Тишина

Оглавление

Глава 0                1

Предисловие                3

I Загадочная смерть                4

II Воин                10

III Новая космическая программа            16

IV Первый уикенд                24

V Битва умов                32

VI Мир идиотов                41

VII Таинственная тетрадь                53

VIII Михаил                60

IX Гавриил                66

X Марго                85

XI Наживка на густеру                103

XII Аквариум                109

XIII Непознанная истина                127

XIV Концент                136

XV Истина                150

Послесловие                158







Глава 0

Шикарный дубовый стол – это единственное, что было в этом кабинете действительно стоящее. Чашка свежезаваренного кофе, разносившего по комнате пробуждающий аромат утреннего настроения, и чистая белая тетрадь – белая, без единой помарки, без единой пометки, готовая к работе, преданная и покорная. Вот так, по старинке, Леонид начал работу над трудом, к которому шёл всю свою жизнь, ради которого он без сомнения и сожаления разменивал бесценные годы на ещё более бесценный жизненный опыт. Опыт, который он хотел передать людям.
Знания, обретённые с годами, давили на его сознание, требуя выброса. Требуя унять жажду сделать мир лучше, людей – добрее, женщин – мудрее, а мужчин - терпимее. Его понимание существующего мира накладывало отпечаток абсолютной истины на его несомненный авторитет, которым он завоёвывал доверие  окружающих и веру  в ближних.
Белая тетрадь, на его взгляд, была куда более содержательной, нежели его портативный компьютер. Леониду казалось, что только бумага сможет передать читателю истинную душу писателя, а электронная книга, написанная миллионами ударов клавиатуры, в своих электронных импульсах растворяет чувства и сознание непознанного.
Собрав мысли в кучу – тысячи мыслей, беспорядочно блуждающих по его светлой голове, Леонид написал первое слово. Затем второе. Так получилось первое предложение. Первое предложение содержало всего два слова, однако именно они положили начало его долгому и увлекательному роману.
«Уфф!», - почти вслух произнёс Леонид. Не такая это простая работа, как ему казалось поначалу. Множество «правильных» и просто мыслей трудно ложились на белый лист, словно прячась в глубинах его сознания и убегая от «охотников» разума, ловивших их на живца.
Только начав, Леонид возжелал закончить. Закончить не потому, что творческий процесс утомил его. Просто желание результата было в нём сильнее самого процесса. Он понимал, что без процесса ему не достигнуть результата и не постигнуть истины тех знаний, которые он получил за свою жизнь и с которыми действительно не знал, что делать, поскольку не знал их предназначения.
Встав из-за стола, он подошёл к окну. «Ещё не поздно», - подумал он, взглянув на часы и увидев рекламу национальной авиакомпании.
- А почему  нет? – Леонид ещё ни разу в жизни не прибегал к услугам авиакомпаний и не поднимался в небо выше двенадцатого этажа его офисного небоскрёба. – Может этого мне и не хватает?
Леонид словно почувствовал шепот своей судьбы. Это интуиция кричала его разуму, показывая тайные знаки. Хотя какие они тайные? Просто мы – слепые.
Леонид накинул свой замшевый плащ, подаренный на сороковой день рождения его покойной женой, и, отворив входную дверь, сделал шаг на площадку. Пролетев два лестничных марша огромными шагами, он уже не мог остановить себя, несущегося навстречу своему творческому цунами. Один билет новой, некогда никому неизвестной, а ныне – национальной компании – это всё, в чём он нуждался в эту самую минуту. Эта минута – начало новой главы его жизни, первое чёрное пятнышко некогда совершенно белого листа, а в будущем – легендарного бестселлера, оставленного им его потомкам и будущим поколениям.
 


Предисловие

С глубокой древности человека интересовала структура звуковой волны. Еще древнегреческий математик и философ Пифагор обнаружил связь между высотой тона и длиной струны. В конце 17 века учения о звуке вошли разделом механики в классическую физику. С тех пор человек  многое узнал о звуке. И сегодня мы задаёмся вопросом: «А знаем ли мы хоть что-нибудь о нём? Знаем ли мы что-нибудь о звуковой волне? Знаем ли мы что-нибудь о волне в принципе?».
Сегодня мы знаем, что волны несут в себе информацию. Определённую, направленную. Но что мы можем знать об её источнике? Какое влияние она может оказывать на человека?
Звуковая волна несёт в своих колебаниях информацию, способную не только влиять на поведение человека и формировать его сознание, но и менять ход времени, то замедляя, то ускоряя его. Попадая в ушную раковину и натыкаясь на барабанную перепонку, волна передаёт ей свою амплитуду, и, упакованные частотами звука, информационные потоки наполняют кору головного мозга, побуждая его выполнять приказы далёкого источника. Человек не в силах противостоять этому процессу, и, не задумываясь об этом, он вынужден знать и делать только то, что приказывает ему источник.
А если попробовать оградить себя от нескончаемого потока сомнительной информации? Если закрыть себе доступ звуковых колебаний? Что будет тогда?
Когда энергия звуковой волны перестаёт поступать в кору головного мозга, наступает штиль. Сначала мы слышим непонятный, настораживающий нас звон. Он пугает, вводит в состояние дискомфорта. Кажется, будто мы слышим саму природу, самого господа, звуки из прошлого, падающую тень будущего. На самом деле, это всего лишь игры нашего воображения. Когда звон угасает, наступает умиротворение. Ты чувствуешь, будто мир создан именно таким и именно для тебя. Кажется, будто ты и есть природа, будто ты и есть господь, будто прошлое и будущее пересеклись в твоём сознании и остановили течение времени. Ты слышишь биение своего сердца. Тук. Тук-тук. Оно говорит тебе: «Ты слышишь меня? Я твоё сердце. Я так устало. Помоги мне». Ты слышишь журчание своей крови, стремящейся разорвать сосуды в висках и капиллярах головного мозга. Ты слышишь пронзительный скрип своих суставов, хотя тебе кажется, что ты недвижим. Что может  дать тебе штиль?
Наша жизнь – ураган, буря, океан бушующих страстей, ненависти, корысти и постоянных требований к себе. Требований к другим, к прошлому, к будущему, к сознанию, к подсознанию, ко всему, что только может представить себе человек. Ты одинок в этом мире и не думай, что тебе кто-то поможет – жена, дети, друг, любовница, случайный прохожий, мама. Всё это - плод твоего воображения, проекция случайных импульсов в кору головного мозга. Только ты можешь помочь себе излечить и возродить себя, умертвить, дать вечную жизнь. Только ты не хочешь этого делать. Ты не веришь в это. Это сложно понять, это глупо повторить. Гораздо легче обвинить кого-то в своём грехе. Гораздо легче ждать, верить в непонятное существование других… Штиль даёт тебе возможность воспользоваться правом, услышать себя, поговорить со своим физическим телом. Ты можешь узнать проблемы своего физического тела, получить приказ к действию по спасению своего организма. Ты можешь поближе узнать своего единственного друга, своего единственного родителя, жену и брата. Ты можешь получить пропуск к гармонии, здоровью и равновесию.
А что будет, если оградить себя от всех волн внешнего воздействия?
ТИШИНА...
 Мы перестаём слышать, перестаём видеть, осязать. С этого момента мы можем только чувствовать. Это чувство не похоже ни на одну из, привычных для нас форм. Это не слух, это не зрение, не осязание и даже не эмоции. Это нечто иное… Мы начинаем чувствовать своим духовным телом. Мы получаем доступ к великой энциклопедии бытия, тайнам мироздания, хранилищу ответов и тайнам вселенной. Мы получаем доступ к духовной памяти, получаем возможность увидеть и пообщаться с истинным «Я». Ты получаешь дар видеть будущее, прошлое и проецировать их в настоящее. Ты можешь увидеть тот единственный путь, то единственное решение, того единственного человека, тот единственный вдох, который дарует новую жизнь новому человеку. Ты получаешь возможность увидеть связь между своим духовным и физическим телом, научиться управлять ими. Ты получаешь право выбора, чего не имеют обычные существа. Ты получаешь пропуск в счастье. Ты получаешь возможность стать «Странником».
Тишина… Как мало весит это слово, и как много оно в себе таит. Тишина… Вот, что тебе надо. Вот, с чем тебе предстоит встретиться.

I   Загадочная смерть

1

54 минуты отделяют меня от своей кровати. 54 минуты отделяют меня от безумного секса с длинноволосой мулаткой. 54 минуты отделяют меня от надежды хорошо выспаться и классно провести уикенд. Теперь, 54 минуты спустя, передо мной труп рыжеволосого мужчины, лет 35 на вид. И вроде бы ничего особенного, работа как работа, ночь как ночь, труп как труп. И не странно, что труп, сидящий за рулём припаркованной машины, - мужчина без видимых следов насильственной смерти. И не странно, что в баке автомобиля нет топлива. Странным было лишь то, что мышцы лица оставили перед смертью эмоциональный след, несвойственный умирающему человеку. Глаза были наполнены абсолютной пустотой, если можно так выразиться, и разочарованием.
Но, что в нём было самое странное, так это его улыбка. Улыбка… Будто он осуществил свою самую заветную мечту. Будто его наградили самой высокой премией, и время остановилось и застыло навечно именно в это абсолютно счастливое мгновение. 
В свои 32 я так и не обрёл семьи, не говоря уж о воспитании сына, не построил и дом, и даже не определился с деревом. Если конечно не счесть за дерево ту плесень в моём холодильнике, которая заполнила всё пустое пространство и придала удивительную гармоничность моему холостяцкому пристанищу. Но в эту самую пятьдесят четвертую минуту, разделившую мою жизнь на две половины, я понял, что смысл моей дальнейшей жизни, которая до этого момента была абсолютно бесполезной, лишённой всякого рассудка, цели и права на продолжение, - разгадать тайну этой улыбки. И, может быть, мне  не суждено разгадать её, но, по крайней мере, теперь жизнь моя обрела цель, наполнилась смыслом и длинным списком задач, которые во что бы то ни стало надо выполнить, пока дыхание не кануло в тень истории.
- Товарищ капитан, здесь всё чисто. Мы осмотрели машину – никаких признаков насильственной смерти.
- Ну, это вскрытие покажет, - ответил капитан, - а пока ты, Марк, - обратился он к светловолосому лейтенанту, - осмотри окрестности. Узнай, кто он? С кем жил? С кем спал? Где работал? Чем питался? Опроси соседей, может, кто заметил, что-то подозрительное вчера или накануне?   В общем, всё.  Я хочу знать об этом человеке как можно больше. Бен, а тебе – доставить труп в лабораторию. Скажешь доктору, что труп – мой. Он сам со мной свяжется. Время 3 часа 14 минут. Все за работу! – капитан повелительно посмотрел на свою команду, ожидая скорой реакции на его приказы. Он в принципе не любил тянуть резину сам и не давал возможности делать это другим. Поэтому его приказы всегда исполнялись чётко и в срок.
 «Срочно надо выпить парочку каппучино», - подумал капитан, широко зевнув. Для него это была обычная работа, такая же, как и всегда. Только вот сегодня, прогуливаясь по мостовой вдоль небольшой реки, протекающей через весь город, наедине со своими мыслями, в голову врезалась эта улыбка. Она не была похожа на улыбку человека, сошедшего с ума. Но что же тогда это всё могло значить? Он чувствовал всем своим профессиональным чутьём, что здесь нет насилия. Он чувствовал, что здесь нет и суицида. Что же? Безумие? Случайность?
Вот, у входа в кафе молодая парочка страстно целуется, не обращая ни на кого внимания. Мир для них сейчас один – влага, остужающая их горячие губы в жгучем поцелуе. И, возможно, если они останутся в своём мире, что останется в этом? Улыбка, страсть, счастье.
За время пути капитана посетили самые разные мысли. Он рассуждал, пытался даже философствовать, но зачем ему всё это было надо? Не зависть ли закралась в нём? Где-то глубоко, что и сам не ощущал эту злую напасть, зверя, тихо крадущегося, чтобы прыгнуть и вонзить свои острые когти в шею своей жертве? 

2

Кафе «Робинзон» 3 часа 25 минут.
- Два каппучино, пожалуйста, без шоколада, в разные чашки, - невнятно, не поднимая головы, пробубнил капитан.
Блондинка медленно вскрыла пакет со сливками, налила их поочерёдно в две чашки и приступила к приготовлению каппучино. Офицер сел за столик возле окна, спрятавшись за огромное дерево, которое все здесь почему-то называют папоротником. Наверное, из-за его листьев, которые больше напоминали причёску его подружки на последнем корпоративе, нежели сам папоротник. Ну, если всем так нравится, пусть будет папоротником. Капитан всегда избегал этого места в кафе, и неспроста. Этот столик за папоротником они с друзьями называли «столиком неудачников». В этом заведении в любое время суток – и днём, и ночью, и даже ранним утром, тебя непременно найдут девицы, не обременённые семейными заботами, за каким бы столиком ты не находился. Вся атмосфера здесь пропитана жгучей сексуальностью, страстью и желанием. Собственно за этим люди сюда и приходят. Ну, а если всё-таки кого-то и занесёт сюда нелёгкая, чтобы, например, позавтракать или поговорить со своими мыслями наедине, то этот столик – для тебя.
Ночь, 3 часа 29 минут, капитан сидит за этим столиком, за этим несчастным папоротником, и этим всё сказано.
- Молодой человек, вы местом, случайно, не ошиблись? Или вас очередная подружка бросила? – бесцеремонно, даже с вызовом, поприветствовала официантка своего ночного гостя. Блондинка аккуратно поставила чашки с каппучино на стол и села напротив, закурив тонкую сигарету с ментолом.
- Добрый.… Здравствуй, Роза, - поздоровался капитан, узнав в блондинке свою давнюю подругу.
- Что с тобой? Не здороваемся, не замечаем. Всё нормально?
- Да, всё хорошо. Ты уж прости, не заметил. Просто, я сегодня сам не свой…
- Ага, заметила!
- Ты знаешь… Дело сегодня странное… Вот меня и прибило. Даже знакомые лица не замечаю, как видишь.
- Не оправдывайся, - темпераментно, не сбавляя агрессию, продолжала она, - ну не впервой же тебе. Ты ж, как-никак, уж месяц – капитан. А лейтенантом сколько отскакал? Не помнишь?
- Да нет, это всё не то. Первый раз в своей практике я увидел такое лицо у мертвого человека. Ты и представить себе не можешь… Хотя что там? На, взгляни на фото. – Капитан вытащил из нагрудного кармана замшевого пиджака маленькую полароидную фотографию и протянул её девушке.
- ООО! Рыжие волосы, чёрная жилетка, 250 грамм водки и стейк medium с яичницей. Каждый вечер с 19.00 до 22.00 именно за этим столиком. Игорь - финансовый директор компании «Wolli`s dream».  Жаль, хороший был мужчина, сейчас таких не делают.
- А…, - капитан попытался что-то спросить, но от удивления, не смог проронить и слова, кроме протяжного «Аааа».
- Не надо удивляться, - недовольно сказала блондинка. - А ты ведь даже со мной поздороваться не удосужился. Признайся, твои ведь ещё и имени тебе не сообщили? Да? А я тебе бац, и как на духу. А я ведь тебе и не только это могу рассказать.
Блондинка заинтриговала капитана, полностью отведя его от своих мрачных мыслей и пробуждая интерес к дальнейшему диалогу.
 - Что ты знаешь? Ты с ним знакома?
- Эээ нет! Все разговоры только после личных извинений. А то пришёл – ни здрасьте…, ни… Совсем вы, мужики, место своё в жизни потеряли. Не те мужчины покидают этот мир. Если б таких мужиков, как Игорь, было  на земле чуток побольше, я бы сейчас здесь с тобой не разговаривала. Но, к сожалению, на всех таких не хватает. Вот нам, бабам, и приходится связываться с такими невеждами, как ты, капитан.
- Ладно тебе, перестань, хватит уж дуться. Скажи, как замолить мне грехи свои перед тобой? Проси, что хочешь, только расскажи про этого Игоря. Это очень важно для меня. Ну, пожалуйста, не издевайся. Я весь твой на ближайший уикенд.
- На два, - резко переменившись в лице и повеселев, слёту ответила она.
- Ок. Согласен.
Последние капли уже остывшего кофе поставили точку на уходящей во вчерашний день ночи.  Наступило утро.

3

Морг. 8 часов 15 минут.
Выйдя из комнаты, насквозь пропитанной холодным мраком неизведанного царства теней и шумом, непонятным шумом оглушительного мёртвого спокойствия, смахнув капли холодного пота с подбородка и не снимая халата, врач закурил тонкую сигарету Kent прямо в коридоре, не успев дойти до своего кабинета. Утро не ворвалось в эту сонную, мёртвую тишину – оно в ней было. Когда врач зашёл в кабинет и стряхнул пепел с сигареты прямо на пол, он даже не заметил, что, не нажимая на кнопку выключателя, свет уже заливал комнату потоком живых фотонов. Телефонная трубка лежала на столе рядом с пепельницей. «Сейчас надо взять её, прислонить к правому уху, набрать красивый номер с тремя восьмёрками на конце и сказать… Что-то надо сказать. Но как?». Врач с 20-летним стажем, который по одному взгляду может поставить диагноз, не находит объяснения этому явлению. Есть только факт, и нет причин. Нет объяснения. Видимо знаний, накопленных за двадцать лет врачебной практики, не хватает, чтобы указать причину этой странной, таинственной смерти. Видимо, нужны какие-то иные знания, другая информация, другие…
- Надо звонить, - почти шепотом сказал Доктор.
Он поднял со стола телефонную трубку, набрал номер с тремя восьмёрками на конце, и, не дожидаясь первых гудков, бросил обратно. «Надо закурить ещё одну сигарету, чтобы табачный дым изменил обычный порядок мыслительных процессов, и, может быть, я смогу найти какой-то новый смысл всего происшедшего, какие-то другие знания, заставить себя думать иначе, не логично, не правильно, не образно».
Клубы табачного дыма быстро заполнили комнату. Клетки головного мозга в долю секунды среагировали на массовый штурм никотина. Капилляры сузились, потеряли свойственную им эластичность, и мысли плавно стали покидать кору головного мозга, спускаясь в глубины сознания и направляясь куда-то в сторону шейных позвонков. Шум проезжающих автомобилей в открытой форточке кабинетного окна сменился нарастающим пронзительным звоном. Звоном, который почему-то дал возможность на мгновение вспомнить свои ощущения от звуков шевелений пуповины, от прикосновений материнских ладоней в то время, когда он находился в утробе, когда ещё не умел видеть, слышать, чувствовать как все обычные мирские существа.
Ни звука… «Природа протянула свою ладонь моему организму. И вот, они парой направляются в глубины вечности – вот мама, вот я, я родился, папа…»
- Ай!!! Вот чёрт!!! – неожиданно вскрикнул доктор.
Уголёк догоревшей сигареты, достигнув своего предела, оставил ожог на пальцах. Это было очень больно. Но не столько физическая боль от уголька догоревшей сигареты принесла ему дискомфорт, сколько выход из состояния надвигающегося штиля. И это единственное, о чём он мог сожалеть в этот момент.
«Странник?», - неожиданно для себя, шёпотом спросил доктор, и, продвигаясь к аптечке, чтобы взять бинт для перевязки обожжённых пальцев, сбил стоявшую на столе вазу с цветами. Вчера был его день рождения. 44 года назад родился будущий доктор наук и просто хороший человек. Самое важное во всём этом то, что именно в это мгновение врач, доктор наук и просто умнейший человек сделал самый главный шаг в своей жизни  – первый шаг на пути к Истине.
Вчера, отмечая свой сорок четвёртый день рождения, он ощутил ту глубокую пустоту, которую может ощутить только человек, не имеющий права на ошибку. Человек, чаша знаний которого переполнена на столько, что способна поглотить сознание, разум и творчество. Сможет ли он понять то, что не найдёт в своей переполненной чаше. Видимо, есть необходимость почерпнуть что-то новое? Но как? Если чаша переполнена? Наверное, нужно освободить её, освободить для новых знаний, для истины.
Чтобы сделать это, прежде всего,  потребуется осознание. Оно пришло… Теперь ему предстоит сложный процесс освобождения.

4

Кафе «Робинзон». 5 часов утра.
- В первый раз Игорь зашёл в наше кафе около двух месяцев назад, - начала Роза свой длинный рассказ. – Шёл дождь – несильный, но затяжной и противный. Никому не хотелось и носа высовывать на улицу. Про такую погоду говорят: «Хороший хозяин и собаку во двор не выгонит». Это был тяжёлый день для меня и, как выяснилось позже, для него. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, хотелось просто делать своё дело. Хотелось просто разносить кофе клиентам, приносить счета и получать чаевые. Но, как назло, именно в этот день в отеле напротив остановилась команда футболистов (они сюда приехали не в футбол играть точно), и в нашем кафе от желающих шлёпнуть меня по заднице не было отбоя. К 8 часам вечера я была уже просто на взводе. Я была готова убить любого, кто только посмеет прикоснуться ко мне своими грязными лапами. И в этот самый момент к барной стойке подошёл рыжеволосый мужчина, бормотавший что-то про какие-то отбивные яйца. Я к тому времени так наслушалась всяких похотливых предложений, интерпретированных различными формами ненормативного лексикона, что сразу и не поняла, что клиент попросту делает заказ. Естественно, я покрыла его такой нецензурщиной, что и вспоминать стыдно. Но, наверное, это было и к лучшему. Ситуация быстро прояснилась – он очень вежливо и спокойно повторил заказ, после чего прямиком направился к столику. К  этому самому столику за папоротником. Тогда мне хотелось провалиться сквозь землю, мне хотелось перестать существовать, хотелось хоть как-то избавиться от огромного стыда, который окрасил мою белую кожу в цвет помады так, что губы перестали выделяться на моём лице.  Я принесла его заказ, извинилась, развернулась и ушла. И несмотря на то, что это был единственный нормальный мужчина в нашем кафе за последние пару лет и мне очень хотелось обменяться с ним хотя бы парой тёплых фраз, я развернулась и ушла. Его взгляд отправил меня обратно за стойку бара, будто меня и не существовало для него вовсе. Будто я и не обидела его, не извинилась. Я просто продолжила свою работу. Так мы и познакомились. Это была наша первая встреча.
Блондинка настолько увлеклась рассказом, что совсем забыла про свою работу. Она говорила и говорила. Складывалось впечатление, что она прожила с этим человеком полжизни. Я даже начал несколько ревновать, хотя чувство это абсолютно несвойственно мне. И я подумал: «Это каким надо быть человеком, чтобы такая женщина, как Роза, с таким творческим мастерством, без умолку и остановки рассказывала о нём, будто пела?».  Конечно, мне было очень интересно слушать её рассказ, но чего-то в нём не хватало. Сомненья заводили меня в тупик. За разговором мы даже не заметили, как утро перешло в свою вторую фазу и стрелки часов, приняв горизонтальное положение, указали на 8 часов 44 минуты. Именно в этот момент занимательный рассказ блондинки прервал телефонный звонок. На дисплее определился номер – это был Доктор. Я ждал этого звонка.
- Да, Доктор.
- Капитан, я осмотрел труп… - прозвучал взволнованный голос в трубке.
- Ну? И? Что замолчал? Рассказывай.
- Капитан, как бы тебе это лучше объяснить? … - пытался начать Доктор.
- Да говори ты как есть. Чё тянешь-то?
- Капитан, есть труп, есть факт смерти, но, как бы это нелепо не звучало, нет причины смерти.
- Ты хочешь сказать, что причина не установлена? – поправил он Доктора.
- Можно сказать и так. Только с одним нюансом. Этот человек мёртв – но он не умирал.
- Что за ересь несёшь, Доктор? Ты что там, не выспался? Или спирта нанюхался?
- Капитан, я знаю, что тебе трудно понять это. Я осмотрел труп и могу сказать с полной уверенностью, что тело абсолютно здорово. Дай ему жизнь, и тело будет работать ещё лет 50. Такое чувство, что жизнь просто покинула тело, будто душа отделилась от него без всякого на то повода. Я понимаю, что всё это не научно и в отчёте указать это я не смогу, но единственное, чем я могу объяснить его смерть, -  это причиной, выходящей за рамки современной науки. И чтобы установить её, надо каким-то образом самому выйти за эти рамки.
- Да… - тяжело вздохнул капитан.
У него не было оснований не доверять, а уж тем более – сомневаться в нём. Нельзя сказать, чтобы они были друзьями, но хорошими знакомыми они были. Не один раз ездили на озёра – ловить рыбу на спиннинг, и частенько играли в футбол по пятницам в одной команде.
- В этом деле вопросов всё больше, - продолжил Капитан, - то, что ты мне сейчас рассказал, кажется, конечно, полной ерундой.… Но знаешь, наверное, я тебя понимаю, и почему-то не сильно я и удивился-то. А по сему то, что я сейчас от тебя услышал, никому говорить не надо. Через пару часов я к тебе подъеду, и мы с тобой обсудим все твои ненаучные подходы. Ок?
- Хорошо. Я подготовлю отчёт к твоему приезду. До встречи.
В трубке послышались короткие гудки.

