Смерть была проста как сама жизнь... Жизнь в её бесконечном многообразии. Бесконечном многообразии форм и смыслов, полная тайн и загадок. Всё было просто: умер Антон Павлович Чехов.
В небольшом пространстве комнаты маленького немецкого городка Баденвайлер на минуту воцарилась идеальная чеховская пауза. Казалось, что сама природа, величественная, царственная, подобно древнеегипетской богине Изиде, приподняла свой мистический покров. В душном, липком до пошлости июльском воздухе проступила непостижимая Пустота. Пустота, наполненная неслышной, но ощутимой всем существом каждого из присутствующих гениальной музыкой. По воле судьбы родоначальник театра абсурда и автор великих пьес сам сыграл роль в пьесе куда более замечательной, чем творения его самого или Шекспира. Ибо имя драматурга этой последней "чеховской" пьесы назвать вслух не решается даже Творец всех видимых и невидимых миров. Это была сама Смерть...
В эту минуту в комнате находилось несколько человек: О.Л. Книппер-Чехова, доктор Шульц и его помощник студент Клаус. Жизнь склонна играть с людьми в злые шутки. И как бы надменен ни был сам человек, Бог Времени еще надменней взирает на нескончаемые людские поколения. Так случилось, что именно этой июльской ночью 1904 года у доктора Шульца, через несколько часов после смерти русского писателя, родился сын Гельмут. Роды прошли, слава Богу, нормально и Шульц, измотанный за истекшие сутки двумя полярными событиями, уснул под утро мертвецким сном.
Он увидел себя во сне голым посреди большого заснеженного города. Идя по заледенелым мостовым, он не чувствовал холода. Здания были вытянуты к черному небу, словно готические призраки решили поглумиться над сооружениями, и без того необычными в своей нереальной архитектуре. Фасады и особенно углы зданий напоминали гигантские сосульки с замороженными внутри людьми. Это был мертвый город. Великая Столица Смерти...
Доктор, медленно ступая босиком по льду, видел все мельчайшие детали вокруг себя так, как будто его зрение обладало набором телескопических линз. Проталины в реке, такие же черные как и висевшее очень низко над крышами домов-призраков ночное небо, поглощали исходящий от людей-сосулек иллюзорный свет. Шульц чувствовал, что люди - там внутри льда - были живые! И, как ему казалось, просили его о чем-то, но он не понимал о чем именно. Или это подступавший страх мешал ему различить внутри себя голоса этих несчастных. Пройдя немного по набережной вдоль узкого заснеженного канала, он взошел на выгнутый вверх крутой скобой железный мост и остановился посередине, глядя в черную дыру проталины прямо под ним. Вдруг снизу послышался стон, больше напоминавший сдавленный плач девушки. В нараставшем отовсюду хорале ледяных людских голосов этот девичий плач явно верховодил. Верховодил и страшным магнитом притягивал доктора к себе – в черную речную пасть.
Ужас, животный ужас сковал доктора Шульца и он уже не принадлежал себе. По телу пробегали мураши страха и адского холода, который стал ощущаться вместе с нараставшей вокруг дьявольской музыкой. Крик дикий, истошный, полный отчаяния разбудил доктора, его жену Гретхен и новорожденного.
-- Изы-ыди-и!!!
Отирая холодный пот со лба и тяжело дыша, доктор не сразу понял, что этот чудовищный крик принадлежал именно ему.
Малыш Гельмут плакал всю ночь...
Конец первой главы.
-----
Автор фото (фотографики): Геннадий Блохин.