшатнулся под натиском Пашиных пальцев, а затем, хихикнув, вяло ударил его ладонью по рукам:
- Ну ты даёшь… когда трезвый!..
И широко махнув рукой, поплёлся вон из комнаты, заваливаясь влево. А Паша спустил ноги на пол и потёр голову, остатки сна растворялись в воздухе, создавая ощущение невнятной тревоги, хотя сюжет Паша помнил довольно слабо.
Дневной сон – штука отвратительная: после него всегда раскалывается голова и сухо во рту. И настроение всегда мерзкое.
…- главный его атрибут – великая пустота (шуньята). Именно эта пустота, которая есть духовная сущность, духовное тело Будды, пронизывает собой всё, так что живое, каждый человек несёт в себе частицу Будды и именно в силу этого обладает потенцией для достижения спасения!..
Паша стоял посреди комнаты и тупо смотрел в телевизор, взгляд его был рассредоточен, а в голове крутились мысли о том, что вот в соседней комнате у кого-то День рождения, там все пьяные и ему надо идти туда, чтобы тоже стать пьяным, иначе всю ночь спать не дадут, а в противном случае он сам может стать тем, кто не даст заснуть, а это гораздо предпочтительнее, чем первое, а настроение сейчас паршивое, значит сидеть одному в пустой комнате будет ох, как тяжело, после выпивки оно ухудшится, но там хоть люди, да и вообще, пойти некуда и не к кому, препод, сука, завалил на экзамене, видно денег хочет, но в любом случае – стипендии в этом семестре не видать, следовательно, придётся опять вкалывать на какой-нибудь работе и опять – никакой личной жизни из-за нехватки времени непонятно на что…
… - ад и рай – лишь временное местонахождение, не исключающее человека из колеса перерождений, из мира кармической Сансары, причём это касается почти всех, даже богов, лишь немногим уготована нирвана, а что же остальным? Главное – это возродиться человеком, а ещё важнее – родиться в стране ламаизма, где добрый друг и учитель – лама – поведёт тебя по пути спасения. Так что не упускай своего шанса и стремись к спасению!..
Паша клацнул кнопкой выключения телевизора и вышел из комнаты…
… Он попал в общажный коридор, провонявший запахом жареной рыбы, сигаретным дымом и холодом и застыл посреди него, будто придавленный тенями, в избытке облепившими грязно-синюю поверхность стен. За дверью комнаты, возле которой он стоял, слышался приглушённый гул, как от работающего телевизора. Там шло День рождения.
Паша толкнул дверь и, сглатывая горькую после сна слюну, вошёл в комнату, слегка присев от навалившегося на него шума, а за его спиной, недовольно бурча, расползались тени.
Комната показалась ему огромной из-за массы пьяных студентов, плесенью облепившей все углы, кровати, стулья – всё то, на чём можно сидеть, стоять и лежать. Прихода его, конечно же, никто не заметил, каждый был занят собой, лишь именинник, на секунду приподняв опухшие веки, посмотрел куда-то сквозь Пашу.
Не успел он освоиться, как несколько рук тут же потянулись к нему, таща его в разные стороны, тиская и разрывая. Они упорно боролись за обладание его телом, а Паша безучастно, будто со стороны, наблюдал за этой борьбой – ему было всё равно.
Исход решила грубая сила: более мускулистая рука выдернула Пашу из объятий трёх других и повела куда-то в обход стола, усадила на краешек табуретки, налила в стакан водки и, пододвинув тарелку с тонко нарезанными лимонами, куда-то исчезла.
В голове Паши царила такая же нездоровая атмосфера, что и в комнате: и внутри и снаружи стоял чад, в котором предметы-образы плыли и растворялись, а то и впивались друг в друга, будто в припадке неистового секса.
Так и не проснувшись окончательно, Паша начал засыпать – теперь уже от количества выпитого. Он понимал, что зря это делает – позже будет совсем хреново, возможно даже придётся блевать, но в то же время ему очень хотелось забыться – перед глазами всё ещё стоял удивительной красоты город. И было у Паши лишь одно желание – отвлечь мысли от города, пустить их по иному руслу, поэтому пить он начал без колебаний.