5

Морг. 8 часов 50 минут.
Есть 2 часа, четыре тонкие сигареты Kent, пустой отчёт, телефон и открытая кабинетная форточка. И ещё есть огромное желание снова погрузиться в тот загадочный, манящий, как аромат полыни, когда выходишь из леса в поле, в пору августовского сенокоса, в умиротворяющий мир штиля.
Доктор снял трубку и набрал короткий внутренний номер своей помощницы- практикантки из местного медицинского университета.
 - Светуля, зайди, пожалуйста.
Светлана была милая провинциальная девушка. Каких-либо профессиональных талантов за ней не наблюдалось, но она так не считала. По её мнению, она обладала удивительным талантом тонко чувствовать ситуацию и быстро ставить точный диагноз, опираясь только на внешние признаки (в этом она страстно пыталась подражать своему начальнику). Кроме всего прочего, она очень хотела понравиться доктору. С этой целью Светлана специально урезала свой врачебный халатик и была готова исполнить любую его просьбу. Доктор явно застал практикантку врасплох. Так рано он обычно не звонил. Девушка только пришла на работу, невыспавшаяся после ночных прогулок, 40 минут протолкавшаяся в узких, душных коридорах метро, ненакрашенная и неумытая. Катастрофа!!! У девушки есть всего лишь пять минут на то, чтобы снять с себя эту шерстяную кофточку, пропахшую едким табачным дымом, надеть свежепостиранный и высушенный в лучах ультрафиолета медицинский халатик, обрезанный чуть выше колен, окатить лицо ледяной водой, нанести лёгкий макияж, чтобы скрыть синяки под глазами и прочие дефекты, почистить зубы и ярко накрасить губы, чтобы сделать акцент на том участке тела, который меньше всего пострадал  минувшей ночью.  Спустя 10 минут она остановилась перед кабинетом доктора, сделала глубокий вдох, долгий выдох и повторила всё трижды. Вошла девушка не стучась.
- Доброе утро, доктор! Вы меня вызывали?
Доктор улыбнулся, будто знал, по какой причине девушка десять минут добиралась до него из соседнего кабинета. Эта улыбка заставила её смутиться, и тем самым полностью покориться его воле.
- Да, Светуля, вызывал. Ты хорошо себя чувствуешь?
- Да, конечно, доктор, - пряча свои глаза взглядом в сторону, ответила Света.
- Ну, хорошо. Тогда у тебя есть полтора часа на то, чтобы доказать мне, а прежде всего себе, что судмедэкспертиза - это именно тот предмет, в котором твои многочисленные таланты могут проявить себя во всех своих красках. У тебя есть полтора часа на то, чтобы превратиться из практикантки  медицинского факультета с ярко накрашенными губами в настоящего профессионала с реализованными амбициями.  Светлана, в холодильной камере лежит труп молодого человека под номером 14. Надо установить причину смерти. Это всё… Через полтора часа отчёт у меня на столе. Светлана, тебе всё понятно?
- Конечно, доктор! Я всё поняла. Через час я всё подготовлю.
«И всё же, помада сыграла свою роль, он обратил внимание на мои губы», - радовалась практикантка. Она была вдохновлена и полна надежд. Наконец-то выдалась возможность проявить себя, обратить на себя внимание. Доктор сделал ей комплимент, практически назвав профессионалом. Ради такого она была готова на всё.
Света вошла в холодильную камеру, нашла номер четырнадцатый и приступила к самому важному делу своей жизни. По крайней мере, она в это верила.
Доктор достал из почти пустой пачки последнюю сигарету и подошёл к окну. За окном мир жил своей, абсолютно другой жизнью, к которой мы не имеем никакого отношения. Мы не можем на него повлиять, изменить ход событий. За окном – мир-кино. Мы смотрим, любим и ненавидим, переживаем и сочувствуем своим героям. В особо острые моменты складывается ощущение, будто ты можешь повлиять на ход событий. Стоит только поднапрячься, прохрипеть, прокричать, и ты поможешь своему герою, но… К нашему сожалению всё заканчивается только так, как задумал режиссер, а мы… Нам остаётся только верить, что дальше, за последним кадром, последует такая же красивая жизнь, которую воспроизвёл для нас режиссер в своём хэппи-энде.  Либо, напротив, в фильмах, где нет хэппи-энда, хотелось бы верить, что за этим трагичным финалом последует новая счастливая жизнь, совершенно иная той, к которой на протяжении фильма нас подводил режиссер. Но и в том  и в другом случае важно понять, что не мы должны менять этот мир… Коль это не возможно, мир должен изменить нас. Осталось только выбрать тот удивительный мир, который окажет на нас должное влияние. Мир, в котором режиссер уже предусмотрел тот заветный хэппи-энд, о котором мы все так мечтаем. Мир, который подходит твоей душе, твоему телу. Мир, который откроет тебя и укажет путь к твоему истинному «Я».
Спичка вспыхнула сразу. Пламя хриплым шорохом, не спеша, подбиралось к обожженным пальцам. Люди говорят, на горящее пламя и падающую воду можно смотреть вечно. Да, это правда. Но задумывались ли они когда-нибудь, почему это именно так?
Всё дело в том, что когда мы смотрим на пламя и на падающую воду, как, впрочем, и на звёздноё небо, мы невольно ощущаем бесконечность этого процесса. Наше сознание, нацеленное по своей природе на бесконечность, резонирует с ним и сливается в одно единое целое, в унисон затягивая песнь без начала и конца.
Но стоит только придать ему понятное окончание, как, например, горящая спичка, пламя которой сначала увеличивается, затем уменьшается, когда заканчивается деревянный фитиль, как тут же пропадает всякая магия притяжения. Нет бесконечности – нет резонанса, нет резонанса – и песнь душа не поёт в унисон со своим миром – бесконечным и манящим.
Доктор поднёс догорающую спичку к сигарете и глубоко затянулся. Лёгкий холодок пронёсся по всему телу, и тело получило дозу наслаждения, освобождения и облегчения. Колени слегка согнулись, ноги подкосились, доктор сделал два шага назад и рухнул в кресло, словно замертво.

II Воин

6

Лёгкая дымка освободила поле от густого ночного мрака. Белая, бесформенная, живая и голодная, она поглощает воздух, небо, траву, деревья. Она умеет рождаться и умирать, вставать и падать на землю, поглощать и освобождать. И всё это она делает в абсолютной гармонии с природой, не нарушая законов штиля и эволюции. Она может принять тебя, помочь, накормить, обогреть, а может и спрятать в себе твоего врага. Может убить тебя и похоронить заживо. Она как дикая кошка, которая даёт тебе слабость поверить в то, что ты приручил её, наказывая потом мучительным разочарованием.
Лёгкая дымка сменилась густым туманом. Маленький зверёк превратился в настоящего лесного монстра. «Что же теперь будет? Кто же его приручит? Мы или Враг?» Воин снял с головы металлический шлем, вылил на голову ведро ледяной воды и что-то невнятно прошептал. То, что мог слышать и понять только он сам. Воин не любил обилие металлических предметов на своём теле. В бою он много двигался, за что и был прозван своими врагами Хозяином времени. Он уходил от погони тысячи стрел, всегда оказываясь за спиной противника. Складывалось впечатление, будто он останавливал время, ибо только так можно было объяснить его абсолютную неуловимость.  Из металлических предметов на нём был только небольшой шлем, круглый, на ширину предплечья, щит  и тонкий длинный меч – трофей убитого японского самурая. Длинный меч с непонятными символами на клинке – оружие, которое Воин оберегал, словно своего маленького сына. Некоторые поговаривали, будто этот меч и есть причина бесчисленных убийств и бесконечной погони. Но это было лишь домыслами уставших солдат. Сам же Воин никогда не разговаривал об этом и предпочитал молчать, даже не провоцируя никого на бессмысленные вопросы.
- Пора…
Воин поднял правую руку над головой, задержал на мгновение и резко опустил вниз. Началась большая битва. В тот момент, когда Воин опустил руку, его армия слилась с лесным монстром и исчезла, не издав ни звука, не потревожив спящих зверей и птиц. Воин остался один. Один посреди огромного утреннего поля. Один, наедине с разбушевавшимся лесным зверем.
Худощавое лицо Воина было украшено полным отсутствием шрамов, глаза были посажены глубоко. Создавалось ощущение, что он смотрит откуда-то из глубины и, овладев своим телом, управляет им дистанционно. Он смотрел в эту призрачную глубину и ждал… Воин готов был встретить хоть чёрта, хоть дьявола. В этот момент он был в центре мироздания, и сам Люцифер мог бы только позавидовать ему.
Прошла минута, а может десять, в любом случае длительность времени не была сопоставлена с его физическим проявлением. Время не ощущалось так, как мы, люди, привыкли его ощущать. Из глубины, из самого сердца лесного монстра, послышался топот надвигающегося лошадиного стада. Воин улыбнулся в тот момент, когда появились первые силуэты. Улыбку на его лице возбудило молчание солдат противника. Они, всегда отличавшиеся излишней эмоциональностью, сегодня пытаются подражать Воину. Именно это неумелое подражание и  заставило его улыбнуться. Воин убрал меч в ножны и развёл руки в стороны. Многотысячное войско вышло из тумана и, сравнявшись с Воином, остановилось перед ним. Их предводитель стоял в четырёх шагах от него. Он что-то крикнул на своём наречии, поведя рукой в сторону Воина, и войско плотным кольцом окружило его, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Два предводителя смотрели в глаза друг другу. Мир вокруг растворился в тени их сознания. Сознание предводителя поглотила ярость, слюни стекали из открытого рта по густой бороде и растворялись в ней. Он готов был сожрать своего противника и проглотить, не прожёвывая. Но где его войско? Почему он один? Что он задумал? Что же делать? Полководец был повергнут в сомнения. И именно в этот момент он и проиграл эту битву.
Воин не слышал звуков, его сознание находилось в глубоком штиле. Разум находился в мозгу каждого его солдата, в каждой частице густого тумана – он был везде. В этот самый момент исход битвы был предрешён. Воин сделал четыре лёгких шага в сторону полководца и лицом к лицу сравнялся с его мерином. Он заглянул в глаза животному, будто находя в них отражение времени и растворяя весь ужас и страх, который ему предстоит испытать за своего хозяина и за всех своих братьев – таких же подневольных, как и он сам. Они смотрели друг на друга своим дыханием, будто пытаясь сбить соперника со своего пути. Дыхание воина стряхнуло ровное дыхание лошади, и она засуетилась. Лошадь неровно отошла на несколько шагов в сторону, заставив солдат ощутить тревогу.
Лёгкий ветерок, словно испытав вместе с войском всю тяжесть многодневного перехода, нехотя облетел всё поле, утянув за собой густые клубы тумана. Сухие листья перемешались в них, образовав густую смесь, беспросветную, непробудную. Беспросветная густая смесь словно растворила в себе Воина, спрятав его в своих объятиях от вражеских глаз и завистливых сердец. Спустя секунду он сидел в седле мерина, сзади полководца. Длинный меч пронзил его рёбра и, пройдя через сердце, сломал ключицу. Огромное 120 килограммовое тело перестало слушать разум полководца. Пытаясь что-то скомандовать, полководец смог только прохрипеть и, захлебнувшись своей кровью, рухнул на землю. В его глазах осталось отчаяние. Отчаяние не от смерти, не от проигранной битвы, а от того, что он не имел шанса, не имел выбора. От того, что за свою короткую жизнь он так и не успел обрести те знания, которые дали бы ему возможность противостоять Воину. Так, не успев начать битву, войско осталось без предводителя.
Словно тени, солдаты Воина, издавая лишь тихий шорох, появлялись за спинами своего противника. Хруст рёбер, крик разрывающихся сердец и треск ключиц сливались в одну единую мелодию – реквием освободившихся душ. И на фоне этой мелодии вопли и стоны умирающих солдат обретали гармоничный хор, открывающий двери в новый, никому ещё неизвестный и не познанный мир – не хороший, не плохой, а другой. Тысячи душ нескончаемым потоком направлялись в этот мир, оставляя позади мир–не мир –   Чистилище.
Солдаты в панике метались по кровавому полю. Туман давно уже растворился в утренней заре. Его сменила каша из бьющихся в панике солдат, кровавых брызг и разлетающейся во все стороны грязи из-под ног. Солдаты не могли отличить своих от чужих, и резали друг друга без разбора – узнавать своих в этой каше не было ни средств, ни сил, ни времени…
Сколько могут противостоять пять сотен солдат десятитысячной армии противника? Через двадцать минут битва закончилась.
По своей глубине и содержанию человеческое молчание имеет несколько форм. Та форма, которая ближе всего к нашему пониманию – это пауза между одним словом и другим. Вторая, более сложная форма – это пауза между жизнью и смертью. Каждое мирское создание рано или поздно познаёт эту форму. И третья, самая сложная для нашего понимания – это пауза между жизнью и жизнью. Это то молчание, которое мостиком соединяет одну жизнь с другой. Эта форма является внешним отображением тишины.
Солнечный мешок рассеял по полю миллиарды лучиков–иголочек, пронзающих все утренние декорации и заставляющих любопытных зверьков содрогаться во мраке людского безмолвия.  Пять сотен солдат на коленях глотали остатки уходящего тумана и освещали свои тела слезами ультрафиолета.  Пять сотен солдат покорно вкушали своей плотью, каждым органом, каждой молекулой, каждой частичкой своего тела молчание своего предводителя. Воин стоял в центре поля, усеянного трупами погибших солдат, которых скромно и беззвучно разделывали мелкие падальщики, решившие устроить себе грандиозный пир в честь великой битвы. Тело воина, украшенное узорами беспорядочных брызг человеческой крови, напоминало больше мумию египетского фараона, только что извлечённого из гробницы. Со стороны это походило на христианское покаяние перед господом за смерть усопших. Только ни молитв, ни слёз сожаления, ничего, что могло бы хоть как-то указать на проявление некоего покаяния. Нетерпимость зверьков не прерывала трапезу молчания. Природа ждала окончания церемонии.  Воин смотрел в небо, разведя руки в стороны, крепко сжимая в них свои орудия. Его глаза были открыты и смотрели куда-то вглубь, в противоположную сторону, в глубь своего разума. Тело воина содрогнулось, каждый мускул его тела сжался до предела своих возможностей, солдаты слышали, как хрустели кости в его суставах. Воин выпустил из своих рук меч и упал на колени. Тишину сменил грохот бьющегося сердца и скрип пульсирующей крови, как признак надвигающегося штиля. Штиль сменил сильный звон. Любопытство зверьков прервало трапезу молчания. Молчание приняло свою первую форму.

7

-Тужься, тужься! Ну, дорогая! Давай, родненькая!
Двери материнской утробы приоткрылись и осветили путь новому человеку. Показалась маленькая головка. Ещё одно мгновение, и мир познакомится с её новым участником, с новым бойцом этой вселенской битвы. Плечи, ручки… Ножки. Теперь только пуповина соединяет это мирское творение с  матерью. Резкое движение острым серпом, и этот маленький человек -  абсолютно свободный и независимый человеческий организм. Он познал первый урок своей жизни и сдал первый экзамен – научился самостоятельно дышать.
Ребёнок лежал в своей дубовой колыбели, вырезанной по весне из молодого дерева, и громко спал. Так громко, что нежное причмокивание его детских губ не давало ни малейшей возможности уснуть матери. На протяжении девяти месяцев мама не расставалась с ребёнком ни на мгновение. Слушала его дыхание, биение его сердца, шевеление пальчиков. И теперь всё это она слышала совершенно в непривычном для себя проявлении. Мир перевернулся в её сознании. Она ощутила радость освобождения и одновременно горькое чувство потери. Она перестала чувствовать себя полноценным организмом. На мгновение она захотела соединиться с ребёнком, вернуть его обратно.  Но, повернув голову в сторону колыбели и положив взгляд на маленького человечка, лежавшего в ней, на его крохотные губки и милый курносый носик, она почувствовала совершенно новую, неведомую до этого момента благодать. В своей груди она ощутила мощное шевеление плоти. Это грудное молоко, пища для маленького человека, хочет вырваться наружу, чтобы соединиться с ребёнком. Она вновь ощутила свою полноценность и единение. Она обрела полное, чистое, настоящее счастье. Она сотворила человека.
Мама встала и хотела подойти к ребёнку. Но в то мгновение, когда она сделала первый шаг, ноги её подкосились, и если бы не липовый стол, стоявший возле её кровати, она бы упала. Мама ощутила, что её равновесие, к которому она привыкла, нарушилось, и в сочетании с неприятной, но терпимой болью в промежности совершенно не поддаётся контролю. Надо заново учиться стоять на ногах. Конечно, когда она в последний раз стояла на ногах самостоятельно, она весила килограмм на восемь больше. «Попробую ещё раз». Желание матери увидеть своего ребёнка разобьёт все преграды. Шаг…  Лёгкое покачивание назад… Ещё шаг… Наклон вперёд – встала. Пара вдохов – один выдох… Глубокий… Задержали дыхание – вдох… Мама уже гораздо уверенней чувствует себя на ногах. Ещё шаг, и она сможет посмотреть на своего сына. Вот он… Маленькая слеза бисером скатилась по её щеке. «Боже, спасибо тебе за это чудо», - думала она, разговаривая со своим богом. На мгновение мать поймала себя на том, что места в её сердце для мужа стало меньше, и ей стало немножко страшно. Она поняла, что отныне жизнь её принадлежит только одному человеку – её сыну.
Солнце было уже в зените. Мать приоткрыла двери хижины и вдохнула грудью глоток свежего воздуха. Солнце приветливо пригладило её распущенные волосы, весёлым блеяньем её поприветствовали молодые барашки, самостоятельно пасшиеся во дворе. Незадолго принимавшая роды пожилая женщина, мать её мужа, полола сельдерей на грядках возле молодой груши.  Её пожилой муж, потерявший левую ладонь в сражениях, пытался поймать индейку, чтобы запечь её с грушами к столу в честь рождения внука. Юная пятилетняя племянница, дочь её старшей сестры, собирала клубнику. Ляпис – петух в полном рассвете сил, важно прогуливался вдоль забора в поисках  «нетоптаной» курочки и, не находя, гордо задирал голову и курлыкал.  Все были заняты своим делом.
Мать неспеша спустилась с крыльца и подошла к колодцу в надежде испить свежей колодезной водицы.
- Что ты там со своим индюком возишься! – ворчливо прикрикнула старуха на своего старика, - иди сюда, кому сказала, ишак старый! Смотри вон, мама наша молодая проснулась. Беги быстрей, помоги доченьке.
Старик вмиг забыл про индюка, за которым пробегал всё утро, и, как подстреленный, поскакал к колодцу. В два шага он преодолел расстояние, которое каждое утро с похмелья он преодолевал за двадцать.
- Не тревожься, доченька. Присядь на скамеечку, я сейчас наберу тебе водицы – попьёшь и сил наберёшься, - бережно и ласково пытался ухаживать за своей невесткой старик.
- Ну что вы, не беспокойтесь. Я сама могу, - только из вежливости отвечала уставшая после длительных родов молодая мама.
- Чего это? Ты что за инвалида меня держишь?
- Да я и не…
- Сядь, сказал. У тебя вон и не зажило ещё ничё, а ты тут ходишь. Щас я тебе сам всё сделаю. Или ты хочешь, чтобы меня старуха и второй руки лишила? Она это быстро устроит.
- Всё, молчу, молчу.
Мама улыбнулась и, громко выдохнув, с полным счастьем в душе и умиротворением в сердце присела на скамейку возле колодца, - так приятно, когда о тебе есть кому позаботиться.
Старик дрожащей с похмелья рукой налил из ведра в небольшой глиняный кувшин колодезной ледяной воды и поднёс молодой маме. Мама бережно, чтобы не разбить, взяла в свои руки кувшин с водой и поднесла ко рту. Вода быстро донесла до каждой клеточки её организма жизненные силы, и поток живой энергии захлестнул сознание. Мама встала, уже ни на что не опираясь, и сказала: «А мне понравилось! Я б еще родила!»
Старик, услышав это,  выронил ведро с оставшейся водой и, уже ожидая услышать крик своей старухи, упал на колени, чтобы поднять ведро, пока она не обернулась. На его счастье Ляпис, заметивший шевеление на грядке под грушей, расправив крылья, бросился туда в надежде найти «нетоптаную» курочку, но, обнаружив там разъяренную старуху, захлопал крыльями и взлетел на забор. Теперь старухе было не до старика.
Старуха плашмя лежала на грядке, носом проделав борозду  в несколько дюймов. Её сарафан задрался поверх головы и открыл рваные рейтузы, которые она не успела заштопать, поскольку принимала роды у снохи. Ляпис с вожделением осмотрел с высоты это зрелище и громко прокукарекал, будто специально привлекая внимание окружающих. Такого успеха он ещё не испытывал. На кукареканье сбежались сначала бараны, затем индюк, соседские курочки. Прибежала внучка, приковылял старик, сноха, игравшие рядом детишки, проходившие мимо охотники и провожавшие их жёны. В общем, представление получилось на славу, зрители благодарно кричали и аплодировали, кто как может, сноха, краснея, прикрыла глаза, чтобы не видеть этого стыда.
Ляпис в тот момент ещё не знал, какую месть ему задумала опозоренная старуха, поэтому спокойно и горделиво мог щеголять перед  соседскими курочками, не подозревая о предстоящем возмездии.

8

Войско передвигалось медленно, но гораздо быстрее, чем обычно. Воин задавал темп, и все терпеливо выдерживали дистанцию. Горные пейзажи плавно перетекали из одного в другой, вершина меняла вершину, равнина  - равнину, день менял ночь и наоборот. Каждый солдат знает, что никакой бой не отнимает столько сил, сколько многодневный марш. Но как дня не бывает без утра, зимы - без осени, так и боя не бывает без марша. Воин знал, что если через два дня они не форсируют западный склон «Медвежьей горы», то две армии Варвара соединятся в ущелье «Мёртвом», и они попадут в плотное кольцо хорошо вооружённых, выращенных на человеческой крови, солдат. На этот случай  специально был разработан план, который предполагал длительную осаду.
Солдаты устали от бесконечных сражений, но знали, что на пути домой в родную деревеньку, где их ждут жёны, сыновья и дочери, им осталось преодолеть последнюю, возможно, одну из самых сложных, преграду, и чем быстрее это произойдёт, тем более скорой будет встреча с родными. Никто не рассчитывал на длительную осаду – все хотели быстрее оказаться дома.
Воин не спал двое суток, но трудный путь к цели не давал возможности сомкнуть ему глаз. Марш был безостановочным. Пищу принимали прямо на ходу. Солдаты были хорошо подготовлены к таким маршам, сложнее обстояло дело с лошадьми. Наиболее ослабленных животных приходилось снимать с марша и по три-четыре лошади с одним солдатом оставлять на двухчасовой отдых. Отдохнувшие животные нагоняли войско и продолжали марш со всеми в прежнем темпе. Иного Воин в сложившейся ситуации допустить не мог.
Воин любовался густым каштановым лесом в тот момент, когда из-за поворота показался один из его дозорных. Он насторожился и ускорил шаг. Оторвавшись от колонны, Воин приблизился к дозорному. 
- Генерал, в трёх милях по дороге непроходимый бурелом. Видимо смерч похозяйничал. Нам его не пройти, - доложил ему дозорный.
Последние надежды Воина о скором возвращении домой рушились на глазах. На мгновение он замолчал.
- Стой! - скомандовал Воин.
 Войско стояло на горной дороге. С одной стороны дороги возвышалась каменистая гора, с другой – крутой склон Каштанового леса. С дороги было видно «Медвежью гору». Казалось, до неё можно достать рукой. Времени оставалось всё меньше.
- Солдаты! – обратился он к своему войску, - у нас есть один и единственный шанс вовремя форсировать склон. Нам придётся освободить себя от своих лошадей, скарбов и боевых орудий. Необходимо оставить только щит и меч. Мы спустимся по этому склону сквозь густой каштановый лес. Проверим свои боевые навыки в условиях горного экстрима? Сбор внизу возле горной реки. Ждать будем  один час.
Воин снял со спины свой щит, взял в руки, словно весло каноэ, меч в ножнах, оттолкнулся и пропал в глубине высокого склона, в чаще густого каштанового леса. Следом за ним то же проделали  и все остальные. Ветер сильным потоком бил в глаза, заполняя их слезами, мешавшими смотреть вперёд; из-под летевших впереди «гонщиков» камнем вылетали маленькие ёжики каштанов с острыми, как иглы, шипами. Каштаны с огромной скоростью врезались в неприкрытые лица солдат, впиваясь острыми иглами во все открытые участки кожи. Слезы, перемешиваясь с кровью, тёмным покрывалом накрывали глаза, закрывая обзор в спуске по и без того сложному горному серпантину. Одна ошибка и… Смерть нашла первого гонщика и следом ещё двух. Не справившись с управлением, они столкнулись с деревом и камнем продолжили своё движение, подпрыгивая и переворачиваясь в полёте. Кости, одна за другой, не выдерживали сильнейших ударов и с хрустом ломались. Это было ужасное зрелище. Тем солдатам, которым ещё удавалось контролировать своё «транспортное средство», приходилось уклоняться от летящей смерти – мёртвых солдат, падающих вниз на высокой скорости.
Первым из леса появился Воин, сумевший остановиться только у реки, протекающей метрах в пятидесяти. Он стоял на берегу и пристально вглядывался в то место, где склон заканчивался поляной, а некошеная полевая трава сменяла густые заросли горного леса. Волнительно и настороженно он ждал. Первый солдат в полёте вырвался из глубины леса, второй, третий. И вот, толпа обезумевших «гонщиков» летит в направлении реки. Несколько солдат, не успевших остановиться, река поглотила своим течением и понесла вниз к порогам. Каждую секунду, борясь за свою жизнь, цепляясь за веточки, за камушки, за паутинки, они неслись по течению, и, находясь в нескольких мгновениях от смертельных порогов, в шаге от смерти, они всё же выбрались на берег, растеряв при этом все свои доспехи. В этой сложной схватке с природой войско потеряло 34 человека. Это была настоящая потеря и огромная трагедия для всех выживших. Каждый солдат Воина стоил сотни варваров, каждый был ему сыном, только времени на сентиментальность уже не оставалось – надо было двигаться дальше.
Воин объявил тридцатиминутный привал, чтобы солдаты могли отдышаться и обработать свои раны. Расслабляться было нельзя. Расслабиться – значит замертво погрузиться в сон, потерять время, умереть.
Дальше нужно было идти налегке. Всё осталось наверху склона. Солдатам, растерявшим своё оружие, необходимо было восполнить его для предстоящей битвы. Кто-то ушёл в лес за копьями, кто-то к реке, где много камней, чтобы изготовить пращу, кто-то перетягивал свои раны лоскутом своей, потрёпанной длительным походом, одежды – время оставалось всё меньше.
Воин пристально смотрел вдаль, туда, где небо, лаская извилистые контуры земли, образует тонкую полоску горизонта. Где-то там он должен встретить того, кого ждал всю свою жизнь, а может и не одну. И осталось всего лишь добраться, пройти сквозь горизонт навстречу своей судьбе.
  Двадцать минут пролетели так быстро, что некоторые, раздевшись и прыгнув в ледяную воду, чтобы взбодриться, не успели даже остыть. Их тела кипели и нагревали горную реку, сводящую кости и заставляющую мышцы биться в судорогах, своим теплом. Усталость, боль и эмоциональную слабость смыло потоком воды – энергетической дыры, готовой проглотить всю негативную энергию сотен, тысяч, миллионов заблудших душ и унести в бездну мирового океана.
Войско стояло в полной боевой готовности, слегка потрёпанное, но свежее, сильное, ждавшее новых распоряжений генерала. Воин ещё раз осмотрел своих солдат, мысленно благословил их в трудный путь, поднял щит над головой и движением подал команду на марш.

