Когда кукулкан вернется

                КОГДА  КУКУЛКАН  ВЕРНЕТСЯ…

                ПЕРВЫЙ  ПУЗЫРЬ

                Город, где люди становятся богами

                Действительность скажется сном,
                Когда фантастический случай
                Средь ясного неба, как гром
                Вдруг грянет! Всевластный, могучий
                Подхватит, поднимет поток…
                Легенда примешена к были,
                Как золотоносный песок
                Примешен к обыденной пыли.
                В такие минуты живешь!
                Спроси – только их и припомнишь,
                А все остальное – ни в грош!
                В столетьях сомнительных сонмищ
                Ничем отличаются дни,
                Как сон в паутине тоскливой.
                К руке волшебство подмани,
                Таинственный случай счастливый,
                Воспользуйся им, чтоб постичь
                Предвечную Мудрость Природы,
                Ты только сумей отличить
                Кристалл от пустейшей породы.

                Жакет из марабу

     - Так. Давай смотреть, во что мы можем тебя нарядить? – Деловито произнесла Алина и решительным жестом раздвинула зеркальные дверцы огромного шкафа-купе, занимающего всю ширину стены в просторной прихожей Маевских. – В ЦДЛ публика особая…, там, кого только не встретишь! Поэтессы, как правило, очень чудно и дурно одеваются, чтобы их не обидеть, я бы сказала, винтажно…, длинные юбки немыслимых расцветок из бабушкиного сундука, цветастые шали, пропахшие нафталином, лет пятьдесят не знавшие утюга, или шляпы с такими полями, что ближе, чем на полметра к ним не подойдешь. Наверное, чтобы не видно было, сколько килограммов косметики у них на лице. Но ты-то – особая статья…, тебе-то надо выделиться. У тебя заведомо другая задача: найти спутника жизни.
      - Вовсе нет, - робко возразила Лера. – Я даже не собиралась туда сначала…, и уж меньше всего с такой матримониальной целью. Увидела объявление на сайте «Стихи. ру» об очередном Дне поэзии и потянуло, аж под ложечкой засосало! Все же я журфак МГУ окончила…, печаталась когда-то, просто жизнь так сложилась, что вынуждена теперь удаленным редактором работать. Ты же знаешь, я не могу маму надолго оставлять на соседку, у нее своих дел полно. Это сейчас она в больницу с инфарктом попала, а вернется, и опять никуда не смогу вырываться из дома.
     - Знаю, знаю, что ты у нас – ходячее милосердие, - засмеялась Алина, - и воплощенная добродетель. Только, если я не возьму бразды правления в свои хищные руки, ты так и будешь всю жизнь опекать других. Мама не вечная…, прости, что я так цинично говорю, а уж наша женская красота – самый, что ни наесть скоропортящийся товар!
     - Тоже мне, красавицу нашла! – Добродушно улыбнулась в ответ Лера. – Это у тебя сногсшибательная внешность, а я…
     - Не скажи! Ты просто не умеешь подчеркивать с помощью одежды свои достоинства и скрывать недостатки. Когда идешь на тусовку, надо одеваться так, чтобы тебя лично никто не замечал.
     - Что ты имеешь в виду? В маске, что ли…, или в парандже? – Чуть испуганно спросила Лера.
      - Зачем же такой экстрим! Наоборот, надо одеться с вызывающей роскошью, броско и ярко, тогда на твою внешность всем будет наплевать с высокой колокольни. Оторопеет народ от зависти, разглядывая твои шмотки да цацки, а на все остальное поглядеть и забудет, хотя ты к себе очень критично относишься. Неухоженная, это правда…, и росточком не вышла, зато, какие у тебя щиколотки!
     - Да, - сокрушенно вздохнула Лера, - на этом месте под списком моих физических достоинств можно подвести жирную черту. Ты мне что-нибудь поскромнее подбери, пожалуйста, а то я буду себя чувствовать некомфортно…
     - Перебьешься! Почувствуешь немного, а потом привыкнешь. Поскромнее – это прошу обращаться в «секонд хенд», а у меня только фирменные вещи. Итак, решено: надеваешь жакет из марабу, под него этот свитерок с высоким горлом, вниз узкие брючки семь восьмых, новые совсем, даже ни разу не успела надеть. Мне они коротковаты, не тот рост взяла, уж очень понравились…, отлично! Теперь поищем ботильоны на высоком каблуке. У меня тут без каталога не разберешься. Маевский как-то по неведению залез не в свой шкаф, очень был потрясен количеством обуви, весь вечер под впечатлением находился. «Думал, - говорит, - в обувной магазин по ошибке зашел!». Ага, вот, они…, на размер больше, чем тебе надо, правда, но ничего, мы сейчас в носок что-нибудь натолкаем, не свалятся, здесь молния и шнуровка. Зато Gianni Barbato! Это за версту видно! Их обувь ни с чем не перепутаешь – ручная работа, каждый башмак – штучный товар. Из украшений – комплект моей любимой иранской бирюзы. Уф, кажется, ничего не упустила. Ах, да, сумка! Вот, эта! Из кожи страуса, дорогая простота, а свою торбу оставь пока у меня на вешалке вместе с одеждой, а то она таких габаритов, что ты сама в ней спокойно поместишься.
    - Ты с ума сошла! Это же настоящий страус! Я не могу…, такие вещи…, они ведь немыслимых денег стоят! А вдруг с ними что-то случиться? Я же за сто лет с тобой не расплачусь! – Ужаснулась Лера и даже отступила на пару шагов от шкафа, словно опасаясь немедленно попасть в кредитную зависимость. – Бирюзу не возьму, что хочешь, со мной делай! Во-первых, дорогая страшно, и камни размером с куриное яйцо! Мне в ней тяжело будет…, шею не разогнешь…
    - Потерпишь, а с марабу ничего не случиться. Пух что ли страусиный из тебя там повыщиплют? Его давно «выгулять» пора. Я в этом году ни разу в нем не выходила…. Все! Закончили сборы! Не говори ерунды  и не зли меня, пожалуйста, одевайся, давай, живо, а то опоздаешь.
     - Нет, Алишечка, уволь! Я в этом жакете из марабу похожа на йети. С моим ростом…, - жалобно пропищала Лера, придирчиво разглядывая себя в зеркале.
     - Ничего, сейчас на каблучки тебя воздвигнем, и будет все замечательно. А потом, тетки же ничего не понимают, когда меряют меха. Они видят только себя в них! Подумай, что ты обычно говоришь, встречая на улице женщину в роскошном норковом манто, например?
     - «Какая шубка шикарная…».
     - Вот! И все так говорят! Никто не скажет: «Какая красивая женщина идет!», только на прикид и обращают все внимание. Мужики же и вовсе не способны внутри одежды что-то заметить с первого взгляда, для них внешность вторичный половой признак, остальные качества объекта им приходится достраивать в соответствии со своей сексуально-этнической матрицей. А для них это сложнее, чем вести автомобиль в пробке, но зато их потянет подойти поближе, познакомиться с такой потрясающе одетой дамой. Ты, главное, только не умничай сразу, а то неизящная половина человечества состоит из особей пугливых, им и так на работе приходится непрерывно мозгами хлопотать. Пришел, понимаешь ли, человек расслабиться, увидел красивую эффектную женщину, потянулся к ней всем сердцем, а она его – бряк обухом по голове заумью какой-нибудь!
     - Но ведь потом-то…, когда они на одежду насмотрятся, все равно разговаривать придется.
     - Не обязательно. Это тебе решать. Можешь просто загадочно улыбаться и пожимать плечами, если тебе субъект не понравился. Или пересесть на другое место с негодующим видом оскорбленного достоинства. Сейчас речь о том, чтобы тебя как можно удачнее  декорировать, создать имидж, накинуть на твой будничный облик флер интригующий. А дальше, как говорила моя мама: «Пока тебя разглядят, ты уже пройдешь!». Одевайся и марш в ЦДЛ! Ах, как бы я хотела увидеть твой фурор своими глазами!
     - Так, пойдем со мной! Там вход свободный, я только рада буду, мне ужасно неловко одной куда-то ходить…, да еще такой расфуфыренной.
     - Не могу, - со вздохом сказала подруга детства, - Маевский кого-то на ужин грозился притащить, очень важный клиент намечается, должен состояться приватный разговор, без свидетелей, а меня для мебели дома оставляют. Он говорит, что жена и мирная, уютная домашняя обстановка очень способствуют доверительной беседе с адвокатом. Я накрою стол, поужинаю с ними, поулыбаюсь, по возможности, молча, а потом извинюсь и оставлю их наедине. Вообще-то Маевский хитрит, ему ужасно интересно знать мое мнение об этом клиенте, все-таки я профессиональный психоаналитик! Так что, завтра жду от тебя подробного отчета!
     - Только послезавтра, дорогая, я работу на дом взяла, обещала срочно закончить, пока мамы нет…, чтобы деньги были на дальнейшее лечение, ее же еще на реабилитацию в санаторий отправлять. А тут человек очень хорошо платит, по сто пятьдесят рублей за страницу! Не то, что в нашем издательстве: двести тридцать за печатный лист…
     - Да-а, не густо…, Лер, ты только не обижайся, возьми у меня деньги на такси…, - обняв подругу за плечи и, сюсюкая, как маленькая девочка, предложила Алина.
     - Ни за что! От тебя идти минут двадцать, тут пешком даже удобнее. Только Садовое Кольцо перейти, а там два шага…, да у меня рука не поднимется три сотни за это отдать!
     - Народ не поймет, если такая потрясающая женщина будет идти пешком.
     - Я не иду, а меха выгуливаю! Ты же сама сказала…, вот, и будем придерживаться этой версии.
     - А обратно? Тебе, аж в Южное Бутово! Поздно уже будет…, слушай, а, может, у нас сегодня заночуешь? Мамы нет, куда тебе спешить, завтра встанем, всласть нахлещемся кофейку, наговоримся и поедешь домой, а? Соглашайся, ведь мы так редко видимся в последнее время…
     - Конструктивная мысль…, - не слишком решительно проговорила Лера, - все равно мне надо тебе вещи вернуть и забрать свои, а вдруг Веня будет недоволен, он же кого-то на ужин пригласил…
     - Скажешь тоже! Да, он тебя любит как родную, и никогда не забывал, сколько вы для него сделали, к тому же, через тебя он и со мной познакомился, помнишь, надеюсь? За такое счастье расплатиться – всей жизни не хватит. Все, решено, как только клиент уйдет, я Маевского подошлю тебя встретить…
     - Ни в коем случае! Сама дорогу найду!
     - Тогда возьми мои ключи в качестве залога, что обязательно вернешься! – Тоном, не допускающим возражений, сказала Алина.
      - Ладно, - обреченно вздохнула Лера и с трудом затолкала увесистую связку в крохотную сумочку, где после этого почти не осталось свободного места.
      - Нет, все-таки хорошо, что ты контактные линзы догадалась вставить, а то очки эти дурацкие…, так портят внешний вид, - сказала Алина, экипировав подругу с головы до ног и, любуясь с видом Пигмалиона своим произведением, перед тем, как выпустить ее из двери. – Особенно на вечеринке какой-нибудь, сразу делаешься в них официальной, строгой, глазки маленькие. А тут – возникает ощущение некого легкомысленного, даже невинного, беззащитного существа, и цвет глаз такой необычный подобрала, фиалковый. Молодец, хвалю, надо будет взять на вооружение…
     - Я не специально, просто других оттенков тогда не было в оптике…, а тебе-то, зачем линзы? Со стопроцентным зрением!– оторопела Лера, удивленно поглядев на нее.
     - Это так интригующе…, постоянно менять цвет глаз! Сегодня – карие, завтра – бирюзовые, под разный цвет одежды. Макияж бы тебе поярче…, - мечтательно произнесла Алина, бросив хищный взгляд на свою сумку, где обитала огромная косметичка с полным набором для боевой раскраски, и, чмокнув подругу в щеку, нехотя отпустила ее от себя.
     - Ну, уж нет, так мы и до тату докатимся! – Крикнула Лера уже из лифта. – Мышам боевая раскраска ни к чему, а косметика и вообще противопоказана, у них на нее аллергия!

     «Когда же я была тут в последний раз? – Подумала Валерия, останавливаясь перед входом в Центральный Дом Литераторов, - пожалуй, еще до перестройки, да, точно. Тогда здесь модно было устраивать вечер одного стихотворения…».
     Она нерешительно потянула на себя высокую массивную дверь, словно опасаясь встретить за ней толпу чужого народа, и проскользнула в вестибюль. Однако там было пустынно и тихо. Две девушки собирали с журнальных столиков невостребованные «бейджики» в небольшие картонные коробки, отчего Лера поняла, что, как водится, опоздала, и официальное заседание уже началось. Глянув с подозрением на гардероб, она не рискнула сдать туда Алинин жакет, и подошла к закалу, где тоже запоздавшая пожилая дама торопливо наводила последние штрихи на рыжем, как у Олега Попова парике, спрашивая у спутника, любовно оглаживающего свой «нагрудный знак».
     - Надеюсь, их у нас не отберут по окончании мероприятия? Я свой ни за что не отдам! Они теперь наши.
     - Успокойся, нас в них похоронят, - мрачно сострил тот, - или за гробом понесут на бархатных подушечках, как единственные заслуги перед Родиной. Поторапливайся, хани, я хочу послушать Кедрова.
     Лера поднялась за ними следом на второй этаж, нырнула в полутемный актовый зал, ожидая, пока зрение адаптируется к освещению, но, услышав, какие стихи звучат со сцены, сразу закручинилась и предпочла вернуться в фойе. Там, в уютном уголке у высоких окон собралась небольшая группка слушателей, которую четыре «занавесочных эльфа», крутясь и приплясывая, энергично насиловали своими рэпами на тему хоббитов. Послушав немного их словопомол, Лера почувствовала, что к горлу подступает тошнота.
      «У меня есть два варианта, - с тоской подумала она. – Вернуться к Маевским или пересидеть этот ужас в буфете. Нет, вернуться мне никак невозможно …, у них клиент какой-то намечается…, значит, без вариантов! Могу же я себе позволить раз в жизни выпить «на стороне» кофе, в конце концов!».
      Спустившись в цокольный этаж, Лера, отстояла вялотекущую очередь, забрала со стойки большую чашку сомнительного напитка с крохотной шоколадкой, и остановилась, окидывая глазами обшарпанный, прокуренный зал, выискивая свободный столик.

     Валерия с детства, как никто умела из ее подруг пролонгировать удовольствие. Если мама покупала ей из своих скудных средств шоколадку, она сразу разламывала ее на квадратики и съедала по одному в день, что безмерно удивляло ее подругу Алину, которая не выпускала лакомство из рук, пока не истребляла до последней крошки. Вот, и сейчас, миновало уже больше часа, а она все сидела с четвертью чашки почти замерзшего кофе, куря одну сигарету за другой, чтобы закамуфлировать смущение, спровоцированное шикарным, но совершенно неуместным, как оказалось, нарядом.
     «Зря я сюда села, - она с опаской поглядела на мощный кондиционер, - не кафе, а прямо какая-то аэродинамическая труба! Того гляди, кофе льдом покроется…, и в спину садит немилосердно, хорошо, что марабу этого побоялась на вешалку сдать, как-никак греет, только бы с него весь пух не сдуло!».
     Превозмогая отвращение, Лера сделала над собой усилие, допила кофе одним глотком, передернула плечами и совсем уже, было, вознамерилась подняться, как к ее столику подошел высокий мужчина с двумя чашками, над которыми курился соблазнительный парок.
     - Не возражаете? – Вежливо спросил он и, не дожидаясь ответа, отодвинул ногой стул.
     - Ради Бога…, только тут очень дует, - поспешила предупредить Лера.
     - А, - беспечно ответил он, - здесь везде дует, я принес чай на вашу долю, хотите?
     Поколебавшись секунду, она кивнула головой и решила задержаться, чтобы как-то скрасить впечатление от последнего леденящего все внутренности глотка.
     - Вы поэт или сочувствующий? – Улыбнувшись, спросил ее визави.
     - Ни то и ни другое, - ответила Лера немного грустно, - это у меня называется: «вести светскую жизнь», пришла, влекомая ностальгией, посмотрела на все, и захотелось запить разочарование чашкой кофе. Но пожалела: еще одной иллюзией стало меньше…, а когда-то он был здесь одним из лучших.
    - Ну да, как в моем любимом анекдоте: «Изя, вы, таки, пришли поскорбеть о покойном?» «Нет, таки, удостовериться…». Знаете что, - неожиданно предложил новый знакомый, - пойдемте в какое-нибудь более презентабельное место! Мутно здесь…, аура, как теперь модно говорить, не та…, вязкая какая-то, серая. Хотя…, с ней можно поработать…, это даже забавно. – Добавил он, словно про себя. - Извините, я не представился, Валерий Орлов, археолог и по совместительству журналист. Поставляю всякую забавную информацию, добытую на раскопках древнейших цивилизаций, в разного рода научно-популярные печатные органы.
     Лера вскинула на него удивленно-испуганный взгляд и воскликнула:
     - Не может быть! Так не бывает…
     - Не понял? – Оторопел он, - что вы имеете в виду… 
     - Валерия Орлова, «удаленный» редактор и по совместительству журналист. – Представилась она, слегка привстав с места.
     - Класс! Это надо непременно отметить каким-то неординарным способом! Но для начала вам в обязательном порядке следует встряхнуться…, вид у вас уж больно невеселый. А знаете, что от настроения во многом зависит то, как вы воспринимаете окружающею реальность?
     - Нет, я об этом ничего не слышала, - с искренним любопытством воскликнула Лера, жадная до всякой новой информации, - расскажите, пожалуйста!
     - Психологи считают, что позитивно настроенные люди в состоянии получать гораздо больше сведений извне. Настроение, оказывается, меняет режим работы зрительных участков коры головного мозга. Негатив же, напротив, приводит к образованию, так называемого, «туннельного зрения».
     - Например?
     - Экспериментаторы на долю секунды показывали группе испытуемых, находящихся в плохом и хорошем расположении духа, картинку, где было изображено лицо человека, окруженного пейзажем, и просили определить пол. Первые видели только само лицо, а вторые успевали различить и окружающий его антураж. Как свидетельствовала в это время магнитно-резонансная томография, у людей, настроенных недоброжелательно, были снижены реакции в парагиппокампе – участке, отвечающем за распознавание пейзажа. Поэтому стоит хоть иногда взглянуть на окружающую реальность сквозь розовые очки, это расширяет окно в мир! Человеческие возможности восприятия реальности вообще сильно ограничены…, наш мир выглядит совсем иначе, чем нам кажется…, а уж если смотреть на него в плохом настроении! Так что, уговорил?
     - Какой вы, оказывается, коварный! – Смеясь от души, проговорила Лера, грозя ему пальчиком, - заморочили девушке голову своими умными байками, я и расслабилась. А куда мы пойдем?
     - Это мой маленький секрет, но одно обещаю твердо: вам, несомненно, понравится!
     - Ну, да, и я успею рассмотреть пейзаж, поскольку, вы подняли мне настроение.
     - Итак? – Валерий протянул ей руку ладонью вверх, и молодая женщина доверчиво положила на нее свою хрупкую, словно детскую, холодную ладошку. – А теперь закройте глаза и сосредоточьтесь на своем самом заветном желании.
     Лера плотно смежила веки и представила себе маму совершенно здоровой, счастливой, полной сил. В этот момент она вдруг почувствовала, что окружающий воздух наполнился нежным благоуханием цветущей липы, а прямо в ушах зазвучала тихая, чуть грустная мелодия, показавшаяся ей древней, как мир. Затем, Лера отчетливо ощутила присутствие чье-то воли, словно вокруг нее образовалось мощное поле, диктующее ей свои законы. Оно пронизывало все ее существо, постепенно проникало в самое сердце, становилось все более напряженным, как властная и всепроницающая мысль, не имеющая пределов ни в материальном ни в духовном мире. Она подчинилась сразу и безоговорочно, инстинктивно осознавая, что это могущественное нечто не может быть враждебным или причинить вред, как не может навредить собственному ребенку любящий родитель.
 

                Страшная реальность

     Когда Лера открыла глаза, то с недоумением обнаружила себя, все так же одиноко сидящей за столиком. Ее словоохотливый собеседник бесследно исчез! Если бы не полупустая чайная чашка, оставшаяся на столе напротив, она вообще решила бы, что он ей приснился.
     «Неужели я уснула? – С ужасом подумала она. – «А был ли мальчик-то?», но откуда тогда…, нет, вне всякого сомнения – был! Я же с ним говорила, и чай у меня еще совсем горячий, будто только что налили, сколько же времени я отсутствовала…».
     Лера машинально сделала обжигающий глоток, грустно вздохнула и поднялась, забрав со стола пачку сигарет с лежащей на ней зажигалкой.
     Всю дорогу до дома Маевских Лера перебирала в памяти мельчайшие подробности разговора с новым знакомым, продолжая недоумевать, куда и почему он так поспешно испарился.
     «Словно растаял в воздухе! – то и дело повторяла она про себя. – Словно, взял и растворился! Испугался, наверное, что я навязываться буду, провожать меня придется, ну, и не пожелал продолжать такое бесполезное знакомство…».

      Автоматически набрав шифр кодового замка, Лера вызвала лифт, даже не обратив внимания, как странно и подозрительно смотрит на нее консьерж, с которым она уже дважды виделась сегодня. Дверь в квартиру Маевских была немного приоткрыта, Лера с удивлением толкнула ее рукой и услышала незнакомые мужские голоса, доносившиеся из кабинета хозяина.
     «Наверное, клиент еще не ушел, рано я приперлась, надо было еще немного там посидеть, или хотя бы позвонить, предупредить, что возвращаюсь, как нехорошо получилось…, - досадовала она на себя за бестактность. – Алишка же сказала, что приватный разговор, а я – здрасьте вам, явилась - не запылилась! Веня недоволен будет…».
     Лера в нерешительности остановилась в прихожей, не зная, как поступить: направиться прямиком в спальню хозяев, где предположительно могла находиться Алина, или пробраться потихоньку на кухню и посидеть там, в ожидании, когда закончится визит и клиент покинет квартиру.
     В этот момент дверь кабинета открылась, и из нее вышел человек, говоря кому-то через плечо:
     - Понял, товарищ майор, уже иду опрашивать соседей.
     Заметив стоящую в прихожей женщину, он остановился и требовательно спросил:
     - Вы что тут делаете? Как вошли в квартиру потерпевших? Ивлев, ты, почему у двери не дежуришь? Я же приказал никого не пускать! Сейчас начнут ходить все, кому не лень…, слушаю вас, гражданочка!
     Сердце Леры болезненно сжалось от недоброго предчувствия, и она пролепетала:
     - Я к подруге пришла, к Алине Маевской…, можно ее пригласить.
     - Имя, фамилия? – Приказным тоном потребовал незнакомец.
     - Валерия Орлова…, так, могу я…, мне бы Алину увидеть…
     - Пройдемте в кабинет! Товарищ майор, тут дамочка к потерпевшей, говорит, подруга.
     - Сними там где-нибудь показания, Котов и – по соседям!
     Они прошли на кухню и расположились за большим круглым столом, покрытым старинной кружевной скатертью, знакомой Лере, чуть ни с самого рождения.
     - Давно знаете Маевских?
     - Да. А что случилось? Можно узнать?
     - Всему свое время. Расскажите, где и при каких обстоятельствах познакомились.
     - С Алиной мы в комуналке вместе жили на Арбате, потом к нам Веня приехал из Одессы. У нас деды вместе воевали, и Михаил Абрамович, его дедушка, моего с поля боя вынес на руках, Веня нам, как родной был…
     - Веня, это, надо полагать, Вениамин Моисеевич Маевский? Продолжайте. 
     - Он поступил в Москве учиться и жил с нами в одной комнате, в Алиночку влюбился, потом поженились они, он адвокатом стал. Нам с мамой к тому времени дали отдельную квартиру в Бутово, а они нашу комнату получили…, так что…, как родные мы были, так, что же все-таки случилось? Зачем вы меня мучаете!
     - Где были предположительно от девятнадцати до двадцати одного часа? – продолжил оперативник, пропуская ее вопрос мимо ушей.               
     - В ЦДЛ…, в Центральном Доме Литераторов…
     - Кто-нибудь может это подтвердить?
     - Не уверена…, хотя там много народу было…, только мне все они не знакомы, разве что, буфетчица меня запомнила. - Сказала Лера с сомнением, но вдруг неожиданно разозлилась на этого грубого бесцеремонного человека, упорно продолжавшего держать ее в неведении, и с вызовом в голосе добавила, - Простите, что не позаботилась запастись группой свидетелей! Я вообще имею право ничего вам не говорить, пока вы мне не скажете, что произошло!
     - Ах, какая гроза, да еще к ночи…, - насмешливо сказал оперативник, но в его голосе уже ощущалось сочувствие. – Убили ваших друзей. Соседка пошла мусор выносить, увидела, что дверь настежь, зашла, обнаружила трупы и вызвала нас. Вот, и весь сказ. А все равно нам придется проверить ваше алиби…    
     - П-пров-веряйте. – Как во сне, ватными губами проговорила Лера. – Веня клиента какого-то ждал. Я сегодня уже была у них, обещала ночевать остаться. Боже мой! Как же так? За что?      
      Она вдруг разрыдалась безудержно и горько. Оперативник подал ей чашку с водой, но, сделав глоток, Лера поперхнулась, закашлялась и выронила ее из дрожащих рук прямо на каменный пол кухни, облив себя и своего визави.    
      - П-простите, - сказала она. – Я все еще не могу поверить…, за что? Алиночка моя…, Веня…, они такие добрые были, всем помогали. Веня в детский дом каждый месяц деньги переводил…   
  - Вспомните, пожалуйста, все детали, которые вам известны о клиенте. Любую мелочь.           - Она ничего сама не знала, только «важный», к-кажется сказала…, «приватный разговор, без свидетелей», а ее Веня попросил с ними поужинать, что бы, домашняя обстановка чувствовалась, и клиент не нервничал. Но на самом деле, ему важно было знать мнение жены о человеке, она ведь психоаналитик… была…
     Лера опять зарыдала, уронив голову на стол. Оперативник подошел к окну, подождал некоторое время, когда она выплачется, и опять спросил:    
     - Не вспомнили?
     - Что? – Спросила Лера, громко всхлипывая.
     - Кто может подтвердить ваше алиби? Так не хочется еще и в этот ваш ЦДЛ тащиться! Дел по горло, соседей надо опросить…
     - Нет. – Лера отрицательно покачала головой. – Вы – что? Меня подозреваете? Да, вы с ума сошли! Как вы посмели!
     - Успокойтесь, дамочка, положено так…
     - Да, как же я забыла! – Вдруг воскликнула Лера. – Ко мне за столик сел один господин, он мне чай принес. Мы немного поговорили, я еще удивилась, что у нас имена одинаковые!
     - Что, значит, одинаковые?
     - Ну, понимаете, я Валерия Орлова, а он – Валерий Орлов. Сказал, что археолог и журналист, печатается в научно-популярных журналах…, больше я ничего про него не знаю, он исчез, как факир…, прямо в воздухе растворился…, я только на минуту глаза закрыла, а его и след простыл!
     - След простыл, говорите…, это интересно. Опишете, как он выглядел, этот ваш журналист-археолог? Помните?
     - Думаю, я помню…, высокий очень, худой, с приятным голосом, лицо правильное, серо-голубые глаза…, кажется. Он в очках был, а там полумрак в кафе, да и не очень удобно пялиться на малознакомого человека, что он может подумать? И потом, если бы я знала…, ну, про свое алиби…. А… к-ках их… убили? Они х-хотя бы… сразу…
     - Капитан, зайди-ка в кабинет, - прокричал кто-то из глубины квартиры. – Мы тут скрытую камеру обнаружили в самом потаенном углу, да так хитро замаскированную. Может, поймаем по горячим следам!
     Оперативник быстро вышел, оставив Леру в одиночестве. Однако спустя минут десять, он вернулся, и пригласил ее следовать за ним.
     На темно-сером, шерстяном ковролине, которым был застелен пол, Лера увидела очертание тела, нарисованное мелом с большим кровавым, еще влажным пятном в области шеи. Ее опять начал бить озноб, и она чуть не потеряла сознание, но второй оперативник, видимо, тот самый майор, попросил ее внимательно посмотреть запись, которую извлекли из камеры видеонаблюдения и вывели на экран компьютера.
     - Да, это же он! – Сразу вскричала Лера, едва взглянув на монитор. – Тот самый человек, который подсел за мой столик с чаем! Валерий Орлов, археолог…, неужели он специально ко мне подошел? Может, даже в чай что-то подмешал, я как-то странно отключилась на несколько секунд, словно наркотик выпила…, хорошо, что совсем немного пригубила! А то тоже была бы сейчас в морге рядом с ними…, только… он был совсем не похож на… убийцу. Веселый такой, остроумный…, вы же не до конца посмотрели, может, это и не он вовсе…, а настоящие преступники там, дальше!
     - А вам доводилось уже пить чай с убийцами? – С иронией спросил майор, взглянув на нее. – Валерий Орлов, значит, неужели нам так повезло? Капитан, быстренько пробей по нашей базе, может, есть что на него…. Спасибо, госпожа Орлова, за содействие правоохранительным органам, дальше мы сами просмотрим, вы пока свободны, но все же попрошу на время следствия не покидать пределов города Москвы. Вот, вам моя визитка, если вспомните, что-то еще, относящееся к делу, уж не держите, пожалуйста, в секрете, поделитесь с нами
    - Куда же я денусь…, у меня мама в больнице в тяжелейшем состоянии. Да, еще друзей надо…, у них ведь никого из родни больше в живых не осталось…
     Лера как сомнамбула вскользнула из кабинета Вени, переоделась в спальне, потом вернулась в переднюю и аккуратно повесила на плечики в раздвижной шкаф жакет из марабу. Сняв со стенной вешалки свое обветшавшее стеганое пальтишко, некогда носившее гордое название «пуховик», но сейчас больше походившее на потрепанный спальник, она тихо покинула дом покойных друзей.
    
     Лера шагала к Метро, а в голове у нее кружились, как обжигающий смерч, одни и те же мысли:
      «Алина, Веня. Бедные мои. Только бы мама не узнала. Она не переживет. Нет, он не мог! Это кто-то другой. Алина, Веня. Бедные мои…».    
     Пустой, немилосердно дребезжащий автобус довез Леру до дома на самой отдаленной окраине Москвы. От тряски и этого лязганья старого железа она, как ни странно, немного успокоилась, неожиданно почувствовав нечеловеческую усталость, словно весь день провела на разгрузке мешков с картошкой. Постояв пару секунд перед подъездом, Лера взглядом как обычно отыскала свое окно, непривычно темное в отсутствие мамы, которая всегда по вечерам дожидалась ее прихода, каким бы поздним он ни был.
     Напоминание о больной маме снова вовлекло ее в круговерть печальных мыслей, и она забормотала все те же однообразные фразы, которые метались у нее в голове всю дорогу до дома:
     «Алина. Веня. Бедные мои. Только бы мама не узнала. Она не переживет. Черт! Как мне надоел этот пуховик! Вечно из него «начинка» вылезает…, - вдруг в сердцах воскликнула она вслух и выдернула пробившуюся сквозь изношенную, стираную-перестираную ткань острую, как иголка ость гусиного пера. – Опять что-то через дыру в кармане провалилось в полу, и теперь болтается там, по ногам колотит, конфета, наверное, сегодня дали в «Му-му» на сдачу. Когда я только соберусь ее зашить! Ну, и плевать!
     Бедные мои. Алина. Веня. Это не он, я же видела его глаза, пусть я никогда не пила чай с убийцами, как сказал майор, но кое-что в людях все же понимаю. Как я завтра к маме в больницу приду! Где набраться силы воли, чтобы не подать виду, не обмолвиться о случившемся? Мама сразу меня раскусит, поймет, что что-то не так…, надо собрать себя в кучу и найти этого Валерия Орлова. Причем тут Орлов? Если это не он, то, может быть, знает, кто мог это сделать, видел кого-нибудь, когда уходил от них? Алина. Веня. Бедные мои…».

                Неожиданная встреча

     Проходя мимо «Пятерочки», Илья вдруг вспомнил, что в доме нет никакой еды. Совсем нет, как, бывало, говаривала бабушка: «В холодильнике мышь повесилась с голодухи». 
     «Надо бы хоть блинов каких купить, или пельменей…, с утра сегодня ничего во рту не держал, кроме кофе…, Машка меня убьет, когда узнает, как я питался без нее. Если, конечно, решит вернуться, - горестно вздохнул он, вспомнив, что жена ни разу не позвонила ему со дня их последней ссоры. – Думаю, маменька ее там хорошо накачала!».
     Он помотал головой, отгоняя неприятные мысли, и, решительно потянув на себя дверь, вошел в многолюдный магазин, - излюбленный брэнд не самого состоятельного потребителя.
     Мысленно сверяя ценники с содержимым своего кошелька, Илья клал в тележку незамысловатую гастрономию, как вдруг увидел знакомую физиономию, которая извлекла из его памяти вместо имени и фамилии одну только кличку: «Философ». Они никогда не были друзьями, просто поступали на один и тот же факультет, и даже пили пиво несколько раз в прокуренном подвальчике, самом популярном пристанище всей институтской братии. Потом «Философ» то ли перевелся в другой институт, то ли вообще бросил учебу, но Илья с той далекой студенческой поры не видел его больше ни разу, хотя испытывал некогда к этому долговязому очкарику изрядную долю симпатии. Кличка же прицепилась к юному дарованию, благодаря его сакраментальной фразе: «Польза от изучения философии не доказана, а вред, ею приносимый, очевиден». Он изрек ее чуть ни на первом же семинаре по диамату, за что был люто невзлюблен преподом, мнившим, как и все прочие, свой предмет едва ли не самым важным, и уж, конечно, совершенно необходимым в перечне достоинств современного строителя капитализма.   
      «Философ» кинулся к Илье как родному, растянув в открытой доброжелательной  улыбке обветренные потрескавшиеся губы, и хлопнув его по плечу, радостно пробасил откуда-то с недосягаемых высот своего роста:
     - Привет, старичок! Я тебя сразу узнал, хоть ты и бородищу отпустил, рад, сердечно рад! Ты теперь где? А айда ко мне!
     Он предложил это так по-мальчишески искренне и просто, как дети зазывают к себе в гости приятелей в отсутствие родителей, что Илья, имевший прежде совершенно другие планы, неожиданно для себя охотно принял его приглашение. Нерешительно протянув руку к полке с «Жигулевским», он предложил:
     - Тогда, может, по пивку?
     - А то ж! Пойдем, пойдем, у меня этого добра – полон холодильник! – Словно угадав истинную подоплеку его нерешительности, засмеялся «Философ». – Сэр уважает  «Будвар», или у него особые предпочтения в это время года?
     - Красиво живете, ты с курорта что ли? – Поинтересовался Илья, - загар классный, особенно, на фоне наших синих рож…
     - Ну, да! «Рожа крас-сная такая»! Можно и так сказать…, точнее, из Латинской Америки. Брательник там цивилизацию майя копает в составе интернациональной группы археологов, а я при нем, - охотно отозвался «Философ». – Я ведь тогда поэтому и институт бросил, съездил с ним на сезон и влюбился по уши в те места. Ты не представляешь, какая там силища! Словами не передать, это видеть надо, точнее, ощущать! Там другая реальность, ты меня понимаешь?
     «Как же его все-таки зовут? – Раздумывал Илья всю дорогу до дома вновь обретенного приятеля, слушая в пол-уха его восторженные рассказы об археологических изысканиях. – Костя? Игорь? Или Слава, вроде…, а то неудобно без имени, как к нему обращаться-то? Глупо получилось, может, просто взять и спросить? Имею же я право забыть за столько лет, пусть спасибо скажет, что я вообще его узнал, хотя он почти не изменился…».
     - …так вот, брат мне и говорит: «Бросай-ка ты, Валерка, свой скучный институт, да, подавайся всерьез в археологию! Вот, где подлинная жизнь! Не то что, твои компьютеры, железо, оно железо и есть, никакой магии в нем нет. Пялишься в монитор целыми днями, как зомбированный, смотреть на тебя тошно!».
     «Слава Богу, Валерка, значит, ну, да, конечно, мы же его в институте Валькой звали! То-то я помню, что имя у него не совсем обычное, в смысле, редко теперь встречается…» - Облегченно вздохнул Илья, ныряя за хозяином в подъезд нового четырнадцатиэтажного дома.

     - Проходи, - Валерий гостеприимным жестом настежь распахнул дверь в квартиру, - надеюсь, тебя не смутит беспорядок…, я только вчера вернулся из экспедиции.
     Илья в нерешительности остановился на пороге, ожидая пока в прихожей загорится свет, затем, стал осторожно пробираться меж котомками и рюкзаками, тщательно выбирая место, куда бы поставить ногу без риска ее сломать.
     - Это все экспонаты? – Усмехнулся он, - вывозишь древние сокровища из священного города Чичен-Ица?
     - Оборудование, наши личные вещи, записи, зарисовки, сувениры друзьям. Да, еще брат маски коллекционирует, - как всегда словоохотливо, делился сведениями «Философ». – Он меня вперед отправил со всем барахлом, а сам решил налегке во Францию прокатиться. Родители его жены живут в Марселе, она руководит нашей экспедицией, так что, тут еще вещи Мари. Мне предписано все разобрать к их возвращению и привести наше совместное логово в полный ажур. Проходи на кухню, это единственное место в квартире, где я успел немного прибрать…
     Уютно расположившись на угловом кожаном диванчике, Илья с удивлением наблюдал, как Валерий ловко колдует над сервировкой стола. Он делал это неторопливо, тщательно, как мужчина, давно привыкший обслуживать себя сам и получающий от этого удовольствие. Из холодильника появлялись мудреные деликатесы, позволяющие характеризовать хозяина как заправского гурмана, и запотевшие бутылки пива. Затем, он торжественно поставил перед гостем корзиночку с большими толстокожими фруктами и с гордостью сказал:
     - Угощайся, пока я креветки сварю, вез с самого Юкатана, когда завернул заодно посмотреть Чичен-Ицу. По тем меркам – это рядом. Фрукт называется куумче, что-то вроде тамошней смоквы или фиги. Я, понимаешь ли, так к ним пристрастился, что даже сюда немного приволок. Потрясающий фрукт! Надеюсь, ты любишь инжир? Он у меня не переводится, вон, в миске на подоконнике.
     - Чтобы любить, надо попробовать хоть разок, - заинтересовался Илья, осторожно беря за твердый хвостик пухлый спелый фиолетовый кисетик и с подозрением косясь на экзотический куумче. – Ты не поверишь, первый раз в руках держу, у нас цены на него даже в сезон сильно кусаются…, я на три таких фрукта день могу со всей семьей прожить! Ну-ка, попробуем, чем же он так хорош, это ваш хваленый инжир? Слушай, это, часом, не от него пошла привычка показывать фигу?
     - Именно так! Именно так! – Захохотал Валера, запрокидывая голову, так что стали видны все его прекрасные крепкие белые зубы. – В древности этот знак служил как бы защитой от дурного глаза и вместе с тем непристойностью!
     - Странно, а почему непристойностью-то?
     - Ну, во-первых, фига и есть то самое Райское дерево познания добра и зла с запретными плодами…
     - Разве? А что же тогда у нас им считается яблоко? – Изумился Илья.
     - Видишь ли, по-латыни слово «яблоко» и «грех» звучат одинаково, они – омонимы.  Поскольку сам фрукт ассоциировался с грехопадением, то и стали считать, что это было яблоко. К тому же, русскому человеку фига была почти неизвестна, а яблоко – самый, что ни на есть наш фрукт, хотя в Израиле они не растут. Вот, и произошло нечто вроде ботанической ассимиляции. Во многих странах фига являлась сакральным фаллическим символом и олицетворением брака, плодовитости, вожделения, женского начала, но, вместе с тем, истины. Вспомни, как изображают Адама и Еву? Их интимные места прикрыты ни чем иным, как фиговым листом, а обрати внимание, сколько внутри самой ягоды мелких косточек. Это и означает изобилие, плодородие…
     - Все-то вы знаете, везде-то вы бывали! – Ехидно подколол Илья, вскочив с места и сняв воображаемую шляпу.
     - Вовсе нет, - добродушно засмеялся Валерий. – Просто выбрал себе соответствующее окружение, которое способствует моему продвижению…
     - Ладно, извини, если обидел, это я так, от бессилия, - примиряюще попросил Илья и сменил тему. - Честно говоря, что-то я «не заторчал» от твоего фрукта, может, как раз из-за этих самых зернышек…, будто, песок на зубах скрипит, так что, не буду портить тебе удовольствие, вкушай в одиночку! Я, вот, лучше сырку возьму, селедочки с черным хлебом, что нам проку в этой смоковнице и ее тайной символике, а куумче твоего я вообще боюсь. Кожа у него, что слоновья шкура!
     Ты мне лучше расскажи, что в тех местах народ гутарит про конец света? Это же их пращуры высчитали, когда он наступит. А то у нас тут СМИ все мозги прокомпостировали двадцать первым декабря две тысячи двенадцатого года! До того бедного обывателя замордовали страшилками про апокалипсис, что недавно я слышал, как бабулька преклонных лет в магазине говорит: «Дай-ка мне, дочушка, баночку черной икры, на смерть денежки откладывала, а коль анамнясь конец света будет, так, и хоронить все одно не придется. Хоть полакомлюсь на старости лет, а то и скуса-то ее не знаю!».
     - Да, ладно! Ты это серьезно спрашиваешь? Вот уж, правда, нет ничего страшнее воинствующего невежества, я теперь редко дома бываю, но и то заметил, как по телевидению смакуют какую-нибудь катастрофу или чью-то кончину. Смешно, право слово! Я там специально разбирался с их календарем, умная штука! Понимаешь, майя создали как бы три календаря, один солнечный, второй церемониальный и их сумму – так называемый «календарный круг». Это был пятидесятидвухлетний цикл, немногим удавалось его прожить. Но как они додумались до «длинного счета» - ума не приложу? Их потрясающая проницательность проявлялась не только в астрологии, это касается их религиозных воззрений в целом, всей космогонии майя, понимаешь, что я имею в виду? Послушал бы ты их легенды, увидел бы лики на барельефах! Знали она что-то такое о душе! Видать, и, правда…, были у них Учителя…, я даже осмелюсь предположить, какого оно было толка…, это учение…, вечная мечта о соединении разрозненных фрагментов. Ностальгия по утраченному Раю, когда множественность страстно жаждет таинственного желанного единения.
     Валерий вдруг осекся, резко замолчал и бросил странный взгляд на собеседника. Илья же, уплетавший за обе щеки под пенистое пивко бутерброд с селедкой, казалось, вовсе не собирался вступать в дискуссию, не обращая никакого внимания на выразительные интонации собеседника, но, дожевав, многозначительно сказал:
     - Учителя, говоришь? Испанцы что ли? Что ты имеешь в виду? Если мистику, то я к ней не склонен, и во всякий там оккультный бред ни капельки не верю. Ты мне научно изложи, с материалистических, так сказать, позиций. Я знаю одно: на этот день падает конечная точка прецессии, что, однако, не означает, что наступает конец света. Земля поворачивается вокруг своей оси, а та тоже вращается, ну, как центр запущенного волчка, понимаешь? Мало того, что он вьется сам, еще его центр описывает небольшие круги. То есть, осуществив полный оборот за положенный период времени, ось не остановится, а начнется новый виток, только и всего! Никакой мистики тут нет, чистая наука астрономия. Ну, случайно это совпало еще и с тем, что все планеты солнечной системы выстроятся на одной линии…, что в этом необычного? Не понимаю, наверное, такое уже бывало…, и не однажды.
     - С этим спору нет, - раздумчиво, как истинный философ, произнес Валера. – Только, если говорить об астрономии, остается вопрос: откуда им стало известно про прецессию? Майя вообще были просто одержимы категорией времени, и делали предсказания на каждые двадцать лет, которые они называли катуны, всего их насчитывалось тринадцать. Считалось, что предсказанные на тот или иной катун события повторяются через определенные промежутки на протяжении всей истории существования человечества. Но самое удивительное то, что в их Цолькине имеется понятие «длинный счет». Этот период обращения земной оси ты очень удачно сравнил с центром вращения юлы, и он у нашего шарика равен, если мне не изменяет память, приблизительно двадцати шести тысячам лет! Едва ли у бедных индейцев с их относительно недолгим сроком существования была возможность наблюдать это знаменательное событие многократно! Я еще допускаю, что на время  расцвета их цивилизации мог несколько раз приходиться «парад планет», но прецессия относительно какой-то предполагаемой точки отсчета, отрезок времени, который они называли «длинный счет», - вряд ли. Хотя можно посмотреть по датам, только не вижу в этом особого смысла, скучно это все мне…
     Илья многозначительно поднял вверх указательный палец и насмешливо изрек:
     - Ну да, чего уж проще объяснять все мистическими причинами, остатками погибшей цивилизации атлантов, или патронатом внеземных цивилизаций! Это сейчас страх, как модно стало. Надеюсь, ты не впал там в ересь?
     - Почему сразу инопланетяне? Можно и поближе сыскать…, вавилоняне, например, или египтяне. Существует очень древнее предсказание, - тихо продолжил хозяин, подлив гостю пива, свою прерванную речь, словно не замечая едкого тона собеседника, - если все планеты солнечной системы выстраиваются в один ряд летом, то жди беды от огня, а если зимой, то…
     - …ожидай всемирного потопа! – Закончил за него Илья. – Про это в Интернете тоже толковище ходит. Чего только наши дотошные журналюги не нарыли, чтобы взбудоражить девственное воображение честной публики. Главное побольше непонятных научных терминов напихать в статью, типа «прецессия», «центр Млечного пути», «колебание земной оси», «таинственный пророческий календарь майя», «прямая угроза со стороны пояса астероидов», и пожалуйте, - готова очередная страшилка! А ведь сами едва ли понимают, о чем, собственно, спич. Да, конечно, возникновение катаклизмов в этот период полностью исключить нельзя, но чтобы конец света! Вспомни, летний парад планет случился не далее, как в одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, это же на нашей с тобой памяти, и что? Не спалил священный огонь нашу Землю-матушку!
     - Самое смешное, что календарь майя на этом и не настаивает! Просто после этой даты начнется следующий период, который они называли «Новое Солнце», считая, что время циклично и все повторяется. Цивилизации зарождаются, достигают вершины своего расцвета и растворяются в небытие, возможно, именно потому они так безропотно и фатально приняли час своего ухода…, для них это было предопределено, они его сами вычислили. Конечно, геноцид со стороны завоевателей имел место, испанцам же претил кровавый жизненный и религиозный уклад майя, но, несомненно, произошло там что-то еще…, более трагическое. Какая-то великая жертва…
      - Еще бы! Да, они, поди, сами себя истребляли почище любых конквистадоров, одни их детские жертвоприношения чего стоят! Как представишь, что их жрецы бьющееся сердце из груди вырывали голыми руками – прямо оторопь берет. А кожу сдирать с живого человека! Бр-р-р.
      - Так уж и «голыми руками»! – Усмехнулся Валерий, - для этого существовали специальные ритуальные приспособления. Я, разумеется, ни в коем случае их не защищаю, но в жертву, как правило, приносили младенцев, родившихся недееспособными, рабов и пленников, коренное население редко удостаивалось такой чести, разве что… победители игры в мяч…. Хотя и это только догадки, письменных свидетельств почти не осталось, здесь тоже конкиста позаботилась. Все книги сожгли, кроме четырех. Зато, сколько угодно барельефов! И если научиться их читать, история майя предстанет, как на ладони. Они ведь были солярной цивилизацией, и все свое существование привязывали к Солнцу, считая, что оно каждый день умирает и рождается вновь, отсюда и кровавые жертвы…, «лейте, лейте кровушку на подпитку солнышку». Но это только внешняя сторона обряда, так сказать, для оболванивания простого народонаселения, а на самом деле все гораздо глубже и сложнее. Жрецы, конечно, знали истину, но им было выгодно запугивать народ, и держать его в слепом повиновении. Человек всегда умудрялся испоганить самую светлую и прекрасную идею, потакая своему безграничному эгоизму…, используя только его примитивную сторону: «для себя», и даже не пытаясь задуматься о  благе, которое он несет.
     - Себялюбие – есть нормальное состояние зрелой особи! Двигатель прогресса, в конце концов. Как говорил Ларошфуко: «Любовь к самому себе, это роман, который длится всю жизнь». – Назидательно изрек Илья, подняв верх указательный палец, и расхохотался каким-то фальшивым, неестественным смехом, как человек, принявший лишнее, но утешающий себя тем, что нашел способ продемонстрировать свою начитанность. - Ни одно живое существо не может пренебречь базовыми инстинктами, против этого ты не будешь возражать, надеюсь, при чем тут эгоизм? Я же говорил, что все твои «латиносы» просто упивались кровавыми жертвоприношениями! Умертвили какого-нибудь несчастного, и спят спокойно, грешат в свое удовольствие, мы, мол, чистенькие на такой-то период времени, он за нас всех пострадал и спас, реабилитировал перед боженькой. В свой час еще одного прикончим, и опять можно будет спать спокойно. В этом смысле…, не был ли Кортес послан им, как возмездие за необузданную жестокость, чтобы остановить, так сказать потоки льющейся крови…
     - Христиане вообще взвалили на одну великую сущность грехи всего мира и успокоились, теперь тоже, как ты выразился, «грешат в свое удовольствие», ожидая второго пришествия, чтобы все повторилось, и можно было въехать в Рай на Его плечах! Человек по самой сути исказил истинный смысл понятия «жертва»…, воспринимает ее так, как ему удобно. На самом деле, ему нужен всего лишь «козел отпущения»…, а желание любым путем «умилостивить Бога» - это основной принцип племенного сознания. Дело в том, что человек может развиваться только с помощью своих желаний. Другого пути нет, и потому подавление личности, тем более, принесение ее в жертву ради блага общества – глубоко противно Природе. Основная задача человека – уподобиться Ей. Он обязан стать тождественным Тому великому Творцу, который дал ему жизнь. Благодаря своему «племенному сознанию», мы привычно, исторически искажаем положительный аспект понятия «эгоизм», отмечая в нем только злое начало, и превозносим альтруизм, подменяя его истинный смысл словом «жертвенность». А «самоотдача» и «жертвенность» отнюдь не синонимы! Ведь мы вкладываем в призыв «возлюби ближнего» - подтекст пожертвовать собой ради других, но так ли нужно это понимать? Сомневаюсь…, по моему это противно Создателю. «Возлюби ближнего, как самого себя» - это и есть наивысший эгоизм, в своем светлом, божественном, что ли, его проявлении! Но беда в том, что мы никак не научимся любить себя…
     - Эк, тебя занесло! Это сколько же надо в жизни успеть нахапать, чтобы еще и Бога пожелать заполучить! – Изумился Илья.
     - Ты путаешь желания физического мира и духовного. Когда человек выходит на «вертикальную шкалу желаний», то есть, устремляется в высшее измерение, он должен сделаться таким эгоистом, иметь такое мощное желание, чтобы равных ему не было здесь, в нашем мире. Да, я хочу, как ты правильно сказал, заполучить Бога. Но для этого мне необходимо возжелать стать равным Ему, вырастить свою душу до невероятных размеров, чтобы вместить в себя весь мир, вобрать его, и, тем самым, сравнявшись с ним, и получить все, что Природа может мне дать.
     - Ну, и загнул ты, приятель, - Илья покрутил пальцем у виска. – Как же возможно достичь такого желания в обычной жизни? Объясни, пожалуйста...
     - Следует во всех жизненных ситуациях пытаться смотреть на происходящее да, и на себя тоже, сквозь Творца, так, словно Он всегда стоит между тобой и всем, что тебя окружает. Все, что ты ощущаешь вокруг себя, исходит от Него, Он везде, во всем, надо вести с Ним вечный диалог.
     - А ты не женат, как я погляжу, - опять иронично скорее констатировал, чем спросил Илья. – Конечно, какая дамочка потерпит такой «любовный треугольник»? Кого утроит махровый эгоист, который все больше с Господом разговаривает. Ты его просишь мусор вынести, а он тебе в ответ: «Пардон, дорогая, у меня сейчас диалог со Всевышним, как-нибудь в другой раз…»!
     - Прости, что-то меня понесло, сам не понимаю…, но ты угадал, я пока еще не встретил  женщину, которая…, которой было бы… комфортно рядом со мной, - внезапно уйдя в себя, произнес Валерий, а, помолчав, совсем другим тоном добавил, кивая на батарею пустых бутылок, выстроившуюся на подоконнике. – Напрасно я тебя загрузил, пригласил человека отдохнуть, провести приятный вечер в воспоминаниях о нашем былом гусарстве, а сам…., распустил хвост, как гамбургский петух…
     - Слушай, а хорошо мы с тобой под разговорчики пивко-то уговорили! – Усмехнулся Илья, проследив за его жестом, - прямо, как большие. Я не очень понял, что ты хотел сказать про свои, так сказать, убеждения, но мне и впрямь сейчас в лом вести философские дискуссии о всяких высоких материях. Спасибо тебе за хлеб-соль, пора двигать к дому, а то чего доброго на ночлег не пустят.
     - Ты серьезно? Надо было позвонить, предупредить…, - обеспокоено засуетился Валерий. – Что же ты не сказал!
     - Не волнуйся, чего ты так всполошился, пошутил я. Мои в Питере, у бабушки гостят. Машке отпуск дали, а меня завернули. Просто обещал одному хорошему человеку бизнес-план набросать для его галантерейной фирмешки. Но, если честно сказать…, только ты не обижайся, пожалуйста, для меня все эти майя, инки, ацтеки, тальтеки представляются фигурами мифическими, сказочными, что ли…, словно их никогда и не существовало вовсе. Что-то вроде древних греков, ахейцев там всяких, спартанцев, критян. Не могу я – хоть убей – поверить в реальность их существования! Да, и обсуждать конец света даже смешно в моем возрасте, как-никак скоро сороковник стукнет, пора бы и повзрослеть, а не смаковать сказания и легенды разные. Уже вроде и не по чину…
     - Ты уверен? А не думаешь, что сам когда-то жил на территории Мексики в те незапамятные времена? Что тут смешного, - отчего-то горячась, спросил «Философ», подметив ироническую усмешку на губах гостя, - нет никакой гарантии, что в одном из жизненных кругооборотов…
      - Ну, приехали! Теперь еще доктрину реинкарнации осталось обсудить! Все, я пошел, пока мне окончательно не стало стыдно, оттого что я веду такие разговоры! – Илья решительно поднялся и направился в прихожую, мысленно коря себя, что так нагрузился пивом.
      Хозяин, было, направился провожать гостя, но его порыв был прерван телефонным звонком. Он виновато взглянул на дребезжащий аппарат, словно спрашивая позволения, взять трубку. Илья замахал руками и, дойдя до прихожей, плюхнулся на низенький кожаный пуфик, уютно примостившийся возле большой, похожей на бельевую, тумбочки. Взяв в руку ботинок, он стал озираться по сторонам в поисках рожка для обуви.
     «О, кажется, это именно то, что мне нужно, какой шикарный, весь в узорах…, - пробормотал Илья, заметив подходящий предмет, висевший на стене под одной из диковатых, украшенных цветными перьями масок. – Ну, и рожи! Как можно в доме держать такую гадость? Увидишь в темноте – оборешься…, особенно в подпитии! И чего я вообще к нему поперся, только вечер потерял в пустопорожней болтовне. Конец света обсуждали, как школяры какие-то…, или старые бабки, которые сидят целый день на лавочке возле подъезда и молотят от скуки всякую чушь. Будто больше не о чем было поговорить…, нет, чтобы узнать про экономику Мексики, или что там сейчас на этой территории-то? Гватемала, вроде еще…, и «Гондурас образовался»…, расспросить его как очевидца про политическую ситуацию в регионе, как на их рынках мировой кризис отразился…, чем народец тамошний дышит, хотя едва ли Валерка об этом что-то знает. Он, кажется, помешан только на своих майя…».
     Илья автоматически сжал в руке рожок, даже не обратив внимания, как плотно прильнула рукоятка к ладони,  и начал с его помощью обувать ботинок.
     «Чудной какой-то…, неудобный, тяжеленный, небось, импортный, края острые, как у ножа…, кто так обувные рожки делает? – Раздраженно ворчал он, пытаясь вытащить рожок из-под пятки, которая плотно разместилась в его гнезде, не жалея отпускать. – Вот, черт, кажется, носок порвал! Да, им, чего доброго, можно полпятки отхватить!».
      Раздосадованный Илья расшнуровал башмак, с трудом вытащил из него ногу вместе с обувной ложкой и стал ее пристально рассматривать.
      «Да, здесь кровь! Видать, я и, правда, порезался! Идиотизм, честное слово! Руки бы пообрывать изготовителям этим! Разукрасить не поленились, а чтобы о функциональности подумать, так, их нет! Интересно, они его хоть опробовали, когда пускали в производство? Это все дизайнеры выпендриваются, удавить бы их всех одной веревкой!».
     - Вот, это как раз и есть тот самый ритуальный предмет, с помощью которого из груди жертвы вынимали сердце…, - донесся до Ильи голос Валерия. – Между прочим, он подлинный, а не новодел какой-нибудь стилизованный, полагаю, не раз бывал «в употреблении»…, из чистого золота…, обрати внимание на иероглифический орнамент, хорош, правда? Я его на ноутбук и цифровой фотоаппарат у одного старого индейца выменял. Он сказал, что это их «семейная реликвия». Ты его, видимо, принял за обувной рожок? Многие ошибаются, не ты первый, надо бы перевесить из прихожей, или вообще убрать подальше, сто раз уже собирался, и все забываю. Эй, дружище, что с тобой? Тебе плохо?
     Это были последние слова, которые услышал Илья, он судорожно схватился рукой за сердце, издал хриплый звук, и, теряя сознание, повалился с низкого пуфика прямо на рюкзаки, сваленные в прихожей.


                Аромат корицы

     В ожидании «Скорой» Валерий быстро разгреб в передней свалку, покидав рюкзаки и баулы, как попало в одной из комнат, оставив только небольшую спортивную сумку с мягкими вещами, чтобы осторожно положить на нее голову Ильи.
     - Пили? – Встав перед больным на колени и с подозрением, принюхиваясь, спросил молодой врач.
     - Да, как вам сказать, - извиняющимся голосом промямлил Валерий, - пять бутылок пива на двух здоровых мужиков…, при том, с хорошей закуской…
     - Он сердечник?
     - Представления не имею! Мы не виделись давно…, случайно встретились в магазине…
     - Принесите мне стакан теплой воды, быстренько…, - тоном, не терпящим возражений, потребовал «спаситель».
     - Может быть, лучше минералки, или соку…, теплая – только из-под крана, - предложил хозяин, быстрыми шагами направляясь в кухню.
      - То, что нужно…, мне необходимо снять кардиограмму, - усмехнулся врач, окуная в стакан с водой электроды, -  помогите повернуть его на спину, осторожненько! Вы как медведь! Может, к нам в «Скорую» пойдете работать, носилки с больными таскать…
      Озабоченно пробежав глазами длинную бумажную «змею», выплюнутую переносной  аппаратурой, врач молча покачал головой и стал быстро набирать по мобильному номер телефона.
     Когда носилки с телом Ильи погрузили в машину, Валерий попросил:
     - А можно мне с ним поехать? У него семья в Петербурге сейчас…, вдруг помощь понадобится?
      - Хорошо, - коротко буркнул врач, - садитесь рядом с водителем. Николай, на Дурова в шестьдесят третью, мухой! Да, сирену вруби, а то не довезем, у нас водители не приучены «Скорой» дорогу уступать!
     Реанимобиль взревел, сорвался с места и понесся сквозь туманный сумрак, обдавая брызгами талой воды редких прохожих.

      - Это, конечно, нарушение всех наших правил, - назидательно выговаривал Валерию дежурный врач кардиологического отделения усталым тусклым голосом, - разве что, в порядке исключения, среднего медперсонала у нас маловато…, но только на одну ночь.
     Валерий сунул ему в карман пятисотрублевую купюру, и просительно сказал:
     - Доктор, я все понимаю, очень вас прошу! Можете оформить меня санитаром…, мне уже приходилось ухаживать за тяжелобольными.
     - А, вот, это лишнее! – Возмущенно взорвался врач неожиданно звонким голосом. – Деньги здесь не причем! Заберите свою бумажонку, а не то отправлю вас, откуда пришли!
Подождите пока в коридоре, - добавил он уже более спокойным голосом, увидев, как проситель смутился, - санитаром, говорите, это можно. Зайдите ко мне завтра утром после дежурства, отведу вас к зав. отделением.

      Дождавшись, когда над Ильей всласть поколдовали реаниматоры, с разрешения врача Валерий тихо прошел в палату. Он расположился за столиком дежурной медсестры, и, бросив тревожный взгляд на больного, достал из кармана маленькую записную книжечку с намерением пополнить свои записи. Однако мысли его неожиданно приняли совсем иное направление.
     «Славная какая…, в этом своем немыслимом жакете она ужасно напоминала только что вылупившегося на свет страусенка, шейка тоненькая, глаза огромные, одинокая и беззащитная, а мир вокруг такой чужой и враждебный. – Валерий улыбнулся этому воспоминанию, потом лицо неожиданно омрачилось. – Неужели лаггарды все же выследили меня! Я точно видел уже это лицо! Тогда, на берегу озера у пещеры Кукулкана…, его трудно перепутать, едва ли в Москве может жить человек настолько похожий на того типа!
     Неужели они «вели» меня от самого дома адвоката? Это плохо, надо бы предупредить Маевского, чтобы соблюдал осторожность…, неосмотрительно подвергать опасности стольких ни в чем неповинных людей. Поэтому-то мне и пришлось удалиться из ЦДЛ более чем по-английски…, да, что там «удалиться», просто бежать, чтобы ненароком не навлечь опасность еще и на эту милую женщину. Не дай Бог, лаггарды заподозрят, что мы с ней связаны! Я не мог рисковать, пусть лучше она подумает, что я последний негодяй…, ей же спокойнее. Хотя жаль…
     Как же они активизировали в ожидании «конца света»! Поверили в предсказания календаря майя, и захотели свалить с шарика…, боятся за свои шкурки, как тогда, в незапамятные времена, если представить на мгновение, что все, о чем рассказывается в древних легендах индейцев, правда. Неужели они, действительно, ищут артефакты и тексты Золотых Веков? Жаждут заполучить сакральные техники, с помощью которых древние могли перемещаться в астральном теле по всему Космосу? Если это так, то рядом со мной находиться просто опасно, может, Илью я тоже подвергаю риску? Интересно, что она подумала, когда открыла глаза? Валерия Орлова. Может быть, ты и есть моя анима, вторая половинка души, которую я ищу уже много лет…, хотя говорят такого понятия, как вторая половинка, не существует, ладно, поживем – увидим. Если я почувствую, что мое присутствие угрожает дорогим мне людям, вернусь на плато Теотиуакана, это сделать я всегда успею! И уведу за собой лаггардов…».
     Валерий опять улыбнулся, возвращаясь мыслями к случайной встрече в ЦДЛ, встал с места и подошел к кровати больного. Илья дышал спокойно и ровно, но вдруг губы его разомкнулись, лицо омрачилось тревогой, и он отчетливо произнес слова на чужом языке, так хорошо знакомом Валерию: «Когда Кукулкан вернется…».
      - Что? Что будет, когда Кукулкан вернется? – Тихо, но настойчиво переспросил Валерий на языке древних майя.
      Илья ничего не ответил и снова затих. 
      «Так вот, где ты сейчас пребываешь, приятель! А говорил, что не веришь в реинкарнацию. Посмотрим, будешь ли ты продолжать на этом настаивать, когда выздоровеешь…, хорошо, погуляй пока по волнам своей реликтовой памяти…, счастливчик». 
     Ночное дежурство прошло без осложнений, и хотя утром Илья так и не пришел в себя, врач с удовлетворением констатировал его состояние, как «стабильно тяжелое». Валерий официально оформился на должность санитара, а потом, дождавшись смены, отправился на поиски какой-нибудь кофейни, где в этот ранний утренний час можно было раздобыть чашку горячего чая и бутерброд с сыром. Он благоразумно решил пока не возвращаться в свою квартиру, ведь вполне возможно его подкарауливали там враги.
     «Наверняка они дежурили возле моего дома, когда Илью увозили…, если лаггарды были не «на колесах», то мне повезло. Правда, они могли запомнить номер машины «Скорой» и под благовидным предлогом узнать, в какую клинику отправили больного с такого-то адреса…, представились родственниками…, но на это все равно нужно время. Ладно, далекая беда – не беда. Убрать меня сейчас они не решаться, им надо прежде выяснить, где я храню карту и записи, но ведь и Илье может угрожать опасность! Что же я за тип такой! Все, кто со мной рядом находятся, рискуют…, эти люди не шутят, их жестокость не знает предела…».

     В маленькой уютной булочной на проспекте Мира сладостно до головокружения пахло сдобной выпечкой, корицей и свежемолотым кофе.
     «Корица! Какой неповторимо-пряный запах…, его ни с чем не спутаешь! - Восхитился Валерий, со всей силой втягивая носом аромат, витающий в воздухе, - точно так же пахнет смуглая глиняная пыль, прожаренная полуденным солнцем, на древних выжженных зноем плато Теотиуакана…, майя называли ее «красная земля»…».
     Расплатившись с кассиршей, он со вкусом расположился за одним из двух крохотных круглых столиков у окна, и стал бездумно глядеть сквозь пыльное стекло на спешащих мимо прохожих.
      Вдруг сердце его замерло на долю секунды, а потом, подстегнутое узнаванием, изменило ритм, заколотилось быстро и радостно. Он увидел, что к дверям булочной подошла Валерия и потянула ее на себя. Весело, звонко звякнул дверной бубенец, словно приветствуя нового посетителя, впуская его в приветливые гостеприимные недра этого маленького волшебного царства плюшек, пирожных, тортов и свежего хлеба.
     «Она сегодня совсем другая, - с удивлением отметил Валерий. – Этот образ ей больше подходит, и мне он гораздо ближе, только глаза красные, заплаканные и губы почему-то дрожат…, что-то случилось!».
      Он хотел окликнуть Валерию, но голосовые связки, словно сковала внезапная немота, предвещая недоброе, непременно имеющее к нему прямое отношение.
      Лера, ощутив на себе пристальный чужой взгляд, резко обернулась, глаза ее расширились, и в них, мгновенно сменяя другу друга, промелькнуло выражение радости, боли и страха. Оставив покупки на прилавке, она быстро подошла к нему и пристально вгляделась в лицо, затем, видимо, решив для себя что-то важное, тихо сказала:
     - Как вы здесь оказались? Вас ищет милиция!
     - Что случилось? – Валерий поднялся со стула и потянулся к ней. – Почему?
     - Вы разве не знаете? – Из ее глаз брызнули слезы, и кончик носа покраснел.
     Он не к месту заулыбался, и ему на ум совершенно не известно, почему пришла строчка из стихотворения Марины Цветаевой: «Были слезы больше глаз…».
     - Мои друзья…, Маевские, Веня и Алиночка…, они вчера…, их убили. Вы ведь были у них тем вечером, правда? Не отпирайтесь, я вас на пленке видела!
      Валерий машинально осел на стул, словно не в силах удержаться на ногах, и, опять глупо улыбнувшись, как всегда в минуты крайней растерянности, повторил за ней, словно эхо:
     - Маевские, Веня и Алиночка…, их убили. Боже, это ужасно! Вы ничего не путаете? Мой адвокат Вениамин Маевский и его жена убиты? Простите, кто именно ведет это дело? Я должен немедленно дать показания!
     - Но вас могут арестовать…, вы у них – подозреваемый номер один! Они нашли в кабинете Вениамина скрытую камеру видеонаблюдения и просмотрели запись. Теперь они разыскивают вас!
     - Если они просмотрели запись, то должны были видеть, что после разговора с адвокатом я покинул кабинет, а он остался там живой и невредимый. Вениамин Семенович в момент моего ухода собирался запереть в сейф документы, которые я оставил ему на хранение, хотя нет…, кажется, мы вышли вместе, что-то я запамятовал. Но одно помню точно: до дверей они проводили меня оба, с женой.… Вы посмотрели пленку до самого конца?
     - Нет, мне не позволили…, может быть, они видели там еще кого-то, я не знаю…, - нерешительно сказала Лера, потом достала из сумочки визитку майора и протянула Валерию. – Вот, возьмите, вам лучше знать, как поступить.
     - Спасибо. Где я могу вас найти?
     - Запишите мой сотовый…, я буду ждать звонка….
     - Да, вот, еще что…, у меня здесь на улице Дурова приятель лежит в тяжелом состоянии в отделении кардиологии, Илья, фамилию, к сожалению запамятовал. Он в реанимации. Если вам не сложно, загляните к нему, может, нужно помочь…, его семья в отъезде, они ничего не знают. Вдруг он придет в себя и попросит им позвонить. Запишите адрес больницы, меня ведь могут не отпустить до выяснения обстоятельств.
     - Я знаю, не надо адрес, у меня там мама после инфаркта…, вот, зашла купить ей свежую слойку с марципаном…, я присмотрю за вашим другом, будьте уверены!
     Лера проводила его грустным взглядом и незаметно перекрестила в удаляющуюся сутулую спину.

     Лере стоило больших трудов вести себя в присутствии матери, как ни в чем не бывало. Она старалась говорить спокойным естественным голосом, но именно эта, немного нарочитая естественность, показалась Клавдии Николаевне подозрительной. Больная несколько раз внимательно посмотрела на дочь, но та старалась держаться к ней в пол-оборота, чтобы не выдать следов недавних слез. Отерев маме лицо ароматической салфеткой, она напоила ее кефиром со свежей булочкой, сделала для нее все необходимое, и, дождавшись, когда Клавдия Николаевна погрузится в свою обычную дремоту,  направилась к двери
      - У тебя неприятности, - скорее констатировала, чем спросила мать, не поднимая век. – Деньги, наверное, кончились. Хочешь, я доверенность напишу, заберешь мою пенсию со сберкнижки.
      - Все в порядке, мамуля, - замахала руками Лера, стараясь проглотить подступивший к горлу комок, - денег мне хватает. Просто один знакомый попросил проведать своего друга, он к вам реанимацию попал на твое место…, хочу сходить к нему.
     - Что ты говоришь! – Не известно почему, бурно отреагировала пожилая женщина и даже попыталась приподняться с кровати. – Молодой?
      - Лежи, лежи, мама! Я его еще в глаза не видела, лет около сорока, я думаю, или чуть меньше.
      - Как инфаркты помолодели, ты подумай! – Ответила она дочери, откидываясь на подушку и отирая невольную слезу. – Ступай, может, помощь нужна.
      «Странно, и чего это она так переполошилась? – Размышляла Лера, входя в реанимационную палату. – Посторонний мужик, а она в слезы, это все болезнь…».
       На высокой с приподнятым изголовьем кровати лежал бородатый мужчина с бледным высоким лбом и синеватыми губами.
      - Как он? – Спросила она дежурную сестричку.
      - Так и не пришел в сознание. Врачи опасаются, хотя случай странный, сердце вроде здоровое…, врожденных патологий нет, мужик молодой, может, ожихарится еще…, не такие поднимались.
     - Можно я с ним немного посижу?
      - Он ваш знакомый, что ли? – С любопытством спросила медсестра.
      - Нет, меня попросили помочь. Один мой друг…
      - Это тот долговязый, что всю ночь при нем проторчал? Вот, жердина! Два метра сухостоя! Ладно, я пошла в «клизменную», если что, зовите, мне пора процедуры больным начинать. Сейчас попрутся, страдальцы…, надоели до смерти со своим нытьем, особенно, старичье. Тут молодые мрут как мухи, а этим больно пожить охота. А чего за нее цепляться? Разве это жизнь? Денег ни шиша, здоровье кончилось, ухаживать дома некому. Нет, цепляются, всеми зубными протезами, не оторвешь!
      Она кокетливо передернула плечиком, оправила чрезмерно короткий накрахмаленный белоснежный халатик и вышла из палаты, красиво виляя стройными бедрами.
     Лера придвинула стул к кровати больного, и села рядом, пристально вглядываясь в его лицо, чувствуя что-то неуловимо знакомое в разрезе его плотно сомкнутых глаз и во впалых висках, несколько удлиняющих череп. Неожиданно выражение лица мужчины изменилось, захлопывая перед ней дверь в кладовую памяти, он открыл глаза, улыбнулся ей совершенно осмысленно, словно близкому человеку, и прошептал несколько фраз на чужом языке.  Затем, видя, что она не узнает его, или не понимает вопроса, постучал себя легонько ладонью по груди и произнес: «Бен Кумху…». Усилие утомило Илью, он устало закрыл глаза и снова погрузился в забытье.
     «Что же он меня не предупредил, что его друг – иностранец! – Огорченно подумала Лера, и, наклонившись к больному, прошептала в самое ухо, - Do you speak English? I don’t understand you. И все-таки…, кого он мне напоминает, где я могла его видеть? В издательстве каком-нибудь, не иначе, если бы не эта его лохматая бородища…».
 
      Илья в этот момент был абсолютно счастлив. Он мчался по извилистому лабиринту памяти, встречая на своем пути тех, кто некогда был ему дорог, и кого он когда-то любил. Кроме всего прочего, Юта была рядом с ним, чего же беспокоиться, если она здесь! Он ведь только что ее видел, а это означает, что ахкина жив, они снова все вместе, а  пережитые ужасы ему только приснились. Зря он спросил ее о жертвоприношении ахкина, ведь ей сейчас нельзя волноваться, она беременна.
 
     Лера осторожно поднялась, на цыпочках вышла из палаты, и, плотно закрыв за собой дверь, вернулась к маме. Клавдия Николаевна дремала в ожидании дочери, прикрыв глаза бледными в синих прожилках веками, но как только та появилась на пороге, больная спросила с непонятной ей самой тревогой:
     - Ну, что, как там твой подопечный? Лучше ему стало? Видишь, инфаркт – болезнь без возраста. Ничего, он еще молодой, оклемается. Измучился он…
     - С чего ты это взяла? – Удивленно спросила Лера. – Ты ж его в глаза не видела…
     - Сердцем чувствую…, говорят, что одинаковые болезни сближают даже незнакомых людей. Доченька, почитай мне немножко, Алиночка на днях рукопись интересную принесла, не оконченную, правда. Я люблю, когда ты мне читаешь, так спокойно сразу становится…, только листы не перегибай, чужая все же вещь, они сами еще не читали. Алина сказала, что это Вене ее автор лично дал, с дарственной надписью.
     Лера быстро-быстро заморгала, чтобы унять невольно набежавшие при упоминании дорогого имени слезы, взяла с тумбочки зеленую пластиковую папку, достала из нее аккуратную стопку листов, и прочла вслух название, даже не потрудившись взглянуть на имя автора.
     - «Когда Кукулкан вернется». Мама, с каких это пор тебя интересует эпоха майя? Ты же всегда древних греков любила!
     - Да я уж про них, кажется, все перечитала, а теперь почему-то захотелось узнать про этих кровавых дикарей, которые по любому поводу приносили жертвы своим богам. Говорят, они были учениками атлантов…, вроде как их царь Кукулкан после гибели Атлантиды принес им свое знание, и они, благодаря этому, смогли уйти неизвестно куда…, просто исчезли и все оставили, как есть, ничего с собой не взяли. Опять же про конец света кругом толкуют в две тысячи двенадцатом…             
     - Чушь какая, вечно ты сказок наслушаешься. Хорошо, я с удовольствием почитаю, а ты постарайся уснуть, тебе полный покой предписан. Да, имей в виду, пожалуйста, если там будут всякие кровавые ужасы, то я прекращу это безобразие!
     Лера опустила глаза на первую страницу, и в палате зажурчал ее тихий ровный голос.

                Ученик жреца

     «Младенца нашла в тени огромного священного дерева Калва, жена вождя. Он тихо лежал на великолепной циновке, искусно сплетенной из окрашенных в разные цвета волокон хенекена, устремив немигающий взгляд куда-то вглубь необъятной кроны, уходящей высоко в небеса, как будто силился разглядеть сквозь нее нечто важное. В лучах заходящего солнца его обнаженное тельце, обильно покрытое лишь лучевидными, палевыми лепестками, опадающими с цветов ящче, казалось золотисто розовым, он был весь окутан – храним - невесомым сияющим пологом, сотканным из светящихся, бахромчатых нитей заката. Оторопев от неожиданности, молодая женщина несколько секунд, любовалась этой завораживающей картиной, казавшейся ей нереальной, потом, словно очнувшись от сна, всплеснула руками и воскликнула:
     «Сколько же ты тут лежишь! Кто бросил тебя здесь? Наверное, ты очень голоден…, как хорошо, что я не дала перевязать себе грудь!». Калва невольно порадовалась, что вместо юбки и кружевного кечкемитля надела сегодня богато расшитый, длинный уйпиль, полностью открывающий грудь, а по верх него пати. Быстро сняв с плеч шелковую накидку цвета индиго, отделанную по краям крупными бусинами из молочно-зеленого нефрита, она осторожно подняла мальчика, оказавшегося достаточно тяжелым, заботливо завернула в ткань, еще хранящую тепло ее тела, затем, приложила груди и выдавила на плотно сомкнутые, запекшиеся губы несколько капель молока. Подождав, когда малютка завертел головой в поисках источника спасительной влаги, и его жадный крохотный ротик широко открылся, она вложила в него свой крупный, почти черный сосок, испытав вместе с болью невыразимое блаженство. После смерти новорожденной дочери у нее сильно набухала грудь, и тогда молоко обильно капало на живот, оставляя на одежде темные липкие бороздки, которые привлекали кровососущих насекомых, так что этот жадный голодный, светлокожий подкидыш пришелся, как нельзя более кстати.
     Калва омыла его в небольшом, почти иссякшем из-за долгого отсутствия дождей водопадике, ополоснула разгоряченное лицо, грудь, красиво татуированные плечи и глубоко задумавшись, стала внимательно вглядываться в  личико малыша, кажущееся еще бледнее рядом с ее яркой красноватого оттенка кожей, дивясь необычайно пропорциональными и мелкими для жителей здешних мест чертами. Она решила назвать мальчика: Бен Кумху, то есть, найденный той, кто родилась в тринадцатый день первого весеннего месяца.
     Вернувшись в дом, Калва положила ребенка рядом с мужем прямо на мантию ягуара и просительно заглянула ему в лицо, сбивчиво объясняя, как нашла новорожденного.
     - Ведь наша девочка умерла, не прожив на этом свете даже двух часов…, а я так мечтала вложить ей в ручки веретено на девятый день жизни…, - закончила она свой рассказ, и слезы обильно потекли из ее печальных, широко поставленных, раскосых глаз цвета темного какао. А, успокоившись, Калва пустила в ход свой главный козырь, - он лежал на циновке! Значит, этот мальчик царского рода, твоя гордость не пострадает, если ты примешь его!
     Муж понял этот молящий, полный муки взгляд, мельком посмотрел на белого подкидыша, резко повернулся к жене спиной, так что глиняные накладки на его «орлином» носу слегка дрогнули, и твердо произнес в соответствии со своей системой ценностей:
     - Мы не можем оставить его у себя. Даже если он «господин циновки», это не означает, что он может стать сыном ягуара. Возможно этот мальчик – и есть «дитя пророчества», тогда он должен узнать все, что знают наши старейшины и жрецы, или умереть на алтаре. Отнеси его в Дом Дождя, пусть Ахав Кап решит, как надлежит поступить. Если он не принесет ребенка в жертву, может быть, ты сможешь кормить его, пока твои груди совсем не опустеют. – А, помолчав, добавил тихо, словно про себя, - давно уже небо не посылало нам дождя…, ты еще родишь мне сыновей…
     Отерев тыльной стороной ладони солоноватую влагу с лица, Калва беспрекословно исполнила приказ мужа, - отнесла младенца в Храм и перепоручила служителям, которые почтительно приняли его из рук жены вождя племени. Два специально обученных жреца причудливо раскрасили мальчику верхнюю часть туловища, затем, аккуратно зажали голову между двух дощечек, чтобы по прошествии двух дней кости черепа навсегда приняли сплющенную продолговатую форму в подражание Великому царю Кукулкану.
     Бен Кумху, казалось, совершенно не был напуган этими ритуальными действиями чужих людей, насытившись, он сладко спал, иногда смешно морща во сне свой крохотный, похожий на завязь фиги, носишко. Женщину удивило, что к его уже прилично отросшим рыжеватым волосам не привязали каучуковый шарик на уровне глаз, который по обычаю их племени должен был в будущем обеспечить косоглазие – отличительный признак красоты всего здешнего населения. Однако она не решилась спросить об этом Верховного Жреца, внимательно наблюдавшего из-под полуопущенных, крупных век за строгим соблюдением процедуры первой инициации вместе с ней. Он стоял безмолвно, скрестив руки на груди, и слегка откинув голову, которая своей вытянутой формой и сильно уплощенным лбом на фоне темнеющего неба напоминала большой початок маиса, обрамленный длинными белоснежными перьями.
     Когда Калва вышла из Дома Дождя, неожиданно подул резкий знойный ветер, постепенно сменяющийся все более прохладным, и на выжженную, потрескавшуюся красную землю упали крупные тяжелые капли животворящей влаги. Женщина горячо возблагодарила знак милости бога Чаака, означавший для нее еще и то, что Бен Кумху могут сохранить жизнь, и, подгоняемая в спину ветром, с радостной улыбкой поспешила к своему дворцу, уже едва различимому в сумерках среди хлынувших с небес щедрых дождевых струй.

