«Как может субстанция получить начало естественным путем, ибо она не может образоваться путем сложения. … Монады могут произойти или погибнуть сразу … т.е. …получить начало только путем творения и погибнуть только через уничтожение» .
Абстракция, обозначающая отсутствие бытия есть понятие «ничто». Однако, как общеизвестно, представить отсутствие бытия невозможно. Мысль обязательно во что-то упирается. Еще Парменид утверждал: «Мыслить и быть есть одно и тоже», «одно и тоже мысль, и то, на что мысль устремляется». Нельзя мыслить ни о чем. Как только мысль выходит за пределы бытия, она лишается своего содержания, становится небытием, а небытия, как известно, нет. Если бы небытие было, то, следовательно, что-то было бы и это что-то было бы уже бытием. Следовательно: небытия нет. Понятия «небытие» и «ничто» существуют как определения процесса отрицания бытия, как диалектическая противоположность «чистой идеи» (Гегель). При рассмотрении понятия «бытие» с православной точки зрения приходишь к парадоксальному выводу: мысль о Господе позволяет нам реально представить Его конкретный облик, следовательно, Он не может не быть, т.к. помыслить небытие невозможно. Мысль о реальном Господе есть теоретическое подтверждение реальности Его существования.
Итак, рассмотрим данные положения с христианской точки зрения. Предположим человек жил в этом мире, мы его знали, общались с ним, он являлся частью бытия. Затем он, согласно воззрениям атеистов умер, а согласно миропониманию верующих во Христа – отошел в мир иной. Возникает резонный вопрос: после этого перехода порога жизни и смерти человек находится в бытии, является частью бытия, или нет? Ведь согласно учению Парменида мыслить небытие невозможно, а мы мыслим о нем, но если мыслим, следовательно, он в бытии. Получается: смерти как небытия нет. Мне могут возразить, указав на то, что мыслить об «отошедших в мир иной» могут только те, кто был с ними знаком, взаимодействовал с ними и может себе их представить. Но со смертью (переходом в инобытие) знавших именно данных людей, исчезает и мысль о них. Следовательно, поскольку кто-то помнит и мыслит о живших когда-то на земле людях, постольку они являются частью нашего бытия. А как только мы забываем помыслить, например, об ушедших в мир иной родственниках, как их бытие тотчас и прекращается. В таком случае огромное значение приобретает необходимость поминовения усопших. И еще большее значение - мыслить о Господе и упоминать имя Господне.
Как известно, в христианстве различают «бытие Творящее» и «бытие сотворенное». «Бытие Творящее» - это Господь, а «бытие сотворенное» – все остальное. Но как отделить Творца от творения? Если все, что мы воспринимаем как реальность – «бытие сотворенное», то где место для Господа? Ведь, глубина проникновения разума в просторы Вселенной и расстояния в миллиарды световых лет указывают нам на отсутствие конца «тварного». Но тогда где же находится творящее начало - Бог? Если Он присутствует в известной нам реальности, то пантеистически растворяется, по Николаю Кузанскому и Джордано Бруно, в вещах мира, и, следовательно, замыкает герменевтический круг Творца в творении, а творения в Творце. «Кузанец», например, понимает, что если все сотворено, то вне тварного Богу существовать негде. Следовательно, Бог растворяется в мире конечных вещей. «Бытие Бога в мире есть не что иное, как бытие мира в Боге» («О предположениях»2, 7,107). А это уже противоречит христианскому учению о «бытии Творящем» и «бытии сотворенном». Еще один пантеист - «Ноланец» (Бруно) утверждал, что Вселенная едина, бесконечна и неподвижна, а центр Вселенной находится повсюду. Мир, согласно гилозоизму Бруно, живой, а пространство бесконечно. Одна беда: Богу некуда деться, остается только раствориться в «бытии сотворенном». Но если Он растворяется в собственном творении, следовательно, находясь изначально в нем, Господь сам себя создавал. Данное утверждение противоречит здравому смыслу.
Разгадку данному герменевтическому кругу можно найти, если предположить, что Господь творил мир извне, из «инобытия». Многие противоречия в истории развития религии, философии и науки можно устранить, если ввести в оборот в качестве категориальной единицы понятие «инобытие». Общеизвестным полагается, что бытие не сводится к чувственно воспринимаемой действительности. Для более точного объяснения и понимания бытия необходимо ввести три следующих дефиниции: 1. Понятие «бытие» - это «видимое и невидимое» (Символ веры), классическое «все то, что есть», наиболее общее из трех понятий. Понятие «реальность» обозначает то, что эмпирически досягаемо. Понятие «инобытие» - невидимый фрагмент бытия (волны различной природы, нейтрино, движение элементарных и субэлементарных частиц и т.п.). «Инобытие», несмотря на оказываемое значительное влияние на качество реальности вообще, в обыденном сознании чувствами не воспринимаемо, а воспринимаемо только в специально созданных условиях, и не любым прохожим, а специалистами особого уровня подготовки и узкой квалификации. Это «инобытие» (как часть) присутствует здесь и сейчас, является частью бытия (целого).
Но тогда почему способность восприятия, например, ангелов святыми людьми (понимай как высококлассных специалистов в своей области познания) подвергается сомнению.