III Новая космическая программа

9

Холодное сухое облако серой пеленой возвышалась над озером, желтоватым от химических сбросов и не подающим никаких признаков некогда существовавшей в нём жизни.  Облако огромным ядерным грибом медленно сливалось с голубизной господствующего над землёй неба. Тень этого гриба ложится на берег, накрывая хижину, перекосившуюся под тяжестью земных лет, и горделиво демонстрирует своё превосходство над окружающим миром. Тридцать лет назад в озере плавали усатые пескари; приезжавшие на лето дети, останавливающиеся в этой хижине, плескались на его лазурных берегах, а их родители грели свои тела в перламутровых лучах летнего июльского солнца.
Сегодня на берегу этого озера располагается химический завод по производству топлива для межгалактических кораблей. Двадцать лет назад произошла очередная научно-техническая революция. Человечество стало активно осваивать пространство вселенной и строить межгалактические станции.
Эти станции формировали пространственные дыры, мостами соединяющие точки вселенной. Иными словами, перелёты от одной станции к другой можно было совершать за такое же время как, допустим, съездить за город. Возможность такая появилось, когда с их помощью человечество научилось сжимать и искривлять пространство. Теперь мировые державы вплотную занялись переделом космоса. Каждая держава разрабатывала свою космическую программу по размещению станций. Никого уже не интересовало ядерное оружие. Чем больше станций у державы, тем больше у неё возможностей, ресурсов, тем большую стратегическую угрозу она может нести в себе окружающим. Господство в космосе – главный приоритет развития. А земля… Земля стала похожа на холостяцкую квартирку с запахом протухшей курицы, нестиранными носками и с заросшим плесенью холодильником. Забытая, убогая, она отдаёт последние силы своим детям и медленно умирает.
С развитием новой космической программы открывались безграничные возможности для всего человечества. Самое главное – доставить станцию в точку крепления. Для носителей станций необходимо топливо на основе обогащенного урана. Топливо доставлялось на энергетические космические станции PSS, которые размещались на межгалактических станциях IGS. На каждой IGS размещался флот боевых кораблей, межгалактические научные корабли и межгалактические носители станций. С земли новая IGS доставлялась через пространственно-временную дыру на станцию, ближайшую к точке крепления.  С неё-то межгалактическими носителями они и доставлялись в точку крепления. Дальше начинался процесс освоения IGS: разведка галактики, поиск ресурсов, строительство космического флота, добыча ресурсов и далее по стратегическому плану.
 - Доброе утро,  дорогой. Тебе опять снились кошмары? Ты всю ночь вздрагивал.
Женщина стояла возле огромного, во весь рост, зеркала, обнажённая, разглядывая морщинки на своём теле и визуально оценивая свою полноту.
- Как ты думаешь, я не поправилась? Мне кажется, что вот здесь, – ладонями она прижала бугорки над бёдрами, – я слегка полновата.
- Я опять был там, – с тревогой в голосе сказал Виктор.
Женщина развернулась к нему вполоборота и, подняв со своего столика, стоявшего возле зеркала, чашку с утренним, заваренным со скорлупой кедровых орехов, кофе, нежно начала успокаивать: «Не волнуйся, дорогой. Это всего лишь сон. Я всегда тебе говорю, нельзя так много работать, надо хоть немного беречь свой организм. Ты насилуешь его, вот он тебя и предупреждает».
Они прожили вместе почти десять лет. За свою семейную жизнь они исколесили полмира. Жили на западных склонах Гималаев, два года прожили на Аляске, год в Техасе, а полгода назад вернулись с «Южной» станции Антарктиды в эту старую хижину, в которой жили дед Виктора со своей женой до самой смерти. Вернулись в надежде остепениться, завести детей, врасти корнями в землю и, может быть, что-то изменить в своей жизни к лучшему.
- Хочешь, я приготовлю тебе кофе?- не дожидаясь ответа, женщина пошла на кухню, готовить кофе своему мужу.
Виктор вот уже как четыре года работает в компании IGL, которая отвечает за доставку станций и её компонентов к точкам крепления. Виктор – типичный трудоголик, которого, по удивительному стечению обстоятельств, жена ещё не выгнала из дома. Даже отдыхая с женой или собираясь с друзьями на кухне, он разрабатывал новые транспортные потоки через параллельные транзитные точки, убеждая всех в том, что данный вид транспортировки в несколько раз увеличит сжатие пространства и уменьшит риски в нерегулируемом искривлении. Конечно, с ним уже никто и не спорил. Да и он, признаться, был уже не тот. Что-то в нём надломилось. То ли кризис среднего возраста, как он сам привык себя успокаивать, то ли то, в чём он никак не мог осмелиться себе признаться.
Вот уже на протяжении месяца Виктора беспокоят странные сновидения. Он никогда не был верующим ни в религию, ни в приметы, ни во что, что он не мог бы объяснить. У него не было никаких страхов и предрассудков, он не страдал паранойей или  какими-нибудь умственными и душевными расстройствами. Он был абсолютно трезвым и рассудительным человеком. И сны воспринимал исключительно как биологический процесс организма. Однако чего нельзя было отнять у Виктора, так это его интуицию. Он чётко чувствовал надвигающиеся волнения и тяжесть их последствий. Но контролировать это чувство он ещё не научился.
В своих снах, которые он даже с натяжкой не мог назвать снами, он ощущал чувство надвигающейся смерти. И хотя он не верил в существование загробной жизни, его чувство описывало ему именно это состояние.  Его сознание медленно отделялось от тела и, ускоряясь, начинало кружиться, подобно процессам, которыми он руководил, пространство и время начинало искривляться и, закручиваясь вокруг аморфного тела, образовывало тёмный тоннель, смыкающийся в маленькую чёрную точку. Кружение, сопровождавшееся резким неприятным звоном, становилось всё сильнее и сильнее, и, в конце концов, подобно воздушному компрессору, его засасывает в эту чёрную точку, хлопок и … Тишина…
-… Виктор! Виктор! Ты  меня слышишь?
- А!? Что!? – взбудораженно вскрикнул он.
- Выпей кофе, взбодрись. Тебе ещё работать сегодня, а ты вон уже какой. Такое ощущение, что ты не спал ночью, а шлялся незнамо где, незнамо с кем.
- Видимо так оно и было…
- Ты о чём? – удивлённо спросила супруга.
- Да, это я так… О своём. Спасибо за кофе. МММ! С орешками?
- Со скорлупками. Ты меня отвезёшь на работу? Иначе я опоздаю. Прособиралась я что-то сегодня. Да и ты, я гляжу, особо не торопишься?
- Мне бы только как-нибудь в себя прийти, – Виктор придирчиво посмотрел на свои тапки, надетые на ноги жены, но, ничего не сказав, поднялся и босиком пошёл в ванную комнату.

10.

8 часов утра. Кабинет председателя совета директоров IGL
- Ну? Что скажешь? Он справится? - председатель совета директоров, допивая очередную чашку кофе, задавал очередной вопрос своему заместителю, будто тестируя его на профпригодность.
- Не нравится он мне. Всё говорит о чём-то непонятном, а толку мало, – заместитель ответил фразой, трудно определяющей конкретику, но явно непопадающей в разряд неправильных.
- Ну, это как сказать. Может это тебе непонятно? Может это от тебя толку мало? – председатель возбуждённо начал повышать голос. – Что же такого непонятного он говорит? Ты ж, наверное, и понятия не имеешь, кто он и что у него в башке? Ты вообще знаешь, как управляют людьми с мозгами, или ты только с банковскими клерками ладишь?
- Уровень моего образования позволяет мне управлять такими людьми и делать такие выводы, - затаив обиду, ответил заместитель.
- Вот, что я тебе скажу. Ты можешь ответить мне, кто построил компанию IGL?
- Вы, – не задумываясь, ответил заместитель, но тут же насторожился, поскольку разговор начал перетекать в другое русло.
- Нет. Они. Наша заслуга лишь в том, что идеи и мысли, которые они генерируют, мы пропускаем через свой фильтр и, в свою очередь, всё это воплощается в грандиозные проекты, которыми ты, например, сейчас и руководишь. И то, что ты сегодня называешь непонятным бредом, завтра будет стоить тебе жизни, а, возможно, и ещё дороже. Ведь, если это окажется не у нас, а у конкурента... Тебе придётся ответить. – сделав ещё глоток уже остывшего кофе, председатель продолжил, - Ведь что главное для рабочего человека? Главное каждому рабочему человеку, особенно творческому, а бизнес – это дело творческое,  если ты не забыл, - создать такие условия, при которых он начнёт расти, развиваться и творить, чтобы потом мы с тобой могли пожинать плоды его труда, его творения, результат его творчества. Люди делятся на две категории: первые создают продукт, а вторые с этим продуктом работают. К каждой категории нужен свой подход. Когда продукт уже создан, а механизм работает, надо взять дубину и махать ею над головами работников, чтобы те не отвлекались и работали каждый на своём секторе единого механизма. А когда механизм на стадии создания, управлять надо таким образом, чтобы творец не ощущал у себя за спиной никого, а над головой – дубины. Такой подход необходим, чтобы он полностью мог отдаться процессу творения. Искусство управления такими людьми и подразумевает этот особый подход, при котором они смогут создать хороший, качественный, высокотехнологичный продукт. Продукт, который и будет потом основой для всего бизнеса. А самое главное это то, что свои плоды творения они искренне должны считать собственностью компании, и никоим образом не заявлять на них свои права. Мы должны продавать их труды. Мы, а не они. Так строилась наша компания. Так она будет строиться, и так она должна строиться сейчас. Ну а с твоим подходом мы будем взращивать конкурента. И ещё, чтобы ты был в курсе, сейчас в Совете идёт работа над созданием новой космической программы. В чём она заключается, я ещё не знаю, но не хотелось бы к началу битвы себя обезоружить. Ты меня понимаешь?
- Понимаю, – не желая вступать в диспут, кивнул Александр в знак согласия.
Председатель прикоснулся к монитору: «Виалетта, зайди».
Секретарь вошла в кабинет  и, подойдя к председателю, забрала пустую чашку, – Ещё кофе?
- Нет, не надо. Я уже ухожу. Во сколько у меня сегодня встреча в Совете?
- В  15 часов на «медвежьей» горе, – ответила Виалетта, - Я могу идти?
- Да. И ты тоже, Саша, – сосредоточенно вглядываясь в монитор, обратился он к своему заместителю.
Председатель остался один. В 15 часов будет  очередная встреча в Совете, на которой будет обсуждаться новая космическая программа. Под новую программу Совет хочет установить новые лимиты на аренду пространственных каналов. Это очень существенно отразится на прибыли всего бизнеса. Если эту программу примут, то придется либо делиться прибылью с Советом, либо сокращать запросы. Либо… внедрять новые технологии.
Совет, прикрываясь общим снижением тарифов и привлечением новых финансовых потоков в бюджет, хочет внедрить в схему транспортировки грузов через IGS свои компании, которые будут контролировать весь бизнес межгалактической логистики. Председатель понимал это. Он также понимал и то, что инвестиции, сделанные в прошлом году под целевое финансирование, не отбились и на 5%. Он понимал, что время грядёт сложное и, наверное, самое тяжёлое за всю историю компании. Если программу примут, то придётся либо привлекать финансирование под новые технологии, либо продавать проекты с низкой рентабельностью.
 Председатель всегда принимал решения, опираясь на свою интуицию. И она обычно его не подводила. Но в данном случае любое решение может оказаться неправильным. В прошлом году интуиция не почувствовала грядущие последствия новой космической программы. Хотя, может быть, всё это было и правильно, только надо принять единственно верное решение сейчас. Выход есть, но где? Слишком много условий в сложных запутанных процессах головного мозга. Слишком много информации, которая переплелась в нём и создаёт противоречия. Всё это притупляет процесс интуитивного принятия решений и не даёт возможности логическому. В этом случае просто необходимо провести дефрагментацию, освободить переполненную чашу сознания и обратиться к новым источникам знаний. Но как это сделать? У кого спросить? У кого научиться? Ответа на этот вопрос нет. Нет сегодня. Но первый этап пройден. Осознание пришло. Вопрос отправлен электронным импульсом в глубину головного мозга, а следом переадресован по назначению. Теперь надо только ждать. Ответ придёт.

11

8 часов 24 минуты.
Новый BMW zx 540 - трёхколёсный мотоцикл с форсированным двигателем – это и есть мечта всей его жизни. Скорость, ветер и свобода – то, чего не хватает ему в повседневной жизни, человеку, загнанному в тень серых будней. Купленный пару месяцев назад мотоцикл дал ему всё, или почти всё. К тому же, этот новый BMW очень нравился его супруге, которая, сидя за его спиной, передавала дрожанием своего тела весь адреналин, восторг и страсть счастливому обладателю этих поистине божественных творений – BMW и женщины.
Автоматическая система безопасности бережно отрегулировала сиденья в контур тела своих пассажиров, обогнула органическими фиксаторами ноги и туловище, закрепила их в мягкие подушки и нежным голосом подтвердила готовность к старту. Педаль акселератора вдавилась до характерного щелчка, и молодая семья растворилась в искрящемся, под падающими лучами восходящего солнца, горизонте. В эти моменты они чувствовали полную свободу. Свободу в полном её понимании и проявлении. Они были свободны от своих проблем, требований и предрассудков. Они были свободны от своего сознания, бессознания и разума. Свободны от работы и от дома, от умиротворения и суеты, от начальства и подчинённых, от жизни и от смерти. У них было полчаса. Полчаса на то, чтобы быть счастливыми.
 Жизнь всякого человека имеет свою форму и содержание. Её форма – это наша работа, дети, машина, дом, пробки, суета, то есть всё, что мы привыкли видеть вокруг себя каждый день. Привыкли, совершенно забыв о содержании. А ведь счастье – это и есть содержание нашей жизни. И чем больше таких счастливых моментов в нашей жизни, тем более содержательна она. В наше жестокое время, когда течение жизни регулируют правила жёсткого современного бизнеса, человек, прикрываясь формами, совершенно забывает про её содержание и, зачастую, перекладывает ответственность за содержание именно на её формы.
Чего же нам не хватает для счастья? Денег? Хорошей работы? Хорошей семьи? Но ведь большинство из нас хочет больше денег, работу получше, супруга посговорчивее. И что? Все мы несчастливы? Или мы хотим больше счастья?
Только ведь больше счастья не бывает – оно либо есть, либо его нет. Наверное, для счастья нам не хватает только одного – гармонии с собой. Мы можем снять дорогой отель на одном из островов в Атлантическом океане и совершенно не получить удовольствия – кондиционер не работает, жарко, холодно, сухо, сыро, да сколько можно найти поводов для того, чтобы почувствовать себя несчастливым. А можем совершенно бесплатно испытать удивительный восторг утренней трели поющих соловьёв, пригретых тёплыми лучами утреннего солнца, или насладиться заразительным смехом твоего ребёнка.
Так значит деньги здесь не причём? Совершенно не причём. А работа? Причём?
Спустя десять минут Виктор со своей женой был уже возле студии ландшафтного дизайна, в котором она работала. Поцеловав её на прощание, он на своём железном коне растворился в потоке сверкающих своей цинковой оболочкой разноцветных автомобилей.
Виктор молча поднялся на 18-й этаж, прошёл в свой кабинет, сел за рабочий стол и погрузил своё сознание в кипящую магму своего мозга. Он чувствовал себя лишним в этой среде. Он понимал, что под блестящей, до блеска отполированной оболочкой скрыта прогнившая насквозь кость, а она-то и закрывает обзор к перспективному видению развитой системы логистического бизнеса. Он понимал, что простыми реабилитационными методами ничего не добиться – требуются радикальные, возможно рискованные действия, но уж либо так, либо… Лучше вообще отказаться от развития, занять свою маленькую нишу и медленно гнить. Ну и, конечно, как вариант, именно сейчас есть возможность выгодно продать весь бизнес на волне новой космопрограммы какой-нибудь «дочке» Совета.
Что можно сделать в тех условиях и теми средствами, которые были ему предоставлены, Виктор придумать не мог. От этого его депрессия набирала обороты. Осознание того, что он абсолютно лишнее звено в существующей цепочке бизнеса, возбуждало чувство тревоги в его сознании. Всё меньше надежд оставалось на благополучный исход, на то, что его услышат, что ему поверят, что он принесёт пользу людям. Так начался его очередной рабочий день.
Рабочий календарь выставил рабочую дату 21 июня. Электронный секретарь напомнил о предстоящем дне рождения. – Завтра день рождения? Я и забыл, - Виктор не любил праздники. По крайней мере, приуроченные к дате.  Он любил собраться без повода с друзьями, посидеть, выпить, поговорить о делах, о политике, об истории.
- Здравствуй, Виктор, - в кабинет зашёл заместитель председателя.
- Доброе утро, Александр.
Александр обошёл стол Виктора и сел рядом, вглядываясь в его монитор, – Чем занят?
- Только пришёл. Даже рабочую почту не успел проверить, - Виктор чувствовал моральное давление со стороны руководителя, а его интуиция подсказывала ему, что этот визит – очередной шаг, предшествующий смертельному броску кобры, жаждущей вонзить свои острые зубы, чтобы впрыснуть  накопившийся яд. - Сегодня надо подготовить отчёт о последней транспортировке топлива на IGS. Мы ведь там почти ничего не заработали. Правительство задержало платежи – аренду оплачивать было нечем, пришлось обращаться к резервному каналу. Уровень сжатия резервного канала очень низкий, а коэффициент искривления значительный. Половина нашего груза попала на соседнюю станцию чужой компании. Груз пришлось возвращать через основной канал по двойному тарифу.
- И что это такое? Что за бизнес? Зачем отправили груз по резервному каналу? Кто вам это позволил? Нет денег – нет груза. Ты эти убытки из своего кармана возмещать будешь! Тебе всё понятно? Что за самоуправство? Не успел должность принять, свои порядки наводить стал? – возмутился Александр.
- А у меня был выбор? – оправдывался Виктор, - Денег на основной канал вы мне не дали, а отказать правительству - это, знаете, поставить бомбу с часовым механизмом на обратный отсчёт. Я вам предлагал рассмотреть вариант с транзитными точками – это и дешевле, и безопасней. Да и резервный канал содержать не надо.
Виктор понимал, что все его оправдания и обоснования бессмысленны, что всё это он говорит больше для себя, а единственное, что он мог сказать действенно, так это послать его подальше от себя. Но на это у него не было морального права. Не из-за того, что он коим образом думал об отношениях с собеседником, просто за новенький BMW надо ещё расплатиться, да и о будущем ещё не рождённого ребёнка позаботиться. Хотя в этот самый момент в его голове промелькнула мысль – может, чтобы позаботиться о своём ещё не рождённом ребёнке, его и надо послать… Он подумал, но таким радикальным поступком не решился воспользоваться.
- А ты считал, во сколько нам обойдётся их установка? – без умолку, в повышенном тоне говорил Александр, - а содержание? - Александр был зол. Спорить с ним в таком состоянии было бессмысленно, объяснять – тем более. - Языком чесать ты горазд, наслышан, а вот на деле… Обеспечь полную загрузку каналов нашими грузами, чтобы только на наших грузах они и держались. Вот твоя задача. И впредь никакой инициативы, всё только с моего личного согласия. Ты меня понял?
Что мог сказать он в ответ? Что вообще может сказать человек, лишённый права голоса, человеку, лишённому возможности слышать?
- Я всё понял, - чуть дрожащим голосом от повышенного адреналина ответил Виктор.
Александр вышел из кабинета и ушёл. Виктор неспеша подошёл к шкафу, достал бутылку пятизвёздочного коньяка, налил в стакан и выпил залпом. Горячая жидкость моментально обожгла все внутренние органы до самой груди и лёгкой дрожью поднялась в височную часть головы, освободив её от мучительного напряжения и дав свободу негативному осадку после тяжёлого разговора.
- Кого ты пытаешься обмануть? - разговаривал сам с собой Виктор. - Природу не обманешь. Годы уходят, и вспять их уже не вернуть. Опыт приходит, и менять что-то становиться всё рискованней. Поменяешь – и можешь не успеть.
Жизнь отнимает в несколько раз больше сил и лет, когда её течение  входит в чужое русло. Течение жизни начинает точить камень человеческого здоровья, образуя в нём маленькие трещинки, через которые тонкими струйками вытекает духовная энергия.
Виктор хорошо понимал бизнес в принципе, тонко чувствовал где, как и когда надо повернуть ключ зажигания, когда надо поменять изношенные агрегаты, а когда и вовсе скинуть другому владельцу. Но, как душа творческая, он был слишком открытым и честным, и это ставило его в противостояние всей машине бизнеса. Виктор вышел на очередной перекрёсток и в очередной раз оказался на распутье: «Быть или не быть? Бить или быть битым? Шагать прямо или свернуть в сторону».
«А может  вверх?», - ночной кошмар в очередной раз проявился в его сознании.


12

Четырнадцать гигабайт информации направленным скоростным потоком переместились с маленькой флэш-карты в жёсткую память рабочего компьютера, и, спустя три секунды, несколько небольших файлов активировали запуск сложной электронной программы в самом сердце серверного микропроцессора.
Александр зашёл в свой кабинет, подошёл к окну и, прикоснувшись к голубому экрану офисного климат–контроля, обратил внимание на работающий компьютер: «Неужели забыл выключить? Странно». Сегодня предстоит  длинный вечер. Придётся засидеться допоздна. Председатель собирает всех директоров на совещание после встречи в Совете для определения новой стратегии развития в условиях грядущих перемен.
Александр сел на своё рабочее место, надел шлем виртуального информационного управления и перевёл своё сознание в цифровой формат глобального информационного пространства.
Шлем Global realistic был внедрён в структуру рабочего места каждого сотрудника компании в прошлом году. Он позволил в несколько раз увеличить производительность труда. С его помощью каждый сотрудник без особых дополнительных знаний мог свободно выстраивать бизнес-процессы, моделировать технологию структуры пространственных каналов, замещать всё своё рабочее пространство и реальные психологические отношения на виртуальные. Вся психологическая активность замещалась сухим информационным потоком в моделируемом виртуальном мире.
Белый свет – повсюду. Сверху, снизу, внутри, снаружи. Всё так, как никогда не было и быть не могло. Словно диск глобального пространства вдруг отформатировали. Но и на такие случаи рядом всегда должен находиться «помощник», который выведет в реальный мир даже в случае нештатной ситуации, если шлем не сделал этого автоматически. С такими ситуациями Александр ещё не сталкивался. Осмотревшись по сторонам и не найдя ничего штатного, он понял: ситуация, в которую он попал – не штатная. Александр насторожился – времени для испуга прошло ещё слишком мало, однако, через пару минут такого замешательства его охватила паника. Ужас осознания того, что результат его действий абсолютно ему не подконтролен, быстро заполнил каждый фрагмент его разума. Он не знал что делать, да и что тут можно знать, когда вокруг ничего – ни кнопки, ни лампочки, ни рычажка. Вокруг – только белая, фосфорного свечения, бездна. В голову приходило только одно понятное объяснение – смерть. Где-то между адом и раем, возможно, это и есть чистилище. «Но как? Ведь ничто не предвещало этого. Как это произошло? Неужели я умер? Может закрыть глаза, досчитать до ста, открыть, и я снова увижу окно своего кабинета?». Александр закрыл глаза и начал считать.
Он считал неспеша, словно давая возможность своему разуму пользоваться правом на надежду, на спасение. Каждый счёт, как глоток воздуха для аквалангиста, застрявшего в зарослях коралловых рифов и терявшего последние капли надежды с каждым вдохом.
- Девяносто восемь, девяносто девять…- Александр остановился и задержал дыхание, - сто, – медленно открыл глаза.
- Ойй! - вскрикнул Александр и, если бы было куда падать, то непременно упал бы. На него пристально смотрели огромные глаза. Это были просто глаза. Огромные, чёрные – в белой пустой бесконечности. Они медленно моргали, не издавая при этом ни звука. Моргали и будто пристально изучали его.
- Кто ты? – спросил Александр, - что здесь происходит? Вы можете объяснить мне, где я, и вообще, где мой «помощник»?
Большие глаза вдохнули в него надежду на то, что всё-таки он в программе, а над ним шутит какой-нибудь хакер. Эта надежда вдохновляла его на то, что рано или поздно всё закончится, и он снова окажется в своём кабинете.
 Глаза молчали. Да и как они могут что-то сказать, когда они – глаза? Они могут только видеть. А рта – нет… 
Теперь, когда ему нечего сказать, он мечтает, чтобы появился рот. Рот, который всё объяснит. Он готов пожертвовать своим правом на голос. Он готов смириться с тем, что его никто не будет слушать. Лишь бы он мог слышать. Лишь бы он смог услышать. Он готов оставить себе одни уши так, чтобы в этом огромном белом пространстве остались только рот и уши. И больше ничего.
- Ты хочешь слышать? - Внезапно, откуда-то из пустоты, послышался голос. Он зародился где-то внутри и эхом сорвался в бесконечную бездну, унося с собой тот первоначально зародившийся ужас и, вносивший новый, ещё более глубокий и настораживающий. – Знакомо ли тебе это чувство?
«Странный вопрос», - подумал Александр.
- Хочешь знать, где ты? – спросил голос.
Александр хотел ответить, но не смог. Язык словно перестал слушаться своего хозяина и замер в глубокой летаргии.
- Сейчас, ты находишься там, что называешь смертью. Но ты не мёртв. Пока не мёртв, - подчеркнул голос, - ты находишься в Агеле.
Александр не мог знать этого странного слова. Говорить он не мог, а его желание некогда нелюбопытного человека провоцировало интерес, формирующий вопрос за вопросом, ответы на которые, он непременно хотел бы забрать в свой мир.
- Это центр управления физическим миром, - отвечал голос, - здесь обитает душа, точнее тело души, управляющее своим физическим телом. Сознание души помещено в физическое тело, которое находится в твоём мире. Тебе же повезло, твоё сознание, благодаря чудотворному творению вашего временного измерения, попало в Агелу. Обычно это не происходит. Душа, покидая физическое тело, транзитом проходит Агелу в уже подготовленное для неё новое тело, которым она и должна управлять. Только высшие духовные существа способны находиться здесь. Твоё же сознание не подготовлено для таких перелётов, оно не готово к восприятию информации, поступающей из Агелы. Поэтому, к твоему разочарованию, твоё возвращение в тело может оказаться некорректным. Ты можешь не узнать свой мир. Хотя, впрочем, у тебя всё равно нет выбора. Дам тебе последний совет: когда захочешь вновь обрести друзей, знакомых, просто людей, попробуй иначе взглянуть на мир. Если ты сможешь осознать это – ты вновь обретёшь свой мир.
Голос пропал, не давая шансов задать вопрос, будто права такого просто и не было, а всё сказанное было просто констатация, и ни в каких комментариях она не нуждалась. Глаза моргнули в последний раз – и свет исчез. Будто глаза эти и были его душой. Будто глаза эти и были его внутренним голосом, который Александр смог услышать, только отказавшись от возможности слышать внешний. Глаза закрылись, и душа погрузилась в глубокий мрак тишины.