     Как только Бен Кумху научился ходить, он полюбил шлепать босыми ножками по каменным ступеням Дома Дождя так, чтобы звук его шагов напоминал «музыку дождевых капель». Сначала это были робкие, слабые, едва слышные «дождинки», но по мере того, как малыш рос, «дождь», выбиваемый его ногами, становился все более мощным, заставляя легкие перьевые облака над океаном собираться в темно-лиловые тучи прямо над их местностью и проливать свой запас влаги на жадную до нее землю.
     Поначалу служители Храма дивились этой способности Бен Кумху вызывать дождь, считая ее простым совпадением, потом уверовали в нее, а потом заопасались, что с небес прольется слишком много влаги. Тогда Верховный Жрец призвал мальчика к себе, и внимательно поглядев в его лицо, серьезно, как взрослому мужчине, сказал:
     - Во всем нужна мера. Нашу почву не назовешь плодородной, если слишком много будет небесной воды, она смоет остатки питательных веществ, которые так нужны растениям, и поглотит их. Ничего не будет рожать земля, и мы все умрем от голода. Отныне я сам буду просить тебя управлять дождем, - а, помолчав, добавил, - я рад, что не ошибся в тебе, поищи себе другое занятие, Бен Кумху, ведь у тебя много талантов…, настанет время, и я обучу тебя «Языку Зуиуа»…, или ты обучишь меня своей премудрости.
     Тогда мальчик приохотился к рисованию. Он полюбил исподтишка наблюдать за кропотливой работой  художников, которые в то время расписывали стену в Доме Светлячков. Затаив дыханье, Бен Кумху внимательно следил, как сначала на влажной серо-белой, оштукатуренной поверхности один из мастеров создавал черновой рисунок, нанося на нее светлой краской очертания фигур и основные внутренние линии. Затем, другой, более искусный заканчивал фреску, разрисовывая ее разноцветными яркими пятнами, между которыми, казалось, не было никакой связи, пока ее не обводили по контуру разбавленным черным цветом, чтобы выделить дополнительные детали. Наконец, рисунок заключался в красную рамку, и картина была готова.
     Раздобыв в заброшенном подземном чалтане старую базальтовую метату, которую давно уже не использовали для размельчения кукурузной муки, Бен Кумху с завидным трудолюбием растирал в ней белую и красную землю. Затем, разбавлял полученный порошок водой, смешивал с толченым гематитом, киноварью или асфальтом, чтобы получить краски разного цвета, и с упоением, не замечая, как бежит время, рисовал цветы, растения или птиц, которые в изобилии порхали по деревьям вокруг Дома Дождя. Тут уж он не скупился на палитру! Какого только оперенья не удостаивались его «натурщики»!
     Словом, жизнь его год за годом протекала размеренно и спокойно. Одно только огорчало мальчика: последний год он редко видел свою спасительницу. У Калвы родилась шестая дочь, и она не могла теперь так часто, как прежде, навещать своего питомца, полностью посвятив себя заботам о старших девочках и новорожденной малышке, не желая доверять их попечению нянек и кормилиц. Бен Кумху тосковал по ней, и когда случалось ему увидеть во сне ее приветливый облик, он просыпался в слезах, но Верховный Жрец строго-настрого запретил своему воспитаннику посещать Дворец Великого Ягуара. Потому-то мальчик с таким нетерпением и ждал обряда, который должен был проводиться в том самом доме, куда его, бедного, умирающего подкидыша, сначала принесла Калва.

     Для совершения ритуала было необходимо, чтобы набралось достаточное количество детей от трех до двенадцати лет. В ожидании, когда наступит заветный день, Бен Кумху даже добровольно вызвался помогать служителям храма - откармливать зерном жертвенных собак и индюшек, хотя искренне скорбел об участи этих бедных животных.
     Наконец, Верховный Жрец определил по солнечному календарю наиболее благоприятный день для проведения церемонии. С утра дети с родителями, одетые в праздничные цветные шикольи, сотканные из перьев искусно вплетенных в нити хлопка, и белоснежные набедренные повязки потянулись отдельными группками со всех концов города к Дворцу Великого Ягуара.
     Все участники обряда свободно разместились в большом парадном зале, на стенах которого в ярчайших красках изображались сцены из жизни и военных побед ныне здравствующего правителя, а потолок украшала лепнина из штука, обильно инкрустированная желтым и розовым золотом.
     Взрослые вели себя почтительно и степенно, детвора же выглядела напуганной, взирая на все, окружающее их великолепие и трясясь от неизвестности, одна малышка даже расплакалась, не выдержав напряженного ожидания, и мать вынесла ее на улицу, чтобы успокоить. По прошествии строго отведенного времени, в центр зала вышли четыре почтенных старца-чаакооба, олицетворявших бога дождя Чаака, и обозначили тонкой веревкой круг, куда вошли дети с их отцами. Выждав достаточно времени, Верховный Жрец начал совершать над собравшимися соответствующие очистительные ритуалы, благословляя окуриванием ароматических трав, табаком, окропляя их освященной водой и произнося посвятительную молитву верховному божеству. Затем, он взял обоюдоострый шип ската-шилохвоста, и завершил церемонию ритуальным кровопусканием. Тоненькая алая струйка побежала из раны на руке в небольшую глиняную чашу, наполненную листами бумаги, которую, затем, подожгли, чтобы жертвенная кровь быстрее достигла чертога, где обитают боги. Остановив кровь усилием воли, ахкин воздел руки к небесам и произнес сакральное заклинание. После этого Верховный Жрец коснулся головы каждого из пришедших на церемонию детей в знак нерушимого единства членов племени. 
     Намеренно ли он лишил такой высокой чести своего воспитанника, или пропустил его случайно, для Бен Кумху осталось загадкой, но мальчик почувствовал себя изгоем, и тихо отошел в сторону, так и не дождавшись благословляющего прикосновения Наставника. С этого момента считалось, что старшие по возрасту девочки готовы к замужеству. Мальчики же и юноши должны теперь жить отдельно от родителей в специально отведенных «мужских домах», где их станут обучать военному искусству, игре в мяч и иным необходимым вещам.
     «Я случайно подслушал, как Мэт Май вспоминали с моим отцом, будто их в «мужском доме» обучали азартным играм и даже приглашали туда проституток, чтобы сделать настоящими мужчинами, - шепнул на ухо Бен Кумху юноша, стоящий с ним рядом. Он похотливо осклабился, намеренно обнажив, больше чем нужно, узорчато подпиленные передние зубы, инкрустированными крохотными нефритовыми пластинками, что свидетельствовало о его принадлежности к знатному роду. – Здорово, правда? Ты уже был когда-нибудь с женщиной?»
     Бен Кумху покраснел и отрицательно покачал головой. Он вспомнил, что этот юноша был сыном халач виника – «настоящего человека», который владел в округе обширными землями и имел множество рабов. Постоянно живший при Храме, воспитанник Верховного Жреца редко имел возможность поговорить с кем-либо из своих сверстников, разве что перекинуться парой ничего не значащих слов с теми детьми, что посещали в сопровождении родителей Дом Дождя. Ему было строжайше запрещено водить дружбу с молодыми людьми его возраста, оттого он не имел ни малейшего представления о том, как живет «золотая молодежь». Что касается местного населения, то едва ли имелся в городе хоть один человек, кому была бы не известна история появления в их среде белого подкидыша, но, учитывая высокое покровительство, которое оказывали ему «сильные мире сего», мальчика сторонились все, как взрослые, так и одногодки.

     По завершении церемонии хозяин дворца пригласил Верховного Жреца на праздничную трапезу. Калва почтительно приблизилась к мужчинам и попросила разрешения показать своему бывшему подопечному дочерей, которых воспитывали в великой строгости и целомудрии, так как женская измена в их среде каралась смертью, но ведь он мог считаться им почти братом…
     Великий Ягуар гневно нахмурил брови, но, уловив едва заметный благожелательный кивок наместника бога Чаака на земле, нехотя дал свое согласие. Он изо всех сил стремился соблюсти иерархию взаимоотношений, не уронив при этом своего достоинства, и потому, резко развернувшись спиной к жене, демонстрируя, как он недоволен ее выходкой, пошел впереди гостя, показывая дорогу. При этом он забавно шлепал по каменному полу огромными полосатыми сандалиями из шкуры тапира, высокие задники которых были отмечены маской божественного покровителя города, стараясь ставить ноги как можно шире, чтобы ненароком не упасть, наступив на кисточку с перьями, приделанную к подъему каждого башмака. По его пухлым щекам из-под огромного головного убора, украшенного слишком пышными перьями кецаля, стекали обильные ручейки пота, прокладывая себе по ритуальной раскраске причудливые бороздки, но он не решался отереть их, чтобы не нарушить тем самым старательно нанесенный узор.
     «Как ему, должно быть, жарко во всем этом царственном великолепии…, - иронично подумал ахкин, - одна его мантия из шкур ягуара чего стоит! Я и сам едва дышу, хотя на мне всего лишь маштлатль и легкий плащ, духота здесь непереносимая…, терпеть не могу эти трапезы, потом всю ночь буду мучиться от тошноты и жжения в животе, в моем возрасте вредно есть так много. Да и народ наш ожирел, особенно, знать, надо бы объявить дополнительный пост в честь бога Чаака, хотя повода серьезного к этому нет, и то скзать, двенадцать лет мира и обильных урожаев! Придется сослаться на особое расположение звезд…, не могу же я открыть им истину…».

     - Как же ты вытянулся, Бен Кумху! – Заворковала Калва, ласково поглядывая на своего любимого питомца снизу вверх, когда они остались одни, - такой стал…, - запнулась она, - ни на кого не похожий…, хотя тебе всего двенадцать лет, но лицо твое…, взгляд у тебя слишком серьезный, словно ты видишь и знаешь больше, чем другие. К тому же ты почти на голову выше наших мужчин. Они все крепкие, коренастые, а ты, будто стебель лианы, которому некого обвить. Конечно, ты еще войдешь в силу, возмужаешь, мышцы твои окрепнут, станешь настоящим мужчиной! Но сегодня я смотрела на тебя, когда ты стоял там, в круге, и мое сердце сжималось от жалости к тебе!
     - Почему? – Искренне удивился тот, - разве я отличаюсь от остальных чем-то еще, кроме внешнего вида? Да, это так…, я и сам чувствую. Скажи, Калва, ты что-нибудь знаешь о моем…, о моих родных? Как я появился в здешних местах? Может быть, Великий Ягуар открыл тебе тайну моего рождения? Ведь я имею право знать… 
       Калва отрицательно покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть невольно промелькнувший в глазах отблеск воспоминания о самом первом разговоре с Великим Ягуаром. Он назвал тогда Бен Кумху «дитя пророчества», но, сколько бы она потом ни приставала к мужу с расспросами, так и не смогла добиться от него никаких объяснений. Только однажды, раздосадованный в конец ее неуемным женским любопытством, он гневно бросил в сердцах:
     «Лучше тебе не знать этого, женщина! Такое знание слишком опасно!».
     - Ты будешь теперь обучаться с другими молодыми людьми в «доме мужчин» и станешь настоящим воином, или самым метким игроком в мяч…, - ловко сменила тему Калва. – Потом ты создашь свою семью, родишь детей, как бы я хотела видеть тебя счастливым! Последние годы мы прожили в мире и спокойствии, без набегов и войн, может быть, для нас наступили благодатные времена…
     - Нет, Калва, хочу тебе открыть, что я не имею желания стать воином или игроком в мяч, во мне нет ни пламени завоевателя, ни искры победителя. Я чувствую, что до конца своих дней останусь в Доме Дождя, да и Верховный Жрец дал мне это понять…, он скоро начнет учить меня «Языку Зуиуа». Так он сказал.
     - То, что ты рассказываешь, означает только одно: Верховный Жрец готовит тебя к великой участи, может быть, он хочет сделать тебя своим приемником…, - тихо сказала Калва, не зная, радоваться этой новости или огорчаться.
     - Ты так думаешь? – Спросил Бен Кумху немного испуганно, но быстро успокоился и без малейшей горечи возразил, – нет, ведь я не из вашего племени, как же такое может быть? Ты же видела, что он даже не благословил меня своей кровью. Я чужак, подкидыш, даже не знавший своих родителей, ты встречала в округе хотя бы одного белого человека? О каком великом будущем ты говоришь, когда невозможно проследить чистоту моего рода. Даже имя дала мне ты…, и, хотя оно двойное, как положено между вами, но ведь одно из них я должен был при рождении получить от отца, а другое от матери! Я по происхождению не альмехенооб, и никогда не займу высокого положения в вашем мире…, да совсем и не стремлюсь к этому. Если честно тебе сказать, я хотел бы стать настоящим художником, меня ничто так не увлекает, как рисование! Мне нравится наблюдать за природой и переносить ее на стену, только я хочу добиться, чтобы она была не застывшей, а такой же живой и подвижной, какой мы ее видим. 
     Калва ничего не ответила, а поспешила откинуть москитную сетку из шелковой, золототканой кисеи, закрывающую вход в детскую, и, приложив палец к губам, кивком головы пригласила Бен Кумху последовать за ней. Однако прежде чем переступить порог, он становился и замер, словно прислушиваясь.
       - Я знаю, - тихо ответил мальчик на вопросительный взгляд своей спутницы, - они решают сейчас мою участь.
      На долю секунды перед его мысленным взором промелькнула жуткая картина: он стоит на вершине жертвенной пирамиды, в его окровавленных руках трепещет еще теплое человеческое сердце, а у ног распростерлось бездыханное тело Верховного Жреца. Бен Кумху пошатнулся, и чтобы удержаться на ногах, оперся о плечо Калвы, а когда пришел в себя, то вдруг ощутил, что мир вокруг него неуловимо изменился.
      Женщина невольно вздрогнула, так что небольшие перламутровые раковины в ее ожерелье тихо звякнули, и по спине пробежал холодок ужаса, будто сам Сисин – владыка седьмого круга изрыгнул на них свое смрадное дыхание. Она инстинктивно выпустила из рук полог и закрыла проем, ведущий в комнату девочек, своим телом, встав при входе, как молчаливый страж порога.



                Сильные мира сего

     Опасения Верховного Жреца оправдались, ритуальная трапеза, ожидавшая их в небольшом потайном зале Дворца, и впрямь была обильной. Хотя воздух в помещении оказался прохладным, однако зловоние от разложившегося где-то поблизости животного, проникшее внутрь и распространившееся вокруг, отбила у ахкина остатки аппетита.
     - Не иначе чиик издох в воздуховоде, - брезгливо скривив мясистые губы, сообщил Великий ягуар, а потом пояснил, как бы оправдываясь. – Жена моя и дочки ужасно любят с ними играть, в голове они, видишь ли, хорошо ищут, ручные совсем. Эти твари и бегают по всему дворцу, а уж плодятся, где попало, однажды даже в своей постели нашел приплод. Спорить с женщинами бесполезно. Калва как-то заставила кормилицу Юты поить своей грудью вместо нашей дочери новорожденного олененка, тоже теперь с нами живет, в лес не идет, сколько ни гнали…. Сейчас велю пом поджечь, хоть он и чадит сильно, но все лучше, чем этот смрад нюхать, так никакой кусок в горло не полезет…
      - Я чиика достал…, - оправдывался расторопный хитроватый слуга, пытаясь сфокусировать взгляд на своем повелителе, и трясущимися от страха  руками поджигая в жаровне ароматическую смолу. - Только уж поздно было, провоняло все тут.
      - «Поздно было», - передразнил его раздраженно Великий Ягуар, - вот прикажем накому с тебя шкуру с живого содрать остальным в пример, а то давно мы жертв не приносили богу Солнца.
      При последних словах он выразительно поглядел на главу жреческой элиты, пытаясь понять, какое впечатление произвел его тонкий намек на длительное отсутствие жертвоприношений, но лицо «человека Солнца» оставалось непроницаемым. Приняв из рук нерадивого челядинца веера из перьев кецаля, гость и хозяин, наконец, устроились поудобнее на шкурах оленей, чтобы приступить к трапезе.
      Все тот же слуга почтительно разлил по золотым кубкам бальче, и подобострастно кланяясь, удалился. Хозяин почувствовал себя более свободно, так что даже решился снять меховую мантию и свой громоздкий головной убор, мешающий ему насладиться обедом. Высоко выбритый лоб был покрыт крупными искрящимися капельками пота, напоминавшими  в отблесках огня драгоценные камни. Верховный жрец вздохнул и взял в руку кубок с бальче, пахнущим так резко и противно, что он даже зажмурился и задержал дыханье, делая первый глоток.
     - Хочу взять еще одну жену, - сообщил Великий Ягуар, набив рот пастой из растертой с пряными травами красной фасоли. – Калва рожает одних только дочерей, а мне необходим наследник! Продолжатель моего великого рода. У тебя есть кто-нибудь на примете, ну, ты понимаешь, о чем я говорю…
     - Да, - односложно ответил Верховный Жрец, отправляя в рот ломтик авокадо.
      В помещении установилось продолжительное молчание, нарушаемое только чавканьем хозяина, перемежающееся с громкой отрыжкой. Он ел быстро, неопрятно, то и дело шмыгая носом и отирая рот тыльной стороной ладони. Гостю было противно сидеть с ним за одним столом, но он старался не замечать грубых манер хозяина.
     Отдав должное пяти-шести блюдам, Великий Ягуар прополоскал рот цветочно-фруктовым отваром, удовлетворенно откинулся на валик и сладко зевнул, обнажая крепкие желтоватые зубы. Затем, положил в рот комочек чикле и старательно задвигал мощными челюстями, силясь раздавить жвачку.
      - Не люблю я эти ритуальные трапезы, ни соли в них, ни перца…, - прервал он затянувшееся молчание, - как можно есть такую безвкусную еду! Впрочем, ты почти ничего и не ел, кроме фруктов, разве время воздержания от пищи еще не прошло? Здесь ведь не было ничего мясного, весь обед выдержан в строгом соответствии с ритуалом…
     Верховный жрец отлично видел, что хозяин дома никак не решается первым заговорить о том, что его больше всего интересует, но намеренно молчал, не желая облегчать ему задачу.
     Наконец, Великий Ягуар не выдержал и, понимая, что нарушает иерархию, спросил деланно равнодушным голосом, глядя куда-то в сторону:
     - Сам-то ты видел когда-нибудь это пророчество? Или только слышал о нем от своего предшественника?
     - Ты о чем? – В тон ему ответил Верховный Жрец.
     - Не прикидывайся, ахкин! - Воскликнул хозяин, понемногу раздражаясь, благодаря выпитому алкоголю. – Хоть ты и Ахав Кап, в твоих руках «жезл Змея», но почему я должен тебе верить, что этот ничтожный бледнолицый подкидыш Бен Кумху и есть наш всесильный царь Кукулкан? Разве в таком обличии он должен вернуться? Я должен знать, с какой целью он послан! Что гласит пророчество?
     - Миссии не знает никто, кроме Пославшего, даже Посланник..., до поры, до времени…
     - Так не лучше ли уничтожить его, пока ему ничего не известно! - Не в силах скрыть облегчения, воскликнул Великий Ягуар.
     - Будет другой Посланник, но он может опоздать. Возможно, что и этот не первый, твое предложение не выглядит слишком оригинальным…, мы лишь оттягиваем, а точнее сказать, упускаем время. Я думаю, что мы и так уже серьезно запаздываем. Там все записано, в том числе и о сроках…. – Ахкин воздел руки к небу. – И эти записи не сотрешь. Но прочесть и истолковать их может только Посланник, ведь его задача спасти наш народ.
     - Мы – потомки великой расы Тула и Зуиуа, и не нуждаемся в чужих наставлениях, - презрительно и высокомерно заявил Великий Ягуар. - Разве я плохой правитель?! Двенадцать лет мира и благоденствия пережили мы. Скорее ты пренебрегаешь своими обязанностями, ты уже много лет не приносил человеческих жертв нашим богам, и, несмотря на это они, к нам благосклонны. Так, не моя ли это заслуга? Соседи бояться меня, я один смог укротить их воинственный пыл. Кукулкан во всем блеске ушел в Океан, значит, из Океана он и должен вернуться, а не появиться под деревом беспомощным голым младенцем, где его вполне могли растерзать дикие звери.
     - Странно, что ты не связал с ним все то, что происходит сейчас с нами, а приписал себе все его заслуги, - устало, без всякого пыла и пафоса возразил Верховный Жрец. – Неужели ты не замечаешь очевидного?
     - Так ты не хочешь принести его в жертву? – В голосе Великого Ягуара послышалась скрытая угроза. – Берегись, Ахав Кап, боги могут разгневаться на тебя, не говори потом, что я тебя не предупреждал.
     - Благодарю за заботу обо мне, царь, - ахкин поднялся с места, и, не добавив больше ни единого слова, с достоинством направился к выходу.
      «Погоди, упрямый гордец, я еще буду держать в руках твое трепещущее сердце! - Злобно подумал Великий Ягуар, глядя на удаляющуюся сухощавую фигуру Верховного Жреца, - не все в твоей власти, я подниму против тебя мой народ, а заодно и против твоего выкормыша…».
     - Принеси мне мясо собаки, и положи побольше чили туда, побольше! – Грозно прорычал он появившемуся слуге, откинувшись на подушки. – Убери здесь все…, да пошевеливайся!

     «По истине сильных мира сего может сплотить только внешняя угроза или надвигающееся стихийное бедствие! – Вздохнул Верховный Жрец, покидая Дворец Великого Ягуара. – Как объяснить ему, тупоголовому и самодовольному царьку, что нельзя угодить всем богам сразу…, что, по сути, Вседержитель-Замна один, Он только меняет маски, чтобы людям было проще понять Его. Человек невежествен и слаб, ему трудно войти в поток Божественной Силы, постичь Великий Замысел, чтобы стать созвучным Ему, слиться с ним в единой гармонии. Он может уловить только малые ее искры, услышать отдельные звуки, принимая их за гнев или благосклонность различных божеств. Так ему легче взаимодействовать с Природой, поклоняться ей, воспринимать ее.
     Когда я впервые осознал эту простую мысль, мне стало очень страшно. Как так: нет всего огромного множества грозных и жестоких богов, к которым мы привыкли обращаться в отчаянные или счастливые минуты жизни, которым поколение за поколением приносили столько кровавых и ужасных жертв, в том числе и невинных младенцев, пытаясь задобрить их, умилостивить. А правда состоит в том, что все они – только лики Единого Вседержителя Замны! О том же самом говорит и пророчество. Скоро, очень скоро Бен Кумху осознает все, память его откроет свои кладовые…, боюсь даже предположить, к чему это приведет! Бедный мальчик, только бы у него хватило сил на борьбу, а она будет жестокой. Я должен помочь ему открыть людям истину, даже ценой своей жизни».

     Раздумья Верховного Жреца были прерваны появлением Бен Кумху, который возник точно из-под земли. Он стоял прямо перед ним на дороге из каменных плит, ведущей к Дому Дождя и сосредоточенно разглядывал какую-то точку на горизонте. Ахкин мог бы поклясться, что еще секунду назад на этом месте никого не было, но по озадаченному выражению лица своего воспитанника наставник сразу понял, что с тем случилось нечто из ряда вон выходящее.
     - Как ты думаешь, Ахав Кап, - спросил мальчик так, как обычно любознательные дети спрашивают о чем-то своего отца, - люди раньше умели летать? Нет, я понимаю, у них не могло быть крыльев, а… с помощью силы мысли?
     - Почему ты спрашиваешь? – Произнес как можно спокойнее Верховный Жрец, и почувствовал, как его сердце учащенно забилось.
     - Мне показалось, что я… перенесся как бы по воздуху…, понимаешь? Мне трудно объяснить, я только что вышел из Дворца Великого Ягуара, а потом вдруг отчетливо представил себе вот это самое место, на котором сейчас стою…, и оказался здесь! В одно мгновение! Ты мне веришь? Ведь это не могло мне присниться?
     - Мощь разума твоих предков просыпается в тебе, Бен Кумху. Постепенно ты учишься овладевать энергией времени, как умели это делать только они. Сила мысли, как и сила слова, были подвластны им. Теперь ты должен быть особенно осторожен в своих желаниях и помыслах, ведь они могут осуществляться.
     - Я понял, - ответил тот совершенно серьезно. – Мне нельзя думать о чем-то недобром и плохом, я должен желать только добра и блага. Но о каких моих предках ты говоришь? Разве ты знаешь, откуда я родом?
       - Надеюсь, что знаю. Хотя… давно это было, очень давно. Это знание передается у нас из уст в уста, и говорится в нем, что оставили твои пра-прасородичи в наших местах древние книги на непонятном нам языке, а так же несколько приспособлений, о назначении которых никто теперь догадаться не может. Это они и положили начало нашей цивилизации, только мы не приняли указанный ими путь. Тебе надлежит исправить все, что мы исказили, хотя это будет сделать очень непросто. Надо найти место, где хранится твое наследство, и овладеть им, но для этого помыслы твои, повторяю, должны быть очень чисты, а желания бескорыстны, иначе ты можешь употребить древнее знание во вред людям, и случится с ними много бед, может быть, даже погубит нашу цивилизацию. 
     - Как же мы найдем все то, о чем ты говоришь, и кем они были – мои предки? - Взволнованно воскликнул Бен Кумху, хватая Великого Жреца за руку, забыв о всякой почтительности. – Пойдем скорее искать это место, пойдем!
     - Слышал я от своего деда, который тоже был Верховным Жрецом нашего племени, ведь мы наследуем свое звание, что в некой подводной пещере оставили древние люди, пришедшие однажды учить нас, свои великие достижения. Добраться туда трудно, если вообще возможно…, я должен подумать и вспомнить все, что говорил мой дед. Наберись терпения и помни, о чем я тебе говорил. Не имей злых помыслов, и главное, люби тех, кто находится рядом с тобой. Это не простая задача, я так и не смог решить ее для себя, а ты еще чист душой, и это может спасти тебя, но может и погубить. Ты пока не ведаешь всех соблазнов и искушений, которые подстерегают человека на жизненном пути.
     - А что это за соблазны? Расскажи, я же должен знать, чего мне нужно остерегаться!
     - Душу может погубить власть, жажда денег, стремление возвыситься над другими, - помедлив секунду, ответил наставник, - много есть крючков для ловли души, разные наживки и приманки могут быть нанизаны на них, в том числе, и любовь к женщине…
     Если бы Верховный Жрец был более внимательным, то заметил, как покраснел Бен Кумху, услышав последнее предостережение. Ведь именно сегодня его юное сердце впервые дрогнуло при виде женской красоты! Собственно говоря, она была совсем еще девочкой, Юта, старшая дочь Калвы и Великого Ягуара. Едва они познакомились, Бен Кумху понял, что никогда не будет смотреть на другую девушку с теми же чувствами, какие всколыхнула в его душе красота Юты.
     - Знаешь, Ахав Кап, я будто всегда знал, что у меня есть какой-то свой, особенный путь, не такой, как у всех остальных моих сверстников, - со странной улыбкой на губах сказал мальчик своему наставнику, когда они уже были под сводами Дома Дождя. – Как раз сегодня Калва спрашивала меня, какую дорогу хочу избрать я в жизни. Я не мог передать ей точно мои ощущения, но наверняка знал одно, что не хочу стать воином. Я… совсем не чувствую в себе воинственного духа…
     - Это только лишний раз доказывает, что в тебе течет кровь совсем другого народа, более древнего и мудрого, который уже давно пережил в своем развитии жажду завоевания, отказался от агрессивности. У нас же воинственность заложена культуру и в наши традиции. Мы стремимся поработить как можно больше народу, отвоевать как можно больше территории, а все наши хроники полны описанием военных действий, подвигов и проявленной доблести, с подробным перечислением количества плененных врагов и ритуальных жертвоприношений. Наше Солнце питается кровью, а в поведении каждого из наших мужчин есть частичка завоевателя, захватчика. Они просто помешаны на войне и способны раздуть огромный пожар из крохотной искры. Они отстаивают с оружием в руках новые земли, честь своего рода, и много чего еще…, - усмехнулся Верховный Жрец, вспомнив своего недавнего сотрапезника. – Даже в мирное время блоканы постоянно заняты тем, что шьют себе доспехи из кожи тапира или из стеганого хлопка, приводят в порядок оружие, тренируются в стрельбе из лука, в метании дротика, словом, готовятся к военным действиям.
     По молодости я и сам сопровождал в завоевательные походы военные отряды, а потом, когда едва не оглох от грохота барабанов, визга свистулек, скрежетания труб, сделанных из раковин, а более всего, от боевых воплей наших бравых пехотинцев, то оставил это хлопотное занятие. Признаться, я очень рад, что мы живем без войны уже двенадцать лет, хотя, подозреваю, что не все довольны таким положением дел, и кое у кого ужасно чешутся руки развязать какую-нибудь, хоть меленькую «войнушку».
     - Но почему, почему? – Взволнованно вскричал Бен Кумху, - разве людям не нравится жить в мире? Заниматься искусством, развивать науку, совершенствовать себя, это же так прекрасно!
     - Нельзя, посадив в землю зерно маиса, ожидать, что из него вырастет чикосапоте, - многозначительно ответил ахкин. 
      - Отчего бы ни попробовать? – лукаво улыбнулся, заглядывая ему в глаза, воспитанник. – А вдруг что и выйдет! Я уверен, если знать, как звучит чикосапоте, то силой мысли можно пробудить тот же звук в зернышке маиса. – Добавил он, словно размышляя вслух. – Все дело в желании.
     - Вон оно что! Ты хочешь изменить основу! – С тревогой воскликнул Верховный Жрец. – Но ведь это первичный материал, над которым человек совершенно не имеет власти, она подобна неоформленному желанию. Основа - это нечто духовное, некая внутренняя суть, остающаяся даже после того, как исчезает внешняя форма, она подобна душе, побуждающей родиться новое тело, чтобы облачиться в него, сохраняя все свои прежние знания! Да, ты – истинный сын своего народа! Я слышал, что Кукулкан мог это делать...
     - А почему нельзя изменить душу? Заранее сделать ее такой, как бы это сказать…, высокой и чистой?
     - Над этим каждый человек должен трудиться сам, без посторонней помощи. Так учил нас Кукулкан. Он завещал нам, своим потомкам, великое знание.
     - А эти знания…, они где-нибудь записаны?
     - Иносказательно, чтобы непосвященным нельзя было ими воспользоваться. Есть много злых и отсталых в своем развитии душ, которые могут употребить их во вред другим людям.
      - Там не сказано, мог ли Кукулкан  летать?!
     - В наших легендах говорится, что мог…, только не спрашивай меня, как он это делал. Его изображают с орлиным клювом и телом, покрытым перьями. С тех пор повелось, что наши правители украшают себя перьями кецаля и делают на переносице накладки из глины или воска, в подражание великому царю Кукулкану, однако на этом сходство кончается, и оно не наделяет нас способностью летать. Еще называем его Кетцалькоатль или «Пернатый Змей», и ждем, что он вернется, как обещал. Многому научился у него наш народ…, строить храмы и города, возделывать землю. Видишь этих огромных каменных змей, - Верховный Жрец кивнул головой на стену украшенную замысловатыми скульптурными барельефами, - из пасти которых выглядывают человеческие лица? Это – Хранители Дней, прошедшие посвящение. Каждый жрец рожден змеей. Даже узор на спине Великой Царственной Змеи полон для нас священного – мистического - значения, он соответствует четырем сторонам света и лежит в основе нашей геометрии, архитектуры. Да что там, все виды искусства, включая узоры на одежде людей, переняли художники и ученые у гремучей змеи, недаром мы называем ее «ахау кан».
     - Так вот что значит для вас Кетцалькоатль! Куда же он исчез?
     - Не это важно, а то, что Великий Кукулкан, уходя в Океан, оставил нам могущественное знание, но мы забыли его, и опять живем по законам наших первобытных предков. Воюем друг с другом, приносим кровавые жертвы, верим и поклоняемся множеству богов, принимая за них лики Создателя Замны.
     - А что будет, когда он вернется?
     - Это я должен спрашивать у тебя.
     - Все сделают вид, что не узнают его, или принесут в жертву, ведь люди только мечтают о переменах, а на самом деле бояться их…
               
                Небесный Куикуилько

     Скорбная «дорога мертвых», ведущая к пирамиде Луны, постепенно опустела: враги были принесены в жертву, мертвые герои удостоились приличествующих им почестей, живые вернулись к своим обязанностям. Из всех участников траурной процессии на краю погребальной камеры остались только двое – Бен Кумху и Верховный Жрец. Последний внимательно наблюдал, чтобы чернорабочие не допустили какого-либо промаха в строго оговоренной процедуре погребения усопших.
     Битва закончилась молниеносной победой отрядов Великого Ягуара. По всей видимости, это был небольшой десант, высланный воинственными соседями с целью разведать обстановку. Все десять его участников были пленены и обезглавлены, их тела так и бросили в беспорядке в свежевырытую яму со связанными за спиной руками. Правда, бой не обошелся без ответных потерь, и теперь два военачальника величественно восседали в погребальной камере друг против друга, украшенные глиняными ожерельями, имитирующими человеческие челюсти, нефритовыми пластинами и другими знаками, отмечающими их высокое воинское положение. На земляном полу между ними была выложена большая мозаики из нефрита, по краям которой разместились жертвенные животные - символы воинских союзов: пять койотов, три ягуара и тринадцать орлов.
      Ахав Кап лично спустился вниз и в качестве последнего штриха ритуального захоронения тщательно разложил на мозаичном панно восемнадцать обсидиановых ножей, строго соблюдая между ними равные промежутки. Затем, не дожидаясь, когда погребальная камера будет запечатана, он кивком головы дал понять своему воспитаннику, что они могут покинуть печальный приют героев.
      - Судя по их боевой раскраске, это лазутчики из враждебного нам племени, давненько о них ничего не было слышно, - мрачно сказал Верховный Жрец после некоторого молчания. – Они и раньше совершали набеги на нашу территорию, желая отхватить себе хороший кусок земли. Потом, после очередной победы Великий Ягуар заключил с ними перемирие, но старый царь умер, а его сын по имени Дымящееся Зеркало, решил, как видно, нарушить мирный договор. Теперь жди беды, эти подлые койоты большие мастера исподтишка устраивать поджоги и не простят нам гибель своего шпионского отряда, в них обычно служат самые ловкие и пронырливые воины. Ты что-то очень бледен, Бен Кумху, тебя так потрясло жертвоприношение? Конечно, ты же видел это впервые…
     - Я думал, что не выдержу, меня, словно сковало леденящим ужасом, и все же я не мог отвести глаз от этого страшного зрелища, - поежился юноша. - Как вы можете ликовать во время таких процедур! А они держались гордо, ни какого раскаяния или страха смерти я не заметил на их лицах, меня потрясло, с каким достоинством и даже с радостью они приняли свою смерть. Разве нельзя было отпустить этих несчастных, ведь за них можно было потребовать приличный выкуп!
     - Куда там! Великий Ягуар был так разгорячен своей победой, что его могло успокоить только кровавое жертвоприношение, он уже несколько лет жаждал пролить чью-нибудь кровь, а тут такая удача! Сразу десять пленников! Не так много, как обычно, но ведь это была всего-навсего вражеская вылазка, а не военное сражение. Что ж, о мертвых собаках много не говорят, - как бы подвел черту ахкин. – Ты не забыл, что через два дня тебя ожидает очень важное событие.
     - Как я мог забыть о посвящении! – Воскликнул юноша. – Волнуюсь… очень. Ты ведь не сказал, что меня ждет…
     - Скоро ты все узнаешь сам. Твой час настал. Завтра на рассвете я буду ждать тебя на берегу озера Тельцкоаль. Нам есть, о чем поговорить…
     - Хорошо, а теперь я хотел бы остаться один, мне надо привести в порядок свои мысли.

     Бен Кумху быстрыми пружинящими шагами вышел за пределы города и, продравшись по узкой тропинке сквозь заросли чаппараля, углубился в сельву. В густой тени деревьев было очень сумрачно и влажно, солнце никогда не озаряло своим светом эти запущенные, буйные, кое-как набросанные заросли, словно ему неприятно было видеть весть этот сотворенный дикой природой беспорядок. Воздух, пропитанный ароматами цветов и трав, казался плотным, вязким и тягучим, он, словно сползал по обнаженной коже, оставляя на ней липкие побеги пота. Где-то далеко в вышине галдели невидимые с земли обезьяны, должно быть не в состоянии мирно поделить еду, сварливо скрипя, переругивались попугаи, да время от времени раздавались протяжные, жалобные крики какой-то неведомой птахи. Бен Кумху не любил сельву, и старался заходить сюда только в случае крайней необходимости, ему постоянно чудилась опасность, поджидающая человека за каждым деревом, особенно поваленным, заканчивающим свои дни, догнивая на земле. Лианы казались ему гигантскими удавами, готовыми задушить человека в своих могучих объятьях, а высокий густой мох под ногами коварно маскировал глубокие ямы, в которых не долго и ногу сломать.
     Вскоре юноша остановился под огромной старой сейбой, трава возле которой, была в одном месте сильно примята, как свидетельство того, что дерево это он выбрал не случайно. Бен Кумху устроился в тени старого гиганта между двумя из множества естественных толстых подпорок, поддерживающих по всей окружности могучий, широкий ствол, где давно уже предусмотрительно стесал ножом острые колючки, и приготовился к долгому ожиданию. Однако вскоре послышался легкий шорох, и спустя несколько секунд на тропинке появилась стройная девичья фигурка. Бен Кумху вскочил на ноги и бросился навстречу своей возлюбленной.
    - Юта, я и не надеялся, что ты придешь так скоро! – Воскликнул он, прильнув к ее губам.
- Великий Ягуар пирует сегодня с воинами, у нас есть время спокойно поговорить. Я все рассказала маме, она, хоть и не одобряет наших тайных встреч, но любит тебя всей душой, и дала согласие на наш брак.
- Милая, добрая Калва, я всегда считал ее своей матерью.
- Осталось уговорить отца…, она обещала убедить его, только мне не верится, что это возможно. Его вторая жена ненавидит маму, и всякий раз старается настроить против нее Великого Ягуара, обещая родить ему сына. Правда, пока это так и остается обещанием, - озорно хихикнула в кулачок Юта.
     - Все возможно, любимая, все возможно, - жарко воскликнул Бен Кумху, в глубине душе и сам не веря в то, что говорит. – Нужно решить это за два дня, после ритуала посвящения я уже не смогу изменить свою судьбу.
     - У меня есть для тебя еще одна новость, - тихо вымолвила Юта, потупившись. – Я беременна…
     - Как я люблю тебя! Ты обязательно родишь мне сына! Да, нам нельзя больше медлить, я должен, как можно скорее поговорить с Великим Ягуаром! Последнее время он выказывал мне знаки внимания, и даже уважения…, твой отец даст согласие, и мы поженимся, обязательно, слышишь? Не волнуйся ни о чем, думай только о себе и о нашем ребенке! А наставнику я все объясню, завтра же…, он поймет нас, он нам поможет, ведь Верховный Жрец любит меня как родного сына, и всегда был так добр ко мне…. Дай  знать, когда я смогу поговорить с твоим отцом.
     Бен Кумху крепко обнял Юту и настойчиво увлек ее под сень священной сейбы.
     Через час влюбленные расстались, и Бен Кумху вернулся в Дом Дождя с твердым намерением рассказать все Верховному Жрецу следующим же утром во время назначенной им встречи.

     - Наш народ давно поселился возле озера Тельцкоаль. – С любовью озирая окрестности, произнес Ахав Кап. – По преданию в его водах, на достаточной глубине, находится волшебный город, полный сокровенных знаний и таинственных предметов. Когда-то, в дни полные тревоги и опасности, наши великие Учителя надежно укрыли их там, чтобы никто не мог использовать достижения могущественной древней цивилизации во вред людям. А в окрестностях озера в давние времена почти на самом этом месте располагался непревзойденный по красоте и совершенству гармонии город Куикуилько. Но однажды вулкан Шитле проснулся и с яростью изверг свои огненные внутренности прямо на величественные пирамиды, храмы, дворцы и дома простых жителей. Он не пощадил никого. Те люди, что уцелели от его гнева, переселились в другие места, но, спустя годы, в их потомках проснулась непреодолимая тяга к родному пепелищу, и они вернулись, невзирая на опасность, что бедствие может повториться. Они снова заселили плодородные берега Тельцкоаль, построили еще более грандиозные сооружения, где поклонялись своим богам, возвели новую пирамиду Солнца, чтобы дать ему возможность спускаться с небес, вели в своих обсерваториях постоянные наблюдения за ночным небом, отстроили себе жилища. Как говорится в наших преданиях: «И они назвали свой город Теотиуакан, потому что, когда умирали правители, их там и хоронили. А затем, воздвигали над ними пирамиды, которые будут стоять вечно».
     - Сам не знаю почему, но у меня комок подступает к горлу, когда я слышу о городах, погибших из-за какого-нибудь страшного стихийного бедствия. Особенно, о затопленных во время наводнения. – Бесцветным голосом признался Бен Кумху, думая только о том, как ему начать разговор на интересующую его тему. – Люди жили, трудились, любили, рожали детей, мечтали о лучшем будущем, творили прекрасные произведения искусства, возводили великолепные строения, и в один миг все было сметено с лица земли. – Продолжил он, постепенно воодушевляясь. – Как жестоко обходится с нами природа!
     - Даже мысль может повлечь за собой непоправимые изменения, есть такие желания, которые приводят к вселенским катастрофам.  Очень часто люди сами повинны в том, что с ними происходит. Они не умеют искренне, бескорыстно отдавать то, что им не принадлежит! – Назидательно изрек Верховный Жрец. – Три лика есть у Времени: созидание, хранение и разрушение. Но есть еще и добровольная отдача, самопожертвование, отказ от того, что тебе дороже всего на свете. Если такую жертву принести во время, то можно избежать тления и жить вечно. Помни: Время хранит все, что когда-либо происходило в его пределах, даже наши помыслы и желания.
     «Он, словно знает, о чем я думаю! Будто отвечает на мой вопрос, а ведь я его еще не задал!». – Вихрем пронеслось в голове у юноши, но вслух он спросил:
     - Разве можно принести в жертву город? Все оставить, покинуть родные места, бросить дом, налаженный быт, дворцы, пирамиды, храмы, возделанную землю? 
     - Можно. Однажды мы так и поступим. – Твердо сказал ахкин. – Именно, во всей его нетронутой красоте и великолепии. Мы принесем эту жертву богу Времени, иначе город будет сожжен! Само Солнце потребует от нас этого великого огненного ритуала.
     - Разве может Замна быть так жесток к своему созданию?
     - Сожжение города – сакральный акт, добровольная жертва, которая укрепит силы Солнца и принесет процветание потомкам.
     - Чем же станет прекрасный Теотиуакан?!
     - Местом паломничества, - усмехнувшись, пожал плечами Ахав Кап. – Священным некрополем…
     - И куда же вы…, то есть, мы пойдем?
     - Это тебе решать, какое выбрать место. Ведь ты – Посланник и должен знать.
     - Ты хочешь сказать, что знаешь…, что тебе известно мое будущее? – Вскричал Бен Кумху.
     - До некоторой степени. Оно записано в пророчестве, но твой путь может исказиться.
     - Что же говорит пророчество? Расскажи, я должен узнать, от этого зависит моя судьба!
     - В пророчестве сказано, что Кукулкан вернется за нами и уведет нас в Небесный Куикуилько.
     - А что случится, если я…, если мой путь исказится, как ты говоришь?
     - Я думаю, что ты – не первый Посланник…, который не выполнил свою миссию, - печально вздохнув, сказал Верховный Жрец. – Иначе бы Кетцалькоатль не допустил разрушения Куикуилько, город остался бы целым и невредимым. А ты должен будешь возвращаться сюда снова и снова, пока не пройдешь свой путь до конца, и мы вместе с тобой.
     - Как это «возвращаться сюда снова и снова»? Разве человек живет на земле несколько раз?
     - Десятки и даже сотни! Иначе, как можно за одну жизнь исполнить Великий Замысел Вседержителя-Замны? Одна и та же искорка света, называемая душой, возвращается на землю, но в другом теле, от жизни к жизни она крепнет, разгорается все ярче и возвращается в свой Небесный Дом уже пылающим пламенем, объединившись с другими такими же искорками.
     - Значит, ты веришь, что я уже был здесь? – Изумленно вымолвил юноша, - но почему же я ничего не помню? Неужели люди так глупы и ничему не учатся за сотни жизней, о которых ты говоришь, раз они продолжают совершать те же ошибки? Ведь я давно уже должен был исполнить то, что записано в пророчестве!
     - Может случиться так, что ты никогда не исполнишь своего предназначения, в таком случае наша цивилизация будет уничтожена, истреблена полностью, а память о нас, как и наши города поглотят джунгли. Великое знание твоего народа тоже останется невостребованным, канет в безвестность, все ваши грандиозные достижения и открытия превратятся в миф, о них будут рассказывать детям на ночь, как сказки, чтобы они скорее засыпали. Там, в подводной озерной пещере хранится множество бесценных книг и изобретений, но никто и никогда не сможет ими воспользоваться! Никто не узнает о грядущих бедствиях и переменах, не будет знать, что ждет человечество во время перехода от одного Солнца к другому. Тебе надо успеть до окончания Большого Цикла, чтобы свет великого обновления не испепелил Землю.
     - Что же я должен сделать? – Испуганно спросил Бен Кумху.
     - Это ты узнаешь завтра, когда пройдешь ритуал посвящения. Но я, как друг, наставник и твой приемный отец, хочу просить тебе, нет, умолять! Откажись от себя и своих личных планов во имя Бога Единого – Замны, посвяти всю жизнь тому, чтобы исполнить свое предназначение! - С этими словами Верховный Жрец повернулся к воспитаннику спиной и быстрой походкой направился к Дому Дождя, оставив юношу в состоянии, близком к помешательству.

                Дитя пророчества

     Последние несколько лет – с того момента, как Великий Ягуар взял себе еще одну жену – Калва не знала ни минуты покоя. Не то чтобы муж лишил ее и дочерей подобающего им положения во дворце, просто она всей кожей чувствовала опасность и постоянно была настороже. Ее совершенно не оскорбляла холодность со стороны супруга, который почти перестал проводить ночь на ее ложе, не завидовала она и роскошным подаркам, то и дело подносимым сопернице, просто отношения с молодой женой не сложились у Калвы с самого первого дня их знакомства. Она была просто уверена, что та хочет стать единовластной царицей и всеми силами постарается убедить Великого Ягуара избавиться от первой жены. А способ для этого всегда существует только один: убийство.
     Поэтому, когда Калва заметила, что в покои царя проскользнул ахмен, она тихонько подкралась к дверному проему, закрытому плотным пологом, и, рискуя быть обнаруженной, вся обратилась в слух.
     - Ахав Кап продолжает смущать народ своей опасной идеей о боге едином! – Сварливым скрипучим голосом заявил, едва войдя в его опочивальню, соглядатай царя при Доме Дождя. – Он предлагает заменить Ицамана Замной, а всех прочих богов отменить совсем! Чаак может разгневаться на нас, если мы не пресечем его речи. К тому же, он обладает неограниченной властью и авторитет его среди населения очень высок, что, как ему удастся совершить такой переворот? Он уже смутил ум чилама, и пророк теперь полностью находится под его влиянием! А если он будет на стороне Верховного Жреца, то они одержат победу. Что будет тогда со всеми нами? Неужели тебя это не пугает?! Если они с подкидышем проникнут в подводную пещеру, твоей власти придет конец!
     - Что еще? – Спросил Великий Ягуар, зевая. После бурного пиршества он намеревался поспать, и посещение это было ему совсем не к стати. Но ахмен так настаивал на встрече, что царь согласился принять его немедленно. – Не думаешь же ты, что мне это неизвестно? Я ничего не предпринимаю только потому, что жду подходящего момента, в таких серьезных делах поспешность ни к чему. Я же не чиик какой-нибудь, который торопиться блоху поймать. Пусть сначала найдут то, что ищут, а уж я сумею этим воспользоваться!
     - Бледнолицый найденыш опять встречался с твоей дочерью Ютой по окончании погребальной церемонии. А ведь ты обещал отдать ее в жены моему племяннику! Их надо казнить! Всех троих! И чем, скорее, тем лучше!
     - Ступай! – Сонным голосом проговорил царь, - уж как-нибудь обойдусь без твоих советов. А то я сам не знаю, что надлежит сделать…, после обсудим…, пошел прочь…, донес и довольно!
     Ахмен, подобострастно кланяясь, начал поспешно пятиться к выходу, но царь, стряхнув с себя остатки сна, решил отдать ему распоряжение:
     - Ты…, вот еще что…, прямо с этой минуты начинай распускать в народе слухи, что нас ожидают страшные напасти. Распиши там, ну, как ты умеешь. Мол, голод грядет, болезни, мор, падеж скота, великая засуха, в результате набег соседних племен, и все такое…. Ахмен ты или нет, в конце концов! Да начни с самых богатых, кому есть, что терять, с бататов, халач-виникообов запугай…
     - Это надо осторожно делать, в спокойные и благодатные времена мы сейчас живем, люди могут и не поверить…
     - Не моя забота! Сделай так, чтобы поверили! Отрави десятка два гуахалоте, пару-тройку лам, пчелам что-нибудь подсыпь…, мне, что ли тебя учить! Ведь «тот, кто знает» способен насылать болезни, причинять вред и людям, и животным, и посевам, но может и избавлять от порчи. Ахмена и накома, хоть не слишком уважают в народе, но будут бояться при любой власти и при всяком правителе.

     Клава едва успела скользнуть за огромную статую бога Чаака, как мимо нее промчался ахмен, недовольно пыхтя и что-то бормоча себе под нос. Дождавшись, когда его плотная, коренастая фигура скроется за поворотом длинного коридора, она решила вернуться на свои позиции.    
     Однако бедной женщине так и не довелось узнать о коварных замыслах мужа. Ее спугнул звук чьих-то приближающихся шагов, и, выскользнув из укрытия, она опрометью кинулась на свою половину, прочь от входа в царскую опочивальню, жарко шепча: «Помоги нам, всесильная Иш Таб!».
 
    «Вот, паршивый койот! – Разгневанно воскликнул Великий Ягуар, вскакивая со своего ложа, - лишил, таки, меня сна! Обещаю тебе казнь. Приурочим расправу к месяцу Поп, когда будет проводиться церемония нового огня. Не стоит отвлекать народ от посева маиса, а до тех пор надо прислеживать, да вынюхивать, держать все под контролем, и запугивать, конечно, стращать. Страх – самый лучший союзник в таких делах. Мне необходимо знать каждый шаг Ахав Капа, чтобы вырвать жезл власти из его рук. Он не должен ничего найти…
     Значит, подкидыш влюблен в Юту! Забыл, щенок, что имя его означает не только день месяца, но и «жалкий нищий плебей»! Калва в самую точку попала, когда назвала его «Бен». Однако страсть этого безродного босяка нам на руку, он-то и поможет раздавить Верховного Жреца! Для начала надо пригласить его к себе, да принять, как можно ласковее…, пообещать, что он станет мужем Юты и моим преемником, если у них родится мальчик, ведь ни одна из моих жен так и не принесла мне наследника.
     Я твердо знаю: когда человеку предлагают богатство, знатность, власть, - не найдется такой силы, которая заставила бы его отказаться! Искушение – вот, что правит всеми людьми на земле! И тогда, всевластный Ахав Кап, тебе придется выбирать, кто из вас у кого вырвет сердце! Нет, сначала мы задушим змею, а потом и змееныша».

     Вот уже несколько месяцев Верховный Жрец время от времени ловил на себе сострадательные взгляды чилама, понимая, что тем самым, тот как бы старался передать ему свои недобрые предчувствия, не решаясь высказать их вслух.
    «Тут и пророком быть не надобно, - устало вздохнул Ахав Кап, - чтобы понять, какую подлую игру затеял Великий Ягуар, он без стесненья дал мне это понять во время нашей последней встречи. Народ племени взбудоражен, запуган ахменом, ведь ожидание несчастливых перемен страшит более чем наступление самого бедствия. Тогда люди мобилизуются для борьбы, у них появляется общая цель, они могут выработать средства, рассчитать свои силы.
     Бен Кумху тоже выбрал свой путь…, бедный мой мальчик все же попался в силки, расставленные ему себялюбивой природой! Что ж, значит, не в этой жизни. Открыв мне свою тайну, ты попросил отсрочки на год, но я уже тогда знал, что ты предпочтешь совсем не получать посвящения. Ведь став зятем царя, трудно противостоять соблазнам, которые дает высокое положение. Скоро у тебя родиться сын, который, возможно, унаследует власть по смерти Великого Ягуара. Это означает одно: мне придется пойти до конца и пожертвовать собой, чтобы пророчество когда-нибудь свершилось. Пусть мое сердце послужит тебе и наставит на путь истинный перед тем, как перестать биться. Плохо же ты знаешь меня, царь, если предложил мне выбор, и я его сделал…, сколько жизней можно ошибаться!».

     В священный день, знаменующий начало месяца Поп, который совпал на этот раз с наступлением очередного бактуна, все племя собралось на площади перед пирамидой Солнца, где должна была проводиться церемония зажжения нового огня. Люди стояли притихшие и подавленные, ни одно лицо не освещала радость, ибо они уже знали, что Верховный Жрец добровольно решил принести себя в жертву ради их грядущего процветания и благополучия. Глаза женщин покраснели от слез, а мужчины сурово смотрели куда-то вдаль, словно боясь встретиться взглядами.
     Точно в назначенный час из Дома Дождя вышел Верховный Жрец, и толпа в полном безмолвии расступилась, как по команде, давая ему дорогу. Мерными шагами он прошел по этому живому коридору, поднялся на пирамиду, повернулся лицом к людям и простер над ними руки. В этот самый момент за спиной ахкина взошло Солнце, и его свет заскользил по плоским основаниям пирамид, ярко-красным крышам и стенам храмов, заливая, наконец, всю площадь животворящим лучезарным пурпуром. Ахав Кап заговорил звучным спокойным голосом, который эхом разнесся над головами собравшихся, проникая в каждое сердце.
     - Дети Красной Земли, не надо скорби в столь счастливый день, ведь мы всегда радовались наступлению месяца Поп, ибо сегодня он не только знаменует приход нового года, но и открывает следующий цикл. Я ухожу к Солнцу, чтобы донести ему ваши чаяния и надежды, добровольно отдавая свою кровь ради поддержания жизни нашего Светила. В этот последний миг моего земного существования хочу заповедать вам, любить друг друга, верить в одного только Бога - Замну, и перестать поклоняться идолам, чтобы вернуться на путь, указанный нам однажды нашим великим царем Кукулканом. Вы должны твердо знать: он обязательно придет за нами, и уведет нас к свету, где все мы будем жить вечно! Храните свой внутренний огонь, и пусть Замна встанет между вами и опасностью во всех пустых местах, в какие вы направитесь!
     Толпа ликующе взревела в ответ на его слова, заглушив своими криками вопли жрецов и визгливый голос Великого Ягуара, приказавшего как можно скорее тащить Верховного Жреца на жертвенный камень. Он оттолкнул приспешников царя, и без посторонней помощи лег навзничь на прохладную твердую поверхность своего последнего ложа.
    Наком подал знак и четыре чаакооба почтительно приблизились к Ахав Капу, с тем, чтобы удерживать руки и ноги жертвы во время церемонии. Затем, к нему подвели Бен Кумху и вложили в почти безжизненную, трясущуюся руку юноши ритуальный нож для извлечения сердца.
     «Что с ним? – Мелькнуло в голове Верховного Жреца. – Ну, конечно! Они дали ему лепешки! Но ведь мескалито не добавит чужеземцу ни свободы, ни силы, и не принесет ему утешения. Бедный мой мальчик…, я должен спасти твою душу, пока в ней не погасла последняя искра света. Мы с тобой обязательно встретимся в Небесном Куикуилько…».
      Он ласково посмотрел прямо в глаза своему воспитаннику и тихо сказал:
      - Бен Кумху, ничего не бойся, если ты меня слышишь, встреть змею в равноденствие на ступенях пирамиды. А теперь смелее! Возьми мое сердце и отнеси его царю…

     Бен Кумху со стоном заскрежетал зубами, открыл глаза и сильно сжал холодными пальцами виски, чтобы хоть немного унять буйно пульсирующую в них кровь. Все тело его ломило, язык распух, а ноги казались сделанными из хлопка.
     «Где это я? Присниться же такое! Будто своими руками вырезал сердце Наставнику ритуальным ножом! Как тут отвратительно воняет, как в выгребной яме, совсем ничего не видно…, или я еще сплю? Нет, во сне не может так мерзко пахнуть…».
     Превозмогая подкатывающую к горлу тошноту, юноша сделал попытку подняться, но тело отказалось ему повиноваться, и он тотчас рухнул на каменный пол.
     «Надо выбраться, да поскорее, Ахав Кап приказал мне встретить змею на ступенях пирамиды. Кто притащил меня в эту темницу? С какой целью? Сколько времени я здесь нахожусь? Наставник ждет меня точно к назначенному времени, и может подумать, что я не хочу принимать посвящение, неужели я опоздал!». 
     Бен Кумху с трудом встал на четвереньки и замер ненадолго в этой позе, словно оценивая свои силы. Его стошнило едкой и горькой слизью, но стало немного легче, и он осторожно пополз наугад в кромешной темноте, пока не уперся лбом в большой холодный авах.
      «Как хорошо этот камень снимает боль, - прошептал он, ощупывая обеими руками преграду. – Что-то круглое…, явно обработанное человеком, похоже на метату, скорее всего, я нахожусь в каком-то чалтане…, но почему? Должен же быть отсюда выход! А вдруг это часть посвятительного ритуала, и за мной сейчас придут, чтобы продолжить его в другом месте?
     Я слышал, что испытуемых иногда запирают в караколь, чтобы укрепить их дух, и они кружат несколько дней в недрах этой улитки в поисках выхода, лишенные пищи и воды. Только бы поскорее прекратилась эта ломота во всем теле…, как хочется пить! Жизни бы не пожалел за глоток прохладной воды…, почему же никто не приходит, чтобы вызволить меня из этого подземелья? Что там наверху? Утро, день, ночь? Сколько времени я тут провел?».
     Отдохнув немного, Бен Кумху продолжил ползать во тьме, наступая то и дело на что-то острое, пока не почувствовал, что до крови расцарапал кожу на коленях. Несмотря на то, что в помещении было достаточно прохладно, пот градом катился по его лицу, решив отереть его концом набедренной повязки, Бен Кумху с удивлением обнаружил, что мягкая, тонкая ткань, опушенная нежными птичьими перьями, заскорузла и затвердела.
     Наконец, перед ним опять возникла естественная преграда, поняв, что это и есть стена его узилища, он сел, прислонившись к ней спиной, и решил дать себе передышку. Пошарив рукой по полу, юноша поднял наугад первый, попавшийся в руки предмет, и вдруг с ужасом понял, что все это время передвигался по костям, весь пол вокруг него был просто усеян ими! Усилием воли Бен Кумху заставил себя успокоиться и запретил себе думать о том, кому принадлежат эти бесчисленные останки – человеку или животному.
       «Мне необходимо выйти отсюда, чтобы в строго назначенный день встретить змею на ступенях пирамиды! – Повторил он вслух несколько раз, пока его мозг не обожгла другая мысль, - но ведь это табу! Стоять на пути Солнца, когда оно спускается по ступеням со своих вершин, чтобы уйти в землю строжайше запрещено! Наверное, мне приснился этот наказ ахкина, как и то, что я вырезал его сердце, он не мог велеть мне нарушить запрет и войти в священный поток света! Никто и никогда не делал этого! Никто и никогда…, но ведь я Посланник, и у меня должны быть особенные возможности и задачи, а для этого мне, может быть, как раз необходимо встать на пути змеи, чтобы получить посвящение и все вспомнить. Наверное, в этом и состоит ритуал!».

     Неожиданно Бек Кумху перенесся мыслями в свое детство, и отчетливо вспомнил тот день, когда Наставник повел его первый раз смотреть на огненную змею. Конечно, имея полную свободу передвижения, мальчик видел ее и прежде, но ахкин выбрал особое место для наблюдения за этим невероятным зрелищем. Великий Жрец и его ученик встали лицом к пирамиде, на некотором расстоянии от последней ступени, которое строго обозначил ахкин.
     «Смотри внимательно вон на ту точку, - сказал он ученику, - и думай только о том, какая мощь заключена в Солнце. Человек обязан отдавать ему и свою силу, но делать это надо мысленно, используя внутреннюю энергию, пытаясь слиться с ним в единое целое, только тогда можно получить от Звезды могущество Вселенной. Раньше мы так и поступали, этому научил нас Кукулкан, но с его уходом все исказилось, мы утратили великое знание. Нерадивые жрецы, чтобы упрочить свою власть, выдумали взамен чудовищный ритуал, убедив народ, что Солнцу для поддержания жизни нужна человеческая кровь. Ведь, чтобы отдать внутреннюю энергию необходимо великая концентрация духовных сил, а принести человека в жертву можно очень быстро и просто. В момент перехода от жизни к смерти выделяется вся энергия, какая есть в человеческом существе, особенно это касается новорожденных, ибо их жизнь еще не отягощена грехами, они гораздо ближе к небесам. Смотри же, смотри!».
      В этот момент Бен Кумху вдруг отчетливо увидел, как с неба по ступеням пирамиды начала сползать огромная огненная змея. Преодолев лестницу за строго отведенный период времени, она вошла в землю у основания святилища, словно предупреждая, что нет ничего вечного в этом мире, кроме нее одной. Но в самый последний момент, прежде чем она исчезла в земных недрах, Бен Кумху вдруг почувствовал, как его обволокли, словно заключили в кокон вместе со всем окружающим миром, соединили с ним прозрачные огненные нити, они сияли и переплетались между собой как золотая, невесомая паутина, сотканная из лучезарных лучей. Он едва не задохнулся от охватившего все его существо ощущения неземного восторга и счастья.
     «Я понял, - воскликнул мальчик, поднимая лицо к Наставнику, - мы все приходим с неба и уходим в землю!».
     «Ты почти угадал, - улыбнулся ему Наставник. – Сейчас бы воочию увидел Нити Света Временных Циклов! Надо жить так, чтобы суметь после смерти вернуться туда, откуда ты пришел – на Небеса! Однако бойся встретить змею на ступенях лестницы, непосвященный человек не может подниматься выше этого места».

     На какое-то время Бен Кумху опять впал в забытье, но спустя несколько минут,  очнулся от стука собственного сердца, которое бешено колотилось о стенки грудной клетки. Он немного отдышался и повторил попытку встать на ноги, решив продвигаться вдоль стены, хотя и не понимая, в каком направлении необходимо искать выход.
     Ему показалось, что он ковыляет уже целую вечность, как вдруг откуда-то повеяло свежим воздухом, а рука подтвердила догадку о том, что он добрался, наконец, до проема, ведущего наружу. 
     «Только бы не в сельву вел этот выход, - холодея, подумал Бен Кумху, - тогда мне лучше умереть здесь…».
     Осторожно шаря ногой, бедный узник нащупал первую ступеньку. Затем, медленно, шаг за шагом, держась каменной стены, вышел из своей темницы под необъятный купол неба, испещренный до самого горизонта золотыми искрами звезд, и оттого казавшийся еще более черным. Широко раскинув руки, Бен Кумху вдохнул полной грудью пряный пьянящий воздух и рухнул навзничь на траву, любуясь безграничным, прекрасным, таинственным Космосом. Отыскав взглядом Шаман Эк – путеводную звезду всех путешественников, он немного успокоился, и вспомнил, как в детстве мог часами слушать  рассказы Наставника о созвездиях, безмолвно сияющих в вышине.
     «Если при свете Солнца на небе не видно звезд, то это вовсе не означает, что их там нет! - Усмехнулся он, неожиданно пришедшей в голову простой мысли. – Как мало человеку нужно для счастья: просто лежать, смотреть в небо и дышать полной грудью».
     Ночная прохлада освежила юношу и, словно добавила ясности в его разум. Обжигая сердце, память услужливо растворила перед ним двери в свои бездонные глубины, позволив вспомнить все, что произошло в последние месяцы до самой последней мелочи: желанный брак с Ютой, посулы Великого Ягуара, жертвоприношение Наставника, и то как, он принес царю в своих ладонях его еще трепещущее теплое сердце. Обжигающая алая кровь ахкина, словно опять заструилась по его дрожащим рукам, стекая на белоснежный хлопковый маштлатль, украшенный понизу пушистыми перьями кецаля, окрашивая их в цвет кармина.
     Бен Кумху резко вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги, безудержно рыдая и крича:
     «Нет! Нет! Нет! Я не мог этого сделать, ахкин, прости меня, я не понимал, что делаю, я был как во сне!».
      Запнувшись в темноте за кочку, он упал вниз лицом, и рассек бровь об острый камень, но даже не почувствовал боли. Взошла полная луна и, словно окидывая рассеянным взглядом землю, озарила ее бледным, печальным светом. Бен Кумху поднял мокрое от слез и крови лицо и оглянулся вокруг, совершенно не узнавая места, в котором оказался. Однако бурные переживания последнего дня дали о себе знать, и он мгновенно провалился в черную бездну сна без сновидений.

     Бен Кумху проснулся, так же внезапно, как и уснул, словно кто-то окликнул его по имени. На небосводе уже отчетливо была видна утренняя звезда Тлахуицкальпантекухтли, с передвижением которой майя сверяли каждый миг своего Времени. При виде этой крохотной, но яркой точки тоска ледяной рукой сжала его сердце. Так, долго находясь на чужбине, тоскуют по родному дому…
     «Значит, скоро взойдет Солнце, - отрешенно подумал юноша, - а с ним вернется и надежда…, но на что же могу я надеяться? Ведь никакая сила не вернет Наставника к жизни и не избавит меня от чувства вины за мое предательство. Я не могу вернуться в свой дом, посмотреть в глаза жене, взять на руки ребенка, когда он родится…, его отец – предатель. Как смогу я говорить с людьми, продолжать жить, как ни в чем не бывало? Конечно, они совсем иначе смотрят на такие вещи, но я-то, я-то знаю, что предал своего Наставника и исказил свой путь, отказался от предназначения…».
      Бен Кумху вдруг почувствовал, сильный озноб, он сел на корточки, размотал с бедер свой окровавленный маштлатль и накинул на дрожащие плечи.
     «Его кровь…, все, что осталось мне от ахкина…, небо светлеет, скоро взойдет Солнце. Кажется, там виднеется мощеная  дорога …, куда бы она ни вела, выбора у меня нет…».
     Юноша нехотя поднялся с земли и уныло побрел вперед, не отрывая глаз от своих порванных, залитых засохшей кровью сандалий».               

 
                Явь и сон

     - Клавдия Николаевна, пора капельницу ставить. – Объявила как приговор медсестра, входя в палату. – Чтение прекратить, возражения отставить.
     - Как обидно, на самом интересном месте…, - огорчилась больная. – А что капельница? Она же мне не мешает слушать. Пусть себе стоит…
     - Ну, уж нет! Чтение отвлекает и мешает лекарству хорошо усваиваться. Так Пал Валентиныч говорит. Успеете еще, дочитаете. А вы, - посмотрела она грозно в сторону Валерии, - если будете препятствовать процессу выздоровления, то я вас попрошу лишить посещений.
      - Что вы, что вы! – Испуганно замахала руками Лера. – Действительно, мамуля, мы с тобой завтра еще почитаем, а я пойду домой, мне надо поработать…
     Она чмокнула маму в бледную дряблую щеку с голубоватыми прожилками, взяла сумку и направилась к двери.
     «Надо бы заглянуть к тому иностранцу…, вдруг он пришел в себя…», - подумала Лера и покраснела, поймав себя на мысли о том, что ее не столько интересует состояние этого человека, сколько она надеется застать там Валерия.
      Однако в реанимационной палате она не обнаружила своего нового знакомого, больной тихо спал, улыбаясь одному ему известному сновидению. Лера вздохнула и, не став дожидаться лифта, начала медленно спускаться по ступеням, все еще находясь под впечатлением прочитанной рукописи.
     «Интересно, что это за таинственное место, в которое он попал? Пещера, где свершались кровавые жертвоприношения? Почему эти майя так легко проливали человеческую кровь и так легко лишили людей жизни! Но разве только они…, на заре любой цивилизации случались такие периоды. Как, должно быть, ужасно чувствует себя человек только что вырвавший сердце у своего Учителя! Даже представить невозможно, что пережил этот бедный юноша…, неужели, правда, такое событие могло иметь место?
     Господи, почему я думаю о такой ерунде, когда у меня столько реальных проблем! Сказки какие-то, а меня зацепило. Интересно, кто автор, я даже не посмотрела. Сейчас приду домой, достану эту злосчастную конфету, съем ее и зашью, наконец, дыру в кармане. Почему я такая безалаберная, мне лень даже о себе позаботиться. Надо позвонить в милицию и спросить, когда можно будет похоронить Маевских…, бедная моя Алиночка, бедный Веня…, кто же их все-таки убил и за что? Может быть, у Валерия есть какие-то новости, надеюсь, он позвонит…, только бы его не обвинили…, он не мог…».

     - Лера, я вас не разбудил? Простите, что так поздно, только что разобрался с делами. Мы можем встретиться?
     - Конечно! – Поспешила ответить та, - я не спала, только собиралась, работу срочную заканчивала. Вы, наверное, далеко от меня, я на окраине живу, но если не боитесь потратить на дорогу час, то приезжайте, я вас чаем напою…, только у меня ничего больше нет…, кроме одной конфеты, да и та в дырку кармана провалилась, надо ее извлечь…
     - Извлечем! – Радостно засмеялся Валерий, - а поблизости кофейни какие-нибудь есть? Мне не хочется вас напрягать…
     - Да, ночное кафе за углом, там почти всегда пусто…, но довольно уютно, по-домашнему совсем.
     - Вот, и отлично! То, что нужно. Я возьму такси, а когда буду подъезжать, вам позвоню. Прямо там и встретимся!

     - Мне надо вам кое-что рассказать…, раз уж вы оказались невольно втянуты в эту историю, - как-то печально произнес Валерий, разом отбрасывая свою напускную веселость. – Во-первых, должен сразу признаться, что являюсь невольным виновником гибели ваших друзей.
     - Что вы такое говорите! – Гневно воскликнула Лера, вскакивая с места. – Как вы посмели!
     - Успокойтесь, пожалуйста, вы меня не так поняли, я сейчас вам все объясню. По возвращении из экспедиции я искал надежного адвоката, чтобы передать ему на хранение некоторые очень важные документы и старинные карты, случайно попавшие ко мне в руки во время археологических раскопок в Мексике. Мои друзья порекомендовали обратиться к Вениамину Маевскому, охарактеризовав его, как человека очень опытного и безукоризненно честного. Мы созвонились, встретились, он, действительно, произвел на меня прекрасное впечатление, и я решился доверить ему свою тайну.
     В тот злополучный вечер я принес ему материалы, которые были скопированы на флэшку, (оригиналы я предусмотрительно оставил там, где нашел), и попросил сохранить до того момента, когда решу, как мне следует с ними поступить, так как хранить их у себя было не безопасно. За ними охотятся очень серьезные и жестокие люди, которые не остановятся ни перед чем. Убийство ваших друзей служит этому доказательством. Теперь я не знаю, попали ли им в руки мои документы или нет, но следователь, который ведет дело об убийстве Маевских, заверил меня, что никакой флэшки они в кабинете Вениамина не нашли. Если мои наихудшие опасения оправдаются, то…
      - Что же может случиться? – С тревогой спросила Лера, невольно заражаясь волнением собеседника.
     - Многое…, - уклоняясь от прямого ответа на ее вопрос, неопределенно ответил тот, - объяснение ситуации потребует длинного рассказа, который может показаться вам фантастическим и не заслуживающим доверия. Я потому и не согласился приехать к вам домой, что не хочу подвергать опасности. За мной постоянно следят. Вот, и сейчас, я не до конца уверен, что мы не находимся под присмотром чьих-то внимательных недобрых глаз. Прошу вас, будьте предельно осторожны, я не прощу себе, если с вами что-нибудь случиться.
     - Кому я нужна! – Немного нервно рассмеялась Лера, - обычная серая мышь, которая передвигается по строго определенному маршруту: дом, больница, дом. Ну, иногда встречаюсь с заказчиками, хотя и в этом случае предпочитаю виртуальный способ общения.
     - Мне бы ваше спокойствие. – Чтобы разрядить немного обстановку тоже улыбнулся одними губами Валерий. – Видите ли, то, что за мной следят, как раз меня и обнадеживает! Это означает, что мои материалы еще не попали к ним в руки. В противном случае, их бы уже давно здесь не было, а ваш покорный слуга не вкушал бы мирно с вами чай!
     - А этот иностранец…, который в реанимации…, он тоже пострадал из-за вас?
     - Он такой же иностранец, как мы с вами. Однако история, произошедшая с ним, чрезвычайно загадочна. Это мой старый однокашник, встретил его случайно в магазине, пригласил к себе. Посидели пару часов, выпили пива, и вдруг – сердечный приступ. Что называется, на ровном месте. У меня есть одна догадка…, но она тоже из области фантастических допущений. Вы… интересовались когда-нибудь эзотерикой? - Осторожно спросил Валерий и бросил на свою собеседницу внимательный взгляд.
     - Так, для общего развития, Я материалист и махровая атеистка, хотя, должна признаться, что бываю иногда до смешного суеверной, и верю во всякие дурацкие приметы, вроде черный кошки и тому подобной чепухи, но чтобы всерьез воспринимать информацию о переселении душ, божественное сотворение мира – увольте! Я чужда всякой мистики. В моей скромной жизни до сих пор было мало волшебства, и потому я реально смотрю на окружающую действительность. – Скептически усмехнулась Лера.
     - Волшебство здесь не при чем. – Ответил Валерий совершенно серьезно. – Наша действительность только кажется нам реально существующей. На самом деле, мы многого не видим и живем в воображаемом мире. Не желаем видеть, и потому не умеем. Существует великое множество вполне серьезных учений и масса техник, позволяющих нам расширить свое восприятие реальности. Некоторые из них могу стать очень опасными, если ими овладеют люди агрессивные и отсталые в своем духовном развитии.
     - Простите, но я все же не верю, что этому можно научиться. Одно дело – почерпнуть какие-нибудь знания, выучить законы и правила, а овладеть техникой, приобрести свойства, которые в обычной жизни человеку совершенно не нужны – это мне кажется невероятным и, главное, бессмысленным. – Заявила Лера со всей убежденностью, но вдруг вспомнила их встречу в ЦДЛ и резко замолчала в замешательстве.
     - Вы еще очень многого не знаете, - возразил собеседник с неожиданной горячностью, не замечая ее смущения. – Возможно как раз в силу того, что ваше воплощение…  слишком незрелое. Пусть вас это не обижает, все поправимо, главное – захотеть! Однажды вы зададите себе тот самый главный вопрос: «Для чего я живу на этом свете?». Тогда начнете искать на него ответ, и станет возможно все.
     - Это же надо! – Все так же иронично воскликнула Лера, - я не далее, как сегодня читала маме рукописную книгу об эпохе майя, где описывается нечто похожее! Должно быть, ее автор - несомненно, эзотерик. «Когда Кукулкан вернется» называется, жаль, не посмотрела, кто ее написал, а то порекомендовала бы вам для ознакомления.
     - Ваш покорный слуга, - Валерий, привстал со своего стула и церемонно поклонился. - Я подарил рукопись Вениамину в день нашей первой встречи и просил почитать, прежде чем браться за мое дело. Она, хотя и не окончена, но главную мысль понять можно.
     - Да, по истине мир тесен! Возможно, он успел ее прочесть…, а потом Алина принесла ваше сочинение маме в больницу…, никогда бы не подумала, что автор – вы! Мне казалось…
      - …что взрослому серьезному мужчине не пристало писать сказки для детей, - смеясь, закончил за нее фразу Валерий. – Вы ее до конца дочитайте первую часть, а потом мы устроим «встречу с автором бестселлера». Обещаю, что все объясню и отвечу на все ваши вопросы. Видите ли, эта история не совсем вымышленная. Один старый индеец, без сомненья, потомок майя, поведал мне старинное предание о некоем Бен Кумху – бледнолицем подкидыше, которого жители Теотиуакана почитали потомком великого Кукулкана. Якобы даже существуют иероглифы, подтверждающие эту легенду. Наша экспедиция пыталась их найти, но пока безуспешно. А теперь, давайте, я провожу вас домой, уже слишком поздно. Завтра, точнее, сегодня увидимся.
     - И все-таки, - лукаво спросила Лера, прежде чем войти в свой подъезд, - куда же попал ваш Бен Кумху?
     - А-а-а, вижу, вы все-таки попались на крючок! Я неисправимый фантазер. Дальше будет еще интереснее. Его переместят в другое измерение…, дав еще один шанс выполнить свою миссию, но не будем забегать вперед, а то читать будет не интересно, если я вам все расскажу.
     - Получается, что там, на лестнице, в особом месте, существовала как бы точка перехода в параллельный мир? Я правильно поняла? Недаром Учитель приказал Бен Кумху встретить Солнце на ступенях пирамиды. Или он «провалился во времени»? – Продолжала пытать автора Лера. – Как-то это называется в физике…, пространственно-временной континуум, что ли? Кажется, Эйнштейн это доказал, теоретически, конечно, или я путаю? Надо будет посмотреть в Интернете. Я как-то интересовалась этими вопросами, как дилетант, конечно. С точными науками у меня всегда были проблемы…
     - А вы представьте себе муравья, который переползает со страницы на страницу книги, или, нет, лучше червячка, их прогрызающего, так вам легче будет понять мою идею. Но лучше всего не искать объяснений с точки зрения нашей реальности, так вы совсем запутаетесь. Просто читайте и все.
     - Можно последний вопрос? Я не сильная в исторической последовательности развития цивилизации майя, в какие времена происходит действие в вашем романе?
     - Приблизительно полторы-две тысячи лет тому назад. Археологи датируют существование Теотиуакана пятисотым годом до нашей эры, хотя все эти даты весьма условны, и ничего нельзя утверждать наверняка. Очень мало осталось прямых свидетельств, только косвенные.
     - Стало быть, в одно время с Христом…, - заинтересованно не то сказала, не то спросила Лера. – Понятно.
     «В свадебное путешествие мы отправимся на Юкатан, самому хочется там все облазить», - неожиданно подумал Валерий и улыбнулся этой, невесть откуда забредшей в голову мысли.

     Все ночь Леру мучил один и тот же сон, который ей никак не удавалось досмотреть до конца. Он всякий раз начинался одинаково: она кормила грудью новорожденного мальчика, но потом происходили события до того кошмарные, что психика, не выдержав напряжения, услужливо возвращала ее в реальность, и Лера резко просыпалась с бьющимся от пережитого ужаса сердцем.
     Наконец, забрезжил белесоватый рассвет, а частая мерная капель за окном и без всякого «ГИЗМЕТЕО» констатировала бурную оттепель.
     «Мальчик снился, маяться придется», - грустно вздохнула Лера, чувствуя себя отвратительно, и решила еще на несколько минут остаться в кровати, чтобы привести мысли в порядок, но память безжалостно напомнила ей о самом неприятном эпизоде ее ранней молодости.
      Бурный роман двух первокурсников мгновенно охладило известие о беременности. Вариантов не было: он - иногородний детдомовец, она – семнадцатилетняя девица, проживающая с мамой в крохотной комуналке на ее нищенскую зарплату корректора заштатной газетенки. Без малейших колебаний Лера отправилась на аборт. На крыльце женской консультации стояла цыганка и курила «Беломор», увидев молоденькую девушку, она плюнула на папиросу и бросила ее себе под ноги.
     «Зачэм душу губишь? – Спросила цыганка и осуждающе поцокала языком. – Все равно опять к тебе придет, только труднее договориться вам будет. Обидится она, что ее мать жизни лишила, подумай, дэвка, ведь к тебе душа пришла, твоя она, родная».
     Лера, низко склонив голову, словно ожидая удара, юркнула за обшарпанную дверь, а вернувшись домой, постаралась, как можно скорее забыть про это «досадное происшествие». Она не рассказала об аборте даже самой близкой своей подруге Алине, до сего дня считая, что благополучно и бесследно вычеркнула это событие из памяти.
     Напялив тяжелый махровый халат, Лера поплелась на кухню варить какао, без которого не представляла себе начало нового дня, и у нее всегда портилось с утра настроение, если, проснувшись, она вспоминала, что в доме нет молока. Допивая вторую чашку, Лера мысленно планировала свой рабочий день, как вдруг поймала себя на мысли, что ей не терпится поскорее оказаться в больнице и продолжить чтение книги.
     «Жаль, я не догадалась взять ее с собой! – Досадуя на свою несообразительность, воскликнула она вслух. – Лучше бы дочитала ночью, чем всякую кошмарную белиберду во сне смотреть…».
 