После пятой рюмки в Пашиной голове два раза глухо ударил колокол и алкоголь начал поступать прямо в мозг, по пути превращаясь в плотную вату. Паша смотрел на утончённо-брезгливые дольки лимонов, посыпанные ледяными кристалликами сахара, которые медленно плавились под действием алкогольного тумана, разлитого в воздухе. И чем больше Паша пил, тем сильнее он ощущал исходящую от долек неприязнь к нему, заспанному и опухшему, сидящему тут непонятно зачем и неясно с кем. И, отправляя их один за другим в простуженный рот, он явственно ощущал, как содрогаются от омерзения маленькие снобы, спускаясь по пищеводу вниз.
Паша почти уже провалился в свои внутренние глубины, когда чей-то голос всё-таки сумел за ниточку сознания вытянуть его обратно.
Сначала Паша увидел древнегреческую колонну, всю в неровностях и изъянах, и очень удивился тому, как она здесь оказалась. Когда же в верхней части колонны открылось отверстие, и оттуда полились звуки, Паша понял, что это никакая не колонна, а что-то другое.
Усилием воли он навёл резкость и наконец-то сообразил, что это – всего-навсего человек, держащий в руке, наверное, уже трёхсотый бокал вина.
- Друзья, - говорил он, - в этот радостный вечер я хотел бы поднять тост за человека, который так много сделал для меня за всё время нашего знакомства… Вовчик… встань!
На другом конце стола зашевелились, но встать не смогли, лишь мелькнул в воздухе невероятно длинный нос с армянской горбинкой.
- Чё, не может встать?.. – изумился тамада. – Ну, да ладно, хер с ним!.. Итак, Вовчик был для меня не просто другом, нет! Он стал мне как брат! Если мне было плохо, он, как бы херово ему ни было, всегда находил в себе силы принести тазик… Но и я в долгу не оставался! Когда Вовчик горевал, уже я спешил к нему на помощь с тазиком!.. Красный такой, с ручками!... Кстати, где он есть?.. Он вам, друзья, сегодня ещё пригодится… Ну, да хер с ним, с тазиком, давайте всё-таки выпьем за это мурло, которое даже жопу поднять не хочет в честь себя! Выпьем, выпьем!.. Все взяли бокалы, никто не жульничает!..
В воздух взметнулись рюмки и, столкнувшись друг с другом, вернулись обратно, а Паша приуныл: последний посланный в организм лимон не захотел мириться со своим положением и устроил в желудке революцию, готовясь выйти десантом наружу. Стараясь не подать виду и, собрав в кулак остаток самообладания, Паша невообразимым усилием воли состроил скучающую гримасу и неторопливо направился к выходу, по пути прощаясь со всеми за руку.
До туалета он всё-таки добежал, и ему не понадобилось никаких усилий, он просто наклонился над унитазом и лимоны в сопровождении коктейля из водки и желудочного сока, шлёпнулись вниз, как будто всё это время торчали где-то поблизости, а не прятались в недрах пашиного организма. И Паша, глядя сверху вниз на искалеченные жёлтые тушки, думал только об одном: почему им там внутри не сиделось, и зачем надо было проявлять этот юношеский максимализм и выходить наружу…
Когда ему полегчало, он вышел на балкон, чтобы от свежего воздуха полегчало ещё больше. В небе разливались вечерние краски – у кромки горизонта оно походило на слоёный пирог, составленный из всех цветов радуги. Несмотря на дурное самочувствие и неприятный привкус в прополощенном рту, Паша настолько залюбовался закатом, что не сразу заметил девушку, стоявшую тут же с сигаретой в руке. Она была довольно симпатичной, с чёлочкой и в очках в пластмассовой оправе, которые ей очень шли. Паша обернулся и уставился на это миловидное создание во все глаза, особенно долго задержавшись взглядом на татуировке дракона, который несколько раз обвивал её правую руку своим гибким красно-зелёным телом и скалился где-то в районе лопатки. Паша попытался вспомнить, где он её мог видеть, но так и не вспомнил. Ни в комнате, из которой он только что вышел, да и вообще в общаге он её точно не встречал.