IV Первый уикенд

13

Кафе «Робинзон». 8 часов 46 минут.
Капитан еле слышно произнес какое-то восточное имя и, не выпуская из руки телефон, взял чашку за её хрупкую рукоятку. Он поднёс чашку ко рту, чтобы сделать глоток уже остывшего каппучино, и в тот момент, когда его пересохшие губы почти прикоснулись к золотистой каёмке, телефон выскользнул из ладони и, ударившись о колено, отскочил на пол рядом со столиком. Именно в этот момент, старый усатый дальнобойщик шёл из мужского туалета прямиком к своему столику, и именно в тот момент, когда телефон прикоснулся к мраморной плите холодного кафешного пола, его нога увесистым каблуком ступила на жёлтый экран маленькой мобильной трубки. Сильный хруст заставил два взгляда одновременно, четырьмя глазами, устремиться в одну точку. Усатый, слегка «поддатый» дальнобойщик даже не остановился и, совершенно ничего не заметив, растворился в синей дымке обкуренного помещения.
- Вот тебе попили – поели. Ну, это ж надо! Ведь даже не извинился. Какая досада! – искренне расстроился капитан.
- Да брось ты, - успокаивала его Роза, - твой старый Nokia давно надо было в утиль сдать. Ты его ещё и благодарить должен. Им ведь только орехи колоть. Пойдём. Я сейчас сдам смену, и мы едем выбирать тебе новый телефон. Идёт?
- Но у меня сейчас встреча, – раздосадовано пробубнил капитан.
- Вот купим телефон – и на встречу, - широко улыбаясь, довольно заявила Роза.
- Но у меня встреча, - повторил капитан, ещё надеясь отшить свою свежеиспечённую спутницу, - я не могу взять тебя с собой.
- Да? Встреча? А у меня уикенд. Разве ты не мой на два ближайших? А? Капитан? – Роза умилённо смотрела на капитана абсолютно уверенная в том, что обмануть её сейчас у него не хватит совести.
Капитану нечего было ответить. Он посмотрел на неё исподлобья, молча встал, обошёл столик и остановился возле «папоротника»: «Ну,… Вы, дамочка, ждёте особого приглашения?»
Роза радостная скинула свой рабочий халатик, выскочив из-за стола и вприпрыжку подбежав к барной стойке, швырнула его в лицо молодому бармену: « Милый, я отдыхать. Удачного уикенда. Увидимся в понедельник. Салют, девочки!»
Роза стояла в коротеньком шелковом платьице, которое обдувалось прохладным утренним ветерком, и, тем самым, притягивая осторожные мужские взгляды, не оставляло ни малейшего шанса оторваться от неё её суровому спутнику. Прямо у входа в кафе стоял синий мустанг, разливавшийся фиолетовым отблеском в лучах раннего утреннего солнца. Хромированные рукоятки дверей, подмигивая серебром, приглашали отворить могучие двери в колесницу богов.
- Ну, давай. Открывай свою тачку, - громко стукнув по капоту 350 сильного мустанга, заявила Роза, – время не ждёт. Да и холодно вообще. У меня вся кожа уже мурашками покрылась.
Автомобиль подмигнул своими габаритами два раза, словно приглашая в свои объятья. Два молодых тела вальяжно погрузились внутрь металлического корпуса и, глухо хлопнув дверями, закрылись в маленьком пространстве отрезанного тонированными стёклами от остального мира. Жаркий поцелуй длинноногой блондинки сопроводил низкий рык маленького отвязного зверя, прятавшегося под капотом. Горячий поцелуй ярким следом застыл на губах мужчины, рык дикого зверя парой длинных чёрных полос застыл на мокром от утренней росы асфальте.

14.

Синий автомобиль остановился возле небольшого магазина с яркой неоновой вывеской «Mobil Life». Возле парадной двери ошивались подростки, шумно разглядывающие сотовый одного из ребят, который только что купил последнюю модель в своём любимом магазине. На другой стороне улицы маленькая, лет пяти, девочка, захлёбываясь от смеха, корчила рожицы в зеркальные витрины придорожного супермаркета. Молодая мамаша, увлечённо болтавшая, наверное, с одной из своих подруг, грозно, но безуспешно, одёргивала свою дочь, мешавшую своим смехом обсуждать результаты предстоящего шопинга. В это субботнее утро в половине десятого жизнь на городских улицах была наполнена энергией людей, заряженных на весь предстоящий уикенд.
Двери мустанга отворились, и две длинные ноги, медленно появившиеся из открытой двери, притянули к себе взгляды подростков, забывших от увиденного о своей покупке. Следом открылась вторая дверь, из которой появился грозный мужчина, взгляд которого быстро напомнил им тему утреннего события.
Первым в дверь вошёл мужчина и, придерживая давление доводчика, дал возможность даме войти, не прикасаясь к рукояткам, тем самым сохранив свою стерильность. Нежное дыхание «звука ветра» залило всё пространство помещения и сопроводило молодых людей к витрине с сотовыми телефонами. Не дав возможность самостоятельно осмотреть витрину, тем самым потратить время на неправильный выбор, молодой консультант вежливо поприветствовал мужчину и женщину. Один неяркий комплимент и бережная заботливость к клиенту погрузили их в сети опытного консультанта, не оставляя ни малейшего шанса сделать самостоятельный выбор.
- Мне нужен сотовый без особых наворотов, надёжный, - пытался выразить свою потребность капитан.
- Чтобы можно было уронить, треснуть каблуком и дальше разговаривать, – добавила Роза.
Консультант открыл витрину и достал невзрачную, серую, с металлическим оттенком трубку сотового телефона. Он протянул её мужчине и, в тот момент, когда трубка практически была у него в руках, выронил её на пол. Роза, громко вдохнув, взглядом пыталась поймать телефон, что, собственно, проделал и капитан, но, ударившись о бетонный пол, он разбил все их опасения. Консультант извинился и наклонился, чтобы поднять упавшую трубку. Мужчина и женщина стояли и надменно, сверху вниз, смотрели на неосторожного консультанта. Когда их взгляды пересеклись в одной точке в плоскости, параллельной полу, консультант протянул трубку мужчине.
- Эта Nokia изготовлена специально для мужчин, любящих экстрим. Она выдерживает падение с 10 этажного дома и готова к погружению под воду на глубину до 500 метров. Это то, что вам надо.
Капитан взял телефон, оглядел его и, не найдя на нём ни царапинки, удивлённо посмотрел на Розу. Роза взяла трубку и ещё раз бросила его на пол. На этот раз дыхание замерло у консультанта. Ну а когда Роза своим каблуком с металлической набойкой наступила на него, только остановившегося после экстремального падения, консультант и вовсе присел, пожалев о своём необдуманном поступке, который совершил, чтобы завоевать доверие клиента.
Роза подняла трубку, улыбнулась и сказала: «Мы берём его». Она достала из сумочки три сотенные купюры и протянула консультанту.
- Это как понимать? - удивлённо спросил капитан.
- А никак. Просто хочу сделать тебе подарок. Раз он такой вечный, пусть напоминает обо мне вечно.
Капитан взял свой новый телефон и вставил сим-карту. «Работает!», - будто ожидая чего-то другого, удивлённо сказал он. Капитан нашёл в справочнике телефон доктора и нажал кнопку вызова.
Длинные гудки.
– Возьми трубку! – капитан нервничал всякий раз, когда кто-то не отвечал на вызов.
- Странно, не берёт. На него не похоже.
- Может с трупом возится? – пытаясь поучаствовать в делах спутника, спросила Роза. И не вопрос это был вовсе, хотя ответ всё же последовал.
- Нет, с трупом он закончил. Попробую ещё, - капитан повторно нажал кнопку вызова, и опять длинные гудки не прервались долгожданным ответом.
- Да ладно ты. Не нервничай. Садись в тачку, и погнали. Уж дальше морга-то он точно не убежит, - подбадривала его Роза.
Капитан улыбнулся, сунул телефон в карман джинсовой куртки, обнял за талию свою спутницу и мужским усилием сопроводил её к выходу. Довольная Роза покорно поддалась усилию и счастливая продефилировала с ним.
Солнце было уже достаточно высоко, чтобы разогреть воздух до температуры, заставляющей людей раздеваться и одевать очки. Снимать Розе было уже нечего, а вот очки ей пришлось надеть. Очки придали ей органичную желанность, подчеркнули силу темперамента и позволили спрятать за своими тёмными линзами похотливый взгляд полуденной хищницы.

15

Дверь с лестничной площадки открыла выход в длинный и тёмный коридор. Детектив со своей спутницей спешным шагом шли вдоль коридора, в конце которого находился кабинет доктора. Эта пустая темнота давила на и без того разгулявшееся воображение, а свет в конце коридора ещё ярче проявлял их ассоциативное восприятие.
Внезапно, мёртвую тишину оборвал пронзительный женский крик. Крик, полный ужаса и отчаяния. Крик, который довёл разогретое воображение до точки кипения. Он доносился с того конца коридора как раз там, где находился кабинет доктора. Капитан почти одновременно со своей спутницей сменили спешный шаг на быстрый стометровочный бег, и через несколько секунд они уже стояли в кабинете доктора, застыв в проёме дверного косяка.
Двери были открыты настежь. В кабинете за своим столом сидел доктор, довольный, с умиротворённой улыбкой на лице. В руке – догоревшая до фильтра сигарета. Он был мёртв. Возле стола стояла захлёбывавшаяся слезами практикантка. Закрывая лицо своими ладошками, она медленно покачивалась, готовая упасть в любую секунду. По полу были раскиданы бумаги с её записями, которые, вероятней всего, она сама же и разбросала, поверженная испугом увиденного ужаса.
- Что здесь произошло? - удивлённо спросил Капитан
- Он… Он…  Меня… Ааа! - сквозь слёзы ни слова не могла промолвить девушка.
- Роза, отведи её в туалет и успокой, пожалуйста. Я осмотрю кабинет и подойду к вам. Хорошо? – обходительно попросил капитан.
Он остался наедине с мёртвым доктором. - Что же происходит? – спрашивал себя капитан, - опять эта улыбка. Доктор что-то знал. Что же ты не дождался меня? - Капитану стало немного страшно. Он поднял с пола разбросанные бумаги и, не вставая, беглым взглядом осмотрел записи практикантки.
- Интересно… - подумал капитан.
В записях практикантки отражался отчёт осмотра трупа, который, собственно, и являлся предметом этого загадочного расследования, загадок и мистики в котором с каждым часом становилось всё больше. И что самое интересное, в записях была отражена точная причина смерти – остановка сердца вследствие передозировки сильнодействующими лекарственными препаратами. Это всё, конечно, объясняло тайну загадочной улыбки, но ведь доктор не мог ошибиться?
Капитан встал, собрав бумаги в одну стопку и, положив их на край стола, стал осматривать труп. Никаких подозрительных предметов и записей на столе он не обнаружил, однако в правом кармане доктора он нашёл маленький диктофон. Капитан подошёл к окну и внезапно ощутил какое-то странное присутствие кого-то. Будто в комнате кроме него и трупа ещё кто-то был. Спрятавшись глубже от своих сомнений, капитан поднёс диктофон ближе и нажал кнопку PLAY.
«…я не могу объяснить причину смерти этого человека, но узнать её я должен, чего бы мне это не стоило. Причина, скорее всего выходит за рамки моих знаний и представлений. Наверняка, истина где-то рядом – я чувствую её дыхание, но не могу за неё ухватиться. Мне необходимо расширить границы своего сознания, чтобы получить новые знания. Возможно, именно тогда я и смогу объяснить это. А пока… Доброе утро, доктор. Вы вызывали?», - на этом запись оборвалась.
Капитан вспомнил последний телефонный разговор. Тогда он не понял всей глубины смысла его слов, сейчас, как ему показалось, начал понимать.
- Неужели он расширил свои границы? – озаботился капитан своим возбужденным интересом, - может и не стоит тогда задавать себе ненужных вопросов? Может тогда лучше принять всё, как есть? Если знания могут так дорого стоить?
Человек так устроен, что ему постоянно нужны новые знания, и зачастую новое информационное пространство поглощает его сознание, неготовое к таким нагрузкам, а тогда  в лучшем случае - психушка. Так устроена жизнь – всё должно проходить по этапам, нельзя перейти с первого уровня на третий, с первой передачи - на пятую, из бедности - в сверхсостоятельность. Но в том-то весь и парадокс, что новые знания, как наркотик, манят человека и дурманят его разум, затягивая в свои сети, от которых не каждому суждено освободиться. Доктор попал в них – и захлебнулся. Я тоже попал, но у меня ещё есть шанс. Мне надо во что бы то ни стало найти доступ к воздуху, чтобы не задохнуться, чтобы не погибнуть. Хотя знания теперь для меня уже важнее самой жизни.
Капитан взял диктофон, разбросанные по полу записи и вышел из кабинета проведать практикантку, которую Роза пыталась успокоить. В коридоре по-прежнему царил мрак и гробовое молчание. Даже крик обезумевшей женщины не способен проявить хоть какие- то отголоски жизни в этом всегда одиноком «пристанище мёртвых».
Капитан зашёл в соседний кабинет. В комнате стоял жгучий аромат смеси едкого нашатырного спирта, жидкого фурацелина и женской губной помады с лёгким привкусом конфет в шоколадной глазури.  На полу, возле старого металлического медицинского шкафа со стеклянными дверцами с полопавшейся от сырости  белой краской, сидели две очаровательные девушки. Очаровательны они были отнюдь не из-за своих длинных и чертовски привлекательных ног, открытых своими коротенькими юбочками, и не за их шаловливый облик, возбуждающий мужское воображение – эти девушки были наполнены той девственной искренностью, той неосознанной невинностью, которая присуща только ангельским созданиям. Словно две божьи слезы, без страха, зла, ненависти, корысти, они сидели на полу, прислонившись друг к другу виском и крепко обнявшись, будто пытаясь согреться.
Капитан подошёл к девушкам ближе и протянул руку практикантке, чтобы помочь ей подняться. Девушка покорно ответила протянутой ладонью и уже через мгновение самостоятельно стояла на ногах. Успокоившаяся девушка не стала дожидаться банальных вопросов и сама начала рассказывать о происшедшем.
- Этим утром доктор был какой-то странный. Можно, да? – достав сигарету из кармана, спросила практикантка и, не дожидаясь ответа, зажгла зажигалку, - он с самого утра вызвал меня к себе – я даже накраситься не успела. Он поручил мне работу, которую раньше никогда мне не доверял – он сам её делал.  И ещё, он был какой-то обеспокоенный и очень много курил. Это я сразу заметила по резкому табачному запаху, стоявшему в его комнате. Вообще он курил редко. Он сигареты даже не покупал. Одна пачка у него лежала ещё с нового года. Вчера мы поздравили его с днём рождения, он был весёлым и даже угостил меня тортом с коньяком.
- Мы? Здесь ещё кто-то был? Что-то я сегодня никого не заметил, - перебил девушку капитан.
- Нет, конечно, кроме нас  и старого сторожа внизу, который всё время спит, обычно здесь никого нет, но вчера к нему приехали его коллеги по работе, доктора с других регионов. Было весело. Он почти не пил и не ел и после всего остался один на работе, а я с его приятелями отправилась в ночной ресторан.
- …
- Что вы на меня так смотрите? – поймала на себе стесняющий взгляд практикантка, - я девушка незамужняя, молодая. Что в этом такого?
- Нет, нет, что вы? Продолжайте, - ответил капитан, скрыв улыбку.
- Мне так было интересно с ними. Они все были такие умные и говорили, что у меня большое будущее. Я из-за этого даже на работу опоздала, а он … Будто и не было вчера ничего.
- Из-за чего – «из-за этого»? Будущего?
- Да ну вас? Я серьезно же.
- Всё это, конечно, интересно, - продолжил уже без улыбки капитан, - в ваших записях, я так понимаю, это отчёт, написано, что смерть человека, труп которого вы осматривали, наступила вследствие передозировки сильнодействующими лекарственными препаратами. Это действительно так? Что за препараты?
- Совершенно верно. При осмотре трупа я обнаружила следы «колхицина» в его крови. По всей видимости, его мучили боли в спине – я так же обнаружила небольшую межпозвоночную грыжу.
- Колхицин? Что это за препарат? - поинтересовался капитан. Для него это было полной неожиданностью.
- «Колхицин» используется при лечении ряда воспалительных заболеваний, например, «подагры». Он способен замедлять деление клеток. Передозировка лекарства может полностью прекратить процесс обновления тканей организма, что, в свою очередь, приводит к поражению внутренних органов и смерти.
Капитан, до этого момента вдохновлённый идеей чего-то загадочного и мистического, получил простой и жизнеутверждающий ответ, хоть и наполненный строгой медицинской терминологией. «Всё просто, всё научно, и нечего больше голову ломать. Дело можно закрывать, брать подружку и мчаться на побережье», - с одной стороны мог вообразить он. Однако эта новость его расстроила.
- Но постой, – внезапно остановил речь практикантки капитан, – а как же доктор? Он, по-твоему, тоже принимал колхицин? 
Девушка смутилась, – доктора я не осматривала.
- Тогда делаем так, - суетно продолжил он, - сейчас сюда приедут наши сотрудники, они выполнят свою работу, а труп передадут тебе. Ты его осмотришь, подготовишь отчёт и позвонишь мне, – капитан протянул визитку практикантке. Она взяла её в руки - на визитке чёрными чернилами на белом фоне было написано одно слово: «капитан», на обороте был телефон.
- А я – Света.

16

Кабинет генерального директора «Wolli`s dream».  14 часов 15 минут.
- Спасибо, Даша, – горячая тарелка с куском баранины, покрытой густым сливочным соусом, опустилась перед генеральным директором, прервав безудержный наплыв посетителей, которых с огромным трудом могла сдерживать Даша.
- Ну, Игорь! Ну, спасибо! Не ожидал я от тебя такой «свиньи», – обгладывая косточки, сам с собой разговаривал Майкл. Ел он быстро, не чувствуя вкуса, но получая огромное удовольствие от насыщения. Есть десять минут, чтобы оторвать мысли от этой надоевшей темы со смертью финансового директора, восполнить утраченные силы и подготовиться к новой встрече.
Даша забрала пустую тарелку и, выйдя из кабинета директора, предложила капитану с девушкой войти, – проходите, Майкл ждёт вас.
Капитан вошёл первым, следом вошла Роза. – Добрый день, Майкл. Вы и по субботам работаете? А как же уикенд? Я слышал, вы любите сёрфинг.
Майкл вышел из-за стола поприветствовать гостей, протянул руку и улыбнулся, – не скажу, что рад вас видеть, но… Добрый день. Вообще суббота обычная, не такая как сегодня, - подчеркнул он, - это единственный день, когда можно спокойно сесть, привести мозги в порядок, пообщаться с заместителями. Когда ещё это сделать? А сёрфинг…  Думаю, если бы не вы, я бы как раз уже выдвигался к океану.
- В таком случае простите, - извинился капитан, - но полчасика мне у вас всё же отнять придётся. Как вы, наверное, поняли, мы пришли поговорить о вашем, теперь уже бывшем финансовом директоре. Расскажите о нём.
- Контуженый!
- В смысле? – удивился такому резкому высказыванию капитан.
- Помешан на высоких материях, бежит вперёд паровоза, а главное – непонятный какой-то. Вот говорит он что-то, вижу ведь – говорит по делу, а понять не могу. А какой толк, скажи, от его знаний, если я всё равно ни черта не понимаю?
- Что ж вы тогда держали его у себя? Уволили бы?
- Мог бы, конечно. И подумывал об этом, но он нужен был нашей компании. Я это чувствовал, - признался Майкл, - это ведь я его не понимал, да я и не должен, а вот зато другие… В других он вселял жизнь и какую-то немыслимую, особенную энергию. Если честно, то для меня это большая потеря. Возможно, на его место я возьму другого человека и мне будет только проще, но чую я всей глубиной своей интуиции, что я потерял. Потерял. Я ведь даже ловил себя на мысли – вот сделаю что-то, а потом вспоминаю, как год назад пришёл ко мне Игорь, ляпнул какую-то хрень – я его и послал подальше. Вот потом сижу и думаю, ведь прав был, чёрт побери, а я его премии лишал, жизни не давал. Видимо судьба у таких людей такая – нелёгкая. Человеческую интуицию понять сложно. Она ведь только позже проявляет свою действенность. А потому и плата за неё приходит, как правило, слишком поздно.
- А  вы не знаете, принимал ли он какие-нибудь лекарства? – перебил капитан.
Майкл недоумённо посмотрел на него, – капитан, ну ты нашёл, что спросить. Я что, жил с ним? Это ты у его жены, друзей спрашивай.
- Да, простите. А можем мы осмотреть его рабочее место?
- Ну, это без проблем. Даша вам покажет. А я, если вам больше не нужен, удалюсь. Вы не против? – спросил Майкл.
- Да, да, конечно. Мы вас больше не задерживаем. Волны сегодня хорошие. И если вы что-нибудь вспомните интересное или странное, позвоните мне на сотовый, – капитан протянул визитку.
Майкл с интересом посмотрел на белую карточку, – оригинально! А имя-то есть?
- А зачем? Этого вполне достаточно.
- Ну как скажешь, К А П И Т А Н.
Даша вежливо, с непринуждённой улыбкой, встретила гостей у выхода из кабинета, предложив последовать за ней. Они вышли из помещения приёмной и буквально через пару дверей подошли к кабинету с надписью «Финансовый директор». Почти одновременно к двери подошёл сотрудник службы безопасности, который открыл дверь и вместе с ними вошёл внутрь.
Небольшой, но достаточно просторный кабинет был наполнен рабочей атмосферой. Ничего лишнего – ни фотографии жены с ребёнком, ни всяческих сувениров, которыми обычно работники заставляют свои столы, на которых и так от рабочего хлама нет места, ни настенного календаря с обнажёнными сотрудницами конкурирующих компаний. Только рабочий компьютер, рабочий стол, маленький настенный телевизор в углу кабинета и... Единственное, что не вписывалось в эту рабочую среду и разрушало эту сухую гармонию – старинный японский меч, стоявший напротив входной двери на специальной подставке. Роза сразу обратила внимание на эту мужскую игрушку и подошла к ней, протянув руки, чтобы достать. Девушку остановил сотрудник службы безопасности, – осторожно, меч настоящий, – он аккуратно снял его с подставки и протянул Розе. Сознание Розы будто погрузилось в глубину его истории, душа вонзилась в сердце клинка, а разум словно покинул её, оставив маленькую девочку наедине с «игрушкой».
- Боже мой! – радостно и одновременно удивлённо, будто ангел распустил свои могучие крылья и спустился к ней, сказала Роза, – вы и представить себе не можете, что это такое.
Мужчины удивлённо посмотрели на девушку, молчавшую всё это время и, в принципе, не подававшую никаких признаков вовлечения в ход расследования.
– Я и вообразить не смела, что этот меч действительно существует, - восторженно продолжала она, - я думала это просто легенда. По легенде этот меч принадлежал одному из японских самураев клана Йоритомо Минамото, - начала рассказывать Роза. – Вам интересно? Может, я лишнее болтаю?
- Нам ООЧЕНЬ интересно! Продолжай, - попросил капитан, больше всех прочих удивившийся её прерванному молчанию.
  - Где-то в середине 13-го века в ходе сражения неподалёку от Камакуры, это город такой в Японии, если вы не знаете, он трофеем попал в руки одного странствующего воина, который позже вместе со своей немногочисленной армией таинственным образом пропал где-то в лесах Северной Америки. Легенда гласит, что этот меч создали боги, чтобы уничтожить демонов, заселивших планету. Но не только демонов можно было убить этим мечём. Боги сами могли погибнуть от удара этого клинка. Когда все демоны были уничтожены, боги послали на землю своего сына, чтобы тот спрятал меч так, чтобы никто и никогда не смог его найти. Меч этот никто больше не видел, как, собственно, и их сына – Великого Воина. Кто-то говорил, что его похитили вместе с мечём, кто-то – что он спрятал его так далеко, что сам уже не смог выбраться оттуда.
- Роза, ты удивляешь меня всё больше. Откуда ты всё это знаешь? - удивлению капитана не было границ.
- А вы вообще знаете, что такое меч самурая? - не слыша никого вокруг, продолжала Роза,  – это всегда совершенный образец кузнечного и художественного искусства. Несмотря на очень жёсткие рамки традиционного производства, не позволявшие изменять форму клинка, рукояти и ножен  в течение минимум 1500 лет, каждый меч имеет своё оригинальное лицо. Обратите внимание на эти металлические рельефы, укреплённые на рукояти, они называются Менуки. Иероглифы, изображённые на них, означают Буши До, что в переводе с японского – путь сражающегося мужчины. Если заглянуть под деревянную рукоять, то на хвостовике мы сможем узнать всё о том, как родился этот меч.  Процесс ковки сопровождался…
- Роза!
- …но самое интересное в этом мече, - ничего не слыша вокруг, продолжала она, -  это знаки на клинке, - Роза слегка оголила клинок и протянула его двум увлечённым её рассказом мужчинам.
На клинке действительно были нанесены какие-то непонятные символы, отдалённо напоминавшие древние пещерные знаки, но уж точно ничего общего не имевшие с японскими иероглифами.
- Что здесь написано? - поинтересовался капитан.
- Этого никто не знает. Эта письменность очень редко встречалась в истории. Историки предполагали, что ей могли пользоваться жители Атлантиды.  Кто-то предполагал, не помню сейчас кто, что этот воин и был потомком древней цивилизации. И что именно он и нанёс на клинок эти непонятные символы. Теперь вы понимаете, что может означать этот меч в наших руках? А означать это может то, что легенда эта - не что иное, как чистая история, а никакой не вымысел. И мы с вами держим в своих руках отголосок древнейшей цивилизации.
Познавательный рассказ Розы прервал телефонный звонок, заставивший её замолчать, а капитана – ответить.
- Да, я слушаю.
 - Добрый день, капитан. Включите пятый канал. Думаю, вам будет интересно, - сказал голос в трубке.
Капитан взял пульт со стола и включил телевизор. На пятом канале шли новости. Все пристально смотрели на экран и замерли в ожидании.
«…Ошибка фармацевта, в 10 раз превысившего дозировку колхицина, стала причиной гибели трех пациентов в больнице американского города Портленд, штат Орегон. Согласно предварительным данным расследования, которое проводит Управление по продуктам и лекарствам США, сотрудник техасской компании ApotheCure Inc, допустил ошибку при взвешивании во время изготовления препарата. Получателем бракованной партии колхицина стал Центр Интегральной медицины Портленда, где инъекции лекарства были сделаны трем больным для облегчения болей в спине. Все три пациента умерли в конце марта – начале апреля. По данным Управления по продуктам и лекарствам, препараты из бракованной партии не поступали в другие медицинские учреждения, поэтому инцидент с передозировкой колхицина является единичным…»
- Да, видимо, не единичным, – капитан всё больше отходил от загадочной версии смерти Игоря и склонялся к верному заключению практикантки Светы.
Капитан взял в руки меч и подошёл к окну. Он полностью оголил клинок, и острое полотно заиграло лучами отражённого солнца так, что Роза и сотрудник безопасности рефлекторно прикрыли лицо рукой и попятились к выходу. Капитан молча стоял перед окном и заворожено смотрел на меч в то место, где были нанесены таинственные символы. Внезапно белая пелена накрыла его сознание, в ушах начал нарастать сильный, неприятный звон, в глазах потемнело, а тело вовсе перестало его слушать.
- Капитан, капитаан. Вы меня слышите?- Струя холодной воды проявила живые образы двух человеческих контуров, и сознание медленно возвратилось в тело.
Капитан лежал на полу возле рабочего стола. Испуганная Роза сидела рядом на корточках со стаканом холодной воды в руках. Меч, падая из рук капитана, чудом не отрезал его ухо. Пролетев в дюйме от его головы, он вонзился в рабочий стол, насквозь пронзив большую серую тетрадь.
- Что произошло? – испуганно спросил капитан.
- Ну, слава богу, ты пришёл в себя. А мы так за тебя испугались.
Капитан ещё в течение двух минут лежал не полу, держа за руку Розу, словно слонёнок за хвостик своей мамы, боясь потеряться.  И боязнь эта была не беспочвенна. Ведь только что, пару минут назад, он потерял русло своего течения жизни и, оказавшись отделённым от праведного, понятного, бытийного состояния, один на один выйдя на поединок со своим страхом, ощутил детский ужас невыдуманных предрассудков.
- Да ты в рубашке родился, – прервал своё молчание «безопасник», внимательно осматривавший место, где меч пронзил серую тетрадь и покачивался, будто живой, шепча нам: « Не шутите со мной. Не надо…»   

