Стажер

 
       - Смир-рна!  Равнение на середину!
       Сине-черный, выстроенный  на пирсе строй застывает и  стоящий перед ним  старпом делает несколько шагов  вперед.
       - Товарищ командир! - вскидывает он   к пилотке руку.- Экипаж ракетного подводного крейсера «К-450»  для выхода в море построен! Старший помощник командира, капитан 2 ранга Ольховиков!
       - Здравствуйте, товарищи подводники! 
       - Здравия желаем  товарищ  капитан 1 ранга! - дружно рявкает сотня глоток  и  качающиеся  на волнах бакланы с криками взмывают в небо.
       Чуть косолапя и заложив руки за спину, командир в сопровождении старпома неспешно обходит строй и остается довольным.
       - Вольно, - благосклонно кивает он. -Всем вниз!
       Строй распадается,  под многочисленными ногами пружинит  стальной трап, мы поочередно ныряем в черный зев рубочной двери, скользя по поручням пролетаем восьмиметровую шахту входного люка и разбегаемся по боевым постам.
       Потом  объявляется сигнал боевой тревоги, корабль готовится «к бою и походу», наверх выскакивают швартовые команды и крейсер, взметая по бортам высокие гейзеры воды, отваливает от стенки.
       Когда  тяжело отдуваясь, мы с «бычком»  и старшиной команды, облаченные в  оранжевые спасательные жилеты, сапоги и ватники, взбираемся  к себе на торпедную палубу, там, помимо стоящего на вахте Сани Порубова оказывается средних лет мужик.
       - Вот, товарищ капитан лейтенант, - кивает на незнакомца  Порубов. -   Будущий торпедист из контрактников.
       - Знаю, - кивает Сергей Ильич,  освобождаясь от жилета и канадки, - как фамилия?
       - Мичман  Рябоконь Василий Иваныч, - неуклюже изображает тот строевую стойку.
       - Ну а я командир боевой части, капитан-лейтенант Мыльников, а это мои минеры, - кивает на нас «бычок».
       Мы поочередно жмем Рябоконю руку и называемся.
       - Так значит  на стажировку?  - обращается Олег к нашему   новому знакомцу. 
       - Ага, - кивает тот лысеющей головой. -  Из Североморской школы мичманов. 
       - Знакомая контора, - переглядываются   Олег с Саней, - мы  тоже ее заканчивали.  А где  служил до этого?
       -  В танковых частях, в ГСВГ.
       - ?!
       -  Ну да,  водителем  при штабе, - видя наше недоумение, говорит Рябоконь.
       -   А чего на флот поперся,  это ж  совсем другая специфика? - делает круглые глаза Саня. - Мы вон, с Олегом, отбухали  в подплаве срочную,  понравилось, ну и решили продолжить. А ты? 
       - А я  после службы потыкался  несколько лет на гражданке  и замыслил податься на флот. Один приятель надоумил. Мол бабки  приличные и служба не пыльная, - хитро щурится Рябоконь.
       -  Не пыльная говоришь?  Ну-ну, - кивает курчавой головой Олег.
       - А чего? - окидывает нас взглядом Рябоконь. - Корабль фантастика, спите с удобствами  в каютах, в море вино, харч по высшему разряду, помирать не надо.
       - А ты в море  уже был? - интересуется Саня.
       - Не был, - ухмыляется стажер. - А что в нем такого, особенного?  Много воды и только.
       -  Воды, говоришь?  - переглядываются   Олег с Саней. - Ее точно много.
       Все это время, Сергей Ильич, заполняющий какой-то формуляр сидя в кресле за стрельбовым пультом, внимательно прислушивается к разговору и неодобрительно косится на нашего гостя.
       Потом  по кораблю объявляют отбой боевой тревоги, и вводится готовность «два».  Я заступаю на вахту, а мичмана ведут стажера на завтрак в старшинскую  кают-компанию.
       - Да, не хило у вас кормят, - появляется он в отсеке минут через двадцать и сыто икает.- С такой жратвой   служить можно. А вино и икра в обед будут?
       - Будут Вася, будут  - отвечает Олег, и мы начинаем  возиться с матчастью.
       И тут выясняется, что без пяти минут выпускник  школы мичманов и будущий минер, практически ни хрена не знает. Лежащие на стеллажах электроторпеды  он путает с кислородными,   система стрельбы для него темный лес, а устройство подводной лодки, тайна за семью печатями.
       - Вас что там, теперь ничему не учат? - недоуменно интересуется Олег, когда Рябоконь задает очередной дурацкий вопрос.
       - Почему учат, - пожимает тот плечами. - Но мне, понимаешь,  за тридцать, и вся эта мутотень - кивает он на наше заведование, с трудом лезет в голову.
       - Хреново тебе, однако служить будет, -  морщится  Олег.
       - Ничо, это дело наживное.  Главное что б бабки платили, - зевает стажер и цепенеет в полудреме.