- Тебе уже лучше? – вдруг спросила она, затянувшись.
Это было настолько неожиданно, что Паша аж протрезвел. Он почесал свой нос, а потом сказал совсем не в тему:
- Ну и что? – и, смутившись, добавил, - да как сказать?.. В общем да!..
- Ну, вот ответь мне, - произнесла она, так и не повернув головы, - зачем ты туда пошёл? Тебе что, больше всего именно этого не хватало?
Она сменила позу, и дракон на её теле тоже зашевелился, потягиваясь и разминая конечности.
- Смотри, - сказала она, указав сигаретой на запад, туда, где садилось солнце, - там дождь идёт…
Паша проследил взглядом за движением её руки и вдруг увидел, что небо было затянуто тучами, пелена дождя потихоньку перебиралась в район общежитий, а где-то там уже висела радуга. Паша закрыл глаза и представил город из своих снов, город, над которым висела точь-в-точь такая же радуга. Радуга!..
И тут же сильное чувство охватило его – чувство надвигающегося понимания. Оно неслось по каналам Пашиной души, готовясь обрушится на него всей тяжестью. Паша не знал, что за информацию оно в себе содержало и, если по правде – знать не хотел, но его так напугал сам факт того, что на него может что-то обрушиться, что-то, доселе неизвестное, что он не усилием воли даже, а каким-то невероятным глубинным импульсом отгородился от этого чувства, заперев свою психику на здоровенный амбарный замок.
Чувство, натолкнувшись на неожиданную преграду, отступило. Отступило, но не отступилось, затаившись где-то поблизости, чтобы в удобный момент напасть снова.
- Тебя как зовут? – услышал он, сквозь пелену страха девичий голос.
- Паша.
- Паша, ну так ты ответишь на мой вопрос?
- Какой такой вопрос? - спросил Паша, холодея от ужаса.
- Почему ты не отвечаешь мне, а? - спросила девушка, дёрнув плечом, отчего дракон встал в боевую стойку и оскалился. – Я спросила тебя – как сильно ты любишь радугу?..
Паша понял: ещё секунду – и он сойдёт с ума. Несказанное уже проникло в него, вывернув наизнанку, вывалив на свет божий всё, что в нём до этого находилось. Оставалось лишь дождаться момента, когда прочувствованное дойдёт до сознания. И Паша знал, когда этот момент наступит – от него камня на камне не останется.
- Мне так плохо, - зашептал он скороговоркой, в надежде отвлечь себя от мыслей о невозможном и выиграть время, - я сегодня напился и проблевался. И я живу здесь только ради одной цели – напиться и проблеваться, больше никаких целей перед собой моя жизнь не ставит. Ясно?.. и мне плевать на всех – я никому не нужен, и себе в том числе! Ясно?.. Я живу, чтобы сдохнуть – вот моё предназначение, а когда я сдохну – я снова напьюсь и проблююсь. Я умею это делать! – закричал он, - я правда очень хорошо умею это делать!!!
Паша говорил и говорил, и каждое слово только приближало неотвратимый момент, подстёгивая то, что кровью растекалось по венам, а из туалета раздавался приглушённый смех извергнутых долек…
- Ты дурак! – мягко сказала девушка, поправив красную прядь волос. – Я задаю тебе вопрос, на который есть два правильных ответа. Ты же вообще предпочитаешь не отвечать. Но я терпелива. Я спрошу тебя ещё раз: как сильно ты любишь радугу?
Она повернулась к нему всем телом и дракон, сверкнув зубами, отвернулся. Паша смотрел в красивые девичьи глаза и понимал, что дна они не имеют, лишь где-то в центре этой зелёной пустоты мчался навстречу ему маленький дракончик, постепенно увеличивавшийся в размере. И становилось ясно, что достигни дракончик предела - всё изменится, так или иначе… Он стоял и чувствовал, как разноцветные радужные нити пронзают его тело и ещё что-то тонкое, что не имеет названия, причиняя невыносимую боль.