V Битва умов

17

Длинный меч, будто живой, сопротивлялся колебаниям упругого мужского тела, не желая резонировать с неритмичным темпом далеко не походного марша. Воин, не сбавляя темпа, словно плыл по равнине, окружённой густым каштановым лесом. Войско, не отставая от своего предводителя, спешным, но ровным бегом, передвигалось вдоль великолепных склонов горных архипелагов северной Америки. Войско бегом преодолевало марафонскую дистанцию, и ни один солдат не мог остановиться. Только смерть могла остановить его. Солдаты обладали огромной энергией коллективного войскового духа, к которому воин открывал доступ каждому, кто получал возможность встать рядом с ним в бою лицом к лицу с его противником.
Всего пару часов оставалось до судьбоносного момента, когда медвежья гора захлопнет двери жизни плотным кольцом варварских головорезов. Два часа между небом и землёй, жизнью и смертью, между надеждой и терпением.
Несколько сотен бойцов вышли из леса на равнину у подножья «Медвежьей» горы. Ещё пару миль, и «Мёртвое» ущелье откроет путь к западному склону, дорогу домой, в родную деревню, к любимым жёнам, детям, матерям. Ещё пару часов и, возможно, решится роковой вопрос: «Жить в мире или умереть в бою?».
Воин остановился, дав команду солдатам. Солдаты повиновались и, тяжело дыша, легли на землю. Жаркий полуденный зной лёгким ветерком ласкал уставшие тела. Словно ветер еле передвигался, ближе прижимаясь к земле, боясь подняться выше, чтобы нагреться. Маленький кузнечик со своим семейством затаился в зарослях густой равнинной травы, чтобы поспорить с куропатками, тушканчиками и гремучими змеями, что именно он больше всех остальных имеет прав на эту поляну и, надрываясь, стрекочет, перекрикивая всех присутствующих на поляне живых существ. Тёплая земля магической силой высасывала усталость, боль и напряжение, заставляя каждую частичку уставшего тела обрести свою независимость, свободу и самостоятельность. Тонкие лучики полевой травы нежными заигрываниями щекотали уши, ноздри и украдкой пробирались под амуницию сквозь небольшие отверстия – дефекты изношенной ткани. Сердце сильнейшими ударами пробивало людское безмолвие и мощным насосом качало кровь, обогащённую адреналином, к органам, нуждавшимся в кислороде.
Воин стоял и молча вглядывался в даль, туда, где ущелье смыкает два склона. К Воину подошёл один из его военачальников.
- Что думаете, генерал? Они уже там?
- Илья, пошли двух дозорных. Надо бы осмотреться. У меня нехорошее предчувствие. Мне нужна тишина, а вам – отдых. Я думаю, полчаса у вас есть.
Воин закрыл глаза, его взору открылся другой мир – внутренний, оборотный, обратный мир, в котором находится мостик, соединяющий несколько миров цепью в одно иллюзорное пространство. Шелест травы из-под ног уходящих дозорных сменил нарастающий звон. Сознание поглощал надвигающийся штиль. Воин погрузился в таинственный, неведомый никому более мир тишины.
Илья находился рядом со своим генералом в то время, когда тот приступил к церемонии молчания. С самого начала Илья заметил, что что-то пошло не так. Какое-то непонятное, неведомое доселе беспокойство было в его глазах. Он смотрел на генерала внимательно, следя за содроганием каждого мускула. Время замерло в ожидании.
Чёрный ворон показался в небе. Широко расправив крылья и подлетая к Илье, он закрыл солнце, тенью накрыв генерала. Солнце уже не вернуло свой прежний свет. Маленькое облако, также внезапно образовавшееся, как и ворон, сменило спустившуюся на землю птицу. Ворон вальяжно, переваливаясь с ноги на ногу, подошёл к Илье, который даже не удивился этому удивительному по своей сути факту. Ворон прошёл мимо Ильи и, будто не заметив его, подошёл к Воину. Заглянув своими чёрными, как смола глазами, в его ухо, издал пронзительный, дьявольский крик, эхом разнёсшийся по склону.
Воин резко открыл глаза и стал биться в конвульсиях. Илья подскочил к генералу и, взяв его за руки, попытался нащупать пульс. Его артерии разрывались от сильного давления  переполненной адреналином крови. Паника поселилась в сердцах солдат, которые быстро собрались вокруг своего военачальника. Ворон взмахнул крыльями и растворился в лучах пробивающегося сквозь маленькую тучку солнца. Из носа Воина хлынула кровь. Крови было так много, что в бою не каждый солдат мог наблюдать такое. Все попытки остановить кровотечение и привести в чувство генерала были тщетны. Кровью наполнились губы, глаза, ладони солдат, пытающихся оказать хоть какую-то помощь. По всем признакам он умирал. Конвульсии медленно прекращались, кровь остановилась, тело замерло. Солдаты расступились и застыли в оцепенении. Гробовая тишина воцарилась вокруг. И даже кузнечики оборвали своё пение, не говоря уж о знойном штиле, сменившем лёгкий полуденный ветерок.
- Нееет! – во всё горло, что было мочи закричал Илья, и этот крик эхом  прокатился по вершинам гор, оставляя в сердцах слышавших ужас и бесконечную тревогу.
Что-то случилось там, куда уходил Воин в поисках знаний и ответов, силы и разума, энергии и света. Что-то помешало ему вернуться обратно. Двери в этот мир были открыты только высшим сознаниям, коим и являлся Воин, но, похоже, что и для него эти двери закрылись. И самое страшное, что с той стороны свет отделился от ночи, а разум от сознания. Великая энциклопедия тайн вселенной, секретов бытия захлопнулась и поставила вечный штамп в проходе между миром знаний и существа.

18

- Где топор? - кричала разъяренная старуха.
Старик бегал по двору перед старым сараем взад-вперёд скорее, создавая иллюзию бурной деятельности по оказанию помощи старухе в том, что она и сама не могла внятно сформулировать, нежели реально сделать что-то полезное. Стоило ему только остановиться, как в ответ раздавался крик: «Чего встал? Ишак старый! Видишь, больная тут надрываюсь!».
Минута смеха плавно перешла в час возмездия. Со двора первым сбежал Ляпис, затем соседские курочки, игравшие рядом детишки, проходившие мимо охотники и провожавшие их жёны. Сложнее пришлось всем остальным. Баранов заперли в хлеву, внучку отправили в дом следить за маленьким, индюк сам добровольно отдался старухе, который был ей уже не нужен - она жаждала крови Ляписа. Тяжелее всех пришлось, конечно, старику. И без того трудное похмелье сопровождалось тяжелыми физическими упражнениями. Старуха не щадя обессиленного и обезвоженного старика, запрягала его на какое-нибудь бесполезное задание и, не дожидаясь его выполнения, давала ему новое.
- Вот топор! – бежал старик к своей мучительнице.
- Где петух? – следующее задание было адресовано старику.
- Может не надо? Кто кур-то топтать будет?- ноющим голосом мямлил старик.
- Чего!? Ты и будешь топтать. Когда он меня топтал, ты куда смотрел? Теперь ты  и будешь – мне ты всё равно уже бесполезен. А его я с яблоками запеку. Ты меня понял?
Старик не знал, как воспринимать её слова, в шутку или всерьёз, но одно он знал точно, опохмелиться ему здесь не дадут. Недолго думая, старик, делая вид, что ищет петуха, вышел за калитку и направился прямиком к соседу.
Старуха с топором в руках выскочила из сарая и, разве что не успев крикнуть «банзай» во всё горло, еле успела остановиться перед молодой мамочкой. Сноха стояла перед сараем и держала на руках маленького сына - её внука.
 Ребёнок, жадно впившись маме в грудь, причмокивая, сосал материнское молоко – самый вкусный, полезный, единственный и первый продукт малыша. Его губки нежно держали мамин сосок, глазки узенькими полосками растянулись на пол-лица от удовольствия. От ребёнка пахло молоком и яблоками, только что сорванными с молодой яблони. Мама умилённо смотрела на малыша и бережно держала на руках, придерживая его головку.
- Посмотрите, какой он милый, - ласково обратилась к свекрови мама.
Старуха застыла в позе дровосека – левая нога выставлена вперёд, правая рука поднята вверх и слегка запрокинута назад, топор крепко зажат в правой руке топорищем в небо под 45 градусов. Бешеная агрессия и желание зарубить любого вставшего на пути в одно мгновение сменилась нежностью, добротой и заботливостью. От этого у свекрови топор выпал из руки и тыльной стороной топорища упал на пяту правой ноги. Поясницу сковало резким приступом ревматизма, а спина застыла в разогнутом состоянии.  Внезапная боль в ноге заставила старуху сделать попытку издать вопль приступа болевого шока и согнуться, чтобы податься зову человеческих рефлексов. Маленький малыш, сосавший грудь на руках мамаши, сковал голосовые связки и возбудил у старухи приступ немого мычания, резкий приступ ревматизма сломал естественное проявление человеческого рефлекса, не дав мышцам сократиться. Минуту назад гиперактивная, разъярённая старуха в одно мгновение превратилась в жалкую, ласковую, мычащую статую.



19

Рождением ребёнка – прихотью творца
Продолжилось наследие своего отца
Продолжилось желание, умение, страдание
Величие и знание, могущество, старание
Мечтание и слабость, сила и реальность
Уходит в бесконечность суровая детальность
Теряет эластичность магия лица
Глоток великой силы своего отца
Отец уходит в вечность, отец уходит в тень
Дарует бесконечность младенец в этот день
Молекула природы с сознанием тиши
Меняет преимущество стареющей души.

- Вот-вот, чуть пониже. Вот так вот хорошо. – Ласковая сноха выкладывала горячие кирпичи на спину лежавшей на кушетке свекрови. - Вот и ладненько, хватит разлёживаться. Скоро гости придут, а у нас ещё ничего не готово.
- Ну что вы, маменька, лежите, лежите. Мы с папенькой всё сделаем сами. Вы полежите, а как станет полегче, придёте к нам.
- Спасибо, доченька. Так я и сделаю.
Комната в доме была наполнена ароматом запекающейся индейки. Маленькая внучка сидела рядом с малышом и качала колыбель. Опохмелившийся у соседа старик накрывал на стол.
Во дворе рядом с грушей стоял длинный, сколоченный ещё на прошлогоднюю свадьбу, стол, на котором были выставлены все кулинарные блюда, которые только знали жители этой деревни. Здесь и шашлык из молодой баранины, молочный поросёнок, целиком зажаренный на углях, разные овощные блюда, салаты, фрукты, виноградные вина и настойки.
 Специально к этому дню, на рождение внука, двадцать лет назад в винном погребе была закопана в землю бочка с виноградным вином. Сегодня хозяева продемонстрируют выдержку и силу духа, собранную в этом волшебном напитке. Каждый гость, будь то малый ребёнок или пожилой старик, должен будет испить чашу волшебного напитка, тем самым продемонстрировав полноту уважения к семье и впитав частицу их предков, увековечить их в своей памяти.
За столом уже сидела парочка пожилых мужчин, опохмелявшихся с утра с нашим стариком, которые готовились к торжественному моменту, желая поскорее  продемонстрировать всю полноту уважения, впитав частичку выдержки, силы и истории. И, дабы не подкачать предстоящей ответственности, они резво разминались горькой настоечкой.
Во дворе потихоньку собирались гости. Здесь и боевые друзья отца ребёнка, которые в силу своих тяжёлых ранений не смогли уйти в последний поход, старые семейные друзья, близкие родственники, дети друзей, родственников и их друзей. В общем, собралась вся деревня.
Деревня эта была молодая. Самый старый её житель – Адольф, принимал участие в строительстве первой хижины. Тогда, пятьдесят лет назад, небольшое войско из ста человек, найдя удивительное место в горах – оазис среди отвесных склонов и бурлящих потоков горных рек, решило построить здесь деревню, где можно будет оставить свои семьи и шествовать по миру, не переживая за своих близких. Жители этой деревни были одной семьёй, близкими по взглядам, по крови и по духу. Семейная философия передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну, от матери к дочери. Но центром всей жизни, философии и духовных знаний была именно эта семья. Тогда, пятьдесят лет назад, предводитель малочисленного войска, хранитель тайн далёких предков построил эту деревню, чтобы сохранить знания и их историю. Мужчины этой семьи владели особыми знаниями, передающимися от отца к сыну. Вокруг этих мужчин и вращалась вся жизнь деревни. Сегодня внук этого предводителя ведёт своё войско из дальнего похода, а жители деревни собираются отмечать рождение его сына, нового воина, продолжателя и хранителя древнейших тайн человечества.   
Гости все за столом, молодая мама с грудным ребёнком на руках сидит рядом со своим свёкром. Через несколько мгновений на стол вынесут торжественное блюдо – индейку, запечённую в яблоках, свекор произнесёт тост, и новорождённого ритуально обольют вином из той самой бочки, чтобы мальчик вкусил волшебный эликсир – душу своих предков.
Старик встал. Молчание в мгновение обошло каждый уголок длинного, во весь двор, стола.
Старик поднял чашу, до краёв наполненную густой, цвета крови, жидкостью, и произнёс:
Видите эти слёзы?
Это его душа.
Видите эти брови?
Это его глаза.
То, что бокал колышет -
Это его кровь.
Он за двоих дышит -
Так пожелал бог.

Старик взял в руки младенца и вылил ему наголову полную чашу волшебного напитка. Ребёнок громко заплакал. Вино стекало по его лицу и наполняло его рот. Ребёнок плакал, захлёбывался; вино тонкими струйками просачивалось в неподготовленный к такой пище организм. Когда последние капли вина стекли с лица младенца, ребёнок уснул. Мальчика аккуратно обтерли полотенцем, удалив оставшиеся капельки, перепеленали и отнесли в дом, в свою маленькую дубовую колыбельку.
Застолье перешло в свою основную фазу. Гости одной большой семьёй принялись пробовать блюда, наполненные кулинарными изысками, которыми каждая хозяйка заряжает их, придавая индивидуальность и собственный духовный характер каждому. 
Гости пили и ели. Со стола быстро исчезали продукты: индейка, поросёнок, баранчик… Несколько старцев сидели вокруг бочки и отчаянно о чём-то спорили, женщины сидели за столом в дальнем углу и, одурманенные праздничными застольными напитками, затянули грустную «бабскую» песню. Дети, наевшись сладостей, выбежали на улицу, чтобы поиграть в воинов. И только одна молодая девушка, молодая мама, сидела в уголке и скучала. Она скучала по своему любимому. Горевала, жалела себя за доставшуюся ей тяжёлую долю – всегда жить в ожидании, терпении и мудрости. А ведь так охота иной раз удариться в беззаботность, почувствовать себя женщиной, любимой. Почувствовать сильное плечо рядом, крепкие мужские руки, горячие объятья и жаркие поцелуи. Девушка с головой погрузилась в свои грёзы, как наваждение, наполнившее её бурные фантазии. Она подошла к старцам, сидевшим возле заветной бочки, и села в их круг. Девушке не хватало мужских разговоров – старцам молодого красивого собеседника.

20

Войско стояло вокруг тела Воина не дыша, боясь спугнуть последнюю надежду. Солдаты пристально смотрели на предводителя и ждали чуда.
Спустя минуту Воин закашлял. Из его рта брызнули капли густой, алой крови. Солдаты выдохнули. Илья поднял голову генерала и поднёс флягу с водой к его пересохшим губам. Воин сделал несколько глотков и опять закашлял.
- Мне нужен самый быстрый солдат, – превозмогая боль, говорил Воин.
Через мгновение перед Воином стоял невысокий, худощавый боец, - он здесь, генерал.
- Наклонись ближе, мне больно говорить, - шептал он.
Солдат покорно повиновался и сел на колени к изголовью генерала.
- Возьми его, - Воин протянул свой меч молодому солдату, - ты должен пройти сквозь горы и лес, через вражеские дозоры и медвежьи тропы. Пройти так, чтобы ни одно животное тебя не заметило, ни один грызун не услышал, и враг не вонзил нож в спину. Ты должен дойти до деревни и передать меч моей семье, моему сыну.
Глаза Воина были наполнены грустью, отчаяньем и обидой. И сквозь эту нескрываемую обиду пробивался страх, чувство, которым был обделён Воин. И это чувство ясно проявлялось в его глазах.   
- Что произошло, генерал? Что вы видели?- Теряя последние надежды, спросил Илья.
-  Всё кончено, Илья. Агела больше не выпускает странников. Не знаю, что там произошло, но я с трудом оттуда вырвался, и сам видишь, чего мне это стоило. Если дозорные принесут дурную весть, то, скорее всего, вы все погибните. Теперь моё место там. Знаешь, впервые за всё своё существование я пожалел, что стал странником. Видимо душа моя дошла до пика своей зрелости. Я видел сына. Мне больше не нужны знания, мне не нужна вечная память. Я хочу жить тем миром, в котором рождён, любить тех, кто рядом, и не делить свою душу на настоящее, прошедшее и будущее. Я понял одно: духовная память эволюционно переносится в физическую и накапливается в генах.  И незачем гоняться за знаниями, которые тебе не даны. Всё приходит в своё время. Надо жить и развиваться в своём мире, в котором ты рождён. Если преступить черту, то знания затянут тебя в огромную чёрную дыру, выбраться из которой уже не получится. Так погибли наши предки – так погибнем и мы.
В глазах Воина слёзы перемешались с кровью. Впервые он понял истинную ценность жизни. Тогда, когда, умирая, находясь всего в сутках пути от своего дома, он не мог прикоснуться к своему сыну, обнять свою молодую жену, которую любил больше всего на свете, он понял истинную суть вечности. Ведь вечность - это не перенос физической памяти в духовную, позволяющей душе странствовать из одного тела в другое во времени и пространстве, вечность – это процесс передачи знаний от одного тела к другому, от одной души к другой, от отца к сыну. И именно этого он не смог сделать. Он – странник, получивший дар пользоваться знаниями, хранящимися в Агеле. Он - странник, получивший дар странствовать сквозь время и пространство. Он – смертный, лишённый права на вечность, которым наделены все люди.
- Простите меня. И уходите. Вам надо торопиться. Ущелье скоро закроется. Вас ждут дома.
Солдаты плотным кольцом окружили генерала. Кольцо разомкнулось, и к Воину вышли два солдата, из мечей соорудивших что-то похожее на носилки.
- Мы не оставим тебя – сказал Илья, и солдаты подняли полководца. Противиться Воин был не в состоянии. Последние силы покидали его.
Войско направилось в сторону ущелья. Гонец, которому было поручено выполнение ответственной миссии, шёл в другом направлении отдельно от войска. Он шёл, гордо неся за спиной меч великого воина, шёл навстречу истории, со слезами на глазах и болью в сердце. Он знал, что сегодня погибнут все его братья. Но необратимость предстоящих событий внушала ему гордость за себя, за братьев и за время, в которое ему посчастливилось жить. Он шёл, и миссия, грузом ответственности упавшая на его плечи, давала ему сил, ушедших в забвение вместе с трёхдневным маршем без сна.  Гонцу предстояло пройти тайными тропами в обход ущелья. Пока его братья отвлекают на себя основные силы противника, он незаметно должен пройти сквозь вражеское кольцо. Спешный шаг гонца плавно перешёл в бег. Времени оставалось мало – вечерело.

21

Войско подошло к ущелью, а дозорные ещё не вернулись. Воин находился без сознания, поэтому командование Илья взял на себя.
- Стой! – скомандовал Илья, остановившись в двухстах метрах от входа в ущелье. Дурное предчувствие овладело Ильёй. Подозрительный шорох нарушал тишину вечернего леса. «Не успели!».
Илья приказал двум солдатам охранять Воина, а остальным рассредоточиться в линию. Все замерли в ожидании. Резкий хлопок раздался из леса, и два небольших шара показались в небе. Они летели прямо на Илью. Он подал команду, и солдаты опустились на одно колено, подняв к небу свои щиты. Два шара упали перед Ильёй и подкатились к его ногам. Это были головы дозорных. Окровавленные лица своих братьев до глубины души оскорбили Илью и каждого солдата. Обида превратила войско в разъяренного дикого зверя, готового в каждую секунду бросится на своего врага и сожрать его заживо.
- Ну что, Уважаемый!? Ты, что ли, тот самый «ВОИН»? – откуда-то из леса раздался голос Варвара.
 Варвар стоял на склоне прямо над входом в ущелье. Его взору открывалась удивительная панорама вечерней равнины, на которой, словно маленькие оловянные солдатики, остановилось войско Воина.
- Ты пойми, - разговаривал с ним Варвар, - думаешь, я тебя ненавижу за то, что ты убил моих братьев? Что ты! Для них было счастьем умереть в бою, да ещё и от меча великого «ВОИНА». Кстати, у какого несчастного ты его позаимствовал? Неужели ты думал, что тебе удастся вот так запросто украсть его и уйти? Быть преступником и не быть наказанным? Я ведь всё про тебя знаю. Сколько ты собирался бегать от меня? Год? Два? Ты ведь не стратег. Ты просто хороший воин. В бою твои «штучки» что-то и решают, но в стратегии ты обречён. Ты ведь один во всём мире. Ты не дипломат, не политик. Ты как комар, вдоволь напившийся кровушки, но сегодня я раздавлю тебя. Что ты можешь сделать теперь? Да и на что ты рассчитывал? Куда ты мог деться? Пятьдесят тысяч моих солдат повсюду. Кем бы ты ни был, Воин, но вырваться из моего кольца невозможно. А не попасть в него, как бы не прискорбно для тебя это не звучало, было ещё невозможней. Так что же ты можешь сказать мне теперь, мой славный Воин?
Илья не хотел говорить от чужого имени, но и говорить о том, что Воин лежит с ним рядом на носилках, он тоже не мог. - Это не Воин. Ты разговариваешь с Ильёй. Ты конечно прав, отчасти, в своих словах, только ведь Воин тебя обставил. Он шёл своей дорогой и не свернул. А ты, почтенный, просто не в том месте его ждал. И маленький комарик в очередной раз, напившись кровушки, пролетел сквозь пальцы. Знаешь ли, на комара не с булавой охотиться надо, а с мухобойкой, на крайний случай.
- Ты кто такой, что я на тебя столько времени трачу, сынок. Хотя какая разница, прощайте, солдатики!
Сумеречное небо, и без того обделённое солнечным светом, накрылось тёмной пеленой летящих стрел. Огромное облако градом обрушило лавину острых стальных наконечников на пять сотен солдат. Стрелы вонзались в землю со свистом, словно дьявол вознёсся над равниной и затянул своё протяжное дьявольское пение.
После того, как стальное облако рассеялось, взору Варвара предстала удивительная картина. На поляне, перед ущельем, лежало с десяток мёртвых солдат. Часть поля, на котором располагалось войско, площадью около одного гектара, было усеяно стрелами. А удивительным во всём этом было то, что кроме десятка мёртвых солдат, на поле больше никого не было.
Сумерки слепили взор. Природа была на стороне Ильи. Секундное замешательство Варвара прервалось резким шумом и хриплыми стонами где-то за первой линией. Засевшие в чаще леса варвары не ожидали такого стремительного натиска противника. Они, ждавшие команду на наступление и готовые растоптать в кровавое месиво армию противника, должны были быстро перестроиться в оборону. Но где противник? Откуда его ждать? Воины были повсюду. Они появлялись откуда-то с неба и исчезали в сумерках густого леса. Только тени перемещались меж солдат Варвара. Паника дурманит голову передозированным выбросом адреналина, меч трясётся в стальных ладонях, зубы скрепят от ненависти и жажды разорвать противника на куски. Шорох сзади – «наверное, моя смерть», – пронеслось   где-то глубоко в подсознании. Резкий разворот и огромная глыба мужского туловища с криком несётся, не оставляя шансов на спасение. Точный удар клинком в сердце - и нет смысла больше сожалеть об убитом однополчане. Шорохи повсюду – кто свой? кто чужой? Бей без разбора!
Меч больше не наносил точных ударов, он размашисто вращался, то с фронта, то с тыла. Шорох слева – один взмах меча сорвал с плеч голову человека. Шорох справа – ещё одним взмахом оторвало руку другого человека. Сзади – и огромный клинок, без особого сопротивления войдя промеж лопаток, вышел из грудной клетки, вывернув наружу куски рёбер. Кровь, хлынувшая изо рта, не давала возможность издать протяжный крик отчаяния. Два друга, прошедшие не одну войну, с окровавленными телами, опечаленно смотрели друг другу в глаза и плакали. Не о такой смерти мечтали эти солдаты.
Варвар стоял на склоне. Сверху ему открывалось поле – место планируемой битвы. Что сейчас творится в лесах за передней линией, он не видел. Ежеминутно он получал информацию о происходящем. Нервничал, ругался, но продолжал ждать и надеяться. Однако план на крайний случай был уже заготовлен. Варвар приказал армии, замыкавшей кольцо с противоположной стороны поля, выдвинуться к центру.
- Варвар, мы поймали одного из них. Он спрыгнул с дерева на нашего солдата как раз в тот момент, когда я находился сзади.
Изуродованное от побоев лицо не могло говорить. На нём трудно было найти отличительные черты носа, глаз, рта. На его лице отражалась вся текущая битва, и этим всё было сказано.
- Ну что, солдатик, фокусы показываем? В ниндзя поиграть захотели? Да плевать я хотел на все ваши фокусы! Хочешь, я покажу тебе смерть твоих братьев? Хочешь? Что молчишь? Эта битва ведь не может продолжаться долго, правда? Вы либо прорвётесь, либо погибнете. Да? Только вы не прорветесь. Вы ж всегда приходите, покусаете, посеете панику и дальше. Но только не сейчас. А знаешь почему? А потому что на протяжении многих веков все за вами охотятся, хотят получить ваши головы. Говорят, что ваш Воин - потомок какой - то там древней династии или цивилизации, как там правильней? Он что, реально что-то знает, чего не знаю я? А мне на всё это плевать. Вы мне не нужны. Мои союзники, которые дали мне своих солдат для этой битвы, надеются, что я поймаю вашего Воина и приведу к ним. Только моя задача иная. Я уничтожу вас. Сотру с этой планеты, вычеркну из истории. Чтобы ни один из ваших потомков не знал о вашей жизни, о вашей смерти, о вашем существовании.
 Тело умирающего солдата привязали к дереву, стоявшему на склоне, чтобы перед смертью он мог увидеть всё, что происходит внизу, как умирают его друзья, братья. С передней линии, охваченные ужасом, бежали солдаты Варвара. Пытаясь спастись, они цеплялись за скалы. В ущелье был только один выход, заваленный накануне, чтобы Воин не смог форсировать его. Потерявшие рассудок солдаты плотной пробкой забились в узком проходе. Огромной массой тысяча солдат давила на передние ряды отчаявшихся собратьев, безуспешно пытающихся вскарабкаться по отвесным скалам.  Под сильным давлением они падали и попадали под пресс огромной машины смерти. Выжить им было уже не суждено.
 С противоположной стороны поля пешим порядком выдвигалось десять тысяч солдат армии союзников. Они не отличались хорошими бойцовскими навыками и звериной жестокостью, но зато обладали строжайшей дисциплиной и высокой исполнительностью. Эти солдаты не будут крушить всё без разбора и не поддадутся панике. Армия ровным строем, чеканя шаг под гром барабанов, вышла на середину поля и остановилась.
- Клоуны! – смеялся Варвар. - Вот и пришёл мой черёд. Смотри солдатик, – обернувшись к привязанному к дереву солдату, он увидел обмякшее безжизненное тело, – ну и чёрт с тобой.
Варвар подал команду, и огромная огненная стрела, очертив оранжевую дугу в небе, упала вглубь леса, чуть поодаль от основного места сражения. Тысячи лучников направили в сторону рыжего заката свои луки и, отпустив тетиву, направили в след уходящему солнцу свои огненные лучи.
Пересохший от недельного зноя лес вспыхнул почти мгновенно. Густая лесополоса протяжённостью несколько миль пылала ярким пламенем, высвобождая при этом клубы густого едкого дыма. Дым наполнял всё свободное пространство, не оставляя ни дюйма воздуха для дыхания. Он как бы предупреждал о надвигающейся опасности и отгонял от наступающего огненного дракона.
Дым был везде. Он пробирался в ноздри, оставляя на стенках дыхательных органов черную сажу, в глаза, осушая слизистую, в рот и в уши. Температура окружающего воздуха поднималась. Становилось жарко. Огненная полоса разделила полосу сражения на три части. Одна часть, им повезло больше всех, - варвары, оставшиеся отрезанными от основного поля боя, они уходили вглубь тёмного леса. Вторая, им повезло чуть меньше, - преимущественно воины, которые под натиском наступающего дыма «выкуривались» из леса к подножью горы. Ну и третья, им вообще не повезло, - варвары, попавшие под огненный обстрел своих соплеменников и оказавшиеся в центре адского пожара. Им пришлось быстрее всех принять мучительную смерть, заживо сгорев в этом таинственном лесу.
Одним словом, дым настойчиво требовал отступить. Широкая огненная полоса не давала возможности пройти через нее, и оставался всего лишь один путь – к подножью горы. 
Варвар стоял на командирской высоте и ждал… Ждал, когда задыхающиеся от нехватки кислорода солдаты начнут выбегать из леса. Он не верил в чудо и не ждал от них каких-либо фокусов в данной ситуации – в конце концов, все они люди.
Как он и предполагал, чуда не произошло. Огромная толпа изнеможенных солдат, вперемешку воинов и варваров, выбежала из леса на поле перед ущельем. Жадно глотая воздух, они уже не делили людей на своих и врагов. В этот момент их объединил один общий враг – боль. Боль, рождённая внутри, разрывающая внутренности на молекулы и задурманивающая сознание. Те, кто вышел на эту поляну, уже не могли сражаться друг с другом.
Пешие солдаты союзных войск, стоявшие в центре поля, встали наизготовку. Две тысячи лучников вышли вперёд, изменив боевой порядок. Лучники подняли свои орудия вверх, и тысячи стрел оторвались от земли в поисках своей цели. Неуспевшие прийти в себя солдаты, не сумев даже открыть глаза после дымовой атаки, встретили свою смерть от падающих с неба стальных наконечников. Измученные воины уже не могли сопротивляться летящей смерти. Тридцать солдат Воина во главе с Ильёй, пользуясь слабостью противника и прикрываясь их телами, ждали паузы между атаками. Когда последняя стрела упала на землю, тридцать воинов с обезумевшими лицами, с криком вышедших из преисподни демонов, вырвались навстречу солдатам. Не бояться этого дикого ужаса было невозможно. Казалось, они летят, расправив крылья над полем, и сеют смерть своими косищами. Всего сто метров отделяло солдат союзников от своей смерти. Время остановилось.
***
Пока время замерло, ХОЗЯИН внимательно осматривает фрагмент картины. Типичный хэппи-энд или трагичный финал? Кого наказать, кого помиловать? Слишком уж ярко актёры изъявляют свою волю, слишком бесцеремонно обходятся со своим режиссером. Что останется зрителю? Радоваться наказанию злодеев, плакать над умирающим героем, разделить горечь утрат или сойти с ума от неразделённой любви? Каким бы ни был финал, один вопрос останется открытым: «Что предстанет взору строгих критиков?» Смерть и рождение, жизнь и забвение, горе и радость, любовь и ненависть. Всего один шаг отделяет все эти понятия друг от друга. Так значит достаточно сделать один шаг, чтобы родиться и умереть, смеяться и заплакать, любить и возненавидеть? Конечно, актёры не имеют выбора, и если им суждено умереть, то они умирают. Кого винить, если ты сам выбрал этот сценарий. Другое дело обстоит с режиссером. Режиссёр - это хозяин. Он всегда может изменить судьбу героя, если что-то пошло не так. Он может заставить сценариста переписать сценарий, он может уволить актёра, и, в конце концов, он сам может войти в кадр. Как оценят сценарий критики? Что должны сделать герои, чтобы получить положительную оценку? Красиво умереть или выжить? Может красиво убить? Может влюбиться без памяти? Наверное, они должны сломать правила и отдаться зову своего сердца. Пусть сами решат свою судьбу. Если, конечно, решение неочевидно. А нам останется только глубоко вздохнуть и поддержать героев. С этого момента их судьба больше не зависит от воли режиссера.
***