     Клавдия Николаевна ждала дочь с не меньшим нетерпением, и едва та переступила порог палаты, не преминула попенять ей на опоздание. Лера взяла, было, рукопись, но вдруг ее, как молния, обожгла мысль:
     «Как, как он себя назвал?! Ну, да, конечно, он постучал себя по груди и дважды повторил «Бен Кумху»! Чушь какая-то! Скорее всего, он тоже читал эту книгу и в беспамятстве вообразил себя ее главным персонажем. Такое бывает, если книга произвела сильное впечатление, я же тоже сегодня во сне младенца грудью кормила, видимо, про Юту думала. Забавно…, а вдруг они и, правда, бывают, эти…, как их там… реинкарнации, и все, кто был тесно связан в прошлых жизнях, снова притягиваются друг к другу. Это что же получается: если тот мужик в реанимации Бен Кумху, а я Юта, то мама вполне могла быть Калвой. Абсурд! Полная нелепость! Тогда, кем же был Валерий? Может, он - Ахав Кап?».
     - Леруся, ну, что ты там мешкаешь! – Нетерпеливо окликнула дочь Клавдия Николаевна, - читай скорее!
     - Никак не найду страницу, на которой мы вчера остановились, - ответила Лера нарочито беззаботным голосом и устроилась возле кровати больной с листочками в руках. Где-то в самом конце, там совсем немного оставалось. Хотя автор обещает продолжение, представляешь, оказывается, я с ним знакома! Потом расскажу…



                Путь в изгнание

     Ступив на край каменной плиты, Бен Кумху остановился и впервые поднял глаза от земли. Мощеная монолитной плитой без единого зазора дорога полого поднималась вверх. В этот самый момент прямо за его спиной взошло Солнце, осветив своим благодатным животворящим светом фантастическую картину, показавшуюся юноше продолжением какого-то волшебного сна. Он помотал головой, словно стряхивая наваждение, и побежал вперед легко и радостно, прямо навстречу сияющему в конце подъема прекрасному, белоснежному храму, манящему своими совершенными пропорциями.
     Ослепленный первым порывом, как можно скорее достичь таинственного святилища, Бен Кумху не сразу заметил, что по обеим сторонам дороги на всем ее протяжении располагаются несколько точно таких же храмов, по архитектуре похожих друг на друга как близнецы, но отличающиеся размерами. Поначалу дорога не казалась ему слишком длинной, шагов двести, не более, но юноша вдруг осознал, что он бежит уже довольно долго, а центральный храм остается для него все столь же недосягаемым, как и в начале пути.
     Бен Кумху в недоумении остановился и решил более внимательно рассмотреть все, что его окружает. Повернув голову к ближайшему от него святилищу, он вдруг увидел, что на его ступенях стоит высокая худая фигура в длинном белом плаще с низко надвинутым на голову капюшоном, оставляющим открытым только подбородок, окаймленный аккуратной острой бородкой. Заметив приглашающий дружелюбный знак рукой, юноша без колебания направился к незнакомцу.
     - Не так скоро, Бен Кумху, нельзя попасть в самый верхний круг, минуя нижние, - услышал он слова, зазвучавшие прямо у него в голове. – Пока ты не посетишь все эти храмы поочередно, не достигнешь желаемого блаженства. Покинь же царство материи и войди в обитель, являющуюся основанием всего остального, нам надо многое тебе объяснить.
     Юноша доверчиво последовал за хозяином в небольшой круглый, слабоосвещенный зал, где они остановились перед вырезанным из белоснежного камня алтарем.
     - Когда-то мы принесли тебя в это племя и оставили под священным деревом ящче, - все так же мысленно продолжил говорить с ним незнакомец. – Ибо ты – дитя пророчества, заповеданного этим людям много веков назад Великим Учителем Кукулканом. После трагической гибели нашей родины, многие из нас уцелели и отправились распространять свое великое знание и высочайшие технические достижения по всей земной Ойкумене, дабы  сохранить его для грядущих поколений и облегчить им путь на земле. Воспользовавшись им, они освободили бы время для совершенствования души, а тебе было необходимо – указать этой малой горстке отсталых путь исправления. Однако ты не справился со своей задачей, дав волю своим эгоистическим наклонностям и потворствуя своим желаниям.
     - Почему же вы не вмешались!? – Воскликнул Бен Кумху с горьким укором. – Ведь вы же могли это сделать!
     - Могли, но не имели права, - вслух произнес незнакомец. – Нам строжайше запрещено совершать какое бы то ни было вмешательство в духовное развитие каждого человека. По пути совершенствования всякая душа продвигается сама, собственными силами. Между тем, у тебя был достойный Наставник, он сделал все, что мог, но ты настолько отяготил свою карму в предыдущих воплощениях, что уберечь тебя от ошибок в этой жизни было все труднее и труднее. С этого дня ты будешь проходить очищение поочередно в каждом из этих храмов, а потом Всесильный Совет примет решение, как поступить с тобой дальше. Скорее всего, они сочтут, что ты не достоин более высокой роли Посланника…
     - Я хочу спросить тебя, - тихо проговорил Бен Кумху, опустив голову. – Как я сюда попал?
     - Все эти годы мы наблюдали за тобой, но вмешаться, повторяю, не имели права. Когда закончился ритуал жертвоприношения Верховного Жреца, тебя, опоенного соком галлюцинагенного кактуса пейотля, по приказу Великого Ягуара бросили умирать в сельве. Мы не могли допустить, чтобы ты был растерзан дикими зверями, а под прикрытием ночи отнесли в ту пещеру, где ты и  очнулся. Таких пещер здесь около ста, в их глубине находятся проходы в высшее измерение. Когда-то через один из таких порталов ушел отсюда Кукулкан, как звали его в здешних местах. Мы тоже при необходимости пользуемся ими.
     - Как жаль, что я ничего не знал о том, какова моя миссия! – Воскликнул Бен Кумху в отчаянии, - ведь все могло бы быть иначе…
     - Может быть, ты и прав, все на самом деле произошло не так, как было задумано: тобой все больше овладевали эгоистические желания, ты начинал стремиться к власти, жаждал обрести знатность и богатство. Вместо того чтобы повести этих людей за собой к свету, ты вслед за ними опускался все ниже и ниже в материю.
     - Неправда! – Осмелился возразить Бен Кумху, - я пошел на это ради любви! Разве великое чувство не достойно жертвы! Меня вовсе не манили ни власть, ни богатство…, хотя не стану скрывать, я всегда чувствовал свою… ущербность, оттого, что рос без родителей и слишком отличался от окружающих, даже внешне…, но в основе моего поступка все же была любовь!
     - Любовь! А какой смысл ты вкладываешь в это понятие? – Спросил незнакомец, как показалось юноше, с насмешкой в голосе. – Знаешь ли ты, что значит, любить кого-то? В основе твоего чувства к женщине не было и тени любви, а одно только себялюбие, ты хотел сделать ее счастливой, но ради себя. Это только усугубляет твою вину, потому что из-за тебя пострадали многие.
     - Многие? Нет, я виноват только в смерти ахкина!
     - Ошибаешься! Отсталые благодаря твоему предательству лишились своего мудрого пастыря и  тоже не получали исправления, ни искорки  священного огня не осталась в сосудах их душ, они стали почти зверями, и не признавали другого пути, кроме кровопролития. Они скатились даже ниже того уровня, на котором их некогда застал Кукулкан, тогда эти дикари еще верили. Теперь в их опустевших душах место света занимает разнузданная свирепость, направленная не на защиту своих близких, а на бессмысленное уничтожение и истребление, и все отчетливее проявляется «ген воина», но не защитника, нет, а в самом отрицательном его значении – захватчика и истребителя! Все это происходит благодаря тому, что они искусственно усиливают в своей крови присутствие «гормона агрессивности» путем употребления психотропных субстанций, которые используют при проведении различных религиозных обрядов и во время военных действий, а он, в свою очередь, чрезвычайно меняет настроение и поведение. Кстати, передается этот ген по материнской линии, его можно обнаружить у представителей практически всех земных рас, но в различных пропорциях, преобладает же он у тех народов, у которых агрессивность заложена в культурные традиции. Мы называем такие воплощения отсталыми или лаггардами, хотя некоторые из них овладели вульгарной магией и кое-чему у нас научились. Часть из них смогла осуществлять переход при помощи некоторых механических приемов, не стремясь к возвышению души. Однажды они тем же способом последовали за нами сюда, на Землю из нашего мира. Теперь потомки лаггардов, приходят, время от времени, в эти пещеры ради поддержания своих способностей, и чтобы открывать портал, совершают кровавые жертвоприношения младенцев, чьи энергии еще не замутнены новой кармой и обладают великой мощью. Они доставят миру еще немало хлопом, ведь их агрессивность будет только возрастать век от века.
     - Значит, эти люди никогда не получат исправления, и от жизни к жизни будут становиться все более озлобленными и воинствующими! – Горестно воскликнул Бен Кумху. – Что же я натворил! Неужели ничего нельзя исправить?!
     - Есть только одна возможность: если хотя бы десять процентов все душ на Земле смогут трансмутировать свою карму, все человечество поднимется, увлекая за собой и лаггардов, но, к сожалению, мы сильно запаздываем…, всему есть свой срок. Это необходимо совершить до конца две тысячи двенадцатого года, когда Земля окажется на пути потока очень мощных Вселенских энергий.
     - У нас еще так много времени в запасе! – С облегчением вздохнул юноша.
     - Нет, тебе это только кажется. А не желаешь ли ты узнать, что будет с твоим сыном?
     - Разве тебе известно будущее? – С изумлением проговорил Бен Кумху.
     - Все записано в Книге Судеб, нет тайн для того, кто умеет ее читать. – Ответил незнакомец с некоторой грустью. – У тебя родится сын, но его мать не переживет родов. Калва спрячет мальчика в одной из этих пещер, я думаю, нам позволят забрать их оттуда.
     А теперь иди и очисть себя последовательно в святилищах энергиями, которые называются Сияние, Победа, Красота, Правосудие, Милосердие, Понимание и Мудрость. Но предупреждаю, ты поднимешься только до того уровня, до какого позволит тебе Всесильный Совет. Вполне возможно, что твоя миссия будет свернута гораздо раньше, чем ты полностью очистишься, и тебя отправят в изгнание на много кругооборотов. Это не означает, что ты перестанешь воплощаться на земле, просто столь тяжелая карма, как твоя, предусматривает в грядущем довольно серые инкарнации. Теперь тебе придется много работать, чтобы совершить исправление, гораздо больше, чем в самом начале своего пути. Ты был одним из Высоких, но не сумел удержать своей ступени. Вполне возможно, что в одной из реинкарнаций под воздействием какого-то сильного потрясения, ты вспомнишь об этом своем воплощении, но к чему приведет такое прозрение, я сказать не берусь. Даже для этого тебе придется потрудиться.
     - Что значит, «отправят в изгнание»? – Ужаснулся Бен Кумху. – Куда именно я должен буду отправиться?
     - Речь идет не о конкретном месте, а об ощущении, - охотно пояснил незнакомец. – Это очень высокая духовная ступень и очень высокое состояние. Ему нужно научиться. Пережить. «Изгнанием» называют страдание, которое испытывает человек, находящийся в отрыве от Создателя, но осознающий отсутствие в себе любви к окружающим его людям.
     - Скажи, Ахав Кап был один из… нас?
     - Он, как и ты, был потомком Кукулкана и всеми силами стремился поддержать равновесие, наставляя отсталые воплощения на истинный путь исправления. Если бы его не принесли в жертву по приказу царя, он многое мог бы успеть…, но об этом ты узнаешь позже, если Всесильный Совет сочтет тебя достойным продолжить миссию.
     - Можно задать последний вопрос, прежде чем мы расстанемся? У меня есть выбор? Могу ли я вернуться в племя и… что-то исправить?
     - Это не мне решать. Ты должен будешь беспрекословно подчиниться приказу Всесильного Совета, теперь ты не властен даже над собственным исправлением.

                ____________________      

     Юта, наконец, уснула после тяжелых и продолжительных родов, выпив немного горячего чампуррадо, приготовленного из масла какао и маисовой муки.    
     Калва тревожно посмотрела на дочь, завернула новорожденного в большую хлопковую пеленку и унесла, чтобы дать бедной роженице спокойно поспать. 
     «Как же ты похож на своего отца! – Ласково сказала она, с любовью вглядываясь в крохотное личико. – Вылитый Бен Кумху, когда я нашла его в тени ящче, такой же крохотный носик, похожий на завязь плода фиги…, какое же нам  дать тебе имя? Бедный малыш, ты едва появился на свет, а тебя уже нужно забирать у матери, которая находится на пороге смерти, и прятать от твоего кровожадного деда. Ведь твой отец не может заботиться о тебе, уже две Луны от него нет никаких известий, должно быть, его давным-давно растерзали в сельве хищные звери. Теперь ты такой же сирота, как и он. Если бы был жив Ахав Кап, я отдала бы тебя под его защиту, но видно мне придется уйти в пещеры вместе с тобой…».
     Занятая своими горестными мыслями, Калва не слышала, как в покои вошла служанка, она вздрогнула всем телом от ее прикосновения и закрыла ребенка собой, решив, что за ним пришли воины Великого Ягуара.
     - Госпожа, тебя просили прийти ночью к священному дереву вместе с мальчиком, - прошептала девушка одними губами в самое ухо хозяйки, и низко кланяясь, выскользнула из комнаты.
     - О Замна! Благодарю тебя! Неужели Бен Кумху жив! – Воскликнула Калва и тот час в испуге зажала рот рукой.
     Не медля ни секунды, она начала приготовления к побегу. Завернула в чистый хлопковый лоскут десятка два кислых черных шарика посоле, которыми при необходимости можно было подкрепиться в дороге, приторочила к поясу небольшую кожаную флягу с заранее приготовленным какао, смешанным с маисовой мукой, чтобы поить им малыша. Дождавшись наступления темноты, Калва крепко привязала к груди свою драгоценную ношу, как можно плотнее укуталась вместе с внуком в теплую дорожную накидку из шерсти ламы и покинула дворец Великого Ягуара. Всю дорогу от дома она петляла, чтобы запутать следы и с беспокойством оглядывалась по сторонам, желая удостовериться, нет ли за ними погони. Точно в назначенное время Калва пришла к священному дереву ящче.
     Прождав полчаса, женщина начала волноваться, что угодила в ловушку.
     «Как я могла довериться этой негодной девчонке! Царю ничего не стоило ее подкупить! За нитку нефритовых бус она могла бы мать родную продать, не то, что свою хозяйку. Надо уходить отсюда, иначе нас схватят слуги Великого Ягуара, может быть, еще не поздно спасти мальчика…, если даже они меня не выследили, то крик ребенка выдаст наше присутствия с головой, а он вот-вот захочет есть и начнет плакать. Правда, кормилица хорошо покормила его перед нашим уходом, но этого надолго не хватит…, бедная моя девочка, жива ли она еще…».
     В этот момент от ствола дерева отделилась высокая худая фигура, и Бен Кумху быстро вышел из тени навстречу Калве.
     - Я смотрел, не идет ли кто за тобой…, чтобы иметь возможность вмешаться, если вас попытаются схватить. Сейчас ты пойдешь прямо на север, недалеко от этого места тебя ждет проводник, который отведет вас с малышом в тайную обитель и передаст под защиту благородного братства. К сожалению, я не могу пока отправиться с вами…, у меня есть здесь еще одно очень важное дело…, может быть, позже я к вам присоединюсь. Дай мне посмотреть на сына…, его мать…, что с ней, она жива?
      - Моя бедная Юта потеряла при родах слишком много крови, и сейчас идет дорогой праотцев в царство теней, - печально ответила Калва, распахивая накидку. – Надо дать ему имя, ведь он альмехен, имеющий отца и мать, а не безродный плебей!
     Бен Кумху прижался губами к теплой пушистой макушке сына и замер на несколько секунд, с наслаждением вдыхая этот особенный запах новорожденного недавно покинувшего материнское лоно, чтобы запомнить его до конца своих дней.
     - Он пахнет молоком и красной землей, дай ему имя Авах Май – «Камень Майя», - улыбнулся молодой отец. – Да, все могло быть иначе, но ради этого мига можно пожертвовать многим…, а теперь – иди, да сжалится над вами Создатель!
      Бен Кумху не стал смотреть вслед Калве, уносящей от него навсегда самое дорогое существо на этой земле, а круто повернулся к ней спиной и снова шагнул в тень священной сейбы.

     «Братья смилостивились надо мной и вняли моим мольба, опустив лично забрать сына. Ахав Кап понял бы меня в эту минуту. Но если я должен отправиться в изгнание, обещаю тебе, Наставник мой и отец, я выполню твой завет, во что бы то ни стало, и пройду ритуал посвящения в пасти Солнечной Змеи!».

     Площадь, до той минуты совершенно пустая, быстро заполнилась, невесть откуда взявшимися людьми. Казалось, что сюда сбежался весь город. Жрецы и свора царских слуг что-то грозно кричали снизу ему вслед, не осмеливаясь кинуться вдогонку.
     Они встретились на ступенях пирамиды Солнца, - Бен Кумху и Огненный Кетцалькоатль. Но не произошло единения с миром…, но не испытал он ощущения неземного восторга и счастья, как не было и страха перед ощерившейся пастью Времени  с его всепожирающим, яростным огнем. Созидание-Хранение-Разрушение. Все, как обещал Верховный Жрец. Последнее, что услышал юноша за своей спиной - единый вздох толпы.
     «Ахав Кап знал!». – Только и успело мелькнуть в его уме.
     Никто не понял, куда исчез Бен Кумху после того, как Огненный Кетцалькоатль пронизал его тело, но народ племени долго еще рассказывал своим детям легенды о безрассудном поступке бледнолицего безумца по имени Бен Кумху, осмелившегося нарушить табу и встретить Самого Пернатого Огненного Змея на ступенях пирамиды Солнца». А он, тем временем, стоял перед входом в Дом Дождя и мирно беседовал с Наставником, только это был уже не Ахав Кап…».               

     Чтение неожиданно было прервано истошными криками, доносящимися из коридора клиники. В тот же момент дверь палаты приоткрылась, и в проеме показалось лицо Валерия, до самых глаз закутанное мокрым полотенцем. Вместе с ним в помещение проник едкий дым. Молодой человек быстро проскользнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.
     - Только не волнуйтесь! – Сказал он, как можно более спокойным голосом, чтобы не испугать больную. – Я принес два респиратора, - обратился он к Лере, - ваша мама может ходить? Тут рядом запасной выход, пожалуйста, поторопитесь, мне еще надо позаботиться об Илье… 
     Вдвоем с Лерой они помогли Клавдии Николаевне одеться и вывели ее на улицу, где уже во всю орудовали пожарные, разматывая огромные катушки с брандспойтами. Валерий устроил перепуганных женщин в небольшом скверике перед клиникой на безопасном расстоянии от манипуляций пожарного расчета, а сам помчался назад вызволять из реанимации друга.
     - Ждите меня здесь! – Прокричал он на прощанье, уже пробежав несколько метров, - и ничего не бойтесь, вы в безопасности.
     - Хорошо, что я пальто на вешалку не сдала, а в пакет запихала, вот оно тебе и пригодилось. Лишь бы ты ноги не промочила! Все же эти бахилы оказались весьма кстати, пусть не греют, зато воду не пропускают! Тебе не холодно, мамочка? – Озабоченно спросила Лера, грея мамины руки в своих маленьких озябших ладошках.
     - А тебе, детка? – Ответила та вопросом на вопрос, - ты ведь в одном моем халате, он хотя и махровый, но продувает насквозь. Да, я только сейчас заметила, какое пальтишко у тебя старенькое, надо бы дубленочку купить…, возьми из моей пенсии, сколько они сейчас стоят?
     - Ничего, скоро уже совсем тепло будет, в ветровку переберусь, как-нибудь сезон дохожу, а там посмотрим…, - отклонила Лера мамино предложение, - странный какой-то пожар, дым из окон валит, а огня не видно, и только на вашем этаже…, надеюсь, Илья не пострадал.
     - Какой славный молодой человек, этот Валерий, - Клавдия Николаевна внимательно посмотрела дочери в лицо, словно пытаясь отыскать признаки смущения, указывающие на их близкое знакомство, - ты его давно знаешь?
     - Несколько дней, - ответила Лера довольно равнодушно, чем немного огорчила маму, - пока я еще не поняла, что он за человек, да как-то не очень и хочется пускать посторонних в нашу с тобой жизнь. Разве нам плохо вдвоем? – Закончила она, улыбаясь.
     - Не всегда же мы будем вдвоем…, а когда ты одна останешься? Голову приклонить не к кому, у Алиночки с Веней своя жизнь, да и живут они от нас далеко, каждый день не наездишься. Ты не отмахивайся от моих слов, а присмотрись к нему повнимательнее, кажется, он производит впечатление порядочного человека.
     - Хорошо, мамуля, обязательно…, кстати, он как раз автор той книжка, которую мы читаем
     - Что ты говоришь! Какой молодец! Какой умничка! Надеюсь, с ним ничего не случится там, в этом дыму. Смотри, кажется, все уже потушили, найдется же нам какое-нибудь местечко в других отделениях.
     - Надеюсь…, а вон и Валерий идет, какой-то вид у него расстроенный, уж не случилось ли беды! – С тревогой воскликнула Лера, вскакивая со скамейки и кидаясь навстречу молодому человеку.
     - Илья исчез, - сказал тот тихо, чтобы не испугать Клавдию Николаевну, - как в воду канул! Я всю клинику обежал – никто про него ничего не знает. Только вахтер на выходе сказал, что видел, как двое санитаров выкатили носилки с тяжелобольным и затолкали их в машину «Скорой помощи».
     - Что же делать…, - растерянно проговорила Лера, - а этого безмозглого вахтера не удивило, что человека увозят на «Скорой» из больницы? Мог бы для приличия поинтересоваться, в чем дело, зарплату ведь за это получает, надо срочно позвонить в милицию, пусть организуют погоню, перекроют дорогу!
     - Я поставил в известность зав. отделением, наверное, они примут соответствующие меры по розыску Ильи, однако я не уверен в результате…
     - У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать?
     - Есть, - жестко ответил Валерий, и лицо его помрачнело, - только, боюсь, что мы уже опоздали, и Илья совсем скоро будет далеко отсюда…, на другом континенте. Едва ли милиция станет предпринимать столь хлопотные шаги без серьезного повода, они не очень поверили моему рассказу, слишком фантастично все выглядит, а им нужны железобетонные факты.
     - Ничего себе «фантастично»! - Возмутилась Лера, - а убийство Маевских? Разве это не факт? Ведь на пленке должны было остаться их лица, они вам ее показали?
     - В том-то и дело, что пленка закончилась именно на том месте, когда мы с Вениамином вышли из кабинета! У меня даже алиби надежного нет, я уж не стал вас волновать этим рассказом…, оставили меня на свободе под подписку о невыезде до полного выяснения обстоятельств.
      - Но зачем им Илья? Что они хотят у него узнать? Ведь он в коме, он сейчас существует в каком-то вымышленном мире, даже говорит на чужом языке, когда ненадолго приходит в себя…, я ничего не понимаю…
      - Именно поэтому они за ним и охотятся! Лаггарды думают, что он помнит, где находится тайник и выведет их к нему, если окажется на прежнем месте! Это гораздо проще, чем возиться со мной, вот, только, как они узнали, что с ним произошло?
     - Но ведь это полный абсурд! Что он может вспомнить, находясь в таком состоянии? Или вы чего-то не договариваете? – Лера пытливо посмотрела ему в глаза.   
      - Конечно, шанс не велик, но он все же существует. Насколько я могу судить, Илья каким-то образом «провалился» в одно из своих прежних воплощений…
     - Не могу поверить, что вы говорите это серьезно! Каких еще воплощений?
     - Видимо, когда-то он жил в эпоху майя и имел очень высокое посвящение, но не выполнил своей миссии, и его «разжаловали в рядовые». Много кругооборотов он вел жизнь вполне заурядную, потом нечто случилось с ним у меня, отчего он испытал сильнейшее потрясение и вспомнил о том своем воплощении. Боюсь, что у этих типов имеется способ открыть ему «шлюзы старых воспоминаний», подстегнуть, так сказать, искусственно, - с искренней тревогой в голосе сказал Валерий. – Они могут дать ему Мескалито…
     - Какой такой Мескалито? Наркотик что ли? – Ужаснулась Лера.
     - Это сильно действующий галлюциногенный препарат, который индейцы древней Мексики почитали как божество и использовали во время проведения религиозных ритуалов. Еще этот маленький кактус называют пейотлем, и добывают из него вещество мескалин, благодаря которому аборигены и прозвали его Мескалито. Кстати, Церковь коренных американцев по сию пору использует пейотль в своих церемониях, основываясь на Законе США о свободе исповедания традиционных индейских культов. Вы разве не читали Кастанеду?
     - Ах, эту чепуху! Слышала что-то. А вам? Вам ничего не угрожает? Если они убили Маевских, то могут и вас…
     - Э-э-э, нет! Я для них «запасной аэродром», на тот случай, если с Ильей ничего не получится. Они будет меня беречь и присматривать за каждым моим шагом. Хотя именно то, что они выкрали Илью, позволяет мне надеяться, что моя флэшка с документами не попала к ним в лапы, но где же она, в таком случае?
     - Может быть, лежит где-нибудь у них в квартире…, в укромном уголке. А кто они такие, эти ваши лаггарды?
     - А, вы пока не в курсе, я ведь об этом еще не написал! Там дальше все станет понятно. Собственно говоря, это мое название…, я его где-то вычитал и решил использовать в романе, в переводе с английского означает «отсталые». Если хотите, как-нибудь расскажу, при более благоприятных обстоятельствах. А сейчас пойдемте, нам надо как можно скорее устроить Клавдию Николаевну на новое место, пока на их этаже все проветрят и приведут в порядок, а то она может простудиться.
     - Сильно кардиология пострадала?
     - Да, это и штука, что не было никакого пожара! Просто кто-то бросил дымовую шашку возле дверей реанимации и поднял ложную тревогу…, это все звенья одной цепи…, я не сомневаюсь!
     Тяжело дыша, опираясь на руки дочери и Валерия, Клавдия Николаевна медленно побрела к зданию клиники. Когда они поместили больную в палату этажом ниже, она попросила Леру принести ее вещи, не преминув напомнить про книгу, произнеся, как бы про себя:
     «Может, еще успею дочитать…».
    - Что ты имеешь в виду, мама!? – Возмутилась Лера. – Завтра я приду, как обычно, и мы закончим…, там всего две странички осталось, не вздумай читать без меня! Это будет не честно…
     - Я ее еще не дописал…, - словно извиняясь, сказал Валерий, обращаясь к Клавдии Николаевне, - все времени нет. Вот, думал, поеду в отпуск…, а тут одно событие за другим… 
     Прощаясь у дверей палаты, Клавдия Николаевна посмотрела на них долгим внимательным взглядом и неожиданно сказала:
     - С ним будет все в порядке…, с вашим Ильей…, он крепкий мальчик. Я его давно знаю.
     Потом соединила их руки и горячо расцеловала Валерия в обе щеки.

                Не оглядывайся на этот мир
    
     Ночью Лере приснился удивительный сон.
     Она стояла перед высокой отвесной скалой, вершина которой скрывалась в густых облаках, и внимательно вглядывалась в ее шероховатую, выщербленную поверхность,  прикидывая, откуда лучше начать подъем. Наконец, она решилась, и стала осторожно карабкаться вверх. Обдирая в кровь руки, ломая ногти, Лера упорно поднималась все выше и выше. Порой ей казалось, что дальше двигаться невозможно, - оттого, что скальные выступы нависали прямо над ее головой, однако каким-то чудом ей удавалось их преодолевать и продолжать свой путь к кажущейся недосягаемой вершине. Последние несколько метров были самыми трудными, но вот и они остались позади. Лера очутилась на небольшой, почти идеально ровной площадке, где ее глазам предстала странная картина: на круглых валунах разного диаметра, расположенных с какой-то странной симметрией, спокойно восседали десять благообразных седобородых старцев в маленьких круглых шапочках на длинных седых волосах. Лера почтительно поздоровалась и с гордостью объявила: «Я пришла». Один и старцев, тот, что сидел в самом центре, спокойно и без всякого удивления или одобрения ее заслуги, поглядел ей в глаза и произнес мягким приятным голосом: «Пришла? Что ж, садись, подождем остальных».
    
      Внезапно выдернутая из яркой фантасмагории сна резким телефонным звонком, Лера сразу поняла, что мама ушла.
               
     - Не представляю, как я теперь буду жить, - горько всхлипывая, прошептала Лера, вернувшись с похорон. – Ушли сразу все люди, которые меня любили…, они теперь там вместе, а я тут совсем одна.
     - А ты перестань себя жалеть, - ласково сказал Валерий, гладя ее, как ребенка, по голове, - и тебе сразу станет легче. Я знаю, насколько это тяжело – лишиться подпитки родительских энергий…, сам когда-то пережил. Эту лакуну заполнить очень трудно, ведь ты-то продолжаешь их любить, не смотря на то, что они ушли, и оттого ощущаешь еще большую пустоту вокруг себя и собственное бессилие изменить что-либо. Родительская любовь особая…, эти энергии незаменимы, и потому тоска по ним – вечна. Не надо пытаться их сублимировать, а просто научись с этим жить. У кого-то из современных поэтов я прочитал удивительно точную фразу: «Весь ужас слова «никогда» в ночи петлей захлестывал».
     - Но как? Как жить с этим «никогда»? Объясни, научи! Ты знаешь способ? – Воскликнула Лера в сердцах и безутешно разрыдалась, уткнув лицо в подушку.
     - Изволь, - просто произнес Валерий. – Хочешь, я научу тебя «бренчать ключами»?
     - Ты с ума сошел, предложить мне такое! – Лера возмущенно вскочила с дивана, глядя на Валерия взглядом разъяренной кошки. – Ты предлагаешь мне пойти на панель!?
     - Господи! – Выдохнул он с испугом, - так, вот, как ты меня поняла? Я и забыл об этом древнем способе завязывать отношения с противоположным полом…
     - А о чем же ты говоришь, - мгновенно успокаиваясь, спросила Лера апатично.
     - О медитации, конечно! Понимаешь, я прозвал это состояние «бренчать ключами», то есть, повторять мантры, добиваясь полного внутреннего молчания.
    - И что мне это даст? – Чуть брезгливо скривив губы, спросила Лера. – Я даже молитвы ни одной не знаю, потому что не могу запомнить, а тут еще мантры какие-то учить, совершенно не понимая их смысла…
     - Совсем не обязательно что-то учить, - терпеливо возразил Валерий, - мантрой может быть любое, привычное для тебя слово, это просто «ключ», которым ты отпираешь дверь из нашего мира в иное измерение, повторяя его несколько раз подряд.
     - Даже слово «мама»? – Спросила Лера без всякого энтузиазма, и слезы опять градом полились из ее распухших красных глаз.
     - Даже слово «мама», - как эхо повторил Валерий. – Мы обязательно сделаем это, когда ты немного успокоишься.

     Лера оказалась самым беспомощным пловцом в бурном житейском море, и потому само собой вышло, что после кончины ее мамы Валерий перебрался в Южное Бутово, взвалив на свои плечи организацию похорон Клавдии Николаевны и Маевских. По просьбе Леры их похоронили внутри одной ограды, чтобы по ее выражению «ходить в гости ко всем сразу». Хотя молодые люди практически не расставались, между ними не еще не было физической близости, но каждый из них знал, что уже не мыслит жизни один без другого.
     - Лера, это тебя, ответь, пожалуйста, - сказал Валерий, подавая ей трубку радиотелефона.   
     - А ты не можешь поговорить? - Спросила она измученным голосом, - я только начала засыпать…, алло, слушаю. Завтра в одиннадцать утра? Да могу. Хорошо, я сейчас запишу адрес…, диктуйте. Это адвокат семьи Маевских, - объяснила она Валерию, возвращая трубку. – Просил, чтобы я присутствовала при вскрытии завещания Вени и Леры. Этого мне только не хватало! Пойдем со мной, ну, пожалуйста!

     - Ну, вот, теперь ты у нас богатая невеста! – Притворно вздохнул Валерий, выходя из адвокатской конторы и церемонно открывая перед Лерой дверь. – Не успел тебе сделать предложение…, надо было подсуетиться, но поздно! Люди скажут, что я женился на твоих деньгах. Какой классический сюжет, прямо по Островскому…
     - Я согласна, - вымучено улыбнулась Лера. – При одном условии: фамилию я оставлю свою.
     - Хорошо, тогда я возьму твою! Но, если говорить серьезно, что нам мешает пожениться?
     - Ничего. Мама была бы рада за нас…, только наследство это…, зачем оно мне? Морока одна…, я лучше переведу деньги в детский дом, которому Веня помогал. Так будет правильно.
     - Сейчас, только отвечу на звонок, и мы это обсудим, интересно, кому это я понадобился…, - озабоченно сказал Валерий, доставая из кармана мобильный телефон. – Привет, братишка! Нет, никуда не запропастился, весь туточки. Что? Нашли? Быть не может! Конечно, прилечу! Ты еще спрашиваешь!
     - Что-то случилось? – Спросила Лера деланно равнодушным голосом.
     - Они нашли те иероглифы! Помнишь? Я тебе рассказывал о предании про бледнолицего подкидыша? Так, вот, они их нашли, и еще много интересного! Я должен это увидеть как можно скорее! 
     - Когда ты летишь?
     - Сегодня, если достану билет…, билеты, - поправился он, - надеюсь, мы полетим вместе? Понимаешь, там с июня по сентябрь начинается сезон дождей, тогда никуда не пролезешь, все развезет и привет. А работы будет невпроворот! Надо все тщательно скопировать, сделать качественные снимки…, давай, поступим так: прямо сейчас едем в аэропорт, и ближайшим же рейсом летим в Мексику! У тебя есть загранпаспорт?
     - Нет, - Лера отрицательно покачала головой, и молчаливые слезы потекли по ее бледным, впалым щекам. – Никогда не думала, что он может мне понадобиться…, ты лети пока один, а я потом как-нибудь…
     - Ладно, не плачь, я что-нибудь придумаю, а пока у меня есть предложение: едем в ЗАГС! Прямо сейчас! Надо же подать заявление, если ты не передумала, конечно…, - радостно улыбаясь, предложил Валерий и впервые поцеловал Леру в губы.

     - Знаешь, а я сейчас ужасно рад, что не нашлось ни одного билета на ближайшую неделю! – Сказал утром Валерий, чмокая Леру в обнаженное плечо. - Что такое несчастных семь дней для человека, который ждал этого целых семь лет! При чем, без особых надежд…, ну, разве что с одной малю-ю-юсенькой надеждочкой, где-то там, на самом донышке души. Зато мы сделали два очень важных дела: подали заявление и отнесли бумаги в ОВИР на оформление твоего паспорта. Смотри, что получается, я сейчас умотаю на месяц, другой, все там подготовлю, а потом вернусь, мы распишемся и вместе улетим на Юкатан. Как тебе такое свадебное путешествие?
     «Никогда бы не поверила, что счастье и горе могут сосуществовать», - подумала та и улыбнулась своей мысли, стесняясь ее озвучить, а вместо этого сказала вслух:
     - Я вот о чем подумала: если следователь отдал нам ключи от квартиры Маевских, значит, мы может туда поехать и поискать твою флэшку? Как ты считаешь?
     - Конструктивная мысль! Какой у тебя умный ум, однако! Как приятно осознавать, что я не ошибся с выбором жены. Вам какао в постель, мадам? Кстати, а откуда у славянской девушки такая слабость к этому афродизиаку?
     - Мама приучила, с самого детства, оно тогда дешевое было, в таких брикетиках  с сахаром, я каждый день брала по одному с собой в школу, и сгрызала его просто так, без ничего…

     Чем ближе подходили они к дому Маевских, тем сильнее нервничала Лера. Валерий изо всех сил старался отвлечь ее от горестных мыслей всякими байками из своей жизни, рассказами об экспедиции, воспоминаниями о самых интересных и загадочных находках, но все было напрасно, она напоминала натянутую струну, которая вот-вот порвется от напряжения.
     - Знаешь, у меня ощущение, что там кто-то есть…, - сказала Лера срывающимся голосом у дверей подъезда, - я кожей чувствую! Словно в квартире притаился огромный сгусток зла, тьмы и ужаса…, я… боюсь туда заходить, и вообще, не хочу этой квартиры!
     Объяснив бдительному консьержу, что теперь Лера по завещанию покойного хозяина наследует «данную жилплощадь», и, предъявив документы, они направились к лифту.   
     - Тебе не показалось, что «страж порога» очень странно на нас смотрел? – Спросил Валерий свою спутницу. – Словно подозревал в чем-то…
     - Ничего удивительного…, такое убийство тут произошло, - ответила она тихо, - станешь тут подозрительным…
     Дверь была опечатана, но, отлепив от замочной скважины длинную полоску бумаги, Валерий присвистнул:
     - Ничего себе! Да, это же не канцелярский клей, а чикле!
     - Что ты имеешь в виду? – Испугалась Лера.
     - Жевательная резинка из копала, смолы дерева, которое растет в Мексике. Похоже, нас опередили…
     - Надо немедленно вызвать милицию! Мы не будем туда входить одни!
     - Не волнуйтесь, дамочка, - раздался за их спинами голос из открывшихся дверей соседнего лифта. – Никого вызывать не нужно. Милиция уже здесь. Разрешите представиться: участковый оперуполномоченный Симонов Петр Иванович. – Привычно отрапортовал он, протягивая свое раскрытое удостоверение, - а теперь, ваши документики попрошу…
     После соблюдения формальностей Лера вручила ключи представителю закона и даже немного попятилась от двери, словно не желая переступать порог своей законной собственности.
     Бедлам, который предстал их глазам, не поддавался никакому описанию! В прихожей грудой была свалена одежда и обувь Алины, вывернутая из всех шкафов, пол в кухне плотным слоем устилала мука вперемешку с разными крупами и землей из цветочных горшков, а во всем этом месиве местами торчали жалкие засохшие кустики давно увядших фиалок. В кабинете Вениамина картина была не лучше: книги с оторванными корешками, скомканные бумаги, некогда являвшиеся содержимым ящиков письменного стола, - все кучей валялось в беспорядке, словно крича от боли.   
     Мужчины направились в спальню, а Лера так и осталась стоять посреди кабинета, словно жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Вернувшись, Валерий застал ее застывшей все в той же позе и с беспокойством внимательно посмотрел ей в глаза, опасаясь нервного срыва, но то, что он увидел, поразило его гораздо больше, чем любая истерика. Лицо Леры приняло суровое, даже грозное выражение, а немигающий взгляд пылал таким мстительным огнем, что он не на шутку испугался. Квартиру Маевских покинула совсем не та женщина, что вошла сюда полчаса назад.
     Едва поспевая за Лерой, участковый спросил:
     - Госпожа Орлова, протокол о проникновении в квартиру писать будем? Тогда нужно ваше заявление.
     - А смысл? – Спросила она резко. – Дополнительная волокита. Кражи, насколько я могу судить, не было. Зачем вынуждать оперативников заводить еще одно заведомо бесперспективное дело. Полагаю, у них есть, чем заняться.
     Решительно подойдя к стойке консьержа, Лера протянула ему связку ключей и решительным тоном, не допускающим возражений, отдала распоряжение:
     - У меня к вам большая просьба, найдите, пожалуйста, женщину, которая могла бы привести там все в порядок. Пусть позвонит мне, когда закончит уборку, я приму работу и с ней расплачусь. Вот, мой номер телефона. Это - первое. Второе. Как могло случиться, что вы пропустили в квартиру посторонних людей? Кто были эти люди? Я жду правдоподобных объяснений.
     - Суровая у тебя женка, парень…, - тихо, но с явным одобрением в голосе сказал участковый Валерию.
     - А то ж! – Улыбнулся тот.
     - Они пришли третьего дня…, вроде, или нет, дён пять назад, - косноязычно лепетал консьерж. - Тоже, вот, как вы, документы показали. Мол, наследники мы…, братья покойного Вениамина Семеновича.
     - Ну, да, «Серапионовы братья», а так же братья Гримм, братья Гонкур и Карамазовы в придачу, - иронично сказала Лера. – Дальше. Фамилию их помните?
     - Маевские, стало быть. Одного я паспорт посмотрел. И бумагу от облоката предъявили, все чин по чину…
     - Ясно. А почему участкового не вызвали, как сегодня? Или вам показалось, что мы внушаем меньше доверия, чем те бандиты?
     - Дык, много что-то наследников больно, вот, я и удивился. А если еще кто придет?
     -  Немедленно поставьте в известность Петра Ивановича. Без его ведома в квартиру никого не впускать! Еще вопросы есть? Нет? До свидания, благодарю за проявленную бдительность.
     - Служу Советскому Союзу! – Почему-то отрапортовал консьерж и встал по стойке «смирно», тщетно пытаясь втянуть свой крупногабаритный живот.
     У подъезда они тепло попрощались с участковым, поблагодарив его за помощь, и молча пошли к станции Метро. До самого дома Лера не проронила ни слова, но, войдя в свою квартиру, повернула к Валерию лицо и твердым голосом произнесла:
     - Я больше никогда и никого не буду бояться! Слышишь? Никогда и никого! Ненавижу всякую мразь! С этого момента я не стану больше оглядываться, а буду смотреть только вперед!
     - Лучше вверх, - тихо сказал Валерий и привлек ее к себе.

     - Только пойми меня правильно, я даже рада, что ты завтра уезжаешь, - сказала Лера серьезно. – Правда, правда, не обижайся, но мне так спокойнее будет.
     - Зато мне не будет покоя, пока я тебя не заберу отсюда. Ты поможешь мне уложить вещи…, дома такой беспорядок, я там без женского глаза ничего не найду.
     - Ах ты – льстец, - погрозила она пальчиком. – Хорошо, поехали к тебе, так уж и быть, соберу тебя в дальние края, но не безвозмездно, а за интеллектуальную мзду. По дороге ты будешь удовлетворять мое любопытство.
      - Как зловеще звучит, - вздохнул обреченно Валерий, запирая замок. – Хорошо, пытай, я согласен.
     - Ты только не смейся, пожалуйста, если мои вопросы покажутся тебе…, как бы это сказать, чтобы себя не обидеть, - она лукаво улыбнулась, - наивными…, сделай скидку на мое полное невежество. В твоем романе есть что-нибудь про эти хрустальные черепа? Уж очень интригующей выглядит гипотеза, что, собрав вместе тринадцать черепов, человечество получит доступ ко всем знаниям Вселенной и обретет духовное совершенство. Якобы эти артефакты оставшиеся в живых атланты после гибели своей цивилизации передали жрецам майя, обосновавшись в тех местах. Даже меня – махровую материалистку - это воодушевило.
     - Ты не представляешь, как меня пугает современная тенденция одушевлять материю, насаждая всякую нечисть и нежить, неужели гуманистический идеал полностью исчерпан? Какие-то эльфы, гоблины, «невысоклики», Гарри Поттеры носятся с волшебными палочками и другими приблудами подобного свойства верхом на метле, колдуют, шаманят, камлают. А что же человек? Разве он сам не способен постичь высший мир и занять в нем свое место рядом с Создателем? Для чего же он тогда родился на свет, в чем его задача? Поесть, поспать, получить как можно больше удовольствий и отправиться к праотцам? А если кто-то решается описать духовную, так сказать, стезю Homo Sapiens, то столько мистики натолкают в произведение, что у читателя просто крышу срывает от зависти к возможностям иного героя, вооруженного волшебным бластером. А ведь на самом деле все просто до мычания: эгоизм требует развития и на начальных стадиях способствует прогрессу, пока не достигнет своего максимума. Если бы человек мог четко, осознанно отследить ту точку в своей эволюции, где его себялюбие становится злом, раковой опухолью, и просто вывернуть его  наизнанку как перчатку с руки, чтобы трансмутировать. Почему надо обязательно искать мистику там, где ее нет? Не лучше ли самостоятельно потрудиться над сосудом своей души, вырастить его из крохотной точки до такого объема, когда он сможет вместить в себя весь духовный мир и постичь его. Это огромная работа, но она выполнима и вполне по силам человеку.
     - Но ведь в твоем романе тоже присутствует волшебство, там много таинственного…, - решительно возразила Лера.
     - Да, я иногда пользуюсь иносказанием для передачи духовной информации, это для меня своего рода «эзопов язык», на котором я говорю с непосвященными, привлекая их внимание. Как в Библии…, прости за столь высокопарное сравнение, или других святых книгах, но, может быть, я не прав, может быть, пришла пора говорить открыто, и называть вещи своими именами. Адепты, конечно, поймут, о чем идет речь, но не пора ли заняться вербовкой неофитов, а им не всегда понятен такой способ изложения знаний…, они не видят за ним ничего, кроме занимательных баек.
     - Знаешь, я скорее готова поверить, что прилетят инопланетяне и займутся нашим перевоспитанием, чем в то, что мои современники задумаются о «лечении» своего эгоизма, - вздохнула Лера, уже пожалев о том, что спросила про хрустальные черепа, - была у нас короткая эпоха с реалистическими мечтами о светлом будущем, да быстро рухнула.
     - Рано. Человек был еще не готов, его эгоизм не достаточно развился к тому времени в нашем мире, чтобы устремиться в духовное измерение, но мы обязательно построим коммунизм, если тебе удобно так его называть.
     Прости, что отвлекся и не прочел тебе лекцию об этих пресловутых черепах. Ничем не могу порадовать: все они – «новодел», как установили ученые, – улыбнувшись, Валерий церемонно поклонился. - Возможно, майя и изготовляли нечто подобное для ритуальных церемоний, в тех местах встречаются достаточно большие куски кварца, но связывать этих каменных идолов с атлантической цивилизацией просто смешно, тем более искать в них мистический смысл и ожидать, что они проявят какие-то сверхъестественные возможности.
      Утверждения хронистов сильно расходятся в оценках кровожадности майя.  Некоторое считают их миролюбивым народом, которым было легко управлять с помощью добрых обычаев и мудрых законов, но в ряде случаев они все же осуществляли и суровые наказания за преступления, и ритуальные жертвоприношения. Ведь два года засухи к ряду в тех местах обрекало на голодную смерть практически все население. Умерщвляли они различными способами, о чем свидетельствуют фрески, такими как: расстреливание из лука, обезглавливание, сдирание кожи с живого человека, сбрасывание в сенотэ или пропасть, извлечение сердца. Усекновение головы, кстати, практиковали многие древние культуры, этот жертвенный  ритуал считался одним из самых сакральных, и символизировал, по определению некоторых эзотериков, «кастрацию в духе». Вспомни хотя бы островные культы Крита, где отрубленные головы кидали в море, в «первичный бульон», так сказать. Иоанн Креститель, чем тебе не пример? Но и это только один незначительный уровень знания, за которым идут более глубокие слои. Сейчас я не хочу их касаться. Что до Атлантиды, она была цивилизацией технологически весьма высоко развитой, и, я полагаю, что, в целом, ее выдающиеся умы меньше всего интересовали чудеса. Они искали подлинных знаний. Из тех скудных сведений, которыми мы располагаем, более всего их занимала «алхимия души».
     Однако цивилизации приходят и уходят, ведь это – только тела, а души остаются жить вечно. Попробуй представить, что в тебе воплотилась душа какой-нибудь женщины из племени майя, жившей некогда в Теотиуакане, в этом нет ничего невозможного. Подумай об этом, и ты сама все увидишь.
     - Например, Юты? – Почему-то со страхом спросила Лера, и робко взглянула ему в глаза. – Значит, согласно твоей теории, Илья вполне мог быть Бен Кумху…, а кем же тогда был ты?
     - Каким-нибудь бедным крестьянином, - рассмеялся Валерий, чтобы нивелировать отчуждение, возникшее между ними, - или игроком в мяч. Люди почему-то и мысли не допускают, что их прежние воплощения не были столь героическими, как бы им хотелось, а я не страдаю манией величия. Меня больше волнует, кем я стану в следующей жизни? И потому… еще надо правильно прожить это воплощение…, подняться, хоть на одну ступеньку…

                Вперед в прошлое

     Не смотря на то, что туристический сезон еще не начался, в самолете было полным-полно желающих насладиться осмотром достопримечательностей древней Мексики. В основном, это были представительницы изящной половины человечества, хотя назвать их таковыми можно было разве что лет этак тридцать-сорок назад. Они вели себя шумно, судили безапелляционно, и Валерий с тоской похоронил свои планы на мирную семнадцатичасовую работу над второй книгой романа.
     «Даже не вижу смысла открывать ноутбук, такой гам и щебет стоит, как в курятнике. Может, угомонятся, Бог даст, после приема горячительных напитков, - думал он, глядя, как лихо исчезают с тележки бортпроводниц бокалы с красным и белым вином. – Должны же они уснуть, наконец, ведь то и дело достают из пакетов спиртное!».
     - Я просто обязана увидеть этих майя, которые обещают нам конец света! – С вызовом заявила Валерию пышнотелая соседка слева, наваливаясь на его предплечье своей, явно не силиконовой грудью. – А вдруг они ошиблись! Ведь могли же…
     - Безусловно, - пробормотал он и плотно закрыл глаза, чтобы не быть избранным в конфиденты на все время полета.
     - К земле со страшной скоростью летит громадная рогатая планета Нибиру, - услышал Валерий голос справа, ощутив на второй руке столь же значительный вес. – Это страшный коричневый карлик, больше Юпитера, он к нам прилетает раз в три тысячи с чем-то лет, и у Земли сразу же меняются полюса. Сдувает всю атмосферу, я смотрела передачу, буквально, вчера. Говорят, погибнет все, что весит больше двадцати пяти килограммов! Столько я не сброшу…, времени уже так мало осталось…
     - Внуков жалко, - раздался тоскливый мужской голос с переднего сидения, - мы хоть пожить успели, кое-что повидали, а они…
     - Если меньше двадцати пяти килограммов, то выживут! – Успокоила его обладательница бесценной информации о конце света. – Еще сказали, что ее видно будет на небе, как второе Солнце с мая две тысячи одиннадцатого года. НАСА, якобы, разработало план спасения, но всех они спасти не смогут, только тех, кто больше заплатит.
     «Вот, и сидели бы вы дома, - злорадно подумал Валерий, - экономили деньги на свое спасение, а то может не хватить как раз этой суммы, что на поездку ушла! Довели-таки меня своей пустопорожней болтовней, пустил мускусную струю…».
     - А что еще говорили, - спросил все тот же мужской голос, - конкретно?
     - Ну, еще, что везде начнутся землетрясения, потом цунами и погода испортится, а все правительства об этом знают и помалкивают, боятся власть потерять…
     - Понятное дело, если объявить о конце света, народ пустится во все тяжкие, их мигом сметут, и начнется полная анархия, как в семнадцатом году. Правда, тогда атомной бомбы не было, а сейчас атома полно везде, даже у корейцев.
     - Это, сколько же нам жить-то осталось? – Упавшим голосом спросила левая обладательница мощного бюста.
     - Вот, считайте сами…, до катаклизьма в конце декабря две тыщи двенадцатого, а потом еще полгода, пока воздух совсем не кончится.
     - Ужас-то какой! Милочка, будь любезна, налей мне двойную порцию французского коньячка, - видимо обратилась она к стюардессе, - сдачу оставь себе…, на кой черт теперь деньги экономить, буду тратить, не считая, так своему и сказала перед отъездом. Он даже позеленел от жадности. Надеется на спасение!
     - Да, наши уж точно никого спасать не будут, кроме себя.
     Валерий провалился в спасительный сон и не услышал ответа.
     Проснулся он оттого, что почувствовал, как у него сильно затекло все тело. Открыв глаза, Валерий увидел, что плотно зажат между мощными телами сладко похрапывающих дам, и начал осторожно вырываться из этого матриархального плена.
     «Только бы не проснулись! Хотя их теперь пушкой не разбудишь до самой Кубы. Можно спокойно работать над вторым «пузырем», в который попал Бен Кумху».
     Открыв ноутбук, так и лежащий невостребованным у него на коленях, он быстро застучал по клавишам, словно пытаясь наверстать упущенное время.

                Ученик Пророка

     - Скажи, чилам, ты всегда был Пророком? – Спросил Бен Кумху, с любопытством заглядывая в глаза Наставнику.
     - Нет, - спокойно ответил тот, - любая сила просыпается в человеке неожиданно. Ты можешь готовиться к встрече с ней, желать ее обрести, но когда она приходит к тебе в одно мгновение, ты всякий раз не можешь до конца поверить, что это произошло именно с тобой.
     Я родился во времена великой засухи. Наш народ голодал, и многие уже ушли в царство теней дорогой праотцев. Люди побросали в священные колодцы все драгоценные вещи, какие у них были, а так же жертвенных животных и скот, чтобы умилостивить бога Чаака, но все было напрасно. Наконец, Ахав Кап повелел приносить в жертву как можно больше детей и подростков, потому что они непорочны и угодны богам. Никто не роптал, ведь такая участь гораздо гуманнее, медленного умирания от голода, да и намного почетнее. К тому же Верховный Жрец напомнил нам, что в трудную минуту даже боги жертвуют собой, ради процветания и благоденствия людей. Наконец, наступила моя очередь. Нас было несколько – детей разного пола и возраста от года до двенадцати лет. Все происходило очень просто: тех, кто был постарше, первыми ставили на краю священного колодца – сенотэ, где по преданию обитают боги, и сильно ударяли тяжелой палкой по затылку. Мы падали вниз, даже не осознавая своего близкого конца. Ритуал проводился перед рассветом, в момент восхода на небе Великой Голубой Планеты. Но когда Солнце замирало в зените, к сенотэ приходили жрецы и проверяли, не остался ли кто-то в живых. Если жертва подавала признаки жизни, ее поднимали наверх, выживший ребенок считался посланцем богов, к его словам прислушивались и объявляли пророком.
     - Значит, тебе посчастливилось не только остаться в живых, но и обрести чудесную силу! – Восторженно воскликнул Бен Кумху.
     - Не знаю, мой мальчик, стоит ли считать это счастьем, - с некоторым сомнением в голосе ответил чилам, - не сказал бы, что мне приятно говорить людям правду, ведь в большинстве случаев мои прорицания бывают не слишком приятными…, а уж предсказывать засуху, набеги врага и прочие напасти, совсем невесело.
     - А ты уже знал, что я «дитя пророчества», когда нашел меня под священной сейбой? – Продолжал допытывать Пророка воспитанник. – Что ты тогда подумал?
     - «Бедный я, бедный, теперь мне не будет ни минуты покоя от его вопросов», - подумал я, когда увидел тебя под сенью ящче. – Смеясь, ответил чилам, и чтобы избавиться от дальнейших расспросов, перевел разговор на другую тему. - Ты лучше расскажи мне, чему научился за последнее время.
     - Смотри, Наставник, что я умею! – Немного хвастливо проговорил Бен Кумху и достал из мешочка, притороченного к поясу, пригоршню семян маиса.
     Затем, он рассыпал их прямо на большом камне, огородил с боков своими загорелыми обветренными ладошками и стал пристально, не отрываясь, концентрировать на желтоватых зернышках свое мысленное усилие. Чилам наблюдал за этими действиями воспитанника с огромным вниманием и волнением. Какое-то время все оставалось без изменений, мальчик даже покряхтывал от усердия, но потом из одного зерна проклюнулся тоненький белый расточек, словно крохотный червячок прогрыз изнутри материнское лоно и потянулся к свету, а за ним следом еще один, потом еще и еще. И вот, уже шесть семян из десяти обзавелись всходами!
     - Видишь, видишь! Я научился усилием воли заставлять семена прорастать! Почему ты не похвалишь меня!
     - Молодец, - только и сказал чилам сдержанно, - конечно этого недостаточно, чтобы прокормить все племя в случае большой засухи, но твое умение может пригодиться нам, когда наступит катастрофа…, ты должен совершенствовать свое достижение, и никому не говори пока о том, что ты умеешь.
    - Даже Верховному Жрецу и Великому Ягуару? Ведь они не верят, что я – «дитя пророчества», так пусть убедятся сами! А с ними все эти ахкинообы и халач виникообы, воинственные сынки которых только и умеют, что похваляться знатностью рода, ловко играть коленями и локтями в мяч, да кичиться своими тренированными телами! Ведь даже простые жители нашего города презирают меня, считая безродным подкидышем, вот, пускай посмотрят, какой силой мысли я обладаю! Из всей этой своры койотов, одна только Калва – жена царя относится ко мне по-доброму, и всегда ставит в пример своим сыновьям, когда приводит их в Дом Дождя. Я бы хотел иметь такую мать…
     - Нет, нет, им – особенно…, - немного рассеянно предостерег воспитанника Пророк, не уточняя, кого именно он имеет в виду, так как голова его была занята в этот момент совсем другими мыслями.
     - Мне кажется, что Ахав Кап знает мне цену, - с гордостью продолжил Бен Кумху, - он всегда смотрит на меня с большим вниманием, а во время ритуала, который проводился в прошлом месяце в царском дворце, он дважды помазал мой лоб кровью из своего языка. Как он может делать это без содрогания! Хотя я не раз видел, что прежде, чем проколоть себе язык или ухо, он жует лепешки.
     Некоторое время они сидели молча, потом Бен Кумху с любопытством спросил:
     - А о какой катастрофе ты говорил, Наставник? Ведь я умею призывать дождь, нам не грозит засуха. Наши воины постоянно тренируются и держат свое оружие в полной боевой готовности, враги бояться нападать на нас. Вулкан Шитле спит и не проявляет признаков ярости. Что же еще может нам угрожать? Скажи, чилам, что ты видишь?
     - Есть вещи еще более страшные и непоправимые, потому что они происходят постепенно, - спокойно ответил тот, возвращаясь к действительности. – Численность нашего племени растет слишком быстро, все больше и больше деревьев приходится нам вырубать, отвоевывая у джунглей место для посевов маиса. Земле нужно время от времени давать передышку, чтобы можно было выращивать на ней новый урожай. Нельзя постоянно сжигать деревья, это истощает почву. Мы все умрем с голоду, если початки не станут вызревать и давать достаточно зерна для прокорма людей и скота. Мы и так уже вырубили слишком большую площадь, а проливные дожди смыли с нее плодородный слой почвы.  Ты не можешь судить, как сильно изменился климат за последние десятки лет, а я давно уже живу в этих местах и не имею права относиться к таким переменам безответственно. Они повлекут за собой многие беды.
     - Так, ты считаешь, чилам, что катастрофа неизбежна?
     - Катастрофа – это только следствие…, на самом деле, проблема лежит гораздо глубже, она заключена в нас, людях, в нашем отношении друг к другу, в наших поступках и помыслах.
     - Что же нам делать?
     - Нужно уметь создать нечто прекрасное, а потом равнодушно, без сожаления и скорби отвернуть от него свое лицо. Как Пророк, я могу сказать только, что нас ожидает. Если мы продолжим так бесчеловечно относиться друг к другу и к Природе, то засуха будет чередоваться с периодами сильных дождей, население начнет сокращаться, города придут в упадок, а выжившие станут конфликтовать за ресурсы, усилятся беспорядки, начнется беспощадное истребление и наступит хаос. Строительство прекратится, дороги зарастут травой, стены покроет густой плющ, а в конце…, Земля содрогнется, сойдет со своего круга, придет он, вселенский холод и опять убьет все живое.
     - И ничего нельзя изменить? – С неподдельной тревогой в голосе воскликнул Бен Кумху.
     - Боюсь, что нам уже не успеть. Труднее всего исправить человека и его отношение к себе подобным. Мы становимся все белее кровожадными и себялюбивыми, стремясь заполучить для себя как можно больше благ, используя для этого тех, кто рядом с нами. Если бы случилось чудо и удалось искоренить зло, таящееся в человеческой природе, то вся остальная Природа сама собой пришла бы равновесие. Человек с его пороками – вот главное зло на земле.
      Возможно, нам придется покинуть город…, добровольно принеся его в жертву богам, - нахмурясь, сказал Пророк, - часть племени уйдет, чтобы влиться в другие племена. Одно могу сказать твердо: здесь нам не жить. Я часто вижу в своих видениях, как сельва поглощает все эти прекрасные пирамиды, дворцы и храмы…, такое уже случалось не однажды с нашим народом.
     Правда, каждый раз нам удавалось возродиться на новом месте, время циклично, и хотя оно  движется по кругу, но однажды прервется навсегда. Может случиться так, что Кукулкан никого не застанет здесь, когда вернется за нами. Ахав Кап знает место перехода, но он мало, кого захочет забрать с собой в Небесный Куикуилько, ведь уйти туда сможет только собрание душ, а не скопище тел. Верховный Жрец возьмет с собой лишь тех, кто прошел путь исправления души, отсталые же должны будут остаться и с покорность принять участь, которую сами же заслужили творимым ими злом, непомерной жадностью, алчностью и жестокостью. Успеешь ли ты набрать полную силу, чтобы поспособствовать переходу…, меня беспокоит твое тщеславие и гордыня, это плохие советчики, мой мальчик. Сейчас ты еще не достиг полной мощи своих желаний, но помни, не надо хвастать способностями, которыми ты наделен в силу своей принадлежности к могучей древнейшей расе. В один прекрасный момент ты можешь потерять все, чем обладаешь.
     - Завтра индейцы куичолы, уже два месяца живущие в нашем племени, собираются отправиться в сельву, чтобы совершить хикури в места сбора пейотля, ведь никому кроме них не разрешается его рвать. Я слышал, как Ахав Кап приказал им пополнить запасы священного кактуса для Дома Дождя, - ловко, как ему показалось, перевел Бен Кумху разговор с неприятной для него темы. – Они зовут меня с собой, ты можешь дать свое согласие? Прошу тебя, я еще никогда не был в сельве! Говорят, они пришли издалека, ты же сам не раз говорил мне, что полезно общаться с разными людьми, от них всегда можно узнать что-то новое и интересное.
     - Хорошо, иди, думаю, тебе пойдет это на пользу, только обещай мне, что никогда не будешь употреблять мескалито для усиления своих способностей! Никогда, слышишь? Говорят, если белой человек примет его не в сакральных целях, а ради развлечения, это может покалечить его разум.
     - А разве он может усилить мои способности? – Живо заинтересовался бен Кумху, и Наставник понял, что совершил непоправимую оплошность.

     Собирателей было четверо. Старшего из них звали Иан Ман, на вид казалось, что он одного возраста с пирамидами, но сухой и юркий, проводник без устали шагал впереди, то и дело срубая большим ножом слишком низко нависающие ветки деревьев, высокую траву и прокладывая остальным дорогу. Бен Кумху, не привыкший к таким долгим и трудным переходам, невыносимо страдал от голода и жажды, но из гордости не желавший обнаружить свое состояние, успел тысячу раз пожалеть, что напросился в компанию собирателей, пока Иан Ман ни объявил привал.
      Расположившись на двух поваленных стволах деревьев, мужчины сняли свои заплечные мешки и достали из них незамысловатую снедь, состоящую главным образом из затвердевших как подошва маисовых лепешек, да комочков тамали, заранее сваренных и нанизанных на веревку. Один из куичолов, отлучившись на минуту, принес четыре больших плода, и, ловко разрубив их пополам, соорудил хикарес, чтобы развести в них  водой кисловатые шарики посоле. Бен Кумху не пожелал приобщать к столу свой стратегический запас чампуррадо, решив, что ему, не привыкшему к столь трудному переходу, этот питательный продукт еще может пригодиться в дальнейшем.
     «Для них это дело привычное, - думал он, исподтишка вглядываясь в лица своих спутников, - на вид их очень умными не назовешь. Обычные крестьяне, проводящие всю жизнь в физическом труде, не уверен, что они часто пользуются своими умственными способностями, да и есть ли они у них вообще! Тупые, бессмысленные лица, не самая удачная компания для человека, привыкшего больше думать головой, чем работать руками».
     Бен Кумху вздохнул и принялся за еду без всякого аппетита.
     - Маис – наша мать! - Ощерив в улыбке почти беззубый рот, сказал проводник, аккуратно отламывая небольшой кусок лепешки. – Богиня девять раз перемолола зерна маиса, и, смешав их со своей кровью, замесила тесто, из которого сделала человека, так что, ешьте эту пищу с большим уважением, ведь она одной природы с вашим телом. Некогда боги пожертвовали своей кровью ради людей, и теперь мы приносим им жертвы, отдавая долги.
     - Расскажи нам что-нибудь, Иан Ман, - нестройным хором попросили собиратели, когда скромный обед подошел к концу, - мы ужасно любим слушать твои рассказы.
     - О чем же вы хотите послушать? – Хитро сверкнув глазами из-под коричневых морщинистых век, спросил тот. – Я уж, кажется, рассказал вам все, что знал за эти годы, пока хожу с вами по сельве в поисках Мескалито.
      - Ты можешь и повторить, ведь Бен Кумху еще не слыхал ни одной твоей истории…
      - Ладно, есть одна очень древняя легенда, которой не знает ни один из вас. – Важно произнес рассказчик, окидывая взглядом компанию и задержав на секунду глаза на бледнолицем юноше. -
     «Не существовало в начале времен других богов, кроме одного только Бога Замны. Он и Его жена – Великая Голубая Богиня – вдвоем восседали на небесах в благоденствии и покое. Наконец, родился у них сын, которого они назвали Кукулкан. Но захотела добрая Богиня создать еще и нижний мир, чтобы поселить в нем людей, которых Замна наделил мудростью, а для управления ими, оправил сына своего Кукулкана. Тот был красив, светел лицом, как снег на вершинах Анд, добр и правил людьми так справедливо, что полюбили они его и поклонялись ему наравне с Замной и Великой Богиней.
     Время шло, люди плодились и размножались, живя в покое, довольстве и счастье, не зная болезней и смерти. Но со временем слишком много стало на земле народа, тогда Кукулкан попросил отца с матерью дать ему в помощь слуг верных и добрых как он сам, и положить срок жизни, отпущенной людям, чтобы они могли приходить в свой черед, поколение за поколением. Однако не все помощники Кукулкана были одинаково честными, нашлись среди них и прохиндеи, которые строили людям козни и вынуждали их враждовать меж собой. Разгневался Замна-Отец и возжелал положить предел бесчинствам. С тех пор должны были люди каждые пятьдесят два года проверять по небесным Часам, продлится ли сама земная жизнь, или Замна свернет ее существование в тонкий свиток, который спалит небесным огнем.
      Есть на небе одно созвездие, мы зовем его «Цаб», состоящее из девяти звезд, окруженных цепочкой из семнадцати. Оно напоминает «погремушку змеи», с помощью которой та предупреждает о своей готовности напасть. Я живу на свете почти уже две связки, однако ни разу не довелось мне увидеть, как она нападает. Но когда это случится однажды, то закончится движение небесных тел и всякая жизнь на земле прекратится. 
     В определенный момент «Погремушка» занимает положение в самой середине неба, это указывает жрецам ночь, когда следует праздновать «Тохиу молпили». В такую ночь и надо зажигать новый огонь, устраивая торжественные шествия. Ровно в полночь взбираются все на высокий холм, чтобы найти там «ку», что означает «бог и храм». Тем, кто пришел слишком рано, положено подождать, когда «Цаб»  пройдет через свою наивысшую точку, только тогда можно будет узнать, наступит конец света или нет. Если она и дальше продолжит свое движение по небу, то все собравшиеся дожидаются зажжения нового огня, как знак того, что мир будет существовать, по крайней мере, еще одну связку, а договор с Замной возобновлен на ближайшие пятьдесят два года.
     Однажды люди и боги провинились столь сильно, что «Цаб» замерла в своей наивысшей точке, и Кукулкан решил отправиться на небеса к Отцу, и чтобы умилостивить Его. Он даже пообещал людям, что согласился отдать ради продления договора свое сердце, отчего всех охватила невыразимая скорбь и печаль. Великая толпа устремилась от дома вождя до храма, где Кукулкана должны были принести в жертву. В подарок они несли знамена, сплетенные из великолепных перьев. Множество народу собралось на эту церемонию из разных городов, люди постились и жрецы совершали обряды. В храме Кукулкана они долго молились и водружали знамена на его крыше. Во дворе же на заранее принесенных листьях деревьев были воздвигнуты идолы, олицетворяющие зло, для последующего их сожжения.
     Возлег Кукулкан на жертвенный камень на самой вершине пирамиды, стены которой были выполнены так, что напоминали своей облицовкой кожу змеи, и отвернул свое лицо от города. На живот ему поставили огромное квадратное блюдо, каждый угол которого был направлен по сторонам света, но не нашлось среди них никого, кто решился бы вырезать ему сердце. Тогда подвели к Кукулкану бледнолицего юношу, похожего на него,  и вложили в его руки острый золотой ритуальный нож. Он вырезал им сердце Кукулкана, но едва поместилось оно на большом блюде, ведь сердце у него должно было быть очень большим, чтобы вместить всю любовь, которую царь испытывал к людям. А когда жертвоприношение свершилось, и захотели они произвести погребальное сожжение в Тиутиуакане, то Кукулкан превратился в «Оперенного Змея» и, восстав с жертвенного ложа, улетел на небеса, где встретился с Отцом своим Замной.
     Начался в тот же миг на нашей земле великий праздник «Чик-кабан», и зажгли люди новый огонь, и воскурили благовонные курения, принося в дар богам яства, приготовленные без соли, специй и перца, напитки из бобов какао и тыквы. Пять дней не возвращались они домой, а оставались там, продолжая молиться, приносить дары и исполнять ритуальные танцы. Вплоть до первого дня месяца Яхкинп во дворце вождя устраивались представления, а полученные за это дорогие подношения относили в храм. По прошествии этого срока, подарки делили между вождями, жрецами и комедиантами, относили их вместе со знаменами в дом правителя, и разошлись по домам с верой в то, что, когда Кукулкан вернется с небес на землю, то примет их дары. С тех пор каждый индеец ждет возвращения Кукулкана, веря, что когда-нибудь он придет за нами и заберет нас к себе».

     - Ну, что, Бен Кумху, понравилась тебе легенда? – Спросил проводник. – Э-э-э, да он спит! А нам пора продолжать путь…, на-ка, вот, парень, пожуй, не очень вкусно, конечно, но зато Мескалито зажжет огонь внутри тебя, и даст силу апа. Мне еще не приходилось видеть, как он действует на бледнолицых. Надеюсь, он не ел сегодня соли, а то может начаться удушье.
     Хихикая себе под нос, Иан Ман достал из мешочка тоненький сухой сероватый кружочек, и, отряхнув с него крошки  табака, сунул в полуоткрытый рот сладко спящему Бен Кумху.

                Мескалито

     Коварство Иан Мана не принесло ожидаемого эффекта, Бен Кумху подвигал во сне челюстями, словно ему на зубы попал кусочек чикле, потом, скорчив гримасу отвращения, крепко сомкнул рот и заснул еще слаще.
     - Мал он еще, - сказал кто-то из собирателей, - не действует Мескалито на непорочных детей…
     - Ничего себе, мал, - возразил проводник, - почитай, четверть связки живет на свете, вполне мог уже успеть нагрешить! Я в его годы уже женился. А кое-кто и на свет приходит с мешком грехов за плечами. Что же нам с ним делать? Не оставлять же здесь одного…,  чилам пообещал голову с меня снять, если что с его воспитанником случится, а я, хоть и долго живу на этом свете, не хочу закончить жизнь на дне сенотэ. Ладно, пусть с ним останется один из вас, я же поведу остальных на поиски Мескалито. Если нам посчастливится собрать хороший урожай, то мы поделим его на всех четверых.
      На том они и порешили. Уложив бен Кумху поудобнее между двумя подпорками большой старой сейбы, собиратели отправились в глубь сельвы.
     Однако никто из них не знал, что под деревом, уютно свернувшись клубочком, осталось лежать только тело мальчика, дух же Бен Кумху отправился вместе с собирателями на поиски священного пейотля. Он видел и слышал все, что происходило, и радостный возглас Иан Мана привлек его внимание к небольшим сморщенным коричневым комочкам, едва поднимавшимся над землей. На их верхушке располагалось несколько бутонов, лишенных иголок, своим видом напоминавших гриб.
     - А вот и ты, мой ненаглядный Божественный Олень! Твой бог и покровитель Татевари шепнул мне на ушко, что я найду тебя здесь, - плотоядно заворковал Иан Ман, и на его старческие глаза навернулись слезы радости и умиления. – Не бойся, я не буду поражать тебя стрелой, как это делали мои предки, жившие, как говорит предание, в блаженной стране – пустыне Вирикуте. Как можно! Ведь верхом на тебе можно добраться до самых вершин неба! Осторожно, паршивые койоты! Сначала соберите бутоны, да не рвите, как попало своими корявыми пальцами, а тихонько выкручивайте, их надо сложить отдельно, чтобы не повредить, а уж потом ножом  выкорчевывайте с корнем и сам Мескалито! Но горе вам, если вы пустите из него, хоть каплю сока! Лично попрошу здешнего накома отрубить вам руки! Да, не забудьте помолиться перед этим, как следует!

     Понаблюдав некоторое время за однообразными действиями собирателей, и найдя их скучными, Бен Кумху решил осмотреть место, в котором оказался. Еще никогда прежде он не испытывал такого подъема, его дух ощущал не только единение со всем миром, где он был всего лишь крохотной, но неотъемлемой частичкой, но и ответственность за него. Он воспарил над сельвой и оглядел ее с высоты орлиного полета. Как же она была прекрасна! Сколько мощи и жизни было в этом густом темно-зеленом океане, не имеющем ни конца, ни края, сколько силы в сплетении могучих высоких стволов, не пропускающих сквозь свои кроны ни лучика солнечного света! Вдруг дух Бен Кумху заметил небольшой просвет между деревьями, в котором что-то белело, и, влекомый мальчишеским любопытством, мгновенно кинулся вниз.
     На вершине невысокой, пологой каменной гряды, поросшей кое-где темно-лиловыми кустиками мха, возлежало гигантское, прекрасное белоснежное изваяние, высеченное искусными руками безымянного каменотеса. Приплюснутая с боков голова исполина была неестественно повернута в сторону, словно он намеренно отвернул от людей свое лицо с орлиным носом, указывая огромными пустыми глазницами им дальнейший путь. Вглядываясь в этот суровый божественный лик, Бен Кумху не сразу заметил, на животе статуи квадратное нефритовое блюдо. Но более всего он был потрясен тем, что в самом его центре лежало невероятных размеров сердце, вырезанное из цельного куска черного обсидиана. Вода, скопившаяся в блюде после недавних дождей, показалась ему густой и темной, как человеческая кровь.
     - Кукулкан! Я видел Кукулкана! – На всю сельву радостно закричал мальчик, проснувшись, под сенью сейбы, и вскочил на ноги. – Как он прекрасен и величественен, и как мы все глупы и ничтожны в тени его разума!
     «Предупреждал же я Иан Мана, что нельзя давать мальчишке лепешку, того гляди, совсем свихнется, - пробурчал себе под нос собиратель. – Чего он увидел такого во сне, что лишился разума от счастья? Хотя Мескалито учит всю жизнь, и каждый раз чему-нибудь новенькому».
     Тем временем Бен Кумху ловко взобрался на ближайшее дерево, соорудил себе петлю из лианы и начал раскачиваться на ней все быстрее и быстрее, громко выкрикивая:
     «Ку-кул-кан! Ку-кул-кан! Ку-кул-кан!».
     Неожиданно мальчик почувствовал, как все вокруг него изменилось. Границу между материальным и духовным миром исчезла, от чего в вечных сумерках сельвы сделалось светлее. Все, что раньше пугало неизвестностью, заставляло настораживаться, постоянно быть начеку, вдруг стало единым: крики зверей и птиц, звуки и шорохи джунглей, его собственные ощущения и отчетливое присутствие Великой Высшей Силы, которая управляла всем этим, - казалось, теперь он воспринимал мир целиком. От дерева к дереву протянулись светящиеся нити, каждая травинка была окантована ярким разноцветным контуром, а самого Бен Кумху окутал такой же радужный кокон, сотканный из паутины света, соединивший его, как пуповиной, световым лучом со всем остальным миром. Он увидел иную реальность, и неизбывная радость вспыхнула в нем, ибо это новое восприятие, было горячим, как огонь и горьким, как пейотль. Течение времени приостановилось, оно застыло, и жизнь показалось ему состоящей из одного мгновения благодати. Ни тогда, ни после, он не мог бы точно сказать, сколько длилось это состояние: это был вечный миг блаженства!
      Вдруг лиана оборвалась, и Бен Кумху, на лету подхваченный собирателем, едва не рухнул с высоты на землю. Видение тотчас исчезло, словно кто-то стер его властной, всемогущей рукой, и полумрак под деревьями сделался еще гуще, предвещая скорый закат солнца. Бен Кумху почувствовал, что энергия его пошла на убыль, унося с собой беспричинную радость и ликование.
     «Что это случилось со мной? – Недоумевал он, - как будто я хлебнул животворного огня, и почему такая горечь во рту? Не мог же я принять лепешку и не знать об этом! Или мог?».
     Он лег на прежнее место, и чтобы не отвечать на вопросы докучливого куичола, сделал вид, что опять уснул.

     Вскоре в отдаленье послышались неразборчивые голоса, возвращающихся с добычей собирателей.
     - Ну, что, Иан Ман, ты «видел следы оленя»? – Прокричал в нетерпении уичол, опасаясь за свою долю добычи.
     - Не только видел, но и пригнал его сюда с небесного пастбища! – Засмеялся проводник. – Теперь нам есть, на чем добраться до самых высот Космоса! А что наш бледнолицый? Как подействовал на него Мескалито? Неужели он так и спит с тех самых пор, как мы ушли?
     - Нет, поскакал немного по деревьям, как павиан, покачался на лиане, орал, что видел Кукулкана, а потом опять уснул.
     «Значит, они все-таки дали мне пейотль! – Подумал Бен Кумху, - так, вот, почему я видел все это!».
     Неожиданно его словно громом поразила мысль:
     «Как я могу слышать и понимать то, о чем они говорят? Я не знаю их языка, и они стоят от меня очень далеко, а между тем, мне ясно каждое их слово, будто я сижу на коленях у одного из них! Неужели это все дает Мескалито!».
     Тогда Бен Кумху решил в корне изменить тактику и подольститься к Иан Ману, чтобы разузнать, как можно больше. Он поднялся со своего места, достал из мешка запас чампуррадо, и, подойдя к проводнику, как можно более вежливо сказал:
     - Ты, наверное, здорово проголодался в своем походе, не хочешь ли подкрепиться? Оказывается, чилам тайком от меня положил в мой мешок масло какао, смешанное с мукой маиса. Поешь, Иан Ман, это придаст тебе силы. 
     - А ты добрый мальчик, - проводник внимательно поглядел на Бен Кумху, - кто же откажется от такого лакомства! Но прежде надо развести огонь, мы не должны пренебрегать безопасностью, надвигается ночь, кошки выходят на охоту, скажу честно, мне не хочется попасть в зубы ни одной из них.
     Когда все они расположились на ужин вокруг костра, Бен Кумху спросил у Иан Мана о его дальнейших планах.
     - Утром мы разделимся. Ты и я пойдем искать в сельве «голое место», чтобы разделать и высушить на солнце нашу добычу, а остальные отправятся на заготовки, ведь им теперь известно, где растет священный кактус. Там еще много осталось…, или ты желаешь присоединиться к собирателям?
     - Нет, я пойду с тобой, ты интересный собеседник, а я люблю слушать разные истории, и еще, у тебя есть чему поучиться…, - льстиво сказал Бен Кумху и притворно зевнул. – Кажется, я опять засыпаю, наверное, многочасовая ходьба меня сильно утомила с непривычки …
      Он завернулся с головой в теплую шерстяную накидку и лег у костра, выравнивая дыхание.
     Куичолы выждали некоторое время, потом перешли на свой язык и заговорили почти шепотом. Бен Кумху весь обратился в слух.

     - Мне стало известно, что Ахав Кап ожидает большой беды и готовит переход, - сказал Иан Ман. – Те, Кто Носит Истину На Краях Одежды ведут непрерывные наблюдения за ночным небом и умеют предсказывать великие перемены на много связок вперед. Они считают, что время движется по кругу, и все природные бедствия повторяются в определенный срок. Ледник Келькайя растет слишком быстро, отнимая у людей все больше плодородных земель для посева маиса. Может случиться, что вся пригодная для выращивания растений почва за одну ночь покроется льдом, так уже бывало, и не однажды, а когда-нибудь с земли исчезнет последний «человек зерна». Может быть, гораздо быстрее, чем нам может сейчас казаться. Из пасти Кукулкана, которого некоторые называли Небесным Кайманом, прольется черный дождь, из черных туч выпадет много огня, который и спалит Землю. Таковы пророчества жрецов майя, и потому посвященные ахкинообы считают, что надо уйти как можно раньше, задолго до катастрофы, чтобы первыми занять лучшее место. Не думаю, что он возьмет с собой отсталых. Мы должны уйти с ним, во что бы то ни стало. Ведь мы верим, что люди пришли когда-то со звезд, пора возвращаться….
     Я пока не смог обнаружить место, где хранятся книги древних, в которых подробно описаны все ступени подъема, наш народ слишком расслабился, и утратил технику перемещения душ в пространстве и во времени. Ведь уже много веков у нас не было нужды ею пользоваться. Те, кто обладали таким умением, давно ушли дорогой теней, не передав свои навыки ученикам. Но все изменилось: хоть жизнь и не стоит на месте, однако у человека всегда остается возможность сделать ее еще хуже.
     - Приказывай Великий Шаман! Мы все подчинимся твоему решению – Произнес один из собирателей.
      - Для начала собрать как можно больше Божественного Оленя, а потом мы оседлаем его, и отправимся следом за «Людьми Знания», чтобы отыскать свои жизни.

     Иан Ман разбудил Бен Кумху с восходом Великой Голубой Звезды, и, видя, что мальчик чувствует себя очень скверно, принес ему воды из родника и сочувственно сказал:
     - Сделай четыре глотка, вода очень вкусная, а теперь пойдем и посмотрим на восход Солнца, я думаю, ты еще не видел его таким!
      Когда они выбрались из сельвы на простор, небо сделалось совершенно неузнаваемым, готовясь предоставить себя в полное распоряжение восходящего Светила. Солнце взошло и вызолотило на горизонте голубую шелковую подкладку небес, у Бен Кумху захватило дух, ему казалось, что никогда прежде в своей жизни он не видел столь великолепного восхода.
     Приискав подходящее место, Иан Ман сел на корточки, расстелил на траве большой кусок белой хлопковой ткани и высыпал на него все добытые накануне кактусы. Затем, жестом пригласил Бен Кумху последовать его примеру, дав в руки мальчику небольшой нож с рукояткой из ножки новорожденного тапира.
     - Смотри, как нужно это делать, - сказал проводник, - с Мескалито нельзя обращаться пренебрежительно или делать ему больно. Ведь Он позволяет тебе совершить три вещи: познать себя, понять других людей и постичь окружающий мир. Пейотль – это наше сердце, почувствуй, как оно бьется в твоей груди, и он позволит тебе стать самим собою.
     - Чилам строжайше запретил мне делать это, - вздохнул Бен Кумху, - ведь я не индеец, а правда ли, что через пейотль можно получить знание? Пророк сказал, что для этого необходимо быть чистым как телом, так и душой. Соблюдать ритуальное поведение, духовно избавиться от всякого зла. Быть скромным и искренним, носить чистую одежду, совершать омовения, осознавать свое личное несовершенство, только тогда можно получить благословение пейотля и его силу.
    - Со всяким человеком Мескалито работает один на один, - произнес назидательно Иан Ман, поднимая вверх грязный скрюченный указательный палец. – У кого-то он открывает мистическое видение и слышание, кому-то дает мистическое знание, доступное лишь избранным. Одно скажу, никогда не надо принимать его ради самих видений, чтобы развлечься. Прием Мескалито - это всегда таинство. Для нас, индейцев куичола - это божественное растение.  А ваши жрецы используют пейотль во время церемоний, вызывая у себя с помощью его божественной силы различные видения, которые они потом выдают людям за пророчества.
     Наши целители и шаманы применяют Мескалито для лечения различных болей, при ожогах, воспалениях и от укусов змеи, он дает возможность наладить стук сердца и ток крови, снимает жар и боль в суставах, успокаивает кашель, повышает выносливость. Я вспомнил одну легенду, расскажу ее тебе, пока руки у нас трудятся.
       «Собрались как-то боги в пустыне Вирикута, которая есть, как говорят предания, наша волшебная прародина, сели в кружок и стали жаловаться друг другу на свои хвори. Вдруг приблизился к ним бог Огня и вошел в круг, и спросили они его о причинах своих болезней. Ответил им бог Огня, что все это происходит с ними потому, что не получают они спасительное знание через откровение, и не почитают Божественного Оленя в Вирикуте, а следует им подняться с его помощью до больших высот и «отыскать свои жизни», ведь в этом Священном кактус заключена сама сила бытия».
     - Наверное, это справедливо только для индейцев, - опять повторил Бен Кумху, - чилам говорил мне не раз, что невозможно добиться возвышения ни с помощью волшебства, ни с помощью каких бы то ни было приспособлений материального мира, а если хочешь взойти на небеса, то надо очень много работать над своим исправлением. Отказаться от намерения получать наслаждение ради себя. Ведь только Высшая Сила может наполнить свое создание светом.
     - Пророк очень мудр, - ответил Иан Ман уклончиво, словно подводя черту под их беседой, - ты должен во всем его слушаться, он лучше знает, что пристало белому человеку. Вот мы за разговорами и подготовили весь кактус к сушке. Пусть теперь проветрится немного на солнышке.
     «И все же я кое-что узнал вчера от Мескалито: не гоже человеку, как бы высоко он ни поднялся, считать себя центром Вселенной. Он всего лишь крохотный кирпичик в ее огромном Здании, – которое построил Единый Создатель!». – Улыбнувшись, подумал Бен Кумху.