И тут Паша всё понял, всё – как оно есть. В этот момент его охватило ледяное спокойствие:
- Я догадался, тварь, о чём ты меня спрашивала, - сказал он, еле сдерживая отчаяние. – Извини, я бы поболтал с тобой, но я не могу больше… мне пора уходить, я не могу больше ждать…
Паша стоял на балконе, по его лицу текли слёзы, а вокруг него всё менялось – небо приобретало другой оттенок, над головой кружили невидимые драконы, а в туалете заходились от хохота…
- Ну, вот и всё, - сказала девушка. И поцеловав Пашу, добавила, - Будь осторожен, золотце!..
- Я постараюсь… - развёл руками Паша и, ещё раз взглянув на радугу, перепрыгнул через перила и с ужасающей быстротой полетел вниз…
В эту секунду хлынул ливень.
Два дня спустя в общежитии
- Всё, мальчики и девочки, дальше тянуть смысла нет – пора вызывать скорую, он уже третьи сутки не просыпается!
- Я надеюсь, с ним будет всё в порядке?..
Полтора месяца спустя в больнице
- …Я сейчас вам всё постараюсь объяснить. В принципе, нам повезло, прецеденты уже были, так что как вылечить вашего сына - мы знаем… Но обо всём по порядку. Я начну с азов психоанализа, чтобы вы меня поняли.
Как известно, наша психика состоит из трёх элементов: первое - это сознание или по-другому Я – то, что составляет нашу личность как таковую, всё, что нами было осознано и осмыслено. Второй элемент – это сверхсознание или Сверх-Я. Сверхсознание формируется в детстве и является комплексом наших моральных установок. Третий же элемент – бессознательное или Оно – это неосознанная часть нашего эго, в сфере которой лежат инстинкты, страхи и нереализованные желания.
Между Сверх-Я и Оно постоянно происходит борьба на психическом уровне. Если Оно у человека сильнее – индивид попадает под власть страстей, ему неведомы ограничения, он потворствует им. Если же сильнее развито Сверх-Я, то человек находится под влиянием моральных норм и установок, которые в прямом смысле душат нашу изначальную сущность, коей и является Оно.
Но самое печальное, что последствия борьбы отражаются на Я, вгоняя его в депрессии и неврозы. Вы говорили, что довольно строго воспитывали своего сына. Таким образом, вы сформировали в нём очень сильные психологические барьеры, которые препятствовали реализации первоначальных желаний. Ваш сын никак не мог познакомиться с девушкой, у него не было личных денег – он полностью зависел от вас. Он чувствовал свою незрелость, но никак не мог вырваться из-под вашей опеки.
Почему вы не помогли ему с выбором хобби? Разве вы не знаете, что это очень важно – помочь ребёнку с выбором интересов? У него в связи с этим не выработался процесс сублимации, Паше некуда было девать своё свободное время, а на той области, куда он хотел его направить, стояли жесточайшие блоки. А вы ведь даже выслушать его проблемы не захотели. Он оказался заперт в прочной клетке собственной психики. Обычно такие люди заканчивают очень плохо – это ведёт, к различного рода психическим отклонениям и расстройствам. Но у вашего сына особенный случай: его Сверх-Я оказалось настолько сильно, что блокировало всякую попытку бессознательного к высвобождению, и даже порыв сойти с ума расценивало как недопустимый акт.
Вот тут-то и начинается самое интересное. Паша стал жертвой необычнейшего явления, которое появилось лишь в конце этого десятилетия. Во всём мире насчитывается не более сотни человек с подобным психическим отклонением. Да это, в принципе, и отклонением-то назвать нельзя, больше всего это напоминает процесс эволюции… Сейчас я вам всё по порядку объясню.