VI Мир идиотов

22

Александр открыл глаза. Его взору предстало окно с большим подоконником, любимая статуэтка, подаренная дочерью на день рождения, телевизор. – Слава богу! – еле слышно прошептал Александр. Он окинул взглядом свой компьютер и взял в руки шлем. – Как же это могло получиться? Ты говоришь, благодаря нехитрым современным технологиям? Но кто? Что это, вирус? Вирус сам по себе в систему не попадает. Кто-то ведь его создал? Кто же запустил его, – сам с собой размышлял Александр. – Надо срочно доложить шефу.
В дверь неожиданно постучались. Вошла Виалетта. Александр откатился на кресле к стене. Увиденное повергло его в шок. Молодая девушка с улыбкой идиота смотрела на Александра, свесив язык до подбородка. Блузка была расстёгнута так, что её грудь была полностью оголена. Она подошла к Александру и, сев на колени, стала облизывать его ноги, подобно домашней собачке.
- Быстро встань! – нервно прокричал Александр, – ты что себе позволяешь?
В ответ девушка издала только протяжное мычание и облизнула свисавшие с её подбородка слюни.
- Да что здесь происходит? – Александр выбежал из своего кабинета и спешным шагом направился к кабинету председателя совета директоров. Он был встревожен.
За столом сидели все директора IGL. Взглянув на часы, висевшие на стене, он удивился, узнав, что уже девять часов вечера и что все присутствующие собрались на вечернее совещание, которое председатель планировал собрать после встречи в Совете. Александр бегло окинул всех взглядом. Теперь его охватила паника.
Все директора, сидевшие за столом, молча бились головой о стол. Они медленно запрокидывали голову назад, чуть не падая с кресла, и изо всех сил ударялись лобной частью в столешницу. Во главе стола сидел председатель. У него был широко открыт рот, из которого раздавался протяжный звериный рык, периодически сменяющийся на лошадиное ржание. Кончики его указательных пальцев были вставлены в уши, и в таком положении он раскачивался влево - вправо.
Увиденное повергло Александра в дикий ужас. Он понял: либо он сошел с ума, либо мир перевернулся. Ещё раз осмотрев это отвратительное зрелище, он попробовал успокоиться и решил подыграть. Александр сел на своё место. На мгновение все замерли. Александр запрокинул голову назад и вместе со всеми принялся долбить стол головой. Конечно, это было больно. Но ему хотелось поэкспериментировать, ему хотелось узнать: «Чья же это злая шутка?». Спустя пару минут из-за стола встал Виктор. Он, не прерывая раскачиваний в унисон со всеми сидящими за столом, подошел к Александру, схватил его за рукава пиджака и повалил лицом на стол. Затем, что есть сил ударил его ногой по заднему мягкому месту так, что Александр не сдержался и громко выругался. На этом терпению Александра пришёл конец. Он поднялся, вышел из-за стола, повернулся лицом к Виктору и со всей мочи ударил его по лицу. Виктор упал на пол. Александр запрыгнул на него сверху и без разбора стал бить его в лицо, туловище, шею, куда попадёт дурной кулак.  Он бил и кричал как сумасшедший. Отчаяние захлестнуло его разум. Мир сошёл с ума.
Толпа «идиотов» окружила Александра. Он остановился, отряхнулся и встал. Внезапно ему стало очень стыдно, и он извинился. Виктор лежал на полу с окровавленным лицом, но всё так же улыбался и качал головой. Толпа расступилась, и Александр увидел двух, огромного роста, санитаров. Звериный оскал украшал их сбитые лица, электрические дубинки размашисто перекидывались из руки в руку.
- Я не сумасшедший! – запаниковал Александр, – это всё они, это они - идиоты, – он развернулся и попытался убежать, но мощный электрический разряд остановил беглеца, и Александр потерял сознание.
 Придя в себя через пару минут, он обнаружил себя лежащим на носилках и связанным смирительной рубашкой, с пластиковым шаром во рту, наверное, чтобы не издавать лишних звуков. Тело было охвачено полным спокойствием и умиротворением, лёгкостью и освобождением. Яркие огни люминесцентных ламп проплывают, создавая волну текущего времени. Белые халаты мелькают на фоне бледно-желтых стен, будто привидения вышли на охоту – попугать жителей. Двадцать четыре года он посвятил IGL, и вот итог – друзья в белых рубашках и жёлтые стены. 

23

Виктор молча сидел за своим рабочим компьютером и готовился к вечернему совещанию. Он понимал, что принятие новой программы в Совете неизбежно, а это сильно ударит по карману компании. Сегодня он хотел ещё раз попытаться донести до председателя ответ на новую программу – создание параллельных транзитных точек. Суть этой идеи состоит в том, что по действующей схеме есть несколько станций, между ними проходят пространственные каналы, по которым доставляются грузы. За каждый канал компания платит аренду по утверждённому тарифу. Эти каналы очень нестабильны, и их искривление приводит к смещению конечных точек. Но если между станциями разместить транзитные точки, которые создадут искусственный параллельный канал, соединяющий в себе несколько основных и разветвляющий их по конечным направлениям с чётко фиксированными транзитными точками, то появится возможность в десятки раз сократить издержки на аренду каналов и плановую потерю грузов. Это увеличит рентабельность инвестиций и позволит сохранить ключевые позиции в случае выхода на рынок новых игроков совета.
Вот уже на протяжении нескольких месяцев Виктор вынашивал эту идею, несколько раз пытаясь донести её до руководства. Но то шеф не в духе, то времени нет, то вовсе не решался, повинуясь своей интуиции. А вот сегодня всё может измениться. И момент располагает, и подготовиться было время. Только вот Александр как-то не поддерживает. А ведь если бы поддержал, возможно, мы бы уже работали над её внедрением.
Глубокие раздумья прервал телефонный звонок – Виалетта сообщила, что председатель у себя и ждёт всех на совещание. Настенные часы показывали полдевятого вечера.
- Да, засиделся я что-то, даже про время забыл. – Виктор взял свой портативный компьютер и вышел из кабинета. Он шёл по коридору, насвистывая себе под нос старую песню легендарного Фредди. Настроение у Виктора было на подъёме, что несвойственно окончанию рабочего дня и, уж тем более, накануне встречи с шефом. Однако никто не придал этому значения, даже сам Виктор.
- Привет, Хуго, – в приёмной уже все собрались. Хуго был его другом, финансовый директор и анализатор всех идей Виктора. Они любили собраться вечерком в спортбаре, выпить текилы, обсудить парочку новых идей Виктора, тенденции развития компании. Они могли разговаривать друг с другом бесконечно, в ходе их споров и обсуждений идеи приобретали яркую окраску и чёткую форму.
- Привет, Виктор. По какому поводу собираемся? Не в курсе? – спросил Хуго.
- Сегодня шеф был в Совете. Думаю, вопрос уже решён.
- Ты думаешь?
- Я чувствую. Хочу предложить сегодня свой проект. Думаю, сейчас самое время.
- Эх, может не надо? Опять рубиться будешь. Брось ты всё это. Вздохни полной грудью.
- Не отговаривай меня, - отвечал он другу, - лучше поддержи.
Виалетта вышла от председателя с пустым стаканом для кофе, - Шеф ждёт вас.
Двенадцать директоров поочерёдно зашли в кабинет председателя и разместились за столом каждый на своём месте. Не хватало только заместителя.
Минута полной тишины окутала кабинет председателя. Шеф нервничал. Было заметно, что разговор в Совете состоялся.
Председатель нажал кнопку на мониторе, – Виалетта, Саше особое приглашение требуется? – Он держал в руке карандаш и возбуждённо вертел его в руках. Раздался хруст, и карандаш сломался.
- Начнём без него, - не затягивая, начал председатель, - с первого числа следующего квартала все пространственные каналы переходят в аренду компаниям Совета. С нами будут заключены договора субаренды на короткий срок. Естественно, тарифы на аренду каналов для нас существенно вырастут, а со следующего года эти компании включаются в общую схему транспортировки грузов. Думаю, комментарии здесь излишни. Что будем делать, товарищи?
Дверь распахнулась, и в кабинет вбежал заместитель. Следом за ним вбежала испуганная Виалетта.
- Ты дверью не ошибся? – разгневанный таким поведением обратился председатель к своему заместителю.
- Он… Он – сумасшедший! – плача в дверях, стояла Виалетта с разорванной на груди блузкой.
Александр прыгал по кабинету, изображая обезьяну и отрывая от стен всё, что можно оторвать. Он запрыгнул на аквариум с редкими тропическими рыбками и резким ловким движением вытащил из аквариума одну из них, после чего, даже не задумываясь, сунул её в рот и проглотил не прожёвывая. Обойдя стол с сидящими за ним директорами, он каждому заглянул в лицо и сел на своё место. В его глазах все увидели полностью отрезанного от этого мира человека. Глаза «идиота» жили своей, неведомой для всех «нормальных», жизнью. На мгновение все замерли. Александр запрокинул голову назад и принялся долбить стол головой.  Он бился с такой силой, что казалось, либо стол сейчас треснет, либо голова.
Пока Виалетта вызывала врачей, Виктор решил сам успокоить Александра. Он подошёл к нему сзади и, схватив его за голову, начал успокаивать. Из его головы уже сочилась кровь, поэтому нельзя было допускать дальнейших самоистязаний. Неожиданно для Виктора, Александр встал и развернулся к нему лицом. Его лицо было ужасно. «Сейчас будет что-то страшное», - подумал Виктор. И как только он об этом подумал, сильный удар в подбородок сбил его с ног. Александр запрыгнул на него сверху и без разбора стал бить его в лицо, туловище, шею, куда попадёт дурной кулак. Председатель увесистой ладонью сбил Александра с Виктора. Тот сразу успокоился. Он поднялся на ноги и начал вращать головой.
Два высоких санитара вошли в кабинет. Они поздоровались и уточнили, кто больной. Все молчали. Александр замер, перестав вращать головой. Он подошёл к санитарам и начал отрывать пуговицы на их белых халатах.
- Это он – больной? – глядя на председателя, уточнили санитары. Не дожидаясь ответа, они принялись надевать на него смирительную рубашку. Однако Александр не хотел сдаваться и, разбежавшись, чтобы выпрыгнуть в окно, был остановлен разрядом электрического тока. Его уложили на носилки и завёрнутого в смирительную рубашку вынесли из кабинета.
Александр, счастливый и умиротворённый, ехал вдоль ночных улиц прямиком в своё новое пристанище, в котором ему предстоит провести, по крайней мере, ближайшие пару лет.

24

Спящее сознание разбудил узкий пучок яркого света. Человек в белом халате дёргал Александра за щёки и светил фонариком в глаза. При этом человек постоянно хихикал и похрюкивал от удовольствия. Второй человек в белом халате запрыгнул на соседнюю кровать и начал мочиться на лежащего на ней больного. Через десять минут такого ужаса люди в белых халатах выползли из палаты и исчезли за глухой дверью.
Слеза полного отчаяния скатилась по щеке Александра. Он плакал. Он плакал в первый раз за последние лет тридцать. Плакал так, как не плакал никогда в жизни. Ему было страшно. Человек, который никогда не знал, что такое страх, лежал и дрожал. Дрожал от страха и плакал, как маленький ребёнок, оставшийся один дома в пору июльской грозы. Слёзы не сдерживались телом и холодной струйкой стекали по щекам, просачиваясь за уши. Струйки нежно щекотали лицо, создавая определённый дискомфорт невозможностью обтереть их связанными смирительной рубашкой руками. Течение времени остановилось, и миг превратился в вечность. Александр слышал звон надвигающегося штиля. Его тело отделилось от разума, и, находясь рядом друг с другом, они ощутили полную свободу, тело – от истязаний разума, разум – от бесконечного контроля тела.   
- Добро пожаловать в мир идиотов, – послышался голос с соседней кровати.
- Я не идиот, – обречённо ответил Александр.
- А я не про тебя
- А здесь ещё кто-то есть? – Александр ощутил глоток надежды. Маленький глоток большой надежды. И радость. Радость, что он не одинок в этом одиноком мире.
- Здесь есть только мы и целый мир идиотов.
- Но тогда почему мы, нормальные, здоровые люди, лежим здесь на этих идиотских кроватях, в этих идиотских смирительных рубашках.
- А ты бы хотел наоборот? Надеть на весь мир одну огромную смирительную рубашку? Знаешь, хочу открыть тебе одну маленькую тайну, – сосед по койке на мгновение замолчал, – Ты - идиот.
- Что? Недоумённо возмутился Александр.
- Да, да. Чему ты удивляешься? Ты – идиот. Сумасшедший. Как тебе больше нравится? Ты пойми, всё в мире относительно. Вот представь, стоят два человека. Один утверждает, что другой – идиот, а другой, что тот - идиот. И кто прав?
- Ну, наверное, один из них идиот?
- Нет. Они оба - идиоты. Только каждый – в глазах другого. И правда лишь в том, что меньшинство и есть идиоты. Человек – существо социальное, и он выталкивает из своего общества иных. Иные – это меньшинства. Конечно, если общество сможет само признать себя идиотами, заточив себя в белые смирительные рубашки, тогда меньшинства станут «нормальными». Однако куда проще признать одного «иного» идиотом. Именно поэтому и только поэтому,  шансов у нас с тобой нет. Мы считаем, что весь мир – идиоты. Но может быть пора задуматься об обратном?
Сказанные слова повергли Александра в ещё большее уныние. Однако, подбодренный живым разговором «нормального» человека, он обрёл силы и решил не сдаваться. Он был готов перевернуть весь мир и, если надо, превратить его в огромную клинику для душевнобольных.
- Успокойся, – продолжил сосед, – достаточно того, что у нас есть свой небольшой мир. Мир «нормальных» людей. В нём можно жить. Меня зовут Игорь.
- Саша, – ответил Александр. - Давно ты здесь?
- Не знаю. Я открыл глаза и не помню, кто я и как здесь оказался. Я открыл глаза и увидел вокруг всех этих идиотов. Было страшно. Да, было очень страшно.
- А откуда помнишь своё имя?
- Знаешь, мне почему-то показалось, что именно так меня и зовут. Хотя, понятия не имею в действительности.
- А ты не знаешь, нас когда-нибудь развяжут?
- Ага, и отпустят со справкой, – с сарказмом ответил Игорь, – ну, а если честно, то в коридоре в открытую дверь, я видел больных, гуляющих без смирительных рубашек. Но сдаётся мне, что нескоро мы сможем к ним присоединиться.
- Почему ты так думаешь?
- Уж очень они были похожи на них. По-моему, они приняли этот мир. И я думаю, если на меня ещё пару раз помочатся, то я тоже его приму.
- А ты мне нравишься, – улыбнулся Александр.
- Ну да, я самый «нормальный» в твоём окружении. Какой у тебя ещё выбор?
Они смеялись. Связанные, лишённые права свободного передвижения, неимеющие вообще никаких прав и свобод, имея только шанс жить и бороться за своё существование, они смеялись всем сердцем, и цена этого смеха была равна жизни. Они рассказывали анекдоты, играли в города. Ещё никогда в жизни Александр не был так счастлив. Первый раз в жизни он слушал, первый раз радовался обычным человеческим шуткам, обычному человеческому общению.
Радость «нормальных» людей прервали внезапно открывшиеся двери. В дверном проёме застыли два тела. Два «идиота» вошли в палату. Размахивая электрическими дубинками, два тела со звериным оскалом подошли к больным. Издав несколько мычащих звуков, они подошли к кроватям. Один подошёл к Александру и, схватив огромными ладонями за горло, начал его душить. Кислород перестал наполнять его сосуды, он жадно хватал губами воздух и, теряя сознание, произнёс: «Свобода». Тем временем, пока один «идиот» душил Александра, второй, взграмоздясь на кровать, в очередной раз начал мочиться на Игоря. Сколько мог продолжаться этот ужас, можно было только догадываться. Но когда Александр открыл глаза, ни отвратительный запах, который отовсюду наполнял палату ароматом неухоженного мужского туалета, ни разрывавшаяся от боли голова, всё время пытающаяся потерять сознание, не могли остановить приступ нахлынувшего счастья. Он вновь начал смеяться.
- Ну что ты смеёшься? Смешно? Я же сказал, ещё пару раз на меня помочатся, и я приму их мир. Остался один раз.
- Не волнуйся. Я нашёл выход.

25

Виктор лежал на полу, голова кружилась, в горле стояло ощущение лёгкой тошноты. «Ну вот, теперь точно не время», – с пониманием того, что свой проект он сегодня так и не представит, подумал Виктор. Он лежал на полу, из брови сочилась кровь, вокруг столпились люди. Бодрящие пары нашатыря, пройдя сквозь носовые пазухи, мгновенно попали в мозг, протрезвив сознание.
Виктор поднял веки. Пара голубых глаз хлопает перед лицом, обдувая лёгким ветерком его опухшие скулы, – Витя, ты как?
Лицо Виктора горело. В детстве Виктор не был драчливым мальчиком, и такому истязанию он подверг своё лицо впервые. Этот лёгкий ветерок доставлял необычайное удовольствие, тая в себе прохладу морского бриза в полуденный зной жаркого лета. Он никогда не замечал этих очаровательных, прекрасных и сказочно-колдующих глаз у Виалетты. Видимо за её пухлыми, откровенными губами трудно было их заметить. А сегодня, сквозь призму помутневшего разума, он увидел мир другими глазами. На секунду он поймал себя на мысли, что хотел бы, чтоб все люди вокруг исчезли и осталась только пара этих волнующих глаз.
- Да, всё в порядке. Помогите подняться
Шеф протянул ему руку, – Ну что, боец, вставай.
Виктор встал. Ещё слегка покачивало, и он опёрся о стол.
- О… Да ты совсем плох. Собирайся и иди домой. Проспись, подлечись. Завтра можешь на работу не выходить. Ну что? Цирк окончен? Все свободны. Виалетта, мне на завтра один билет в Швецию. Сделаешь? – все вышли из кабинета, председатель нервно сел за стол.
Виалетта взяла Виктора под руку и помогла дойти ему до выхода. Виктор ещё раз заглянул ей в глаза, – спасибо тебе, ты очень помогла мне.
Он сел на свой любимый BMW и медленно тронулся с места. Уезжая, Виктор смотрел в зеркало на эти прекрасные глаза. Глаза, громко хлопая ресницами, провожали тающую тень уезжавшего мотоцикла.
К дому Виктор подъехал уже ближе к полуночи. В окнах горел свет. Услышав гул двигателя, молодая жена выбежала во двор встретить мужа. Ночь была тёплая и ласковая. Женщина стояла на крыльце в одной ночнушке и в тапочках Виктора на босу ногу. Виктор шёл медленно вдоль дорожки, ведущей к крыльцу. С каждым его шагом лицо женщины менялось, сменяя лёгкую волнующую улыбку на испуг. Когда Виктор был уже на расстоянии, позволяющем разглядеть очертания лица, женщина вскрикнула и побежала навстречу любимому. Тапочки сразу слетели с её маленьких, на пять размеров меньших ножек. Она нежно обняла своего мужа и ласково поцеловала его окровавленные губы.
- С днём рождения, любимый!
Виктор взглянул на часы. Уже 15 минут новый день ровно отмеряет свои шаги. А ровно 35 лет и пять минут назад он родился.
- Спасибо, дорогая.
- Что с тобой случилось? По тебе что, поезд проехал? Кто посмел обидеть моего «тигрёнка»?
- Александр, - тихо ответил Виктор.
- Что? Это как? Я, конечно, знала, что вы плохо ладите друг с другом, но не настолько же.
Виктор обнял жену, и они пошли в дом, прихватив слетевшие с его любимых ножек тапочки.
Женщина наполнила ванну и уложила в неё своего мужа. Горячая вода тонкой струйкой поддерживала температуру в ванной, не давая ей остыть. Женщина бережно стирала с лица любимого мужа свернувшуюся кровь, намыливала его плечи, нежно массируя забитые мышцы. Мыльная пенка тонкой плёнкой сползала с уставшего тела, унося с собой весь накопленный негатив в городскую канализацию. Виктор блаженно лежал в ванной комнате, наполненной тишиной, в старенькой хижине, вдали от мирской суеты, и наслаждался нежными прикосновениями любовных ладоней.  Маленькие мурашки тонким следом ложились на кожу, сохраняя в клетках память лёгкого возбуждения.
Женщина досуха вытерла распаренное тело своего мужа, накинула на него шёлковый халат и проводила на кухню, где его ждал горячий ужин, трижды разогретый за вечер, и графин с анисовой водкой.
- Ну, рассказывай. Что там у вас произошло? Кто посмел поднять руку на моего мальчика?
Виктор выпил налитую женой водку и, поставив рюмку на стол, вздохнул от внезапно нахлынувшего ощущения лёгкости.
- Александр умом тронулся.
- Не поняла.
- В прямом смысле. Он сошёл с ума, и его отвезли в клинику.
Виктор поведал жене историю, которая произошла с ним. Он рассказал про свой проект, который так и не смог представить шефу, про утреннюю встречу с Александром, про вечернее совещание и про странное поведение заместителя, которое удивило всех кроме председателя.
- Да, точно. Он ведь совсем не удивился, - произнёс вслух Виктор мысль, только что посетившую его искалеченную голову, - это ведь так необычно, когда абсолютно здоровый человек утром и вечером становится идиотом. А он даже не удивился.  Сегодня я отдыхаю, а завтра надо сходить к нему в клинику. Я хочу поговорить с врачами. Так ведь и мы в миг можем стать идиотами. А если вдруг все станут идиотами?
- Давай лучше выпьем за твой день рождения, – супруга наполнила две рюмки. – С днём рождения, дорогой, – они стукнулись рюмками и под ласковый звон горного хрусталя залпом выпили огненный напиток.
- А ты никогда не замечала, что стены этого дома будто разговаривают с нами? Когда сегодня я увидел Александра в этом непривычном для нас виде, я на мгновение вспомнил о своих снах. А может, и не сны это вовсе?  А может, это всё – взаправду? Мне кажется, что эти стены говорят со мной. Мне кажется, что это мои предки пытаются донести до меня, что-то очень важное. – Виктор задумался. – Давай сегодня уедем в горы? Разожжём костёр. Я пожарю мясо. Искупаемся в горной речке. Мы ведь так давно с тобой никуда не выезжали.
- Мне надо отпроситься.
- Так отпросись. Всё, решено – в горы. А сейчас пора спать.
Виктор протянул руку жене и одним движением поднял её на ноги. Затем, прижав к себе за талию, по-хозяйски схватил за ягодицы. Супруга растаяла в крепких мужских объятиях и в сочетании с алкоголем полностью потеряла разум. Виктор поднял жену на руки и понёс в спальню. Дверь закрылась, и молодые супруги растворились в тишине жаркой супружеской ночи.