                И пришел к ним бог Огня

     - Однако становится жарковато, - озабоченно проговорил Иан Ман, раскладывая по грязным, видавшим виды, мешочкам из хлопковой ткани заготовленный ими Мескалито. – пора отступать под прикрытие сельвы. Я-то привычный к такому пеклу. За свои полторы с лишним связки и не такую жару знавал, а ты у нас бледнолицый, можешь ненароком окочуриться, что я тогда скажу твоему Наставнику? И чего он с тобой так носится, хотел бы я знать…
     - Иан Ман, - вдруг выпали Бен Кумху, сам того не желая, словно кто-то недобрый подбил его на откровенность, - помнишь, ты вчера рассказывал древнюю легенду о Кукулкане? Ну, как его в жертву принесли…, а я вчера видел громадную лежачую статую, у которой на животе стояло блюдо, и на нем сердце черное…, из обсидиана вырезано…
     Иан Ман застыл с открытым ртом и несколько секунд, не отрываясь, смотрел в глаза Бен Кумху. Потом резко вскочил, впился своими цепкими сильными пальцами в хрупкие плечи мальчика, с неожиданной силой оторвал его от земли и стал трясти с криками:
     - Где? Где? Где ты ее видел? Немедленно отвечай, змееныш, не то я из тебя всю душу вытряхну, как маис из початка!
     - Отпусти, ты делаешь мне больно! – Завизжал Бен Кумху, проклиная свою болтливость, - откуда я знаю, где! Во сне или в видении…, не наяву же! Я ведь с места не вставал, как вы ушли…
     - Ты должен показать мне это место! - Грозно прорычал ему в лицо Иан Ман, обдавая его своим несвежим дыханием, отчего того едва не стошнило, но, постепенно приходя в себя, проводник разжал пальцы и Бен Кумху грохнулся на землю. – Прости, сынок, я тебя напугал, - сказал он неожиданно ласковым и даже слащавым тоном, - эта статуя священна для народа куичолы…, она была у нас однажды украдена беспощадными врагами. С тех пор мы ищем ее во всех землях, где живут индейцы, большое счастье даже просто увидеть ее…, ты ведь меня понимаешь? Ты мне расскажешь все, не так ли?
     Бен Кумху испуганно закивал головой, потирая ушибленное место, и, всхлипывая, ответил:
     - Я расскажу тебе все, как было на самом деле, только не бей меня больше, я совершенно не выношу боли…
     - Что ты, что ты, сынок, я и не думал причинить тебе вред! – Все тем же елейным голоском продолжил хитрый куичол, прекрасно зная, на какие кнопки нажимать. - Просто ты так сильно поразил меня своим рассказом, что я не сдержался. Представь, если бы кто-то сказал тебе, что видел твоих родителей и знает, где они находятся, разве ты смог бы отнестись к этому спокойно?
     Теперь пришла очередь Бен Кумху разволноваться свыше всякой меры, он схватил старого индейца за запястья, и со слезами на глазах воскликнул:
     - Ты знаешь, кто мои родители?! Скажи мне, скажи!
     - Вот, видишь, - хитро сверкнул ввалившимися от старости и постоянного употребления пейотля глазами Иан Ман, - теперь ты меня понимаешь? Может, и знаю, там посмотрим…, но пока расскажи-ка мне все без утайки, да не упускай ни одной мелочи, я сам решу, что важно, а что нет.
     - Я сейчас попробую вспомнить все, что видел…
     - Так, так, так, - одобрительно приборматывал Иан Ман, слушая рассказ Бен Кумху, - значит, Мескалито отправил тебя за нами, это вполне могло быть…, ну, а потом? Потом, куда «полетел» твой дух?
     - Говорю же тебе – не знаю! Я воспарил вверх прямо над тем местом, где вы нашли кактусы, ты лучше меня знаешь, где это было. Потом я покружил немного над сельвой, полюбовался ее видом с высоты орлиного полета, и вдруг увидел этот просвет между стволами. Он был не очень большой…, не могу точно оценить его размеры. Просто сначала я заметил, что внизу что-то белеет и все. Мне интересно стало, ну, спустился на землю, а там этот исполин лежит на спине, все, как ты говорил. На животе блюдо, а на нем черное сердце…
     - А грудь его…, там было отверстие, в том месте, откуда вынимали сердце? – С замиранием спросил проводник.
     - Не заметил я никакого отверстия, когда кровь увидел, ну, или не кровь, а воду, что в блюде скопилась после дождей, это я с перепугу ее за кровь принял, и сразу же очнулся под деревом, где лежал. Испугался я очень, понимаешь, а ты бы не испугался? Ведь все точно, как в твоей легенде!
     - А ты думаешь, легенды на пустом месте родятся? Нет, мальчик, за каждой легендой стоит правда, надо только верить…, люди любят иногда передавать знания иносказательно, чтобы не все могли их понять, а только те, кому многое дано…, ладно, пойдем на нашу стоянку, да помолчи пока, мне подумать надо.
     - Но теперь, когда я все тебе рассказал, ты скажешь мне, где мои родители? – С надеждой в голосе спросил его Бен Кумху.
     - Кто? Какие родители? – Рассеянно ответил Иан Ман, - ах, твои родители, ну, конечно, я же обещал! Не только скажу, но и отведу тебя к ним лично. Прямо сейчас и пойдем, ты не устал? Путь туда не близкий…

     Вернувшись в лагерь, они застали там всю троицу собирателей, и по их растерянному обескураженному виду поняли, что те вернулись с пустыми руками.
    - Не ругайся, Иан Ман, Божественный Олень, как видно, только к тебе и выходит, мы даже следов его не нашли, - испуганно и подобострастно оправдывались куичолы. – Завтра пойдешь с нами…
      Однако против их ожидания, Иан Ман совершенно не выказал признаков недовольства, а только коротко и требовательно сказал на своем языке в ответ на их оправдания:
     - Снимаемся, немедленно! Тут появились дела поважнее…, кажется, наша цель ближе, чем я думал!
     Затем, он достал из своего мешка потрепанную, замусоленную карту местности, нарисованную цветными красками на некогда белой бумаге из тутовых волокон, забрызганную с одного края почти почерневшими от времени пятнами крови, и углубился в ее изучение. Бросив осторожный взгляд через его плечо, Бен Кумху успел заметить несколько ольмекских иероглифов, показавшихся ему знакомыми.
     «Где-то я их уже видел, и совсем недавно! – Лихорадочно соображал он, - но где? Мне надо обязательно вспомнить, это очень важно…».

     Третий день кружил маленький отряд по бескрайней сельве в поисках таинственной статуи. В какой-то момент Бен Кумху показалось, что они опять вернулись на то же место, откуда начали свой поход. Раздражение Иан Мана все возрастало, а съестные припасы подходили к концу. Проводник неоднократно срывал дурное настроение на спутниках, и однажды даже ударил своего соплеменника кулаком в лицо, когда застал того спящим во время несения ночного дозора.
     Однако к Бен Кумху куичол почему-то обращался подчеркнуто приветливо и даже ласково, что само по себе очень настораживало мальчика, постоянно ожидавшего от него какого-нибудь подвоха. Он оказался совершенно не приспособленным к такому существованию, и был совершенно измотан непрерывным передвижением, к тому же скудная дурная пища и короткий сон, не приносящий полноценного отдыха, почти лишили его способности здраво мыслить.
     Индейцы же, напротив, оказавшись в своей стихии, чувствовали себя превосходно и не выказывали ни малейших признаков усталости, постоянно поддерживая силы приемами Мескалито. Каждое утро Иан Ман любезно протягивал мальчику на заскорузлой мозолистой ладони сухую горькую пластинку пейотля, и с приглашающей улыбкой, кивал на нее головой, но тот категорически отказывался от такого искусственного подстегивания своих и без того скудных сил. Не то чтобы Бен Кумху боялся нарушить запрет Наставника, он не делал этого совсем по другим причинам: во-первых, желал контролировать свой разум, а, во-вторых, ему почему-то очень не хотелось вывести собирателей на то место, где находится статуя.
     Наблюдая за поведением своих спутников, которые день ото дня становились все агрессивнее, он лишний раз убеждался в том, что абсолютно прав в своем упорстве не отдавать тело и разум во власть галлюцинаций, его очень радовало, что они не властны над его мыслями и поведением. Однако было еще одно обстоятельство, лишавшее Бен Кумху спокойного сна: проводя с куичолами целые дни напролет, он научился понемногу понимать их язык, так как последнее время они часто разговаривали на нем между собой, чтобы скрыть от него свои планы. Из одного разговора мальчик понял, какой коварный план гнездится в голове у Иан Мана, проводник намекнул своим спутникам, что когда они найдут статую Кукулкана, то совершат обряд жертвоприношения, и естественно он видел только одну кандидатуру на роль жертвы.
 
      Настала четвертая ночь в сельве, и Бен Кумху без сил рухнул у костра. В животе у него немилосердно урчало от голода, но мальчик так устал, что даже не смог проглотить свою порцию отвратительного густого пойла.
     «Лучше бы мне умереть, прямо сейчас…, - в отчаянии подумал он, - я больше не вынесу ни одного дня такой жизни! Это мне наказание за мой длинный язык, а ведь Наставник предупреждал меня не болтать лишнего и не хвастаться…, если бы я его послушал, лежал бы сейчас на своей мягкой постели, ел прекрасные фрукты, мясо гуахалоте, пил свежий напитой из бобов какао! Чилам, должно быть, уже волнуется и думает, что меня растерзали дикие звери в это проклятой сельве…, как же ноет все тело, кажется, ни одного местечка на нем ни осталось, которое бы не болело…, ни одной косточки».
     Ворочаясь с боку на бок в поисках удобной позы, и, призывая спасительный сон, он заставлял себя думать о чем-нибудь хорошем: вспоминал их беседы с Наставником, его рассказы о Небесном Куикуилько.
     «Неужели я больше никогда не увижу чилама! – Подумал он с отчаянием, - интересно, знает ли Ахав Кап…, ну, конечно! Я видел эти три ольмекских иероглифа в потайной комнате Верховного Жреца! Тогда…, перед церемонией он послал за мной и велел забрать ритуальные предметы. Когда я вошел, ахкин беседовал с Пророком, они не услышали моих шагов…, и он сказал чиламу, указывая на иероглифы: «Путь знает Кукулкан»! Вот, что означают эти рисунки на стене и на карте! Но что дальше?».
     Это воспоминание заставило мысли мальчика течь совсем в ином направлении, словно кто-то извне приказал ему сосредоточиться на образе каменного исполина. Бен Кумху вдруг совершенно отчетливо, в мельчайших деталях увидел место, где лежала статуя, и все, что ее окружало: поросшую мхом скалу, служившую ей постаментом, высокие деревья вокруг, словно образующие идеальный круг, нефритовое блюдо, наполненное дождевой водой и огромное каменное сердце, освещенное солнцем и оттого казавшееся прозрачным.
      «И чего я не остался там? Пусть бы моя пустая, мертвая шкурка досталась куичолам! Никогда еще ни в каком другом месте, не доводилось мне испытывать на себе влияние такой доброй силы! Если бы я не испугался, приняв обычную дождевую воду за кровь, то мог бы сказать, что оказался…, словно под защитой отца…, хотя, откуда мне, подкидышу, знать это ощущение!», - невесело вздохнул мальчик. 
      В ту самую минуту, когда ему помстилось, что он, наконец, уснул, Бен Кумху неожиданно осознал, что не чувствует больше жара костра! Он резко открыл глаза, и даже ущипнул себя легонько, чтобы убедиться, что перед ним не было ни фигуры Иан Мана, склонившегося над старой картой, ни крепко спящих куичолов, оглашающих сельву таким мощным храпом, что никакой дикий зверь не лишился бы к ним приблизиться, без риска напороться на логово разъяренных ягуаров. Он обнаружил себя во плоти стоящим перед статуей, с удивлением отмечая, что в ней что-то изменилось.
     «А куда подевалась скала, на которой он лежал!? – Мелькнуло в голове Бен Кумху, - не могли же ее украсть!».
      Теперь лицо каменного колосса, распростертого прямо на земле, с неестественно повернутой головой, находилось непосредственно перед ним, он протянул руку и нажал двумя пальцами на пустые, огромные невидящие глазницы, словно повинуясь чьей-то властной потусторонней воле. Они неожиданно легко поддались не незначительное усилие мальчика, и ушли в глубину, а на груди исполина, там, где должно находиться сердце, образовалось довольно большое отверстие, куда он вполне мог бы войти. Бен Кумху опять ощутил мысленный приказ и начал карабкаться по статуе, отмечая про себя, что делать это довольно просто.
     «Будто ступени…, специально для подъема…, а вдруг это ловушка? - Подумал он, но не ощутил страха, - так, вот что имел в виду Иан Ман, когда спрашивал меня, нет ли дыры в статуе там, где должно быть сердце! Видимо, меня тут ждали…».
      Горизонт на востоке порозовел, предвещая скорый восход Солнца, слегка вызолотив пологие ступени, идущие от самого края образовавшегося отверстия и уходящие под углом глубоко внутрь земли. Бен Кумху сделал решительный шаг и почувствовал, что лестница под его ногами сама двинулась вниз»…

      Когда над ним заботливо склонилось миловидное лицо стюардессы, Валерий, словно очнулся от глубокого забытья, и пробормотал извиняющимся голосом, с сожалением закрывая компьютер:
    - Да, да, я сейчас пристегнусь, простите, заработался…
     - Господи, молодой человек, ну, что вы тут все стучите по кнопкам как дятел! Мне даже приснилось, что идет дождь. – Капризным голосом воскликнула «правая» соседка Валерия, сладко потягиваясь после сна. – Слышите, нам велят пристегнуть ремни, наверное, это Куба. Что вы там строчили всю дорогу? Можно полюбопытствовать?
     - Анонимки, - мрачно ответил тот, с большим трудом возвращаясь к действительности.

                Находка на пустыре

     Выйдя на автостоянку, Валерий сразу отыскал глазами видавший виды экспедиционный «джип» и высоко поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание водителя. Из кабины выскочила худенькая молодая женщина с копной непокорных черных волос, и, широко раскинув объятья, стремительно пошла к нему на встречу, потом с пассажирского сиденья с трудом, неторопливо выбрался высокий сутулый мужчина, и немного прихрамывая, заковылял следом.
     - Валька! Черт, ну, наконец-то! Не слишком ты поторопился, я думал, в тот же день прилетишь, как я тебе позвонил. Хотя правильно сделал, столько волокиты оказалось с этим раскопом! До сих пор бумаги оформляем. Ладно, давай, рассказывай, как съездил в столицу нашей Родины.
     - Ох, и жарко тут у вас, ребята! – Валерий достал платок и вытер потное лицо. – Айн момент! Только сделаю один ма-а-алюсенький звоночек, что бы один ха-а-ароший человечек не беспокоился, как я долетел.
     - О! Мари, у него появился объект, который может о нем беспокоиться! – Сказал старший брат своей жене. – Вижу, с пользой время провел, молодец, одобрямс.
      - Погоди, Ники, не тараторь, я не слышу ничего! Лера! Привет, малыш, я на месте, можешь расслабиться, нормально долетел, быстро очень. Нет, не спал, работал. Две главы написал в самолете. А ты, чем занимаешься? Мамины вещи собираешь? Хочешь в церковь отнести после сорока дней? Понятно. Да, меня Никита с женой встретили, едем на место нашей дислокации. Я тебе оттуда еще позвоню. Пока. Целую, родная.
     - Как все серьезно! Как возвышенно! – Лукаво повел глазами Никита, - свадьба-то когда? Давно я «Горько» не орал, ну, уж я на тебе отыграюсь, до сих пор с содроганием вспоминаю твои вопли, попляшешь ты у меня, младшенький! Давай, колись, что за «малыш» там у тебя завелся, Карлсон несчастный?
     - Почему «несчастный»? Вполне даже ничего себе…, пошли в машину, дорогой все расскажу. Давайте, вы сначала доложите, что нашли, я уже извелся весь от любопытства, свербит во всех местах! Что за свидетельства вы нарыли?
     - Об этом чуть позже, это мелочи по сравнению с другими новостями. Мы тут покопались на свой страх и риск на том болотистом пустыре, где, как ты и предполагал, могло быть озеро две тыщи лет назад. Взяли пробы грунта, тихонечко так, незаметненько, не привлекая внимания, под покровом темноты, проверили донные отложения у самого краюшка. Действительно, было! Любопытная картина получилась, посмотришь потом сам данные, а тебе удалось дешифровку текста сделать на обороте карты?
     - Частично, - немного огорченно ответил Валерий. – Тот текст, как и предположила Мери, гетерогенный. Ольмекские иероглифы раскололи довольно легко, там никакой особенной информации не было обнаружено, что-то типа «Кукулкан знает путь», а вот то, что на обратной стороне написано, пока прочтению не поддается. Языка этого, точнее, двух, никто из спецов не знает, и начертание знаков никаких ассоциаций не вызвало, кроме одной: несопоставимо ни с каким историческим периодом. Однако язык довольно развитый, судя по морфологическим признакам. Но они рук не опустили, и будут продолжать поиски. Знаешь, как их разобрало! Аж, затряслись от вожделения, всего меня слюнями забрызгали! Сразу стали с французскими коллегами советоваться, кто-то с той стороны примчался мигом в Москву. Словом, мой приход явился для них взрывом атомной бомбы. Вот, только флэшка у меня пропала с материалами, но это уже совсем другая история…, детективная. – Сказал Валерий, делая упор на последнем слове. – Я так и не понял, вы разрешение от властей получили на проведение работ, или они все еще тянут с ответом?
     - Буквально, за два часа до твоего прилета! – Радостно потирая руки, сообщил Никита. – Честно говоря, я даже надеяться перестал. Не понимаю, чего они так уперлись? Слух прошел, что там хотели развлекательный центр строить, казино, только спонсоров пока не нашли, ну, и решили залатать нашими деньгами брешь в бюджете, мол, пусть археологи все подготовительные работы проведут, площадку нам под строительство расчистят, а мы потом их шуганем, и на все готовенькое явимся. Они ведь до сих пор не верят, что там озеро было, все твердят про падение метеорита, который такую вмятину оставил, и котлован  им под строительство готовенький на блюдечке поднес.
      - Пусть думают, что хотят, для нас главное, с места не срываться. Уж очень не хочется перебазироваться в Лубаантун, там со времен нахождения пресловутого хрустального черепа, толпы копателей мечутся, как белых, так и черных, в поисках братьев по разуму, а что наши друзья? Не появлялись больше?
     - Видел одного, но у нас затишье было, он тоже исчез, наверное, интерес к нам потерял.
     - Это вряд ли. – Жестко сказал Валерий и плотно сжал зубы. Его лицо приняло суровое выражение, и он подробно рассказал брату обо всех московских перипетиях.
     - Да, круто! – Только и сказал Никита, выслушав его рассказ. – Два трупа и одно похищение! Ты связываешь эти события в одну цепочку?
     - Это самое разумное, что можно предположить. Думаю, они уже тут, и Илья, наверняка, с ними. Нам надо быть начеку. Вот, только, куда они могли его доставить? По логике вещей, им следовало бы отправиться с ним прямиком в сельву, туда, где мы нашли каменного колосса, четыре древних скелета и карту. Хотя при более внимательном изучении карта не соответствует тому месту, на ней изображен совершенно другой маршрут. У меня сложилось мнение, что такой колосс не один, возможно, есть у него «двойнички». Надо бы их поискать. Но это на перспективу, а пока я предлагаю разделиться: часть людей будет копать на месте старого озера, а часть отправится подробно исследовать статую Кукулкана. Мы ведь тогда случайно на нее наткнулись, помнишь? Наш проводник сильно был напуган этой находкой, его даже трясло от страха, если бы не твоя фляжка с чудодейственным коньяком, старого индейца мог хватить удар…
     - Еще бы, такое не забывается! – Мечтательно воскликнул Никита. – Как сейчас перед глазами тот день. Костерок решили развести, выкопали ямку, а там костлявая кисть руки! Статую-то мы уже потом в земле откопали, после сканирования, когда думали, что там может оказаться большое ритуальное захоронение. Глубоко она погрузилась…, мы сначала решили, что это саркофаг какого-нибудь вождя или жреца, жаль, времени было мало, только и удалось, что сделать фотографии, да приблизительные замеры. Это все потому, что мы слишком много дней потратили на откапывание четырех скелетов, точнее, трех с половиной, которые до сих пор изучают в Национальном Институте антропологии Мексики, они считают, что им не менее двух тысяч лет. Хотя, почему я говорю, что зря время потратили, при одном карту нашли. Представить не могу, как она уцелела за два тысячелетия!
     - Специалисты сказали, что материал был пропитан каким-то составом, который значительно увеличил срок жизни карты. Ее отдали в лабораторию МВД, у них там новейшее оборудование и реактивы, каких нигде больше не сыщешь, и тамошние ребята над нашей находкой еще колдуют, однако самого главного вы не знаете! Они обнаружили на ней следы крови, которые гораздо старше, чем мы предполагали, и теперь пытаются выделить ДНК. Стало быть, карта досталась нашим скелетикам по наследству, или в жестокой борьбе. Биологи предполагают, что материал, на котором она нарисована, не является «бумагой» в полном смысле слова, хотя он и растительного происхождения.
     - Не понял? – Брови Никиты буквально скрылись под большой широкополой соломенной шляпой. – С этого места можно поподробнее?
     - Я, наверное, не точно выразился…, просто растения, которое пошло на изготовление этого лоскутка, давно уже нет на земле. Оно – современник динозавров! Да и способ изготовления, мягко говоря, загадочный…, а меня кто-то из наших пытался убедить, что карте не более четырехсот лет, и она со времен конкисты осталась. Ты себе не представляешь, сколько раз я благодарил Бога, что не отнес карту на хранение адвокату! Вы так и не сообщили местным властям о нашей находке?
     - Успеем еще…, - вставила свое слово Мари, - а то набегут, затопчут там все. Мы обязательно сделаем все по законам страны, не потащим же мы этого гиганта в Париж! Но сначала сами покопаемся, уж очень лакомый кусок, этот таинственный идол!
     - Надо успеть! – горячо воскликнул Валерий. – Скоро начнется сезон дождей, и мы тут завязнем. Новобранцы-то прибыли?
     - Ждем-с. – Ответил Никита, - десять человек еще приедут, французы, индейцы, но не из местных, а из пустыни…
     - Этих-то, зачем было нанимать? Опять начнут «грибы собирать»…, ладно, там посмотрим.
     Некоторое время они ехали молча, словно утомленные долгим разговором, потом Орлов старший восхищенно сказал:
     - Все-таки ты меня удивляешь, братишка. У тебя поразительное чутье! Правильно я поступил, что тебя выдернул из технарей, а то бы сейчас штаны протирал в каком-нибудь зачуханном НИИ. Здесь тебе самое и место, ты будто родился тут, на просторах Мексики или Юкатана! Мне иногда кажется, что ты вообще не из нашей эпохи…
     - Может, когда-то и родился, - засмеялся Валерий. – Люблю его всей душой! Он мне – как дом родной…, особенно, долина Теоукана, будто я тут каждый камень знаю…, в этих руинах, где люди становились богами..., - а, помолчав, добавил:
«Путь божественный труден…,
  Боги – бывшие люди».
     - Гляди, стихи начал писать! Видать и, правда, влюбился…, - поддел брата Никита.
     - А что ледник? – Спросил Валерий, проигнорировав его ехидный выпад, - хочу туда наведаться.
     - Что ледник…, тает потихоньку, траву под ним нашли, гу-у-стую, прямо ковер, того гляди - зазеленеет! Отступает Келькайя все быстрее и быстрее, он ведь – летопись климата здешних мест! Ученые полагают, что примерно пять тысяч двести лет назад здесь произошло событие, повлиявшее на предсказания майя о конце света в две тысячи двенадцатом году. Есть гипотеза, что большое плодородное плато с обильной зеленой растительностью за одну ночь покрылась льдом. Растения, которые сейчас обнажились, действительно, датируют этим возрастом, причем, говорят, что замерзли они все одновременно и очень быстро. Как в «заморозке» холодильника. 
     - Да, в долине прежде было значительно теплее, - затараторила Мари, которой уже надоело молчать, и она решительно вклинилась в разговор братьев. – Но лед сковал ее мгновенно, и произошла резкая перемена климата, влажность повысилась. Хотя я не думаю, что это как-то связано с изменением магнитных полюсов Земли. Ученые, работающие в этой области, не находят тому подтверждений, а напротив, утверждают, что смена полюсов происходила очень медленно, чуть ли не в течение миллиона лет! Что же нас ждет все-таки? Ведь календари хинди и майя сходятся на дате две тысячи двенадцатый год.
      - Поживем – увидим, - без всякого энтузиазма ответил Валерий, вспомнив обывательские разговоры в самолете, - не долго уже ждать осталось. Это только подтверждает их теорию и «Пяти Солнцах», следовательно, между каждым из них был серьезный природный катаклизм, который мог повлиять на ход истории всей планеты. Поскольку жрецы майя смогли очень точно рассчитать лунный календарь, то на его основе предсказывали будущее, будучи совершенно уверены, что Время циклично. Считайте, что нам повезло: стать современниками конца света, предсказанного индейцами майя во времена седой древности! Я очень горд!

     - Скажите, пожалуйста, Валерий, - спросил молодой французский археолог почти на правильном русском языке, указывая на копию фрески из Чичен-Ицы, в новой, прекрасно изданной ЮНЕСКО книге, которую он привез в подарок руководству экспедиции, - чем вы можете объяснить странная форма эти рисунки? Почему кровь всегда как перья кетцаля? Разве она перья вырывается из тела, когда голова долой? 
     - У меня есть одна догадка, но я не могу утверждать со стопроцентной точностью, что она верна. На мой взгляд, это обусловлено палеонтологическими причинами. В этом месте фауна пошла по особому пути развития. Тут было очень мало млекопитающих, но зато бурно эволюционировали различные отряды пернатых. Рай для орнитологов, да и только! Обитала некогда этих местах во времена палеоцена и плиоцена замечательная, но жутко хищная птичка фороракос, этакий нелетающий журавлик метра три ростом. Предполагают, что на концах ее рудиментарных крыльев имелись крючья для удержания добычи, а при таком плотоядном соседе, да еще быстро бегающем, млекопитающим выжить трудновато было. Я понятно говорю? 
     - О! Уи! Мерси! Короший гипотез, короший птичка! Может быть, вы прав. Много перья. Они стали культовым предмет. Кетцаль как тотем, да?
     - Совершенно верно, Пернатый Змей Кетцалькоатль, но мне кажется, что корни символики надо искать в мифологии каждого этноса. Это для нас, современных людей миф – сказка, а для них миф был подлинным, реальным событием. Его можно считать сакральным «первородным откровением», придающим значимость человеческому существованию и служащим примером для подражания. Именно с мифа начинается ритуал, который потом порождает религиозное поклонение, однако и в те времена идеи витали в воздухе. Вспомните символ алхимического Уробороса – змею, кусающую себя за хвост…
     - Увы, я совсем не знать алхимия…, - вздохнул француз, успевший, видимо пожалеть, что «копнул так глубоко». Однако Валерий, заметив эту, промелькнувшую в его глазах тоску, мстительно продолжил развивать свою мысль.
     - Это великий круг, символ лона и Прародителей Мира, они еще едины – верх и низ, отец и мать, небо и земля. Потом этнос взрослеет, и эти понятия разделяются. Ведь майя верили, что время циклично, и эта их вера вполне может являться свидетельством того, что они изначально считали Кетцалькоатля тем самым «великим кругом», «отцом-матерью», но, возможно, есть и другое объяснение…. Я думаю, что позже, после «разделения Уробороса» в легенде о Кукулкане должна была промелькнуть, хоть крупица истины. Это некий трансмиф, как наше Евангелие о Христе. Уж очень он устойчивый, а дыма без огня не бывает, давно бы уже развеялся за столько-то веков. Они тоже все время ждали, что он вернется, и начнется Золотой век, чем не второе пришествие? Практически, во всех религиях и учениях о нем говорится. Буддисты ожидают прихода Будды Майтрейи, христиане – Христа, иудеи – Машиаха, индейцы – Кукулкана. Только не стоит думать, что за этим стоит какая-то великая личность. Второе пришествие должно свершиться у человека в душе…, это – Свет, возвращающий к Источнику. То есть, достижение определенного уровня сознания, уровня Сына, который не враждебен Природе, а слит с Ней.
     - Но ведь теперь потомки майя не верят в Кукулкана, а поклоняются Христу, - возразил француз. – Они едва ли даже слышать о нем, разве что – самые образованные, получившие специальное обучение в Европа и Америка.
     - Потому-то они так сравнительно легко и приняли христианство, что для них оно не было «полной экзотикой», что ли…, в своей основе их верования были ему сродни. Идея «второго пришествия», сама суть жертвы, - разве это не доказательство существования трансмифа, который выше любых религий. Есть еще один тонкий момент…, - Валерий немного помолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать дискуссию. – Мы не знаем, в ком сейчас воплотились души тех древних майя, которые некогда населяли эту территорию. Я иногда смотрю на нашу русскую молодежь, разрисованную всевозможными тату, с многочисленными серьгами во всех местах, где можно и нельзя, и думаю, не являются ли они их потомками? Мало ли, какие задачи ставит перед душой Творец в процессе ее развития! Порой смертному трудно постичь Замысел Божий…
     - Так вы исповедуете идею реинкарнации? – Воскликнул оппонент, округлив глаза от изумления.
     - Можно подумать, что вас никогда не посещали подобные идеи…
     - Я есть добрый католик! – С гордостью заявил тот.
     - Католицизм, насколько я знаю, не состоит в конфронтации с наукой.
     - О, уи, да, если речь идет о науке – физика, математика, астрономия, химия – пожулюста! Но ересь – нет, миль пардон!
     - Я думал, что в силу полученного вами образования…, в прочем, нет смысла это обсуждать, будем надеяться, как археологи, что нас ожидает еще много находок, подтверждающих сходство замнаизма с христианством, а так же гностицизмом…, ну, что, все готовы? Можно трогаться!
     Как и предложил Валерий, экспедиция, значительно пополнившая свои ряды за счет новичков, разделилась на два отряда. Орлов старший приступил к раскопкам на заболоченном пустыре, а младший – возглавил группу специалистов, которым предстояло освободить из плена сельвы и детально изучить каменного колосса. Братья договорились постоянно поддерживать мобильную связь, чтобы быть в курсе событий.
    
     Старенький дребезжащий «джип» довез их по тряской грунтовой дороге до начала лесополосы. Перекусив на скорую руку, отряд поспешил углубиться в джунгли, чтобы успеть пройти, как можно больше до наступления темноты.
     - Месье Орлов, мы можем продолжить наш рассказ? Нет, бесед. – Поправился любознательный француз, снова оказавшись рядом с Валерием, едва они вошли под густую сень деревьев. – Вы необычайно интересный ученый.
     - Я не ученый, - улыбнулся тот, - я… сочувствующий. Просто интересуюсь некоторыми вещами, но весьма поверхностно, смею вас уверить. На мои слова лучше не ссылаться в научных монографиях. Здесь неудобно идти рядом, тесновато, знаете ли. Вы ступайте вперед, а я буду отвечать на ваши вопросы, идя за вами следом, так вам лучше будет слышно.
    - Уи, уи, я понял. Именно поэтому я хотель спросить ваше мнение не как ученый, а как примитив, обыватейль. Вы лично верите, что на цивилизацию майя оказала влияние какая-нибудь древняя субкультура, ну, - он слегка помялся, и смущенно, по-детски улыбнувшись, закончил, - что-то вроде  легендарной Атлантиды.
     - Есть такое мнение, - уклончиво ответил Валерий. – Если допустить, что существовала некогда могучая цивилизация в районе Атлантики, то в случае катаклизма, часть ее жителей вполне имела шанс выжить, достичь здешних мест на каких-нибудь плавательных средствах и попытаться начать, что называется, «новую жизнь» ассимилировавшись с аборигенами. Говорят, что уровень океана был тогда значительно ниже. Конечно, они принесли им свои знания, поэтому нас и изумляет то интеллектуальное, научное и техническое могущество, каким обладали майя…, их, кстати, называют в некоторых источниках «Плеядцы».
     - Говорят, что Атлантида затонула потому, что ее элита погрязнула в алчности и жажде власти, - француз явно обрадовался, что его не высекли прямо на месте за такие наивные вопросы, а отвечают на них со всей серьезностью. – Это была Божья кара.
     - В этом я сильно сомневаюсь! Культура, которая в процессе своей эволюции достигла высшей стации развития эгоизма, едва ли могла так низко скатиться. Скорее уж они преступили, что называется, одну из Божьих заповедей. Может быть, ту, где говорится «Да не будет у тебя другого Бога перед лицом Моим». Я думаю, их обуяла гордыня, и они пошли по пути Люцифера, решив, что им все позволено. Начали заниматься клонированием, ставить опыты с генным материалом, манипулировать человеческим сознанием, словом, посягнули на то, что являлось прерогативой Господа Бога. Как бы так выразиться пообразнее…, стали строить Вавилонскую башню из «интеллектуальных камней». Алчность, жажда власти, сексуальная невоздержанность, содомия, - это слишком примитивно, обычно такие пороки свойственны молодым воплощениям.
     - А не могли их учителями стать египтяне? – Не унимался въедливый оппонент. – Сама идея пирамид имеет очень большое сходство…
     - Позаимствовать сложнейший архитектурный стиль и не воспользоваться таким славным изобретением, как колесо? Сомнительно. Скорее всего, у них были одни и те же учителя…, хотя оно могло им быть просто без надобности в этих местах. Недавно у египтологов проскользнула одна очень любопытная информация: при исследовании некоторых мумий в них были обнаружены следы кокаина…
     - Вот так новость! – Воскликну французский археолог, воззрившись на Валерия. – Вы ничего не путаете? Ведь в таком случае…, эти две культуры взаимодействовали очень давно! Кокаин мог проникнуть на территорию Египта только из Южной Америки! Он не произрастал в других местах, а вы говорите «одни и те же учителя».
     В этот момент в нагрудном кармане Валерия зазвонил мобильный телефон, и он, извинившись, ответил.
     - Что ты говоришь! – Закричал он так громко, что даже проводник остановился как вкопанный и повернул голову на его крик. – Крышка люка в самом центре? Из неизвестного легкого металла? Не золото? Похожа на титан? Отмыли и что увидели? Символ? Как? Как? Звезда Давида! Ты не ошибаешься? Да, я знаю, что Иудея тут не при чем! Этот символ применялся у многих народов, как и свастика. Здесь они при всем желании не могли оказаться в те времена. Они и сами не знают, откуда этот символ…, хотя воспользовались им для объяснения нисхождения душ в материю, и  подъем обратно, а их наложение друг на друга символизирует частное и общее управление Творцом творения. Да, это трактовка каббалы, но сам знак не каббалистического происхождения. Уверен. Ну, проще говоря, этот знак означает силы трех линий, воздействующих на душу свыше, овладевая которыми, человек начинает сам управлять силами Природы, и обретает свойства, которые называются «щит Давида». Почему Давида? Ну, в двух словах это не объяснишь. Когда душа поднимается, чтобы получить Высший свет, она восходит на определенную ступень, которая называется Малхут, или Давид. Ничего я не путаю! Я этот вопрос изучал специально и подробно. Скажу тебе со всей ответственностью, что точное  происхождение этого символа не установлено. Но новость ты мне принес потрясающую! Теперь я точно знаю: мы на верном пути! Крышку осторожно открывайте, и лучше всего днем. До скорого!
     Группа обступила Валерия с расспросами, всем не терпелось узнать о первом успехе, и он с удовольствием ввел остальных в курс дела.
     - Они нашли нечто напоминающее люк в самом центре пустыря, который, скорее всего, закрывается проход куда-то вглубь. Это вышло случайно, Мери предложила взять пробы грунта еще в нескольких местах, чтобы подтвердить гипотезу о том, что здесь в древности было озеро. В одном месте бур на глубине семидесяти сантиметров уперся во что-то твердое, а когда докопались до этого препятствия, то обнаружили овальную плиту идеальной формы. Ну, отмыли, как водится, и увидели, что она изготовлена из светлого, почти белого металла, предположительно из титана. А на ней выгравирован неизвестным нам способом символ из двух треугольников, наложенных друг на друга, который мы привыкли называть «Звезда Давида» или «Щит Давида», и приписывать его происхождение древним иудеям, хотя не понимаю, с какого перепёха.
     - Я слышал, такие символы иногда находили и в Тибете, - сказал кто-то из археологов. – А так же в Индии…            
     - А вот, теперь нашли и в Мексике! Это только подтверждает мнение специалистов, что он не иудейского происхождения, а имеет более древний сакральный смысл. Жила, по всей видимости, на земле давным-давно могучая высокоразвитая раса, которая оставила свой след по всей Ойкумене, - сказал Валерий и неожиданно вздрогнул, словно почувствовав на себе взгляд дикого зверя, приготовившегося к прыжку. Он внимательно огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного.
     «Примстилось, наверное, - успокоил он себя, - что-то я шибко нервный стал в этой Москве…, хотя надо держать «палец на курке», возможно, наши друзья где-то рядом…».

                Послание богов

     К вечеру второго дня пути небольшой отряд археологов без каких-либо затруднений достиг места назначения, руководствуясь точной картой, составленной первооткрывателями таинственного памятника. Их глазам предстала довольно большая поляна, почти лишенная растительности, обводившая раскоп идеальным овалом, за которым буйно раскинулась сельва. 
     - Интересно как-то тут деревья растут…, словно специально их выкорчевали когда-то люди, чтобы место расчистить, - с удивлением заметил один из участников. – Слишком правильный овал получается. Если бы мои слова не прозвучали странно для меня самого, то я бы сказал, что жалею о том, что у нас нет при себе счетчика Гейгера…. Может, тут радиация какая-нибудь все живое уничтожила…, или другое излучение, которого мы не знаем…
     - Хорош, народ пугать! Выдумаешь тоже – «радиация», «излучение», просто вырубили однажды, вот, оно и не растет. – Возразил другой археолог. - Не хватало еще со счетчиком Гейгера по джунглям шастать! Ну, подумай сам, откуда ей тут взяться, и, главное, на такой правильной площади? Кстати, как вы его вообще нашли, громилу этого, он же довольно глубоко в земле был, насколько я понял?
     - Так и нашли, с помощью металоискателя. Рядом с ним было три с половиной человеческих скелета, причем, верхняя часть туловища одного из них лежала на некотором возвышении. Мы на них случайно наткнулись, когда лагерь разбили на этой полянке, очень уж она нам приглянулась. Вырыли яму под костер, и нашли человеческие останки. Когда скелеты откопали и отправили в лабораторию Национального Института антропологии Мексики для изучения, решили на всякий случай этот курганчик обследовать на предмет захоронения, прибор показал, что внутри есть металлические предметы, вот и стали копать…
     Весь день Валерий неоднократно предпринимал попытки связаться с группой Никиты, но нейтрально вежливый голос автоответчика, раз от раза казавшийся ему все более зловещим, сообщал, что абонент находится вне зоны действия сети, со своей стороны, они тоже не подавали о себе никаких вестей. Усилием воли он отгонял тревогу, пытаясь «не натаскивать» негативных предположений, а, добравшись до места, и вовсе забыл, что в мире существует что-то еще, кроме этого удивительного артефакта.
     Когда убрали большие подгнившие листья, которыми в прошлом году была заботливо укрыта находка, все участники экспедиции, склонившись над довольно глубокой ямой, где среди сплетения корней и комьев земли едва можно было различить контуры каменного колосса. Наружу полностью выступало только его огромное странно вытянутое назад ухо, да кончики пальцев ног.
     После небольшого совещания было принято решение работать над высвобождением изваяния из плена по двое, чтобы не мешать друг другу. Первым вниз спустился молодой французский археолог и совсем юная девушка-практикантка из Национального музея антропологии Мексики. Остальные принялись разбивать лагерь и готовить еду.
     Валерий время от времени подходил к краю раскопа и с надеждой поглядывал вниз, словно подгоняя менявшихся каждые три часа археологов. Наконец, утром следующего дня наступил его черед занять свое место в яме, где уже была закончена почти вся черновая работа.
     «В моем романе он держал на животе большую чашу, на которой лежало сердце, а здесь его руки просто вытянуты вдоль туловища, - подумал Валерий, внимательно исследуя с помощью сильной лупы каменную грудь идола в поисках малейшего зазора, или трещины, или хотя бы намека на нее. – Не удивлюсь, если окажется, что ты не один такой, дружище…, тогда мои догадки напрасны, и нет внутри тебя никакого прохода, ведущего к озеру…».
     - Я займусь головой, - сказал он своему напарнику, бесцеремонно усаживаясь прямо на щеку колосса, - а ты обработай его с боков…, ну, и глазище у него, что твое блюдце! Скафандр, да и только! А носище-то, носище! Я давным-давно прочел в журнале «Наука и жизнь» любопытную статейку одного господина, фамилию, которого, естественно, запамятовал по давности лет. Он высказал гипотезу, почему у представителей высокогорных народов такие здоровенные носы. Мол, холодно там очень, воздух должен успеть прогреться, пока идет через носопырку. А мне сейчас пришла забавная мыслишка в голову, не есть ли такая форма носа - свидетельство способности некоторых античных особей к левитации, улавливаешь связь?
     - Не-а, - отозвался напарник без всякого энтузиазма, - не корректный вывод, к тому же, я в такие штуки не верю.
      - Ну-ну, не корректный, говоришь? Это мы еще посмотрим…
     Спустя час, он крикнул наверх, чтобы ему спустили канистру с водой, которую, к счастью, не пришлось тащить с собой, так как в нескольких метрах от лагеря проводник-индеец еще в прошлый раз обнаружил небольшой ключ, бивший прямо из-под земли.
     Валерий отложил в сторону лопаточку и, достав из мешка большую жесткую щетку, принялся тщательно отмывать лицо колосса любовно и ласково приборматывая про себя:
     «Вот, как мы Кукулканушку умоем, он будет чистый и красивый, а то лежит тут в грязи два тысячелетия, а, может, и больше, это вам не тридцать лет и три года на печи сиднем сидеть, как Илья Муромец…, кстати, об Илье, где он может сейчас быть, хотел бы я знать?».
      - Да-а-а, - подхватил напарник, словно услышав его мысли, - а ноги какие грязные, будто его лепили с натуры, которая годами не мылась…, знаешь, что странно? Уж больно тщательно ногти вырезаны, видать, это был конек древнего каменотеса, его «ноу-хау», так сказать, такой педикюр отгрохал - греки отдыхают! Странно, правда? Лицо утрированное, а ногти на ногах – ну, просто ювелирная работа, залюбуешься! Оставь-ка мне водички, я ему омовение ног совершу.
     - Не кощунствуй! – Улыбнулся Валерий. Он, кряхтя, поднялся со своего места и направился с канистрой в сторону напарника, как вдруг почувствовал, что статуя под ним пошатнулась, что-то омерзительно заскрежетало у нее внутри, и вся ее фронтальная часть начала подниматься с одного бока, становясь на ребро, как крышка чемодана. Валерий закричал, едва успевая соскочить в яму. – Черт! Ты что там твор…ришь! Чуть не придавил меня…, Боже мой, что это!?
     Обомлевший виновник происшедшего от неожиданности чуть не угодил в открывшуюся их взору полость, до самого верха наполненную свитками, засиявшими в лучах солнца. Невероятными усилиями он удержался, чтобы не упасть на эту груду бесценного сокровища, о котором никто из них и не помышлял. Все члены группы, прибежавшие на громкий крик Валерия, свесив головы, в немом изумлении смотрели вниз.
      - Это, наверное, легендарное золото майя…, или инков…, – воскликнул напарник Валерия. – Сам не пойму, как я его открыл, что-то там, на ногтях было…, кажется…, я только надавил легонько…, не помню…, или сверху грязь поскреб…, а оно – раз, и сработало!
     - У голодной куме все хлеб на уме, думай, что говоришь, какие еще инки! Это поценнее будет…, я думаю, тут… целая библиотека! Надо осторожно поднять все. Не дай Бог повредить. Из чего же они сделаны? Мне про такое даже читать не приходилось, обычно свитки делались из пергамента, или папируса. Из кожи, на худой конец. Для древних майя это вообще не характерно. Они «писали» свои книги на бумаге, изготовленной из коры некоторых фикусовых растений, предварительно замоченной в воде, которую потом при помощи специальных молотков и естественной смолы, служившей склеивающей субстанцией, превращали в пульпу, пригодную для письма и рисования. А здесь… какой-то невероятно тонкий материал…, я бы назвал его… золотой фольгой, если бы мое предположение не выглядело совершенно нелепо.
     - Но как же мы доставим все эту в лагерь? – С сомнением просил чей-то голос сверху. – Надо что-то придумать…
     - Ну, да, - возразила молодая сотрудница Национального музея антропологии, и в ее прежде тихом, тоненьком голоске неожиданно зазвучал металл. – Я предлагаю вызвать квалифицированную помощь…, сейчас позвоню моему руководству, ведь эта находка – прежде всего национальное достоянии Мексики!
     - Звоните, звоните, - рассмеялся французский археолог. – Американосы с удовольствием пополнят этим коллекцию своих экспонатов, вывезенную из Мексики. Что же вы сами то не нашли, если все это лежит на вашей земле?
     - Нам не хватает финансирования…, - привела она резонный довод. – Вот, мы и заключили контракт с Францией.
     - Спорить пока не о чем, - подвел черту под дискуссиями Валерий, пользуясь привилегией официального руководителя экспедиции. – Никто здесь не покушается на достояние другого государства, все будет оформлено по закону. Это я вам обещаю. Но надо сначала хотя бы попытаться понять, что мы нашли? Возьму-ка я на свой страх и риск один свиток и посмотрю на него внимательно, может он сразу рассыплется у меня в руках…, или окажется всего лишь «металлоломом», помните находки в Кумране, среди которых обнаружили знаменитые медные свитки? Их совершенно невозможно было развернуть, пришлось разрезать на фрагменты. Может, и эти…
      Под гробовое молчание группы он взял в руки раритет длиной примерно тридцать сантиметров, и с величайшей осторожностью слегка отогнул край не очень толстого «рулона».
     - А он легче, чем я думал…
     - Ну, что, что? – Кричали ему сверху остальные участники экспедиции не в силах выдержать напряжения. – Давайте сюда, здесь светлее!
     - Сейчас…, попытаюсь передать свои ощущения…, - взволнованно проговорил Валерий, вглядываясь в неведомые знаки, начертанные внутри полосы. – Материал, действительно, напоминает фольгу, изготовленную из золота неизвестным мне способом…, или другого металла, очень его напоминающего, разворачивается легко…, словно на листе изнутри есть какое-то покрытие, нечто вроде «смазки», чтобы свитки не слипались. Он весь испещрен значками…, что-то они мне напоминают…, кажется, я уже видел нечто подобное. Ну, конечно, карта! Там были те же письмена! Они явно происходят из одного источника. Возьмите его у меня кто-нибудь, только осторожно, я сейчас поднимусь…, по крайней мере, мы выяснили, что он прочный и нисколько не пострадал от времени.
     За всей этой суматохой никто из членов экспедиции не заметил фигуру, выскользнувшую как тень из густых зарослей чаппараля. Подойдя к большой фляге, где хранился запас воды для приготовления пищи, чужак вылил в нее из пластиковой бутылки какую-то жидкость и бесследно исчез.
      - Мне кажется, или у меня руки дрожат от волнения, - удивленно сказала представительница Национального музея антропологии, принимая от Валерия свиток, - но он слегка… вибрирует!
     - Говорил вам, надо счетчик Гейгера…, - мрачно произнес все тот же археолог, - как хотите, я к нему не прикоснусь, пока мы его на радиацию не проверим, и спать рядом с ним не лягу, лучше в сельву уйду, там и то безопаснее…
     До самой темноты археологи рассматривали свиток, тщательно срисовывая загадочные знаки в свои блокноты, потом, аккуратно свернули, придав ему прежний вид, и спрятали в рюкзак Валерия, который уже в сотый раз делал бесполезные попытки связаться с группой брата.
     Наконец, поужинав на скорую руку, так как даже дежурные по кухне были сегодня вовлечены в исследовательскую работу, и смогли организовать только чай с мексиканскими лепешками, археологи решили дать отдых пылающим от предположений мозгам, а с утра обсудить на свежую голову, как им поступить с находкой. Дозорный отправился на свой наблюдательный пост у костра, а остальные члены экспедиции – усталые, но безмерно счастливые, разбрелись по палаткам.

     Валерия разбудил веселый звонок мобильного телефона. Это была Лера.
     - У тебя такой голос, будто ты с глубокого похмелья, - смеясь, сказала она, - А я-то специально дожидалась, когда у вас наступит утро, думала, что ты уже проснулся…, по какому случаю устраивали банкет, что празднуем?
     - Повод есть, нашли кое-что…, - ответил он не в силах сдержать зевоту, - но мы это еще не отмечали. Просто устали вчера все до чертиков, вот и срубились, как подкошенные. А голова, действительно, гудит, будто с большого перепоя…. Как ты до меня дозвонилась? Я к Никите не могу пробиться уже третий день, нет связи и все! Хоть убей!
     - Легко дозвонилась, с первого раза. И слышимость отличная, как будто ты в соседней комнате.
     - Слушай, малыш, тогда у меня к тебе будет нижайшая просьба! Свяжись с Ники, плиизь, передай ему, что, во-первых, я волнуюсь, а во-вторых, мы тут кое-что нашли, требующее его присутствия. Если он тоже не может со мной связаться, то пусть передаст через тебя, что там, да как…? Я тебе сейчас его номер перешлю эсэмэской. 
     Валерий отключился сразу, как только в трубке смолк голос Леры, но десять минут спустя, его опять вывел из сонного оцепенения ее телефонный звонок. Он промычал что-то нечленораздельное, и выбрался из палатки на свежий воздух, в надежде проснуться там окончательно.
    - Привет! Это я…, ты что, опять уснул что ли, второй раз набираю, испугалась уже, что связь нарушилась. Слушай меня внимательно, передаю дословно, как поняла: они вскрыли люк, там оказался колодец до самого верха забитый человеческими костями. Сейчас заняты их извлечением и разборкой. К тебе пока отправиться не могут, так как много работы, и Никита пожалел, что отпустил с тобой столько людей, у них каждые руки на счету. Спрашивал, что у тебя случилось, и не можешь ли ты сам решить свои проблемы.
     - Уже могу…, - сказал Валерий упавшим голосом, подходя к раскопу и обнаруживая, что саркофаг пуст. – У меня больше нет проблем, малыш, я беспросветный идиот! Ты хочешь стать женой идиота? Тогда не упусти свой шанс, я держу первое место!

     - Ведь было же у меня предчувствие, что за нами кто-то следит! – Мрачно сказал Валерий. – Надо было послушаться внутреннего голоса!
     - Один послушался…, и что из этого вышло? – Желая успокоить брата, жалко улыбнулся Никита. – Это я так, анекдот дурацкий вспомнил, бородатый такой…, ну, как ты мог знать, что они додумаются усыпить всю группу? Разве можно все предвидеть…, к тому же вы все были очень возбуждены. Еще бы, такая удача! Не казни себя, ты все сделал правильно, оставил дежурного, которого через два часа должен был сменить другой…, кто же знал, что он тоже уснет? Ведь вы пили чай из одной и той же воды…, и самое главное, один свиток уцелел! У нас есть над чем работать. Хотя не сомневаюсь, что его тоже отберут…, надо обязательно все срисовать, а уж потом объявлять о находке. И фотографии размножить…, эх, как же жалко-то! Громадная библиотека! Столько информации можно было из нее почерпнуть! Так, ты считаешь, что эти свитки оставила более древняя цивилизация? Учителя? Боже мой, какая утрата! Лучше бы я сам пошел, а тебя здесь оставил…, кости эти выгребать…, прости, не удержался от упреков, уж слишком велика потеря.
     - Нам надо их выследить! – Валерий гневно сверкнул глазами. – Они не смогут вывезти столько раритетов из страны. Я думаю, что они спрячут все в каком-нибудь потаенном месте, а потом могут начать продавать по одному. Риск слишком велик.
     - Хорошо, если спрячут! Они ведь могут не понять всю их ценность и переплавят на какие-нибудь золотые побрякушки…, если это золото, конечно, в чем я сильно сомневаюсь. На мой взгляд, это какой-то редкий сплав, никому неизвестный…, но они-то этого не знают.
     - Нет! Знают! В этом я уверен на все сто процентов! Они гоняются именно за той информацией, которая может содержаться в этих свитках! Она им нужна позарез! Они всерьез бояться конца света…, лаггарды не так безрассудны, как ты думаешь, я ведь имел с ними дело. Если они решились на убийство, чтобы заполучить карту, то уж никак не из-за побрякушек! Им нужна техника перехода, а денег они наскирдовали достаточно, торгуя наркотой…
     - Но ведь надо еще знать язык, на котором она записана! – Воскликнул Никита с надеждой в голосе, - как-то они должны их прочитать! Не думаешь же ты, что он им известен?
     - Надеюсь, что нет! А это значит, что у нас еще есть шанс все вернуть! Если бы у нас был текст для сравнения…, тогда мы могли бы дешифровать их письменность.
     - Что ты имеешь в виду? – Встрепенулся Никита
     - Помнишь, как удалось прочесть египетские иероглифы?               
     - Розеттский камень! Ну, конечно! Тогда в Египте нашли плиту с одним и тем же текстом, записанным на трех разных языках, один из них – древнегреческий – был уже хорошо известен лингвистам, остальное – дело техники…
      - Да, нам нужен свой «розеттский камень»!
      - Ты же понимаешь, что это почти не реально! – Воскликнул Никита и стал нервно теребить ухо, как маленький ребенок, желающий обрести защиту в этом жесте. – От майя почти не осталось письменных памятников. Даже их «библия», знаменитый «Пополь Вух» дошла до нас в переложении испанского монаха! О каких источниках может идти речь!
     - И все же, и все же, надо надеяться, а вдруг нам чертовски повезет! Кстати, мне помнится, ты что-то говорил о новой находке, когда пытался вытащить меня из Москвы? Или я что-то путаю? По-моему, там фигурировали майянские иероглифы…, может, они смогут нам помочь?
     - Это вряд ли, там всего три слова. Я и забыл про них. Эти новые находки совсем задурили мне голову…, уж очень многого я от них ждал! Пойдем, покажу тебе зарисовки…, мы тут наткнулись на одно странное ритуальное захоронение. Если судить по тому, как оно было обставлено, то усопший - человек очень высокого ранга, возможно, Верховный Жрец, или вождь племени. Богатая гробница, типичной майянской архитектуры со ступенчатым сводом, тоннель в форме пернатого змея. Разграблена, разумеется, осталось несколько кусочков нефрита и кое-какие черепки, а среди них зерна маиса и какао. Словом, ничего из ряда вон выходящего не нашли, кроме одного…, никаких следов покойника! Ни скелета, ни даже малюсенькой косточки! Однако на дне шикарного резного саркофага обнаружили какие-то странные ошметки. Сделали анализ – оказалось, что это обычный пчелиный воск. Почти все исследователи сошлись во мнении, что не было там никогда человека, а вместо него был похоронен восковой муляж. Как тебе такой разворот? Небось, удивлен?  Мы тоже рты пооткрывали. Такого еще не было в этих местах, но там мы обнаружили нацарапанные на плите знаки. Собственно говоря, по ним-то мы и нашли саркофаг. Думаю, что некогда в этом месте находился языческий храм, относящийся, скорее всего, к богу дождя Чааку. От него осталось только основание, когда мы его отмыли от копоти и грязи, то увидели два иероглифа: чилам и Бен Кумху. Тогда мы решили проверить и нашли…               
     - Ну, да, - невесело усмехнулся Валерий, - «Киса и Ося были здесь», узнаю руку мастеров. Ладно, показывай свои иероглифы.
     - Я думал ты обрадуешься, - разочарованно сказал Никита. – Я понимаю, скорбь твоя безмерна, но надо держать себя в руках.               
      - Спасибо, братишка, ты мне это уже говорил. Мухтар постарается! Постой, постой, как ты сказал: «отмыли от копоти»? Откуда она взялась? Значит, здесь был пожар?
      - Был! Около шестьсот пятидесятого года нашей эры. Причины только не известны. То ли житель восстали, то ли враги подожгли. Странно то, что сгорели только культовые постройки, а жилища простых горожан почти не пострадали, вполне возможно, что это был намеренный поджог. 

     - Нет, - покачал головой Валерий, рассматривая снимки, - к сожалению, эту надпись Мери расшифровала неверно…, ей очень хотелось, чтобы легенда старого индейца нашла документальное подтверждение. Здесь просто дата, вот эти два иероглифа, а третий, действительно, можно перевести словом «Пророк». Но, скорее всего – «пророчество». Я бы перевел это так: «Тринадцатого числа первого весеннего месяца свершилось пророчество чилама». Ладно, давай закроем эту тему и решим, что делать дальше…
     - Будем освобождать колодец, - обреченно вздохнул Никита, - там еще работы – непочатый край! Хотелось бы все-таки до дна добраться и выяснить его назначение. Согласись, странно делать колодец в центре озера только для того, чтобы умерщвлять в нем людей! Он совершенно не похож на другие сенотэ. А что вы со статуей-то сделали? Законсервировали  по всей форме, я надеюсь?
     - Конечно, плотно закрыли, несколько раз проверив затворы, они работают исправно. Это ногти, на которые случайно нажал Владилен. Сверху забросали ветками, чтобы легко можно было потом вскрыть, если понадобится, но мне не дает покоя одна мысль…
     - Какая еще «мысль»? Не пугай меня, пожалуйста…, до икоты боюсь твоих «мыслей»!
     - Вот, что показалось мне странным…, но поздновато, к сожалению, как в том анекдоте: «Если бы я сразу был такой умный, как моя жена потом!», - усмехнулся Валерий. – Так вот, моя «внутренняя жена» меня спросила: «А почему, милый, ты не исследовал голову этого идола?». Ведь отворилось только туловище, понимаешь? Повернутая голова даже не шелохнулась при этом! А вдруг там тоже есть тайник, и она открывается отдельно, ведь такое возможно? Уж очень нарочито она повернута…          
     - Вполне конструктивная мысль! – Ухватился за предположение брата Орлов-старший. – Ты хочешь ее проверить? Согласен, только чуть позже, когда мы освободим колодец, до сезона дождей осталось слишком мало времени, а консервировать два объекта почти на полгода мне очень не хочется. Попрут нас с треском отсюда, чего доброго…
     - А ты отпусти меня одного…, на пару-тройку деньков…
     - Да, ты с ума сошел! Одного, в сельву! Ты же знаешь, что это не безопасно, и не только по объективным причинам. А вдруг нашим «друзьям» пришла в голову аналогичная мысль? Может, они там охрану выставили. Возьми с собой кого-нибудь…, на свое усмотрение. Даю тебе неделю.
     - Тогда – французика этого, Даниеля. Хороший парнишка, толковый, любопытный только очень, под каждую крышку нос сует. Но это не порок, с мой точки зрения…, а скорее наоборот, достоинство. А что касается «друзей», полагаю, они дали стрекача. Им ведь надо сокровище припрятать, не будут они в пустом саркофаге копаться.
     - Под какую еще крышку? Что, там тоже была крышка? – Насторожился Никита.
     - Нет. Это я стихотворение одно вспомнил, отчего-то оно привлекло мое внимание, даже наизусть заучил:
            Утомились беды и напасти,
Сладок миг случайной передышки!
Любопытство – нет сильнее страсти –
Я люблю заглядывать под крышки.

Любопытство на любовь похоже:
Воедино слив предмет и чувство,
Нервами, душою, кровью, кожей
Довожу я прихоть до искусства.

Любопытство, оборотень милый,
Грешный ангел в светлом ореоле,
Сколько нужно мужества и силы
Только любопытствовать – не боле!

Странности, чудачества, заскоки
Любопытство может возвеличить,
Иль, мздоимству назначая сроки,
Все на свете взять и обезличить.

Может быть совсем ничтожным повод –
Даже он не охладит порыва.
Тороплюсь поджечь бикфордов провод
И ликую в ожиданье взрыва.

А потом зализываю раны,
Да врачую шрамы и ожоги…
Любопытный не имеет равных,
Любопытных опекают боги.


                Четыре пуговки

     Илья пришел в себя внезапно, словно от резкого толчка или громкого звонка будильника. Где-то глубоко, на самом донышке сознания шевельнулась досадная мысль:
     «Это сколько же мы вчера с Философом накатили? Может, он в пиво водки подмешал…, нет, я бы заметил. Валерка бутылки при мне откупоривал, и на него это непохоже, вроде он не производит впечатления алкаша. Куда же я потом забурился-то? Полное прободение памяти! Даже не помню, как от него уходил…, самое последнее воспоминание, это телефонный звонок. Ну, да, он, было, намылился меня провожать, но в тот самый момент ему кто-то позвонил. А я пошел в прихожую одеваться, и все, - остальное, как корова языком слизала! Ладно, это не самое главное, теперь надо понять, где я нахожусь? Одно могу сказать определенно: не у себя дома – это точно! Запахи чужие, духота, зловоние ужасное! А я точно помню, что помойное ведро вчера выносил по дороге на работу. Темнотища, как у негра в …, нет, не толерантно я выразился, теперь надо говорить «у афро-американца»…, какая к черту толерантность, куда же меня занесло?».
     Илья сделал попытку сесть, но у него так неистово застучало в висках, и закружилась голова, что он опять со стоном откинулся на свой жесткий топчан, брошенный, по всей видимости, прямо на каменный пол. Чтобы унять разбушевавшуюся кровь, он поднял руки к голове и вдруг с ужасом понял, что она совершенно лишена растительности! Илья ощупал лицо, показавшееся ему до неприличия голым, и озвучил свою безрадостную догадку:
     «Да, я, похоже в вытрезвителе! Этого еще не хватало! Им же платить надо, а у меня денег ни копейки! Я даже жратву свою у Валерки в холодильнике оставил, болван! Ну, и дела…, как же мне…». 
     Его голос, по-видимому, привлек к себе внимание охранника, так как вдалеке забрезжил слабый язычок свечи, и послышались чьи-то шаркающие шаги.
     «Видать, ментам совсем финансирование срезали, раз они со свечками ходят, - мелькнуло в голове у Ильи. – А деньги, что с клиентов дерут, себе забирают. Конечно, не хватало еще об алкашах заботиться,  им и в темноте можно трезветь, не больно какие баре, потерпят, меньше будут пить…».
     Шаги замерли возле его лежбища, а пламя свечи показалось Илье после кромешной темноты настолько ярким, что он зажмурил глаза.
     - Наша друг, казетца, присра в себя? – Услышал он преувеличенно любезным тоном заданный вопрос на ломанном русском языке. – Кусить хотесь?
     «Нет, я определенно в психушке! Что же я натворил-то вчера? Инострань какая-то здесь работает…, китайцы что ли? И чего это он такой вежливый, наверное, думает, что у меня денег до фига, и его любезность будет немедленно  вознаграждена, а вот хрен тебе тертый по всей узкоглазой морде! Черт, черт, черт! Куды бечь?!».
     - Здравствуйте, - ответил он, как можно более вежливо. – Соблаговолите объяснить, дражайший, где я, собственно, нахожусь? Что это за учреждение?
     - Хозяина сказет. Пить, кусить? Я сейзас игорки вынимать из тебя.
     - Какие еще «игорки»?
     - Тиха, тиха, резы спакойна, не шеверись, сромаесь.
     Странный визитер поставил свечу на пол, откинул омерзительно пахнущую плесенью, немного влажную простыню и начал ловко снимать с тела Ильи многочисленные иголки с жемчужными шариками на концах, складывая их аккуратно в коробочку.
     «Вот, блин, влип! По полной…, это они теперь от пьянства иглоукалыванием лечат! – Возмутился Илья. - И, конечно же, за счет реципиентов! Хоть бы поинтересовались, могу я оплатить такой сеанс нетрадиционной медицины…, ну, и хрен с ними, - неожиданно успокоился он, - все равно они ни копейки от меня не получат. Нет у меня денег и кончен разговор! Хоть пусть на куски меня разрежут! Заодно нервы подлечу…, одно плохо, искать меня некому. На работе пока хватятся, сто лет пройдет…, мобильник, небось, забрали, мародеры эти…, там Валеркин номер был, единственный человек, на кого можно положиться. Этот не бросит…, и еще один человек есть…, был у меня, но я сам ее предал…».
     Илья расслабился и милостиво позволил китайцу по окончании процедуры обтереть его тело каким-то приятно пахнущим снадобьем. Затем, «жертва принудительного оздоровления» решилась бросить пробный камень:
     - Соку бы сейчас выпить, - нарочито развязно попросил Илья, ожидая услышать: «Может, тебе еще какава с лимонадом подать?», как обычно говорила ему жена в ответ на такую невинную просьбу, - томатного, с солью.
     - Сисясь, сисясь, многа сока, многа тамата, - почтительно приседая, раскланялся восточный эскулап и зашаркал прочь от пациента куда-то вглубь помещения.
     Жадно перелив густую солоноватую влагу из стакана в свой пустой желудок, Илья блаженно распластался на лежаке и спокойно заснул под благодарное урчание собственных внутренностей. Последняя его мысль была не столько злорадной, сколько философской:
      «Пусть ублажают, сволочи…, никто их не просил меня сюда определять, сами виноваты…, инициатива наказуема…».

     Однако даже в самом кошмарном сне Илье не могло бы привидеться, насколько его предположения не соответствуют реальности. Не подозревал он так же и о том, что в этот момент, совсем рядом с ним проводилось экстренное совещание, на котором решалась его дальнейшая судьба.
     - Хорошая работа, Ван Лю, очень во время наш подопечный пришел в себя. Настало время ему вступить в игру. – Сказал самый старший из пятерых собравшихся. – Теперь дело за тобой, Касым, попробуй воздействовать на него, но не очень резко, он ведь потребует объяснений, и даже если они будут совершенно правдивыми, ему будет трудно поверить в то, что с ним произошло. Хотя нам нет смысла от него что-то срывать, все равно не сбежит с подводной лодки, он теперь никто и звать его никак, ни следов, ни документов.
     - Понял, сделаю. – Коротко ответил Касым, резко поднимаясь с места.
     - Погоди, куда спешить, спит он…, сказал же Ван Лю, - остановил его председательствующий.
     - Хорошо, что спит, мне его легче обработать будет и на лишние вопросы отвечать не надо. Сам все спрошу, пока он в трансе.
     - Ну, как знаешь, тебе виднее…, если что, дай ему четыре пуговки…, сразу в форму придет. Если нет – подключим опять Ван Лю.
     Касым молча кивнул бритой головой в знак согласия, и вышел из помещения.
     - Что ж, могу всех нас поздравить с успешно проведенной операцией, - продолжил пожилой господин, - дальнейшие планы будут зависеть целиком от усилий Касыма. В этих пещерах  можно, наконец, почувствовать себя в полной безопасности, к тому же, мы близки к цели, как никогда. В Центре нами очень довольны. Если не считать прокола с адвокатом, дельце мы провернули просто идеально. Ювелирная работа. Что поделаешь, выбора он нам не оставил, сам напросился. Отдал бы сразу то, что у него требовали, может, остался бы жив, мы ведь были в масках, и у нас не было причин его убивать, и эту женщину…, наследили немного. Ладно, пока все свободны…, а ты Хуан Кадес задержись, для тебя есть одно дельце.
     Молодой бойкий субтильный индеец, напоминающий своими повадками дикую кошку, цинично осклабился, обнажив искусно подпиленные зубы, вихляющей походкой гея подошел к боссу и ласково погладил его по густой жесткой щетинистой бороде.
      - Не сейчас…, - досадливо поморщился тот, - у тебя одно на уме…, действительно, дело есть. Возвращайся на то место, где мы взяли «груз», сдается мне, что они еще туда вернутся. Только наблюдай, ни во что не ввязывайся…, если кто-то появится, дашь мне знать, SMS пришлешь. Все напиши…, сколько человек, что делают? Понял? Никакой инициативы! Ты мне слишком дорог…, не прощу себе, если с тобой что случится…

     Прекрасно ориентируясь в извилистых переходах пещер, Касым крадучись, приблизился к спящему Илье. Он осторожно положил руку на его влажный лоб и послал мысленный приказ:
     - Отвечай мне. Кто ты сейчас?
     - Илья Образцов, русский, инженер-конструктор.
     - Иди назад. Кто ты сейчас?
     - Морис Жорес, француз, коммивояжер.
     - Иди назад. Кто ты сейчас?
     - Мин Туан, кореец, рыбак.
     - Иди назад. Кто ты сейчас?
     - Джованни Лючиано, итальянец, крестьянин.
     Некоторое время Касым продолжал этот допрос, раз за разом уводя Илью всю глубже и глубже вниз по ступеням прожитых жизней, пока не услышал, наконец, ответ, которого ждал больше всего.
     - Бен Кумху, воспитанник Верховного Жреца.
     - Национальность?
     - Я… не знаю, бледнолицый, я не альмехен.
     - Что значит, «не альмехен»?
     - Сирота, безродный…
     - Ты никогда не видел своих родителей?
     - Нет. Меня называют «Дитя Пророчества», я – Посланник.
     - Какова твоя цель?
     - Спасти души народа майя.
     - Каким способом?
     - Я так и не узнал этого
     - Почему?   
     - Я не исполнил пророчества, не получил инициации, и не постиг тайн языка зуиуа и Тулы, я предал своего Наставника, вырвав его сердце. Но Учителя дали мне еще одну возможность, и я… вернулся туда…, только не совсем. Не знаю, как объяснить. Это был один из вариантов той реальности…
     - Как ты умер?
     - Я не умер. Я ушел…
     - Ты знаешь способ перехода?
     - Я встал на пути Солнца в день весеннего равноденствия, когда оно спускалось по ступеням Храма, и… оказался…, совершил переход…, я не знаю этого…, просто исчез, но тот, который появился, был не совсем я, а другой человек, с иной судьбой. Я его не знаю…, он был обязан исполнить свое предназначение. Пророчество непременно должно было свершиться. Я как бы заново родился…
     - Спи. Когда ты проснешься, то не вспомнишь обо мне, о том, где ты был, и что сейчас рассказал.

     Касым вернулся в главную пещеру, где в одиночестве сидел босс, тоскливо потягивая текилу, перед ним прямо на грязном грубо сколоченном столе лежало два лайма, и стояла солонка со следами его пальцев. Увидев Касыма, он вопросительно уставился ему в глаза, но тот отрицательно покачал головой и молча сел напротив.
     - У тебя ничего не вышло? – Спросил, наконец, пожилой господин, доливая мутноватый напиток из почти опустевшей бутылки и обмазывая край стакана солью. – Не будем отчаиваться, еще не все потеряно, подключим Ван Лю. Ты не дал ему четыре пуговки?
     - Этого не понадобилось. Он все сказал мне, хозяин.
     - Что же ты молчишь! – Громко воскликнул тот, и так резко вскочил с места, что едва не опрокинул стол, - говори, ты узнал?
     - Это не тот человек, который нам нужен. – Тихо, но твердо ответил Касым, прямо глядя в глаза боссу. – Нам нужен совсем другой, но я не знаю, где его искать. Этот – не он.
     - Как так? А кто же этот шакал? Ведь он называл себя Бен Кумху, медсестра записала в больнице на диктофон его бредовые бормотания, мы столько раз прослушивали эту пленку! Неужели ошибка! Значит, ему не известен язык древних свитков?
     - Там что-то произошло тогда, он, действительно, Бен Кумху, но… другой. Как бы тебе объяснить, - замялся Касым, - я и сам не очень понял. Тот ушел в другое измерение, но объяснить, каким способом он это сделал – не может. Сказал, что встал на пути Солнца, когда оно в день весеннего равноденствия спускалось по ступеням Храма. И оказался в… параллельном мире, начав с самого рождения.   
     - О, Аллах! Не строить же нам пирамиду по примеру древних майя! Это бред какой-то! Я должен подумать…, иди…, оставь меня одного.
     - А с этим-то шайтаном, что делать?
     - Отнесите его в сельву и бросьте там, пусть Аллах решит его судьбу, или его Христос…
     - Как скажешь, хозяин, - равнодушно пожал плечами Касым, - от него уже не будет никакой пользы, прямо сейчас и отнесем вместе с топчаном, все равно в нем полно блох, я давно собирался его выкинуть…
     - Дай ему на прощанье четыре пуговки, пусть помучается…, - усмехнулся злорадно пожилой господин. – Местные говорят, что на бледнолицых Мескалито действует потрясающе! Особенно, чудовищны последствия…

     Касым отправился выполнять поручение босса, но, уже завернув за угол коридора, ведущего к самому большому залу пещеры, услышал своим чутким ухом, как у того в кармане звякнул мобильный телефон, оповещая о получении SMS-сообщения. Он задержался, желая быть в курсе всех событий, так как совсем не доверял этому жирному, жадному любителю юных мужских попок.
     «Значит, я оказался прав, они вернулись! – Услышал Касым удовлетворенный возглас босса, видимо прочитавшего чье-то послание, - надо отправить кого-нибудь в помощь моему дорогому мальчику, у него слишком горячая голова. Я не перенесу, если с ним что-то случится…».

     Там временем Валерий и Даниель развернули небольшую палатку на месте их прежней стоянки в изножье колосса, и расположились немного перекусить. Время близилось к вечеру, от дерева к дереву закат протянул свои багровые бахромчатые стебли, в которых радостно кружилось комарье, почуявшее тепло человеческих тел и тоже предвкушая плотный ужин. Взяв пластиковую бутыль, Валерий отправился за водой к небольшому роднику, находящемуся, примерно, в полукилометре от них. Ему вдруг отчаянно захотелось тишины и одиночества, и он уже пожалел, что выбрал в спутники француза, который без умолку трещал всю дорогу о вещах невероятно далеких от интересов Валерия, «заглядывая под все крышки сразу», и постоянно призывая его высказаться по тому или иному своему тезису.
     «Как сказали бы аюрведисты, у этого человека напрочь расстроена вата-доша, - усмехнулся он, аккуратно устанавливая бутыль на камешки под нитевидной струйкой воды. – Чисто акын – что вижу, про то и пою! Хорошо здесь, если бы еще цикады не орали как помешанные, совсем бы отлично было. Некоторые считают сельву враждебным человеку царством природы, а меня она умиротворяет. Здесь каждое растение, каждое живое существо и даже каждый камень точно исполняет свое предназначение: желание жить и испытывать блаженство. Не то что мы – человечки. Существуем в совершенно хаотическом мире и думаем, что установили некий миропорядок. Вздор все это.
     Если бы люди могли заглянуть за горизонт времени, хотя бы года на два вперед, и воочию увидеть последствия своих неблаговидных деяний, то, как их поступки отразятся на них лично, на судьбах родных и близких, даже на окружающей природе, человечество стало бы совсем иным. К сожалению, наши выдающиеся аналитические умы еще не изобрели такого инструмента, который был бы чем-то, вроде «перископа в будущее».
     История, конечно, знает множество великих пророков, но все пророчества не предполагают действия, им попросту мало, кто верит до той поры, пока «гром не грянул». Вот, если бы можно было создать интеллектуальный инструментарий, позволяющий именно видеть последствия…, чтобы человек имел возможность просчитать их, включив свой разум, может быть, такое знание помогло бы ему, затем, подключить сердце и исправиться. Стать альтруистом, хотя бы в рамках этого мира…, тогда можно задуматься и о духовном исправлении. По-другому, к сожалению, не получится, от Homo habilis до Homo spirituale путь слишком длинный…, надо работать в двух направлениях…, исправлять разум и душу».
     На ум сами собой пришли чьи-то безымянные строки, написанные, по-видимому, человеком в момент отчаяния и глубочайшей безысходности.

     «Нет ни Империи, ни Вотчины,
     Ни Пастыря и ни Пророка.
     Бредем, как стадо вдоль обочины,
     По воле дьявольского рока.

     Нас в сплав спаяло одиночество -
     Всех любящих, но не влюбленных…
     Как приговор звучит пророчество
     Над головами обреченных.

     Незрячие, мертворожденные -
     От жажды сохнем у Истока,
     А мимо дроги похоронные
     Везут убитого Пророка».

     Валерий туго завинтил крышку бутыли и решил немного прогуляться. Он спустился в ложбинку, где стекающая из родника вода, образовала крохотное озерцо, напоминающее своим цветом и формой большое нефритовое блюдо, как вдруг услышал в густых зарослях совсем близко от того места, где он остановился, чье-то невнятное бормотанье и странный неестественный смех.
     Раздвигая буйно разросшийся кустарник и спотыкаясь то и дело о поваленный стволы деревьев, Валерий ринулся на этот странный смех, напугавший его больше, чем возможность столкнуться с диким зверем. Неожиданно среди сплетения лиан на невысоком бугорке он обнаружил совершенно голого бритоголового мужчину,  с распухшим окровавленным лицом, отмахивающегося от кровососущих насекомых пальмовым листком. 
     - О, Философ! – Сказал тот таким тоном, словно только и ожидал, что увидит именно его, Валерия, - ничего так вчера посидели, да? Чем ты меня напоил, паразит, сознавайся!
     - Илья! Ты? Слава Богу, живой!
     - Ну, да, а ты думал, что я помер, что ли? Не дождетесь! Как говорит наш Президент. Ты чего так долго-то? Я тебя жду, жду…, сожрали меня всего комары эти треклятые, вот, заразы, не комары, а птеродактили летающие. Одежду принес? Ты же, вроде, за ней пошел…, давай быстрее, пока на мне еще мясо осталось!
     Валерий сорвал с себя ветровку и накинул на голые, исхудавшие плечи приятеля.
     - Ладно, вечер вопросов и ответов отложим до лучших времен! – Сказал он озабоченно, - пойдем скорее, как же ты исхудал, бедный, я бы не узнал тебя ни за что…, да еще без бороды.
     - Дай попить, мамочка, - жалобно попросил Илья и вдруг заплакал, тоненько поскуливая, как щенок, брошенный хозяином. – Вкусненькая водичка, сла-а-аденькая, сделаю четыре глоточка. Нет, я хочу с сиропчиком и мороженого, ты обещала…
     «Что же они с ним сотворили? – С ужасом подумал Валерий, - опоили что ли чем? Как же теперь быть? Ему срочно необходима квалифицированная медицинская помощь, нельзя его тут с нами оставлять. Ночь уж как-нибудь перекантуемся, а завтра отправлю их с Данилой в лагерь. Один здесь справлюсь, не мотаться же мне туда-сюда…, останусь, тут дел на пол дня, хорошо, что Никита настоял, чтобы мы вдвоем пошли, вот, и пригодился напарник».
     Ночь прошла беспокойно. Илья метался во сне, умолял не бросать его, плакал, смеялся, рвался бежать куда-то, выкрикивал непонятные слова. Под утро беднягу несколько раз стошнило, но после этого ему стало легче,  и он мирно проспал до полудня. За это время Валерий с Даниелем освободили раскоп от веток, и, перекусив на скорую руку, принялись за тщательное исследование головы.
     После обеда, проводив Даниеля и совсем ослабевшего Илью в лагерь, Валерий с облегчением вздохнул, оттого что мог, наконец, ни на что более не отвлекаться, и снова спустился в яму. Однако, проведя там два часа в безрезультатных поисках, он почувствовал себя совершенно измотанным, как физически, так и морально.

                «Угадать бы, чье я ребро?»

     В виду полного отсутствия личной жизни, Лера полюбила бывать на людях, и, пережив все свои потери, стала время от времени посещать в обеденные часы какие-нибудь дешевые многолюдные заведения, типа «фастфудов». Психика, как любая сложно организованная система, ищет равновесия, а среди шума и чужих разговоров можно не думать, хоть какое-то мгновение о собственных неприятностях. Она любила людей, ей нравилось слушать их разговоры, воображать себе чужую жизнь, придумывать разные истории, в которые они, якобы, попадали, но не стремилась к сближению и не искала ни с кем общения.
     Вот, и сейчас, почувствовав голод, Лера отправилась в облюбованное ею кафе под залихватским названием «Ёлки-палки». Свободных столиков уже не было, и она попросила разрешения у пожилой пары присоединиться к ним. Те не очень охотно, но дали свое согласие, не желая, видимо, присутствия «посторонних ушей» при сугубо семейном разговоре.
     - Сема, вже оставь в покое поднос, они сами его уберут, - строго сказала своему спутнику пожилая дама, - что ты носишься с ним, как дурень с писаной Торой!
     - С торбой, Рая, с торбой, а не с Торой! – Несколько раздраженно поправил тот супругу, - сколько раз тебе повторять!
     - Что такое «торба», я знаю?
     - Сумка, мешок, котомка такая, ну, авоська, чтобы ты поняла!
     - А, хорошо, вже поняла. Что там Симина дочка? Она, таки, выходит замуж?
     - Да, выходит постепенно…
     - Что? Ты видел ее жениха? Чем он занимается?
     - Видел. Понятия не имею, но у него такие мозолистые руки, сразу видно, что этот человек совершенно не желает работать головой!
     - Какая жалость, а почему постепенно, ты говоришь? Что, сразу нельзя?
     - Ты видела его маму? Нет? Проще договориться с Симиным ротвейлером, чем с этой мамой. Дай мне спокойно поесть, пожалуйста, Рая! У меня суп, буквально, заледенел, я все время отвечаю на твои вопросы, дома можно спросить? – Пожилой человек выразительно зыркнул глазами в сторону «посторонних ушей» и полностью погрузился в поглощение обеда.
     Лера старалась есть, как можно медленнее, чтобы оттянуть момент возвращения в пустую квартиру, и потому, когда места пожилой пары заняли две бойкие молодые красотки, она только-только покончила с салатом. Лера тихо наслаждалась этими осколками чужих переживаний за неимением собственных, долетавшими до нее со стороны случайных соседей по столику, и удивлялась, что у окружающих ее людей такая насыщенная интересами жизнь. Любуясь боевой раскраской девиц, Лера жадно ловила каждое слово, чтобы потом, оставшись в одиночестве, она могла перебирать их, делая в памяти меленькие «секретики», как в детстве, когда они с Алиной закапывали во дворе красивые бусинки или кусочки расписной керамики и закрывали их сверху стеклышком.
     - Прикинь, Кристинка опять с пузом! Я в отпаде!
     - Да, ты чо! Вот, дура!
     - Она говорит, что мужик ее не ревнует только, когда она беременная или кормящая, а я думаю, какая же у него извращенная фантазия, если он ее вааще ревнует! Она же страшная, как три собаки!
     - А что твой киношник? Сниматься предлагал? Или ты с ним задарма спишь?
     - Прикинь! Он мне предложил роль глухонемой девушки в «мыле» каком-то, «Казаки» вроде называется.
     - Да, ты чо! А ты чо?
     - Я сказала, чтобы были слова! Иначе не пойду. Покажут на пять минут, никто и разглядеть не успеет, да еще без слов! Я так не хочу. Пусть слова пишет, делов-то!
     С сожалением окинув взглядом пустые тарелки, Лера поднялась и медленно направилась к выходу, прикидывая в уме, не взять ли ей еще чашечку кофе, что продлить себе «радость общения».
    