Итак, вернёмся к Оно. Этот элемент психики, как я уже сказал, не обладает сознанием – это лишь скопище определённых инстинктов и фактов детства, вытесненных в эту сферу. Всё, что в человеке есть разумного – всё это содержится в Я, в бессознательном нет ничего претендующего на разум, оно не для этого, вы меня понимаете? Но весь парадокс этого случая с вашим сыном в том, что какая-то часть бессознательного сумела эволюционировать. Эволюционировать! И самое поразительное, что оно не вытеснилось в сферу сознания, оно так и осталось там, где образовалось! Это невероятно! Это позволяет говорить о двухъядерном феномене психики, где каждое ядро абсолютно произвольно и не зависит друг от друга!
Но вернёмся к бессознательному. Осознав себя как себя со всеми своими особенностями это новое Оно-ядро, оценив ситуацию как безвыходную, приняло решение, противоречащее самой его природе. Оно решило покончить с собой! Вы представляете, какое противоречие здесь скрывается? То, что служит вместилищем всех страхов, то, что потворствует им, мало того, что обретает разум, так оно ещё и пытается твёрдым волевым актом, что само по себе поразительно, уничтожить всё, что его только что породило… Это просто невероятно!..
Ваш сын… как и остальные пациенты, совершил акт психического самоубийства. Оно-ядро каким-то образом стёрло всё, что являло собой Пашин внутренний мир. Абсолютно всё, вы понимаете? Сферы бессознательного, Сверх-Я и сознания исчезли безвозвратно. Исчезло всё, что определяло Пашу, как Пашу: все его страхи, мечты, переживания, комплексы – всё потеряно. Теперь из Паши можно воспитать кого угодно. Ни одного психического блока, ни одной ошибки - всё исчезло, для того, чтобы появился некто новый, новая личность, которая не будет страдать как предыдущая. Оно-ядро сожгло и себя… появившись, фактически, лишь для того, чтобы ужаснуться, принять решение и сгинуть, подготовив почву для новой личности… Вы знаете, как это ни странно, но всё сказанное даже у меня не укладывается в голове!..
…Теперь, когда я объяснил вам, как это произошло, я скажу, что мы будем с вами делать. Мы станем его обучать заново – под нашим, и вашим! неусыпным руководством. Мы будем разрабатывать для вас индивидуальные занятия по воспитательной работе. Он будет очень быстро учиться, так как мозг многое из приобретённого раннее станет узнавать на моторном уровне. Несомненный плюс в том, что этот человек сможет стать настоящей личностью, способной реализовать себя во всех сферах, в каких захочет. Но с другой стороны… это будет уже не Паша… Я даже советую вам дать ему другое имя…
Что такое?! Вам плохо?!...»
Пять лет спустя
Они стояли вдвоём на крыше и ветер шевелил их одежду. Он нежно обнимал свою девушку, гладил её короткие кудрявые волосы и смотрел вперёд. Где-то невдалеке гремел гром и вокруг них собирались тучи, но они и не думали уходить, они решили встретить дождь здесь.
- Пообещай мне, что не сделаешь этого, - сказала она, заглядывая ему в глаза через очки в чёрной пластмассовой оправе, которые ей, кстати, шли.
- А ты пообещай, что завяжешь с татуировками, - полушутя возразил он, кивая на тёмно-красного тигра, украшающего её правое плечо и лопатку.
- Ну, так нечестно! – засмеялась она, запрокидывая голову. – Я ещё дракончика хотела набить!..
При этих словах ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Хорошо, тогда давай заключим договор! Как только ты завяжешь с тату, я завяжу с паркуром. Идёт?
- Ладно… Идёт!
- Ну, вот и договорились! Будем считать, что ты разрешила мне постоять на краю крыши на руках.
- Ох, я всё равно за тебя переживаю…
- Не стоит, солнышко! Я уверен в себе, ты лучше посмотри, какая радуга там поднялась, видно, недалеко отсюда дождь уже начался!
Они постояли, любуясь радугой, которая висела посреди свинцового неба словно кусочек сказки, заброшенный в реальность.
- Ну, я пошёл! – потирая руки, сказал он, но девушка тронула его за плечо.
- Что такое, милая? – спросил он.
- Будь осторожен, золотце!..
- Я постараюсь…
В ту же секунду хлынул ливень…