26

- Мы сбежим отсюда, – довольным голосом сказал Александр
- Ты это серьёзно? Что ты предлагаешь?
- Посмотри сюда. – Александр слегка прогнулся в сторону Игоря, и взглядом указал к себе на грудь. Скрещенные на груди руки, зажав пальцами ладоней сквозь смирительную рубашку, держали блестящий металлический предмет.
- Что это?
- Авторучка. Когда этот «идиот» душил меня, из его кармана случайно выскользнула авторучка и прямо в мою ладонь. Я боялся потерять сознание, чтобы не уронить её. Это в обычной жизни она – авторучка, а в нашей – это средство для спасения. 
В голове Александра созревал план побега. Он был настроен во что бы то ни стало вырваться из клиники, чтобы самому во всём разобраться. Внезапно он вспомнил чёрные глаза, огромные чёрные глаза, и события прошедшего дня отмотанной киноплёнкой, пронеслись перед глазами. Он вспомнил последний разговор с председателем, разговор с Виктором, шлем, белый свет…
- О господи! Шлем! Ну, конечно же, - прокричал Александр.
- Ты о чём сейчас?
Александр не мог понять одного, как шлем мог всех сделать «идиотами». - А может всё это и есть глобальный мир виртуальной реальности? Может быть, меня специально держат здесь? Но кому это надо? Председатель? Виктор? – Александр многого не мог понять, но одно он знал наверняка, что чёрные глаза, как-то связаны с этим миром. – Я должен добраться до шлема.
- Мне начинает казаться, что ты присоединился к ним. Может, ты поделишься со мной своими мыслями?
Александр взял авторучку и сильно надавил на рукав так, что ткань рукава начала трещать. Однако рукав не поддавался. Он посмотрел на авторучку и нажал на кнопку, заставив острый металлический стержень выдвинуться из корпуса – вот теперь орудие готово.
Ещё раз проделав тоже самое, рукав поддался. Сделав несколько отверстий в области локтевого сустава, Александр попытался надорвать рукав. Затея оказалась не из лёгких. «Наверное, нужно больше отверстий»,- подумал он и принялся дырявить рукав рубашки.
- Шиц, шиц, – голосом предостерёг Игорь об опасности, и в это же время дверь медленно начала открываться.
- Чёрт! – шёпотом выругался Александр. Авторучка выпала из еле державших её ладоней на пол и закатилась под кровать соседа.
В комнату зашло очередное существо. На этот раз «идиот» был женщиной. Это выделялось скорее не по её бюсту пятого размера и не по её ярко накрашенным губам тёмно-вишнёвого цвета, а по аромату дешевого женского дезодоранта, не забивавшего стойкий запах пота и женских сигарет с ментолом. Картина была ужасающа. Это толстое создание с вываливающимся бюстом из еле натянутого на неё халатика шло прямо к ним. И неизвестно, что было страшнее, те два сумасшедших, которые мочились на Игоря и душили Александра, или ужас предвкушения того, что сейчас с ними будет делать эта женщина. Они лежали и боялись себе вообразить, что пришло в голову этой сумасшедшей.
Женщина встала между кроватями мужчин и загадочно захихикала: «Хи-хи, Ха-ха, Хи-хи, Ха-ха». Затем наклонилась над Игорем и стала его обнюхивать. Из её открытого рта стекали слюни и отвратительно пахло гнилым картофелем.
Вдруг она резко повернулась к Александру и схватила его за то единственное место, которое, собственно, и отличало его от этой сумасшедшей. Александр сжался, как мог, больше от неожиданности, чем от боли, но это было только начало. Самое страшное увидел Игорь в своей беспамятной жизни. Это тот момент, когда, держа одной рукой Александра за его место, другой она потянулась под кровать и, достав из под неё металлическую посудину, изо всех сил начала бить его туда, куда ни один мужчина, каким бы не был «идиотом», не смог бы ударить.
Александр взвыл от боли. Он забыл о предстоящем побеге, о шлеме, о соседе. Он, в принципе, уже готов был принять этот мир и забыть о поисках выхода в свой старый мир «нормальных». На этот раз сдержать себя он не смог. В его глазах помутнело, и Александр потерял сознание.

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ КЛИНИКА ДОКТОРА ЯГЕЛЯ. 9 часов 15 минут.
Комната отдыха персонала была битком наполнена народом. В общем-то, как обычно в это время суток, когда ночная смена сдаёт дежурство дневной, а все дневные врачи готовятся к утреннему обходу. Лиза подсела к молодым врачам, красавцам двухметрового роста с телом Ахиллеса и голосом Поворотти, чтобы выпить с ними чашечку утреннего кофе и послушать мужские разговоры. Сама Лиза не была  красавицей: слегка полновата, но с привлекательными формами и довольно милой улыбкой. К тому же она была очень приятным собеседником, поэтому всегда разбавляла суровый местный климат мужского общения.
«Будете картошку? У меня со смены осталась», - предложил один из врачей ночной смены. Врач дневной смены ровно, как и сама Лиза с удовольствием согласились на это предложение, поскольку позавтракать дома как-то не получилось. Ну, а готовый завтрак на работе - это лучшее добро, которое только может произойти с утра. Вкус холодной картошки с застывшим сливочным маслом да с горячим кофе был восхитителен.
- Что нового за ночь? Кто нынче с катушек съехал? – спросил один из врачей, заступающих на дежурство.
- Сегодня привезли заместителя председателя IGL.
- Неужели и их черёд пришёл? Хотя чему тут удивляться. Вон у меня там сосед работает – был нормальным человеком, сейчас натуральный псих. Я думаю, у них вообще профилактику пора делать. Давай сходим. Я хочу осмотреть его до обхода.
- Ну, пойдём…
- Картошку можешь доесть, – улыбнувшись, сказал врач Лизе.
 Два молодых врача шли вдоль длинного светлого коридора. Двери в палаты были звукоизолированы, поэтому в коридоре стояла мёртвая тишина. Больные в клинике попадались очень буйные, а частенько туда попадали и бойцы космического спецназа после перелётов через пространственные каналы. Эта особая категория больных требовала особого внимания к себе. И именно из-за этой категории больных все врачи носили с собой электрические дубинки.
Врачи подошли к седьмой палате. Врач ночной смены прислонил свой электронный ключ к считывающему устройству, и красная лампа над дверью сменила свой цвет на зелёный. Они зашли в палату. В палате было одно большое окно и две небольшие кровати. На кроватях лежали двое больных.
- Вот. Полюбуйтесь. Это и есть тот самый Александр, - врач рукой показал на больного, лежащего справа от окна.
Они подошли к больному. Неожиданно для обоих он открыл глаза и стал протяжно хрипеть, пытаясь втянуть в себя язык.
- Держи его рот! Сейчас он проглотит его, – закричал один из врачей.
В это же время второй больной, лежавший на соседней кровати, стал визгливо кричать, и сквозь крик послышалось сильное урчание льющейся жидкости в кровати.
- Ну вот, опять…
Врач держал Александра за горло и пытался вытащить язык, который он вот-вот проглотит. Александр сопротивлялся, но сопротивляться опытному врачу, проработавшему в этой клинике без малого 15 лет, не было смысла. Александр успокоился, закрыл глаза и больше не сопротивлялся. Уже возле двери, уходя, врач дневной смены обратил внимание, что больные полностью успокоились, когда они вышли из палаты. 
- Представь себе, когда я ночью зашёл к ним впервые, было то же самое: один начал «мочиться» на себя, а второй панически заглатывать язык.
- Да, с ними придётся попотеть. Они нам проблем доставят. Надо будет вколоть им по дозе «галоперидола» для начала, а там, думаю, прописать им «клапексол» или «флуенксол». А вообще, думаю, лучше это сделать до обхода. Иначе шороху будет на весь день.         
- Смотри, только аккуратнее. Чтобы ноги сразу не протянули. В первом уровне люди не умирают.
- Ничего. Вон, какие мужики здоровенные. Их трудно чем-то свалить.
Врачи подошли к комнате отдыха персонала, где Лиза уже доедала остатки холодной картошки.
- Что, Лиза? Фигурку бережёшь? Всю картошку съела.
- Ой! Она такая вкусная была, прямо как у моей мамы. А вы что, тоже хотели? – Лиза смущённо посмотрела на мужчин, язычком слизывая сливочное масло, застывшее на губах. 
- Лиза, хорошо, что ты уже поела. Для тебя работёнка нашлась. В седьмой палате больной всю кровать уделал. Ты ему постель смени, а второму, на всякий случай, утку поставь. Мало ли, тоже захочет народное имущество испортить. А мы сейчас  галоперидольчика захватим и к тебе.
Лиза нехотя оторвалась от утренней трапезы и, на ходу допивая утренний кофе, направилась вдоль коридора к седьмой палате.
Лиза обожала свою работу. Она одна из немногих, кто мог получать удовольствие в окружении сотни человек, лишённых рассудка. Для неё шизофрения – это всего лишь та планка, над которой она может уверенно стоять на ногах и сверху вниз смотреть на огромных красавцев, которые некогда абсолютно её не замечали, а, замечая, отделывались лишь парой колких усмешек в её адрес. Здесь, за этими жёлтыми стенами она была властительницей мужских достоинств. Распорядителем грешных душ.         
Остановившись перед дверью в седьмую палату, Лиза поправила свою грудь и застегнула верхнюю пуговицу потрёпанной блузки, выглядывающей из-под белого врачебного халата – так, на всякий случай.
Она вошла в комнату, где два сумасшедших «идиота» лежали молча на двух металлических кроватях. Их ноги и туловище были намертво пристёгнуты к кроватям кожаными ремнями. Окна в комнату не открывались, и в ней пахло нечистотами, въевшимися в пол, стены и потолок, запах которых периодически забивался различными чистящими и дезинфицирующими средствами.
Клиника финансировалась Советом, поэтому денег на её содержание всегда не хватало. У каждого чиновника есть своя «нормальная» семья и свои «нормальные» дети. Ну, разве кто-то вспомнит о каких-то «идиотах».
Клиника делилась на три уровня. Первый – отстойник. В нём размещали всех прибывших больных. Здесь чудовищные условия жизни сразу выявляли «нормальных» людей, и их выставляли обратно на улицу.
 Второй уровень был самым страшным. В нём размещали безнадёжных больных. На безнадёжных в этом мире средств нет – слишком большие потребности у «надёжных». Задачей второго уровня стояло как можно быстрее свести больных в иной мир. Чем меньше средств затратят на больного, тем больше останется здоровому. В этом уровне испытывали самые невероятные коктейли на самых беспомощных и бесправных существах, превращая их в растения, а затем в органическое удобрение.
 Третий уровень – это «город надежды». Если ты туда попал, считай, что получил путёвку на отдых на побережье Средиземного моря, как минимум. Здесь и четырёхразовое питание, и отдельная палата с телевизором и кондиционером, комната для свиданий и надежда, надежда на «выздоровление» и выписку. Третий уровень был белой стороной чёрного учреждения.
Лиза подошла к больным, они заволновались и молча испуганно задрожали.
- Ну что вы, мои сладенькие. Не бойтесь. Сейчас мама вам постельку поменяет и всё. Хорошо? – у неё был свой подход к больным.
Лиза подошла к Игорю и аккуратно начала вытаскивать из-под него мокрую простынь вместе с клеёнкой. Запах от него стоял отвратный, но ей не привыкать. Первый уровень отличается особыми условиями труда. Собственно, за это она и получала свою заработную плату. На удивление, больные были очень тихими. Это и настораживало.
Лиза вытащила простынь и застелила новую. Затем, повернувшись к Александру, взглядом осмотрела его кровать.
- Ну что, маленький? Не захотел в туалет? Давай я помогу тебе.
Она достала из-под кровати металлическую посудину. И, подобравшись к паховой области больного, начала развязывать узелки, чтобы приставить утку. Неожиданно больной захрипел, и его тело судорожно забилось в конвульсиях. Спустя минуту он потерял сознание.
- Что же ты так испугался? Это же не больно.
Металлическая утка имела небольшое отверстие с пластиковым наконечником. Когда человеческий орган попадает в это отверстие, на наконечник подаётся небольшой электрический разряд, что приводит к расслаблению мочевыводящих путей. Небольшой электрический разряд – и дело сделано.
- Ну, вот и всё. Какой умница мальчик, – Лиза взяла наполненную посудину, контейнер с грязными простынями и вышла из палаты.
В первом уровне все готовились к утреннему обходу. Во время утреннего обхода решается судьба пациентов. Кто-то из них останется для дальнейшего осмотра, кого-то переведут во второй, а кого-то - в третий уровень. Самое страшное, что от пациента здесь ничего не зависит. Если ты понравился доктору, есть шанс, что тебя оформят в третий уровень, а если нет… Если больной чем-то не угодил доктору, то приговор однозначен. Больного будут готовить ко второму уровню. А методы здесь довольно просты. Врач для пациента – это бог. Именно он решает его судьбу.

Именно в этот самый момент решается судьба Александра.
- 10 грамм «галоперидола». Получите, распишитесь. Не много? Вы что, весь уровень списать собрались? Да… Не хотел бы я оказаться на месте твоего пациента. За что же вы их так не любите? Неужели вам их не жаль?
- А за что их жалеть-то? Меня никто не жалеет. Совету наплевать на больных. Им нужны только здоровые. Денег на больных они не дают. Для больных есть только «галоперидол», а на него, как видишь, даже лимиты не установлены. Я, наоборот, их жизнь счастливее делаю. Один укол – и они в раю. Один укол – и их сознание переносится в иной мир, мир сказок, фантазий и счастья. А здесь что им светит? Какой-нибудь озабоченный санитар в очередную ночную смену подключит утку на повышенную мощность минут так на пятнадцать, и, поверь мне, больной сам будет просить сделать ему укол. А ты когда-нибудь видел, каким издевательствам подвергаются больные женщины. Одинокая женщина, которая на протяжении пятнадцати лет видела обнажённого мужчину только в эротическом кино, получает в полное распоряжение мужское тело, связанное и неспособное сопротивляться. Да я не говорю про издевательства, которым подвергаются больные женщины, особенно если им выпало несчастье быть красивыми. Так что давай накладную и даже не думай о судьбе психов. Меньше знаешь – крепче спишь.
Врач взял накладную и полез в нагрудный карман за ручкой, чтобы расписаться в накладной за лекарства.
- Не понял… Где ручка? – врач начал ощупывать все карманы, – только что была в кармане.
- Может в комнате оставил? Да ладно, не волнуйся. Найдёшь ты свою ручку. Возьми мою.
Врач взял авторучку и расписался в накладной за получение препарата. Идя вдоль длинного коридора по дороге в комнату отдыха персонала, он пытался вспомнить, где же всё-таки он мог её оставить. Да смысл-то, в общем, и не в авторучке, просто неприятно, когда что-то само собой теряется, когда не можешь что-то вспомнить, будто мозг спрятал что-то в своей памяти и не даёт проявиться в сознании.
Врач подошёл к комнате персонала и хотел открыть дверь. Дверь сама отворилась, и навстречу выбежал молодой санитар, чуть не сбив его с ног. – Простите, пожалуйста! –  он сделал два широких шага и растворился в сумерках тамбура перед лестничной площадкой.
В комнате уже сидела Лиза, мило болтавшая с врачом ночной смены. Они так громко смеялись, наверное, обсуждали очередные ужасы суровых «идиотских» будней.
- О,  слава богу, ты пришёл. До обхода осталось полчаса. Надо поторопиться.
- Лиза, ты всё сделала? – спросил врач, собирая шприцы для препарата.
- Я уже давно всё сделала. Бельё поменяла, мочевой пузырь опорожнила. Я ждала, ждала, но вас так долго не было, что решила не дожидаться и вернулась одна.
- Ну и правильно. Дальше мы уж сами справимся.
Два врача вышли в коридор и твёрдым шагом направились к седьмой палате. Сегодня они планировали решить дальнейшую судьбу двух безнадёжных, на их взгляд, пациентов.
Они вошли в палату. Вроде всё как всегда, но что-то не так. Какая-то тревога затаилась внутри. Врачи подошли к процедурному столику, стоявшему между двух кроватей. Больные на удивление вели себя очень тихо, будто спали. Глаза у них были закрыты, и тихое сопение ласковым мурлыканьем выдавливали из себя ноздри больных, ничего не подозревавших о коварном замысле людей в белых халатах.
Толстая двухдюймовая игла пронзила резиновую пробку тюбика с препаратом. – Ну что, бывшие граждане, добро пожаловать в мир иллюзий, – тонкая струйка прозрачной жидкости вырвалась из отверстия иглы, выдавливая маленькие пузырьки воздуха из шприца. В то время, когда один доктор готовил шприц с препаратом, второй осматривал зрачки больного. Врач выдавил остатки воздуха из шприца и обернулся к Александру, чтобы вколоть дозу галоперидола.
Мощный удар электрического тока сбил врача с ног и отключил его тело от сознания. Второй врач упал рядом.

VII Таинственная тетрадь

27

Капля холодного пота скатилась по виску капитана и вдребезги разбилась о холодный ламинат. Двумя руками вцепившись в ладонь своей девушки, он медленно попытался подняться. Ноги с трудом слушались крепкое мужское тело. То ли сознание не могло полностью восстановить контроль над органами, то ли тело разбило свою целостность на множество независимых организмов. С большим трудом он всё же восстановил контроль над телом и, держась за край стола, молча пытался сфокусировать свой взгляд на тетради, которую меч пронзил своим острым лезвием. Сосредоточившись, капитан с огромным усилием, но всё же смог разглядеть надпись на обложке.
«Агела – энциклопедия бытия».
- Странно, - подумал капитан, - Что это?
- Меч, – невозмутимо ответила Роза.
- Я не про то – я про тетрадь, – капитан взял меч за рукоять и, приложив усилие, попытался оторвать его от стола, чтобы освободить её. Меч не поддавался.
- Помогите мне!
- Да, да, конечно, – Роза двумя руками обхватила рукоять и вместе с капитаном,  одновременно приложилась, что было сил.
- Отойдите! – глухим басом кинул «безопасник» в сторону двух безнадёжных. Он уверенно взял меч одной рукой и, слегка прищурившись, вытащил его из столешницы, издав при этом характерный – «Цык». Затем, оглядев остриё, он очертил «восьмёрку», разрезав воздух словно на части так, что свист клинка звонким пением разнёсся по кабинету, заставив гостей зажмуриться.
- Твои предки, случаем, не из Японии?
- Нет, – не поняв вопроса, ответил большой человек.
Сотрудник отдела безопасности вставил меч в ножны и поставил его на место. – Хватит играть в игрушки, занимайтесь своим делом или я закрою кабинет.
Капитан подошёл ближе к рабочему столу и сел в кожаное кресло. Взгляд узким пучком был устремлён на надпись на тетради, лежавшей на столе.
- Интересно.
Это была обычная серая тетрадь, которая продаётся в каждом книжном киоске, слегка потрепанная. Видно, что Игорь таскался с ней повсюду. Капитан бережно открыл её, предвкушая окунуться в тайны загадочных страниц неизведанного, окунуться в таинства бытия и, наконец-таки, открыть для себя секрет  этой загадочной улыбки.
- Что это? – разочарованно выкрикнул капитан.
- Что ещё? – спросила Роза, сев к нему на колено и заглянув в тетрадь, не сдерживая любопытство.
Под обложку обычной сорока восьми листовой тетради была спрятана старинная рукопись, написанная непонятным языком, символами, схожими с теми, что были на клинке. Два взгляда устремились в загадочные строки древней рукописи. Находясь в абсолютно противоположных плоскостях, один взгляд выражал полное разочарование и безнадёжность, вызванную осознанием того, что загадка так и остаётся быть таковой, а древние знаки ни на миг не приблизили их к финалу, а второй – полный восторга, вдохновения и осознания бесценности находки.
Роза взяла тетрадь в руки и встала с колена. Она ходила по кабинету из угла в угол и перелистывала страницы. Мужчины смирно стояли возле окна, двигая только глазами, сопровождая девушку взглядом. Капитан увидел Розу совершенно в ином свете, совершенно в другой проекции. Впервые он не смотрел на её выпирающий бюст, на её волнующей длины ноги, он впервые наслаждался удивительным взглядом – умным, изучающим что-то очень важное и непонятное. Он поймал себя на мысли, что шевеление серого вещества её мозга возбуждает его гораздо больше, чем шевеление бюста. Удивительно, но факт. Он почувствовал, что этот уик-энд изменит его жизнь безвозвратно.
- Меч, – не отрываясь от рукописи, сказала Роза. Мужчины не шевельнулись.
Роза подняла голову и устремила взгляд на загипнотизированных мужчин, - мне ещё раз повторить?
Большой человек будто проснулся, - Да, да, конечно, и ещё раз поднял меч с подставки.
Роза наполовину вытащила меч из ножен и ещё раз осмотрела символы.
- Дай свой телефон, – обратилась она к капитану.
Капитан беспрекословно подчинился девушке. Роза взяла телефон и сфотографировала символы на клинке. Затем протянула меч большому человеку, а телефон вернула капитану. Тетрадь она оставила себе.
- Мы можем её забрать? – спросила она безопасника, взглядом дав понять, что ответа она от него не ждёт.
Не дожидаясь такового, она схватила капитана за руку и потянула к выходу, – пойдём отсюда. Нам здесь больше нечего делать.
- Да, и его мы тоже возьмём. – Протянув руку к мечу, который безопасник даже не успел вернуть на подставку, сказал капитан.
Капитан повиновался воле девушки. В первый раз в жизни он ощутил свою ведомость женщиной, и, признаться, ему это даже понравилось. Он сам был удивлен своему чувству, но контролировать его он не мог. Уже когда они вышли на улицу и пробежали половину автомобильной стоянки, он осмелился спросить: «Куда ты меня тащишь? Объясни мне, что ты задумала?».
- Давай быстрее сядем в машину – я тебе всё объясню.
Двери синего мустанга закрылись, отрезав мир от рабочего интима, спрятанного за тонированными стёклами автомобиля.
- Понимаешь… - начала Роза, – я думаю, эта рукопись даст тебе ответы на все твои вопросы, и не только твои. Не знаю, кто такой был этот Игорь на самом деле, но думаю, он знал, что здесь написано. Эта тетрадь бесценна. Если кто-то узнает о её существовании, кто-то, кому нельзя знать, то, скорее всего, мы уйдём следом за ним. И за доктором.
- Так может он из-за неё и погиб? – попытался построить логическую связь капитан. – Может, его убили из-за неё какие-нибудь фанатики – охотники за артефактами.
- Не думаю, ответила Роза, - раз меч и тетрадь были у него, и были они на видном месте, совершенно не изолированы от посторонних глаз, значит, никто эту рукопись не расшифровал, да и вовсе не знал о её существовании. А по сему, никто не знает, что в ней написано, а значит и объекта охоты нет.
- Но почему тогда ты думаешь, что там что-то важное?
- Меч этот принадлежал Воину-страннику. Он, как многие считали, был потомком древней цивилизации, хранившей тайные знания, которые они похоронили с её крушением. Рукопись эта написана тем же древним языком, что и надпись на клинке. И я глубоко сомневаюсь, что Игорь мог хранить у себя рукопись с тайными рецептами приготовления домашней индейки. Она давно была бы уже в музее. Посмотри, что он написал на обложке: «Агела – энциклопедия бытия». Ты понимаешь, что это?
Капитан был в замешательстве. – Откуда ты всего этого набралась, я думал…
- … я только попой вертеть могу? Ведь ты это хотел сказать? Знаешь, попой я научилась вертеть уже после того, как закончила археологический. И после того, как правительство прекратило финансировать наши экспедиции. После того, как я отказала спонсору нашего проекта. После того, как перестала интересовать всех как научный специалист.
- Прости, я не это хотел сказать, - оправдывался капитан.
- Не извиняйся. Всё правильно. Знаешь, сегодня я будто вернулась лет на пять назад. Я была по-настоящему счастлива. Ты вернул меня к моему прошлому. Я никогда не забуду этот уик-энд. Ты только дай мне возможность довести всё до конца. Я буду стараться. И, наверное, смогу тебе помочь.
Капитан смотрел в глаза Розе, и тишина, нагнетаемая изоляцией салона автомобиля, шептала ему, что все секреты, тайны бытия, цели, мечты и желания, таятся в них, в этих глазах, глазах, которые всегда были рядом, рядом и так далеко. Но почему он понял это только сейчас? Почему то, что он видел каждый день, он не замечал?  Капитан не слышал свой разум за шумом желаний своей плоти, за шумом своих проблем, своих мыслей. Сейчас, когда он избавился от постороннего шума и погрузился в тишину, держась за руку со своим разумом, он услышал его.
- Конечно, Роза, ты нужна мне. Давай закончим начатое вместе. У тебя есть план? – и капитан ласково ей улыбнулся. Эта улыбка оголила стержень души капитана, возбуждая тонкие грани души его спутницы.
- Конечно, есть, – Роза открыла окно автомобиля, и поток свежего воздуха протрезвил одурманенный разум капитана, насыщая кислородом эритроциты, бегущие по артериям через капилляры прямиком к клеткам головного мозга. – У меня есть подруга, Марго. Мы с ней вместе учились. Она всю свою жизнь посвятила древним языкам, и увидеть вживую эту письменность - просто мечта для неё. Она много сил отдала на её изучение и даже пыталась воссоздать, основываясь на исторические находки и находя её следы в раскопках других, более поздних цивилизаций. Думаю, если кто-то и может помочь нам, так это Марго.
- Ну, Марго, так Марго. Поехали к Марго.
- Поехали!!! Прямо по шоссе. Здесь не далеко – в  ближайшей деревеньке.
Голубое небо, синий мустанг и струя тёплого воздуха в слегка приоткрытое окно – эта тройка лихих лошадей несётся на встречу с судьбой. Тройка лихих скакунов, везущих в своих санях жизнь, желание и страсть. Судьба оставила свою визитку, дав шанс, дав единственную возможность познакомиться с ней поближе и, возможно, завязать серьёзные отношения.   