     Когда два месяца назад Лера увидела высветившееся на экране мобильника имя Никиты, то сразу поняла, что с Валерием случилось что-то непоправимое. Она помедлила несколько секунд, прежде чем нажать кнопку с маленькой зеленой стрелочкой, и обреченно сказала в трубку:
     - Да, я вас слушаю, Никита.
     - Валерий пропал…, поиски пока не дали никаких результатов, как в воздухе растворился, вы меня слышите, Лера? Я сейчас перезвоню…
    - Не надо, я вас слышу.
    - Как в воздух, говорю, поднялся, мы подключили местную полицию…, все без толку, тут, перед тем, как он пропал, такая странная история произошла..., вернулся его напарник с одним странным типом…. По телефону всего не расскажешь, а что, если вам приехать? Подумайте, мы с Мари будем очень рады, вы ведь нам не чужая...
     Никита продолжал говорить еще некоторое время, но она уже не слушала его, а когда в трубке зазвучали короткие частые гудки отбоя, сказала, неведомо кому:
     - Сообщите…, если будут новости…, спасибо, что позвонили.
     Лера не забилась в истерике, не стала кричать, плакать, сетовать на свою несчастливую долю, а восприняла известие об исчезновении Валерия, как нечто само собой разумеющееся. С самой первой минуты их недолгого знакомства, ее не покидало ощущение нереальности всего происходящего. Ужа на следующий день после того, как он уехал, она не могла вспомнить его лица, запаха, привычек, манеры говорить, походки и голоса. Даже шепча ему ночью слова любви и отвечая на его ласки, она до конца не верила, что эти чувства пришли к ней всерьез и надолго. Лера не была даже уверена, что любит его по-настоящему, поэтому  сейчас не чувствовала, что убита горем. Вокруг были привычные предметы, голову занимали привычные заботы, руки делали повседневные дела, а в душе царила привычная пустота.
     Она как бы играла некоторое время роль невесты малознакомого мужчины, который был всего-навсего случайным партнером по съемкам, пугающим ее своим интеллектом, бьющей через край энергией и напором, не переставая удивляться тому, что он вообще обратил внимание на столь неприметную серую личность, какой считала себя. Но теперь съемки закончились, и Лера могла, наконец, вздохнуть с облегчением.
     Иногда, лежа ночью в постели в ожидании спасительного сна, она пыталась представить рядом с собой Валерия, но ей казалась дикой даже сама мысль о том, что такое могло быть в ее жизни. Лера смотрела сухими глазами в потолок, едва различимый в тусклом свете фонаря под окном, и чувствовала в сердце холод одиночества, обыденного, как халат или домашние тапочки под кроватью. Ветер больших перемен так и не ворвался в ее жизнь, чтобы смести прочь ошметки прежнего, унылого и монотонного существования, но ее это даже не огорчало. Напротив, само ощущение было настолько первичным и естественным, что утрать она его, испугалась бы гораздо больше, чем, испытывая постоянно его наличие. Она почти любила свое одиночество, сроднилась, слилась с ним, ведь оно, по крайней мере, не таило в себе ничего неожиданного и, следовательно, не могло причинить большой боли, а она давно поняла, что сильно любить кого-то – это очень больно.

      Проснувшись непривычно рано, Лера начала перебирать в памяти дела, которые необходимо сделать в самое ближайшее время.
     «Надо обязательно закончить разборку маминых вещей! Просто безобразие, что я до сих пор этого не сделала. Нельзя быть такой неряхой, все кругом валяется, пылится, а люди могли бы воспользоваться. Вещи вполне пригодны к носке, мама была такой аккуратисткой…, не то, что я. Хотя и из моих тряпок можно кое с чем расстаться, ведь Алиночкин гардероб перекочевал ко мне…, зачем человеку столько шмоток! Ума не приложу, у меня и повода-то нет их носить, все такое дорогое, шикарное…, обувь, сумки…».
     Лера решительно открыла дверцы гардероба и оглядела содержимое придирчивым взглядом.
     «Во-первых, этот «спальный мешок», - сказала она вслух, извлекая на свет свой любимый пуховик. – Давно пора с ним распрощаться, его даже неудобно кому-то предложить, лучше снести на помойку, но все равно надо привести в порядок, может, кто из бомжей подберет. Там дырка в кармане…, вечно в нее все заваливалось…».
      Лера вдела нитку в иголку и уже собралась, было, привести в исполнение свое намерение, но решила прежде ощупать полы пальто, чтобы убедиться, что в них не завалилось ничего важного. Нащупав в самом низу твердый прямоугольник, она грустно улыбнулась и, вздохнув, подумала:
      «Коровка» столетней давности, деревянная уже сделалась, зубы сломаешь, ладно, надо извлечь и выкинуть, она по ногам бьет при ходьбе».
     Однако, достав из недр пуховика некий неизвестный блестящий предмет, Лера уставилось на него с недоумением.
     «Господи! Это еще что? Флэшка! Отку…, ну, конечно, это же про нее он говорил! - Слезы вдруг хлынули из ее глаз неудержимым потоком. Уткнувшись лицом в пуховик, Лера по-старушечьи запричитала вслух, - Валерочка, миленький, Алиночка, моя дорогая, Веня, бедные вы мои! Ну, почему я такая несчастная! Мамочка! Все, все меня бросили, а я больше так не могу…, надо Никите позвонить, может быть, там важное что-то, он ведь так горевал о ее пропаже! Наверное, Веня по ошибке сунул ее в мой карман, а она сразу в дырку и провалилась…, или специально, чтобы убийцы не догадались, где ее искать. Да, тут они бы ее точно никогда не нашли…».
     Лера взяла мобильник и отыскала в списке адресов номер Орлова-старшего.
     - Лерочка, милая моя, как я рад слышать ваш голос! – Закричал в трубку Никита. – Только мне вас, к сожалению, пока порадовать нечем. Но мы не теряем надежды. Вы плачете? Что случилось?
     - Я Валерину флэшку нашла, - сказала Лера, всхлипывая, - что мне с ней делать? Он…, ее искал так…, переживал, что пропала. Я могу переслать, если надо.
     - Это замечательно! Очень нужна! Завтра в Москву вылетает один наш товарищ, он к вам зайдет, если это удобно, или договорится о встрече. У него там личные дела, словом, передадите с ним. Я дам ему номер вашего телефона. Расскажите лучше, как вы там живете? Может быть, помощь какая-то нужна? Денежки у вас есть? Я могу с ним передать Валькину зарплату…, - при этих словах Никита тоже всхлипнул, но мгновенно взял себя в руки и быстро попрощался.

     - Здравствуйте. – Вежливо сказал посетитель, переступая порог квартиры и протягивая Лере скромный букет фиалок, - меня зовут Илья. Вот, тут посылочка от Никиты…, Господи, Лера, неужели это ты!?
      - Илька? – Воскликнула Лера и выронила из рук цветы. – Как ты меня нашел? Боже, что я несу…, ты же от Никиты. Неужели в жизни бывают такие совпадения! Сколько же мы не виделись? Сейчас скажу…, ровно пятнадцать лет. – Сказала Лера, бросив почему-то взгляд на стенной календарь. 
     - Ты сильно изменилась…, или это очки…, повзрослела.
     - Я бы тебя тоже не узнала, встреться ты мне на улице. И не узнала! Я ведь была у тебя в больнице…, как же ты оказался в Мексике? Валера предполагал, что они тебя туда увезут…
      - Что? Кто «они»? – Воскликнул Илья, хватая Леру за руку, - расскажи мне, что ты об этом знаешь? Я абсолютно не помню…, провал в памяти. Никите тоже ничего не известно, а Философ…, Валерка, то есть, не успел…, прости. Я не хотел причинять тебе боль.
     - Я уже привыкла…, - ответила Лера, однако Илья истолковал ее слова иначе, и, просительно заглядывая в глаза, жалким голосом произнес:
     - Ты меня так и не простила за…, ну, словом, когда я сбежал…
     - Простила, конечно! – Как можно более беспечно ответила Лера. – Столько воды утекло с тех пор!
     - А… наш ребенок? Ты…
     - Не пугайся, я сделала аборт, так что, алименты с тебя никто взыскивать не будет, хотя теперь очень жалею об этом…, был бы родной человечек рядом…, мама ведь умерла. Как она просила меня тогда оставить…, молодая была, дура-дурой. Страшно стало, что одна не справлюсь…, ладно, закроем эту тему, она у меня не вызывает энтузиазма. Расскажи, как ты жил все эти годы? Женат? Счастлив? Дети есть?
     - Не о чем рассказывать, - махнул рукой Илья, - вот, приехал оформить развод, да уладить кое-какие дела. Хочу остаться в Мексике, Никита согласен взять меня на работу. Никогда бы не подумал, что, буквально, влюблюсь в те места. С первого взгляда. Там такая силища, ты не представляешь! Вообрази себе просторную долину, расположенную на высоте примерно две тысячи двести метров над уровнем моря, где раскинулся огромный величественный и могущественный город-государство полный совершенных по красоте дворцов и храмов, выкрашенных в красный цвет, у меня прямо дух захватывает! Теотиуакан был построен около двух тысяч лет назад, но до сих пор ученые не могут ответить на вопрос, кто были его строители. Сначала думали, что город возводили ацтеки, но потом установили, что они там появились только спустя семьсот лет, после того, как оттуда ушли теотиуаканцы, собственно, их так и называют, этот неведомый народ. Ты только представь, что оказывается, они там поселились еще за четыреста лет до начала нашей эры, и постепенно подмяли под себя всю территорию Центральной Америки. А мы-то по наивности и невежеству думаем, что Америку открыл Колумб, и ничего там до появления европейцев не было, дикари одни. А какие вазы изготовляли эти, так называемые «дикари», дивные цилиндрические сосуды на трех ножках, все в лепнине и росписи, но самое прекрасное – это каменные маски из нефрита, базальта и жадеита с глазами из обсидиана или раковин. Ты бы только их видела! Египет отдыхает! И напрасно их считают агрессивными, они мирными были, просто торговали везде, земледелием занимались. Приносили, конечно, жертвы, в том числе и человеческие, но в самом крайнем случае, чтобы задобрить своих жестоких богов, когда речь шла в самом прямом смысле слова о жизни и смерти всего народа.
     Удивительный это был город! Самая главная его достопримечательность  – Дорога Мертвых, как ее ацтеки обозвали, приняв за огромный могильник длиной в три километра, которая с севера заканчивается огромным храмом Кетцалькоатля, Пернатого Змея. А пирамида Солнца ровесница римскому Колизею, представляешь? Но он ей и в подметки не годится! Говорят, она была построена на развалинах еще более древнего сооружения, потому что на глубине шесть метров под ней есть пещера сто метров шириной, и она всегда была священным местом. К сожалению, там почти ничего не осталось от прежней красоты, просто мне удалось сделать компьютерную реконструкцию. Город погиб от пожара в середине первого века, а его жители расселились по всему Анауаку, теперь там только руины, горы и небо…
      Слушая Илью, Лера прикрыла глаза, и на какой-то миг ей показалось, что в комнате находится Валерий, она узнавала его интонации, почти физически ощущали его трепет и восторг.
     - Я, наверное, утомил тебя своими рассказами? - Немного испуганно спросил Илья, - просто не могу остановиться, когда речь заходит «за Теотиуакан»! Прости…
     - Расскажи мне, как пропал Валера…, я хочу знать все подробности.
     - Я плохо помню те дни…, не в себе был. Знаю только с чужих слов. Валерий и еще один археолог, француз, пошли в сельву статую какую-то откапывать с повернутой в сторону головой. Точнее, они ее один раз уже откопали и нашли в ней кучу свитков древних, но их украли…, опоили ребят чем-то и привет!
      Но потом Фил…, Валерке пришла в голову мысль, что там могло остаться что-то еще. Ребята решили проверить, и нашли там меня. Я тогда, как безумный был, и Валерка меня отправил в лагерь со своим напарником, а сам остался на раскопе. Потом позвонил Никите и сообщил, что каким-то образом ему удалось повернуть голову этого гиганта, и у него в ушных раковинах, закрытых специальными пластинками, он нашел какие-то предметы, вроде наушников с горошину размером, точнее, с зернышко кукурузы, которые прямо в уши вставляются.
     Никита умолял его ни в коем случае их самостоятельно не исследовать и не заниматься самодеятельностью, но ты же знаешь Орлова! Разве его может кто-то удержать? Как я понял, он все же воткнул их себе в уши, но тут с ним что-то случилось, он прокричал только слово «гад!». И все больше его никто не видел. Куча народа на поиски ходила, полиция установила, что был там кто-то еще, нашли следы индейских мокасин, но больше ничего. Крови не было, орудия убийства тоже. Вроде как, один человек, Валерка, то есть, стоял, а другой на него сверху прыгнул, а потом они так вместе и испарились. Никаких следов, ведущих оттуда, не обнаружили. Даже собак служебных привозили, смешные такие, мордатые, вроде шарпеев наших. Они скулили там очень, крутились, но никуда не повели. Словом, темная история…, но у меня есть на этот счет кое-какая идейка, даже не идейка, а смутное предположение. Дикое, бредовое, но не совсем лишенное смысла.
     Лера вопросительно подняла на него глаза, словно боясь задать прямой вопрос, но он сказал тихо:
    - Ты, конечно, можешь подумать, что я начитался всякой белиберды, но у меня создалось такое впечатление, словно он... ушел в другое измерение…. Может быть, Валерка нашел там нечто, какую-то очень древнюю лазейку, что ли, «червоточину», как ее называют фантасты, или технологию, и смог, понимаешь, смог! У него получилось. Если это так, значит, мы его больше никогда не увидим…, но я бы дорого дал, чтобы узнать, счастлив ли он там? Может, оно того и не стоит…, мы все рвемся куда-то – в Космос, в будущее, в прошлое, в параллельный мир, а может, надо тут поискать, вокруг себя? Может, надо просто поработать над собой, постараться стать другим, переменить свое отношение к окружающим и этого будет достаточно, чтобы мир вокруг тебя переменился тоже?
     Я еще никому этого не говорил, тебе первой…, да мне, собственно, и говорить-то было некому. Моя жизнь раскололась надвое после встречи с Философом. Конечно, я и раньше слышал о таких вещах, как душа…, перевоплощение, другие миры, но относился к этому с циничностью невежды. Ведь всегда проще высмеять то, чего ты не понимаешь…, а Валерка затронул такие глубинные струнки внутри меня, что жизнь моя изменилась совершенно. Я ведь все помню, что со мной произошло за эти несколько месяцев, хотя не все понимаю, и просто делаю вид, будто забыл, чтобы люди меня не донимали с расспросами. Ему я бы рассказал и спросил кое о чем…, ты не представляешь, как мне Валерки сейчас не хватает…
     - Я не очень понимаю, как это происходит на практике, - чуть охрипшим от волнения голосом сказала Лера, - ведь попав в параллельный мир, ему надо занять там какое-то место? А если там уже живет некий Валерий Орлов? Как быть в этом случае? Он же не может появиться там в физическом теле, без документов, без жилья и прочих социальных привязок?
    - Видишь, нам обоим его не хватает…, - грустно вздохнул Илья. – Не могу тебе ответить на этот вопрос, но, наверняка есть этому какое-то специальное объяснение…

     Молодые люди проговорили всю ночь, но когда под утро Илья вызвал такси и уехал, Лера обнаружила на столе небольшой сверток.
     Осторожно освободив от обертки красивую керамическую коробочку, Лера поставила ее обратно на стол, и некоторое время смотрела, словно сомневаясь, стоит ли заглядывать внутрь. Наконец, она решилась. Сверху была приложена записка. Развернув небольшой лист тонкой желтоватой бумаги, Лера прочла:
     «Малыш, это мой свадебный подарок, надеюсь, он тебе понравится. Очень люблю, твой Валерка».
     Достав из белоснежных атласных недр экзотическое украшение, Лера ахнула.
     Ее глазам предстал довольно широкий серебряный браслет, на котором были напаяны золотые барельефы, изображающие две символические пирамиды, два продолговатых тела Пернатого Змея Кетцалькоатля с традиционно закрученными на спину хвостами, напоминающими архимедову спираль. А в самом центре располагалась фигурка Верховного Жреца, держащего в каждой руке по жезлу, завершающемуся змеиными головками, между которыми можно было различить лицо бога дождя Чаака.

     Илья позвонил тем же вечером и предложил Лере посидеть в каком-нибудь кафе. С этого дня они уже не расставались, а спустя месяц, тихо узаконив в ЗАГСе свои отношения, улетели в Мексику.














                ПУЗЫРЬ  ВТОРОЙ

                Руины, где боги стали людьми

                Неуёмная стремнина водопада,
                Снежных пиков нерушимая громада,
                Одинокая фигурка у Горы -
                Всё Миры!

                Льётся благостная влага благовеста!
                Место Силы здесь, особенное Место,
                На любой вопрос отыщется ответ -
                Или нет?

                Мы гоняемся за грёзой, за мечтою,
                Ради блага часто жертвуем душою,
                Лгут глаза нам, нас обманывает слух -
                Пленный Дух.

                Голоса звучат откуда-то невесть,
                Неземное существо разносит весть:
                «Ноша Знаний не оттягивает рук».
                «Кто ты?» «Друг!»

                Космический Кайман

     Несмотря на чудовищную усталость, Валерий так и смог уснуть. Он открыл карманный ноутбук, с которым никогда не расставался, и решил перечитать написанное.
     «Странно, - подумал он усмехаясь, - у меня такое чувство, что я никогда не закончу эту повесть. Все откладываю и откладываю, а времени на это все нет и нет. Ну-ка, поглядим, что же я там, в самолете накарябал про второй шанс многострадального Бен Кумху? Надо пробежаться по тексту, попасть, как говорится, в ритм, вдруг удастся надиктовать еще хоть пару глав».

     «Ахав Кап осторожно окунул птичью кость в красную краску, стряхнул излишки обратно в раковину и старательно вывел первый иероглиф. От усердия он даже до боли прикусил кончик языка своими острыми, тщательно подпиленными зубами, и его уплощенный, высокий лоб, с прижженной на нем растительностью, покрыла легкая испарина. Наклонив голову так и эдак, ахкин тяжело вздохнул и в сердцах бросил кость через плечо.
     «Да-а-а, кривовато получилось, - с огорчением вынужден был признать он вслух. – Во всем нужна сноровка…, а ведь когда-то, в юности у меня это не плохо выходило…, конечно, можно призвать писца и диктовать ему книгу, но так хотелось написать ее самому. К тому же не желательно посвящать в мой труд посторонних, не казнить же беднягу по окончании работы, чтобы не болтал лишнего. Завтра попробую еще раз, теперь нет времени, пора собираться на состязание. Без меня они не смогут начать Священную Игру.
     Время, время, время! Самая загадочная и неумолимая вещь на свете! Мы запечатлели его великую тайну в нашем Цолькине, где пророчества повторяются тринадцать раз каждые двадцать лет, а пирамиды, возведенные нами – ни что иное, как закодированное в числах послание потомкам. Тот, кто сумеет это постичь, сможет вернуться в свой Дом, обрести гармонию четвертого измерения, овладеть пульсацией, идущей из самого сердца Хунаб Ку. Ведь именно в центре нашей Галактики надо искать ответы на все вопросы о времени, о его начале и конце. Эти знания доступны только избранным, но, сколько их живет на нашей земле? Единицы? Десятки? Сотни? В любом случае, мы не одни бились над загадкой времени, вели счет дней…, а ведь какое великолепное название я придумал для своей книги – «Шестое Солнце». Чилам еще пожалеет, что поведал мне…, т-с-с, тут и у камней есть уши.… О прошлом писать не так интересно, столько преданий ходит в нашем народе о сотворении мира, и о пяти Солнцах, а вот мечтать о будущем, какие поколения сменят «человека зерна», это гораздо интереснее! Может быть, он будет называться «внутренний человек» или «человек души»..., или «Космический Кайман». Там посмотрим …, главное, он станет совершенно другим, не похожим на нас, мудрым и открытым всем небесам, какие есть над ним. Он постигнет Замысел Творца и будет равным Ему во всем…
     Верховный жрец позвал слугу и приказал помочь ему одеться для предстоящей церемонии.
     - Это…, того…., перья бы обновить…, - ворчливо сказал старый индеец, подавая хозяину пышный головной убор, приличествующий данному случаю, - некоторые облезли совсем. Эх, жалко Бен Кумху куда-то запропастился, какие перья он умел находить! Ни у кого из наших ахкинообов таких не было. Любо-дорого посмотреть, одна черноногая кариама чего стоила, уж не знаю, как ему удавалось ее догнать? Бегает она почище наших игроков в мяч, а однажды он принес такое длинное диковинное перо, что удивил даже тебя. Ведь мальчик мог выменять на него много еды и разных полезных вещей для себя, однако принес его в дар Верховному Жрецу, и  оно до сих пор украшает твой головной убор для свершения церемониальных жертвоприношений…, если еще некоторое время не появится, совсем беда будет. Мы даже не знаем, где его искать…, третий год уже пошел, как он отправился в сельву с куичолами, конечно, о сироте никто беспокоиться не станет…
     - Появится, никуда не денется твой Бен Кумху, - урезонил своего верного слугу ахкин. – Если чилам спокоен, то почему ты волнуешься? Он бы почувствовал. Разве тебе мало забот о Верховном Жреце?
     - Не доверяю я этим куичолам, хитрые они, лживые и пронырливые, не сделали бы плохого мальчишке. Никогда не знаешь, что у них на уме, особенно, Иан Ман этот, вечно жует свой Мескалито, а глазами так и шныряет во все стороны, словно смотрит, где что плохо лежит. А то могли его и в жертву принести своим богам…, хотя, разве у них боги! Так, божки одни сплошь…, да идолы.
     - Не посмеют. – Коротко бросил Верховный Жрец и величественно направился к выходу, придав лицу непроницаемое выражение.
     - Плащ-то, плащ-то накинь! – Прокричал слуга вслед удаляющемуся господину. – Холодно ведь к ночи станет…, нынче ветер свищет аккурат с запада, такой ливень может натащить, благослови его Чаак. Не мальчик уже, опять спину продует, и будешь крючком ходить. Нравится тебе это?
     Ахав Кап, не оборачиваясь, замер на месте, и позволил слуге накинуть себе на плечи почти невесомый, длинный роскошный плащ, сотканный из разноцветных перьев редких птиц. Старик любовно и заботливо расправил это удивительное одеяние на спине ахкина, чтобы полностью стала видна ширококрылая бабочка. 
      «А все-таки красивый плащ вышел из рук наших мастериц! Он достоин того, чтобы его носил сам Замна! Предания говорят, что так они и лежали в холодной тьме, Создательница и Творец, укутанные прекрасными цветными перьями. Не туго ли я фартук ему затянул, сидеть в нем долго неудобно будет, вспотеет…, ведь игра может продлиться несколько часов к ряду! Никак не научусь вязать красивые узлы из этих новомодных оленьих поясов, шибко они широкие стали! То ли дело раньше…», - старый индеец озабочено покачал головой, потом махнул рукой и, кряхтя по-стариковски, начал прибирать тайный кабинет ахкина, куда имели доступ только они двое.

     Задолго до начала Священной Игры жители города и окрестных провинций неспешно потянулись со всех четырех сторон света к спортивной площадке, чтобы занять наилучшие места на высоко поднятых над землей ступенях. К тому же, каждый из них знал: чем раньше ты придешь, тем больше людей успеют заметить и оценить твое богатство, и потому сегодня не только знать, но и простолюдины оделись во все самое лучшее и дорогое, что у них было.
     Наконец, зрители расселись, с большим воодушевлением и нетерпением ожидая начала едва ли ни самой главной церемонии года. Люд попроще оккупировал восточную трибуну, западная же, искони предназначавшаяся для правящей элиты, напоминала своим видом птичий базар, словно туда слетелись стаи экзотических пернатых в причудливом ярком оперении,  чтобы сделать передышку во время дальнего перелета.
     Теотиуаканцы с гордостью объявляли себя изобретателями этой магической церемониальной игры, которую назвали «тлачтли» - «друг против друга», ибо почитали себя потомками великих ольмеков – «жителей страны каучука». Ведь не даром в их погребениях, волей-неволей обнажаемых во время строительства своих жилищ, жители Теотиуакана часто находили каучуковые мячи самого разного размера и веса, что свидетельствовало о ритуальной значимости тлачтли для их предков с незапамятных времен.
     Между двумя высокими, слегка наклонными стенами с севера на юг протянулась прямоугольная игровая площадка, символизирующая собой Хунаб Ку, выложенная ровными каменными плитами, покрытыми сверху штуком - смесью каменной пыли, песка и извести. Ее длина равнялась примерно тремстам локтей. Именно здесь игрокам, разбитым на две команды, олицетворяющие Вселенную, и предстояло разыграть ритуальное сражение в честь Солнца.
     В ярко раскрашенные стены обеих трибун в строго определенном месте были вделаны каменные кольца, имитирующие свернувшегося Пернатого Змея, сквозь которые каждая из команд, играющая строго на своей половине поля, стремилась локтями или коленями пробросить мяч.  Окружность этих священных колец совсем незначительно превышала диаметр мяча, но прикосновение к ним было великим кощунством, и потому любой неудавшийся удар, когда мяч только задевал их, защитывался как штрафной.
     Тяжелый литой каучуковый шар, летающий по площадке с молниеносной быстротой, представлял собой реальную опасность, как для нерасторопных игроков, так и для зрителей, однако последние были защищены от случайных ударов, которые могли стать смертельными, высотой трибун.
     В самом центре зрительских ступеней на каждой из стен возвышалось по небольшому, дивному, белоснежному храму, где в тени резных каменных колон должны были восседать главные правители города – Верховный жрец и Великий Ягуар. Эти культовые сооружения были устроены таким образом, что люди, сидящие четко друг против друга, могли переговариваться между собой, не напрягая голоса, несмотря на довольно приличное расстояние их разделяющее, причем, никто, кроме них не мог слышать, о чем они говорят.
     Напряжение зрителей, ожидающих начала церемонии, дошло до предела. Наконец, под частую дробь барабанов и визг многочисленных труб, из внутреннего помещения храма Кетцалькоатля вышли жрецы в опушенных хлопковых набедренных повязках и высоких головных уборах, обильно украшенных длинными кудрявыми белыми перьями кетцаля, и расположились в ряд за обсидиановым сиденьем Ахав Капа, инкрустированного золотом. Затем, появился и он сам в сопровождении совета старейшин. Руками, взметнувшимися к Солнцу, приветствовали их служители Пернатого Змея.
       В тот же момент на противоположной стене, под колоннами храма Солнца появился Великий Ягуар. Прежде чем занять свое почетное место на деревянном троне, покрытом циновкой – этим важнейшим символом царской власти, он сделал жрецам величественный знак рукой, означающий, что можно начать ритуал. На трибунах установилась мертвая тишина, позволяющая отчетливо слышать шаги каждого игрока-воина, выбегавшего на поле великой битвы. Их крепкие мускулистые тела, защищенные только кожаными наколенниками и набедренными повязками, казались отлитыми из бронзы, а свирепая раскраска лиц под головными уборами из пушистых перьев, была призвана еще больше устрашить противника, не оставляла ему ни малейшей надежды на победу.

     Жаркая схватка длилась уже несколько часов, игроки не раз восхищали зрителей своей ловкостью и выносливостью, но победного броска так и не было сделано ни одной из команд. Верховный Жрец почувствовал безумную усталость, он прикрыл глаза, машинально считая про себя глухие удары мяча о стены и кожаные щитки игроков, и прислушиваясь к реакции зрителей.
     «Что-то меня в последнее время стали сильно утомлять подобные зрелища, - подумал он с горечью. – Я уже не вижу в них прежнего смысла…, скоро зайдет Солнце. Им придется заканчивать игру при свете факелов…, но пока их не зажгут, я успею увидеть то, ради чего пришел сюда сегодня! Это совсем не Священная Игра…, мне нет до нее никакого дела…».
     Неожиданно его размышления были прерваны диким криком, за которым последовал странный звук, словно кто-то плашмя ударился о каменный пол спортивной площадки. Публика пришла в волнение, заверещали перепуганные болельщики. Однако даже это происшествие не заставило Верховного Жреца открыть глаза.
     «Должно быть, опять кто-то из зрителей так увлекся наблюдением за игрой, что упал с высокой трибуны. – Решил он, основываясь на прежнем опыте. -  Сейчас выбегут служители, и унесут беднягу прочь с переломанными костями. Потом замоют кровь, чтобы никто не поскользнулся, и Священная Игра продолжится. Ничего нового…, одно хорошо, игроки получат несколько минут передышки, может быть, это придаст силы одному из них для желанной победы. А если мяч сегодня так и не попадет в кольцо, жрецам придется обратиться к богам, чтобы они назначили победителя. Так или иначе, все, наконец, закончится к моему удовольствию. Ах…, нет, еще последует жертвоприношение капитана победившей команды…, совершенно бессмысленное деяние. Здесь все определяет случай…».

     Наконец, болельщики взревели так громко, что Ахав Кап понял: желанный миг настал и Пернатый Змей заглотил свою добычу. Он чуть помедлил, но когда в его ноздри проник запах гари от сжигаемого жрецами каучукового мяча, усилием воли заставил себя открыть глаза и увидел, что  капитан команды воинов Великого Ягуара уже держит в руке нож. Затем, подойдя сзади к победителю, ожидавшему своей участи, стоя на коленях, взял его левой рукой за длинные волосы, туго стянутые в пучок на затылке, и со всей силой резко полоснул острым лезвием по трепещущему от ужаса горлу, полностью отсекая голову. Раздался неприятный скрежет и треск ломающихся костей, но в тот краткий миг, пока обезглавленное тело еще держалось в вертикальном положении, «красный кетцаль» явил замеревшим в немом оцепенении людям свои пышные огненные перья – ведь он ни одной минуты не может жить в неволе. Творец и Создательница дождались обещанной жертвы от своих кормильцев, ибо дети обязаны давать пищу своим родителям.
     Зрители быстро покидали трибуны, устремляясь восвояси, шумно обмениваясь впечатлениями от Священной Игры. Игроки тоже отправились по домам, залечивать раны и увечья, полученные во время ритуала, посвященного Солнцу: победители с радостью, побежденные в великой печали. На лице Верховного Жреца помимо его воли застыла гримаса омерзения. Великий Ягуар, поднявшийся, было, увидев, что ему подали носилки, снова уселся на свое место и, поглядев на него с подозрением, спросил:
     - Ты, как будто остался недоволен сегодняшней игрой, ахкин? Или мои воины плохо делают свое дело? По-моему все прошло, как нельзя лучше! Игроки хорошо тренировались весь год, и вот результат.
     - Нет, - покачал головой Ахав Кап, не видя смысла затевать религиозную дискуссию с правителем в этом месте, - ничего неожиданного…, просто у меня опять разболелась спина…, так всегда бывает, когда разогреешься на солнышке, а вечером тебя обдаст прохладным ветром. К тому же сидеть на камне не слишком полезно для меня, он быстро остывает.
      - Нас ждут во дворце, там приготовили пышный пир! После стольких волнений надо обязательно подкрепить свои силы, съесть хорошо прожаренный кусок мяса или грудку гуахалоте со специями, запив все это доброй порцией пульке. Ты идешь? Тебя ожидают мои слуги с носилками, становится и правда холодно.
      - Ступай, ступай, я непременно буду у тебя на пиру, а пока хочу посидеть немного в тишине и посмотреть в ночные небеса, поговорить с богами…, нам есть, что сказать друг другу сегодня. И прикажи слугам не ждать меня, я с удовольствием прогуляюсь, в моем возрасте полезно лишний раз размять ноги.
      «Как он состарился, жалко смотреть, - удовлетворенно усмехнулся про себя Великий Ягуар, - совсем больной стал, слезливый…, развалина, да и только, того гляди, помрет скоро…, и то сказать, ведь на вторую связку счет годам ведет…, хоть и жаль, беднягу, но с его младшим братом мы скорее найдем общий язык…».

      Наконец, Ахав Кап остался на ступенях под сводами храма в полном одиночестве. Он поднялся на ноги и замер, опершись руками на перила трибуны. Перед ним, во всей красе распростерся изумительный город, который он любил всем сердцем. Неожиданно на короткий миг Верховный Жрец увидел его лежащим в руинах: вместо пирамид, храмов, дворцов, построенных с таким искусством и гармонией везде, куда ни кинь взор, дымилось пепелище. Рухнули трибуны площадки для игры в тлачтли, а белоснежный резной храм, под сводами которого он сейчас стоял, превратился в груду закопченных развалин. Ахав Кап помотал головой, желая отогнать чудовищное видение и тихонько застонал, как от резкой боли. Он слегка прищурил глаза и перевел их на горизонт. Небо быстро темнело, щедро и безбоязненно выставляя на всеобщее обозрение свои несметные сверкающие недосягаемые сокровища. Вперив неотрывный взгляд туда, где в бездонных водах Вселенной притаился Небесный Кайман, лежащий перед ним как на ладони, Верховный Жрец громко прокричал в самый его центр:
     «О, Творец! Вразуми этих несчастных! Я знаю, Тебе не нужна их кровь. Ты – Добрый и добро Творящий, просто они еще не понимают этого. Люди воспринимают свои страдания, как наказание, посылаемое Тобой за их грехи, и хотят умилостивить Тебя, отдавая все, что имеют, вплоть до своей жизни. Может быть, некоторые из них вообще не знают, что Ты есть, и живут во тьме, не ведая о Твоем Свете, но если Тебе необходима жертва, возьми мою душу! Пусть она помчится в Твои Чертоги, как стрела, выпущенная из лука в сторону Солнца. Зачем Ты позволяешь проливать ради него столько невинной крови? Разве, останавливая циклы человеческого существования, можно усилить его свет, или впрыснуть огонь в очаг Вселенной, или разорвать циклический ход Времени? Время, отпущенное человеку, несопоставимо со Временем небесным, даже новорожденные, которых мы так часто лишаем жизни, кормя несуществующих богов их кровью, ничего не изменят. Закончится одно Солнце и начнется другое. Так будет продолжаться до тех пор, пока  наше Светило совсем не остынет, сбросив свои горячие оболочки, но человеческие жертвы не добавят ему и минуты лишней жизни. Отринь этот страшный нечестивый корм, замешанный на ужасе и трепете! Возьми взамен искреннюю Любовь и благоговение, которые могут подарить тебе благодарные люди, живущие на своей земле с отрытым сердцем, чистой душой, без страха и ненависти друг к другу, свободные от зла и себялюбия! Прими мою добровольную жертву, Космический Кайман!».      
     Неожиданно Ахав Кап почувствовал, будто у него внутри закружилось веретено…, все быстрее и быстрее, все быстрее и быстрее…
     «Так, вот, какое наследство ты оставил нам, Кукулкан! Вселенная похожа на нас гораздо больше, чем мы привыкли считать! Как прекрасно слиться с ней, стать ее неотъемлемой частью». – Подумал он с восторгом, ощущая, как все его тело становится горячим и невесомым, оно, будто распадалось на крохотные частички, не имеющие никакой связи друг с другом, постепенно становясь веществом, из которого сделаны звезды.

     На следующее утро служители, убиравшие спортивную площадку, принесли в Дом Дождя великолепный пушистый разноцветный плащ, принадлежащий Верховному Жрецу, а вместе с ним роскошный головной убор из белых, немного обтрепанных перьев кетцаля, набедренную повязку, да пару старых сандалий из кожи тапира с налипшими на них комьями глины, еще не успевшими окончательно засохнуть.
     Старый индеец не проронил ни слезинки, и руки его не дрогнули, когда он принимал от чужих людей одежду своего господина. Верный слуга не сомневался, что тот теперь абсолютно счастлив, находясь в гостях у Творца и Создательницы. Он жалел только об одном, что Верховный Жрец не предстал перед ними во всем своем великолепном облачении.

                Город на дне озера

     После многочасовых, тайных переговоров совет из семи жрецов-старейшин во главе с Великим Ягуаром принял, наконец, единогласное решение, объявить о естественной кончине Верховного Жреца, чтобы не волновать понапрасну народ. В тот же день в спешном порядке началась подготовка к пышной церемонии погребения, подобающей высокому сану покойного. Для этой цели из числа особо посвященных жрецов были избраны пять человек, обладающих соответствующими способностями, давших под страхом смертной казни священную клятву о неразглашении тайны.
     Вылепив с большим искусством из желтого воска болвана, они обрядили его в пышные золотые одежды, покрыли лицо мозаичной маской из нефрита, символизирующего бессмертие, так, чтобы она отображала более или менее достоверный облик покойного ахкина, и уложили в роскошный резной каменный саркофаг. Однако жрецы, ответственные за погребение, не рискнули придать телу позу зародыша во чреве матери, из опасения, что воск может начать крошиться, и лицо усопшего деформируется еще до начала церемонии, тогда их тайна выйдет наружу. По этой же причине жрецы положили ему на грудь большой золотой щит, состоящий из двух треугольников, наложенных острыми концами один на другой так, что вместе они составляли шестиконечную звезду. На верхнем треугольнике, доходящем почти до подбородка, находился барельеф Солнца, а на нижнем, прикрывающем тело до колен, ширококрылая бабочка. Надо сказать, что форма щита вызвала некоторые разногласия у членов погребальной комиссии. Их мнения резко разошлись: двое из пятерых настаивали на том, что щит непременно должен быть традиционно круглым, однако в тайном кабинете покойного, куда их привел его верный слуга, хранился древний золотой щит странной, доселе никем не виданной формы. Допросив старого индийца, они выяснили только одно, что его господин очень дорожил этим сакральным доспехом, называя его «Щит Кукулкана».
      Правой рукой Верховный Жрец сжимал главный атрибут своей власти – золотой скипетр, обвитый двумя телами Пернатых Змей, с ликом бога дождя Чаака, расположившегося между змеиными головами. В левую руку ему вложили большую прекрасную раковину, которой должен был заплатить  за вход в царство мертвых.
     Затем, тело и внутренние стенки саркофага обильно посыпали пурпурной краской, а все свободное пространство заполнили богатыми подношениями, не преминув поставить в головах расписные глиняные горшочки с медом, а так же хлопковые мешочки с зернами какао и маиса. Только совершив все эти приготовления, к саркофагу допустили каменотесов, с тем, чтобы они закрыли его крышкой и вырезали на ней различные атрибуты власти и регалии покойного.
      Тем временем, вторая группа каменотесов, численностью в двадцать человек, день и ночь трудилась в Доме Дождя над сооружением погребальной камеры. Для этого в полу храма, неподалеку от алтаря было проделано квадратное отверстие, служившее устьем подземного туннеля, оформленного в виде тела змеи. Над этим «проходом для души» работа велась особенно тщательно, ведь через него жрецы и правители имели возможность в случае необходимости общаться с духом почившего. Заканчивался проход узкой лестницей, соединявшей Дом Дождя со склепом, размеры которого составляли восемнадцать локтей в длину и восемь в ширину. От пола погребальной камеры, инкрустированного разноцветным нефритом, до ступенчатого свода потолка было ровно двенадцать локтей. Стены, сложенные из квадратных, тщательно отесанных каменных плит, в изобилии украшали штуковые рельефы, изображавшие богов подземного царства «Болон-ти-ку».
     Наконец, погребение было совершено, и лестницу, соединяющую усыпальницу с Домом Дождя, тщательно засыпали обломками камней. Там, в своем «жилище мертвых», снабженный всем необходимым, и упокоился Верховный Жрец под великий плач целого города. Однако не все горевали о нем искренне, Великому Ягуару с большим трудом удавалось скрывать свою радость при смене религиозного главы, более того, правитель вздохнул с большим облегчением, узнав об исчезновении Ахав Капа. Но чем больше он размышлял об этом загадочном происшествии, тем тревожнее становилось у него на душе.
      «Дождей уже давно нет в наших местах, - говорил он сам себе, - так и до бунтов недалеко. Жители, уже давно подстрекаемые Верховным Жрецом к неповиновению, непременно свалят все беды на меня, скажут, что я не сумел договориться с богами, и присвоил себе все их подношения…, могут даже жизни лишить, если дальше так пойдет! История знает много тому примеров, когда правителей приносили в жертву богам за нерадивое правление…, сдирали кожу с лица, вырывали язык вместе с глазами».
     Глубоко, в самом потаенном уголке его жадного и жестокого сердца разливался страх, что ахкин может неожиданно вернуться, а вся история с исчезновением его тела, не что иное, как разыгранная им же сами мистификация, цель которой царю до конца была не ясна.

     Никто во всем городе не скорбел так горячо о внезапной кончине Верховного Жреца, как чилам. Он не был посвящен в подробности этого события, но Пророк всем сердцем чувствовал, что не все здесь обстоит именно так, как было представлено народу.
     «Когда все уснут, я проникну потихоньку в Дом Дождя и попробую связаться с душой ахкина, - решил он. – Хотя лестницу и засыпали, но это не станет для меня преградой! Ведь я всегда могу установить магическую связь с усопшим через «проход для души»…, если он, действительно, находится там, то непременно ответит мне и поведает всю правду!
     Боюсь, что здесь было совершено преступление…, хотя Великий Ягуар утверждает, что ахкин так и не пришел в тот злополучный вечер к нему во дворец на церемониальный ужин, но я не верю этому лживому койоту. Он вполне способен отравить Верховного Жреца! Ведь тот был еще крепким мужчиной, ничто не предвещало его внезапной кончины, мне ли этого не знать, мы были очень близки с ним, я бы непременно почувствовал дыхание смерти на его лбу. Страдал он, конечно, разными мелкими хворями, как всякий человек его возраста, но чтобы умереть в один миг, не могу поверить! Однако если его, действительно, убили, то следующей жертвой стану я. Вождь никогда не простит мне моего новогоднего пророчества, а ведь я не хотел делать ему предсказание, он сам настоял, вот и получил.
     Хотя, что я особенного сказал? Жрец точно записал мои слова, но это ведь, как их понимать…, как только я впал в «зыбкий сон», то изрек всем: «Помещено красное дерево на востоке, там, где красная пещера, Йаш Кок Ах Мут принесет беды маису во время засухи», так оно и случилось, дождь ушел вместе с Бен Кумху. А вождю я предрек: «Сменный владыка – Владыка Солнце. Падение города благодатного, беды Большому Ягуару на пиру». Он, видно, подумал, что ахкин хочет отравить его во время пира, и решил опередить события, дав тому яд! Ничего…, этой ночью я дознаюсь до правды!».

     Чтобы как-то скоротать время, оставшееся до наступления темноты, чилам отправился на берег озера Тельцкоаль. Однако унылый вид обмелевшего водоема, обильно покрытого у берегов зеленым покрывалом ряски, добавил еще одну каплю горечи в чашу его разочарований.
     «Локтей на шесть вода опустилась вниз, когда-нибудь оно совсем пересохнет, даже следов от него не останется. А ведь во времена моего детства озеро было очень глубоким, говорили, что на самом его дне стоит прекрасный город, затопленный в древности водами великого потопа. Вот, пересохнет оно совсем, тогда и увидим, правда это или нет, не долго ждать осталось. И то сказать, дождей нет уже почти два года, и люди забирают ее отсюда для полива посевов. Раза два за все это время Верховному Жрецу удалось вымолить у Чаака немного милости для нашей иссушенной земли. Сильно он молил тогда сурового бога, исхудал совсем, глаза запали. Но все равно урожай почти весь погибает на корню от засухи, а старые запасы, которые мы делали в благодатную пору, почти на исходе. Многие уже умерли от голода…, Ахав Кап уверял, что Творец любит нас, и никогда не причинял нам зла, но мне трудно в это поверить, почему же мы должны столько страдать, если это правда?
      Еще он часто повторял мне, что нет великого множества богов, а есть только Единый Создатель. Это мы, люди, в силах увидеть только его различные маски, его лики…, и даем им разные имена, принимая за всесильных богов. И кровь наша, говорил он, не нужна Творцу, потому что вместе с ней отправляется к Нему весь ужас, который переживает жертва в момент смерти, а это – плохой корм для Бога-Создателя. Разве может радоваться отец, видя муки и гибель своих детей! И, если Творец нас создал, значит, у нас с Ним одна природа, одна душа и одна кровь! Тогда получается, что в каждом человеке есть частичка Бога? Что же Ему от нас нужно? А, вспомнил, ахкин сказал, что Творцу нужна наша Любовь! Мы должны любить Его, как каждое чадо любит своего родителя. Но как можно любить того, кого не видишь, и чьей воли не понимаешь? Для этого мы должны научиться любить себя и друг друга…, вот, как он это объяснял! Мы должны стать другими, исправиться…, если мы захотим понять свою природу, то станем равными Ему, только сдается мне, что это-то и есть самое трудное для человека…».
     Чилам горестно вздохнул и стал смотреть на заходящее Светило.
     «Закат сегодня совсем не такой, как все последнее время…, он предвещает дождь! А что это за камень появился в самом центре озера? Я его не видел там прежде…, вот, от него отделился какой-то предмет, и камень исчез! Опять скрылся под воду…, чудно все это…, может, там живет огромное древнее чудовище? Я слышу плеск воды. Да, это плот! А на нем человек! Он плывет сюда, прямо к тому месту, где я сижу…».
    Пророк вскочил на ноги и кинулся к береговой кромке, а, спустя некоторое время, Бен Кумху, радостно смеясь, обнимал своего дорогого Наставника.

     - Да, печальные вести ты мне принес, чилам, жаль ахкина…, - сказал Бен Кумху и отвернулся, чтобы скрыть невольные слезы. – Я так надеялся, что Верховный Жрец поможет нам…, так, ты считаешь, что его погубили? Конечно, я пойду с тобой этой ночью в Дом Дождя!
     - Погоди, у нас еще достаточно времени, - остановил юношу Пророк. – Нельзя приходить слишком рано, нас могут заметить, в храме сегодня проводится заупокойный ритуал. А теперь я хочу услышать твою историю. Расскажи, как ты провел эти годы? Внешне ты сильно переменился, вырос, повзрослел, но остался таким же нетерпеливым, как раньше, все-то рвешься бежать куда-то очертя голову! Как ты оказался на середине озера? Видно, правду говорят наши предания, что там, на дне есть подводный город?
     - Хорошо, я расскажу тебе все с самого начала, - немного разочарованно проговорил Бен Кумху, садясь на прежнее место, - с того самого момента, как я покинул тебя и ушел с куичолами в сельву. Но погоди, ты говоришь, что меня не было больше двух лет! Возможно ли это! Ведь я отсутствовал всего несколько дней! Да, прав был Ахав Кап, говоря, что время – самая странная и непостижимая вещь на свете! Так, слушай…
     Оживленно жестикулируя и с большим искусством подражая голосу Иан Мана, Бен Кумху подробно изложил все перипетии первых дней своего путешествия с куичолами по сельве, но, дойдя до того места, когда он погрузился в недра таинственной статуи, вдруг резко прервал свой рассказ.
     - Ты чего замолчал? – Воскликнул в нетерпении чилам. – Ведь началось самое интересное!
     - Понимаешь, - замялся юноша, - я не могу подобрать слов в твоем языке, чтобы передать все то, что я там узнал…
     - В моем языке? Что ты имеешь в виду? Или ты встретил там людей, говорящих иначе? Кто они были, и как ты смог понимать их?!
     - Я встретил там… женщину, но… мы, мы не говорили с ней, а… обменивались мыслями, понимаешь? Нам не нужны были слова. 
     - Кто же она, эта женщина?
     - Она называла себя… творение. Так бы это прозвучало на языке нахуатль. Наверное, там были и другие люди, но я их не видел. Женщина взяла меня за руки, и я понял все, что она хотела мне передать! В одно мгновение! Ты мне веришь?
     - Чудно как-то все это, - в сомнении покачал головой чилам. – Я, конечно, тоже кое-что могу почувствовать, но чтобы ясно понять все и сразу от одного прикосновения! Может быть, ты тоже стал теперь Пророком? Но что же ты от нее узнал?
     - Эти люди называют себя «илтарианцами», они давно пришли в здешние места, в незапамятные времена…, когда погибла их могучая цивилизация. Чтобы сохранить свои великие знания…, они создали здесь…, образовали тут… новую цивилизацию. Среди вас много есть их потомков…, Ахав Кап, например. Но вместе с ними в ваш мир проникли отсталые эволюции, украв…, просто овладев техникой перехода, магическими приемами перемещения душ. Однако они со временем утратили эти знания, и теперь хотят их вернуть, ищут книги и сокровенные записи илтарианцев, потому куичолы и следили за мной. Надеялись, что я приведу их в тайное хранилище, они откуда-то узнали, что грядет великая катастрофа, и Ахав Кап готовит переход, нет, я не нахожу больше слов! Вижу, что ты меня не понимаешь…, - печально сказал Бен Кумху, глядя в округлившиеся от удивления глаза Наставника. – Видимо, она была права, говоря, что одних знаний недостаточно, нужна еще их мудрость…
     - Ну, вот! Опять замолчал! – Раздосадовано воскликнул чилам. – То трещит без умолку как попугай, а то каждое слово приходится из него вытягивать. Дальше-то, дальше-то, что было!
    - А ничего…, мы посидели так немного, взявшись за руки, и она показала мне путь, которым я смог вернуться…
     - Ладно, не хочешь говорить, не надо, - пророк был явно обижен на своего воспитанника. – Все равно времени у нас теперь нет. Пора идти в Дом Дождя. Надеюсь, поминальный пир уже закончился, и все разошлись. Потом как-нибудь поговорим, будет еще у нас время.
    - Не сердись на меня, Наставник, мне и самому ужасно обидно, что никак не умею объяснить тебе все, что узнал, может быть, потом…, когда-нибудь. Так есть хочется! Жалею теперь, что не стал вчера ужинать с куичолами…, хоть бы кусок сухой лепешки съел…, год жизни готов отдать за горячую тамале с начинкой из мясного фарша и чили. Да, вот, еще что! Илтарианцы… оставили вам в дар какую-то таинственную корону, «сумки для прорицаний», «поджигательное стекло» и календарь, который она назвала «нити света временных циклов». Может, ты знаешь, что это за сумки, ведь ты Пророк… Трудно мне слова подбирать, чтобы ты понял…, был бы жив Ахав Кап, он бы нам помог в этом разобраться…
     - Ну, есть у меня такая сумка, мне ее ахкин дал, когда у меня дар прорицания открылся, и наказал беречь, мол, ценная она очень…, после об этом поговорим, я ее тебе покажу, ничего особенного, сумка – как сумка, и бумажки в ней с прорицаниями, какую ни вытащишь, все правда. А остальное в нашем Цолькине прописано на каждые двадцать лет. Пойдем!

     Прекрасно зная расположение храма, чилам и бен Кумху при свете полной луны прокрались в Дом Дождя, и пророк приник ухом к засыпанному щебнем отверстию в полу близ алтаря. 
     - Его там нет! – Вскричал чилам в полный голос, вскакивая на ноги, и забыв об осторожности. Бен Кумху показалось, что волосы у него встали дыбом. – Хоть кожу с меня с живого сдери, его там нет! Там, внизу вообще нет человека!
     - Давай, разберем этот завал, спустимся в склеп и посмотрим…, - предложил Бен Кумху. – Куда же они в таком случае подевали тело ахкина? Может быть, Великий Ягуар держит его в заточении в каком-нибудь жутком подземелье, и нам удастся вызволить его оттуда!
     - На это уйдет слишком много времени, скоро взойдет Солнце, нас могу застать, и тогда нам несдобровать, но мы обязательно вернемся сюда и узнаем всю правду! Обещаю тебе.
     - Ага! Попались, гнусные койоты! – Неожиданно раздался за их спинами грозный окрик стражника, охраняющего вход в усыпальницу Верховного Жреца. – Пусть Великий Ягуар и совет жрецов-старейшин немедленно осудят вас по законам нашего племени! Вы хотели разграбить священную гробницу! Взять обоих под стражу и оповестить вождя об их преступлении! Хвала Чааку, он еще здесь, на ритуальном пиру и надеюсь, вознаградит нас за бдительность.

    В ту же ночь, на вершине Дома Дождя на жертвенном камне четыре чаакооба распластали тело пророка, вымазанное белой краской, которая в свете полной луны приняла жуткий зеленоватый оттенок. Вождь пожелал лично руководить жертвоприношением, а привести приговор в исполнение надлежало Бен Кумху. Наком вложил острый ритуальный нож в безжизненную руку юноши, сжал ее в кулак своими могучими ладонями и занес над дрожащим от ужаса телом чилама.
     Когда страшная казнь уже готова была свершиться, в голове бен Кумху вдруг зазвучали слова: «Теотиуакан – город, где люди становятся богами, я обязан привести в исполнение Огненный Ритуал! Совершить великую сакральную жертву, которая укрепит силы Солнца и принесет процветание последующим поколениям!». Он дико вскрикнул, вырвался из рук накома, кинулся к Великому Ягуару, и, вонзив нож в его грудь со всей силой, провернул его там несколько раз. Замешательство присутствующих помогло свершиться истинному правосудию.
      Вырвав окровавленное орудие справедливого возмездия из недр жертвы вместе с нечестивым сердцем, Бен Кумху бросил его, еще трепещущее, под ноги обомлевшего от ужаса накома, и побежал к лестнице, ведущей вниз с крыши Дома Дождя. Но как только его шаги застучали по ступеням храма, небо обожгла невероятно яркая молния, осветившая эту кровавую картину. Грянул оглушающий удар грома, небеса разверзлись и с них прянули потоки благодатной влаги.
     - Небеса благословили тебя, Бен Кумху! - Прокричал ему вслед чилам. – Свершилось-таки мое пророчество «Сменный владыка – Владыка Солнце. Падение города благодатного, беды Большому Ягуару на пиру». Беги, не думай обо мне!
     Юноша уже не слышал слов пророка, он бежал к озеру, где качался у берега плот, на котором он несколько часов назад вернулся домой».

     Внимательно перечитав текст, Валерий сделал несколько мелких поправок и глубоко задумался. Затем, он включил диктофон и начал говорить вслух, все более воодушевляясь вымышленными событиями, словно они происходили на самом деле, а он был их непосредственным участником.
 
     «Бен Кумху мчался к озеру, но у Дороги Мертвых юноша остановился и резко изменил направление. Теперь он бежал по  каменным плитам, звонко шлепая босыми ногами по воде, моментально покрывшей их и стекающей ему навстречу как бурная, полноводная река. Достигнув пирамиды Солнца, Бен Кумху, не дав себе передохнуть, начал легко взбегать по ее ступеням. Молнии раскалывали небо на причудливые куски, напоминавшие черные базальтовые обломки огромных плит. Они ударялись о вершины Храмов, вонзались будто копья, брошенные меткой рукой бога Чаака прямо в плоские площадки пирамид. Гром оглушал своими непрерывными раскатами, а ливень заливал лицо, не позволяя увидеть, что там - впереди. Когда Бен Кумху достиг середины лестницы, разряд ударил прямо в двух локтях от него, словно выжигая ему глаза. Последнее, что увидел юноша в ярком свете молнии, был золотой ритуальный нож, который он все еще продолжал крепко сжимать в руке. Бен Кумху с омерзением отбросил его за спину, как олицетворение всего злобного, жестокого и несправедливого, и тот, весело звеня, запрыгал вниз по каменным ступеням пирамиды, позволяя дождевой, священной воде смыть с него остатки неправедной крови. Бен Кумху воздел руки к небесам и закричал, словно призывая молнию:
     «Сюда! Сюда!! Сюда!!! Сожги дотла все зло в этом мире! Пусть этот храм станет самой священной жертвой, какую только видели небеса. Ведь он охраняет сакральную пещеру, вход в святая святых – в подземный мир. Создатель Замна, возьми мою кровь как плату за процветание этих людей!».
     Последовал еще один испепеляющий удар, молния попала в пирамиду Кукулкана, и ее крыша запылала ярким пламенем. В темноте послышались испуганные крики, но молнии били и били, подбираясь все ближе к тому месту, где стоял Бен Кумху.
     «Как я мог забыть, - вдруг воскликнул он, - она же дала мне это…, и сказала, если я сын Отцу моему, то должен знать, что в Его доме обителей много».
     Мокрыми непослушными руками он начал развязывать кожаный мешочек, притороченный к поясу, и, наконец, достал оттуда два небольших твердых округлых комочка, напоминающих крупные семена маиса. Затем, поднес руки к ушам, намереваясь вложить их в ушные раковины. Все смолкло. Он не слышал больше ни шума дождя, ни грохота громовых раскатов, ни криков перепуганных людей. Вместо гула стихии прямо у него в голове зазвучали, запульсировали потоки неземной энергии, словно разбирая тело на составные частички. Еще несколько секунд, и Бен Кумху уже не было бы в этом мире, где пылал пожар, освещая город багровыми языками пламени. Но вдруг он почувствовал такую чудовищную боль, словно сам стал пылающим факелом. «Не успел!», промелькнуло у него в голове, но он не испытывал огорчения, а просто упал лицом на ступени пирамиды, догорая вместе с ней».

                Иначе – не лучше!

     «Вот, и вся история про Бек Кумху, - усмехнулся Валерий, отключая опцию диктофона в своем мобильнике. – Вернусь в лагерь, перекачаю этот кусочек прямо в компьютер. Удобная штука! Интересно, дадут ли ему Учителя еще один шанс, перебросив в следующее измерение? Может, хватит уже над читателями издеваться, а то они окончательно запутаются…, два Бен Кумху, а что тогда стало с ними в будущем? Предположим, один из них прожил жизнь Ильи, а второй? Кем он стал? Ведь у него по законам жанра должна быть совершенно другая жизнь? Ладно, пора спать, завтра с рассветом продолжим изыскания в нашем каменном Кукулкане…». 
     Завернувшись как можно плотнее в спальник, он мгновенно уснул сном смертельно уставшего человека, но всю ночь его мучили кошмары. Под утро Валерию приснилось, что ночью при свете мощного фонарика он исследует голову, а она подмигивает ему злорадно и жутко. Наконец, каменный идол медленно раскрыл свой огромный рот и показал тайник. Валерий запустил руку в открывшуюся полость по самое плечо и нащупал во влажной глубине какой-то загадочный предмет, но как только он зажал его в кулаке с намерением вытащить наружу, каменные челюсти плотно сомкнулись, не оставив ему ни малейшего шанса на освобождение.

     До самого обеда следующего дня Валерий бился над разгадкой «тайника головы», как он сам его обозвал, но все было тщетно. С досады он пнул, что было силы, несчастную, ни в чем не повинную статую своим здоровенным ботинком по непомерно огромному носу. Неожиданно тот стал медленно уходить внутрь лица, а голова начала с неимоверным скрежетом поворачиваться на сорок пять градусов, принимая постепенно нормальное положение по отношению к туловищу. Валерий замер от удивления, стараясь не упустить ни малейшего изменения, которые происходили на его глазах, чтобы не просмотреть чего-нибудь очень важного, какой-нибудь малюсенькой детали, давшей бы ему возможность открыть тайник. Когда голова развернулась полностью, ему стали видны небольшие выпуклости в ушах статуи, которых там прежде видно не было. Валерий нажал на одну из них, но ничего не произошло, тогда, распластавшись всем телом на лице колосса, он, что было силы, сжал их одновременно обеими руками. Его усилия увенчались успехом, и с большим трудом Валерий сдвинул, наконец, таинственные бугорки с места.
     «Да, приличный был размах рук у этих товарищей! – Сказал он восхищенно, заглядывая в отверстие одной из ушных раковин, - а еще эзотерики говорят, что будущее за длиннорукими, видимо, их и в прошлом хватало, будь я поменьше ростом, ни за что бы не дотянулся от уха до уха! Спасибо родителям!».
     Памятуя свой ночной кошмар и опасаясь подвоха, Валерий осторожно пошарил внутри открывшихся полостей, и поочередно извлек на свет две небольших металлических горошины, точнее два зернышка кукурузы.
     «Это еще, что за беруши!? Сейчас посмотрим…, видимо, микрофоны какие-то, или что-то в этом роде…, надо Никиту обрадовать!».
     Валерий поднялся со своей находкой наверх и стал звонить брату. Однако во время разговора, его так и подмывало вставить таинственные зернышки себе в уши, да, и кто бы мог удержаться на его месте! А вдруг они содержат бесценную информацию!
     Действуя автоматически, Валерий поднес руку к уху и поместил в него свою находку, затем, переложил телефон в другую руку и закупорил второе ухо. Однако ничего не произошло. Он прокричал в трубку: «Погоди, не отключайся! Я сейчас…», как вдруг почувствовал, что с ним начали происходить странные вещи, словно кто-то стал закачивать энергию прямо в его сердце и в мозг, в ушах пульсировало все сильнее и сильнее, а тело становилось горячим и невесомым, будто превращаясь в газообразное состояние. В этот момент прямо с дерева, под которым стоял Валерий, на него прыгнула какая-то фигура. «Гад!», - крикнул он, стремясь, что было силы, освободиться от нападающего и стряхнуть его со своей спины, но провалился в небытие. Если бы у этой картины были сторонние наблюдатели, то они могли бы увидеть, как две мужских фигуры исчезают на их глазах из реальности, словно растворяясь в воздухе.

                ____________________________

     Валерий достал из кармана увесистую связку ключей, и, выбрав один, стал, чертыхаясь от нетерпения, вставлять его в замочную скважину.
     «Не надо было так пивом нагружаться, - сказал он вслух сам себе. – До унитаза бы успеть добежать, дьявольщина, что там с личинкой, совсем замок разболтался! Опять Маринка пилить будет, что я по хозяйству ничего не делаю, только пиво да домино на уме. Сегодня ладно, сегодня я старого приятеля встретил…, сто лет не виделись, еле узнали друг друга. Вот, дрянь паршивая, опять проворачивается!».
     Он в сердцах выдернул ключ и, нажав на кнопку звонка, не отпускал ее до тех пор, пока не услышал за дверью недовольное ворчание жены.
     - Господи, покой от тебя будет когда-нибудь? Или только на том свете? Шляется по ночам не знамо где, а ты его впускай. Знаешь ведь, как я долго засыпаю, так нет, обязательно надо разбудить человека!
     - Ладно, Марин, кончай зудеть, выключи пилу, не на лесоповале…, открывай, давай, а то подтирать пол придется…
     - Больше ничего не придумал? Буду я за ним подтирать! Я еще подумаю, пускать тебя домой, или замок сменить, - уже более примирительным тоном сказала жена и, открыв настежь дверь, встала в проеме, упершись руками в косяки.
     Валерий, привычно извернувшись, ловко прошмыгнул у нее подмышкой и ринулся прямиком в туалет, крича оттуда:
     - Не ругайся, я сегодня однокашника встретил в «Пятерочке» возле моей работы, учились вместе в институте. Прикинь, он теперь археологом заделался, в Мексике работает, майя каких-то там копает, столько ерунды всякой порассказал, смех, да и только. Масок у него полон дом, одна страшнее другой! Ты бы увидела – оборалась!
     - А продукты-то где? Не купил что ли, тогда деньги верни, тебе копейки лишней оставить нельзя, сразу в ларек снесешь.
     - Вот, блин! У Илюхи в холодильнике оставил. Он мне предложил их туда пристроить, чтобы не испортились, пока мы там гутарили, - виновато сказал Валерий, выходя из туалета. – Я завтра заберу, чес слов…
     - Ну, да, завтра он сходит! Чтоб опять нажраться…
     - Любишь ты преувеличивать, было бы, чем нажраться, выпили-то по литрухе пивка всего, а ты сразу «нажраться»! Он такие вещи говорил про конец света в две тыщи двенадцатом, которые майя предсказали давным-давно, прямо мороз по коже. Так что можно в этом году огурцы не солить и капусту не квасить, все равно есть будет некому. Все в одночасье сгинем!
     - Тебе только бы ничего не делать, два года еще до конца света, с голоду околеешь, пока он наступит.
     - Побойся Бога, Марин, у тебя запасов в кладовке – две блокады можно пережить!   
     - Запас карман не трет, как моя мама говорит. Ладно, я спать пошли, чего и вам советую. Придется теперь из-за него снотворное пить, - продолжала она ворчать, удаляясь в спальню, - не хотела ведь…, и так уже не берет одна таблетка, а утром голова чугунная…
      - Знаешь, Марин, а, может, нам тоже в Мексику махнуть? Наш НИИ контракт заключает на поставку чертежей и оборудования. Я завтра провентилирую этот вопрос у Михалыча. Ты как? Хочешь в Мексику? Ты ведь сама раньше говорила, когда мы только познакомились, что у тебя в жилах есть несколько капель индейской крови…, прадедушка что ли там какой-то…
     - Не-а, - ответила та, уже ложась в постель и громко зевая, - врала я все, чтобы интерес вызвать и тебя поразить. Мне и здесь хорошо, как я мать-то брошу. И работу, все же я главный бухгалтер в нашей фирме, хоть она и маленькая, а платят хорошо. Это тебе – инженеришке несчастному, забулдыге и пьянице все равно где свои гроши зарабатывать, а дом на мне держится, поезжай, если хорошие деньги дадут, мне не жалко…, подкопим, дачу расширим, утеплим, чтобы зимой можно было там жить. Ненавижу зиму…, - неожиданно добавила она с ненавистью.
      «И чего я к ней прилепился? Столько девчонок было классных у нас на курсе! Может, Илюха прав, что не торопится жениться. – Думал Валерий, лежа в постели и слушая мощный храп супруги. – Некоторые женщины не приносят мужчине фарта. Можно прожить с такой всю жизнь и даже не понять этого. А была бы рядом другая, и поперла бы тебе удача, как манна небесная…».

     После встречи со старинным институтским приятелем Валерия стали все чаще одолевать смутные переживания. Они бродили в душе, ширились и поднимались день ото дня, как опарное тесто на хороших дрожжах. Он не мог объяснить ни их природу, ни конкретизировать их смысл, просто тошно ему вдруг стало с того их долгого серьезного разговора, и все тут. Почему-то все чаще стала посещать его одна и та же досадливая мысль:
     «Живу я как-то не так…, неправильно как-то, пусто, бесцельно. Неужели я только для того на этот свет народился, чтобы есть, спать и деньги зарабатывать? Илья говорил про какие-то прошлые жизни…, может, я уже был и богатым, и знаменитым, и выдающимся, а согрешил, и меня приговорили к этой жирной тетке пожизненно…, за что? Что я там совершил такого позорного? Убил кого-то, ограбил? Сиротский приют по миру пустил? Надо было расспросить Илью обо всем подробно, а не надувать щеки и не напускать фанаберии, ведь умного человека и послушать не стыдно».
     Он, конечно, высмеял тогда убеждения приятеля, как последний дурак и невежда, но, как говорится, «ложечка нашлась, а осадок остался». Его с каждым днем все сильнее тянуло встретиться с Ильей еще раз и поговорить обо всем этом начистоту, не стесняясь обнаружить свой интерес. Но пока Валерий только копил вопросы, которые хотел задать Илье, не решаясь навязываться в собеседники без приглашения.
      Марина теперь часто ловила на себе странные взгляды мужа, под которыми ей становилось очень неуютно.
     «Любовницу что ли завел? – Спрашивала она себя. – Сравнивает, сволочь. Пиво сосать перестал, от меня морду воротит…, молчит все больше, может, не с приятелем он третьего дня встречался, а с приятельницей? Я ему покажу любовницу! Забудет, как ее звать! И себя заодно…, а я-то лучшие годы ему отдала…, все в дом, все для него, паразита несчастного. Ни детей от него не нажила, ни денег…».
     Наконец, Валерий не выдержал распирающего его любопытства и в субботу после обеда осторожно бросил пробный камень, сказав, как можно более равнодушным тоном:
     - Надо все же у Ильи продукты-то забрать…, денег совсем мало осталось, не дотянем до получки. А там треска мороженная, пельмени, салака соленая…, две бутылки кефира, яиц десяток, сходить, как думаешь?
     - Сходи, конечно, - подозрительно легко согласилась жена. – Чего добру пропадать…, надеюсь, он порядочный человек и не польстился на нашу жратву.
     Неожиданно провидение распорядилось иначе, не успел Валерий взять в руки мобильник, как он зазвонил, высветив на экране имя Ильи.
     - О! Легок на помине, дорогой! – Воскликнул тот, нажимая на клавишу ответа. – Привет, старик, рад слышать! За продуктами, когда приду? Да, хоть сейчас!
     «Илья, значит, ты у нас, дорогуша, - ехидно отметила про себя Марина, - ладно, разберемся…».

     Едва за мужем закрылась дверь, Марина схватила плащ потемнее, надвинула на глаза бейсболку, в которой Валерий обычно работал на даче, и опрометью выскочила из дома. Оглянувшись по сторонам, она быстро заметила его высокую, чуть сутуловатую фигуру и двинулась следом, строго придерживаясь правил конспиративной слежки, которую неоднократно наблюдала в своей любимой передаче, где специально нанятые детективы выслеживают неверных супругов.
      Валерий шел спокойно, не оглядываясь, и не пытаясь скрыть маршрут своего передвижения.
      «Это он специально, - накручивала себя Марина, - Вот, мол, я какой, иду к другу, ничего противозаконного не делаю. Пусть все видят, что мне скрывать нечего. Но это-то как раз и подозрительно…, а вдруг они… голубые!? Уж больно ласково и вежливо он с этим Ильей разговаривал, в Мексику с ним засобирался, вот, ужас! Нет, сама не справлюсь, надо профессионалов нанимать, чтобы «жучки» везде понатыкали, камеры разные. Завтра же позвоню в передачу «На измене», они там телефон всегда пишут в титрах, интересно, сколько эти прохиндеи дерут за такую слежку? Надо будет как-нибудь провести по активам фирмы, чтобы самой не платить…, что-нибудь придумаю».
     Проехав почти пол-Москвы, Валерий вошел в подъезд длинного десятиэтажного дома, даже не помышляя, что за ним следит жена.
     - Привет, Валька, очень рад тебя снова видеть! – Искренне сказал Илья, крепко пожимая приятелю руку и дружески похлопывая его по плечу. – Проходи. Сейчас чай с печеньем пить будем, больше ничего нет, сегодня еще в магазин не ходил. Готовить я не мастак, полуфабрикатами перебиваюсь. Жалко на это время тратить.
     - А я признаюсь тебе по секрету – у меня почему-то все пригорает или выкипает, столько уже кастрюль и сковородок перепортил! Маринка меня давно к плите не подпускает, боится, что квартиру спалю, да и не надо меня ничем угощать, только ведь из дома…, - промямлил Валерий, смущаясь, что несет такую пустопорожнюю чепуху, - я тебя не отвлекаю? Поздно уже…, я это, продукты заберу, и обратно, жена наказала не задерживаться.
     - Ты чего такой… зажатый? Не отвлекаешь, я звонка жду от адвоката. Он сейчас на процессе, обещал позвонить, когда освободится. Хороший мужик оказался, толковый, много дал мне дельных советов. Ну, что у тебя хорошего в жизни, рассказывай?
     - Знаешь, я извиниться хочу, прошлый раз все ерничал да высмеивал тебя, но потом подумал дома над твоими словами…, столько у меня вопросов накопилось, поздно уже, - повторил Валерий, проходя на кухню следом за хозяином. – Может, в другой раз когда…
     - А чего откладывать? – Весело рассмеялся Илья. – Высыпай свои вопросы.
     - Даже не знаю, с чего начать…, - замялся Валерий. Ему хотелось спросить о чем-нибудь значительном, чтобы показать Илье, как глубоко он осмысляет действительность, но в голове, как назло, не было ни одной умной мысли, а ведь он так готовился к этой встрече, столько раз репетировал начало своей речи. Он прочистил горло и выдавил еле слышно, - понимаешь, старик, жизнь такая длинная, но так быстро проходит…, вроде сделаешь по молодости всего одну глупость, а на нее потом накручиваются, как снежный ком, все остальные, нагромождаются одно на другое, и ничего уже не поправишь. Глупо как-то живешь, по привычке…
     - Ты, собственно, о чем? – В легком замешательстве спросил Илья, внимательно вглядываясь в глаза приятелю.
     - Да, я так, обо всем и ни о чем. Прав ты, что не женишься, лучше одному.
     - Что, брак не удачно складывается? Это бывает. Люди часто говорят, что нашли, мол, свою половинку, но это все не так, женская и мужская половинки никогда не становятся одним целым. Слишком мы разные. Как сказал один остряк: мужчина и женщина – это совсем не одно и то же.
     - Я иногда жалею, что нет такого прибора, чтобы нажал на кнопочку, и тебя уже тут нет, и ты уже в другом измерении! – Воодушевлялся постепенно Валерий. - Только понять не могу, лучше там у них? А что, если еще хуже? Живет уже там, к примеру, такой Валерий Орлов по адресу: Первая улица Энтузиастов, дом два, квартира тридцать девять. Я, понимаешь, переместился, а место занято.
     - Ну, это только в научно-фантастических романах такое бывает, чтобы ты прямо в физическом теле отправился в другой мир, обычно, это на энергетическом уровне происходит. Да, и то не со всякой душой. Ведь у каждой души своя задача. Всех не возьмут…
     - А кого возьмут? Допустим, мою душу пропустили в параллельный мир, где она тело добудет?
    - Мы с тобой о разных вещах говорим: ты о нашем мире, а я о духовном.
    - Ладно, оставим пока духовный мир, ответь сначала на мой вопрос.
    - Возможно, но заметь, это только мое предположение, раз уж ты пристал с ножом к горлу, твоя душа, переместившись в другое измерение, присоединится каким-то образом к душе того самого Орлова, который уже существует и будет ей помогать. Однако так бывает только с высокими душами, а твоя, прости за прямоту, еще очень незрелая, и в помощники не годится. Судя по возникающим у тебя вопросам, в твоем сердце только-только начинает проклевываться крохотный зародыш души, в виде маленькой черной точки.
     - Почему «черной-то»? Это плохо, что ли?
     - Наоборот, хорошо. «Сердцем» называют все желания человека. А когда он начинает задумываться о том, что существует нечто еще, кроме его эгоистических потребностей, не имеющее отношение к этому миру, то эта пустая «черная точка» постепенно увеличивается и превращается в своего рода сосуд, емкость для получения света, духовной энергии. Тогда ему могут помочь, послать дополнительную душу, если сочтут, что он достоин такой помощи, и есть у него особое предназначение в этом мире.
    - А кто это будет решать? – Продолжал въедливо пытал приятеля Валерий.
    - Мы ведь не знаем, какую задачу предстоит выполнить той или иной душе. Может, у тебя миссия есть на земле какая-нибудь выдающаяся, придет время, и тебе помогут ее осуществить, послав такого помощника.
     - Не очень я тебя понял, «они решат, они пошлют»…, кто «они»? Ты бы мне книжек каких-нибудь дал…, - сокрушенно сказал Валерий, поднимаясь, чтобы уйти. – Темный я совсем в этих вопросах…, даже спросить не умею…
     - Погоди, я все же попробую объяснить. Понимаешь, если какого-то человека желают продвинуть по духовному пути, то ему посылают еще, так называемую, дополнительную душу, добавочный источник желания, еще одну более высокую связь с Творцом, но не прямую, а, как правило, альтернативную. Такое случается. Это называется «зарождением особой, дополнительной души в человеке». На самом деле перейти с одной ступеньки на другую, действительно, подняться, а не просто изменить состояние, без помощи какой-нибудь более высокой души невозможно. Для этого она совершенно необходима. Тогда та посторонняя душа, словно берет тебя за руку, и помогает, подталкивает к подъему. Такой помощник, как правило, находится на очень высокой ступени посвящения. А книжки – пожалуйста, бери, какие хочешь, я всегда рад помочь, если это в моих силах.
     Валерий открыл, было, рот для следующего вопроса, но в этот момент в дверь позвонили долгим и требовательным звонком.
     Хозяин направился в прихожую, но спустя несколько секунд, вернулся в кухню в сопровождении двух представителей правопорядка и разъяренной Марины.
     - Ничего не понимаю, - развел руками Илья. – Что вы хотите?
     - Нам поступил сигнал, что вы склоняете к незаконному сожительству некого гражданина Орлова Валерия Сергеевича. Предъявите документики, пожалуйста.
     - Ты сбесилась что ли! – Закричал Валерий на жену. – Убью, дура!
     - Попрошу не угрожать, или придется доставить вас в участок, - приструнила его молоденькая девушка-сержант, но в глубине ее огромных серых глаз мелькнуло сочувствие.
     - А ты бы не убил на моем месте? Прикинь, я за продуктами зашел, - обратился он к милиционеру-мужчине. – Понимаешь, капитан, был у друга в гостях несколько дней назад, и забыл их в холодильнике. Какое еще незаконное сожительство? Вы что, не видите сами? Сидят два нормальных взрослых трезвых, заметь, мужика, за жизнь разговаривают. Вы врываетесь, нарушаете закон о неприкосновенности частной собственности.
     - Раз сигнал поступил, мы обязаны отреагировать, проверить, так сказать. Резонно? Мы не врывались, между прочим. Гражданин сам нам дверь открыл и пригласил войти. Если бы не так, то мы бы не имели права. Все делаем ради людей, а они не довольны. Пишите объяснительную. Оба. И вы, гражданочка, тоже извольте написать отказ от своих претензий, а то штраф вам припаяем за ложный вызов, да еще мужчины могут на вас в суд подать за оскорбление чести и своего мужского достоинства.

                «Разуй глаза, Фемида!»

     Вениамин вышел из зала Басманного городского суда в превосходном расположении духа, он остался чрезвычайно доволен процессом, ему удалось развалить дело, а обвиняемый вместо «семи лет строгого режима», как просил прокурор, получил всего год условно.
     «Ну, вот, - блаженно произнес он вслух, с удовлетворением потирая потные ладони, - можно расслабиться, пригласить жену в ресторан поужинать, а то я совсем ее забросил со своими делами. О, черт! Еще же этому типу обещал позвонить! Интересно, какое дело может быть ко мне у археолога? Чепуха какая-нибудь, вроде раздела имущества, на котором не заработаешь даже на пару ботинок от фирмы «Bruno Bardese», а побегать, возможно, придется, так что - ну, его к лешему…, отошью  культурненько и привет, я сегодня такой жирный кусман заработал, что могу несколько лет отдыхать в свое удовольствие!».
     Вениамин достал из кармана свой новый iPhonе, полюбовался им пару секунд, и, отыскав нужный номер, с театральным вздохом нажал на кнопку вызова.
      - Илья Александрович? Маевский говорит, - заворковал он вальяжным, хорошо поставленным голосом, - простите, что так поздно, процесс был трудным и длинным, устал чертовски! Я пригласил сегодня жену поужинать, хотите присоединиться к нам? Это заведение находится на проспекте Мира, почти в двух шагах от кольцевой станции Метро. Клуб именуется забавно: «Мадам Галифе». Не слышали? Назовете мою фамилию, вас проведут. Конечно, удобно! Ничуть не помешаете. Часиков в двадцать…, договорились? Отлично!
     Помедлив минуту, словно сомневаясь, стоит ли звать жену на деловую встречу, он все же позвонил. Она приняла его предложение с восторгом.
         - Милый, как хорошо, что ты меня решил вывести куда-то! – Радостно воскликнула Алина. - А то шкаф лопается от вещей, а одеть их решительно некуда. Только, знаешь, ко мне сейчас Лерка подъедет…, я же не знала, что мы идем в ресторан…, чего, думаю, сидеть целый вечер одной? Не возражаешь, если я прихвачу ее с собой?
     - Ладно, уж, - милостиво согласился супруг, слегка поморщившись, - это даже к лучшему. К нам там еще один господин присоединится для деловых переговоров, буквально, на пару минут, а вы в это время пощебечите.
     - Знаю я твои «пару минут»! – Капризно проворчала супруга, и Вениамин даже представил, как она слегка оттопырила пухлую нижнюю губку.
     - Клянусь честью всей гильдии адвокатов! Ровно столько времени мне потребуется, чтобы отказать ему в просьбе, - рассмеялся Вениамин.
     - А что за просьба? – Полюбопытствовала супруга.
     - Понятия не имею! Но я ему явно буду не по карману!

     Две закадычные подруги выгодно оттеняли друг друга, о чем, разумеется, им было прекрасно известно. Миниатюрная и точеная, как танагрская статуэтка, со слегка удлиненной, увенчанной копной медно-рыжих волос головкой, Алина Маевская обожала появляться на фоне статной, чуть полноватой, коротко подстриженной черноволосой Леры. Медлительные, томные манеры одной безупречно сочетались с порывистыми стремительными движениями другой. Будучи неразлучны с самого детства, они разработали такую безотказную систему обольщения неизящной половины человечества с целью опустошения кошельков, какая не снилась и Джеку-Потрошителю. До замужества Алины эту «сладкую парочку» часто можно было встретить в самых крутых и злачных клубах Москвы, где за ними закрепилась известная всей столичной тусовке кличка «Твикс». Злые языки судачили, что их отношения несколько выбиваются из рамок простой (или непростой) женской дружбы, но, как говорится, «свечку никто не держал», и потому разговоры так и оставались разговорами. А когда Алина вышла замуж за самого популярного и преуспевающего в Москве адвоката Венечку Маевского, слухи и вовсе стихли. «Осиротев» Лера с головой погрузилась в модельный бизнес, и весьма преуспела на этой стезе, а сейчас держала в столице самый модный женский журнал, числясь невестой завидной и состоятельной, но крайне капризной и разборчивой.
     Вениамин церемонно, со свойственной ему галантностью, представил дам, Илья по-гусарски щелкнул каблуками и приложился к нежным ароматным ручкам, затем, вся компания неторопливо расселась по жестким деревянным, немилосердно скрипящим стульям за круглым столиком у огромного, словно витрина магазина, окна. Официант вручил каждому из присутствующих меню с таким важным и торжественным видом, словно это были дипломы об окончании Оксфорда, но Вениамин несколько снизил значительность этого события, и, хохотнув, обозвал их «разблюдовкой».
     Клуб «Мадам Галифе» был стилизован в духе поздне-классического примитивизма и не отличался богатой пышностью интерьера, но милый, бойкий тапер успешно компенсировал недостаток вкуса в убранстве этой восточной харчевни своей прекрасной импровизацией, аристократичными манерами, ностальгическим репертуаром и мощным консерваторским туше.
     Не поднимая глаз от меню, Илья ощутил на себе пару тяжелых, оценивающих взглядов Леры, и, слушая в пол-уха, как Вениамин прекрасно пародирует голос то прокурора, то Председателя, то кого-то из присяжных на выигранном им процессе, подумал, что шоу-бизнес потерял в его лице талантливейшего имитатора. Поскольку никто больше в разговоре задействован не был, а рассказчику требовались лишь благодарные, восторженные слушатели, то Илья предался своему любимому занятию – попытался представить себе, кем были его соседи по столу в прошлой жизни.
     «Это две дамы, несомненно, считались в свое время гетерами высшего класса, - усмехнулся он про себя, - нет, пожалуй, только одна из них – Лера. Алина помягче, она, скорее всего, была гейшей. Очень нежной, обаятельной, невероятно утонченной, начитанной и безоговорочно подчиняла мужчин именно своей кажущейся податливостью. Но что не вызывает у меня ни малейшего сомнения, так это то, что обе подружки дорого обходились свои обожателям! А Вениамин был неплохим актером-комиком, всю жизнь мечтавшим сыграть роль Гамлета, и служил в каком-нибудь провинциальном театре в Барановичах. Почему именно в Барановичах? Сам не знаю, подумалось и все…».
     После того, как, приняв обширный заказ, официант удалился, Вениамин бросил выразительный взгляд на жену. Алина немедленно поднялась, и, вежливо извинившись, сказала, что им с Лерой «надо припудрить носики». Оставшись вдвоем с потенциальным клиентом, Маевский сразу приступил к делу.
     - Я всецело в вашем распоряжении, любезный Илья Александрович. Какая беда вас ко мне привела? Надеюсь, не развод? Я разделом имущества давно уже не занимаюсь, хочу сразу вас предупредить. Слаб, женщин, знаете ли, жалею, и всегда невольно решал дела в их пользу, оттого и оставил эту область юриспруденции коллегам более решительным и беспринципным.
     Илья лаконично изложил свою просьбу и замолчал в ожидании ответа.
     - Да-а-а, - обескуражено протянул известный адвокат, мигом теряя всю свою вальяжность и спесь. – Признаться, вы меня озадачили. А почему бы вам просто не абонировать ячейку в каком-нибудь солидном банке, или обратиться к нотариусу? Это ведь значительно дешевле…
     - То есть, если я вас правильно понял, – вы мне отказываете. – Спокойным голосом резюмировал Илья совет Маевского. – Я вас понимаю, дело хлопотное и не очень прибыльное, что ж, я, собственно, был готов к такому ответу.
     - Что вы, что вы! Ни Боже мой! – Замахал тот пухлыми руками, и на его высоком и залысинами лбу выступили крупные капли пота. – Я бы хотел попросить небольшой тайм-аут. Мне надо подумать…, могу я рассчитывать на вашу снисходительность? Вы же понимаете, что я тоже рискую в определенном смысле, а у меня, знаете ли, семья…
     - Да. Я вас понимаю. – Еще раз повторил клиент, - Определенный риск есть. Если за мной, действительно, следят, то рано или поздно могут выйти и на вас. Это жестокие люди, не знающие снисхождения, и им очень нужно завладеть моей информацией. А абонировать ячейку в банке, мне смысла нет. Я должен быть уверен, что в случае моей… смерти, вы передадите документы лицу, которое будет указано в нашем договоре. Когда вы дадите мне ответ?
     Маевский с беспокойством оглянулся по сторонам и поежился.
     - Через два дня. – Выдавил он, наконец. – Вас это устроит.
     - Вполне. Тогда же обсудим и стоимость ваших услуг с учетом всех рисков. Я ведь обращаюсь к вам не от себя лично, а…, - увидев возвращающихся дам, Илья любезно улыбнулся и резко замолчал.