Еще одно противоречие выпячивает свои основания в философии эпохи Возрождения. В христианстве природа «сама для себя не достаточна» (Августин), создана для человека, чтобы он стал ее господином. А в эпоху Возрождения утверждается суждение «Бог во всем» и параллельно – человек должен стать повелителем природы. Но как можно стать повелителем того, в чем Бог или «бесконечного (по Кузанцу) Бога». Если становится, следовательно, ставит себя выше Бога, тогда это не Бог, а что-то не подходящее под определение Бога. Кроме этого, понятие «титанизм» не совсем точно выражает сущность эпохи Возрождения, ведь титаны боролись с множеством богов, а «гуманисты» с единобожием. И как человек может чувствовать себя титаном, если Бог во всем. Мировоззренческая беда философов эпохи Возрождения заключается в том, что они не признают инобытие.
Рассмотрим возможности появления наименьшей частицы в условиях, когда еще ничего нет и мир еще не создан.
Предположим, что нам удалось дойти до мельчайшей частицы, первокирпичика мироздания, того самого наименьшего, из чего все – «архэ» древних греков, монаду Лейбница. Наименьшее, это, согласно воззрениям китайского философа Хуэй Ши, то, что не имеет внутреннего. Если внутри чего-то что-то есть, то, следовательно, возможно деление. А разделить наименьшее невозможно – оно не делится, иначе оно не является наименьшим. А все не наименьшее состоит из различного уровня структур. В этих структурах наименьшее является самой маленькой составной частью. Следовательно, любая вещь и явление состоят из различных составных частей. Кроме «монады». Данное первоначало сущего не составное. Когда мы пытаемся что-либо создать, мы собираем целое из составных частей. Но части нам уже даны, а если не даны, то мы собираем части тоже из частей.
Мироздание можно представить в форме пирамиды (вспомним доказательства существования Бога Фомой Аквинским) не только как сменяемость с каждой ступенью уровня совершенства, где наверху Абсолют (Господь), но и в виде перевернутой пирамиды, где в основании наимельчайшее, неделимое первоначало. И если у Фомы Господь на вершине пирамиды как наименьшее (или аналогия неверна), хоть и самое высокое совершенство, то при данном воображаемом восприятии пирамиды мироздания Господь тоже вершина, но наибольшая (Дух Святый пребывает во всем) и существующая параллельно в инобытии, так как небытия, согласно Пармениду, нет. Если мы говорим, что небытие есть, следовательно, утверждаем, что что-то есть, а если что-то есть, это является бытием. Следовательно, небытия нет, а есть инобытие. Иначе пришлось бы признать, что Господь тоже состоит из тех же первоначал, что и тварный мир (логическая ошибка Фомы). В таком случае кто создал то первоначало, с которого начался Господь, и кто ж тогда создал первоначало мира? И если все последующее – различные сочетания первоначал и составления составленного из первоначал, то возникает резонный вопрос: «А из чего и как возникло само первоначало?». Ответ напрашивается сам: оно может быть только сотворено. При условии признания первоначала тварного мира само первоначало не может возникнуть само из себя, а если из чего-то другого, то первоначало находится в этом другом. Если из энергии (о чем свидетельствуют последние достижения квантовой физики) – то где и кто (что) источник этой энергии. Если сами частицы, возникая попарно взаимоаннигилируются, выделяя порцию энергии, из которой вновь возникают парные, с противоположным зарядом частицы, то где источник первой порции энергии, из которой возникли первые частицы? Или где источник первых частиц, из взаимного уничтожения которых выделилась первая порция энергии?
Сравнительные характеристики Аквината, а так же известный аргумент Ансельма Кентерберийского исходят из субъективных свойств человека и возможностей его разума, что непроизвольно ведет к сравниванию несравнимого, Творца и творения и, следовательно, не могут иметь силу логического доказательства. Когда же Фома Аквинский приводит аргумент причинно-следственной цепочки, в которой обязательно должна существовать первопричина (Господь), то необходимо учитывать то обстоятельство, что причина становится следствием, а следствие причиной следующего следствия, и если разматывать клубок причинно-следственных связей в обратную сторону, от следствия к причине, то с необходимостью придем к первопричине. Однако при данной логике рассуждений и эта причина должна быть следствием чего-то, а, следовательно, первопричина не возможна из-за бесконечности перехода причин в следствие и наоборот.
И где же выход из создавшегося тупика, по Гегелю «дурной бесконечности»? В признании Господа как безначального. Поэтому в православии Господь и характеризуется как не имеющий начала и конца, а Сам есть Альфа и Омега, начало и конец всему.
Необходимо только помнить, что наш уровень осознания реальности не есть еще вся реальность. Пытаясь уподобиться Господу, мы расширяем кругозор, выявляя все новые и новые формы бытия. С точки зрения биолога реальность представляется так, с точки зрения химика – эдак, у физика – поля и волны, и лишь философу иногда доступно, объединив различные картины, узреть через наличие взаимосвязей Божественную гармонию мироздания. В православии человек «раб Божий», но не раб природы. А когда «Бог во всем», то человек становится и рабом природы.
Поэтому, если мы хотим действительно стать повелителями созданной для человека природы, стать истинными титанами и духа и плоти, то, руководствуясь положениями православия необходимо помнить, что с одной стороны, мы «рабы Божьи» (чтобы не впадать в крайности в отношениях с природой), а с другой – повелители ее (…и обладайте ею, и владычествуйте… Библия, Бытие. Гл. 1, ст. 28). При этом не забывая, что природа – творение Божие, а, следовательно, создана высшим разумом, и необходимо не трансформировать ее, а приспосабливать к своим нуждам.