       Между тем,  судя по всему, наверху разыгрывается шторм  и в отсеке нарастает качка. Сначала она едва чувствуется - раскачать нашу махину водоизмещением более 13.000 тонн не просто, но потом ощутимо усиливается,  и мы проверяем, все ли раскреплено по штормовому.
       При первых   признаках волнения  сон у стажера пропадает, он  бледнеет и делает глотательные движения. 
       - На, танкист - тычет ему черный сухарь Олег. - Погрызи.
       Спустя полчаса нас уже начинает валить с ног,  а отсек выписывает громадные восьмерки. Справа налево, сверху вниз и так до бесконечности. В головах возникает тупость, мы расклиниваемся  по бортам и молча следим за кренометром.
       - Ну, как, Василий Иваныч, - впечатляет?! - орет Саня скорчившемуся на разножке стажеру, который начинает зеленеть.
       - Там под стеллажом  банка, достань, и если что, не стесняйся, трави.
      Тот что-то хрипит, валится на колени и, нашарив емкость,   со стоном фонтанирует внутрь.
       - О-о-о! - разносятся по отсеку  прерываемые бульканьем стенания.
       - Хорошо травит, душевно, -  философски изрекает  Саня и перебрасывает мне половинку воблы.
       - Мы грызем ее и с интересом наблюдаем за стажером.  А тот все фонтанирует, пускает сопли и стенает.
Наконец   долгожданная команда «по местам стоять к погружению!»,  шипение гидравлики,   рев моря в балластных цистернах, и корабль проваливается вниз.
       Качка сразу же  прекращается, стрелка глубиномера катится вправо, мы уходим в пучину.
       - Глубина сто метров! Осмотреться в отсеках! - вспыхивает лампочка «каштана».
       Мы выбираемся  со своих мест, исполняем команду и Олег докладывает в центральный.
       Все это время  наш танкист громко икает и, пуская сопли, пытается выжать из себя в банку, остатки завтрака.
       - Ну, вот и все, Вася, - треплет его по плечу, Порубов.- Ты, можно сказать, оморячился. Давай, друг, тащи свою банку вниз,  вылей в гальюн и хорошенько вымой. 
       - Аг-га, - жалобно  сипит тот и ползет на карачках к люку.
       - М-да, - констатирует Олег, - провожая взглядом исчезающую в нем голову. -Это называется по пластунски.
       Чуть позже бледный стажер снова возникает на торпедной палубе, пошатываясь подходит к глубиномеру и с опаской  на него пялится.
       - Так это шо, мы под водой? -  громко шепчет он.
       -  Ну да, Василий Иваныч, - отвечает Саня.  -  Вроде того.
       - А это шо? -  выпучивает глаза  Рябоконь  и тычет пальцем в спускной клапан нижней крышки входного люка. Оттуда   в стоящий на палубе обрез, звонко срываются  частые    капли.
       - Люк немного течет, -  забросив ноги на направляющую балку, -  беззаботно покачивается в кресле Олег. - Давно, еще с завода.
       -  Ни хрена себе, - шарахается в сторону стажер.  - Так мы ж потонем!!
       - Не боись, - ухмыляется старшина команды. - На каждой лодке всегда где-нибудь, да течет. Специфика.
       Люк у нас подтекает  еще с завода. И чего  только работяги, а потом спецы с ПМки   с ним не делали - течет и все.
       По инструкции его спускной клапан в море должен быть закрыт. Но в таком случае   шахта  может полностью заполниться, внутрь передастся забортное давление, что может  сорвать нижнюю крышку. Вот  с ведома механика, мы в море всегда клапан и открываем, регулярно опорожняя  наполняющийся обрез в трюм.
       Когда наступает время обеда, Рябоконь  отказывается от приглашения в кают-компанию.   Чего-то не хочется, - делает он страдальческое лицо.
       -  Так в обед дают вино,  шоколад и икру, - лукаво косится на него Саня.
       - Да и хрен с ними, - вздыхает стажер. - Не полезут в горло.
       А еще через несколько дней, у  Рябоконя стали опухать ноги. Дело в том, что на лодке все ходили в легких кожаных тапочках. А вот он почему-то  оказался в сапогах.
       -  Давай, дуй к доктору, - сказал по этому поводу  старшина команды.
       От врача бывший танкист приковылял  в шерстяных носках, бережно держа сапоги подмышкой.
       С этого момента он стал неразговорчив, с каждым днем мрачнел и все о чем-то думал.
       А когда через неделю мы возвращались в базу,  признался, что служить на лодках не сможет.
       - Очень уж все сложно тут у вас, - сказал при расставании. - Запросто можно загреметь под панфары, а это не по мне. Буду проситься на бербазу.
 
Примечания:
«Бычок» - командир боевой части   (жарг.)
Обрез -   ведро, емкость.
Разножка - корабельный раскладной стульчик
ПМка - плавмастерская.