      «Надо было уйти чуть раньше, - досадовал на себя Илья, согласившись подвезти Леру домой. – Сослаться на неотложные дела и ускользнуть, ох, чует мое сердце, добром это не кончится. И зачем я сказал, что нам по пути? Чувствую себя, как муха в паутине…».
     В полумраке такси он забился в самый угол, наивно полагая, что это незначительное расстояние спасет его от опасного соседства. Едва машина стартовала, Лера сразу же ловким кошачьим движением придвинулась к нему всем телом, ища своими полными губами его рот, и властно положила руку ему между ног, расстегивая молнию на брюках.
     «Ошибся я на сей раз, она была гетерой в нескольких воплощениях, такой опыт за одну жизнь не приобретешь…, хоть я и не люблю этих нетрадиционных способов, но природа берет свое. Наверное, мне и, правда, жениться пора. - Подумал Илья, помимо воли отвечая на ее «французский» поцелуй. – Знает девушка, на какие кнопки нажимать…, а ведь не пила ничего, кроме морковного фрэша со сливками, сказала, что алкоголь портит цвет лица и блеск глаз. Глаза, действительно, блестят, как у человека, который принимает… пейотль, какой странный аромат у ее духов…, так пахнут джунгли в жаркий полуденный час…».
     Илья прерывисто вздохнул и сдался на милость победителя, как прозорливый военачальник, не желающий лишних потерь в своих войсках, памятуя житейскую мудрость: «Расслабься и получишь удовольствие».
 
      Вениамин плохо спал в эту ночь. Алина, обидевшись на холодность мужа, так и уснула с надутыми губками, словно маленький ребенок, которого мама не поцеловала перед сном. Она понятия не имела, какие мысли одолевают ее спутника жизни, хотя, узнай она о сути его озабоченности,  тоже не сомкнула бы глаз.
     Едва за окнами показались первые признаки пробуждающегося рассвета, Маевский выскользнул из-под жаркого одеяла, набитого гусиным пухом, и на цыпочках отправился в свой кабинет.
     - Ростик, прости, что так рано…, знаю, что ты у нас жаворонок, потому и решился позвонить…, дело есть. На миллион долларов. Крышевать меня будешь? Хорошо, сейчас приму душ и приеду.
     «Что же могло заставить несчастного еврея попроситься под крышу к мусульманину? – Усмехнулся пожилой, высокий сухопарый господин с шишковатой лысой головой, выключая мобильник. - Жадность и глупость, вот, что движет сейчас человечеством. Если бы не эти старые добрые страстишки, я бы давно пошел по миру. Знает, мелочь пузатая, что умнее меня ему человека не найти…, потому и сунулся под мою крышу».
     - Ростислав Харитонович, пора лекарство принимать, вы меня слышите? – Прокричал низкий женский голос от входной двери.
     - Слышу, Нина Кирилловна, давайте сюда вашу отраву. Не успели прийти, и вам уже не терпится меня напичкать разной гадостью. Зачем сок-то в хрустальный стакан налили, разбиться может, сколько раз говорить. Стеклянных полно. Когда завтрак будет? Сделайте на двоих, ко мне придут…
     В кабинет, мягко ступая высокими пушистыми тапочками, вошла пожилая щупленькая домработница с небольшим пластиковым подносом, на котором лежали разноцветные пилюли и стоял высокий хрустальный стакан с соком манго.
     - Так уж и отраву, скажите тоже, а мне сам доктор наказал лично, чтобы я за вами следила. Любите вы экономить, хрусталем весь шкаф забит, а вы все из стекла норовите…, куды его девать прикажете? Чего желаете на завтрак? Если дама будет, надо вкусненькое чего-нибудь, тогда я в Филипповскую булочную побегу…
     - Не надо никуда бежать, дорогая. Дама только ушла, без завтрака, - хозяин кабинета цинично осклабился, обнажая желтоватые от курения, крупные зубы, и в его все еще красивых светло-карих глазах вспыхнул огонь, щедро питаемый несгораемым топливом порока.
     «Если бы сбылись проклятия всех брошенных мною женщин, - думал он иногда, - не хватило бы всего таланта великого Данте, чтобы описать мои адские мучения, а его «Божественная комедия» была бы по сравнению с ними чем-то вроде «Мойдодыра».

     «Хорошо устроился этот старый плешивый Сатир! – Со злостью думал Вениамин, плотно застряв в пробке, буквально, в нескольких метрах от свой цели. – Такой офис себе отхватил в самом центре в мутные девяностые, ловко пристроившись под эгиду одной швейцарской нефтяной компании. Теперь держит под контролем несметную сеть автозаправочных станций по всей Москве и Подмосковью. Только двух вещей и боится в жизни – нищеты да импотенции. Жене с дочерьми купил рядом шикарную квартиру, а сам живет здесь припеваючи, да телок меняет. И ведь клюют, причем, молодые! Это ж, как надо любить деньги, чтобы лечь в постель с семидесятилетним стариком! Хотя не думаю, что он им много платит при его жмотстве. Как сам-то не боится помереть на каком-нибудь юном теле в один прекрасный момент? С женой, однако, не разводится, небось, боится, что его молодуха захомутает и все денежки спустит, да еще рога будет наставлять.  В семью обедать ходит раз в неделю, типа, алименты носит, чтобы рты им заткнуть, а сам жадный до ужаса, так и рыщет, где бы на халяву кусок сожрать. И зачем я поперся на машине? Давно бы уже на метро доехал, знал ведь, что пробки на Тверской в это время…, надо бы не сболтнуть лишнего, а то его пацанва в три счета выведет меня из игры прямехонько на тот свет. Компромата у меня на него мало, такими пустяками, как сатирикоз ему рот не заткнешь, это сейчас даже в почете. Тем более что девиц он снимает, хоть и молодых, но не в пубертатном же они возрасте! Узнать бы, чем он еще занимается? Может, ребят из Масада подключить, пусть прощупают. Наверняка, имеются у него какие-нибудь еще делишки поважнее…, терроризм, там, наркотики, порнография, на худой конец».
     Наконец, поток машин начал медленно продвигаться, и через пять минут Вениамин уже звонил в массивную дубовую дверь таинственного офиса.

     - Мне, как человеку с университетским образованием, это не интересно, Веня, - сказал притворно-равнодушным тоном Ростислав Харитонович. – Тайны майя, загадочные пещеры, великие учителя, места и способы перехода в другую реальность…, как-то фантастично все выглядит, как в дешевых американских фильмах про Индиану Джонса. Хорошо, что ты еще хрустальный череп не упомянул, я бы совсем тебя на смех поднял. Разуй глаза, фемида, мы живем в двадцать первом веке! Деньги, мальчик мой, меня интересуют только деньги! Золото, камешки, раритеты, там всякие, антиквариат, - это еще, куда ни шло, а мистикой я не увлекаюсь. Хотя, не прочь взглянуть на твоего клиента…, возможно, он кое-что от тебя утаил…, или специально ввел в заблуждение, чтобы скрыть истину за всей этой феерической чепухой. Возможно, там клад какой-нибудь может иметь место…, ты про это ничего не слышал, дорогуша? Или решил эту информацию для себя приберечь? Смотри, я надувательства не потерплю! Мигом вылетишь у меня из Москвы, быстрее собственного визга…
     - М-можно устроить вам встречу, - нехотя выдавил Вениамин и тут же обругал себя, на чем свет стоит за болтливость. – Если его это не насторожит, конечно…, я же рискую своей репутацией. Беседа с адвокатом – все равно, что тайна исповеди…, а про клад ни слова не было! Клянусь мамой!
     - А, спугнуть боишься? Гонорара лишиться!
     - Хорошо. Я могу ему сказать, что сам, мол, за это дело браться не хочу, но подыщу вместо себя подходящего надежного адвоката, у него времени мало, в Мексику он должен вернуться. Билет уже на руках. – Соврал наобум Маевский.
     - Добро. Я дам своего человечка, действительно, толковый адвокат. Ты получишь хороший откат, если окажется, что дело того стоит, вдруг он и правда нас на древний клад выведет. Золото майя вошло в легенды, или инков…, черт их разберет? Завтракать со мной будешь? А, ты же у нас весь из себя праведный, кашерничаешь, - захохотал хозяин, - тогда ступай, у меня режим. Поем и лягу спать. Ночь сегодня была бурная…, такая брыкливая козочка попалась…

     Маевский покинул офис бензинового воротилы в самом дурном расположении духа.
     «Как в дерьме весь вывалился! – С досадой произнес он вслух. – Правильно ребе говорит, что надо быть разборчивее в своих знакомствах. Даже у русских есть поговорка: «С кем поведешься, от того и наберешься». Все же вынудил он меня ляпнуть лишнее, плакал мой гонорар, теперь этот плешивый хитрый черт все себе заграбастает! Дождешься от него отката, как же, держи карман шире, как бы вообще шею мне не свернул, надо немедленно отправить Алину в Барановичи к дяде Мине».
     Однако если бы он мог видеть и слышать то, что происходило сейчас в недрах офиса, который он только что покинул, то корил бы себя за болтливость еще больше.

     Едва за адвокатом закрылась входная дверь, Ростислав Харитонович глубоко задумался.
     «Отлично! Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Удача сама идет ко мне в руки. На горизонте замаячили Пещеры Великих Жертв. Согласно моей Книге, времени осталось мало, если последний катаклизм, действительно, произойдет в указанную в календаре майя дату, то мы должны решить, пойдем ли мы тем же путем, каким пришли на сюда души наших предков, разрушив свою планету, и облачились здесь в тела, дающие столько преимущества при получении удовольствий этого мира. В противном случае, мы погибнем вместе с Землей, а исправленные спасутся, ведь они ничуть не дорожат материальным существованием, и у них есть знание для перехода в другую реальность, хотя они могут существовать в двух мирах одновременно. А вдруг они смогут найти еще одну пригодную для жизни планету, вроде этой, и там тоже будет возможность воплотиться в физическом теле! Я получу новую плоть, молодую, прекрасную, сильную! Так противно чувствовать себя стариком, когда вокруг столько искушений и соблазнов! Наши предки не оставили нам необходимой информации - ни мест перехода, ни его техники, но мы можем все восстановить.
     Теперь необходимо следить за каждым шагом Маевского, он в ближайшее время встретится с человеком, который держит в руках все нити. Мой ставленник за ним сейчас присматривает. Нельзя упускать их из виду, это наш последний шанс. Все наши террористические акты и торговля наркотой – мелочь, по сравнению с тем, что мы можем сделать, обладая древними знаниями. Коренные расы называют нашу эволюцию отсталой, мы должны доказать им, что это не так и не размениваться на пустяки. Однако самое главное, всем этим буду распоряжаться я, в моих руках окажутся все нити, по которым можно будет взобраться на самый верх!».
     Затем, Ростислав Харитонович вызвал своего секретаря и закрылся с ним в кабинете тет-а-тет, строго-настрого наказав домработнице никого к нему не впускать ни при каких обстоятельствах. Отдав молодому человеку кое-какие распоряжения, он добавил:
      - Придется тебе, Касым, поработать над нашим дорогим адвокатом, сделаешь так, чтобы он забыл обо всем, что связано с этим делом. Думаю, с ним не будет много возни, у него и так штаны мокрые от страха. А теперь ступай, я должен еще кое-что обдумать, здесь нельзя промахнуться, слишком много стоит на кону. Мой момент выхода на сцену в качестве главного персонажа вселенской драмы настал!
     Касым с готовностью отправился выполнять поручения шефа, оставив его в одиночестве.
     Ростислав Харитонович достал из книжного шкафа прекрасно изданную Библию и углубился в чтение Апокалипсиса, дождавшись, однако, когда секретарь плотно закроет за собой дверь кабинета.

     «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время».

     «Вот они, ключевые слова: ему должно быть освобожденным на малое время! Послабление, стало быть, выйдет, прежде они требовательнее были…, но опустили немного планку для исправления души, да-а-а, видно, знают, что время поджимает. Ведь по их утверждению, количество тел не имеет значения…, а это означает, что праведники постараются избавиться от незначительных душ, на которые была раздроблена Единая Душа, чтобы исправить, как можно больше самых мелких эгоистических пороков. Они начнут укрупнять души, которые успели очиститься, хотя бы на половину, а количество тел может быть искусственно сокращено за счет того, что неочищенные души будут изъяты из воплощения. Возможно, будет еще одна атомная война…, в самое ближайшее время, или ужасная вселенская катастрофа, вроде всемирного потопа, а то и еще хуже. Время! Его постоянно не хватает! Надо успеть! Одно меня радует: не думаю, что им известно, с каким умным противником они имеют дело!».

                Спасительное соседство

      Валерий вернулся от Ильи с твердым намерением развестись с женой.
      «Все. Хватит. Пора прекратить это безобразие, нельзя больше позволять вытирать о себя ноги. Всю кровь из меня высосала, вампирюга проклятая! Проговорен я к ней, что ли? Пусть отправляется к своей мамаше и освободит мою квартиру. Лучше жить одному, чем терпеть такое унижение».
     Марина вернулась домой тише воды, ниже травы и ласковым голосом сказала:
     - Ты продукты забыл, я, вот, привезла…, ну, прости, переборщила немного. Это все от ревности, собственница я, понимаешь. А как представила, что ты мне изменяешь, так вообще…, аж, в глазах потемнело! Давай не будем больше к этому возвращаться…
     - Конечно, не будем, - согласился Валерий, стараясь говорить, как можно спокойнее, - на развод хочу подать. Разные мы люди, Марина. Слишком даже…, и интересы у нас не совпадают…
     - Это, какие же такие у тебя интересы? – Привычно грубым голосом закричала Марина, и от ее толерантности не осталось следа. – Что-то за двенадцать лет совместной жизни я у тебя только два интереса заметила: пиво и телевизор.
     - Это уход от реальности, понимаешь? Чтобы не видеть ничего и не слышать. У меня много было интересов, до того, как я на тебе женился.
     - Вон как ты умно заговорил! От приятеля своего нахватался? Знала я, чувствовала, что это знакомство до добра не доведет! Ну, и катись! Плевать я на тебя хотела! Хоть сейчас уматывай, собирай свои манатки и скатертью дорожка! Не велика потеря ни для постели, ни для кошелька, захребетник несчастный!
     - Погоди, как это «катись»? По-моему это моя квартира…
     - А мне – фиолетово, что она была твоя. Ты, кажется, забыл, что она на одну мою маму приватизирована? Сам же согласился, чтобы налог на недвижимость не платить, так, что, выкатывайся отсюда подобру-поздорову, а то с милицией тебя выселю, когда мама тебя выпишет. За деньги все сделать можно, не при совке живем, слава Богу, спасибо товарищу Ельцину. Вот тебе мое последнее слово: я отгулы взяла на три дня, хотела посадки на даче закончить, а вернусь, чтобы духу твоего здесь не было! Понятно я говорю?
     Марина с вызывающим видом отправилась на кухню, оставив мужа в полном замешательстве.
     «Вот, это – номер! – Сказал Валерий сам себе, - куда же мне податься-то?».
     Неожиданно он успокоился, словно внутренний голос призвал его к этому требовательно и настойчиво, вразумляя:
     «Да, лучше бомжом стать, чем жить с эдакой мегерой. Она же тебя в болото тянет, разве ты сам не видишь? А с жильем как-нибудь устроится, сегодня только суббота, до среды куча времени, далекая беда – не беда».
      Повинуясь многолетней привычке, Валерий включил телевизор и стал щелкать кнопкой пульта в поисках футбола. Неожиданно несколько пойманных слов какой-то передачи на одном из образовательных каналов, привлекли его внимание, и он с любопытством впился глазами в экран.
     «Археологи считают, что эти новые удивительные находки неподалеку от Мехико помогут пролить свет на таинственное исчезновение цивилизации майя. – Многозначительно произнес ведущий. – Илья Александрович, расскажите, пожалуйста, нашим телезрителям более подробно, что именно вам удалось найти? Хотелось бы послушать мнение, так сказать, специалиста…».
      «С большим удовольствием. Я и сам был потрясен, когда нашел это загадочное место, - начал Илья, постепенно воодушевляясь. – Мы искали один артефакт, на который указывали расшифрованные ольмекские иероглифы, но сбились с маршрута и случайно вышли на мощеную каменными плитами дорогу, длиной примерно сто метров. По обеим ее сторонам были расположены десять небольших храмов очень своеобразной архитектуры. Видите ли, майя строили свои дворцы и пирамиды несколько иначе, они ориентировали их строго на пятнадцать градусов к востоку. Эти же были ориентированы совсем по-другому, не так как мы привыкли видеть в тех местах до сих пор.
     Каждый из храмов являлся точной копией другого, но их размеры пропорционально увеличивались по мере удаления от начала дороги, и заканчивалась она самым величественным сооружением! Очертаниями своими этот последний храм отличается от девяти остальных и напоминает… корону. Если смотреть на него с определенного расстояния, это хорошо заметно. К сожалению, в виду недостатка времени, мы успели осмотреть только храм наименьшего размера, и самым удивительным оказалась даже не архитектура, не имеющая аналогов, а то…, что мы не обнаружили ни одного входа в это загадочное строение! Оно выглядело монолитным, словно высеченным из цельного куска какой-то неведомой на земле породы! Смею предположить, что, по всей видимости, храмы никогда не служили, собственно, для проведения ритуальных, культовых церемоний, а имели совершенно другое назначение. Возможно, это были просто некие памятники, что ли, мавзолеи или зиккураты, не известно кем и с какой целью возведенные. Очень может быть, что под ними погребены останки каких-нибудь выдающихся людей, но мы еще не выяснили этого. Совершенно другая культура! Вы меня понимаете? Поразительно, что они так и простояли тысячелетия – совершенно не тронутые временем, словно их только что возвели! И дорога, и эти белоснежные храмы, - выглядели совсем новыми, а вокруг бушевала сельва. Загадка ждет своего часа…, и я думаю…».
     «Очень любопытно! – Бесцеремонно перебил рассказчика ведущий, - ритуальные захоронения и все такое, прямо мурашки по коже! Какой же вы счастливый человек! Мы будем рады видеть вас снова на наших передачах, ведь вам есть, что еще рассказать  телезрителями, которые интересуются загадками майя в свете предсказания ими конца света? От их имени я и хочу вас сейчас поблагодарить».
     «Вот, придурок! – Возмутился Илья, - не дал человеку до конца сказать, перебил прямо на полуслове! От чьего имени поблагодарить? Какой свет-то они проливают, находки эти? Получается, что их прямо разом всех похоронили в этих мавзолеях, всю цивилизацию. Надо будет самому Илью расспросить, во всех подробностях, это же жутко интересно! Заодно будет повод позвонить человеку и извиниться за поведение моей овцы, а то остался мужик как оплеванный после нашего визита, стыдоба!».
     Однако осуществить свое намерение Валерий решился только в среду утром, когда до времени «Ч», обозначенного супругой, оставалось всего несколько часов. Все эти дни он размышлял над своей жизнью, разбирал по косточкам каждый свой шаг, каждый поступок, но так и не нашел ничего неблаговидного или неправедного, за что его Бог мог бы наказать женитьбой на Марине.
     Наконец, он снял трубку телефона и решительно набрал номер Ильи.
     - Привет, старик, - начала он осторожно, пытаясь по голосу приятеля понять, сердится тот на него или нет. – Как ты там?
      - Валерка! Ты куда пропал? – Радостно закричал голос на другом конце Москвы. - Я уж тебе и звонить боюсь, чтобы не навлечь гнев супруги. Помирились?
     - Мы можем встретиться? Надо поговорить…
     - Приезжай, буду ждать. Ты мне тоже нужен…

     - Вот, такие, брат, дела, - закончил Валерий свою горестную повесть. – Как человек продвинутый в таких вопросах, можешь ты мне объяснить, за что меня Бог наказал?
     - У вас, несомненно, кармическая связь! – Воскликнул Илья, выслушав приятеля. – И тянется она уже не одно воплощение.
     - Не очень-то я тебя понял, но что делать-то надо? Мне ведь и уйти некуда, думаешь, я держусь за эти метры несчастные? Плевать я на них хотел! Под мостом готов жить, только бы ее никогда больше не видеть…
     - Это, конечно, не выход…, - сказал Илья задумчиво, - карму все равно отрабатывать придется, но мы потом об этом подумаем…, а сейчас, перебирайся-ка ты ко мне. Я ведь тут тоже влип в историю. Прицепилась ко мне одна особа…, видимо, пользовался я ее услугами в прежней жизни, думаешь, ты один такой несчастный. Может, твое присутствие ее в чувство приведет как-то и вынудит домой вернуться. У меня уже сил нет совсем, ни моральных, ни физических. Познакомились в ресторане в одной компании, и с того вечера она меня…, ну, сам понимаешь. У самой прекрасная квартира в центре Москвы, так, нет, поселилась в моем доме, занимаемся любовью, как сбесившиеся коты! Мы с ней почти не разговариваем, поверишь? Она меня как увидит, так сразу в постель тащит! Ума не приложу, какие приемы эта ведьма знает, что может меня из пепла восстановить! Это просто против всякой природы…, есть, правда, у меня одно подозрение…, наверняка она пользуется какими-то мощными феррамонами, потому что запах ее духов доводит меня до…
     - Так, может, к тебе неудобно…, - растерянно промямлил Валерий.
     - Удобно, удобно! – Заверил его Илья с поспешностью, опасаясь, что приятель может не согласиться. – Врать по мелочам я, конечно, не люблю, но тут речь идет, буквально, о моей жизни, ты не смейся, я правду говорю. Уже вся одежда на мне болтается, как на вешалке. Так что, мы ей скажем, что ты мой брат, и приехал погостить до самого моего отъезда в Мексику. Прости, иначе я от нее не отделаюсь. Выручай, Илюх! Тебе ведь все равно жить негде, а потом, хочешь - в моей квартире оставайся, хочешь – махнем с тобой вместе в Мексику. Тебя ведь тут особенно ничто не держит…
     - Кстати, о Мексике, - вспомнил Валерий. – Я тут тебя по ящику видел. Жалко, что передача такая короткая была. Про ментов показывать «мыло» годами у них деньги есть, по всем каналом одни «милые лица», а как что-нибудь, действительно, интересное, то больше пятнадцати минут не дают. Расскажи мне про эти храмы, я потом всю ночь о них думал. Хоть бы одним глазком взглянуть, а тогда и помереть не жалко!
     - Да, это была самая поразительная находка за все время, что я в тех местах копаю, - восторженно сказал Илья, и его потухшие, было, глаза загорелись страстным огнем. – Я ведь в той передаче не все рассказал. Самое интересное утаил…, информация не проверенная, а народ пугать не положено, и так НЛО то и дело показывают. Понимаешь, как бы это поточнее выразиться…, не подпускают они к себе. Мы потому только один из них и осмотрели немного, что не времени у нас на это не было, а возможности! Такая жуть охватила, что мы драпанули оттуда самым позорным образом.
     Тогда мы решили внимательно обследовать окрестности и немного в стороне, за этими храмами  обнаружили множество пещерных жилищ. Некоторые успели обследовать, но до конца не добрались, слишком глубоко внутрь они ведут, опасно, снаряжение нужно соответствующее, технику безопасности соблюдать, а это все дополнительное финансирование, которого у нас нет. Весь пол костями усыпан, прямо по ним ходить пришлось. Жутко даже, - человеческие останки, а ты их топчешь. Темно там очень. А осветишь стены фонариком, они сплошь изрисованы иероглифами. Времени у нас на осмотр мало было, но я снимки сделал, а потом дома попробовал перевести, так у меня волосы на голове зашевелились!
     - Да, говори ты скорее, не томи! Я уже весь на нервах!
     - Там сказано…, что в глубине пещер находятся, своего рода, порталы для перехода в другую реальность! По крайней мере, так утверждают иероглифы, которые мы обнаружили в одном месте…
     - Иди ты! Как это «порталы»? Типа ворот, что ли? То есть, ты хочешь сказать…
     - Ну, да! Они могли уйти! По крайней мере, некоторые из них. Текст очень загадочный, в нем говорится, что эти порталы пропускали только тех людей, которые трансмутировали до девяноста процентов своей кармы.
     - Что это значит?
     - Ну, с очень чистой душой, понимаешь? Такие, у которых эгоизм в нашем земном понимании так сильно развился, что перешел в альтруизм. Как бы тебе объяснить, чтобы ты понял…. Безгрешные, так сказать, души, люди с чистыми помыслами, которые не эксплуатировали других, не занимались стяжательством, не унижали никого. Не пользовались своей властью, чтобы угнетать окружающих. Но в то же время, не с примитивным сознанием, а духовно высоко поднявшиеся. Они называли их «кристальные головы», отсюда могла по аналогии возникнуть легенда о хрустальных черепах. Это были пророки, на языке майя они назывались «чилам».
      - Вроде, как, те, которые десять заповедей соблюдали, - вставил свое слово Валерий, чтобы показать, что он понимает, о чем идет речь.
     - Если тебе так понятнее, можно сказать, что соблюдали. Но десять заповедей – это для нашего мира предназначены, а я о духовных понятиях говорю, о более возвышенных. Там все несколько иначе.
     - А что еще там написано?
     - Дальше совсем не понятно…, - огорченно сказал Илья, - думать надо. С одной стороны, это можно считать техникой, своего рода, инструкцией, но, как ею пользоваться?
Написано, буквально, следующее, что «надев корону, кристальная голова включала все остальные центры, идущие снизу вверх и раскручивала их, постоянно повторяя одни и те же заклинания, пока не возникали светящиеся нити времени».
     - Какие заклинания? – Глаза у Валерия напоминали розетки для варенья и готовы были выскочить из орбит.
     - Может, там и заклинания есть, только в другом месте где-нибудь. Я же тебе говорю, что мы только небольшой кусочек обследовали.
     - А кости откуда? Может, они не человеческие вовсе, а животных каких-нибудь, должны же были они чем-то питаться…
     - Человеческие, мы проверяли, даже радиоуглеродный анализ делали. Установили возраст. Был еще кусочек текста, в котором говорится, что со временем люди стали более эгоистичными и утратили свой духовный статус, но у них остались легенды о таких местах перехода в иную реальность. Я думаю, жрецы майя решили добиться этого же эффекта, и открыть портал перемещения, но с помощью жертвоприношений, поскольку техника была утеряна. Особенно младенцам доставалось, считалась, что у них совершенно незамутненная карма, и их кровь может лучше всего поспособствовать совершению переход в другую действительность. Короной, я думаю, тоже иносказательно называется некое духовное состояние. Очень высокое, может быть, наивысшее…, и еще…, я уверен, что эти пещеры, несомненно, связаны с загадочным храмовым комплексом! Словом, работы там – непочатый край! Были бы деньги…
     - Все! Решено! Еду с тобой в Мексику! Не будет мне больше покоя в жизни, пока не увижу все собственными глазами! Сейчас смотаюсь домой за барахлом и вернусь. Во сколько твоя мадам приезжает обычно?
     - По-разному, она – дама занятая, бизнес-вумен, так сказать…
     - Надо бы ужин праздничный забабахать, все же – брат приехал, но это я возьму на себя, ты только… продуктов купи, у меня ни гроша, - смущенно сказал Валерий. – Но я в нахлебники не…, ты это…, у меня получка на днях.
     - Ладно, не парься, все нормально! Договорились. У тебя много вещей? Давай, я дам тебе денег на такси, как ты все потащишь…
     - Боже упаси! Я все не потащу, только самое необходимое и еще…, - Валерий хитро сверкнул глазами, - хочу тебе подарок один сделать. Не желаю ей его оставлять. Мне эта вещь случайно досталась…, в карты выиграл…, у бизнесмена одного, она ему без надобности, тоже на Юкатане где-то по случаю приобрел, на экзотику его потянуло, увидишь – обомлеешь!
    - Что ты имеешь в виду? Заинтриговал до чертиков!
    - Потерпи, это мой секрет, а то не интересно будет, но за это открой мне свой секрет, как ты узнаешь, кем был человек в прошлой жизни?
     - Никакого особенного волшебства здесь нет, просто смотрю внимательно на его привычки, пристрастия, ведь то, к чему мы имели склонность в предыдущем воплощении, становится нашими качествами в следующем.
     - Хорошо, а что ты можешь сказать обо мне? Кем я был?
     - Знаешь, - смеясь, ответил Илья, - один из наших царей издал указ, чтобы офицеров за дуэли разжалововали в солдаты на какой-то срок, но человек мог снова дослужиться до офицерского чина, совершив подвиг или прославившись на войне. Мне кажется, что ты именно такой «разжалованный офицер».
     - Думаешь, я был дуэлянтом? - Удивился Валерий, - не-е-е, я – человек довольно мирный, драк до смерти не люблю.
     - Я думаю, как раз наоборот…, ты когда-то давным-давно не совершил того, что тебе было уготовано, нарушил предписание, что ли. Была у тебя определенная задача, миссия, от которой зависела судьба многих людей, но ты ее не выполнил. Сдается мне, что раньше ты был человеком посвященным, просто забыл об этом за множество прожитых скучных и серых жизней.
     - А могу я… вспомнить и… завершить?
     - Вполне возможно, всякое бывает…, говорят «поднимают, но не опускают в духовном». Когда душа начинает обратный путь на небеса, все ее заслуги и завоевания на этом пути переходят из жизни в жизнь. Ты довольно быстро достигаешь приобретенного ранее уровня, а потом с него продолжаешь подниматься, но это длительный процесс. И так до самого перехода, до момента окончательного исправления.
     - Как же мне вернуть свои прежние заслуги?
     - Царствие Небесное силою берется. – Засмеялся Илья. – Бейся до последнего, и тебе все вернут с лихвой!

     Приятели расстались в самом лучшем расположении духа. Валерий отправился за вещами, а Илья помчался в «Азбуку вкуса». Набирая в тележку самые изысканные деликатесы, на какие только падал его взгляд, он мстительно думал:
     «Все, голубушка, наконец-то – свобода! Я тебе в любовники не набивался, сама навязалась. Если я не могу тебя выставить, так это только из деликатности, а вовсе не потому, что не в состоянии обойтись без твоих сумасшедших ласк. Очень даже могу. Посмотрим, как ты отреагируешь на появление мнимого брата! Не хорошо, конечно, врать, но ты мне выбора не оставила. Тряпка я, пентюх несчастный!».
     Валерий прибыл через два часа обремененный небольшой спортивной сумкой и громадным тюком, сооруженным из простыни, в который было завернуто что-то громоздкое, мягкое, но достаточно легкое.
     - Боже мой! – Воскликнул Илья, изнывая от любопытства, - что это?
     - Не покажу пока, эффекта должного не будет, а я хочу произвести…
     Мужчины накрыли изысканный стол, в центре которого красовался роскошный букет.
     «Прощальный ужин все-таки, - сказал Илья, - дамам цветы, ну, и так далее…».
     Когда все было готово, Валерий хитро сверкнул глазами, приложил палец к губам и хихикнул:
     - Я сейчас. Сиди тут и не подглядывай.
     Он удалился в отведенную ему комнату, и не услышал, как в дверь позвонили.
     Валерий появился в прихожей одновременно с Лерой. На нем красовалась роскошная шкура ягуара. Огромную голову зверя с невероятно большими оскаленными зубами он ловко приладил поверх своей, скрепив передние лапы хищника, увенчанные страшными когтями, у себя под подбородком. Длинный жесткий хвост тащился за ним по полу более чем на метр. В таком экзотическом виде он и предстал перед Лерой.
     Молодая женщина дико вскрикнула, произнеся какую-то непонятную фразу, состоящую почти из одних согласных, вырвавшихся из ее гортани с сильным предыханием, и, умоляюще сложив руки на груди, как подкошенная рухнула на пол у ног Валерия.
      - Эффектно вышел, ничего не скажешь, - одобрительно произнес Илья, склоняясь над Лерой. – Странно другое…, она вскрикнула «отец!».
     - На каком же языке? Я что-то не разобрал, - огорченно сказал Валерий, - Глупо получилось…, у тебя нашатырь есть?
     - Сейчас принесу, а ты побудь пока с ней, да шкуру-то сними, бедная женщина и так уже с тобой на языке древних майя объясняется. Вот она и вылезла…, наша общая карма, - добавил он загадочно. – Теперь все становится на свои места…

                Обратный отсчет
 
     - Да-а-а, чудны дела Твои, Господи! – Произнес Илья, потягивая из бокала сухое белое вино. – Ошибся я в тебе…, когда назвал «разжалованным офицером», поднимай выше, генералом ты был, а то и маршалом. Ах, как все интересно складывается! У меня прямо мурашки по коже…
      Он с любопытством вглядывался в черты лица приятеля, словно ища там ответы на свои вопросы, а из его голоса совершенно исчезли покровительственные нотки, которые помимо воли нет-нет, да и проскальзывали прежде.
     - Я не слышал, как она пришла, а то не вышел бы ни за что в таком виде, - виноватым голосом оправдывался Валерий. – У меня и в мыслях не было ее пугать…, чуть на тот света человека не отправил своей дурацкой выходкой.
     - В том-то и дело, что все спонтанно получилось. Значит, правы некоторые психологи, утверждая, что в памяти хранится вся информация, которую душа накопила за свои перевоплощения. Кем же вы приходились тогда друг другу? Может быть, ты был Верховным Жрецом или вождем племени, а она твоей дочерью…, только самым высшим лицам полагалось носить такие шкуры, они были во времена майя символом власти. Ничего-то я не знаю, только щеки горазд надувать…, а на самом деле вижу только то, что лежит на поверхности, глубже не пускают. – Илья сокрушенно вздохнул и потер пальцами виски, почувствовав легкое покалывание, всякий раз сопровождавшее у него момент наивысшего озарения.
     - Надеюсь, с твоей Лерой все будет в порядке? – С беспокойством сказал Валерий. – Ты сходи к ней завтра в больницу, а то я себе не прощу, если что…
     - Во-первых, она не моя. Прошу запомнить. Во-вторых, ничего с ней не случится, - успокоил приятеля Илья, - у этой нимфоманки очень устойчивая психика во всем, что не имеет отношения к сексу. А знаешь что, давай, мы ее вдвоем навестим! Хочется мне один эксперимент провести, вдруг она еще что-то вспомнит, пока окончательно в себя не пришла. Врач «скорой» сказал, что она испытала сильнейший шок, поэтому и выдала такую реакцию. Что, если она все еще в том времени находится, тогда мы сможем узнать, кем вы друг другу приходились. Неужели тебе не интересно?
     - Ты неисправимый эгоист! – Искренне возмущаясь, воскликнул Валерий. – Бедная женщина в предынфарктном состоянии, а он эксперименты ставит! Разве так можно…, а вдруг она…, ей еще хуже станет, помрет, не дай Бог!
     - Нет в тебе подлинного любопытства! – Огорченно сказал Илья. – Наоборот, мы можем ей помочь! Ладно…, посмотрим…, у меня к тебе просьба. Я тут обратился за помощью к одному адвокату, но он что-то темнит, видимо, боится брать у меня на хранение документы, но подыскал себе замену. Этот господин должен приехать ко мне в восемнадцать часов, а я могу не успеть вернуться к этому времени. Мне обязательно надо быть днем еще в одном месте, и сколько этот визит продлится, не от меня зависит. Ты не мог бы его встретить дома, чаем напоить, занять беседой. Может, я еще и успею вернуться к его приходу, но хотелось бы подстраховаться. Выручишь?
     - Конечно! Об чем спич! Я же тут в двух шагах работаю, приму твоего адвоката, а заодно поговорю с ним о своем разводе, вдруг подскажет что-то дельное.

     Касым решил ослушаться босса и действовать по ситуации. Хотя тот и предписал ему строго-настрого не выходить из роли адвоката, но он по многолетнему опыту знал, как иногда полезно использовать эффект внезапности. Ему уже давно хотелось вырваться из лап этого жадного, сластолюбивого эксплуататора его уникальных способностей и работать в одиночку или открыть собственный бизнес, но Касым терпеливо ждал подходящего случая. И вот, наконец, он представился! Если потенциальный клиент, действительно, обладает какой-то ценной информацией, то надо постараться прибрать ее к рукам, минуя «промежуточную инстанцию», а там уже решить, как ею воспользоваться с наибольшей выгодой для себя.
     Валерий вернулся с работы в отличном расположении духа и начал с воодушевлением ликвидировать последствия вчерашнего «романтического» ужина, чтобы посторонний человек не подумал, что в этом доме живут разгильдяи и неряхи.
     Когда прозвучал звонок, он только-только закончил наводить порядок и остался очень доволен результатом. Открыв дверь с гостеприимной улыбкой, квартирант широким жестом пригласил гостя в квартиру.
     - Здравствуйте, - вежливо произнес Касым. – Могу я видеть хозяина?
     - Я за него, - сострил Валерий, пребывая в полной уверенности, что клиент и адвокат знают друг друга в лицо и его юмор будет оценен по достоинству.
      Касым не сильно разбирался в тонкостях русского языка, но знал, что в России принято, порой, выражаться иносказательно. Русские любят поиграть словами, и не редко отвечают на прямо поставленный вопрос фразой, которую иностранцу понять не под силу. Очень часто он слышал, как босс отклоняет предложение домработницы выпить чаю, загадочной фразой: «Да, нет, наверное», и потому сейчас он принял ответ человека, впустившего его в квартиру за знак согласия.
     Проследовав за Валерием в гостиную, Касым огляделся украдкой, оценивая обстановку. Дорогие редкие маски из нефрита и обсидиана, инкрустированные кое-где золотом, стоящие на полках, произвели на него должное впечатление, и он удовлетворенно отметил про себя, что его ожидания близки к осуществлению.
     Согласившись выпить чаю, Касым улучил момент, и ловким движением подлил в чашку Валерия несколько капель какого-то снадобья из небольшой склянки, которую быстро и незаметно спрятал в карман.
     Не успел Валерий начать светский разговор, как почувствовал, что тело его сделалось ватным, а глаза сами собой закрылись. Он откинулся на спинку кресла и погрузился в сон.
     - Слушай меня внимательно. – Ровным, но властным голосом приказал Касым. – Сейчас ты вспомнишь самый яркий момент в своей жизни, пусть он зажжется внутри тебя как пламя факела и осветит всю твою дальнейшую жизнь. Отвечай, что ты видишь?
     - Вижу огромную статую, - медленно заговорил Валерий, - лежит на земле…, на животе стоит чаша, наполненная кровью, а в ней… сердце.
     - Что еще ты видишь, отвечай мне.
     - Я нажимаю на глаза…, отверстие…, там есть отверстие…, я спускаюсь в него…, движущаяся лестница. Долго…, она встречает меня…, цепь…, птица, громадных размеров…, шесть локтей в высоту, на концах крыльев крючья…
     - Что еще ты видишь, отвечай мне.
     - Ничего не вижу…, она держит меня за руки. Говорит мысленно…, рассказывает мне о… моем предназначении…, я посланник, белокожий…, другая раса. Учителя. Дали знания…, научили астрономии…, зодчеству…, земледелию. Будет еще катастрофа…, они все забыли…, я должен вернуть им знания и спасти людей.
     - Что еще ты видишь, отвечай мне.
     - Два крупных зерна маиса из… белого металла, это память предков…, передать, на них записана вся информация. Верховный Жрец…, чилам говорит, что он не умер, а они его убили. Мы идем в Дом Дождя. Хотим проверить саркофаг. Нас схватили. В моих руках ритуальный нож…, убить чилама. Я вырываю сердце Великого Ягуара. Бегу. Дождь. Свет. Пожар. Я горю…
     - Через пять минут ты проснешься и все забудешь. Ты никогда меня не видел.
     Касым быстро сложил в пластиковый пакет чайные чашки, привел стол в порядок и направился к выходу. Неожиданно в дверь позвонили. Касым вздрогнул и бросился в прихожую. Приложив ухо к замочной скважине, он услышал, как с той стороны кто-то звенит ключами, и кинулся к вешалке, чтобы спрятаться в висевшей там одежде. В это момент Касым почувствовал запах гари. Входная дверь распахнулась, и чей-то голос произнес:
     - Валерка, черт! Что у нас горит? Ты где есть?
     Вошедший бросился прямиком в комнату, откуда уже тянулась тонкая струйка дыма, давая, тем самым, Касыму возможность беспрепятственно выскользнуть за дверь.

     - Как же ты заснул с сигаретой? – Воскликнул Илья, смазывая Валерию волдыри на ногах облепиховым маслом.
    - Ой, осторожно, лучше я сам…, - Вскрикнул тот, морщась от боли. – С какой еще сигаретой, я не курю вовсе…, ждал твоего адвоката. Ничего не понимаю…, как я мог загореться.
     - Хорошо, что я во время пришел и успел огонь с тебя пледом сбить, а то бы - гореть тебе синим пламенем!
     - Странно все это. – Задумчиво произнес Валерий.
     - Что именно? – С беспокойством спросил Илья. – Ты уверен, что здесь никого не было?
     - Чувствую я себя как-то не так…, с головой что-то, кружится…
     - Это ты угарным газом надышался. Все пройдет. Где же адвокат? Он не звонил? Или ты все заспал?
      - В чем я теперь ходить-то буду, - сокрушался Валерий, не отвечая на его вопрос, - джинсы выбрасывать надо, а у меня других нет. Рубашки-то я взял, а брюки…, даже на работу завтра пойти не в чем. 
     - Нашел, о чем горевать, дам я тебе одежду, хотя нет, она тебе коротка будут, ладно, утром поедем и купим что-нибудь, задержишься на пару часов. Еще не известно, сможешь ли ты вообще пойти на работу, надо обратиться в поликлинику и взять больничный.  Знаешь, раз адвокат не приехал, навещу-ка я Леру в больнице, это где-то рядом с нашим домом. Ты в порядке? Сможешь один остаться? Я быстро…
    - Надо же убрать тут все. Я такую чистоту навел…
    - Иди, отдыхай, я сейчас сам все уберу. Хорошо, что ты не сидел на металлическом стуле, прижарился бы, а кресло – черт с ним, выкинем потом. Странно, что у тебя сначала ноги загорелись…
     - Одни убытки от меня, - Валерий, вздыхая и охая от боли, поднялся с кресла, - пол чуть не прожог, плед испортил, мебель…, жалеешь, наверное, что жить меня пустил…
     - Жалею, что раньше с тобой не встретились. – Ответил Илья, внимательно вглядываясь в спинку кресла, что стояло напротив. – Волос тут чей-то остался. Смотри, на светлой обивке его отлично видно. Черный, жесткий и длина подозрительная. Мы с тобой в другой цветовой гамме…, сечешь? А у Леры стрижка совсем короткая, значит, был тут кто-то еще, а если ты этого не помнишь, то…
    - Что?
     - Либо тебе подмешали какую-то гадость, либо…, еще хуже…, самое подозрительное, что ты боли не почувствовал и продолжал спать! Я тебя еле растолкал, просто экстремофил какой-то.

     - Ты еще смеешь являться мне на глаза!? – С негодованием воскликнула Лера, едва Илья заглянул осторожно в ее палату. – Ты, что – совсем идиот? Такие номера откалывать!
     - Лера, вы интеллигентная женщина, а выражаетесь, как извозчик. - Улыбнулся тот, подумав, что первый раз слышит от нее столько слов, одновременно. – Я пришел извиниться за шутку брата. Это вышло случайно, он не хотел вас напугать. Дефиле в шкуре ягуара предназначалось мне, и, повторяю, случайно совпало с вашим появлением. Валера очень расстроен, поверьте. Он бы и сам лично явился просить у вас прощенья, да обжегся сегодня. У нас там небольшое ЧП произошло…
     - К нам приехал брат? – С интересом спросила Лера, эротично посасывая указательный пальчик. – Близнец?
     - Духовный…, - вздохнул Илья, холодея. – Мы долго не виделись, так что, он погостит у меня до отъезда в Мексику, скорее всего, мы вместе туда и уедем.
     Лера, казалось, не слушала его, она медленно вынула изо рта влажный розовый пальчик и недвусмысленно поманила им Илью.
     - Что вы! – Непритворно испугался он, - сюда же в любой момент могут войти! 
     Илья быстро положил на прикроватную тумбочку пакет с фруктами и опрометью выскочил из палаты, ненавидя себя за то, что против воли почувствовал нарастающую волну желания.
     В квартире стояла мертвая тишина, Илья принял душ, и, прежде чем лечь спать, подошел на цыпочках к двери комнаты Валерия. Неожиданно до него донеслось невнятное бормотание, затем, слова зазвучали громче, и вдруг он отчетливо услышал:
     «Я хочу домой, в долину Теаукана, в страну, где Мать-Природа добра к своим детям, где растут могучие красавцы чикосапоте, где стволы деревьев какао покрывают весной пучки бело-розовых цветов, где не жалят пчелы…».
     «Интересно, что ему снится? – Улыбнулся Илья. – Неужели в поток попал? Счастливчик…».

      Вечером Касыму не удалось отчитаться перед шефом. Он был даже рад этому, и мысленно возблагодарил очередную красотку, перешедшую ему дорогу.
     «Надо подумать, о чем говорить. Наверняка, разозлиться, что я его ослушался…, а, может, наоборот, похвалит за предприимчивость. С ним никогда не знаешь, чего ждать…, как это говориться: «казнить нельзя помиловать». Запятую ставит он сам, где хочет. Надо еще раз внимательно прослушать запись, может, там стереть что-то придется и перемонтировать, чтобы этот хитрый шайтан не заметил…».
     На рассвете Ростислав Харитонович сам явился в комнату помощника и разбудил его со свойственной ему бесцеремонностью.
     - Эй, Касым, «Алеет восток!». Вставай, давай! Я тебе не за то деньги плачу, чтобы ты дрых до полудня…, где пленка? Хочу послушать.
     Касым поспешно вскочил, накинул на плечи дорогое шелковое японское кимоно, искусно расшитое драконами, и молча подал боссу диктофон. Внимательно прослушав запись два раза, Ростислав Харитонович вопросительно посмотрел в глаза помощнику, ожидая комментария.
      - Это не тот человек, который нам нужен. – Тихо, но твердо ответил Касым, прямо глядя в глаза боссу. – Нам нужен совсем другой, но я не знаю, где его искать. Этот – не он.
     - Ну, не тебе решать! – Насмешливо оборвал его Ростислав Харитонович. – Тот или не тот - мне виднее…, расскажи лучше, почему ослушался моего приказа. Хотя… ругать тебя за это не буду..., на сей раз.
     Он взял диктофон и направился на свою половину, задумчиво повторяя:
     «Так, так, так…».
     «Интересно, что его настолько потрясло? – Удивился Касым. – Или я что-то пропустил? Но ведь этот болван ни слова не сказал о кладе, статуя какая-то…, не хочет же он переть ее из самой Мексики? На какой иблис она ему сдалась!».
     Ростислав Харитонович закрылся у себя в спальне, еще хранившей аромат дешевых духов, потной плоти и следы недавней оргии. Он отправил сообщение, состоящее из одного только слова: «Позвони!», затем, вошел в ванную, расположенную по соседству и, включив воду, стал внимательно наблюдать, как наполняется джакузи.
     Через пять минут мобильник звякнул, оповещая о получении ответа.
      «Сплю в 79 больнице. Приехал брат».
      «Да, лаконично, но понятно, - покачал головой Ростислав Харитонович. – Красноречие никогда не было ее сильной стороной. Что же с ней приключилось? Придется навестить девушку, где эта больница, поди, в каком-нибудь спальном районе…».

     - Не его голос, - покачала отрицательно головой Лера, прослушав кусочек записи. – Не знаю, чей. Брат?
     - Спасибо, красавица, - радостно потер руками Ростислав Харитонович. – Ты мне очень помогла. Я там кину тебе за услуги на твой швейцарский счет…, останешься довольна. Выздоравливай, ты мне еще понадобишься.
   «Знаю я тебя, котяру блудливого, кинешь штуку евро, и все». – Усмехнулась Лера, глядя ему в след.
    «Когда это она была довольна! – Хмыкнул Ростислав Харитонович, покидая палату Леры. – Ненасытная утроба. Брат, значит…, так, так, так. Его-то Касымушка и допросил, сам того не разумея…, ох, уж, эти мне инициативные бойцы невидимого фронта! Больно резвый стал, замышляет что-то, рожа азиатская, самодеятельностью занимается, надо бы его в театр какой пристроить, пусть там свои антрепризы разыгрывает. Мне нужно беспрекословное повиновение. Тут я решаю, кому и что делать. Хотя…».

     - Тебе снилось что-то вчера, ты во сне разговаривал, да так громко, поэтично, словно книгу вслух читал, обычно люди бормочут невнятно в таких случаях, а ты четко слова выговаривал, - сказал Илья приятелю, пытаясь поймать его отрешенный взгляд. – Я не подслушивал, ты не подумай, просто постоял пару секунд у двери, хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
     - Как ты думаешь, мог я когда-то жить в Теотиуакане? – Ответил Валерий вопросом на вопрос. – Это был не сон…, как бы тебе объяснить…, когда ты ушел, я срубился, как подкошенный, и уснул. Потом увидел себя со стороны…, свое тело, лежащее на постели, храп даже услышал. Как вдруг, глядь, и уже сижу на берегу какого-то озера, а рядом ты. Одеты как-то странно, только в набедренные повязки с пушком внизу. Ты меня уговариваешь идти в какой-то Дом Дождя, как старший товарищ, вроде, мой наставник. Я соглашаюсь, хотя мне жутко не хочется этого делать. Словно я беду предчувствую.
     - Странный сон, - задумчиво произнес Илья, когда Валерий замолчал. – А дальше, что было?
     - Дальше…, не помню, заспал…, - смущенно сказал приятель, но было видно, что ему почему-то не хочется об этом говорить.
     - Я тоже иногда во сне вспоминаю нечто давно пережитое, но чаще всего вижу Крит. Точнее, остров Санторин. Еще до того страшного извержения вулкана Тира, когда погибла вся критская цивилизация. Город снится, улицы, дома, разговариваю даже с кем-то. Наверное, я жил в полисе, который назывался Акротири, в тот самый момент, когда кальдера сколлапсировала. Может, потому и в археологи подался, но в те места ехать боюсь, сердце ныть начинает, когда об Акротири думаю или читаю о находках…, а вот Теотиуакан никогда не снился, может, и пересекались мы там с тобой…, ведь случайных встреч в этой жизни не бывает…

                Сами мы не местные…

     «Магнитные бури, резкие перепады атмосферного давления, сегодня жара душит, завтра уже похолодание, катаклизмы разные, - планета становится неуютной. Опять же аллергии, дисбактериозы, смертность растет, рождаемость падает. Убирают потихоньку пришлые души из воплощения…, вот, что это значит…, естественным образом, сама природа выдавливает, не приспособимся мы никак к здешним климатическим нормам, не по нутру они нам, сами мы не местные…», - бормотал потихоньку Ростислав Харитонович, увлеченно играя с домработницей в подкидного.
      Нина Кирилловна была глуховата, но даже имей она острый слух, ее едва ли интересовали философские рассуждения хозяина. Сейчас перед ней стояла одна задача: не выигрывать слишком часто, так как Ростислав Харитонович в ремизе оставаться не любил, и, проигрывая, сразу терял интерес к игре, делаясь вспыльчивым и раздражительным.
     «Ой, батюшки, кажись, опять выиграла, - испугалась про себя Нина Кирилловна, оставляя противника в «дураках» третий раз к ряду. – Теперь карты на стол швырнет и закроется у себя в спальне».
      - Не идет карта! Давайте закончим на этом, - несколько рассеянно произнес хозяин, не оправдывая ее ожиданий. – Голова не тем занята, хожу, как попало, козырей не запоминаю…, ступайте, мне подумать надо…
     «Заболел, нешто? Не расстроился совсем…, - забеспокоилась та, как мышь, выскальзывая из кабинета, - один раз даже колоду изорвал, когда я у него три раза выиграла, а тут – хоть бы что…, не к добру это. Можа, Доу Джон упал, вот, он и закручинился, или нефть вниз пошла».
     Оставшись в одиночестве, Ростислав Харитонович вызвал к себе Касыма.
     - Наследил ты, голубчик в прошлый-то раз. – Сказал он с издевкой в голосе, - воли много взял. Не того человека проинтервьюировал. Одного брата принял за другого.
     - Как так? – Касым начал нервно теребить длинную сальную прядь, забыв, что эта его давняя привычка раздражает хозяина. – Он же…
     - Волосы оставь в покое! – Прикрикнул босс, - что ты их мусолишь, помыл бы лучше голову! Сколько раз повторять – тошнит меня от этого твоего жеста! А то прикажу тебя наголо побрить! Как теперь ситуацию разруливать прикажешь? На меня все надеетесь, да, и то - правда, лучше самому все делать, ничего вам поручить нельзя! Что Маевский?
     - Смылся с женой в Израиль. Вчера улетел, - ответил понуро Касым. – Простите, босс, я хотел, как лучше…
      - Позвони этому типу, извинись, что не смог приехать в назначенный день, и договорись встретиться на нейтральной территории, домой к нему уже не сунешься второй раз. Мне нужна эта информация! Делай что хочешь, но чтобы не позднее завтрашнего дня его документы были у меня на столе!
      - Не запомнил он меня! Я ему такую установку дал, что…
     - Установку он дал, - передразнил его Ростислав Харитонович, - а соседи? Или ты весь дом усыпил? Консьержка, поди, запомнила тебя, такую бандитскую рожу один раз увидишь, до конца дней не забудешь!
     - Нет у них никакой консьержки, просто кодовой замок в подъезде, да, и тот не работал, я технику безопасности не нарушал…
     - Значит, так: доводи дело до конца, не то – оставлю в этом месяце без зарплаты. Премиальные ты уже профукал. Все, разговор окончен. Жду результатов.
     Касым опрометью выскочил из кабинета, чтобы не вскипеть при шефе. Уши его пылали, а внутри все клокотало от негодования. Если бы могла немедленно осуществиться, хотя бы малая часть его проклятий, то хозяин уже горел бы в аду.
      Подпитавшись негативными эмоциями Касыма, Ростислав Харитонович в наилучшем расположении духа отправился в самую дорогую частную клинику Москвы, мысленно подсчитывая, хватит ли ему денег сэкономленных на премии нерадивого подчиненного, чтобы оплатить визит к врачу. Единственное, на что он никогда не жалел средств, - это было его драгоценное здоровье. Чистка организма от паразитов влетела ему в копеечку, но, удачно сыграв на форексе, он с лихвой окупил затраты. Прибыли даже хватило на косметические процедуры, правда, пришлось несколько дней походить с багровым лицом, зато кожа потом стала, как у новорожденного младенца, и некоторые морщины почти разгладились. Теперь он хотел заказать полный курс омоложения стволовыми клетками, если бы можно было купить новое тело, Ростислав Харитонович с удовольствием пустил бы по миру своих ближних, а то и всех, до кого смог дотянуться.
     Бурная полуголодная молодость с возрастом все чаще давала о себе знать, то и дело выводя из строя в организме одну систему за другой. Теперь он почти не пил, разве что – бокал-другой хорошего дорогого вина в неделю, строго соблюдал режим питания, тщательно следил за своим весом, усиленно занимался серфингом и горнолыжным спортом и избегал по мере возможностей любых стрессовых ситуаций. Благо врожденный эгоизм позволял ему не затрачивать на проявление любви к ближнему каких-либо усилий, и приучил его с легкостью оставлять без внимания чужие невзгоды. Ростислав Харитонович патологически не выносил никакой благотворительности, и даже, давая деньги на содержание семейства, со всей строгостью учитывал все вложения.
      Однако случилось некогда одно событие, расколовшее жизнь Ростислава Харитоновича надвое. Получив блестящее естественнонаучное университетское образование, он, как и все представители его поколения был махровым атеистом и цинично относился ко всякой мистике. Так продолжалось до тех пора, пока не попала ему в руки одна редкая старинная книга. Даже само ее появление сопровождалось странными обстоятельствами.
     В тот год он потерял почти все свои сбережения, Советский Союз рассыпался как карточный домик, и молодому нуворишу пришлось за бесценок продать маслодавильню, прикупленную по совету одного своего приятеля на Украине. Чтобы хоть как-то вытащить мужа из состояния глубокой депрессии, жена уговорила его поехать на дачу, мудро решив, что смена обстановки и мелкие хозяйственные заботы пойдут на пользу  надломленной психике супруга. Копая в саду лунки под посадку кустов смородины, Ростислав Харитонович с любопытством поглядывал на покосившийся соседний домишко, в котором прежде круглый год одиноко доживали свой век двое нелюдимых пожилых людей. Они не водили знакомства ни с кем из соседей, и даже редко появлялись во дворе в разгар дачного сезона. Время от времени на стареньком «Запорожце» к ним приезжал сын, видимо, привозя продукты, и это избавляло стариков от необходимости делать закупки в крохотном местном магазинчике.
     Теперь старое ветхое жилище выглядело совершенно необитаемым.
     - Куда старики-то подевались? – Спросила жена у соседки по даче, любовно поливавшей свою клубнику у самого их забора.
     - Бог прибрал, - сказала та равнодушно. – В одночасье. То ли угорели, то ли от старости померли, но в один день. Разное говорят, некоторые на сына бочку катят, только зачем ему грех на душу брать? Было бы и, правда, наследство, дворец какой, а то – плюнуть не на что, избушка на курьих ножках, в нее вкладываться и вкладываться.
     - Дешевле новый дом поставить, - резонно сказала жена Ростиславу Харитоновичу, пересказывая эту печальную историю. – Может, прикупить у него участок, не думаю, что он за него много заломит, сейчас не те времена. Объединим вместе со своим, будут же у нас внуки когда-нибудь…, девочки скоро школу заканчивают, того гляди, замуж выскочат, они у нас красотки, долго не засидятся…
     - Посмотрим, - мрачно сказал тот, - сейчас мы не можем себе позволить даже самых пустяковых трат. Сама знаешь, что с голым задом откочевал…
     Однако повинуясь своей врожденной привычке не оставлять без присмотра все, что плохо лежит, он решил вечером наведаться в необитаемый дом, с целью немного   пошакалить.
     «Мало ли может там найтись полезных в хозяйстве вещей! – Подумал Ростислав Харитонович, перелезая через забор. – Утварь какая-нибудь, посуда…, не думаю, что парень что-то отсюда вывез, на кой черт ему это старье…».
     Внимательно осмотрев дом с фонариком в руках, и не обнаружив никаких свидетельств пребывания в нем людей, он плюнул с досады и сказал вслух:
     «Вот, жлоб, небось, на помойку все выбросил, даже посуду».
     Неожиданно узкий луч света выхватил лежащую посреди покрытого толстым слоем пыли и паутины кухонного стола старинную книгу. Ростислав Харитонович сразу оценил примерную стоимость такой находки, любовно сдул с нее пыль, и, сунув подмышку, отправился восвояси, бормоча: «С паршивой овцы, хоть шерсти клок». Перелезая на свой участок, он неловко спрыгнул на землю и закричал от боли. В глазах у него потемнело, и дачный мародер потерял сознание.
     Утром следующего дня он понял, что не в состоянии вести машину. Жена с девочками вернулась в город на электричке, оставив его на даче до полного выздоровления. Изнывая от скуки и невольного бездействия, Ростислав Харитонович перечитал всю дачную макулатуру, свезенную сюда еще при покупке дома, и, наконец, решил ознакомиться с содержанием своей находки.
     Он в который раз взял книгу в руки и принялся ее изучать.
     «Роскошный переплет! Телячья кожа, тиснение золотое, обрез тоже…, хорошо толкнуть можно, - с удовлетворением приговаривал многоопытный фарцовщик. – Название какое-то чудное «Расы коренные и отсталые». Что бы это могло значить? Такой вязью написано, что сразу и не разберешь, с «ятями». Автора нет. Издание тысяча восемьсот двенадцатого года, тираж всего пятьсот экземпляров, ох, ни фига себе! Вот, это – удача!». – Присвистнул Ростислав Харитонович.
     Первые строчки дались ему с трудом, но постепенно он освоил начертание букв, и дело пошло быстрее. Необычная манера изложения и отсутствие привычки к чтению такого рода литературы быстро утомила его, и Ростислав Харитонович уснул после первой же главы. Однако книга не отпускала, и каждое утро, едва открыв глаза, он жадно хватал ее в руки и продирался сквозь текст с упорством человека, которому предстоит сдать экзамен по неизвестному доселе предмету.
     К концу своего вынужденного заключения он знал книгу почти наизусть, и мог без труда открыть ее в нужном месте. Вернувшись домой, Ростислав Харитонович понял, что не расстанется с ней ни за какие деньги. Теперь бесценный раритет хранился в его сейфе рядом с валютой, чековыми книжками и пистолетом, а его обладатель приобрел способность безошибочно различать «своих» и «чужих». С тех пор, как он полностью исключил «чужих» из круга общения, к нему вернулась удача и, пошатнувшееся, было, материальное благосостояние, резко пошло в гору. 
      «Я прекрасно понимаю, - размышлял он иногда, - что многое, конечно, притянуто тут за уши и выглядит чрезвычайно наивно с точки зрения современных научных знаний, но на саму суть книги это никак не влияет. В частности, попытка объяснить возникновение пояса астероидов тем, что между Марсом и Юпитером находилась некогда гигантская «водная» планета Мальдек, населенная некими бестелесными, но агрессивными существами, которые сами же ее и разрушили, не выдерживает никакой научной критики. Даже с учетом массы Земли все суммарное количество «обломков» еще на одну на планету никак не тянет. Здесь неувязка получается, которая только невежественного человека может удовлетворить…, а я привык мыслить в научных категориях. Однако соглашусь, что десять процентов населения Земли являются врожденными – патологическими - альтруистами. Опять же в свете того, что утверждает автор, учение Дарвина надо решительно пересмотреть и отказаться от этой бредовой мысли, что люди произошли от обезьян. Прав сочинитель, кто бы он ни был, что не «от», а «после» и эволюция продолжается. Опять же, идея о расах «коренных» и «внешних» заслуживает пристального переосмысления, хотя согласен целиком и полностью, что человеческая масса крайне неоднородна. «Пришельцев» за версту видно, они – особенные, непохожие на «землян». Я бы с удовольствием дополнил этот труд, все же почти столетие назад писан. Ведь про себя я сразу тогда понял, что не принадлежу к земной расе, а «прибыл» сюда в незапамятные времена, чтобы завоевывать здешние ресурсы, воспользоваться всеми возможностями, которые эта планета может мне предоставить, я пришел брать, а не отдавать, и нет у меня никаких ближних на этой земле».
     Вот, и сейчас, застряв в нескончаемой пробке, Ростислав Харитонович вернулся мыслями к своему любимому раритету. Он продолжил свой многолетний спор с безвестным автором, что миром должна править Любовь.
     «Возлюби ближнего своего! – Фыркнул он, - с какой стати мне их любить, спрашивается? За какие такие заслуги должен я возлюбить голь перекатную или дурака какого-нибудь вроде моего Касыма? Но тот, хоть «свой»…, а Витька – водитель мой явно «местный» и балбес, каких свет не рождал. Всю задницу мне излизал, сидеть мокро…, лишь бы я его с «Мерсюка» на «Волгу» не пересадил. Нарочно на «четверку» переведу, а то взял моду – приезжает ко мне на дачу мусор на «шестисотом» вывозить! Где это видано, спрашивается? Обнаглел вконец! По мне, если человек к сорока годам приличного капитала не скопил, то с ним на одном поле садиться … не стоит. Значит, он полное ничтожество. О какой любви тут может идти речь? Я вообще не знаю, что такое любовь…, глупость одна и сладкие слюни».
     Неожиданно в памяти всплыла саднящая, как сердечная боль, его мучительная, нездоровая страсть к существу порочному, лживому и глупому, к той юной девице, которую снял он однажды прямо на обочине Ленинградского шоссе по дороге на дачу.
     «Сколько же нервов она у меня отожрала…, а денег! - С горечью подумал Ростислав Харитонович, - обул, одел, лечил, выучить собирался, за границу возил по три раза в год, а эта стерва сбежала от меня с первым встречным в неизвестном направлении, так и не смог ее найти, сколько ни пытался. Ведь даже готов был из-за нее с женой развестись и официально на ней жениться, до такой степени она мне в сердце запала. Сразу, как честный человек порвал с супругой всякие интимные отношения, и все ей выложил на чистоту, потому что  мои нравственные убеждения не позволяют мне врать. Бедная Тамара чуть с ума не сошла тогда, заболела даже, опухоль пришлось вырезать на груди. А потом еще меня в чувство приводила, так как я стал совсем полной развалиной, когда эта тварь исчезла. Чуть не помешался от горя. Не желаю больше такой любви! Хуже любого, самого заразного вируса. До сих пор при одном воспоминании выть хочется…, видать, на нашей-то планетке не было никакой любви, если мы там существовали в тонком теле, поэтому так остро на физическую близость реагируем. Тут, на Земле у тел свои законы и свои требования. После этого случая я решил, что к жене не вернусь, как бы она ни умоляла, и ни к одной сучке больше прикипать не буду, а стану менять их каждый день, будто носки, и из памяти долой, даже не спросив, как зовут. Расплатился по тарифу и гуляй, дорогуша, дорогу ко мне забудь!».
     Наконец, машина тронулась с места, и, невольно подстраиваясь под все возрастающую скорость движения, Ростислав Харитонович изменил направление своих мыслей, пытаясь с оптимизмом заглянуть в будущее.
     «Если все сложится, как мною задумано, - сказал он сам себе, плотоядно потирая руки, - то после поездки в Мексику я буду раздавать «индульгенции» в нашей организации! И, само собой – не безвозмездно…, а это сулит барыши необозримые! И тогда никакой Герколобус нам не страшен. Как там, в книге-то сказано? «Подлинный маг не тот, кто умеет манипулировать людьми, а тот, кто властен над миром материи».

                «Пифагоровы штаны»

     - Ты, случайно, не видел мой мобильник? – Озабоченно спросил Илья, уже в сотый раз перебирая содержимое своего кейса. – Как в воду канул, а вчера точно был…
     - Давай, я наберу твой номер, и если он дома, то зазвонит, - предложил Валерий. – Правда, у меня там денег совсем нет, но, может, на одно соединение хватит.
     - Наверное, прошлым вечером в «Пятерочке» умыкнули, когда я хлеб покупал. Там еще какой-то тип прижался к моему боку всем телом, я даже отпрянул от него, подумал, что «голубой». Сейчас столько геев развелось! Вот, ведь пошли души в воплощение, косяками просто, видать и, правда, к исправлению дело идет, всякая нечисть поднялась. Видимо, он и стащил, да, так ловко, что я не заметил. Жалко, там столько нужных номеров было записано, теперь придется заново «личную жизнь» начинать.
     Илья был уже у двери, когда зазвонил домашний телефон.
     - Валь, ответь, пожалуйста, я уже обулся!
     - Это тебя! – Крикнул приятель и задумчиво направился на кухню, чтобы не присутствовать при чужом разговоре.
     «Странно…, где-то я уже слышал этот голос с легким восточным акцентом, - размышлял Валерий, наливая воду в чайник. – Где? Когда? Как будто совсем недавно…, но у нас с Ильей нет общих знакомых…, показалось, наверное…».
     - Это пропавший адвокат, - сообщил Илья, заглядывая в кухню, - беспокоится, что мой мобильник не отвечает. Извинился, что не смог прийти и пригласил сегодня встретиться в кафе. Собственно говоря, у меня уже отпала необходимость в его услугах. Еду сейчас в одно учреждение секретное, где делали экспертизу карты. Может быть, это все «пустышка»…, в любом случае надо его поблагодарить и извиниться. Так что, рано меня не жди.
     - Ага, пока…, - рассеянно отозвался Валерий, думая о чем-то своем.
     - Эй, вернись, оставь заоблачную высь! – прокричал приятель прямо ему в ухо, щелкая перед носом пальцами. – Ты подал заявление об уходе? Когда тебя оформят? Надо же билеты покупать.
     - Две недели отработаю и свободен. Без этого никак нельзя, не рассчитают в бухгалтерии раньше…, а что, время не терпит?
     - Нормально. День отъезда будет зависеть от моего сегодняшнего визита. Вечером все станет ясно окончательно. Возможно, нам вообще некуда торопиться…, у меня еще месяц отпуска, там все равно сейчас сезон дождей в самом разгаре. Все, я побежал, пожелай мне удачи!
     - Удачи, - машинально, как эхо, повторил Валерий. – А я не знаком с твоим адвокатом? Где-то я слышал его акцент…
     - Я его сам в глаза не видел, - пожал плечами Илья. – Восточный акцент вообще очень типичен, наверное, ты его с кем-то спутал, хотя…, вечером обмозгуем твои «глюки». Спасибо, что предупредил…, буду держать ухо востро…
 
     В крохотном, битком набитом кафе на Ленинском проспекте царил интимный полумрак. Воздух, густо насыщенный табачным дымом, попадая в свет софитов, напоминал разноцветные, фантастические клубящиеся столбы и казался осязаемым. В одном из таких «столбов», окрашенным в желтый цвет и расположились за круглым столиком «на две персоны» Илья с адвокатом. Вести приватную беседу оказалось совершенно не реально, но Касым, представившись своему клиенту, казалось, не собирался менять дислокацию и продолжал упорно прилагать титанические усилия, чтобы перекричать всех собравшихся и дикий вой светомузыки.
     «Что-то он хочет скрыть. – Лихорадочно размышлял Илья. – Эти темные очки в пол-лица, длинные черные волосы, собранные в пучок на затылке, голос, почти лишенный характерных интонаций, когда переходишь на крик или шепот. Видимо, ему есть, что скрывать…». 
     Он достал из кейса блокнот, авторучку и написал несколько слов, показывая руками на уши.
     «Простите великодушно за беспокойство. Я уже решил свои проблемы и в услугах адвоката больше не нуждаюсь. Готов оплатить ваш визит и потраченное время. Сколько я вам должен?».
     Касым изобразил под текстом сумму и лихую загогулину, означающую триста долларов. Илья округлил глаза и с обреченностью овцы, попавшей под ножницы неумолимого овчара, покорно выложил деньги.
     - Поскольку я вчера не смог прийти, - прокричал Касым, склоняясь к его лицу, и обдавая несвежим дыханием человека с нездоровым пищеварением, - то делаю вам скидку.
     Илья церемонно поклонился и направился к выходу, мысленно возблагодарив Бога за то, что «отделался легким испугом».

     Касым мигом сунул деньги в бумажник, одним глотком допил апельсиновый сок и покинул шумное заведение с видимым облегчением, хотя на душе у него было не спокойно. Он предвидел неудовольствие шефа и штрафные санкции, которые влекло за собой невыполненное задание. Его опасения подтвердились целиком и полностью.
      - Где документы? – Вкрадчивым голосом спросил Ростислав Харитонович.
      - Он передумал…, сказал, что ему адвокат вообще больше не нужен, - ответил Касым, стараясь не встречаться с хозяином взглядом.
      - Сколько ты с него взял за услуги?
      - Сотню…
      - Тебе бы только пенки с г… снимать, - усмехнулся босс. – Семьдесят пять баксов положи на стол.
      - Разменять надо…
      - Не волнуйся, я тебе сдачи дам, и помни, что: «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом», а для тебя Бог – это я, понятно говорю?
     Касым кивнул давно немытой головой и нехотя выложил деньги.
     «Интересно, он, действительно, передумал обращаться к адвокату, или его что-то насторожило? Никогда не следует недооценивать противника, это часто ведет к провалу самой тщательно продуманной операции. – Размышлял Ростислав Харитонович, с брезгливостью глядя вслед уходящему помощнику. – Надеюсь, наша мамзель сработает более аккуратно. Теперь главное – быть в курсе его передвижений. Касымушку придется побрить, дабы не узнали, если где встретят ненароком, заодно на шампуне сэкономим…, хотя он и так не сильно много его расходует…
     Классификация заблуждений не так сложна, как это представляется людям, как правило, они всегда действуют в интересах низшего «я», хотя уверены, что руководствуются высокими душевными мотивами. Подоплека любого желания видна насквозь, это так просто! Мир полон человеческих особей, но ведь, в сущности, в каждом животном порождении ничего и нет, кроме желания чем-нибудь наслаждаться. Только здесь у каждого своя шкала ценностей и приоритетов. Как там говорится, в моей настольной книге? «Кто прельстил вас не покоряться истине…. Начавши духом, теперь оканчиваете плотью?». А это означает, что переход все равно не осуществить никакими человеческими добродетелями. И какой же в них тогда смысл, я вас спрашиваю?».
     Его философские рассуждения были прерваны телефонным звонком.
     - Машина нужна. – Скорее требовательно, чем просительно заявила Лера, даже не удосужившись поздороваться. – Выписывают.
     - А что же твой любовник? Почему бы ему тебя не забрать из больницы? В конце концов, ты оказалась там по его вине.
     - Не дозвонилась.
     - Ладно, но я вычту доставку из твоего гонорара, имей в виду.
     - Жлоб.
     - Я просто рачительный предприниматель, а с вами по миру пойдешь. Но прежде ты приедешь ко мне на инструктаж.
     Отключив мобильник, Ростислав Харитонович неожиданно вспомнил день их с Лерой знакомства. Это произошло в Чехии на выставке весьма нетрадиционного скандально известного скульптора Белмара. Рядом с сюрреалистическим переплетением отдельных частей обнаженных женских тел, иллюстрирующих болезненное мировосприятие скульптора, броская совершенная, пышущая здоровым эротизмом красота Леры показалась ему неприличной и плоской. Возможно, встреться они в другое время и не в столь экзотическом месте, он непременно бы переспал с ней, но тогда Ростислав Харитонович с трудом выныривал на поверхность относительно спокойных вод семейного существования из черного омута своей болезненной страсти и цеплялся за искреннее сочувствие жены, как за спасательный круг.
     - Маразм. – Вынесла Лера свой приговор великому мастеру эпатажа.
     - Вы так считаете? А, по-моему, в этом что-то есть…, – возразил он, скользнув по ее совершенным округлым формам рассеянным равнодушным взглядом. – Проникает прямо в подсознание. Говорят, Фрейд увлекся коллекционированием разнообразных нетрадиционных скульптурных произведений, скупая их по всему свету, после смерти отца, своего рода, сублимация, знаете ли…, я его понимаю.
     - Отца потеряли? – Поинтересовалась Лера, явно не в состоянии взять в толк, что в таком почтенном возрасте можно еще скорбеть о кончине родителей.
     - Не совсем…, но моя потеря безмерна, и она меня очень тяготит. Хотите, выпьем по чашке кофе? Здесь он отменный.
      Они по-приятельски расположились под небольшим тентом уличного кафе, и Ростислав Харитонович во всех подробностях поведал случайной знакомой свою горестную историю.
     При всех ее странностях, Лера отличалась умением внимательно выслушивать собеседника, не перебивая неуместными вопросами и не давая пошлых советов. Когда Ростислав Харитонович закончил исповедоваться, она пожала красивыми полными плечами и сказала:
    - Такого добра, хоть … ешь! Клин клином и все дела.
    Как ни странно, именно этот грубый совет случайной знакомой возымел свое действие. В тот же вечер Ростислав Харитонович отправился в бордель и снял напряжение, впервые чувствуя подлинное душевное облегчение.
     Незаметно соотечественники подружились, они целыми днями слонялись по улицам Праги, и Ростислав Харитонович стрекотал без умолку, как семнадцатилетний юнец. А, вернувшись в Москву, он предложил Лере сотрудничество, по достоинству оценив ее талант: отсутствие болтливости и умение слушать собеседника. Время от времени, он «подкладывал» ее под кого-нибудь из своих партнеров, в искренней преданности которых сомневался, и в шутку называл: «Моя Харя». Имея в виду знаменитую шпионку Мату Хари.
     Лера, будучи жуткой мотовкой, постоянно нуждалась в деньгах, и большой разборчивостью в связях никогда не отличалась, так что, их сотрудничество было взаимно привлекательным.

     Отправив с утра за Лерой Виктора на «Мерседесе», Ростислав Харитонович с некоторой даже нежностью в мыслях подумал:
      «Вот уж, кто в доску наш человек, так, это моя Харя. Из одного теста нас Творец лепил. Никакие общепринятые нормы или «любовь к ближнему» ее не отягощают, нарабатывает себе карму без всяких угрызений совести, и правильно делает. А святоши эти – им бы только сливки с планеты снять, отправив просветленные души к Господу Богу! Остальных, значит, на удобрение, или пусть летят в тартарары вместе с этим шариком? Ничего, мы тоже сможем восстановить технику перехода и запустить механизм божественной милости. Цель оправдывает средства, не нами это придумано, мы тоже потихоньку заберемся в их «подъемник» и никуда Бог не денется, примет нас, как миленький, и всех разместит. Пусть стараются, на то им и свобода воли дана. Как там в моей книге-то сказано? «Только молот Космоса в силах пробудить упорствующих, которые иначе бы растратили свои способности в праздности и тщеславии». Согласно исторической парадигме, если Богу сильно докучать, то Он может даровать то, о чем Его просят. Ведь и жестокосердие фараоново  к детям Израиля  в дни их рабства, в конце концов, сокрушилось. Он смягчился и отпустил на свободу сынов Израиля. Господи, как же я всех евреев ненавижу!».
     - Ну, чего ты на меня уставился, как князь Мышкин на Настасью Филипповну! – Послышался в прихожей раздраженный голос Леры. – Возьми пакеты и пойди прочь, где хозяин?
     - Меня всегда восхищает, какой красноречивой ты становишься, когда злишься. – Смеясь сказал Ростислав Харитонович, выйдя из кабинета на встречу даме и церемонно целуя ее в обе щеки. – Отлично выглядишь! Посвежела, похудела, нет, больница решительно пошла тебе на пользу, хотя и влетела мне в копеечку! Чай, кофе, сок? Скоро будем обедать, Нина Кирилловна в Филипповскую булочную побежала.
     - Ванна. – Односложно заявила гостья, направляясь прямиком в спальню хозяина. – Джакузи.
     - Давай, давай, приводи себя в порядок. Касым, что ты стоишь как соляной столб, отнеси Лерины вещи в комнату для гостей.

     - Вот, такие расклады, дорогая, - сказал Ростислав Харитонович, завершая свой инструктаж. – Теперь ты главная фигура в нашей игре, ферзь, можно сказать.
     - Два брата – двойная такса.
     - За это не беспокойся, если все пойдет по моему плану, то ты будешь богаче мадам Онассис. Звони своему археологу. Времени у нас не так много, ты должна разъединить Каина и Авеля. Организуй им первичную сексуальную ячейку, что они в жизни видели! Такие «пифагоровы штаны» только добавят им алертности, я бы и сам с удовольствием принял посильное участие в этой семейной оргии, жаль, лета мои уже не те, а бывалочи…
     - Жеребец. – Усмехнулась Лера беззлобно и кивнула в знак согласия головой, снимая трубку телефона. – Алло, меня выписали, скоро буду. Брат, - шепотом объяснила она, прикрывая ладошкой микрофон. – Испугался.
     - Замечательно! - Удовлетворенно потирая руки, воскликнул Ростислав Харитонович. – Сначала обработаешь их по одному, а там видно будет, вдруг они целомудренные. Я хочу профинансировать этот проект по исследованию пещер в долине Анауака, едва выговорил, прости Господи, но уже связался с нужными людьми из ЮНЕСКО.
     - Поедешь? – Изумилась Лера.
     - Придется. Надо будет держать все под контролем. Не смогут же они отказать своему благодетелю. Взять только с собой некого, Касымка уже засветился, болван! И, правда, идиот, князь Мышкин, в смысле…, запорол такую операцию! Башку бы ему оторвать! И ведь ропщет еще! «Мыслящий тростник» этот! Придется переигрывать состав команды, больше одного человека я взять с собой в Мексику не могу, это будет выглядеть подозрительно. А тут нужен очень верный человек. У меня может просто не хватить времени на его подготовку…, ладно, отправляйся, Витька тебя ждет. Удачи, детка!

     - Где шкура? – Кокетливо улыбаясь спросила Лера, когда Валерий открыл ей дверь.
     - Простите меня за тот розыгрыш, - смущенно ответил он, с искренним восхищением разглядывая гостью. – Я не хотел вас пугать, случайно вышло.
     - Ясно. Пустите?
     - Ой, простите! Милости прошу. – Он отошел в сторону, пропуская в квартиру Леру, которая как бы невзначай задела его пышной грудью и опалила знойным ароматом своих духов. – Илья задерживается. Я даже связаться с ним не смог, у него телефон украли. Вы, наверное, хотите душ принять после больницы?
     - Хочу. – Она прошла в гостиную и положила на диван пакет с вещами.
     - Не стесняйтесь, пожалуйста, будьте как дома, - суетился Валерий. – Да, я ведь не представился! Валерий.
      - Валерия, - сказала она ему в тон, томно протягивая руку для поцелуя, которую он почтительно пожал.
      «Ну, с этим вахлаком проблем не будет, уже поплыл, - решила Лера, направляясь в ванную. – Кого-то он мне напоминает…».
      - Кимоно! – Крикнула она сквозь шум воды, минут десять спустя. – В спальне.
      - Вот. Этот? - Валерий робко просунул руку с шелковым халатом сквозь узкую щелочку двери, но Лера распахнула ее на всю ширину и предстала перед ним, в чем мать родила, с вызовом глядя прямо в глаза.
      - Походим по трясине? – Спросила она, накидывая кимоно на влажные плечи.
      - Не понял…, - ответил Валерий, стараясь не глядеть на ее прелести.
      - Потрахаемся?
      - Простите, мне срочно нужно уйти по важному делу, вы тут хозяйничайте…
      «Да, съезжать, похоже, придется мне! – Воскликнул он про себя, опрометью выскакивая за дверь. – Как она сказала? «Походим по трясине»? Наверное, в ее кругах это так называется…, шикарная женщина…, я таких даже не встречал. А где бы ты мог их встретить, болван несчастный! Такие женщины в метро не ездят…».
      «Дикарь. – Констатировала Лера. – Тяжелый случай, но интересный».

     - Твой брат меня соблазнял. – Пожаловалась Лера Илье, не успел он переступить порог. – Он половой гангстер?
     - Я его прощаю – усмехнулся Илья, а про себя подумал: «То-то бедняга заперся в своей комнате, даже от ужина отказался, не забаррикадировал ли он дверь!».
     Ночью, лежа в полумраке спальни, с отвращеньем прислушиваясь к сонному сопению партнера, Лера думала:
     «Как мне все мужики обрыдли! Слабаки, ни один из них даже не в состоянии довести меня до оргазма…».
      Утром Валерий не вышел из комнаты до тех пор, пока ни услышал, что за Лерой закрылась входная дверь. Выждав еще некоторое время, он смущенно забрел на кухню и сказал приятелю:
    - Я, это, поживу пока у одного знакомого...
   - Не валяй дурака, думаешь, я не знаю эту хитрую бестию? Только в толк не возьму, чего она добивается? Надо бы ее расколоть. Ты должен мне помочь вывести ее на чистую воду. Сдается мне, что и адвокат этот странный, и наша шаловливая гостья – птички из одного гнездышка.
     - Какое гнездо ты имеешь в виду? – Немного испуганно спросил Валерий.
     - Потом объясню, это долгий разговор, а пока просто не обращай на нее внимания и все. Живи так, словно ее здесь нет. Сможешь?
     - Смогу! Я буду ее умными разговорами занимать.
     - Ну, это у тебя вряд ли получится, - усмехнулся Илья. – Собеседник из этой дамочки никудышний, что-то вроде Эллочки-людоедки, но та, пожалуй, намного целомудреннее была. Надо бы от нее избавиться как-то. Продержимся мы десять дней?
     - Придется подумать…, старик, а что такое «ходить по трясине»?
     - Это она тебя обогатила таким эвфемизмом? Какая деликатность! В древнем Египте раз в году проводился оргиастический праздник в честь богини Мут. Все население столицы надувалось пивом до потери разума и предавалось свальному греху. Это у них называлось «ходить по болотам». Не вешай нос! Неужели нас настолько одолеет похоть, что мы, два далеко не юноши, пойдем на поводу у этой ненасытной кошки!
     - Да, не по силам испытаний не посылают…, хотя я театральный институт не оканчивал, но попробую сыграть некую роль. Это даже интересно. Всю жизнь любил лотерейные и другие розыгрыши!
     - Что ты на сей раз удумал? – Спросил Илья с неподдельной тревогой, вспоминая историю со шкурой ягуара. – Давай обойдемся без самодеятельности, учти, это опасные люди, они шуток не понимают.
     - Увидишь! Только подыгрывай мне и ничему не удивляйся. Я попытаюсь вывести ее из игры. Если у нее своя антреприза, то мы разыграем собственную.
     - И что я должен сделать?
     - Ничего. Просто вести себя, как обычно. Не буду заранее объяснять, а то не естественно получится.

     Два дня прошли в относительном спокойствии. Лера позвонила и сообщила, что ночевать не придет, так как в издательстве за время ее отсутствия накопились неотложные дела, и ей придется работать всю ночь, чтобы не задержать выпуск очередного номера журнала. Друзья вздохнули с облегчением и провели вечер в мирном, интеллектуальном сосуществовании.
     Лера вернулась немного усталая, с темными кругами вокруг глаз, было видно, что она провела эту ночь без сна. Устроившись в кресле с ногами, молодая женщина даже задремала немного, в ожидании, когда мужчины накроют на стол.
     - Мада-ам, - Илья легонько потормошил гостью за плечо. – Прошу к столу, надо немного подкрепиться и баиньки…
     - Не хочу, - капризно ответила Лера, не открывая глаз. – Соку налей. Однако поднялась и с полусонным видом прошлепала в кухню.
     Валерий тоже не выказывал признаков оптимизма и нарочито громко возил вилкой по тарелке.
     - Да-а-а, - протянул Илья, - компания у меня сегодня некудышняя. Одна спит почти, другой вздыхает, как лошадь в стойле. А я так старался вам угодить. Ты-то почему не ешь?
     - Прости, братишка, - как можно более скорбно сказал Валерий, переходя на доверительный шепот. – Надеюсь, что она нас не слышит…, я сегодня анализы сдал на ВИЧ…, мой дорогой мальчик…, он умирает. Ты должен это знать. СПИД, конечно, не сифилис, бытовым путем не передается, но осторожность все же не помешает. Сам понимаешь, настроение у меня паршивое.
      Илья поперхнулся от неожиданности и закашлялся. Валерий участливо постучал его по спине и покосился в сторону Леры, которая замерла со стаканом сока в руке, так и не донеся его до рта.
     - Забыла. – Произнесла она встревожено. – Это важно. Такси вызови, мне на работу надо вернуться.
     - Господи, ты же только что оттуда! Поешь хотя бы. Я сам могу тебя отвезти и там подождать.
     - Дело важное. Не надо ждать. Отвези и все. – Настойчиво повторила Лера, бодро вскакивая с кресла.
   
      - Развели тебя, как мокрую курицу! – Злобно прошипел Ростислав Харитонович. – Хорошо ребята работают, ничего не скажешь. Снимаю шляпу! Мне бы такую команду, я бы с ними горы свернул и давно стал самым богатым человеком на этом шарике. Пошла с глаз моих долой, ни цента от меня не получишь, овца блудливая.
     - Кто бы сомневался! – Фыркнула Лера возмущенно. – Ты за копейку в церкви …, я выхожу из игры. Здоровье дороже.
     Она выбежала из офиса, даже не закрыв за собой дверь.

                Освободись от лаггарда

     - Да-а-а, - восхищенно сказал Илья, вернувшись домой. – Поздравляю нас со счастливым избавлением от великолепной одалиски! Из машины пулей вылетела, даже слова не сказала за всю дорогу и не попрощалась. Не знаю, какой из тебя выйдет археолог, но Малый театр много потерял оттого, что ты не украшаешь его сцену. Хлестаков бы из тебя получился бессмертный! Так искренне изобразить «голубую» скорбь, это что-то! Даже я на секунду поверил.
     - Ты, наверное, не знаешь, - со смехом сказал Валерий, - я ведь в театральный поступал, прежде чем в наш институт документы подать. Просто меня призыв в армию поджимал, и после отсева пошел в технический, там военная кафедра была.
      - И где были глаза у экзаменационной комиссии! Если бы они тебя сегодня видели, все волоса бы на себе повыдрали от огорчения. Какой-то стишок шутливый вспомнил:
                «Ваш плагиат я прочитала,
                От огорчения слегла.
                Все волоса повырывала,
                Потом воткнула, как смогла».
     - Ладно, шутки в сторону, - сказал Валерий озабоченно. – Я хочу знать, что происходит? Ты постоянно говоришь загадками – «они», «эти люди» «гнездо». Хотелось бы подробностей. Что им от тебя нужно и насколько это серьезно? Если они тебя так обложили, значит, преследуют бо-о-ольшой интерес.
     - Тогда мне придется начать издалека…, - задумчиво произнес Илья. – Может быть, даже с одной древней как мир легенды.
     - Вот, и отлично! Люблю, когда мне сказки на ночь рассказывают.
     - В некоторых оккультных учениях бытует доктрина о том, что на Земле издревле проживали несколько коренных рас, последовательно сменяя друг друга. Может, ты слышал об этом…, лемурийская, атлантическая, арийская, - это были эволюции исконные, планетарные. Их еще иногда подразделяют на черную, красную и белую расы. Считалось, что они из-за непослушания были отрезаны от Создателя, и не могли общаться с ним напрямую, как прежде.
     Тогда Он принял решение, направить в помощь своим заблудшим овцам, сосредоточившим свое внимание на внешних проявлениях жизни, и отказавшимся от внутренней связи с Богом, Сынов Своих. Ибо горько скорбел Творец оттого, что люди на Земле стали жить с пустыми душами, подобно «мыслящему тростнику». Не горел более семисвечник в семи их окнах, в храмах сердец угас священный огонь, а Замысел Божий был предан забвению. Все они стали похожи на живых мертвецов, так как не было в них сосуда, куда Он мог бы направить Свой свет, желая насладить творение Свое. «Свирель пуста, когда в нее дует лишь ветер из-за плеча Музыканта». Не осталось на Земле ни учеников, ни учителей, ни посвященных, ни неофитов.
     Отобрал Творец несколько самых лучших представителей из Сынов Своих, чтобы отправить на землю, но примерно в то же самое время погибала еще одна планета, - Мальдек, населенная душами жадными, алчными и агрессивными. Существа, на ней обитавшие, сами довели свой дом до гибели тем, что постоянно враждовали друг с другом, и каждый стремился одолеть соперника. Я бы сравнил это с раковой опухолью на теле, которая, разрастаясь, овладевает организмом, но погибает вместе с ним. Однако погибли не все, кое-кто уцелел, благодаря тому, что выведал тайную технику переселения душ. Так, вместе с Сынами Бога, появились на нашей планете эволюции отсталые, которых я называю «лаггарды». Они ненасытны в своих желаниях, и не стремятся осуществить Замысел Божий. Их цель – получение удовольствия любой ценой, и узнать их можно по агрессивному поведению, жадности, порочности и ненависти к себе подобным.
     Разумеется, все это можно трактовать как красивую легенду, но она многое объясняет, если наложить ее на наш мир. Теперь ты понимаешь, кого я имею в виду под «отсталыми»? Людей, которые грабят, убивают, занимаются стяжательством и жаждут безграничной власти. Они лелеют свой эгоизм, и ни за что в жизни не пожелают с ним расстаться. 
      - Но почему именно сейчас они так активизировались, - спросил Валерий. – Разве им что-то угрожает?
     - Последнее время все настойчивее звучит предупреждение, оставленное нам древней цивилизацией майя о приближающемся конце света. Можно сколько угодно сомневаться в этом, подвергать критике, даже высмеивать, но в любом великом пророчестве всегда существует ничтожная доля вероятности. «А вдруг? Что, если это правда?». Им нужна техника перехода, которой когда-то владели их предки, материализовавшиеся на Земле.
     - А такая техника, действительно, существует? Или это тоже часть легенды?
     - Конечно, существует! – Горячо воскликнул Илья. – Почти у всех народов бытовал миф, что небо и земля были прежде неразделимы. Согласно верованиям древних людей, их связывала нить, или дерево, или гора, или лестница, с помощью которых осуществлялось беспрепятственное сообщение божества и человека. Однако из-за прегрешения предков и появления смерти эта связь оборвалась. С тех пор только души умерших могут подниматься в небо, оставляя на земле свои бренные останки. Иначе говоря, произошло разделение души и тела. Тем не менее, существуют некоторые отдельные люди, которым и по сей день такая техника доступна.
     Индусы, к примеру, считали, что космические нити, которые они называли «Ветры», поддерживают Вселенную, как дыхание оживляет человеческое тело и связывает вместе отдельные его части. Ветер – это движение, а, следовательно, его можно сравнить со Временем. Когда наступит конец Света, нити «ветров» будут обрублены, а Вселенная распадется на куски, душа и тело окончательно разъединятся, и Времени больше не будет.
     Есть и другая доктрина: суть человеческого существования - ни что иное, как способ получения Высшего света от Творца, своего рода, духовной энергии, необходимой для исправления. Только путь этот бесконечно длинный, чтобы овладеть техникой восхождения, надо упорно трудиться в течение множества твоих жизней, постепенно сбрасывая с себя все зло, как луковую шелуху. Очищая и исправляя свою душу, шаг за шагом, ты можешь, наконец, достичь такого состояния, когда сравняешься с Творцом в Его стремлении отдавать свою любовь всем, кто тебя окружает. Но лаггарды жаждут совсем другого, они хотят только получать и больше ничего.  Они не стремятся к исправлению и духовному очищению.
     - То есть, ты хочешь сказать, что знаешь секрет исправления?
     - Знаю, в сущности, это секрет Полишинеля, его сейчас может узнать каждый, кто пожелает, вопрос в том, как им воспользоваться? Думаешь, этот путь выстлан ковровой дорожкой и усеян розами? Вовсе нет! Я сказал тебе только часть истины…, лаггард сидит в каждом из нас, даже в том, кто решил идти по духовной стезе! Это наше низшее «Я». Ведь мы уже давно перемешались с ними! Хотя я не принимаю всерьез эту легенду, так как знаю, что в духовный мир нельзя проникнуть обманом, потому что духовное – это только Любовь и отдача, но ведь есть тут крупица истины! Дело в том, что они проникли не в духовное измерение, а в материальное, применив тот же самый механизм! Как бы так выразиться попроще, чтобы не покоробить твои представления о мироздании…, они, словно перешли в параллельный мир. То есть, покинули свою планету, где существовали в бестелесном состоянии и переместились на нашу, где обрели физические тела, которые очень боятся потерять. Ведь только с помощью плоти можно получать некоторое наслаждения.
      - А как же посланники Господа? Его Сыновья? Неужели они не смогли удержать человечество от растления?
     - Ты понимаешь, все слишком буквально…, мы все приходим в этот мир эгоистами, иначе не смогли бы в нем выжить, приспособиться к нему. Более того, чем сильнее развит в тебе эгоизм, тем скорее ты доберешься в духовное измерение! Если углубиться немного в теорию, то это выглядит так: в человеке, который встал на путь трансформации эгоизма, есть некая средняя переходная ступень, именуемая «Сыновья вы Творцу вашему». Это, так называемая система высшего управления, - Элоким - в тебе.  «…И поднял я Элоким над Авраамом, и сказали мудрецы», то есть, когда ты достиг духовного состояния «сына», управление над твоим исправлением взяли в свои руки Праотцы, которые и есть меркава.   
     - Ты меня совсем запутал…, - огорченно вздохнул Валерий.
     - Прости, я плохой толмач высоких материй, сам пока только с теорией разбираюсь, до практического использования еще не добрался. Давай, попробуем вместе: Творец создал творение, которым является духовная часть в человеке. Вот, он идет, идет вверх по ста двадцати пяти ступеням и, наконец, на пути своего исправления достигает примерно средины, ступени, называемой «сыновья Творца». Это как - бакалавр, магистр, профессор, член-корр. Понимаешь? Творец обладает только стремлением отдавать, а творение – получать, испытывать блаженство. Раз есть «сыновья», значит, должны быть и «праотцы», как получающие и отдающие. «Праотцы» - иначе называется меркава, что означает колесница. Дошел до середины, а дальше включил некий механизм, «сел в колесницу», где ты – возничий, и она тебя отвезла к Творцу. Толковать такие вещи не позволено кому попало, а только великим мудрецам, они потому и называются «тайны Торы». Это я нагло поступаю, что сую свой нос в такие вещи, но согласно все той же легенде, лаггарды механически, не стремясь к подлинному исправлению, обманным путем овладели техникой управления этой «колесницей».  И таким образом смогли, покинув свою погибающею планету, оказаться на Земле, чтобы получить здесь тела.
     Уф, ну ты меня утомил! Это же привычка нужна, так мозгами хлопотать. Прости, но проще объяснить не получилось, что им от меня нужно. Так вот, я нашел в долине Теаукана таинственные пещеры, где некогда совершались обряды, сопровождающие переход. Оказывается, древним майя та техника была известна! Некоторые горячие головы даже объясняют этим исчезновение их цивилизации.
     Я обнаружил на стене некую карту-схему, на которой изображена последовательность действий, необходимых при восхождении. Однако сам текст, ее сопровождающий, расшифровке пока не поддается. Иероглифы не типичные для той культуры, даже не иероглифы, а знаки какие-то неведомые. Понимаешь, лаггарды сейчас ищут спасение в примитивной магии, полагая, что это поможет им еще раз, и чувствую, что они не остановятся ни перед чем. Напрасно, им больше не воспользоваться этим каналом, не те времена. Я поэтому и заопасался оригинал при себе держать, и решил подстраховаться, поручить это дело адвокату. Маевский – то ли побоялся, то ли продался с потрохами, но обложили меня со всех сторон. Хорошо, что я с ними не связался, а то бы укокошили и все, получив желаемое, как ненужного обладателя уникальной, бесценной информацией. Буквально вчера нашел специалиста-криптолога, который согласился покопаться в этой «инструкции». Теперь схема у него. Вдруг, да повезет! Время еще есть.
     - Тебе надо до самого отъезда соблюдать предельную осторожность, - серьезно сказал Валерий. – Постарайся, как можно реже выходить из дома, и по телефону теперь тоже я буду отвечать. А с «голубенького», да еще больного СПИДом, что возьмешь! – Он глубоко вздохнул и неожиданно для себя попросил: - А ты можешь показать эти значки мне…
     - Могу, если тебе интересно, - пожал плечами Илья. – Сейчас включу компьютер, у меня там есть несколько снимков. Ничего особенного…, просто каракули, на мой взгляд, как будто писал второпях какой-то человек с ужасным почерком.
     Он принес ноутбук и запустил программу.
     Валерий впился взглядом в экран монитора, и, задумчиво водя пальцем по строчкам, медленно прочитал:
     - Здесь написано: «Внешней тьмы не существует, снаружи ее ровно столько, сколь внутри тебя. Есть только свет, энергия Любви и отдачи, но чтобы приучиться это видеть, надо уподобиться ему, - самому стать светом, состоять из потоков отдачи и Любви».
     - Ты не шутишь? – Спросил Илья, опешив от изумления. – Откуда ты…, как ты смог прочитать? Ну, и дела…
     - Сам не понимаю. Просто смотрел на эти знаки, и где-то внутри меня они превращались в слова. Я тебе не говорил…, все некогда было, но после того пожара со мной что-то случилось, словно открылось какое-то внутреннее зрение, как будто входит в меня мощный поток энергии и несет без остановки по волнам времени в неизвестном направлении – то ли вперед, то ли назад…, но сопротивляться ему бесполезно. И еще…, мне кажется, нет, уверен, что это писал я в какой-то из своих жизней.
     - А что еще ты вспомнил? – Спросил Илья, и в его голосе неожиданно зазвенели слезы, - счастливчик…, меня там случайно рядом не было?
     - Ты всегда был моим Наставником, чилам. – Ответил тихо Валерий.

                Почти у цели

     - Билеты у меня в кармане, - радостно похлопывая себя по груди, сказал Илья. – Завтра вылетаем. С нами летит наш спонсор, некий Ростислав Харитонович Бестаев, нефтяной магнат, как мне его отрекомендовали в нашей конторе. Старикашка такой богатенький, я не очень понял его интерес в этом деле, скорее всего, он нацелился на что-то большее, чем вклад в археологию Мексики, но это меня не касается. Лишь бы профинансировал наш проект, а там пусть хоть всю нефть в стране скупит. Собственного говоря, я его еще не видел, только по телефону общались. Голос такой приятный, брутальный баритон, интеллигентный. Договорились встретиться прямо в Домодедово.
     - Мне даже не верится, что скоро я буду так далеко от Москвы! – Мечтательно произнес Валерий. – Поверишь, ни разу в жизни за границей не был. Моя бывшая супруга, как узнала про это, чуть дара речи не лишилась. Я ей оставил все доверенности, подписал там, где нотариус указал, пусть радуется. У меня такое чувство, что я назад уже не вернусь…
    - Эй, это еще что за упадническое настроение! – Шутливо прикрикнул на приятеля Илья. – Чтоб не слышал больше таких разговоров.
    - Не-е, я не в том смысле…, просто кажется, что навсегда расстаюсь с прошлым. Хочу дождаться на обещанном месте «прихода Кукулкана». Осталось-то всего полтора года до предполагаемого конца света. – Улыбнулся Валерий. – Надо же отдавать старые долги, сколько можно тянуть с этим делом.
     - Что ж, вполне возможно, что год-полтора мы там проторчим. Работы – не початый край! Считай сам, десятка два пещер, а, может, и больше. Надо все досконально обследовать, освободить от человеческих останков, кости классифицировать, скопировать надписи, постараться выяснить, как глубоко они ведут. Больше всего я надеюсь, что ты сможешь прочесть на стенах что-нибудь еще, но это мы будем пока держать в тайне. Не хотелось бы давать лаггардам такой козырь в их хищные руки, чует мое сердце, что они не оставили нас в покое, а готовят что-нибудь новенькое.

     - Просветите меня, пожалуйста, молодые люди, я полный профан во всем, что касается цивилизации майя, но жажду узнать, приобщиться, так сказать, к великому наследию одной из наиболее загадочных цивилизаций Земли. – Самым, что ни наесть обходительным тоном спросил благодетель после официальных представлений. – Интерес, конечно, всецело обывательский, но искренний и глубочайший, смею вас уверить.
     - Конечно, с удовольствием! – Поспешил ответить Илья, - наш вылет все равно задерживают. Можем расположиться где-нибудь и побеседовать.
     - Рустамчик, дорогой, не в службу, а в дружбу, - обратился Ростислав Харитонович к своему спутнику, - приищи нам местечко потише в ресторане, а потом нас проводишь. Вот, взял племянника в экспедицию, сложно, знаете ли, обходиться в моем возрасте без молодого расторопного помощника. Юноша столько пережил в своей жизни, рано остался без родителей, я его опекаю с младых когтей, как говорится.
     Валерий проводил удивленным взглядом угрюмого молчаливого субъекта, лет тридцати пяти, с ярко выраженными монголоидными чертами лица и коротко постриженными, почти совсем седыми волосами.
     «Что же этот бедняга такое пережил, если поседел совсем? - Подумал он с сочувствием. – Ладно, успеем еще выяснить, нам предстоит долго сосуществовать, не лезть же с расспросами в первую минуту знакомства…».
     - Даже не знаю, с чего начать…, - сказал Илья, когда вся компания расположилась за уютным столиком под развесистой искусственной пальмой. – Сведения так скудны с одной стороны, а с другой – их так много, что я, ей Богу, в затруднении. Вы лучше спрашивайте, что вас, конкретно, интересует.
     - Сомневаюсь, что я в состоянии даже грамотно сформулировать вопрос, - широко улыбнулся нефтяной магнат, обнажая почти до коренных зубов идеальную фальшивую челюсть. – Мое невежество в этой области безгранично, всю жизнь, как каторжный, при каком-нибудь бизнесе состоял, с тех самых пор, как окончил физфак МГУ. А в качестве хобби мог себе позволить только увлечение джазом, во времена моей молодости это преследовалось, но я покупал на черном рынке все, что только можно было достать, еще на рентгеновских пленках. Вы, наверное, о таком даже не слыхали, юноши! Кстати, какая музыка у них была? Это любопытно…
      - Хорошо, давайте, начнем с музыки, - воодушевился Илья. – Конечно, прямых свидетельств не сохранилось, даже на рентгеновских пленках, теперь не представляется возможным исполнить их мелодии, - немного грустно усмехнулся он. – Услышать, как они звучали, но можно кое-что восстановить на основе стенных росписей, отдельных рисунков на керамике, чудом сохранившихся кодексов. Несколько раз нам посчастливилось при раскопках обнаружить даже музыкальные инструменты, хотя такие находки – большая удача, уж очень непрочные материалы шли на их изготовление. Был, например, у них такой ударный инструмент – тункуль, они вообще имели пристрастие к барабанам, продольным, поперечным, извлекая из них звук ладонями или длинной палочкой с каучуковым шариком на конце. Были всевозможные глиняные тамбурины разных размеров, которые они называли «поющий бог». Мембраны тех и других изготавливались из кожи обезьян. Еще в ходу были погремушки из тыкв, к которым приделывались ручки, а внутрь насыпали камешки или высушенные семена растений. Еще они использовали в качестве музыкальных инструментов панцири черепах, по которым били оленьими рогами. Вообще, всевозможные виды духовых приспособлений представлены у майя очень широко. Это и трубы, и флейты, и глиняные свистки, так что, можно сказать, что они тоже тяготели к джазовым композициям…
     - Потрясающе! – Воскликнул Ростислав Харитонович, перебивая рассказчика. – Кто бы мог подумать! Я как-то никогда не считал, что древняя музыка представляет собой очень интересный пласт культуры! Думал, что она очень примитивна и, главным образом, обслуживает церемониальные мероприятия, что-то, типа, греческих хоров.
     - Что касается пения, то об этом судить сложнее, как вы сами понимаете, но нам удалось установить по записям на стенах, что в каждой общине был ах-хольпоп, то есть, чиновник, который слыл главным певцом или учителем пения, а так же следил за состоянием музыкальных инструментов. В его обязанности входило и содержание особого дома, где устраивались развлечения для народа.
      - Ага, зав. клубом, значит, - от души рассмеялся благодетель. – Как все узнаваемо! Мы не изобрели ничего нового с тех пор, разве что, колесо. Вы не представляете, насколько я вам благодарен за этот короткий экскурс.
    «Молодец, старик, - одобрительно подумал Валерий, - всем живо интересуется. Обычно в его возрасте людей уже не волнует ничего, кроме собственного сна, стула и анализов. А этот обо всем расспрашивает».
      - Да, нам с высоты современных достижений кажется, что люди в древности были полными дикарями! – Все больше воодушевляясь проявленным со стороны спонсора интересом, продолжил Илья. – А на самом деле, это мы многое утратили из того, что у наших предков было доведено до совершенства! Я думаю, что впереди еще много потрясающих находок нас ждет! Вы не пожалеете о своем благородном вкладе в археологию, я вам обещаю!
      - Ничуть не сомневаюсь в этом, молодой человек! Я уже пребываю в том возрасте, когда можно позволить себе такую роскошь, как удовлетворение собственного любопытства. Иные состоятельные люди даже в Космос летают за свой счет, но мне, увы, здоровье не позволяет совершать подобные вояжи. Вот, решил в конце своей карьеры хотя бы частично потрафить некоторым слабостям, вдруг, думаю, астрономы майя точно угадали наступление конца света..., а я так ничего о них и не узнал…
      - Надеюсь, вы это не серьезно? – Засмеялся Илья, демонстрируя, что оценил шутку человека с естественнонаучным  образованием. – Просто по их расчетам на этот день приходится завершение эпохи Пятого Солнца, за которой последует Шестое. Только и всего.
     Таких эпох они насчитывали от начала времен пять. Это периоды продолжительностью приблизительно по пять тысяч двести лет. Если перемножить эти числа, то, как раз укладывается в одну прецессию, хотя затрудняюсь даже предположить, откуда им была известна начальная точка отсчета. Первое Солнце было представлено растительным и животным миром, второе – «людьми из глины». Третье – «людьми из дерева», четвертое – «людьми из янтаря», и, наконец, пятое ознаменовано появлением человека из маисовой муки и крови богов. Они не стали фантазировать на тему, каким будет человек Шестого Солнца, но полагаю, что имелись в их рядах некоторые «горячие головы», которые умели заглянуть за горизонт истории. 
     - Где-то я вычитал удачное выражение: «Боги – бывшие люди», видимое, древние майя были того же мнения. – Вставил свое слово Валерий.
     - Отчасти это верно, и превосходно иллюстрирует серьезную эзотерическую доктрину о том, что Единая Душа упала некогда с небес, разбилась на множество частиц и, погрузившись глубоко в материю, эти «искры Божьи» обрели человеческие тела.
     - Вы интересуетесь эзотерикой? – Благоговейно воскликнул Ростислав Харитонович. – Как мне повезло, я даже и надеяться не смел, что обрету в вашем лице такого разностороннего собеседника и наставника! Я просто счастлив, что решился-таки на эту, с позволения сказать, авантюру, хотя друзья меня в один голос убеждали, что не стоит рисковать и вкладывать деньги в столь сомнительное предприятие. Нет, удача решительно на моей стороне! Я убиваю сразу нескольких зайцев! Приобретаю бесценные знания об интересующем меня предмете из рук высококлассного специалиста, ликвидирую пробелы в образовании с помощью человека, который видит проблему с разных сторон, ну, и полагаю, что могу рассчитывать в конце предприятия на некие дивиденды от своих вложений. Да, я их уже получаю! Ведь информация стоит, порой, дороже денег… 
     - Посадку объявили. – Мрачно вклинился в разговор племянник мецената. – Пора.
     - Ничего, - утешил немного огорчившегося Ростислава Харитоновича Илья. – У нас впереди масса времени, чтобы ликвидировать все ваши пробелы. Об искусстве майя можно говорить часами. Когда вы увидите их фрески…, а пока…, дорога длинная, вам непременно нужно поспать, советую принять снотворное.
     - О, у меня прекрасный сон! Я, знаете ли, привык ложиться под утро…, такой уж у меня распорядок дня, - беззаботно рассмеялся пожилой господин.
     Валерию показалось, что при этих словах племянник бросил на «опекуна» взгляд весьма ироничный и осуждающий.
     - Приятный дядька, тебе не кажется? – Спросил Илья приятеля, все еще не остыв от своего экскурса в историю майя. – Всем интересуется, умеет слушать, вопросы по делу задает. Сразу видно, что эгоизм в человеке развивается поступательно и гармонично, последовательно минуя все стадии: неживую, растительную, животную и человеческую. Мне кажется, что он всего в шаге от того, чтобы встать на духовный путь. Истребить, так сказать, своего «внутреннего лаггарда». Поможем ему в этом? 
     - Время покажет…, - философски заметил Валерий, не разделяя восторгов Ильи. – А потом, ты же сам говорил, что «лаггард внутри нас – существо живучее», и «не надо заниматься ничьим исправлением, кроме своего собственного». Твои слова? Или я что-то путаю?
     - Ну, и хитрец же ты, Валька, - смеясь, погрозил приятелю пальцем Илья. – Память у тебя, однако – позавидуешь! Не понравился тебе наш спонсор, вижу…
      - Говорит он как-то ненатурально, будто притворно любезничает, так обычно люди не разговаривают. Сплошное ханжество и лицемерие. Надо ему что-то от тебя сильно, или скрыть хочет за этой показной вежливостью свое поганое нутро. Племянник опять же больно дикий у него, мне кажется, что не все так просто…, как эта парочка хочет продемонстрировать. И не похожи они совсем…, мы с тобой и то больше на родственников тянем.

                Тайна зиккуратов

      Илья сильно нервничал. Подготовительный этап экспедиции занял гораздо больше времени, чем он рассчитывал, так как состав ее был интернациональным, и не все участники успели прибыть к назначенному сроку. К тому же, возникли серьезные затруднения с походной лабораторией, пришлось оформлять кучу всевозможных бумаг и разрешений. Валерий помогал ему в этом, как мог, но проволочки возникали даже там, где, казалось бы, все должно было идти гладко. Когда, наконец, прибыл последний, едва ли ни самый главный эксперт по идентификации человеческих останков из Израиля, Илья успокоился и вздохнул с облегчением.
     С опозданием в три недели экспедиция стартовала. Часть пути можно было довольно легко преодолеть на машинах, но самый трудный участок начинался там, где надо было забираться в глубь сельвы, постепенно поднимаясь все выше и выше по гористой местности. Узкая, едва различимая тропинка часто становилась совсем невидимой, но тогда на помощь приходил опытный проводник и более-менее подробная карта, составленная Ильей во время первой экспедиции к пещерам. Распределив груз между всеми участниками, сообразно их силам и возрасту, небольшой отряд археологов медленно потянулся в горы под нудным теплым дождем.
     Наконец, Илья распорядился разбить стационарный лагерь на небольшом, довольно ровном каменистом плато. Мужчины стали разворачивать палатки, женщины занялись разборкой инвентаря и приготовлением пищи.
     - Где же вожделенные пещеры? – Полюбопытствовал Ростислав Харитонович. – Я ничего не замечаю вокруг, кроме непролазных джунглей и ненасытного комарья.
     - Завтра мы оправимся туда небольшой поисковой группой, - ответил Илья, - здесь последнее удобное место для «стойбища». Вы пока отдыхайте, набирайтесь сил, как только мы проложим удобный маршрут, можно будет отправить туда еще несколько человек.
     - Не беспокойтесь обо мне! – Воскликнул спонсор с неожиданным раздражением в голосе, но мгновенно сменил тон на просительный, и почти умоляюще продолжил, - я бы очень вас просил включить меня завтра в поисковую группу. Мне хочется быть полезным…, я не стану для вас обузой, уверяю, что никогда еще не чувствовал себя более здоровым и крепким. Видимо, здешний климат мне на пользу…, и потом, я всегда занимался спортом и очень следил за своей физической формой.
     - Дело в том, что в прошлый раз мы вышли к тому загадочному месту совершенно случайно, начав путь именно отсюда, - стал терпеливо объяснять Илья. – Поэтому я не составил точной схемы маршрута. Нашей целью было отыскать совсем другой артефакт, некую колоссальную статую Кукулкана. У меня нет полной уверенности, что я быстро выведу людей к пещерам, возможно, на их поиск нам придется потратить не один день. Но если вы настаиваете…
     - Именно настаиваю, именно настаиваю! – Застрекотал Ростислав Харитонович. – Вы не пожалеете, молодой человек, что взяли меня в поисковый отряд.
     - Хорошо, - обреченно согласился Илья, - но тогда мне придется включить в нашу группу Мари, она медик, и может нам пригодиться.
     С первыми признаками рассвета четверо мужчин и одна женщина вышли в путь, однако первая вылазка не принесла успеха. Только на третий день Илье удалось, наконец, опознать еле уловимые приметы, по которым он довольно быстро вывел группу к удивительным белоснежным храмам, словно совсем нетронутым временем. Они остановились в немом изумлении перед мощеной дорогой длиной приблизительно в сто метров, проложенной в седловине между двух не слишком высоких хребтов, не смея ступить на ровные каменные плиты из идеально обтесанного базальта.
     - Поразительно! – Воскликнул Ростислав Харитонович, хищно сверкнув глазами. – Словно в сказках «Тысяча и одна ночь»! Какие идеальные пропорции! Никогда не видел ничего прекраснее и совершеннее, даже гармония Тадж-Махала меркнет перед этими сооружениями. А что в них? Какие-нибудь сокровища?
     - Нет. Они монолитные. – Охладил его пиратский пыл Илья. – Что-то вроде мавзолеев или зиккуратов, как пирамиды в Гизе. Я думаю, под ними захоронены какие-то великие люди, только никто не знает, к какой эпохе их отнести. Мы не обнаружили ни единого признака, по которому можно было бы идентифицировать время возведения этих удивительных памятников. Это – необъяснимая загадка, требующая отдельного детального изучения. Проникнуть внутрь строений невозможно, во всяком случае, обследовав один из них, мы пока не нашли способа, как это сделать, а варварски разрушить их ради того, чтобы в результате выяснить, что под ними ничего нет – просто кощунственно. Тут нужна особая техника. Пусть стоят…, и ждут своего часа. Когда-нибудь мы все узнаем…, или не мы, а те, кто придут следом за нами.
     - Да, - мечтательно произнес нефтяной магнат, - если бы можно было подогнать сюда подъемный кран, прикрепить к стреле самый маленький храм, и, приподняв его осторожно, заглянуть, что же под ним находится, или кто там покоится…. Очень любопытно…, в таких захоронениях могут ждать невероятные находки…
     - Вам не дает покоя слава первооткрывателей, вроде Шлиманна или Эванса? У вас будут свои собственные лавры. Посмотрите лучше налево, - призвал всех Илья, - видите там, в скалах, на высоте трех метров пещеры? Это и есть основная цель нашей экспедиции. Давайте поднимемся туда и разобьем лагерь, Валерий, отрапортуй нашим, что мы на месте, пусть готовят основной состав группы. Завтра вы с проводником  приведете их сюда. Там останется только три человека.

     - Хотелось бы уточнить, что мы, собственно, ищем? - Внимательно оглядывая потемневшие закопченные стены и невысокий свод небольшой пещерки, спросил Ростислав Харитонович. – Я не вижу здесь ничего привлекательного, кроме груды старых костей.
     - Мы хотим определить время присутствия здесь людей. Это может коренным образом поменять устоявшееся представление о том, когда в эти места пришел человек. Среди костей можно найти подсказки – осколки керамики. – Терпеливо объяснял ему Илья. – Они-то и помогут датировать период жизни обитателей этих пещер. Стиль, техника изготовления глиняных изделий, рисунок, цвет точнее всего указывает на время, это гораздо лучше радиоуглеродного анализа, который дает погрешность в сто лет, а то и более. Даже само состояние осколков имеет большое значение, они могут пролить свет на предполагаемых завоевателей или подтвердить естественную миграцию людей.
     - Понятно. – Без всякого энтузиазма ответил спонсор. – Я полагал, что…, впрочем, не важно, осколки, так, осколки. Смрад здесь ужасный, а у меня, знаете ли, астма…
     Он разочарованно вздохнул и вышел из-под сводов пещеры на свежий воздух.
     - Вы можете присоединиться к сотрудникам лаборатории, и помогать им в составлении описания находок, - сказал Илья, озабоченно поглядывая на пожилого господина.
      «Что-то про астму раньше ни слова не говорилось. Уверял меня, что здоров, как бык. Не дай Бог, заболеет…, что мы будем с ним делать! – С тревогой подумал он, - сидел бы лучше в Мехико, в уютной гостинице, надо было мне настоять…, вызвали бы его, когда обнаружили что-то, действительно, стоящее…».
     Первые три пещеры на первый взгляд выглядели довольно однообразно, - кучки костей небольших млекопитающих и птиц, разбросанных вокруг предполагаемого очага, несколько примитивных кремниевых орудий для охоты, да десятка два настенных рисунка, сделанных нетвердой рукой куском угля. Ростислав Харитонович никак не мог взять в толк, чем так восхищаются археологи, поминутно подбегая друг к другу с очередной грязной костью в руках и произнося при этом мудреные названия по-латыни. Однако именно эти находки наводили специалистов на выводы, не укладывающиеся в рамках прежних представлений о времени появления человека в этих местах.
     - Десятое-одиннадцатое тысячелетие до нашей эры, как минимум, - обескуражено развел руками Захария Мендель. – Это поразительно! Я бы мог высказать предположение, что не было никакой миграции людей с Африканского континента, вполне возможно, что жизнь на земле зародилась сразу в нескольких местах. Кто бы мог подумать…, что я когда-нибудь это произнесу! Конечно, мы еще раз все тщательнейшим образом проверим, когда вернемся, но я почти не имею сомнений…, о, Зохан Вейчик! – Добавил он свою любимую шутливую поговорку. – Настораживает меня отсутствие человеческих останков…, где-то они должны были содержать своих мертвецов, эти первые дети сельвы. Может быть, их уничтожили падальщики, хотя и у самых примитивных племен уже существовали культы погребения усопших. Возможно, нам повезет, и мы обнаружим какой-нибудь могильник. Хотелось бы мне подержать в руках хоть один человеческий череп!
      Затем, наступила полоса разочарований. Одна за другой шли ряд пещер, которые выглядели совершенно необитаемыми. Ростислав Харитонович отчаянно скучал, он чувствовал себя совершенно лишним на этом «празднике археологических находок и разочарований». Перечитав несметное количество предусмотрительно «закаченных» в ноутбук романов, он придумал, наконец, себе занятие.
     - Если вы не возражаете, молодой человек, я бы хотел подробно осмотреть те загадочные храмы, - сказал он как-то утром Илье вкрадчивым голосом. – Вы ведь все равно не планируете их исследовать, а мне это крайне любопытно. Вид древних человеческих объедков наводит на меня смертную тоску. Право, я не ожидал, что археологические изыскания настолько однообразны и не увлекательны. Простите, но во всем этом так мало романтики…, надеюсь, я не оскорбил ваши чувства?
     - Конечно! – С видимым облегчением воскликнул Илья. – Вы в праве располагать собой, как вам заблагорассудится. Только не ходите в одиночку, это может быть не безопасно. Вокруг сельва, знаете ли, зверье надумает забрести, змей кругом полно и большинство из них ядовитые. – Добавил он поспешно, заметив удивленный взгляд спонсора. - Попадается тут, например, коралловый аспид. Красавиц, каких не часто встретишь даже в здешних местах, но самая большая трудность при «общении» с ним – определить, где у него морда, а где хвост. Так что, не забывайте о соблюдении техники безопасности, если пожелаете запечатлеть его на память.
     - Сердечно благодарю за заботу и разумные практические советы. Меня будет сопровождать племянник.
     На следующее утро Ростислав Харитонович, вооружившись фотоаппаратом и мощным биноклем, отправился в компании своего верного оруженосца изучать таинственный храмовый комплекс.

      - Что, Касымка, ты тоже приуныл? – Злорадно спросил Ростислав Харитонович, едва отойдя от лагеря. – Оброс, поди, под своей дурацкой банданой? Краситься да стричься тут негде, надо тебя наголо побрить, принадлежности взял?
     - Взял, - раздраженно буркнул его спутник. – Побрэюсь. Ну, и тоска тут у них, ни шиша они не найдут, одна бесполезная трата сил и денег, с меня уже джинсы сваливаются, надо было подтяжки купить. Жрать все время хочу, как собака голодный…
     - Это хорошо, жиры свои сбросишь, наконец, а то разъелся, как кабан, на хозяйских-то объедках. Привык пользоваться тем, что у меня аппетит плохой. Пойдем быстрее отсюда, видеть их уже не могу с их костями да битыми черепками! Кретины жизнерадостные!
     Неспешным прогулочным шагом двое мужчин спустились в долину и направились к белеющим впереди строениям.
     - Странно, - сказал Касым, спустя час, вытирая банданой мокрый лоб. – Идем, идем, а расстояние не уменьшается до этих, как их там, зиккуратов. 
     - Тебе тоже так показалось? – С беспокойством спросил Ростислав Харитонович. – Надо бы темп ускорить, а то не успеем вернуться до темноты…
     Они прибавили шагу и, через некоторое время, уже стояли перед дорожными плитами. Едва ступив на край мощеной дороги, мужчины испуганно переглянулись, и Касым, вздрогнув всем телом, сказал:
     - Как тихо вдруг стало…, вэтер совсем нэ дует. А только что сильный был…
     - И воздух плотнее, гуще, будто сквозь водяную толщу продираешься…, давай, сворачивай к самому первому храму, начнем с него, страшновато мне туда забираться, а хотел с самого большого начать…, чтобы на мелочь не размениваться. Большой мавзолей – важный человек под ним похоронен, значит, и сокровищ при нем больше. Теперь твоя очередь работать, ты же у нас экстрасенс, чуть не сказал «экстра секс» - непристойно захохотал Ростислав Харитонович. – Одичал я совсем в этой глуши без женских ласк, даже «Ltvitru» с собой не взял в экспедицию, какой смысл? Кандидатур здесь все равно нет.
    - Как нэт, а эти, археологини?
    - Тоже мне, предмет вожделенья! – Презрительно скривил губы босс, - на таких у меня и с пачки таблеток не встанет…
     - Что делать-то? – Спросил Касым, когда они приблизились к первому строению.
     - Сосредоточься, просканировать его надо, есть там человеческая мумия внутри или нет ничего. Ты же можешь это почувствовать? Или хвастался только…, смотри у меня, дармоедина, шкуру спущу, если натрепался. Кладка какая плотная. Я читал, что так инки строили, лезвие ножа не просунешь. Обтесаны камни, словно зеркало…, давай, работай, лодырь! Темнеет уже, да, так быстро…, ничего не понимаю, на моих часах всего полдень, а такое впечатление, что солнце уже село. - Ростислав Харитонович потряс рукой и поднес к уху свой баснословно дорогой «Breitlig chrono superocean». – Идут, вроде, что за чертовщина!
     Тем временем, Касым осторожно приложил ладони к гладким прохладным камням мавзолея и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Неожиданно тот слегка запульсировал под его руками и вдруг засиял ровным голубоватым светом. Ростислав Харитонович услышал дикий крик помощника и поспешил к нему.
     - Шайтан! – Орал Касым, дуя изо всех сил на свои ладони. – Шайтан! 
     - Что ты вопишь на всю сельву? Нас могут услышать…
     - Горячий, шайтан, - опять повторил Касым, протягивая к нему обожженные ладони, которые быстро покрывались мелкими водянистыми волдырями.
     - Помочиться надо, - подал совет по существу босс. – Моча хорошо от ожогов помогает, с детства знаю…
     - Огнем все горит! Как же…
     - Хорошо, давай я, мне все равно отлить надо…
     Внезапно в долину спустился такой густой серый туман, что, даже стоя рядом, мужчины не видели друг друга. В этом фантастическом, непроглядном мраке было слышно только испуганное прерывистое дыхание Ростислава Харитоновича и тоненькое, жалобное поскуливание Касыма.
     - Куда же нам идти? – Спросил неизвестно кого спонсор археологической экспедиции. – Я совершенно потерял направление…, да, замолчишь ты или нет, шакал, проклятый! Воет тут, и так тошно…
     - Бо-о-ольно…
     - Терпи, ты мужик, в конце концов, или нет! Дай подумать, с какой стороны мы пришли…, даже двинуться с места страшно, вдруг напоремся на этот чертов мавзолей, сожжет в три счета. Сейчас позвоню Илье, пусть выручает…, пошлет за нами кого-нибудь, - сказал Ростислав Харитонович, доставая из кармана мобильник. – Опаньки! Сел, голубчик! А ведь зарядил перед выходом…, похоже совсем на нуле…, будь он неладен.
     - Что делать-то будем? – Жалобно спросил Касым, все еще с остервенением дуя на свои обожженные ладони.
     - Надо сесть на землю и успокоиться, - властным голосом приказал босс, - рассеется же он рано или поздно. Будем ждать. Другого выхода у нас нет.
      Мужчины опустились прямо на каменные дорожные плиты, где туман был еще гуще, и кое-как устроились спинами друг к другу.
      - Расскажи, ты хоть успел что-нибудь почувствовать, пока он не разогрелся? Есть там внутри человеческие останки или пустота одна?
      - Шайтан там внутри, огненный шайтан! – С негодование ответил помощник и плюнул на землю.
      Ростислав Харитонович не стал забираться в глубины его невежества, а просто постарался расслабиться, и, в конце концов, задремал, а когда открыл глаза, увидел, что в небе, прямо над их головами, ярко сияет солнце, а воздух прозрачен и свеж. Он растолкал Касыма и почему-то злобным шепотом приказал:
     - Поднимайся быстрее, и тикаем отсюда, пока целы! Неизвестно, что еще это чертово местечко выкинет!
     Касым промычал в ответ что-то нечленораздельное, но резво вскочил на ноги, поворачиваясь лицом к шефу.
     Ростислав Харитонович глянул на помощника и тихо обомлел. Тот был совершенно седой.
    Незадачливый исследователь таинственных объектов помчался прочь такой резвой рысцой на которую, на которую уже не считал себя способным, даже не удосужившись оглянуться, чтобы удостоверится, следует ли за ним помощник.
     Когда путешественники вернулись в лагерь, все участники экспедиции немедленно прекратили работу и уставились на них в немом изумлении.
     Первым пришел в себя Илья. Он кинулся к ним навстречу, крича:
     - Господи! Ну, где же вы пропадали! Мы же с ног сбились, разыскивая вас!
     - Можно подумать, что нас сто лет не было, - как можно более спокойно ответил Ростислав Харитонович, не теряя достоинства, так как еще не принял решения, рассказать  о своем приключении или сохранить его в тайне.
     - Сто не сто, а вторая неделя пошла. Сегодня Валерия отправил в консульство, заявить о вашей пропаже. Черт! Надо же его предупредить! А то примчатся, шуму наделают. Что у вас случилось? Заблудились в тумане?
     - Откуда вам известно про туман? – Удивился Ростислав Харитонович.
     - Я отсюда видел, как долину заволокло, - ответил Илья, постепенно успокаиваясь, - а когда он рассеялся, там никого не было. Мы подумали, что вы, пытаясь выбраться, пошли не в ту сторону и заблудились в сельве. Три дня искали вас всем отрядом, а потом проводник с кем-нибудь еще ходил каждый день в окрестностях, мы подумали, что не моги же вы далеко уйти. Господи, да вы, наверное, голодные! Чем же питались-то? Ничего себе, прогулка! Рассказывайте быстрее, что у вас там произошло!
     - Ничего! – Пожал плечами Ростислав Харитонович. – И рассказывать решительно не о чем. Сгустился туман. Мы сели прямо на дорогу, чтобы его переждать, так как я понимал, что двигаться в таком мраке – верная гибель. Помнится, даже задремал немного, и он, кажется, тоже. А когда проснулся, светило солнце. Мы встали и пошли в лагерь. Даже не верится в то, о чем вы говорите…, по моим прикидкам, мы отсутствовали от силы с утра и до обеда. Есть, конечно, хочется, но, честное слово, не больше, чем обычно. Как, если бы часа четыре назад позавтракал.
     - Чудеса, да и только! – Подвел итог Илья. – Больше никому в том направление прогулок не совершать. – Строго добавил он, оглядывая всех по очереди. – Хорошо, что все закончилось благополучно, но могут быть и варианты…
     - Я, пожалуй, посплю, после обеда, - заявил Ростислав Харитонович, давая понять, что дальнейшие расспросы нежелательны. – Что-то вялый стал какой-то…, сейчас только снимки в компьютер перекину…, пощелкал немного эти храмы в перспективе.
     Широко зевая, он нырнул в свою палатку, включил ноутбук и подсоединил к нему цифровой фотоаппарат, но увидев надпись: «В памяти снимков нет», глубоко задумался. Сон сняло как рукой, к обеду Ростислав Харитонович не вышел, и до вечера просидел у себя в палатке, не обмолвившись ни с кем ни единым словом.
     Касым тайком порылся в походной аптечке, отыскивая какую-нибудь мазь, чтобы упокоить горящие ладони. Стараясь сохранять независимый вид, он появился к обеду в тонких бумазейных перчатках, сообщив собравшимся, что у него сильнейшая крапивница на перец чили. Илья поглядел на него внимательно и покачал головой.
     «Что-то случилось с ними там…, племянник сам не свой, кажется, поседел еще больше. Не хотят рассказывать…, силой ведь не заставишь. Странное место – эта храмовая дорога, ох странное! Не стоило их туда одних отпускать».

                Юта

     - Вы русский? Из Москвы? Как это замечательно! – Восторженно воскликнула молодая девушка, горячо пожимая Валерию руку. – Я так мечтала поговорить, наконец-то с кем-нибудь по-русски. Очень боюсь забыть язык. Меня зовут Юта.
     - А меня Валерий. Вы бывали в России?
     - Я там родилась, мой  отец… был русским.
     - Почему «был»? – Спросил Валерий, разглядывая свою новую знакомую с нескрываемым восхищением.
     - Папа погиб, была авария на заводе, где он работал. После этого мы с мамой вернулись в Мексику. Ей стало тяжело там оставаться, они очень любили друг друга. Хотя мы имеем там жилье, но я ни разу так и не съездила на родину.
     - Простите, я не знал…
     - Это давно было. Больше двадцати лет прошло, я его даже не помню, только ощущения остались, сильные ласковые руки и колючая борода…, - улыбнулась Юта. Ее огромные темные миндалевидные глаза под густой длинной черной, как смоль, челкой подернулись легкой дымкой печали. – Мама училась в МГУ, там они и познакомились. Вы не представляете, как бы я хотела вернуться в Москву! Кажется, все бы отдала…
      - Что же вам мешает? Покупайте билет и – вперед! – Засмеялся Валерий.
      - Все не так просто…, особенно, для женщины, - огорченно сказала девушка, - здесь я уже завоевала себе репутацию в определенных кругах, а там придется все начинать с нуля. Утверждаться, работать на имя, заводить друзей, изыскивать средства к существованию, наконец…, много, чего еще…
     Она замолчала, и Валерий решил не приставать к ней с расспросами.
     Молодые люди вышли из здания Национального музея антропологии Мексики и Валерий, указав рукой на экспедиционный «джип», мысленно поблагодарил Илью за то, что тот отправил его с разнообразными поручениями в Мехико.
      «Сразу две удачи, - пропащие наши нашлись целыми и невредимыми, и девушка эта, Юта, такая славная…».
     Когда они подошли к машине, Валерий вдруг вспомнил, что водитель отпросился у него до обеда, чтобы навестить семью, и, хлопнув себя по лбу, радостно сказал:
     - Юта, а что, если нам тоже где-нибудь перекусить? Правда, рановато еще для полноценного обеда, но легкий ланч мы можем себе позволить, не стоять же тут на жаре в ожидании нашего амиго. Вы можете предложить какую-нибудь харчевню?
     - «Хар-чев-ня», - повторила та по слогам, - понимаю, это столовая, да? Пойдемте в мое любимое место, это совсем близко.
     - Когда мне Илья, руководитель нашей экспедиции, поручил доставить к пещерам одного из ведущих иероглифистов Мексики, я представил себе солидного пожилого господина в очках и почему-то с большим животом, очень важного и серьезного, - смеясь, поведал Валерий своей новой знакомой. – А вместо этого встречаю молодую очаровательную девушку, да еще наполовину соотечественницу!   
     - Вы разочарованы? – Лукаво улыбнулась Юта, - или сомневаетесь в моей компетентности? Я с самого детства этим увлекалась, почему-то мне было очень легко разбирать древние кодексы майя. У меня всегда было ощущение, что я просто знаю, что означает тот или иной иероглиф и все! Почти на девяносто процентов угадывала! Расскажите, вы там нашли что-то интересное? Я давно слышала про эти пещеры, и просто счастлива, что ваш выбор пал на меня. У нас много хороших квалифицированных специалистов, но повезло именно мне! Наверное, это судьба…, вы верите в судьбу?
     - Верю! – неожиданно для себя выпалил Валерий, но, смутившись, добавил, - вообще-то я раньше об этом никогда не задумывался. Пока с Ильей не встретился, но эта встреча перевернула всю мою жизнь. А вы, значит, фаталистка?
     - Прежде всего, я – истинная дочь моего народа, - ответила Юта серьезно. – Мы - майя - всегда доверяли предсказаниям и пророчествам. К тому же у меня есть загадочная семейная история…, но вам это скучно будет.
    - Расскажите, пожалуйста, - попросил Валерий, - я хочу… узнать о вас, как можно больше…, это не праздное любопытство.
     Он почувствовал, что краснеет, и чтобы скрыть смущение, и достал из объемистого пакета пачку сигарет, купленную по просьбе одного из археологов, но распечатывать не стал, а, покрутив в руке, отправил на прежнее место.
     - В одной группе с моими родителями училась девушка из Болгарии, дальняя родственница знаменитой Ванги. Они очень хотели ребенка, но у них долго не получалось…, и тогда эта однокашница пригласила их к себе на родину, пообещав встречу со слепой провидицей. Та напророчила им девочку, у которой будет очень яркая судьба. К сожалению, исполнилось только половина предсказания, - с улыбкой вздохнула Юта. – Судьба у девочки оказалась самая обычная. Окончила Чикагский университет, вернулась в Мехико, и вот, сижу в архивах, роюсь в кодексах, ничего выдающегося пока не открыла, так, мелочи. Работа кропотливая, и только со стороны может показаться интересной и полной романтики.
     - Здорово! Какая замечательная история. Я в молодости много читал о предсказаниях Ванги, тогда повально народ этим увлекался, когда открылись все шлюзы, и появилась масса разной литературы, которая прежде была под запретом. Помню, как мы все ждали перемен в девяностые годы…, теперь, вот, мир сходит с ума от пророчеств ваших древних предков. Вы в них тоже верите?
     - Что касается календаря майя, он вовсе не свидетельствует об апокалипсисе, а является предупреждением о радикальных переменах в конце Пятого Солнца. Цолькин не ошибся и на этот раз. Они уже наступили…, эти перемены. Несмотря на мои корни, я склонна больше доверять словам Ванги по поводу конца света. Она сказала примерно так: все религии будет постепенно исчезать, в мир вернется только одно самое древнее учение, которое покроет землю, как белый цветок, и благодаря этому, люди будут спасены. Все скрытое золото  выйдет на поверхность, но уйдет вода. Так предписано. Я не знаю, какое именно учение она имела в виду, может быть, ее пророчество относится к духовному изменению человека…
     - Конец света неотвратим, - задумчиво, но твердо сказал Валерий, - нашего света. Астрономы прогнозируют в отдаленной перспективе неизбежное слияние двух галактик - Млечного пути и Андромеды, которая мчится нам навстречу со скоростью несколько сот километров в секунду. Захватывающее, должно быть, предстанет на небесах зрелище! Возможно, ничего угрожающего в этом нет, межзвездные пространства огромны. В результате этого слияния появится еще одна эллипсовидная галактика, где родятся миллионы новых звезд, вполне пригодных для жизни, только мы уже не доживем до этих благодатных перемен в том виде, в каком существуем сейчас. Наше солнце к тому времени  станет белым карликом. Ядерные реакции внутри него постепенно замедлятся, если Земля и уцелеет, то все равно изменит свою орбиту, она утратит атмосферу, вода, в таком случае, конечно, исчезнет. Мне кажется, под золотом, Ванга подразумевала магму, которая вырвется наружу.
     - Как красиво и, вместе с тем, страшно. – Тихо произнесла Юта. – Интересно, сколько эпох по пять тысяч двести лет пройдет? При каком по счету Солнце это случится по меркам астрономов майя…, надо будет прикинуть.
      - В шаровых звездных скоплениях выделяются иногда более горячие экземпляры, - продолжил говорить Валерий, словно не слыша ее слов, - их еще называют «голубые отставшие». Самим своим появлением они нарушают стандартные теории звездной эволюции, согласно которым все звезды, образовавшиеся в одно время, должны находится в пределах четко определенных параметров. Поскольку «голубые отставшие» выбиваются из общей массы, это говорит о том, что они могли подвергнуться анормальной звездной эволюции. Одна из гипотез объясняет, что прежде это были двойные звезды, которые начали сливаться или уже слились друг с другом. Представьте, как одна звезда хищнически  поглощает другую, вращающуюся на той же орбите. Похищая постепенно ее атомное вещество, сама она увеличивается в размерах и становится более горячей, приобретает голубой цвет. Отчет смерти и возрождения. Забавно, если подумать, то человек создан из звездных ядерных отходов, поэтому наше существование и эволюция должны иметь сходство со звездной. Ведь многие двуногие особи именно так эгоистически и существуют – за счет энергии и благополучия других.
      - Неужели мы, действительно, состоим из звездного вещества и живем по тем же законам, что и вся Вселенная? Может быть, у Творца был иной замысел на наш счет? Как вы думаете, о каком все-таки самом древнем учении Ванга говорила? Мне не дает покоя эта мысль, я хочу знать. Может быть, пора обратиться к нему, пока не стало слишком поздно? Человечество лениво и инертно, даже, когда дело идет о спасении собственной жизни.
     - Об этом вам надо спросить Илью. Он в таких вопросах хорошо разбирается, а я, с позволения сказать, - «неофит», а попросту – невежда.
     - Кажется, я знаю одну подсказку, - задумчиво и серьезно произнесла Юта. – Надо искать учение, где есть «доктрина о короне» или «венце». В одном кодексе мне попался странный текст…, именно эту вещь оставили в наследство моим древним предкам Великие Учителя…, там сказано, примерно, следующее: «Если будет корона на голове вашей, то станет она кристальной». Я потом искала похожую информацию, но, к сожалению, пока не нашла больше ни одного упоминания об этой короне. Правда, меня утешает то, что еще много кодексов осталось не расшифрованными…, так что – надежда есть. И еще, я очень верю, что в пещерах мы найдем нечто поразительное!
      Телефонный звонок прервал увлекательную беседу, Валерий расплатился, и они поспешили к ожидавшей их машине.
     Машинально заняв место на заднем сидении рядом Ютой, Валерий подметил лукавый взгляд, брошенный на них водителем, но ему было очень весело, он открыто и нежно демонстрировал свою симпатию и не стеснялся этого, может быть, впервые в жизни. Сначала молодые люди обсудили ситуацию, которая сложилась к этому времени в экспедиционных поисках. Пещеры пока не дали ничего сенсационного, но Илья намеренно не торопил события, он хотел «отработать» их все от первой до последней, хотя прекрасно знал, где следует искать артефакты. Именно поэтому он и не стал вызывать Юту раньше времени. Они приблизились, наконец, к заветной цели, теперь для нее могла найтись работа.
      Девушка задремала, и невольно положила во сне голову на плечо своего спутника. Валерий с умилением искоса поглядывал на ее черты, в которых смешалось две крови. Высокие скулы и чуть раскосый разрез глаз, смуглая кожа с приятным красноватым отливом отчетливо выдавали в ней представительницу древних обитателей Мексиканского нагорья, но нежный узкий абрис лица, небольшой прямой нос, яркие пухлые губы явно свидетельствовали о присутствии славянских генов.
     «Как мне легко с ней, - думал он с улыбкой, - словно знаю ее всю жизнь. Если я, действительно, жил когда-то в этих местах, то Юта вполне могла быть моей сестрой, или дочерью, или… женой. Жаль, что ни она, ни я никогда не узнаем об этом…».
     Неожиданно и совсем не к стати перед ним возникло толстощекое лицо Марины, с ярко накрашенными капризными губами, тонкими ниточками вместо бровей, а в ушах зазвенел ее высокий голос с визгливыми интонациями:
     «Это из-за тебя у нас детей нету! Я-то вышла за тебя замуж девственницей, цельномудренная была, абортов не делала, значит, ты – петух холощенный, мама мне сразу сказала, как только тебя в первый раз увидела, да я не поверила, а уж у нее на такие дела глаз наметанный. Сколько раз тебя провериться просила, привыкли на баб все валить, чуть что! Не идешь, боишься…».
     «А вдруг я и, правда, бесплоден? – Подумал он и под ложечкой зашевелился холодок тоски. – Надо было провериться, зря я Маринку не послушался. Действительно, боялся узнать правду. Сейчас бы точно был уверен, а так…, зачем молодой девушке жизнь коверкать? Распустил хвост, как павлин-мавлин…, о звездах, видите ли, распинался, о всяких высоких материях, мол, девушки это любят…, понравиться хотел».
      Валерий зябко поежился от своих леденящих душу воспоминаний и разбудил Юту. Она смущенно подняла голову с его плеча и спросила, по-детски потирая глаза кулачками:
     - Долго нам еще?
     - Почти приехали, - ответил Валерий, стараясь не смотреть ей в глаза, чтобы ненароком не выдать своего смятения. – Дальше придется идти пешком. Вы, боюсь, устанете.
     - Что вы! - Рассмеялась Юта звонким чистым смехом. - Я же – истое дитя Мексики!

      - Боже! Я, наверное, сплю! – Воскликнул Ростислав Харитонович медоточивым голосом. – Какой прелестный экзотический цветок вы нам привезли! Позвольте почтительно припасть  к ручке!
     - Почему это – вам? – Довольно резко охладил его бонвиванский пыл Валерий. – Юта…, госпожа Василенко, между прочим, один из самых высококлассных специалистов в области расшифровки древних иероглифов. Так, на всякий случай, чтобы вы понимали, с кем имеете дело.
     - Не хорошо грубить пожилым людям, - тихо, чтобы слышал только он один, проговорила девушка. И с доброжелательной улыбкой позволила спонсору поцеловать ее руку.
     Валерий юркнул в свою палатку и, сняв футболку, прижался лицом к тому месту, где ткань еще хранила аромат волос Юты.
     «Стирать не буду, - усмехнулся он, а потом, покачав головой, добавил с иронией, - ну, и фетишист же ты, парень!».
     Не успел он переодеться, как появился Илья.
     - Старикана нашего растащило на широкий жест! – Смеясь, сообщил он. – Представляешь, распорядился выкатить на ужин французское Шампанское, которые мы приготовили для особо торжественного случая и икру из своих личных запасников. Это Юта на него так подействовала.
     - Старый Казанова! – Вспылил Валерий. – У него же семья есть, и две взрослые дочери, которые старше Юты, насколько я понял из его рассказов. Как говорила моя бывшая теща: «Сколько шику в этой рвани!».
     - Ладно, не кипятись, пусть шикует. Или ты ревнуешь, - Илья внимательно поглядел ему в глаза и, сменив шутливый тон на серьезный, сказал:
     - Мне очень не понравилась история, в которую они с племянником попали в долине храмов. Что-то там с ними произошло, но оба, как воды в рот набрали. Знаешь, что они говорят? Что по их ощущениям, провели там всего несколько часов! Порядка двух-трех, как им показалось. Может быть, чуть больше. А у нас тут прошло почти десять дней с момента их исчезновения. Как прикажешь это понимать?
     - Да-а-а, это очень странно. Но если бы они хотели скрыть от нас истинную подоплеку их пребывания в том месте, то, как быть с такой простой вещью, как еда? Должны же были эти два деятеля чем-то питаться? Может, у них при себе скатерть-самобранка? Если им каким-то чудесным образом удалось проникнуть внутрь храмов, или хотя бы одного, то, что они там делали все это время? Ты прав, тут что-то сильно не стыкуется.
     - Вот, закончим разбираться с пещерами, надо будет наведаться туда потихоньку, чтобы местные власти ничего нам не предъявили. Просто побродим там и все, если они нас пустят, конечно.
     - Согласен. Но я бы Юту про них расспросил, наверняка ей что-нибудь известно об этих артефактах. Ведь о пещерах она раньше слышала…
     - Расспроси, - ответил Илья иронично. – Смотрю, вы подружились с товарищем иероглифистом. Может, ты теперь ольмекский начнешь изучать…
     - Она – славная девушка. – Мечтательно улыбнулся Валерий. – К тому же, со стороны отца наша соотечественница.
     - Прости, я вовсе не хотел задеть твои чувства, - искренне сказал Илья. – Я люблю поерничать, ты же знаешь, но больше всего над собой, мне так жить легче. Еще я очень надеюсь, что наши молодцы за ужином случайно проболтаются о своем походе, хорошо бы их вызвать на откровенность…
     На ужине солировал Ростислав Харитонович. Он потрясал всех присутствующих остроумием, рассказывал байки и анекдоты, даже читал стихи поэтов Серебряного века, был необычайно любезен со всеми дамами, с большим участием расспрашивал мужчин об их научных интересах, демонстрировал свои собственные, но ни для кого не осталось тайной, что вся эта блистательная антреприза разыгрывалась для единственной зрительницы – Юты.
     Наконец, он, кажется, исчерпал свои физические возможности, и как только за столом образовалась небольшая пауза, Валерий громко спросил:
      - Ростислав Харитонович, я тут кое-что пропустил, но меня просто распирает любопытство, где же вы с Рустэмом пропадали все эти дни?
     Нефтяной магнат метнул в него гневный взгляд, но быстро взял себя в руки и ответствовал все в той же шутливой манере, в которой солировал весь вечер:
     - Нам посчастливилось найти собрание древних рукописей, нечто вроде Александрийской библиотеки, зачитались, знаете ли.
     - Чем же вы питались? – Сочувственно продолжил Валерий. – Ведь не словом единым…
     - Вы не поверите, там был превосходный буфет!
     Все дружно рассмеялись, а Юта попросила:
     - Расскажите, пожалуйста, Ростислав Харитонович, что за история с вами приключилась? Я здесь человек новый, а Валерий из деликатности не ввел меня в курс дела. Насколько я поняла, вы куда-то отправились, и отсутствовали дольше, чем собирались, ну, народ и переполошился. А что было на самом деле?
     - Ну, если наша скромная одиссея заинтересовала и вас, то сдаюсь, моя повелительница. – Он церемонно поклонился в ее сторону и сокрушенно произнес: - мы совершили небольшой вояж в долину храмов. Но угодили в пространственно-временной континуум, образно говоря. Не понимаю, что могло произойти…
     - О Боже! – Воскликнула Юта совершенно серьезно и даже испуганно! – Туда запрещено ходить! Это сакральное место! В древних кодексах сказано, что если туда попадет человек с… черным сердцем, то может и вовсе не вернуться…, затеряется во времени.
     - А с белым? – Шутливо спросил Ростислав Харитонович.
     - Человек с чистой душой увидит светящиеся нити времени. – Все так же серьезно продолжила девушка, - и они поведут его от храма к храму, где он получит все знания мира и, в конце концов, обретет корону.
     - Корону нам не дали, - стараясь не выказать своего смущения, сокрушенно произнес нефтяной магнат, - нитей мы тоже не удостоились лицезреть, но вернулись, знаете ли, целыми и, практически, невредимыми. Это лишь свидетельствует о том, что мы не совсем чернодушны. Обычные, скромные особы, никакими страшными грехами не обремененные. Но вы меня заинтриговали, голубушка, я непременно посещу это место еще раз. Как вы сказали? «Сакральное»? Замечательно! Сегодняшний день компенсировал мне все неудобства, разочарования и скуку проведенного здесь времени. Вы посланы самим небом мне в утешение…
     - Что ж, тогда завтра я объявляю выходной день, а послезавтра приступаем к работе в самой интересной пещере, - со смехом объявил Илья. – Частично мы ее уже обследовали в прошлое свое посещение, но очень поверхностно, теперь не оставим там без внимания ни одного уголка. Юта, Валерий введет вас в курс дела, покажет снимки, кое-какие приблизительные прикидки по расшифровке иероглифов. Мы на вас очень рассчитываем.
     - Буде рада стать полезной, - сердечно произнесла девушка и, распрощавшись со всеми, ушла спать.
      - Вам повезло, молодой человек, - снисходительно произнес Ростислав Харитонович, - вас ожидает общество самого очаровательного существа, которое мне только доводилось встречать в моей длинной жизни. Или это вам брат по блату организовал?
      С этими словами он тоже удалился в свою палатку, размерами напоминающую ханский шатер.

     - Я тебя поздравляю, - сказал Валерий Илье, когда они остались, наконец, наедине. – Мы под колпаком у Мюллера.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Старикан считает нас братьями. Ты понимаешь, что это значит? Мы упоминали о своем родстве только один раз. Лере. Когда хотели избавиться от ее общества. Пошевели мозгами и сделай вывод, - они с ней связаны! Вот, он себя и выдал с головой! Теперь весь пазл сложился.

                Сезам, откройся!

     - Этот иероглиф означает «сумки для прорицаний». – Сказала Юта Валерию. – Так в некоторых кодексах древние майя называли свой календарь, Цолькин.
     Она, не став дожидаться, пока пещеру полностью освободят от костей и мусора,  поспешила приступить к расшифровке настенных иероглифов.
     Илья, между тем, командовал группой археологов, которые отвечали за исследование человеческих останков. На каждом из найденных черепов были отчетливо видны следы насилия – крупные вмятины на костях, от которых расходились трещины.
      - Безусловно, этот удар был нанесен сзади, по затылку круглым предметом, - авторитетно заявил Захария Мендель. – Некоторые черепа имеют такие повреждения в двух, или даже трех местах. Видимо, не все умирали при первом ударе, и смерть этих несчастных была, должно быть, очень мучительной. Могу предложить на выбор два варианта: либо казнь, либо ритуальное жертвоприношение. Когда наступали смутные времена или природные катаклизмы, люди считали, что Вселенная нуждается в человеческой крови. Подробнее о характере травм и орудии убийства я скажу вам позднее. Но уже сейчас я почти уверен, что эти убийства – акт жертвоприношения. Об этом свидетельствует тот факт, что мы пока не нашли ни одного мужского скелета, а все находки – женщины, подростки и дети. При этом, на лицо характерное расчленение тел, головы, как правило, отделены от туловища. Тут имеет место один тонкий момент…, в ожидании казни жертва находится в очень возбужденном состоянии, и кровь, как  правило, приливает к голове, а когда ее отсекают, она просто фонтанирует! Представляете! Это очень важный момент в процедуре ритуала. Вам, наверное, приходилось видеть изображения такого фонтана? Обычно его рисовали в виде трех змеиных тел с головами или пышных перьев кетцаля.
     - Разумеется! – Воскликнул Илья. – А я-то все недоумевал по поводу этих символов! Спасибо, что просветили. 
     - Кажется, я знаю, что это за предмет, которым были нанесены удары. Это звездообразная булава, - вмешалась в пояснения израильского антрополога Юта. – В нашем музее хранится несколько похожих на этот экземпляров. Их изготовляли из камня, чаще всего из обсидиана, и придавали им вид шестиконечной звезды с закругленными концами, а в центре находится большое круглое отверстие.
      - Благодарю вас, мадемуазель, - церемонно раскланялся Захария, - мы тоже находили такие орудия убийства на территории Кумрана, в вади – пересохших руслах рек.
      - Неужели евреи и сюда добрались! – Ворчливо проговорил Ростислав Харитонович, ни на шаг не отходящий от Юты. – Я знал, что без них ни одна резня не обходится, но чтобы здесь? На просторах Мексики? Это уже слишком даже для них!
     - Почему вы нас так не любите, - дружелюбно спросил израильский антрополог, - что мы вам сделали? Мы самый многострадальный народ в мире!
     - Вот, именно за это и не люблю, что вы во всем самые-самые, даже в страдании.
     - Ростислав Харитонович! – Урезонила его Юта, - где же ваша толерантность!
     - Умолкаю, моя бесценная, хотя мне есть, что сказать этому… богоизбранному господину.
     - Шестиконечные звезды – отнюдь не еврейское изобретение. – Вмешался Илья, не желая склок среди участников экспедиции. – Они им просто воспользовались для объяснения одной из доктрин своего самого древнего учения – каббалы. Которая, к стати сказать, тоже не ими придумана, а возникла в Месопотамии, примерно на территории современного Ирака, откуда был родом Авраам, «отец единобожия».
     - Я же говорю, тырят все, что плохо лежит! – С ехидством воскликнул Ростислав Харитонович, - и еще хотят, чтобы их любили.
     - Смотрите, что я нашел! – Воскликнул археолог, занимающийся расчисткой пола пещеры. – Здесь какая-то плита!
     Все кинулись к нему и склонились над его находкой.
     - Святая святых! – Воскликнул Захария Мендель.
     - Да, это, безусловно, вход в жертвенник, - подтвердил Илья. – Юта, посмотрите, что за иероглиф выбит на плите? Змея, из пасти которой выглядывает человеческое лицо. Где-то я уже видел этот знак!
      - Все не так просто, - сказала Юта. – Он перечеркнут. Это означает, что непосвященным сюда входить нельзя под страхом смертной казни.
      - Быстро несите лом! – Распорядился Илья, - надо вскрыть вход в подземелье!
      После некоторых усилий плита поддалась, и глазам археологов предстал священный вход в жертвенник, - колодец, шириной примерно метр. Илью обвязали подмышками веревкой, и он начал осторожно продвигаться внутрь, одев на голову шлем с мощным фонарем. Проход представлял собой длинный ствол, который, постепенно расширяясь, полого вел вниз, а через пять метров заканчивался комнатой довольно значительных размеров, наполненной костями.
      Следом за руководителем еще два археолога осторожно спустившись в затхлые глубины ритуальной камеры, где с максимальной аккуратностью приступили к ее очистке. Среди останков были вперемешку свалены человеческие скелеты, кости животных, обсидиановые фигурки. Когда все было поднято наверх, то оказалось, что вместо пола, археологи находятся на крышке резной каменной гробницы, занимающей почти все пространство погребального склепа. Смыв с нее пыль и многовековые наслоения, они обнаружили большой, плотно запечатанный саркофаг. Открыть крышку - оказалось делом невероятно сложным, так как промежуток между стенкой саркофага и стеной ритуальной камеры был слишком узким. Мужчин сменили женщины под руководством Юты, отлично знакомой с устройствами подобного рода. Они нащупали по углам хитрые защелки, затем, с невероятной осторожностью, чтобы не повредить дивную резьбу, подняли крышку, состоящую из двух створок, и оказавшуюся, к счастью, гораздо легче, чем можно было предположить по ее внешнему виду. Их глазам предстало тело молодой женщины, находящееся в идеальной сохранности. Все свободное внутреннее пространство саркофага было заполнено богатейшими ритуальными подношениями. Некогда прекрасное юное существо, по-видимому, принесли в жертву, одной из первых. Здесь, под землей, без доступа кислорода, плоть бедной красавицы сохранилась почти полностью. Она, как бы мумифицировались естественным образом. Остальные жертвы просто кидали в колодец поверх саркофага по мере их умерщвления.
     К сожалению, вынуть саркофаг вместе с телом не представлялось возможным, так как он, по всей видимости, был вырезан прямо в погребальной камере из заранее доставленных туда каменных блоков. Взглянув на богатые золотые украшения девушки, Юта высказала предположение, что она принадлежала к очень знатному семейству, а когда останки были, наконец, извлечены на поверхность, все в один голос ахнули. Бедняжка так и осталась лежать с широко открытыми от ужаса глазами, а ее длинные черные волосы густой волной разметались по покрывалу. Илья немедленно распорядился, чтобы специалисты особо позаботились о сохранности мумии, так как, оказавшись на поверхности, тело могло очень быстро рассыпаться в прах. 
     - Я спущусь вниз. – Сказал Юта после того, как саркофаг был полностью освобожден от наполнявших его предметов. – Там могут быть надписи на стенках, проливающие свет на эти ритуальные жертвоприношения. Майя никогда не лишали людей жизни без веской на то причины. Судя по одежде и украшениям, мне кажется, что это свидетельство достаточно поздних событий. Могу высказать предположение…, шестой-седьмой век нашей эры.
     - Это, по-вашему, поздние события!? – Изумился Илья. – Мы и не рассчитывали на такую древность!
     - Можно мне с вами? – Спросил Валерий.
     - И мне! – Тут же встрял Ростислав Харитонович.
     - Нет, - покачала головой Юта. – Я отправлюсь одна, там слишком тесно, а мне надо сделать снимки и внимательно осмотреть стены. Валерий, вы опустите меня на веревке, к которой привяжете еще и мощный фонарь, чтобы обе мои руки были свободны, я не люблю, чтобы на голове был шлем…, он будет мне мешать, простите, у каждого специалиста свои причуды...
     Валерий согласно кивнул головой и стал помогать Юте спускаться в ритуальную комнату.
     - Вот и ответ, - крикнула она, спустя некоторое время. – Здесь надпись на стене…, сейчас попробую прочесть. Это будет звучать примерно так: «Во дни великой засухи вождь племени собственноручно принес в жертву свою дочь. Да смилостивятся над нами боги». Все! Можете меня поднимать, тут больше нет ничего интересного.
      Когда Юта оказалась, наконец, наверху, солнце уже скатилось за горизонт. Валерий и Ростислав Харитонович в унисон вздохнули с облегчением, а Илья отвернулся, чтобы скрыть невольную улыбку, и весело провозгласил:
     - Всем большое спасибо! На сегодня все. Завтра продолжим наши исследования, а теперь – отдыхать.
     Археологи, возбужденные «богатой добычей», нехотя покинули своды пещеры и, разбившись на группки, продолжили обсуждать события минувшего дня.

      Ростислав Харитонович, не смотря на чудовищную усталость, посидел некоторое время у костра, но, поддавшись ласковым увещеваниям Юты, отправился-таки почивать.
     - Что вы с ним так нянчитесь? – Спросил Валерий девушку с нескрываемой обидой в голосе. – Большой уже мальчик, сам должен понимать, что ему на пользу, а что – во вред.
     - Мы, майя, с детства воспитываемся в глубоком почитании старших. Это часть нашей культуры. А он мне в дедушки годится, как же я могу не обращать внимания на его здоровье?
     - Но этот дедушка ухаживает за вами, и откровенно набивается в поклонники! Неужели вы не замечаете?
     - Нет. – Ответила Юта с доброй улыбкой. – Мой собственный дедушка относится ко мне примерно с такой же любовью. Ростислав Харитонович добр и заботлив, что в этом криминального?
     - Ладно, - проворчал Валерий, - пока он не выходит за рамки почтительности, пусть заботится. А что вы имели в виду, когда рассказывали ему про храмовый комплекс? Действительно существует такое поверье, что туда нельзя ходить людям «чернодушным»? Или это только легенда?
     - Загадка этих храмов не дает мне покоя уже лет десять. С тех самых пор, как моя мама принимала участие в их изучении. Легенда существует, но она нашла прямое подтверждение на примере моей семьи. Поэтому я так испугалась.
     - Расскажите, пожалуйста! Я не усну, если не узнаю! – Попросил девушку Илья.
     Они остались у догорающего костра втроем, и Юта не очень охотно согласилась.
     - Собственно, саму суть легенды я уже изложила, там почти нечего добавить, кроме разнообразных примеров, которые выглядели бы очень фантастично, если бы не один случай.
      - Моя мама – тоже археолог. Возможно, вы слышали ее фамилию, она не Василенко, как я, а работает под своим прежним именем – Инн Май.
     - Как? Инн Май – ваша мать? - Воскликнул Илья с большим пиететом. – Я знаком с ее работами, и полагал, что их автору немало лет! Она довольно давно возглавляет десятку самых квалифицированных археологов по цивилизации майя классического периода.
      - Да, ей пятьдесят шесть лет, - польщено улыбнулась Юта, я поздний и долгожданный ребенок. Так, вот, десять лет назад нашим археологам случайно посчастливилось обнаружить в сельве эти загадочные сооружения. Затем, туда была отправлена группа специалистов из четырех человек, чтобы провести более тщательные исследования. Трое их них вернулись домой, спустя полгода. Мы уже потеряли всякую надежду, что увидим их снова, и оплакали пропавших, решив, что их растерзали дикие звери. Поиски ничего не дали, а когда они были прекращены, мне приснился сон, что моя мама жива. Она, словно успокаивала меня и просила верить, что мы с ней скоро встретимся.
      Так и случилось. Только я едва узнала маму. Она так помолодела, что выглядела семнадцатилетней девушкой. Я понимаю, в это трудно поверить, но, если бы вы ее сейчас увидели, то ни за что не дали бы ей ее лет. Она совсем не изменилась за эти годы, и выглядит все так же молодо, может быть, даже моложе меня, только волосы совсем седые...
     - А что произошло с остальными? Они тоже помолодели, - не в силах превозмочь любопытство, спросил Валерий.      
      - Нет, только мама. Участники экспедиции не очень охотно делятся своими воспоминаниями о той вылазке, главным образом, оттого, что мало находится желающих верить в искренность их рассказов. Чаще всего их принимают за помешанных. Рассказчики не сходятся ни в одном эпизоде, кроме того, что как только они приблизились к первому храму, в долину спустился плотный серый туман. Все трое видели разные картины! А четвертый участник экспедиции бесследно исчез. Причем, они были уверены, что провели в храмовой долине всего несколько часов. Не более суток. Мама сказала, что она видела, как от храма к храму тянутся светящиеся нити, соединяя их друг с другом в причудливый комплекс. Она пошла по направлению, которые образовывали эти нити, но смогла добраться только до четвертого храма, дальше, как она говорит, ее «не пустили». Второй археолог вообще не смог двинуться с места, а третий добрался до пятого храма, хотя упорно скрывает свои впечатления. Но войти внутрь не смог ни один из них.
     Вот, такая история, - подытожила свой рассказ Юта и умолкла.
     - Да-а-а, - вздохнул Илья, выдержав паузу, в надежде, что она добавит что-то еще. – Я могу подтвердить правоту этих событий, хотя, когда мы там оказались, с нами не произошло никаких особенных чудес. Мы просто обошли первый храм, убедились, что проникнуть внутрь невозможно, а как только поняли, что дальше нас не пускают, сразу же направились к пещерам. Они тогда интересовали нас гораздо больше, чем эти бесперспективные зиккураты, значит, мы ошиблись, но, возможно, это к лучшему. Хотя я полностью согласен с эзотериками, утверждающими, что тайн нет, а существуют только ступени познания, на которые мы еще не поднялись. Спасибо, Юта. Я был бы вам признателен, если бы вы познакомили меня с вашей мамой. А не пригласить ли ее присоединиться к нам?
     - Я попробую, может быть, она захочет…, - без всякого энтузиазма сказала девушка. – Завтра ей позвоню. Если она мне не откажет, то я буду только рада ее участию, она превосходный специалист в датировке эпох и оценке событий. Попытаюсь заинтересовать ее сегодняшней находкой. Какой археолог откажется посмотреть собственными глазами на такое чудо!
     На следующий день Юта отвела Илью в сторону, и по ее округлившимся от удивления глазам, он понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
    - Мама согласилась! – Сообщила девушка шепотом. – Я, честно говоря, не надеялась на это. Теперь, когда все решилось, я должна вас предупредить, но прошу, чтобы никто больше не узнал об этом…
     - Разумеется, Юта! Даю вам слово!
     - После той истории…, про которую я вам вчера рассказывала, у мамы открылся дар… предвидения. Она скрывает это, но вы должны знать. Порой ее поведение может показаться странным…, не вполне адекватным, особенно, когда она чувствует нечто такое, чего не замечают окружающие.
     Илья почему-то вздрогнул, и еще раз заверив Юту в сохранении полной конфиденциальности, вернулся к своим обязанностям.
      Археологи уже приступили к дальнейшему изучению пещеры, уходящей далеко в глубь скалы, пытаясь составить ее карту. Вооружившись мощными фонарями, Илья с Валерием пустились их догонять. Они долго шли по извилистым коридорам, стены которых причудливо украшали сталактиты и сталагмиты.
     - Какая красотища! – Не переставал восхищаться Валерий, когда луч света выхватывал из темноты какое-нибудь фантастическое нерукотворное сооружение. – Все же, природа – самый превосходный и талантливый скульптор на свете. Я бы приказал замуровать здесь нашего дорогого Церетели, пусть возьмет у нее несколько уроков хорошего вкуса, и не выпускал до тех пор, пока не образумится.
     Наконец, далеко впереди приятели услышали крики и вскоре им на встречу вышли трое мужчин.
     - Там проход замурован деревянной стеной! – Сообщил один из археологов. – Илья, вы должны принять решение, будем ли мы двигаться дальше? Лично я не вижу в этом особого смысла. Ничего интересного на всем протяжении этих коридоров мы не обнаружили, ни малейших признаков присутствия человека, за исключением, этой стены. Вероятно, таким образом наши предшественники хотели предостеречь нас от опасности. Может быть, за этой стеной находится глубокая пропасть, или еще какое-то непреодолимое и не безопасное препятствие.
     - Хорошо, - сказал Илья. – Возвращайтесь, а мы с Валерием поглядим на эту стену. Потом и примем решение.

     - Чикосапоте. – Констатировал он восхищенно, постучав костяшками пальцев по деревянному щиту, преградившему им путь. – Только у этого дерева такая твердая древесина. Майя издревле использовали ее для строительства, делали из нее слеги, балки, перекладины и столбы для своих построек, а так же рукоятки для оружия и лодки. Представь, даже с помощью несовершенных каменных орудий, древние строители умудрялись повалить такого гиганта. Нам придется потрудиться, чтобы выдолбить отсюда этот щит. Волшебного слова, вроде «Сезам, откройся», у нас все равно нет. В крайнем случае, сожжем! Не думаю, что он представляет собой историческую ценность. Но предварительно все же надо произвести датировку, отколупав кусочек. Давай сюда инструменты.
     За ужином Илья озабоченно сказал, обращаясь к Валерию:
     - Дел по горло, а кто-то должен завтра поехать с Ютой в Мехико, чтобы привезти ее маму. Может быть, попросим Рустэма?               
      - В чем проблема! – Бесцеремонно вклиниваясь в их разговор, воскликнул Ростислав Харитонович, у которого всегда ушки были на макушке. – Я с удовольствием сопровожу госпожу Василенко, чтобы доставить сюда пожилую леди! Не беспокойтесь о такой чепухе, у меня все равно есть дела в городе, надо встретиться кое с кем, пополнить запасы деликатесов. Не отвлекайте юношу от серьезных занятий, поручите это мне.
      - Хорошо. – С улыбкой согласился Илья под испепеляющими взглядами приятеля. – Спасибо за предложение, вы меня очень выручите. Надеюсь, вам можно доверить такое серьезное поручение. Только выезжайте пораньше, чтобы добраться в город до жары.
     - Разумеется! Я буду готов с рассветом!
     - Ты это мне назло сделал? – Мрачно спросил Валерий, когда меценат в счастливом предвкушении умчался сообщать радостную новость девушке. – Юта и одна бы прекрасно справилась, не на руках же она мать понесет!
      - У меня совсем другие намерения, - хитро сверкнул глазами Илья. – Я отлично знал, что он так поступит. Хочу удалить его из лагеря, когда мы будем вскрывать деревянную пробку в стене. Ребята определили ее возраст – около двух тысяч лет! Этот хищник следит за каждым нашим шагом, а я вовсе не хочу, чтобы он узнал лишнее. К тому месту пойдем только мы с тобой вдвоем. Понял?
     - Понял, но все равно…, я, а ладно, какое это имеет значение! Она и не смотрит в мою сторону!
      - А мне кажется, что ты ошибаешься. Юта относится к тебе по особенному, более... доброжелательно, чем ко всем остальным. И уж во всяком случае, она точно не удостаивает своим вниманием этого старого ловеласа.
     - Ты, правда, так считаешь, или хочешь меня успокоить? – Заулыбался Валерий. – Спасибо на добром слове. Я, действительно, влюбился, как мальчишка. Ничего подобного еще ни разу не чувствовал, сколько себя помню…, даже не знал, что такое бывает, для меня существует только она, себя не помню..., жизнь готов за нее отдать без колебания.
     - Счастливчик, - вздохнул Илья немного грустно. – Хоть бы раз испытать нечто подобное! Не то чтобы я был равнодушен к дамскому сословию, все реакции вполне адекватны, если судить по моим взаимоотношениям с печально известной Лерой, просто никого еще не любил по-настоящему. Для меня это чувство включает нечто большее, чем просто половое или даже сердечное влечение. Наверное, я слишком многого хочу от женщин, но обычный роман или легкий флирт не достаточен, чтобы построить семью с прочными узами. В таком союзе не должно быть места эгоизму.
     - Я иногда думаю, что в человеке от природы заложен ген любви, - серьезно сказал Валерий. – И если он у тебя отсутствует, то разве ты виноват в том, что не способен любить?
     - Нет, - покачал головой Илья. – Человек представляет собой желание наслаждаться, стало быть, мы любим то, что доставляет нам наслаждение, и ненавидим источник страданий. Мы желаем сблизиться с теми, кого любим, постоянно находиться рядом, однако, охладевая, бежим прочь от предмета своего недавнего вожделения. Во всем Мироздании действует один главный закон подобия свойств, согласно которому мы воспринимаем, ощущаем, понимает только то, что является общим между нами и другим объектом. В противном случае, я просто не способен его почувствовать. Если между мною и другим человеком нет хотя бы малейшей общности в мыслях, я не в состоянии даже понять его.               
     - Эх! Где же ты был раньше! Кто бы мне это объяснил, когда я на Маринке женился! Прямо спермотоксикоз какой-то одолел…, знаешь. Я вообще-то не люблю с мужиками обсуждать свои связи с женщинами. Как-то пошло все получается, сразу начинают хвастаться, с кем, да как, да сколько раз, разве можно об этом рассказывать! На то она и связь, чтобы на двоих…, а ты стараешься вглубь заглянуть, в самую душу, оттого тебе открыться хочется.            
     - Подлинная связь между мужчиной и женщиной возникает только тогда, когда достигается подобие в сердце и в разуме. Это непременное условие. Ты хотел добиться любви между двумя эгоистами, чему же удивляться, что ваш брак рассыпался? Представь, твое желание наслаждаться непрерывно возрастает, то же самое происходит с твоим партнером, и вы постоянно находитесь в таком состоянии, когда не знаете, что с вами случится через минуту. Ты посмотри на нашего спонсора, в нем желания получать удовольствие просто вопиет нечеловеческим голосом! Поэтому, как бы мы не стремились в нашем мире достичь любви, нам не удается ее обрести.
     - Что же делать? Вообще не искать любви, или жить в браке без нее, но это не реально…, я бы сказал, порочно, для чего тогда вообще создавать семью?
     - Нужно взять за образец Любовь, которой было создано Мироздание, которая выше человеческой природы, выше наших эгоистических потребностей, выше желания властвовать или обладать кем-то. Любовь – это когда ты испытываешь наслаждение, от того, что отдаешь, а не от того, что получаешь.   
     - Но ведь человек не может не стремиться к тому, чтобы безраздельно  владеть любимым существом, это выше наших сил!
      - Тогда не называй эти чувства любовью…, Любовь – это Цель творения.
      - Значит, выхода нет, и, по-твоему, любви не существует?
     - Выход есть…, - Илья внимательно поглядел в глаза Валерию, словно прикидывая, готов ли он воспринять такое откровение. – Выход есть. Как говорят умные люди: «муж и жена – Творец между ними».
     - Что это значит? – Опешил Валерий.
     - Не пугайся. Просто супруги должны создать между собой такие взаимоотношения, чтобы возвысится над эгоизмом каждого, отказаться от своих личных потребностей. Тогда свет, который наполняет их души, сливается, образует единый «сосуд», в котором воцаряется Творец. А их ощущения в этом общем «сосуде» и называются любовью.
    - Ну, это слишком трудно, почти не достижимо, даже представить невозможно.
     - Согласен, потому я и не тороплюсь с женитьбой.

                Пророчица Инн

     Ростислав Харитонович дурно провел ночь перед поездкой в Мехико. Собственно говоря, с тех пор, как в лагере появилась Юта, он вообще лишился покоя. Его сжигало одно желание – обладать ею, заполучить эту женщину, во что бы то ни стало! Он давно уже не испытывал такого непреодолимого влечения, и потому готов был превратить в руины весь мир, лишь бы она принадлежала ему.
     «Уже ради одного этого стоило поехать в такую дыру и терпеть неудобства кочевой жизни, дискомфорт, - говорил он сам себе. – Найти подлинную жемчужину в навозной куче удается не всякому! Я женюсь на ней! Тамара – отработанный материал, ее не стоит принимать в расчет. Дам им денег, сколько захотят, откуплюсь, и пусть катятся к чертовой бабушке! А эта девушка вернет мне молодость, я никогда еще не был так переполнен желанием и не чувствовал себя настолько сильным. Мне осталось выяснить здесь самую малость, а потом…, если она не захочет поехать со мной добровольно, мы с Касымкой просто выкрадем ее и все. Увезем, умыкнем, с большими деньгами можно обстряпать любое дельце. Кстати, если активно распускать слух, что нас и правда ожидает конец света, тогда все позволено! Ведь даже спросить будет некому и не с кого. – Весело рассмеялся Ростислав Харитонович. – Хорошая штука – конец света, можно и кредитов под это набрать, пошухарить в свое удовольствие, ей-богу, нравится мне предсказание календаря майя. Такую анархию можно организовать под шумок, никакие террористические акты с ней не сравнятся! Но теперь мне не об этом надо думать, успею еще, сейчас главное – не выдать себя раньше времени, чтобы обожатель этот паршивый не насторожился…, путается тут под ногами. Интересно, как она ко мне относится? Считает, наверное, дряхлым стариком, ничего, одна ночь, проведенная со мной, поможет ей переменить мнение обо мне, как о мужчине! Еще ни одна молодая телка на меня не жаловалась, недаром я согласился тогда на операцию того индуса, который имплантировал мне в половой член крохотную жемчужину, эрекция стала – будь здоров! Не у всякого молодого мужика такая…, правда, это только в постели можно понять, а с виду я, хоть и выгляжу лет на шестьдесят, но ей-то ведь двадцати пяти еще нет. Ладно, одно то, что я ей не противен, уже хорошо, остальное – купим! Никому ее не отдам!».
     Утром Ростислав Харитонович чувствовал себя совершенно разбитым, но мысль о том, что ему предстоит провести наедине с любимой женщиной целый день, прибавила утомленному бессонницей организму силы, и с первыми лучами рассвета, они покинули лагерь.
     - Спасибо вам, милый Ростислав Харитонович, что вы взяли на себя труд поехать со мной, - теплым, благодарным голосом сказала Юта. – Я бы, конечно, и одна справилась, но признаюсь вам откровенно, - она склонилась к его уху, словно не желая, чтобы их услышал кто-то еще, - я ужасно не люблю сельву. Вам может показаться это странным, но мне здесь очень неуютно…, я целиком и полностью – обитатель «городских джунглей».
     - Ах, девочка моя! Что вы такое говорите! Да, вы меня просто осчастливили тем, что позволили себя сопровождать! Я тоже устал безмерно от жизни в лагере: ни привычных удобств, ни развлечений, ни приятного общества. Только с вашим появлением все изменилось для меня, вы осветили все мое унылое существование, как лучезарный факел.
     - Да, в Москве жизнь кипит, как я вам завидую! – Машинально согласилась Юта, пропуская его словопомол мимо ушей, так как мыслями была уже с мамой, и с тревогой думала, как та перенесет поездку к местам, где ей довелось пережить не самые приятные моменты.
     «Странно, что она так легко согласилась сюда поехать. Ведь еще несколько дней назад, мама и слышать не хотела, чтобы отправиться в долину храмов! Меня отговаривала…, умоляла быть осторожной, и не ходить туда ни под каким видом. А тут…, не успела я передать ей приглашение Ильи, как она моментально согласилась. Неужели только из-за мумии этой? Конечно, любопытство ученого – вещь необъяснимая, это действует на воображение сильнее любого наркотика!».
      - …не пожалеете! – Закончил свой страстный монолог Ростислав Харитонович, в полной уверенности, что молчание спутницы свидетельствует о ее заинтересованности и глубочайшем внимании.
     - Простите, Бога ради, что вы сказали? – Виновато переспросила Юта. – Я немного задумалась…
     - Я спросил, как бы вы отнеслись к тому, чтобы перебраться в Москву? На историческую, так сказать, родину? – Разочарованный тем, что его повествование о райской жизни повисло в воздухе, ответил тот.
     - С восторгом! – Искренне ответила она. – Вот, только мама никак не хочет, слишком много тяжелых воспоминаний ее с Москвой связывает. Смерть папы была для нее большим ударом, иногда мне кажется, что она до сих пор от него не оправилась…
      - Конечно, я понимаю. Пожилой леди сложно срываться с насиженного места, заново начинать устраивать быт, приспосабливаться к чуждому ритму жизни, другому климату, пище, воде. Ведь, возможно, придется какое-то время обитать на съемном жилье…
     - Отчего же? У нас там осталась прекрасная трехкомнатная квартира, так и стоит запечатанная. Мама не захотела даже ее сдавать, не то что - продавать.
    - О, это в корне упрощает переезд! – Ростислав Харитонович заметно оживился, не встретив жесткого отпора. Он боялся, что одно упоминание о Москве вызовет реакцию резкую и отрицательную. – А в каком районе, с позволенья спросить?
     - В Малом Гнездниковском переулке, недалеко от МХАТа. Я, конечно, совершенно не помню Москву, но мама говорила…
     - О! Шикарный район, один из самых дорогих в столице, и, буквально, в двух шагах от моего офиса, я бы опекал вас на первых порах. Вы можете на меня положиться во всех отношениях! Я введу вас в круг интересных деловых людей, помогу обустроиться, найти пристойную работу, организую отличное медицинское обслуживание вашей матушке. Вы не пожалеете, что отдали себя на мое попечение…
     Юта вдруг поймала себя на мысли, что мама вполне могла бы составить счастье этого доброго пожилого человека, и они бы стали очень гармоничной парой.
     «Думаю, они понравятся друг другу, - ухватилась Юта за эту неожиданную идею. – Он ведь, кажется, говорил, что тоже вдовеет. Интеллигентный, образованный, состоятельный, заботливый, а что еще требуется для брака! Надо будет посодействовать их сближению, а вдруг? Сколько можно хранить верность человеку, которого давно уже нет на этом свете…».
      Мехико встретил их духотой, копотью машинного угара и смогом. Как в любой огромной индустриальной столице мира жизнь здесь била ключом, и место, которое они покинули всего несколько часов назад, казалось теперь призрачным и существующим только в их воображении.
     Ростислав Харитонович, точно следуя указаниям Юты, довез ее до дома, где они обменялись номерами телефонов, и отправился в банк.
     - Позвоню, как только освобожусь! – Заверил он девушку, нехотя прощаясь. – Пообедаем где-нибудь вместе и оправимся.
     - Да, хотелось бы до темноты вернуться в лагерь, - поежилась она, - меня как-то не прельщается перспектива идти в сумерках по сельве. Хотя мама чувствует себя там как рыба в воде, но все же…
     - В крайнем случае, мы можем переночевать на нашей первой базе, там, где оставляем машину. – Упокоил ее Ростислав Харитонович. – А утром отправимся на место. Главное, не создавать трудностей на пустом месте, и решать все проблемы по мере их поступления. За моей широкой спиной, вы – как за каменной горой. Я все возьму на себя, пусть вашу прелестную головку не печалят такие мелочи, вы только скажите, что желаете, и я – тотчас у ваших ног!
     «Какой он милый и обходительный, как с ним легко, - с нежностью подумала Юта, - хорошо, наверное, иметь такого отца. Лишь бы они с мамой нашли общий язык! С ней теперь так бывает трудно договориться…, а ведь она, в сущности, еще совсем молода!».

     Юта вышла из подъезда с объемистым рюкзаком за плечами, и Ростислав Харитонович кинулся ей навстречу со словами:
     - Господи, девочка моя! Как же можно таскать на своих хрупких плечиках такую тяжесть! Вы бы сказали, я все-таки мужчина. Поднялся бы за вещами в квартиру. Давайте сюда, скорее!
     - Не беспокойтесь, я привыкла, а в вашем возрасте надо себя беречь…, ой, простите, я не то хотела сказать, в смысле, здоровья и все такое…. – Она смущенно умолкла, а потом добавила, - мама сейчас выйдет, Дэнди капризничает…
     - Кто такой – этот Дэнди? – С некоторой тревогой спросил Ростислав Харитонович.
     - Это ее любимый питомец, лабрадор-ретривер. Мама не очень хорошо видит, а он у нее – что-то вроде поводыря. Чрезвычайно самостоятельный и независимый товарищ, строптивый только немного.
     Наконец из подъезда выпорхнула молодая девушка в узких джинсах, ловко обтягивающих ее стройную фигурку, просторной белоснежной рубашке из хлопка и такой же ярко белой бейсболке на голове, одетой задом наперед. За ней следом на коротком поводке  с явной неохотой плелся роскошный рыжий пес.
     - Не капризничай, солнце мое, - ласково увещевала его девушка. – Сейчас поедем на природу, набегаешься там вдоволь, ни поводка тебе, ни ошейника, - свобода!
     Она с независимым видом подошла к машине, широким жестом открыла дверцу и села на переднее сиденье, крикнув Юте:
     - Забери этого упрямца!
     - Это еще кто? – Спросил, недоумевая, Ростислав Харитонович шепотом, - а мама ваша где?
     - Как – где? Это она и есть, - рассмеялась Юта, давно привыкшая к впечатлению, которая Инн производила на мужчин. – Мы с Дэнди сядем сзади, такова традиция. Мама, познакомься, это – Ростислав Харитонович, спонсор нашей экспедиции.
     - Инн. – Представилась та коротко, когда он занял водительское кресло. – Инн Май.
     - Боже мой! – залепетал спонсор, совершенно сбитый с ног. – Если бы я только мог предположить, что у вас такая молодая мама…, да еще так прекрасно говорит по-русски… 
     - То что? – Спросила Инн, вперив немигающий взгляд в пожилого господина, - не повезли бы меня?
     - Что вы! Напротив! – Ростислав Харитонович вдруг почувствовал себя очень неуютно под этим немигающим, пронизывающим его насквозь взглядом жгучих черных глаз. – Откройте секрет, - залепетал он, - вы, должно быть, знаете средство Макропулоса! 
     - Знаю. – Резко ответила она, не желая поддерживать разговор в шутливом тоне. – Вам оно не поможет. Мы едем или мне выйти?
     Затем, Инн обернулась в пол-оборота и бросила дочери по-майянски:
     - Растение. Сорняк.
     Юта вздохнула и похоронила свои мечты на счастливый брак матери с нефтяным магнатом, на возвращение в Москву и свое безоблачное, гармоничное существование в недрах любящей семьи.
     Ростислав Харитонович не понял ее слов, но интуитивно почувствовал, что все обстоит не столь безоблачно, как рисовалось ему в его воспаленном похотью воображении, и молча включил зажигание.

     Между тем экспедиция проживала еще один трудовой полный интересных открытий день.
     Тоскливо проводив глазами из запотевшего от утренней сырости окошка палатки удаляющиеся фигуры Юты и Ростислава Харитоновича, Валерий тяжело вздохнул и разбудил Илью.
    - Вставай, лежебока, пора идти. Я уже кофе сварил. Умывайся, да завтракай живо. Они уже ушли…
    Спустя полчаса приятели уже бодро шагали по просторному жерлу пещеры, стараясь не терять ни минуты.
     Добравшись до щита, они приступили к детальному его изучению. Деревянная пробка была плотно вставлена в естественную арку пещеры и по всему периметру заделана цементом. Потратив довольно много времени на то, чтобы отбить его молотком, Илья, наконец, удовлетворенно вздохнул и сказал:
     - Надеюсь, дальше дело пойдет быстрее. Тут один кирпич шатается, сейчас вынем его, и можно будет поддеть край этой пробки ломиком.
     - Тяжелый, черт! Ну, и древесина у этого чикосапоте! Давай на меня, - командовал Валерий, едва удерживая всем туловищем тяжелый щит. – К стене, к стене прислоняй, да обратной стороной, а то потом замаешься его переворачивать! Уф! Слава Богу, одолели. Ну, и что мы там видим?
     - А ничего нового! – С разочарованием в голосе ответил Илья, освещая мощным фонарем открывшийся проход. Ты не поверишь, то же самое, только поуже. Придется возвращаться за веревками, зря мы их сразу не прихватили. 
     - Я, вообще, не вижу смысла туда забираться. Сам посмотри, картина не изменилась с другой стороны щита. Ну, потащимся мы еще какое-то время по этому коридору, дойдем до конца пещеры, и что?
      - Но ведь почему-то ее тут установили, пробку эту! – Возразил Илья. – Не просто же так! Все-таки ты не археолог, нет в тебе подлинного любопытства, а вдруг там что-то важное в самом конце? Раритеты какие-нибудь. Давай все же принесем веревку и проверим, сколько хватит длины. Не упрямься, послушай, что старший по званию говорит. Я могу и один пойти, а ты меня страховать будешь у этого прохода.
     - Ты, конечно, старший по званию, но у меня другое предложение: мы уже полдня потратили, чтобы щит вынуть, ну, пройдешь ты еще дальше по этому проходу, а вдруг он длинный до бесконечности! Выйдешь в лучшем случае где-нибудь наружу, а, может, там еще одна пробка. Давай поставим его на прежнее место и отложим исследование на некоторое время. Что-то у меня на сердце не спокойно. Предчувствие нехорошее…
     - Это все от ревности, - немного ехидно сказал Илья. – Никак не можешь пережить, что Юта твоя отправилась в Мехико в сопровождении нашего старикашки. Да, не случится с ней ничего! Не съест же он ее…
     - Если бы она, действительно, была моя…, спокойнее бы мне было, - уныло ответил Валерий. – Вдруг он ее соблазнит там посулами разными, деньгами и прочими обещаниями.
     - Слепой ты что ли! Такие девушки, как Юта, на это не клюют.
     - Ладно, уговорил. Я пошел за веревкой, жди меня тут.
     - Самую длинную неси, а то и несколько…, - крикнул Илья ему вслед.
     «Вот ведь, ненасытный какой, - покачал головой Валерий, возвращаясь в лагерь. - Нет, я все же, действительно, не археолог, Илья прав. Меня больше астрономия увлекает, небо – оно прекраснее всех этих пещер вместе взятых. То ли дело – звезды! Галактики, созвездия, пульсары, квазары, межзвездное вещество, черные дыры! Там жизнь, смерть, рождение, свет…, а тут чувствуешь себя кротом слепым, никакой романтики! Одни черепа, да кости…».

     Спустя два часа Илья вернулся, весь перепачканный пылью и паутиной, но страшно довольный собой.
     - Ты чего так долго-то? Я уже волноваться начал, хотел за тобой идти, но побоялся, что ты ругаться будешь.
     - И правильно сделал! Кто-то должен связь держать, если что…, как же я оказался прав, что настоял на своем! Слушай, проход прямой, без всяких ответвлений. Явно естественного происхождения, но немного расширен человеческими руками. Шел по нему без всяких затруднений, поэтому, когда веревка кончилась, рискнул продолжить. Дошел до большого склепа, и нашел там  здоровенную крипту!
     - Это, что еще за невидаль?!
     - Крипта – это нечто вроде гробницы, специального захоронения. Большая такая, человека четыре спокойно можно уложить, и полукруглой формы, позже они уже прямоугольные стали, значит, древняя. Плотно закрыта тяжеленной каменной плитой, которая снаружи изукрашена всякими космическими символами и значками. Фонарь садиться стал, так что, я много не рассмотрел, снимки сделал со вспышкой. Будем изучать. Плиту вдвоем нам не осилить, придется брать помощников. А этого не скроешь…, сам проход, между прочим, на этом не заканчивается, даже боюсь предположить, как далеко он ведет, и что таит. 
      - Хорошо, хоть не зря сходил, а я тут тоже кое-что обнаружил, пока тебя дожидался.
     Валерий торжественно взял Илью за руку и подвел к щиту.
     - Смотри, что на обратной стороне изображено! Как это мы сразу с тобой не заметили?
     - Ох, ни фига себе! – Присвистнул Илья, разглядывая рисунки и знаки, сплошь покрывающие деревянную пробку с внутренней стороны. – Слушай! По-моему один в один, что и там, на крышке крипты! Вот, это находка!
     Сделав еще несколько снимков, приятели не без труда водворили щит на прежнее место, и страшно довольные вернулись в лагерь.
     Солнце уже скрылось за деревьями, окутав землю прозрачным сиреневым пологом сумерек. Валерий с тревогой посмотрел на часы и вздохнул. Поужинав, археологи принялись обсуждать, что им делать с мумией, которая лежала в деревянном ящике, плотно прикрытая полиэтиленовой пленкой.
     - Прежде всего, необходимо сделать полный рентген. – Непререкаемым тоном заявил Захария Мендель. – А так же сканирование, и, разумеется, вскрытие. Потом, может быть, сделать анализ ДНК. В наших походных условиях это не представляется возможным. Значит, надо вести в город, договариваться с музейной лабораторией…, но лучше всего – отправить ее к нам в Израиль. Ведь лучшего оборудования нет во всем мире! Это я вам без ложной скромности заявляю!
     - Легко сказать, - задумчиво произнес Илья. – Как вы это себе представляете практически? Это вам не ящик с костями или черепами. Дорога ухабистая, тряская. Транспортировка может повредить телу. К тому же отсюда до машины нам придется нести ящик с мумией на руках. Собственной рентгеновской установки в музее нет. Это я точно знаю. Значит, какую-нибудь больничку придется абонировать для этих целей, как, впрочем, и для сканирования. Задача ясна. Завтра с утра свяжусь с нашими товарищами, попробую утрясти с ними эти проблемы. О! А вот, и наши путешественники! – Воскликнул он, заслышав голоса со стороны тропинки, ведущей в лагерь. – Пойдемте, поприветствуем нового члена экспедиции!
     На встречу Илье стремительным легким шагом шла молодая девушка, рядом с которой радостно бежал рыжий ретривер, заглядывая ей в лицо своими преданными, почти человеческими глазами. Илья подумал, что она направляется прямо к нему, он остановился, как вкопанный, и глупо заулыбался, но, поняв, что ее взгляд направлен куда-то дальше, за его плечо, он посторонился и дал ей дорогу. Никого вокруг себя не замечая, незнакомка подошла к месту, где лежала мумия, решительным и властным жестом сорвала с ящика полиэтилен и произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:
     - Ну, да. Я так и думала! Приятная встреча. Здравствуй, голубушка. Отойди, Дэнди! Ты ее тоже узнал? Юта, забери собаку, а то он с ума сойдет!
     Однако с псом творилось что-то невероятное, он прыгал вокруг ящика, скулил, суетился, было видно, что нечто вывело его из равновесия и очень расстроило.
     Все присутствующие смотрели на эту сцену в немом изумлении, не в силах вымолвить ни слова. Наконец, Илья пришел в себя. Он подошел к ней и тихо сказал:
     - Добро пожаловать, Инн. Мы все вам очень рады.
     Молодая женщина подняла на него глаза, и ее лицо осветила радостная улыбка. Она протянула ему обе руки и низко поклонилась.

                Мать и дочь

     - Мама, я не понимаю, почему ты так резка с Ростиславом Харитоновичем? Я надеялась, что вы подружитесь, он очень обходителен и надежен. Не можешь же ты всю жизнь жить одна…, - немного укоризненно выговаривала Юта матери, когда они остались, наконец, один в палатке. – Со всеми была любезна, добросердечна, а его демонстративно игнорировала. Даже нагрубила при встрече. Чем он так тебе не угодил? Мне было бы очень приятно, если бы вы… сблизились. Присмотрись к нему, пожалуйста, ради меня…
      Инн внимательно поглядела в глаза дочери и грустно ответила:
      - Девочка моя, неужели ты думаешь, что я опущусь до того, чтобы отбивать кавалеров у собственной дочери! По-моему он довольно четко определился в своих предпочтениях и симпатиях. «Юная внешность в сочетании с богатым жизненным опытом и зрелостью суждений – предел мечтаний каждого человека», - так, кажется, он выразился на мой счет.
      - Ты слишком строго судишь людей!
      - Я исхожу из того, что у каждого человека есть свобода воли. Он вправе выбирать путь, каким следовать по жизни.
      - Да, но если чьи-то воззрения не совпадают с твоими, то ты теряешь интерес к человеку, а Ростислава Харитоновича откровенно презираешь. За что? Я мечтала вас соединить, тогда мы могли бы вернуться в Москву…, мне так этого хочется! Там, у себя он - важная птица.
     - Ну, да, фороракос, - усмехнулась Инн, - летать не умеет, зато на концах крыльев крючья для захвата добычи. К сожалению, у меня, как тебе известно, аллергия на перо. Я даже сплю на подушке из холофайбера. Его мысли и желания простые и выразительные, как у нашего Дэнди, когда он выпрашивает подачку: «Деньги и похоть».
      - Ты не справедлива к нему, повторяю! Он – образованный и интеллигентный человек, окончил, между прочим, физфак МГУ. С ним, есть о чем поговорить, напрасно ты так его высмеиваешь!
     - Смотря что ты подразумеваешь под словом «интеллигентный», если умение пользоваться ножом и вилкой, то мне нечего возразить. Да, он не вытирает рот руками и не ковыряет в носу прилюдно. Но на этом его достоинства, как человека культурного в моем понимании этого слова, заканчиваются. Я не могу запретить тебе считать его мужчиной порядочным и надежным. Ты – взрослая, самостоятельная личность, и вольна поступать, как тебе вздумается, но, пожалуйста, не надо решать за меня. Я вполне счастлива здесь, у себя на родине.
     - Не могу же я отправиться со спокойной совестью в Москву и бросить тебя тут одну! – Воскликнула Юта.
     - Почему? – Пожала плечами Инн.
     - Ты поступаешь эгоистично!
     - Надеюсь. И давай закончим этот разговор, прошу тебя, занимайся собой и не пытайся устроить мою судьбу. Только, пожалуйста, не принимай не взвешенных решений. Мне надо отдохнуть, сегодня был прекрасный, длинный день, особенно, его окончание. Как я благодарна Илье. Хорошее воплощение…, мальчик высоко поднялся. Завтра мы пойдем в пещеры, мне не терпится увидеть саркофаг своими глазами. Ты ложишься?
     - Нет, мне надо немного подышать перед сном, там, у костра, кажется, наши еще сумерничают, пойду, составлю им компанию.
     Инн поцеловала дочь в лоб и вздохнула, подумав с легкой грустью:
     «Какой сумбур царит в этой прелестной головке! Ничего, когда станет матерью – все переменится…».
 
     Ранним утром Инн в сопровождении Валерия и верного Дэнди отправилась в пещеру. Илью задержали в лагере неотложные дела, но он пообещал присоединиться ним, как только будет свободен. Вопрос с транспортировкой мумии так и остался открытым. Странное поведение Инн накануне вечером, и слова, произнесенные ею, не приподняли завесу тайны, а только сгустили ее. Илье было не удобно просить Инн выразиться яснее, а она – то ли не сочла нужным, то ли не захотела что-либо объяснять в присутствии большого количества людей, присутствовавших при этой сцене. Он решил сегодня при первой же возможности приступить к ней с расспросами, и даже составил небольшой вопросник у себя в уме.
     Валерий пригласил Юту пойти с ними в пещеру, но девушка сослалась на большое количество работы по расшифровке настенных иероглифов, обнаруженных ранее, и предпочла остаться в лагере.
     - Я вчера потеряла целый день, пока за мамой ездила, а мне нужно разобраться с этими странными граффити, - доброжелательно объясняла она. – Они у меня из головы не идут…, не могу выделить их в какую-то определенную группу. Очень разрозненный материал, большой разброс по времени, аналогов у меня нет, придется повозиться. Не обижайтесь, Валера, ведь каждый из нас несет ответственность за свой участок поиска. Вопросы требуют ответов…, мне бы не хотелось стать виновницей задержки всей группы. – Но, увидев, как расстроил ее ответ молодого человека, она добавила: - Я потом обязательно с вами схожу…, пусть сначала мама с ним «поработает», с саркофагом этим. Мы с ней стараемся не перебегать друг другу дорогу.
     Огорченный отказом Юты, Валерий поплелся к пещере, не заметив, что за ним осторожно следует Рустэм, получивший еще накануне приказ Ростислава Харитоновича не выпускать их из виду ни на секунду.
     Внимательно осмотрев стены близорукими глазами, Инн сказала равнодушно:
     - Ну, с этим Юта вполне способна справиться без меня. Здесь нет никакой интересной информации, как и везде, люди пишут и во все времена писали на стенах, чтобы самоутвердиться. Отметить свое пребывание в том или ином месте. Пойдемте к щиту, вот, он меня, действительно, заинтриговал.
     - Мне одному его не одолеть, - виновато улыбнулся Валерий. – Мы с Илюхой его вчера с большим трудом извлекли.
     - Возьмите кого-нибудь, вон, молодой человек слоняется без дела, - она кивнула на племянника Ростислава Харитоновича, который, словно тень отца Гамлета кружил возле них, изображая вспыхнувший интерес к настенным надписям. – Он производит впечатление существа далеко не хилого.
     Помявшись немного, Валерий согласился, хотя ему очень не хотелось привлекать внимание посторонних к таинственному проходу, а оруженосца Ростислава Харитоновича – в особенности.
     «Ладно, пусть поможет, - нехотя решил он, - не стану же я ей объяснять причины отказа…, а потом отошлю его назад, надеюсь, не обидится, я что-то прежде не замечал у него большого рвения к археологии…, как, впрочем, и ко всему остальному. По-моему дядюшка его только для того и взял с собой, чтобы было кому приказать: подай-принеси-пошел-вон-не мешай».
     Однако Рустэм выказал полную готовность помочь, и услужливо забрал из рук Валерия моток веревки и ломик. Он смотрел на Инн восторженными глазами и ловил каждое ее слово, было видно, что ему еще ни разу не доводилось находиться в обществе женщины столь образованной и самодостаточной. К тому же, его, как и всех остальных поражало в ней несоответствие возраста и внешнего вида.
     - Так, так, так, - затараторила Инн, впиваясь в центр рисунка глазами. – Хорошие линзы я себе купила, молодец я…, ну, что ж, все, как я и думала. А теперь отправимся обследовать крипту.
      - Спасибо за помощь, отдыхай, - обратился Валерий к Рустэму.
      Неожиданно тот попросил, как-то очень жалобно и смущенно:
      - Можно мнэ с вами? Посмотрэть хочу.
      Валерий уже открыл, было, рот для отказа, но Инн, внимательно взглянув  в глаза молодому человеку, вдруг почувствовала вторжение в свой разум, но оно не было враждебным, а, напротив, успокаивало, словно говоря: «Я хочу помочь, не отвергайте меня!», и ответила вместо него:
      - Отчего же, пойдемте.
      Неожиданно Касым ощутит такой мощный прилив благодарности этой женщине, что мгновенно открывшиеся в душе шлюзы, выплеснули эмоции наружу невольными слезами, и он вынужден был немного отстать, чтобы скрыть их.
      - Зря вы его взяли, - сокрушенно попенял ей Валерий, - странный товарищ, мутный, мы с Ильей ему не доверяем.
     - Он сейчас на распутье. Ему предстоит сделать выбор, а как можно выбирать, если не знать из чего? – Загадочно улыбнулась Инн. – Намерение стоит иногда дороже самого поступка…
    Когда Илья появился в погребальной камере, его глазам предстала ошеломляющая картина.
    Инн и помощник Ростислава Харитоновича медленно обходили саркофаг по всей окружности, дежа ладони в нескольких сантиметрах от его поверхности. Время от времени они останавливались и внимательно смотрели друг другу в глаза, словно мысленно обмениваясь впечатлениями. Наконец, Рустэм произнес:
      - Мужчина, женжщина, два рэбенка.
      Инн согласно кивнула, Илья открыл, было, рот, но Валерий прижал палец к губам, призывая его к молчанию, и вышел с ним в коридор, ведущий к пещере.
     - Что здесь делает Рустэм! Мы же договорились…
     - Его зовут Касым. – Улыбаясь, ответил Валерий. – Он нам все рассказал. Похоже, наш бедный старичок остался в одиночестве. Инн в одну минуту сотворила чудо, и парень перевербован и переметнулся в наш лагерь! Она – просто кудесница, потрясающая женщина!
     - А чем они там занимаются?
     - Сканируют твою крипту. Если окажется, что там сохранились человеческие останки, то попытаемся ее вскрыть.
     - Но ведь кроме останков в ней могут храниться и другие артефакты. Ладно, я сам разберусь. Пойдем, посмотрим, жутко интересно!
      - Поразительная находка! – Воскликнула Инн, стряхивая немного затекшие руки. – Смотрите, что изображено на крышке саркофага. Это Плеяды, их еще иногда называют Семь Сестер, к сожалению, я не обладаю глубокими астрономическими познаниями, но майя с самых древних времен придавали большое значение этому созвездию, почитали его и сверяли с ним ключевые события в своей жизни. В некоторых кодексах они даже называли себя «Плеядцы», в частности, здесь так и написано. Мне кажется, я догадываюсь, почему майя так его чтили…, есть предположение, что Земля родилась в «час Быка», а бык и телец – одно и тоже. Не сомневаюсь, что эти знания они получили от своих Великих Учителей.
     - Валерий мог бы вас просветить, - кивнул в сторону приятеля Илья. – Он серьезно увлекается астрономией…
     - Да, это любопытное созвездие в недрах Тельца, рассеянное звездное скопление, одно из ближайших к Земле, и хорошо заметных невооруженным глазом. – С воодушевлением начал объяснять Валерий. - Измерение расстояния до Плеяд – основной метод вычисления масштабов всей Вселенной. Знания астрономов о ее возрасте и развитии в большей степени зависят от этого исчисления. В нем насчитывается примерно тысяча звезд, большинство из которых является кратными, но это на сегодняшний день, вполне возможно, что их там гораздо больше. Среди них преобладают молодые горячие голубые звезды, четырнадцать из которых видны без всякой дополнительной техники. Есть предположение, что Плеяды со временем распадутся, утратив свою гравитационную связь. Но что самое поразительное, семи звездам греки присвоили имена семи сестер, родителями которых были Атлант и Плейона. Я не буду перечислять, как звали каждую из  дочерей, но имя одной из них – Майя!
     - Знаете, Валерий, - задумчиво произнесла Инн, - я уверена, что все мы, здесь присутствующие, пересекались в этом месте в одной из своих жизней. Спасибо вам, вы мне очень помогли…, но вернемся к надписи на крышке крипты.
     Далее там говорится, что в конце две тысячи двенадцатого года Земля завершит «большой оборот» и начнется новое Солнце, но это событие будет сопровождаться неблагоприятными катаклизмами, возможно людей на планете останется не так много. Однако те, кто выживут в «жерле огня», должны измениться и пойти по духовному пути развития. Буквально сказано: «Земля знает своих сыновей и дочерей, отсталые, которые не ведают Любви, будут сметены с лица планеты. Она сама отчистится от них. Уцелеют лишь те, кто проникнет в Замысел Творца-Замны, и исполнит свое предназначение на земле и в небесах».
     Здесь изображены также и пирамиды Теотиуакана – города, где люди становятся богами. Они были ориентированы точно на Плеяды, расположенные, как уже сказали, в созвездии Тельца. Вот они, взгляните. Майя называли это звездное скопление «Куча Солнц», оно служило им для того, чтобы определить место человека во Вселенной. – Затем, словно погружаясь в транс, Инн продолжила каким-то странным чужим голосом. – Неизменно, в три часа ночи Верховный Жрец восходил на вершину пирамиды Солнца, чтобы воскурить копал в честь Великих Звезд. И тогда с ее высоты до спящего города доносились звуки труб, бой барабанов и его жаркая молитва, давая жителям знать: жизнь в Космосе, а, значит, и на Земле продолжается, и ничто не угрожает их спокойствию.
     Пророческий голос Инн смолк, и на некоторое время в погребальной камере установилась мертвая тишина. Мужчины смотрели на нее во все глаза, ожидая продолжения, но она безмолвствовала. Дэнди подошел к своей обожаемой хозяйке и лизнул ей руку, словно пытаясь вернуть к действительности. Она тряхнула головой и, потрепав пса по большому рыжему лбу, ласково улыбнулась ему.
     - Спасибо, Дэнди, не волнуйся, со мной все в порядке. Посмотрите на звезду ЦАБ в созвездии Плеяд, - сказала Инн обычным ровным голосом, - дословно это означает «Погремушка на хвосте гремучей змеи». Она символизировала для нас наступление Нового цикла. Мы корректировали по Плеядам свой пророческий календарь – Мучучу Мил, которой соединял в себе солнечный Хааб со звездным Цолькином. Все постройки в древнем Теотиуакане – точная проекция Солнечной системы с размерами и орбитами планет, их расстояниями друг от друга. Наши пирамиды учили нас превосходить человеческие возможности и взаимопроникать во Вселенную, достигая более широкого и тесного взаимодействия друг с другом и с Космосом. Мы считали, что наше Солнце тоже находится в «Куче Солнц». Мы наблюдали за звездами не с Земли, а с Небес!
      Наше сакральное знание не базировалось на астрономических циклах, календарный счет дней уходит в такое далекое прошлое – к самой точке Большого взрыва! От него вели мы отсчет. Нам были ведомы Тайны вечности и ход Времен. – Светящиеся Нити Времени оставили нам Учителя! Задолго до того момента, когда Великая Мать и Великий Отец сотворили Землю в «Час Быка». Так записано в нашей космогонии: «…Подобно туману, подобно облаку, и подобно облаку пыли была земля при своем сотворении, в начале своей телесности…».
     Но постепенно мы стали забывать наше сакральное знание, заменили единого Создателя-Замну на множество богов, перестав понимать Его, и тогда Он в гневе уничтожил нашу маленькую солнечную систему, которую мы построили себе на земле, оставив нетронутыми лишь жилища простых людей. А если твоя Вселенная уничтожена, нет смысла оставаться на пустой бездушной земле, и тогда мы просто ушли из этих мест…, так опустел город, где люди становятся богами. Кукулкан обязательно вернется! Но он придет к каждому человеку, в каждую душу, ибо это будут свет Любви, мудрости, милосердия и бескорыстия, который вернет нас к его Источнику, который есть – свет Жизни.

     Ростислав Харитонович проснулся в это утро с ощущением невнятной тревоги, знакомой ему еще с институтских времен, когда он совершал деяния не совместимые с моральным обликом молодого строителя коммунизма, а именно, фарцевал импортными радиодеталями. Его не покидало чувство, что за ним кто-то внимательно прислеживает, словно, только и дожидаясь, когда он, как сказочный факир, распахнет полы старенького потрепанного, видавшего виды полупальто, перелицованного из отцовского, которое он специально одевал по такому случаю, пришив к внутренней стороне бесчисленное количество карманов, и предъявит на обозрение изумленного потребителя превосходящий все упования набор транзисторов, сопротивлений и прочих приблуд, столь ценимых радиолюбителями советских времен. Не то, чтобы в их доме не было достатка, родители вполне прилично зарабатывали, но мать всегда была скуповата, к тому же ей, служащей народного суда, не хотелось делать семейные доходы достоянием общественности, и потому единственный ребенок мало чем отличался внешне от прочей дворовой «гольтепы». Отец категорически запрещал сыну водить к себе приятелей и никогда не давал денег на карманные расходы, желая таким образом воспитать в нем предприимчивость, но ни один из родителей не покушался на его свободу. Подростки облюбовали чердак соседского дома, до тошноты пропахший голубиным пометом, где до одури резались в подкидного дурака, «решку», тайком курили стянутый из родительских запасов «Беломор» и с упоением били при случае друг другу морды. В той же неприхотливой обстановке юный Ростик приобрел и первый сексуальный опыт, скорее напоминавший своей поспешностью и позой совокупление кроликов. Крупная рослая некрасивая девица из десятого класса охотно давала уроки первородного греха всем желающим за весьма скромное вознаграждение. Ростислав Харитонович до сих пор гордился тем, что от него она так не получила оговоренного гонорара. Дело не в том, что ему нечем было заплатить, а просто он мгновенно сопоставил в уме стоимость услуги с ее качеством, и счел повод для расставания с назначенной таксой незначительным.
     Деньги он любил беззаветной, несокрушимой любовью, всеми средствами добиваясь взаимности. На всю жизнь в его памяти сохранилось ощущение, пережитое им еще в младенческом возрасте, когда он нашел на полу под буфетом монету достоинством в пятнадцать копеек. Мальчик так и проспал всю ночь, крепко сжимая свое состояние в маленьком кулачке, отчего у него утром отчаянно затекла рука.   
      Ростислав Харитонович продолжал сонно сканировать память, но она, видимо, еще спала или была глубоко погружена в прошлое, и потому чувство тревоги не имело никаких конкретных ассоциаций в реальном мире, пока, наконец, не идентифицировалась в пробудившемся окончательно сознании с одним именем «Инн». Обычно в таких случаях Ростислав Харитонович срывал зло на ближних, но таковых поблизости замечено не было, и он предался серьезным раздумьям.
     «Черт! Вот, проблема! Почище любого обожателя будет дамочка. С этим я еще как-нибудь справился бы, а мамаша эта, будь она неладна! Воздыхатель – это стимул для завоевания сердца красавицы, потому как, если моя женщина никому не нравится, то почему она должна нравиться мне? По-видимому, план с похищением находится под угрозой срыва…, надо действовать быстро и наверняка. На опережение противника надо действовать, но как? У меня нет никакой уверенности, что девушка испытывает ко мне что-либо, кроме, почтительности и уважения, так сказать, к сединам. Вот, с этого и начнем! Выясним ее мнение на мой счет, чтобы понять, как далеко она готова пойти, повинуясь этому чувству. Интересно, как моей будущей теще удается выглядеть моложе собственной дочери? Есть, наверное, у нее какой-нибудь секрет…, это не пластика, а нечто более совершенное. Это природа поработала, в рефрижераторе она, что ли, себя хранит, непременно надо выведать! И умна, чертовски умна, дрянь, почти, как я. Мне еще не приходилось встречать в своей жизни такой тонкой бабы! Ничего, одолеем, тем интереснее…».
     Ростислав Харитонович достал из сумки-холодильника запотевшую банку апельсинового сока и наполнил стакан, намереваясь утолить жажду, но, выглянув в окошко палатки, изменил свои планы. Юта сидела в складном шезлонге, всего в двух шагах от него с ноутбуком на коленях, и ее соблазнительные пухлые губки что-то бормотали, пытаясь, видимо, оформить образы в слова. Он проворно извлек из кружки с водой свою идеальную фальшивую челюсть, привычным жестом водворил ее в рот, натянул шорты и свежую футболку с крупной надписью «Uncle Sem» на груди. Затем, поставил стакан с соком на поднос и театрально вышел из палатки, как статист, обслуживающий главного персонажа драмы, но в тайне мечтающий сыграть заглавную роль.
     - Бедная моя малыска, - просюсюкал умиленно Ростислав Харитонович, - трудится аки пчелка с самого утра, а я – негодяй – сплю, не ведая забот! Выпейте, дорогая, превосходный сок! Я вчера пополнил свои запасы в Мехико.
    Юта подняла на него прекрасные блестящие глаза и с искренней благодарностью в голосе сказала: 
     - Какой вы чуткий! А я так хотела пить! Все-то вы замечаете, обо всех печетесь…
     - Да, - смущенно потупясь от ее похвалы, сказал Ростислав Харитонович, - мне нравится делать добро людям. Ведь только это придает человеческому существу подлинный смысл существования.
     «Что-то я плету несуразное, - мелькнуло у него в голове, - не проснулся еще, наверное, до конца. Надо сосредоточиться и выиграть эту партию с разгромным счетом. Такого удобного случая может больше и не представиться…».
     - …еще не встречала, - закончила Юта свой мадригал в адрес человеколюбивого и заботливого спонсора экспедиции.
     - А где все? – поинтересовался Ростислав Харитонович, не став переспрашивать. – Что ваша дражайшая матушка? Еще почивает?
     - Что вы! Мама давно в пещере! Разве она усидит на месте, зная, что тут столько новых артефактов! Да, ее теперь никакой силой не удержишь. Валерий с Ильей тоже там, и, кажется, ваш помощник с ними, я все время забываю, как его зовут, мрачный такой, неразговорчивый.
     - Бедный парнишка, ему столько пришлось хлебнуть в этой жизни, он для меня, как сын. С самого его рождения о нем пекусь, а умру, в накладе не останется, за то, что предан дядюшке был как собака. Мне все не дает покоя один вопрос, но я, право, не хочу быть бестактным…, не знаю, прилично ли об этом спрашивать…
     - Я, кажется, догадываюсь, о чем вы хотите узнать, - улыбнулась Юта. – Интерес вполне оправданный…, вас, как и всех поразила молодость мамы?
     - Ну, да…, согласитесь, такой феномен не может не вызывать удивления…
     - Хорошо, вам я расскажу. – Юта положила ноутбук на землю, встала с шезлонга и кивнула головой, предлагая пройтись немного. – Это не для посторонних ушей, на вашу скромность я надеюсь, давайте, отойдем подальше.
     Девушка взяла его под руку, и доверительно склонившись поближе, поведала историю, от которой у Ростислава Харитоновича захватило дух.
     «Ну, и дела! Вот, собственно, я и узнал все, что хотел, теперь аккуратно обстряпаем дела матримониальные!».
     Суетливо обернувшись по сторонам и не заметив постороннего присутствия, Ростислав Харитонович рухнул перед Ютой на колени и выдавил, почти задыхаясь:
     - Юта! Будьте моей женой! Или убейте меня отказом! Я больше не выдержу неизвестности! Я увезу вас в Москву, и вы будете жить там как шамаханская царица! Умоляю, умоляю! – Закончил он со стоном, и, обняв ее колени, уткнулся лицом в живот девушки, с жадностью зверя вдыхая запах юной плоти.
     - Что вы! Немедленно встаньте! – Воскликнула девушка, ничуть, кажется, не удивившись этому предложению. – Я согласна, но при одном условии.
     - Все, что пожелаете! Я готов даже полететь в космос без скафандра!
     - Зачем такие жертвы! – Звонко и счастливо рассмеялась Юта. – Я хочу довести здесь работу до конца. Не в моих правилах подводить людей. Это вопрос профессиональной репутации, если угодно. Ведь им трудно будет найти мне замену, без ложной скромности скажу…
     - Никаких возражений! Но сегодня за ужином мы огласим нашу помолвку. Желаю, чтобы все знали, что с этого момента вы принадлежите только мне! Закатим пир на весь мир, а завтра с утра я отправлюсь в город за кольцом для моей обожаемой невесты. Хотя не уверен, что здесь могут найтись украшения, достойные вашей божественной ручки. В свадебное путешествие можем махнуть на Юкатан, я слышал там прекрасные базы для серфинга, тут же рукой подать! Я все равно туда собирался, серфинг – моя страсть! Когда-то в молодости до самозабвения увлекался водными лыжами, а ты любишь спорт, детка? Мы обязательно купим тебе доску, для начала пятерочку, и все остальное снаряжение, ах, как прелестно ты будешь смотреться на волнах! Я сам буду тебя учить, никаких тренеров! Чтобы чьи-то чужие мужские руки касались моей девочки! Да, я умру от ревности!
     - Хорошо, хорошо, - Юта со смехом зажала ему рот рукой, бесцеремонно прерывая  восторженный словопомол жениха. - А теперь, пойдемте, я должна еще очень много сделать сегодня.
     - Прошу, обращайся ко мне на «ты»!
     - Мне… надо привыкнуть, - смущенно сказала Юта. – Вы…, ты не обижайся, но наши девушки воспитываются в почитании старших, я попробую, только, боюсь, сразу не получится.
     - Как скажешь, любовь моя, как скажешь…, я готов ждать, сколько угодно! Понимаю, что кажусь тебе глубоким стариком, но ведь есть же способ помолодеть..., – Ростислав Харитонович внимательно посмотрел Юте в глаза, ожидая ее реакции.
     - Это очень опасно! – Воскликнула она с испугом, поняв, на что он намекает.
     - Ты можешь попросить свою маму…, она тебе не откажет…, ведь ты хочешь, чтобы твой муж был молод и хорош собой, а я прежде был сногсшибательным красавцем! Ни одна девица не оставляла меня без внимания, если я проходил мимо..., огромные глаза, пышные волосы, усы, как у гусара…, словом, все чаровницы млели.
     - Я попробую. Только не обещаю, мама не предсказуема.
     - А ты просто расспроси ее поподробнее о том событии, там я и сам справлюсь.
     Вернувшись в свою палатку, Ростислав Харитонович позвонил своему адвокату и распорядился начать бракоразводный процесс.

     - Мама, у меня есть новости, - с загадочным видом сообщила Юта по возвращении Инн.
     - Ты согласилась употребить свои сексуальные энергии на реанимацию этих руин, - скорее констатировала, чем спросила Инн. – Мои поздравления. И он, конечно, просил тебя устроить ему процедуру омоложения с моей помощью.
     - Ты так цинична, мама…
     - Разве называть вещи своими именами – цинизм? Я сама с ним поговорю. Но тебя отговаривать не стану, ты большая девочка, и должна нести ответственность за свои поступки. Должно быть, в прежней жизни ты жестоко над ним посмеялась…

                К теще на блины
   
     Перед ужином Ростислав Харитонович имел короткий разговор с Касымом
      - Ты узнал что-нибудь интересное?
      - Нэт. – Односложно ответил тот, глядя прямо в глаза боссу.
      - Они тебя, разумеется, прогнали! – Сделал он свой вывод, удивляясь несвойственной наглости своего подчиненного и этому совершенно новому немигающему взгляду. – Я так и думал!
      - Нэт.
      - Что же ты видел? Нашли золото, редкости ценные?
      - Нэт.
      - Вот, заладил, как попугай: «Нэт, нэт, нэт», - передразнил Касыма Ростислав Харитонович. – Разговаривать что ли по-человечески разучился? Ладно, пользуйся тем, что у меня сегодня урожайный день. Я и без твоей глупой башки получил всю информацию, которая мне нужна была. Катись теперь к чертовой бабушке, захребетник. Завтра же отправишься в Москву!
      - Нэт. – Усмехнувшись, сказал Касым, и с достоинством, которого никогда прежде не выказывал, вышел из палатки босса.
     «Ты подумай, сколько воли забрал! – Возмутился Ростислав Харитонович. – Повозражай мне еще! Черт с ним, пусть идет, потом разборки ему устрою, не до него пока, надо приготовиться к делам более приятным, сейчас будем принимать поздравления…».

     Однако, как ни старался Ростислав Харитонович срежиссировать ужин, намереваясь превратить его в апофеоз своих брачных достижений, он начал развиваться по-иному сценарию. Пытаясь придать как можно больше лоска своей особе, новоиспеченный жених несколько замешкался с выходом на сцену, и когда он на ней появился, действие уже было в самом разгаре. Поэтому ему ничего не оставалось, как присоединиться к собравшимся, и принять на себя роль молчаливого наблюдателя, терпеливо ожидая возможности подать реплику. Но что показалось ему особенно оскорбительным, так, это то, что в заглавной роли выступал Захария Мендель.
     - Да, это вечный вопрос – что лучше: не творить зла или делать добро? И на него пока нет однозначного ответа. На мой взгляд, тезис «не твори зла» стратегически выигрывает у тезиса «твори добро».
     - Я категорически не согласен, - возразил Илья. – Хотя понимаю, что это мое «несогласие» - есть жалкий бульк протоплазмы на сковородке бинарной логики!
     - Это и есть реальный кризис, милейший! – Радостно признал израильский антрополог, потирая пухлыми ручками. – Прежде, чем творить добро, надо воспитать, так сказать, такую категорию, как «адресат». Если он сформировался, тогда сможет оценить, творимое для него добро, а пока пусть довольствуется тем, что ему не причиняют зла.
    - Вот, вы опять скатились к вопросу, что первично: яйцо или курица. – Усмехнулся Валерий. – «Добро должно быть с кулаками, хвостом и острыми клыками».
     - Насколько мне подсказывает моя осведомленность, это святое благовествование идет от господина Лефевра, кажется, «Алгебра этики»? Согласно которой, человек предпочитает только те виды социального взаимодействия, которые повышают его самооценку. И тестирование идет по принципу: если в бочку меда добавить ложку дегтя, что это будет? Плохой мед или плохой деготь? – Продолжая попытки урезонить председательствующего антрополога, проговорил Илья.
     - Ах, оставим уже этот спор философам! – Сдался, наконец, Захария. – Расскажите лучше, что вы сегодня нашли? К тому же, мы еще не утрясли вопрос с мумией, время идет, она может погибнуть.
     - Я вам и так все расскажу. – Неожиданно сказала молчавшая до сих пор Инн. – Для меня тут нет никакой тайны. Завтра же мы присоединим эту несчастную жертву к остальным членам ее семейства. Пусть свершится справедливость, хоть и с опозданием почти в полторы тысячи лет.
     Все собравшиеся с удивлением уставились на нее, не в силах вымолвить ни слова.
     - Что вы имеете в виду, милейшая коллега? – Оправившись от недоумения, спросил Захария. – Я решительно отказываюсь вас понимать! Мы что, таки не будем ее изучать? Но это против всяких правил. У нас в Израиле уже все готово, я связался…, они уже ждут!
     - Спрашивайте все, что вас интересует. – Спокойно ответила Инн, - я с удовольствием отвечу на любой ваш вопрос, ибо это мое тело лежит в том ящике под полиэтиленом, стало быть, я могу высказать свою волю. Как свидетельствуют недавно обнаруженные хроники тех лет, все произошло в годы великой засухи, и повлекло за собой множество невинных жертв. Наконец, правитель здешних мест распорядился принести в жертву и свою невинную дочь. Но это не вызвало изменений в природе, бесплодные небеса не разродились дождем. Как раз в то время таинственным образом исчез Верховный Жрец бога дождя Чаака, а мой отец – Великий Ягуар пал случайной жертвой от рук одного молодого человека по имени Бен Кумху, которого все называли «дитя пророчества». После этого в городе началась невиданная гроза, молния ударила в пирамиду Солнца, отчего случился пожар, но каким-то чудом пострадали только дворцы и храмы, дома простых жителей и сами люди остались невредимыми. Поддавшись озлоблению, вызванному продолжительным голодом и многочисленными жертвоприношениями, они подняли восстание, истребив в порыве мести всю семью верховного правителя. Однако пророку удалось воззвать к здравому смыслу граждан города, он-то и повелел захоронить останки царской семьи в том саркофаге, неподалеку от жертвенного колодца, где покоилось тело несчастной принцессы. Это случилось около шестьсот пятидесятого года нашей эры. Если есть еще вопросы, - задавайте, я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство.
     - Я бы хотел кое-что добавить, - пролепетал, наконец, Ростислав Харитонович, не желая упускать минутную паузу. – Мы с Юточкой помолвлены, можете нас поздравить.
     Затянувшееся молчание сделалось неприличным. Тогда один только Илья, выразив общее мнение, произнес:
     - Ох, ни фига себе!

     - Я не верю, чтобы она могла согласиться на этот брак добровольно! – Воскликнул Валерий, как только они с Ильей вернулись в свою палатку. – Чем-то он ее прельстил или, того хуже, припугнул, принудил. Может быть, подпоил гадостью какой-нибудь и вырвал согласие.
      - Странно другое…, - задумчиво проговорил Илья, - реакция Инн. Она была совершенно спокойна, будто заранее знает, что этого не случится. Ты погоди копья метать, я думаю, все образуется.
     - Да, как оно образуется? Надо вмешаться пока не поздно! Я жизни не пожалею, чтобы ему помешать, сластолюбцу этому, тоже мне, Гумберт Гумберг выискался.
     - Ну, начнем с того, что Юта уже далеко не нимфетка, а девушка, вполне созревшая для брака, - улыбнулся Илья. – Надо было тебе подсуетиться и первым сделать предложение, а ты все тянул, да раздумывал.
     - У меня были свои причины…
     - Тогда не гони волну, а дай событиям развиваться своим чередом.
     - Как я могу быть спокоен, видя, что любимая женщина своими руками калечит собственную жизнь! Может, она не знает, что у него есть жена и двое детей?
     - Что ты предлагаешь? Отравить его цикутой?
     - Почему цикутой?
     - Странно, что ты не спросил: «Почему отравить?». Давай поспим немного, день был насыщенный, а завтра будем вскрывать крипту, не думаю, что это окажется просто…
     - Ты думаешь, я смогу уснуть? Мне необходимо с ней поговорить, надо как-то обмануть бдительность этого сатира и постараться убедить Юту отказаться от его предложения.
    
     Ростислав Харитонович покинул лагерь ни свет, ни заря, кляня на все корки Касыма, за то, что тот наотрез отказался его сопровождать. Не сказав никому ни слова о своих планах, и заплатив проводнику некоторую сумму, он уговорил его дойти с ним до базы, где находилась машина.
     «Шагу никто не ступит бесплатно, - возмущался нефтяной магнат, бросая косые взгляда на своего провожатого. – У-у-у, индейская рожа, десять баксов заломил за каждый конец. По-русски ни бум-бум, кроме слова «баксы». Сидит тут целыми днями, курит свою трубку, да жвачку жует. Даже со спонсора деньги дерет дополнительные, где это видано! Вот, сниму их с довольствия, попляшут тогда у меня! Собственно говоря, я вполне могу прекратить финансирование экспедиции, у меня есть для этого все основания! Вот, только добьюсь желаемого и поминай, как звали! Юта обещала поговорить сегодня с мамашей, выведать у нее секрет вечной молодости, а после этого я забираю свою девочку и отправляюсь на все четыре стороны!».
     В его грандиозные планы вторгся звонок мобильного телефона.
     - Лысый, здорово, говорить можешь?
     - Могу, - ответил Ростислав Харитонович, прикрывая на всякий случай трубку рукой. – Чего тебе?
     - Шеф встретиться желает. Можешь сегодня в Мехико приехать? Тогда пиши, где он тебя будет ждать.
     - А можно не сегодня? Что за спешка, недавно виделись, еще недели не прошло, решили, вроде, все. Приболел я, жара меня ваша доконала, и так живу в нечеловеческих условиях, в мои-то годы…
     - Ну, да, а на развод подавать в твои годы нормально! Что ты задумал? Капитал из-под нас вынуть хочешь? Смотри, дурку не пори! Шеф приказал тебе не суетиться. Когда приедешь? Мне доложить надо.
     - Дня через два…, я сам позвоню.
    «Достали, мрази! Со всех сторон обложили! Это адвокат, сука продажная настучал! Что за народ пошел! Никому довериться нельзя ни на грош, и вашим, и нашим за рубь спляшем. Надо поторопить Юту…, а тогда меня мать родная не узнает! Кто же поверит, что я смог так измениться за пару дней! Это вам не просто пластика, это вам – полная метанойя, как говаривали древние греки! Сегодня же все деньги переведу в авшоры, хорошо, что предупредили, спасибо, вам, дорогие упыри-мерзавчики! Они мне теперь самому понадобятся – молодому, красивому, с юной женой. Хрен вам тертый по всей роже! Я собираюсь жить долго, богато и счастливо, и плевал я на развод! Куплю новый паспорт где-нибудь в Гондурасе, там же и обвенчаемся в какой-нибудь занюханой церкви, этих католичек без попа в койку не затащишь».

     Один Валерий, мучимый бессонницей, видел, что Ростислав Харитонович покинул лагерь в сопровождении проводника. Он расположился неподалеку от палатки, которую занимали Инн и Юта, чтобы не упустить момент, когда девушка проснется.
     Илья, заметив приятеля на наблюдательном посту, усмехнулся про себя по-доброму: «Чисто кот возле мышиной норы! Ладно, не стану его высмеивать, искренне переживает человек, почернел весь от расстройства. Действительно, странный брак…, что ее побудило дать согласие? Ума не приложу…».
     Едва завидев Юту, Валерий кинулся к ней.
     - Вы мне обещали, что пойдете со мной крипту смотреть, - немного смущенно напомнил он. – Только вы одна и не видали…, все остальные уже отметились. Неужели вам не интересно?
     - С удовольствием! – С радостью согласилась Юта. – Я как раз вчера закончила основную часть своей работы, и все думала, кого бы мне уговорить отправиться со мной в пещеру? Давайте пойдем сразу после завтрака, вы какой-то грустный сегодня, что случилось?
      - Спал плохо…, - уклончиво ответил Валерий. – Душная ночь была.
      - Да? А я и не заметила? Спала как убитая. Идемте к столу.

      - Я, наверно, должен вас поздравить…, - нерешительно начал Валерий, не зная, как подступить к разговору на интересующую его тему.
     - Спасибо, я, действительно, могу быть довольна собой, отличный текст получился, без единой лакуны, а вы разве уже видели? – Удивленно спросила Юта, поняв его слова по-своему. – Я ведь даже маме еще не показывала результаты…
     - Ах, вы о работе! – С облегчением вздохнул он.
     - А вы разве нет?
     - Я имел в виду вашу помолвку…, скажите честно, вы… любите его? – Выпалил, наконец, Валерий, и, набрав в легкие побольше воздуха, словно ныряльщик перед погружением на большую глубину, быстро заговорил, боясь, что она развернется и уйдет, не дав ему высказаться. – Юта, да ведь он старик! Зачем он вам? Вы молоды, умны, образованы, да с вашей красотой…, любой человек за счастье бы посчитал…, такую жену…. Простите, я не имею права вас спрашивать, с какой стати вам откровенничать с посторонним человеком, но мне…, мне не все равно!
     - Конечно, я могу не отвечать…, - сказала девушка после некоторого молчания, - не скажу, что этот разговор вызывает у меня большой энтузиазм, но вам… попытаюсь объяснить мотивы своего поступка. Я очень хочу вернуться на родину, точнее, уехать из Мексики, но ни куда глаза глядят, а именно в Россию.
     - Господи, да, что же вам мешает! – Валерий резко остановился и повернулся к ней лицом. – У вас двойное гражданство, насколько я понимаю, есть жилье в Москве. Какие препятствия вы видите к своему возвращению?
     - Мне скоро двадцать шесть лет, и я уже имела один неудачный опыт семейной жизни, - ее глаза подернулись слезами и мерцали в полумраке пещеры как огромные драгоценные камни. – По крайней мере, я могу быть уверена, что Ростислав Харитонович не будет мне изменять! Наоборот, он сделает все, чтобы я ни в чем не нуждалась! Конечно, я не люблю его, но он и не требует от меня такой жертвы, знаете, любить – это очень больно…, не жалею страданий, слез, измен, нищего полуголодного существования. Бытовые неурядицы способны убить любое, даже самое возвышенное чувство. Я теперь хочу от жизни только одного: спокойного обеспеченного существования. Чтобы не считать, сколько денег осталось в кошельке до зарплаты, заниматься любимой работой и знать, что никто не шушукается за твоей спиной сочувственно.
     - Я вас понял, но ведь это существование куколки, которая боится стать бабочкой, потому что ей предстоит прожить всего один день! – Воскликнул Валерий, сжав обе руки девушки в своих. – Разве можно…
     - Можно, - прервала его Юта. – Простите, у меня что-то разболелась голова…, в другой раз…
     Она резко вырвалась, развернулась и побежала к выходу из пещеры, оставив Валерия уныло стоять с безвольно упавшими руками.
    
     Вернувшись поздно вечером в лагерь, Ростислав Харитонович, никем не замеченный, нырнул в свою палатку и весьма довольный проведенным днем, уснул сном человека, которого впереди ожидает долгая счастливая жизнь.
      Ранним утром, когда тишину нарушал только радостный щебет птиц, он подошел к палатке Юты и прислушался. Изнутри доносилось нежное, едва различимое пение, и Ростислав Харитонович, умилившись, рискнул тихонько поскрести ногтями по брезенту, чтобы привлечь внимание любимой.
     - Да! – Пригласил войти ласковый голос.
     - Ранней пташке вкусный червячок! – Елейным голосом проворковал жених, просовывая в щель прохода на раскрытой ладони алую бархатную коробочку.
     Приподняв изнутри полог палатки, в дверях появилось лицо Инн. Она, загадочно улыбаясь, поманила его пальчиком и отошла в сторону, позволяя пройти.
     - Жду вас с нетерпением, дорогой зять! Юта, к сожалению, уже ушла, не терпится девочке все дела к свадьбе закончить. Входите, не пугайтесь, я не кусаюсь.
     - Ох, прошу прощенья, у вас с Юточкой так похожи голоса…, - оправдывался  растерянно незваный гость. – Поверьте, я бы никогда не рискнул покуситься на ваш покой, дражайшая Инн.
     - Вы не поверите, мы с ней состоим в близком родстве, - все так же весело сказала потенциальная теща. – Простите, что блинов не напекла, а с другой стороны – с какой стати? Вроде не масленица, не поминки…, садитесь, сделайте одолжение. Нам надо серьезно поговорить. Не станем ходить вокруг, да около, это не в моих правилах, я – человек прямой и бесцеремонный, как и вы, впрочем. Правда, к счастью, на этом наше сходство заканчивается.
      - Тогда скажите мне честно, за что вы так… резко со мной обращаетесь? – Пролепетал Ростислав Харитонович, устраиваясь на краешке шезлонга. – Вы не одобряете выбор вашей дочери? Но почему? Мне кажется, напротив, вам будет спокойнее, если Юточка выйдет за меня замуж…, на здоровье я не жалуюсь, она вполне может родить мне наследника, а мне есть что оставить своему сыну, так, в чем же дело?
     - Не сомневаюсь, что вы тщательно следите за своим здоровьем! – Воскликнула с усмешкой Инн, - но человек, который забывает о своем возрасте, определенно страдает одним недугом!
     - Каким же? – спросил пожилой господин с легким испугом, будучи наслышан о ее провидческих способностях. – Вам что-то известно…
     - Я имею в виду болезнь Альцгеймера. Все же надо иногда заглядывать в паспорт.
     Неожиданно Ростислав Харитонович разозлился, и, отбросив всякие приличия, грубо сказал:
     - Ну, не все же могут себе позволить так дурачить людей, как вы, дорогая теща. Вы-то свой паспорт, поди, давно уже «потеряли». Скажите прямо, сколько вы хотите за ваш секрет вечной молодости? У меня хватит средств, чтобы купить всю вашу поганую Мексику, так что – не стесняйтесь, называйте цену! Тогда муж вашей дочери будет соответствовать ей, по крайней мере, внешне. Разве вы этого не хотите?
     - Я ждала, что вы сделаете мне подобное предложение, однако обязана вас кое в чем предостеречь, прежде чем поделиться своим секретом. Прошу вас отнестись к моим словам с должным вниманием.
     Надеюсь, что вам, как человеку с естественнонаучным образованием, известно, что наша реальность – совсем не то, что нас окружает снаружи, а все, что можно увидеть. Вполне допустимо, что существует параллельная Вселенная, и она находится гораздо ближе, чем мы думаем, представляя собой, к примеру, некий пузырь, расположенный на другом пузыре, или внутри него. В момент отрыва одного пузыря от другого появляется крохотное отверстие для проникновения, которое довольно быстро захлопывается. Если успеть перебросить свою матрицу в образовавшийся туннель, то ваше ДНК на другой стороне воссоздаст некое клише. Но следует помнить, что в разных реальностях законы физики могут несколько отличаться друг от друга…, надо точно рассчитать место и время, чтобы попасть именно в тот возраст данной реальности, который вас интересует, и суметь вернуться. Вы не должны выскочить из своего пузыря, иначе вы окажетесь совсем в другом мире. Однако сколько бы ни было таких пузырей во Вселенной, как бы ни варьировались в них физические законы, один закон остается неизменным везде, где есть человек. Это закон, по которому развивается желание получать удовольствие. Во всей Вселенной он «работает» одинаково.
     Инн умолкла, взглянув на Ростислава Харитоновича, который весь обратился в слух, стараясь не пропустить ни слова, и досадуя на себя, что не захватил диктофон.
     - Продолжайте, прошу вас! – Воскликнул он, боясь, что она передумает.
     - Долина храмов – портал в иную реальность. Точнее, порталы…, вход куда требует невероятного количества энергии. Вы имеете возможность проникнуть, но настолько глубоко, насколько хватит ваших личных духовных энергетических ресурсов. С другой стороны, вы можете взять с собой «проводника», если он, конечно, согласиться, пойти туда с вами. Это путешествие с непредсказуемым результатом. Само собой разумеется, что я вас сопровождать не соглашусь, хотя и обладаю такой силой…, но на ваше счастье в отряде есть еще один человек, чья духовная энергия осталось нерастраченной в череде земных жизней. Остальное - за вами, дорогой зять, дерзайте! Может быть, вам удастся уговорить его или подкупить…
     - Кто? – Спросил Ростислав Харитонович охрипшим от волнения голосом. – Как его имя?
     - Попробуйте угадать, - рассмеялась Инн. – Хотя, нет, куда вам! Ладно, ловите – это Валерий. Только он способен сделать выстрел в противоположные стороны…

     «Боже мой! – Размышлял Ростислав Харитонович, покинув палатку Инн. – Кто бы мог подумать! Валерий! Это ничтожество, жалкая, серая личность может меня осчастливить! Сколько же мне ему предложить? Много – жалко, мало – не согласится. Надо построить грамотно разговор, прощупать, так сказать, может быть, у него какие-то другие интересы, и ему даже деньги не нужны…, как-то осторожно надо к нему подойти, как-то аккуратно…». 
     Однако против всякого ожидания Валерий сам подошел к Ростиславу Харитоновичу и в лоб спросил:
     - Скажите, милейший, что могло бы вас заставить отказаться от Юты? Вы же понимаете, насколько нелепым выглядит ваш брак…, пожалейте девушку, не калечьте ей жизнь. Пусть выйдет замуж за ровню, родит детей…, с вашими деньгами  вы и так в накладе не останетесь…
     В голове Ростислава Харитоновича взметнулся протуберанец мыслей. Глаза его забегали из стороны в сторону, и он пролепетал:
    - Встретимся вечером где-нибудь в укромном месте, я… подумаю, возможно, вы получите желаемое…
     «Юта! Вот, значит, какую карту он хочет разыграть! – Размышлял Ростислав Харитонович, лежа у себя в палатке в ожидании назначенной встречи. - Как это я сразу не додумался, знал ведь, что этот пацан к ней не ровно дышит…, надо подумать. А чего, собственно, думать? Мне, конечно, хочется пощекотать да потискать эту аппетитную козочку, но, с другой стороны, я себя знаю. Она мне надоест через пару недель до чертиков! Что в ней такого особенного, чего нет в других девицах? Это место что ли у нее с золотой каемочкой? Да, хоть бы и вдоль! Что за разница! Если я верну себе молодость, да еще узнаю, где расположен портал, и как он работает, то таких Ют  меня будет три вагона и две тележки! Тоже мне – эка невидаль, телку окрутить, да они мне тогда бесплатно давать станут, только мигни! Все. Иду на его условия».

     Перед рассветом, когда светило еще сонно ворочалось в своей постели, готовясь к трудовому дню, двое мужчин спускались по крутой тропинке в долину храмов. Лагерь крепко спал мирным сном, и одна только Инн с грустью смотрела им вслед, прижавшись спиной к священному дереву ящче.
     «Прости меня, мой дорогой мальчик, - безмолвно шептали ее губы, - я жертвую тобой не ради своей дочери, пришла пора тебе пройти огненный обряд посвящения. Когда-то давно, в одной из наших жизней, на перепутье множества дорог, я нашла тебя под таким же деревом. Ты лежал на красивой циновке, что свидетельствовало о твоей принадлежности к царскому роду, и пытался разглядеть сквозь листву свое будущее, уже начертанное на небесах. Много раз ты сворачивал с прямой дороги, но теперь ты выбрал ее сам. Удачи тебе, я не сомневаюсь, что на этот раз ты пойдешь до конца».

      Когда путники достигли дороги, Валерий подал знак остановиться. Он поднял лицо к бледнеющему небосводу, словно пытаясь разглядеть среди гаснущих одна за другой звезд скопление Плеяд. Затем, перевел взгляд на своего трепещущего от ужаса спутника и изменившимся голосом приказал:
      - Перед лицом Вселенной, громко и внятно скажи небесам, что ты желаешь получить в этом месте?
      Ростислав Харитонович запрокинул бледное от испуга лицо и прокричал:
      - Желаю вечной молодости!
      - Скажи, что еще ты желаешь получить в этом месте?
      - Желаю несметного богатства!
      - Скажи, что еще ты желаешь получить в этом месте?
      - Желаю великой славы!
      - Скажи, что еще ты желаешь получить в этом месте?
      - Желаю неограниченной власти над миром!
      - Скажи, что еще ты желаешь получить в этом месте?
      - Желаю безграничных знаний, чтобы осуществить все мои желания!
      - Скажи, что еще ты желаешь получить в этом месте?
      -У меня нет других желаний! Мне достаточно того, что я просил!

     В этот миг взошло Солнце, окрасив горизонт нежным пурпуром. Вдруг Инн увидела, как в ясное небо взметнулись два огненных шара – один большой, другой совсем крохотный, они быстро взмыли ввысь и скоро исчезли из вида.
     «Вот и свершилась твоя инициация, Бен Кумху! Ты все-таки предпочел забросить свой мяч в кольцо, Ахав Кап был бы тобой доволен…», - воскликнула женщина, отирая со щек солоноватую влагу.
                __________________

     Плеяды на зимнем вечернем небе часто привлекают к себе внимание людей и совсем далеких от астрономии. Компактная кучка из шести-семи довольно ярких звезд хорошо выделяется на черном куполе, бедном золотыми каплями. Иногда при хорошей видимости, где-нибудь за городом, в отсутствии Луны, Илье удавалось различить вокруг этого ковшика с короткой ручкой, напоминавшего своими очертаниями Большую Медведицу, до десяти-одиннадцати  безмолвных огоньков. В последнее время он полюбил рассматривать Семь сестер в свой мощный полевой бинокль,  с помощью которого мог порой насчитать в этом скоплении даже больше тридцати звезд! Тогда ему становилась видна и туманность, в которую погружено скопление в виде преувеличенных голубоватых ореолов вокруг самых ярких звезд. Особенно хорошо были видны две «сестры», одна из которых называлась Майя.
     Но даже обладай он самым мощным телескопом, ему не удалось бы разглядеть страшную битву за существование двух сравнительно молодых звезд, родившихся в недрах туманности в одно время и сошедшихся на одной орбите. Он при всем желании не мог увидеть, как одна из них, словно жадный упырь, постепенно высасывала, выпивала жизнь другой, все более наливалась голубоватым светом, делаясь ярче и увеличиваясь в размерах. Вторая же звезда, хотя и очень яркая в начале, безропотно отдавала хищнице свое звездное вещество, делаясь все бледнее и бледнее. В какой-то миг две звезды слились в одну, и в небе вспыхнула сверхновая, озаряя все вокруг себя невероятным, ослепительным синим светом, который будет идти до Земли почти пятьсот лет. Но если днем на небе не видно звезд, это вовсе не означает, что их там нет.
     Илья сел в машину, включил зажигание и, настроив приемник на свою любимую волну, сказал жене:
     - Поехали, дорогая, уже поздно, мама будет волноваться. Попрощайтесь с дачей, дети, до следующей вены!
     Доносящийся из динамика голос диктора бодро сообщил:
     «В астрономии неожиданные выводы о происхождении и эволюции различных объектов могут основываться порой на самых тривиальных наблюдениях. При помощи космического телескопа имени Хаббла ученым удалось восстановить полную драматизма судьбу звезды, которая уносится из нашей Галактики с умопомрачительной скоростью - два с половиной миллиона километров в час. Это в три раза больше скорости вращения в Галактике нашей Солнечной системы. «Космический беглец» уже резво миновал звездное скопление Плеяд, направляясь к ближайшему соседу - Большому Магеллановому облаку. Ученые затрудняются объяснить причину такой поспешности, ведь скорость звезды в два раза больше той, что необходима для преодоления гравитационного поля Галактики. Многолетние наблюдения показали, что звезда когда-то вылетела строго из центра Млечного пути, где по современным представлениям находится сверхмассивная черная дыра. Однако главная ее странность заключается в том, что «реальный возраст» этой звезды сильно расходится с тем, каким он должен быть в соответствии с законами жизни звезд подобного класса. По спектральному классу и массе астрономы с большой долей уверенности отнесли ее к необычному типу объектов, - «голубым отставшим» звездам или «приблудным странникам». Так называют горячие звезды шаровых скоплений, возраст которых по непонятным причинам намного меньше возраста остальных собратьев по скоплению. Эти странники бессовестно нарушают стандартные теории звездной эволюции. В данном случае единственным сценарием неожиданного омоложения звезды стало ее рождение при слиянии двух звезд. Предположительно имел место некий космический вампиризм, когда две звезды, слившись в одну, дают жизнь новому голубому страннику. Такое недружественное поведение характерная черта черных дыр…».    
     Услышав, как на соседнем сидении Юта громко шмыгнула носом, Илья резко выключил радиоприемник и выжал сцепление.