28

Морг. 16 часов 15 минут.
Над тёмной комнаткой нависает низкий потолок в ржавых разводах. Обшарпанные стены украшены густыми цементными мазками. Высокий металлический стол изогнулся под вековой тяжестью вечно сменяющих друг друга мертвецов. Над столом гордо свисает юпитер, ярким светом освещая свежие, ещё не разложившиеся кости. Беленький медицинский халатик потерял свою былую свежесть и чистоту и, покрытый пятнами крови с примесью химических реагентов, придавал особый окрас всему творческому процессу, в который молодая практикантка впервые за свою небольшую практику была погружена с головой.
«Смерть причину найдёт», - говорят в народе. Но далеко не всегда причина эта сразу очевидна. А если человек умер внезапно, в особенности.  Шесть лет медицинского университета в двести сорок пять минут отмерили весь накопленный потенциал девушки. Практикантка подняла ладони над телом, вздохнула полной грудью и часто захлопала ресницами, чтобы не заплакать. Как ей было тяжело. Она не чувствовала никакой поддержки, ей не к кому было обратится за советом, она была в полном одиночестве наедине со всем хламом, который сумела собрать за последние пять лет.
- Здесь всё гораздо сложнее. Доктор вообще абсолютно здоров. Он не принимал никаких лекарств. Разве что курил в последние шесть часов больше, чем обычно, но кровь чистая. Что? Что я упустила?
Практикантка подошла к изголовью лежащего на столе доктора. Она смотрела опечаленно в его глаза и пыталась разглядеть в них хоть какую-то подсказку. Раньше доктор никогда не бросал её на откуп своим сомнениям, и в этот раз она хотела надеяться на это. Глаза поглощали свет юпитера, не отражая переливы падающих теней. Поглощали движения эмоций, мысли и жизни, как чёрная дыра пожирает пространство, время и материю, преобразуя их в единую самоутверждённую массу со своим смыслом и правилами. Эти глаза уже не способны излучать тепло, дарить надежду, любить. Это сердце уже не способно бить, радоваться и плакать. Всё, ради чего девушка, собственно, и торчала уже третий месяц сверх положенного в этом  потерянном царстве ночных призраков, провалилось в бездну этих некогда живее всех живых глаз. Любовь умерла, не успев родиться.
- Ну что же мне делать, доктор? Вы вот лежите – весь такой умиротворённый, улыбаетесь. Вам хорошо? А мне плохо, мне так плохо! Мне просто ужасно! Вы бросили меня! – девушка присела на колени, упёршись головой в ладонь доктора, и зарыдала.
Старые настенные часы ровно отстукивали секунды, короткими шагами приближая жизнь к смерти, а смерть к рождению. Топ. Топ. Девушка не услышала топот приближающихся сзади шагов и, не успев отреагировать на шум, была повалена на бетонный пол с металлическими трапами. Крик непроизвольно попытался вырваться наружу, но был остановлен крепкой мужской ладонью, сомкнувшей её губы и лишающей её права на все человеческие свободы, которые в повседневной жизни мы перестали ценить.
Девушка не сопротивлялась. Приступ страха, охвативший её, не давал ни малейшей возможности издать звук и пошевелиться, и только приступ медвежьей болезни отчётливо вселял в тело живые признаки. Тело небрежно волокли по комнате, и, цепляясь о металлические трапы, оно оставляло на их острых краях белые клочья медицинского халата со следами алой крови, сочившейся из глубоких порезов, оставленных ими. Девушку положили на стол рядом с доктором. Её тело охватил леденящий ужас. Она не могла ни сопротивляться, ни кричать, она не могла даже думать. Её сознание почти отделилось от тела. Она была в шаге от смерти. Один шаг отделял её от встречи с доктором. Её чувственность и духовная слабость направляли её сознание в глубины вечности. Она летела по темному коридору, кружась в виражах играющего сознания. Свет погас…
Летучие пары нашатыря ударили в височную часть головного мозга, путешествие по таинственным тоннелям бесконечных высот закончилось.
- Дышит, – эхом ворвался мужской голос в сознание практикантки.
Девушка открыла глаза. Страх сменился полным глубоким спокойствием, абсолютным умиротворением и безразличностью ко всему происходящему, к жизни, смерти, к мужчинам, к далёкому и близкому, к ужасному и прекрасному. Над ней возвышались два статных мужских тела в бежевых спортивных пиджаках. Мужчины были довольно приятные на вид и на ощупь, как она успела  заметить, обратив внимание на свою руку, вцепившуюся в тело одного из них, когда пришла в сознание. Они совсем не были похожи на гангстеров и насильников. Обычные, милые, довольно заурядные личности.
- Ну что, очнулась? – спросил один из мужчин.
- Что вам надо? – голос практикантки слегка дрожал, хотя страха в нём не было.
- О! Очнулась! Где книга?
- Какая книга? – девушка усиленно пыталась сосредоточиться, чтобы понять, чего же всё-таки от неё хотят.
- Девушка! Вы так прекрасны! Давайте оставим все самые ужасные моменты нашего знакомства позади. Ну, что вам этот старый, мёртвый доктор. Он все свои ошибки в жизни уже оплатил своей смертью. Тебе же мы готовы выдать кредитку с лимитом, который сама пожелаешь. Ты только скажи, где книга?
Лицо девушки говорило само за себя – либо она действительно ничего не понимала, либо … В любом случае мужчины понимали, что девушке не посчастливилось оказаться в ненужное время, с ненужным человеком.
- Что с доктором? – спросил мужчина в очках.
- Я не знаю. Он умер в своём рабочем кресле. От чего – я и пыталась выяснить. Но я действительно не понимаю, как он умер. Его тело абсолютно здорово. А что, он у вас что-то украл? – её наивность заставила две серьёзные мины взорваться от эмоционального детонатора.
- Какие милые ручки, белые, нежные, как мамино молоко, – тонкая игла пронзила вену, и слегка желтоватая жидкость перетекла из пластикового сосуда одноразового шприца в тело молодого женского организма.
Тело приняло форму топлёного пластилина, бесформенного вещества. В таком состоянии оно пробыло ещё пару минут, после чего резко подало вперёд, и девушка громко закричала: «Да что вы понимаете в женской сущности? Вы - существа, приручившие нас для воспитания ваших детей, а потом поработившие, воспользовавшись нашей эволюционирующей слабостью. Вы - существа, предавшие самое святое на земле – свою мать, своих детей. И что вы теперь получаете? Теперь женщина становится мужчиной, становится, чтобы стать сильной, самостоятельной, чтобы противостоять таким тварям, как вы. А кто же будет растить ваших детей? Они бедные, брошенные, никому ненужные. Они с детства впитывают в себя грех: мужчины – слабость, женщины – эмансипированность. Завтра мы и рожать перестанем. А виной всему - вы. Вы считаете себя умнее нас? Вы уже глупы, поддавшись таким мыслям. Вы глупы в том, что так и не смогли понять, что такое человек, что такое ум, что такое сила. Человек – это мужчина и женщина. Ум – это мужской разум и женская интуиция. Сила – это храбрость и  мудрость. А вы? Вы – глупые и слабые нелюди. Дрожите, твари. Час ваш близок». Дальше началась бессвязная речь. Девушка задрожала, её конечности забились в конвульсиях. Судорожное подёргивание мышц, вызванное действием транквилизатора, придавало телу вид мешка со змеями. Зрелище было не из лицеприятных, по крайней мере, для нормального человека. Изо рта пошла белая пена, она захрипела, и тело успокоилось. Лицо накрылось маской ужаса, отчаяния и ненависти.
- А она действительно ничего не знала, – улыбаясь, будто ничего этого и не было, сказал один из мужчин.
- Теперь и не узнает. Думаю, в другом мире она найдёт себе достойное место в борьбе с мужским шовинизмом. Это ж кто бы мог подумать, какой мусор может храниться в голове этой ничем непримечательной девицы. Признаться, я был удивлён.
- А ведь она была близка к истине, – задумался мужчина.
- Довольно пустых слов. Что дальше? Кто следующий? Книга сейчас – в руках смертных. И нам следовало бы поторопиться. Хозяин будет расстроен, если знания выйдут за границы Агелы.
Высокий мужчина сунул руку в карман врачебного халатика практикантки и достал из него белую визитку. Семь чёрных букв на куске белого картона указали путь двум мужчинам – существам безгранично жестоким, и в то же время праведно – мессианским. Существа накрыли безжизненное тело девушки и почти беззвучно вышли из комнаты.
***
Бежевый спортивный пиджак – это последний кадр отснятой киноплёнки фильма, который режиссер так и не доведёт до финала. А сколько таких фильмов, которые не успели предстать взору кинокритиков, закончили свою жизнь на бесконечно далёких полках режиссерских архивов. Хозяин – единственный распорядитель и продавец ролей культового и массового, дорогого и бюджетного, короткометражного и полнометражного кино. И мы не в силах противостоять его суровому решению. Если он так решил, значит, актёр заслужил это. Пусть готовится к новым кастингам.
***

29

Синий мустанг несётся на всех парах по широкой улице. На удивление, дорога была свободна от полуденных пробок. Восемьдесят миль в час с каждой секундой приближали пилотов купе к финишной точке. Увлечённые своим делом, два молодых человека испытывали чувство абсолютной гармонии и счастья и, наверное, влюблённости, отчасти.
- А как твоё настоящее имя? – неожиданно для капитана спросила Роза. Они были знакомы уже пару лет, а вместо его имени в её памяти хранилось только одно слово – капитан, - мне надоело называть тебя по званию, скажи мне своё имя, иначе я буду требовать, чтобы ты называл меня – генерал.
- Я согласен, мой генерал, - улыбнулся капитан.
- А если серьёзно? – Роза была настойчива. Ей хотелось, чтобы он изменил своё отношение к ней. Она хотела ощутить себя женщиной, а не девочкой, участвующей в ролевых играх, - почему ты ни кому не говоришь своего имени? Оно вообще у тебя есть?
Капитан остановился на красный сигнал светофора. Держась обеими руками за руль, он нервно щёлкал пальцами и, слегка смутившись, повернулся к Розе, - Пирс, - капитан не любил своё имя. В детстве его часто дразнили мальчишки, и, повзрослев, комплекс к своему имени сформировал в нём предрассудок, от которого он никак не мог избавиться. Он даже тайно посещал психоаналитика, который за два года так и не смог ему помочь.
- Отличное имя. Пирс! Это же так круто! Да ты сумасшедший.
- Ты так думаешь? Тебе правда оно нравится?
- Ну конечно!
Красный сигнал светофора, моргая, сменился на жёлтый. Капитан отпустил педаль тормоза и выжал сцепления, чтобы включить первую передачу и надавить на педаль акселератора.
В это время на перекрёстке стоял пожилой мужчина лет семидесяти, опиравшийся на палочку из-за усилившегося старческого артрита. Он терпеливо ждал своего сигнала светофора. Морщины на лице старика могли рассказать обо всех его жизненных поворотах, а каждый седой волос – о тяжёлых мгновениях прожитой жизни. Дома старика ждала ворчливая старуха, мозговые клетки которой пожирал уже ставший нормой её жизни климакс. Единственный черно-белый телевизор сломался ещё год назад, а маленькая пенсия не давала возможности купить новый. Поэтому единственным развлечением стариков было тихими семейными вечерами ворчать друг на друга, а когда все темы заканчивались, они выходили на улицу и смело обсуждали недостатки современной молодёжи в сравнении с их достоинствами. На улицах современного города его окружали прекрасные молодые девушки, которые, оголяя свои прелести, усиливали сердцебиение старика, которое никак не могло придать хоть какие-то признаки жизни его мужскому достоинству. От этого он чувствовал свою неполноценность, ущербность и, сталкиваясь на улицах города с пышными формами молодых красоток, отводил взгляд и возмущённо фыркал, хотя, будь у него больше мужской силы и зубов, с удовольствием бы схватил одну из них за мягкое место.
По шоссе, навстречу синему мустангу на высокой скорости ехал чёрный «хаммер», в салоне которого находились двое мужчин в бежевых спортивных пиджаках. Громкая ария разрывала обшивку салона всей мощью сабвуфера, лежавшего в багажнике. Водитель разговаривал по сотовому телефону, а пассажир пробивал по базе данных телефон, указанный на визитке.
- Есть! Пирс Малкович! Капитан 13 участка. Так… Что там ещё? Ага… Синий форд мустанг с тремя тройками на госномере. Ща я его быстро по спутнику пробью.
Перпендикулярно движению «хаммера» молодая девушка на жёлтом «жуке» везла своего больного мужа с сердечным приступом в больницу. Она очень спешила. Они отдыхали за городом, и резкий сердечный приступ свалил с ног молодого спортсмена, прервав их субботний отдых. Муж девушки был мастером по гиревому спорту. Врачи неоднократно запрещали ему поднимать тяжести и настаивали позаботиться о своём здоровье. И несмотря на то, что гиревой спорт был для него всего лишь хобби, отказаться от него он не мог. Да и отказаться от него было равносильно смерти. Спорт для него был душой. Именно он и составлял его жизнь. А его работа менеджером в букмекерской конторе была всего лишь средством для существования. Работа давала ему возможность жить, кормить свою семью, давала ему крышу над головой, и за это капля за каплей высасывала из него жизненную энергию со скоростью, в десять раз превышающую обычное старение.
В то время, когда моргающий красный сменился на жёлтый, «жук» въехал на перекрёсток.
- Проскочим, – сказала девушка своему мужу, державшемуся на последнем дыхании.
Проехав середину перекрёстка и сравнявшись с автобусом, стоявшим в крайнем левом ряду, жёлтый сигнал светофора сменился на красный. Старик видел едущий автомобиль, но твёрдо сделал шаг на проезжую часть под загоревшийся зелёный.
- Куда прёшь! Видишь – зелёный! - старик принципиально встал на проезжей части и стал размахивать своей палкой, выражаясь при этом нецензурной бранью. «Жук» громко сигналил, и экстренное торможение издало громкий скрип трущейся об асфальт резины. Старик стоял посреди дороги и смотрел на приближающийся автомобиль. Ему не страшна была смерть. Для него принцип был дороже жизни: красный – стой, зелёный – иди. «Жук» остановился в пяти шагах от старика.
«Стой!!!», - только и успел крикнуть пассажир «хаммера», на мгновение отвлёкшийся от поисковика своего портативного компьютера. Его водитель выронил из рук сотовый телефон, прервав разговор и вцепившись в руль двумя руками, всеми возможностями своего автомобиля, пытался затормозить. Но какими бы системами не был оснащён автомобиль – физику не обманешь. Три тонны не могут остановиться мгновенно. Чёрный «хаммер» со всей «дури» влетел в правый бок «жука», как раз в то место, где сидел умирающий спортсмен. Катастрофа заставила на миг весь мир остановиться.
Капитан потянул рукоятку стояночного тормоза, не успев надавить на педаль акселератора. - О, боже! – он отстегнул ремень безопасности и выбежал к месту аварии, даже не захлопнув дверь и не заглушив двигатель.  Подбежав к «жуку», он попытался открыть дверь водителя – дверь была заблокирована. За стеклом он видел женщину в крови с разбитым лицом, лежавшую без сознания на сработавшей от удара подушке безопасности. Он достал свой табельный кольт и тяжёлой рукояткой стал бить по стеклу, пытаясь его разбить. Капитан очень торопился, так как чувствовал запах бензина, который мог в любую секунду вспыхнуть, тогда всё кончится очень быстро. На третий удар стекло поддалось. Осыпав женщину осколками, капитан открыл дверь и начал её отстёгивать. Когда девушку вытаскивали из машины, она пришла в себя: «Майкл! Где мой Майкл?! Что с ним?!» Она билась в истерике. Капитан нёс её на руках, и, когда они были уже в десяти шагах от машины, раздался взрыв. Взрыв повалил их на асфальт. Машина была охвачена пламенем. Жар был такой силы, что подойти к ней было невозможно шагов на десять.
Старик смотрел на горящую машину: «Сами виноваты». Он даже не осознавал, что только что совершил убийство. Принцип был ему дороже человека. Его грешное, никчёмное существование теперь стоило жизни молодого человека, который имел на неё право.
Ужасом был охвачен перекрёсток: искореженная машина, жаркое пламя и бьющаяся в истерике девушка, оставшаяся наедине со своим горем. Двое мужчин в бежевых пиджаках стояли рядом со своим автомобилем и удивлённо смотрели на старика. Вдруг, взгляд одного из них упал на синий мустанг, дверь которого захлопнулась, - не может быть! Ты посмотри, наш клиент.
Синий мустанг тронулся с места и скрылся за поворотом в то время, когда сирена автомобилей службы спасения была уже слышна вдали. 
- Садись в машину, быстро! – Двое мужчин сели в слегка помятый чёрный «хаммер» и, скрывшись с места происшествия, начали преследование мустанга.

VIII Михаил

30
 
Острый меч, пронзивший фиолетовую повязку на голове наёмника, освободил его от мучительной смерти от сифилиса, полученного в награду за то насилие, которое они творили на завоёванных территориях. Тридцать воинов сражались так, как не сражались ни в одном своём бою. Они знали, что это их последний бой и были счастливы, что, наконец, обретут истинную, высшую духовную силу.
И вознаградят их за труды их и верность, и прославятся они в сердцах сыновей своих, и осветит своим взором и праведью своей их «Хозяин». Всю свою плотскую жизнь они познавали таинства духа своего, секреты бытия и тайны мироздания. Жили верой в своего предводителя – истинного праведника веры их и существа. И сегодня, в этот роковой день, они ступят на берег океана тайн и высшего разума.
Воин лежал на холодной земле, обдуваемый тёплым дыханием дыма горящего леса. Тело не подчинялось его приказам. И даже разум был ему не подвластен. Изо всех сил Воин пытался сконцентрировать его, чтобы перед смертью наполнить умирающий мозг добрыми мыслями. Образы умирающих врагов сменяли одну картинку другой. Охваченные пламенем дома деревень и городов проявлялись в сознании всё ярче. Но разве эту память хотел оставить Воин об этом мире? Где те образы, которые должны уйти с ним в забвение? Где те краски, которые жирными, объёмными мазками должны ложиться на полотно жизни? Где то добро, которое сотворил он в этом мире? Видимо, длинная череда событий в войнах во имя мира, в убийствах разрушителей ради спасения творящих затмила шедевры собственного творения. Алые краски медленно стекли по холсту и открыли взору чудную долину, хижину на краю деревни, маленькую дубовую колыбельку, вырезанную прошлой весной, женщину с ребёнком. Маленький грудной ребёнок лежит на руках своей мамы. Жадно вцепившись в сосок, причмокивая, пьёт мамино молоко, чтобы набраться сил после длительной прогулки. Вот, что с таким сожалением оставляет в этом мире Воин. Первый раз он покидает мир с чувством опустошённости, с чувством неисполненных надежд и предательства. Предательства по отношению к своей женщине и своему сыну. Кто воспитает его сына? Кто передаст ему знания высшей духовности? Кто будет любить его женщину? Кто позаботится о них? В голове умирающего наличие таких мыслей означает полную неготовность к смерти. Это самое страшное наказание для высшего духовного существа. Воин, судьба которого предрекала ему долгую жизнь и вечную память в сердцах потомков миллионов, лежит в поле, заваленный трупами погибших солдат и обречённый на провал всех своих заветных жизненных целей. Нежно-голубое свечение стёрло картинку в сознании воина. Он увидел свою женщину, своего подросшего сына, медитирующего на опушке, что за дубовой рощей, с отчимом. Отчим – гонец, который должен доставить меч его семье, - значит, он справится! Значит, всё будет хорошо, - воин успокоился и ослабил свою волю. Тьма отпустила его, и он сделал шаг в сторону света, навсегда покинув этот мир.
Птицы–падальщики, оторвавшись от своего пиршества, взмыли ввысь, своим гарканьем забивая стоны и крики умирающих. Они кружили над полем, словно природа читает прощальный молебен своим погибшим детям. С другой стороны ущелья в пятнадцати милях от смерти маленький комок жизни неожиданно проснулся, широко открыв свои чёрные глазки. Громкий плач ребёнка разбудил только что уснувшую мать.
- Что случилось, мой маленький? – сын отказывался от груди и разбивал своим криком умиротворение ночной тиши.

31

- Здравствуй, Хозяин.
- Здравствуй, Михаил.
- Чем я провинился перед тобой, что ты даже не дал мне возможность увидеть сына? Почему Стражи закрыли выход из Агелы?
- Неправильные вопросы задаёшь, Михаил, - Хозяин грозно смотрел на него. Михаил никогда раньше  не видел у него такого разгневанного взгляда. – Закончились твои странствия. Ты думал, это будет продолжаться вечно? Вы слишком далеко зашли. Вы принесли хаос в Агелу и теперь разносите его за её границы. Что будет дальше? Вы низвергнете меня и уничтожите святую обитель? Я долго наблюдал за вами. И предупреждал меня Гавриил, что странники с их неограниченной свободой нарушат равновесие между мирами. Не услышал я его и сослал на землю. Твои духовные знания люди материализовали и построили врата, ведущие прямиком в Агелу. Теперь дорога открылась совершенно неподготовленным сознаниям, а это апокалипсис, ты же знаешь.  Поэтому я и закрыл выход из Агелы и направил в миры Стражей, чтобы изловить всех странников, дабы бросить их в Карантин. Вспомни – ты же сам ко мне пришёл. Вспомни своих предков! Мне пришлось посадить в Карантин целую цивилизацию. Но тебе-то я дал шанс. Я поручил тебе хранить информацию и заново воспитать человеческое сознание. Только не справился ты с этим простейшим заданием. На этот раз я не хочу допустить ещё одной ошибки, как это было с  Атлантидой. Я уже бросил Метатрона в Карантин, чтобы лишить людей связи с высшей духовностью. Миры нуждаются в чистке, дабы предотвратить апокалипсис.
- Но, Хозяин! – перебил Михаил, - люди не могут сами построить врата. Даже странники не все смогли бы это. Чтобы связать физические миры с Агелой, нужны высшие знания. Даже я не в силах сотворить такое. А ты не думал, что это кто-то из твоего окружения, - Михаил говорил с Хозяином, но отпустить от себя тягу к своему земному дому он не мог.
- Да как ты смеешь подозревать своих братьев! – гневался Хозяин.
- Прости меня, если я обидел тебя своими домыслами. Я слишком хорошо знаю людей. Не верю я в это.
- А во что ты веришь, Михаил?
- Вера моя осталась в земном мире – это моя семья, мой сын. В них я верю. Верю, что они любят меня и ждут. Отпусти меня, Хозяин. Возьми все мои знания. Не хочу я больше странствовать в мирах, не хочу помнить вечно. Я не хочу хранить информацию о миросотворении. Мне не нужна Агела. Дай мне свободу.
- Агела, говоришь! – гневу Хозяина не было границ, - место твоё – Карантин отныне и вовеки веков.
Два Стража подошли к Михаилу. Михаил ещё на земле, умирая под крики стервятников, понял, что существу его пришёл конец, а сейчас он стоял перед Хозяином на смертном одре, как простая заблудшая душа. Он отдал бы всё за один взгляд на сына, за одно дыхание рядом с любимой, за один взмах её ресниц, но отдавать было нечего. Он отдал всё, сложил свои полномочия и должен был проследовать в преисподнюю.
- Прости меня, Хозяин. Я каюсь за всё, что совершил не по правилам бытия. Но всё, что я делал, я делал с чистым духом. Я свято хранил все тайны и давал людям лишь то, что нужно им для очищения, здоровья и духовной силы, - Михаил повернулся спиной к хозяину и в сопровождении двух стражей направился в Карантин.
Хозяин был непоколебим в своих помыслах и гнев свой готов был обрушить на всех и всё. Он – Верховный творец, властитель миров и сознаний, сегодня - пешка в чьей-то коварной игре. Он даже не знает своего противника. Сегодня ему остаётся либо посадить все высшие сознания в карантин, либо в очередной раз – всю цивилизацию. Но ни тот, ни другой вариант его не устраивал. Остаться один он не мог, а уничтожить цивилизацию - значит признать свою слабость, а в ней убеждаются всё больше и высшие сознания, и мирские жители.
«Приведите мне Гавриила!!!», - громогласно произнёс Хозяин.
Два стража обратились к Хозяину, - но Хозяин, не думаю, что он пойдёт с нами. Он знает, что Вы закрыли выход из Агелы.
Тишина окружила стражей. Белая пустота сменила гнев Хозяина. Два стража стояли в центре пустоты. Их глас погас, слившись с мёртвой тишиной. Зрение чутко искало любое изменение в пространстве. Взгляд остановился на маленькой чёрной точке в том месте, где недавно находился Хозяин. Чёрная точка увеличивалась и выросла до огромной чёрной дыры. Она издала оглушительный скрежет, и один из стражей поглотился чёрной дырой. На месте огромной чёрной дыры появились огромные чёрные глаза.
- Я всё понял, Хозяин. Я приведу Вам Гавриила, - дрожащим голосом сказал второй Страж.
- Верю. Ни сколько в этом не сомневался. Найдёшь и приведёшь ко мне.
Карантин – это была крайняя точка в путешествии души. Рано или поздно все они попадают туда. Потому что попасть туда можно, а выбраться – нет. Весь ужас состоит в том, что решение о переводе тела в Карантин принимает Хозяин. Понравился – в Агелу, не понравился – в Карантин. Раньше решение выносил суд высших духовных сознаний. Теперь одних сослали на землю, других – в Карантин. Хозяин освободил себя от груза сомнений и все решения теперь выносит самолично. В Карантине не было возможности хранить информацию даже странникам. Вся информация стиралась, и духовные сознания всех духовных тел обнулялись, другими словами, в Карантине все сознания становились равными по сути и содержанию. Души хранились там в своём первозданном виде, в виде сгустка энергии, и выражение её в различных образах, как в Агеле, было невозможно. Там нельзя думать, нельзя существовать. Души превращались в «консервы». Михаил стоял на краю преисподней и наслаждался последней возможностью вспоминать. Он вспоминал свою прекрасную жену, свою маму, отца, солнечную долину и белоснежные вершины окружающих её гор. Он вспоминал своего духовного брата Гавриила, который спас его впервые, по молодости, от гнева Хозяина, когда тот затащил в Агелу одну из своих земных возлюбленных. Он бы ушёл в забвение со своими воспоминаниями, но… Суждено было всё забыть.
- Простите меня, - в последний  раз произнёс Михаил и сделал шаг вперёд. Его образ рассыпался, как пазлы, на миллионы частиц. Преисподняя затянула опустошенное духовное тело в свои объятия, вырваться из которых было уже не суждено. 

32

Выйдя к отвесной скале, на которую ему предстояло забраться, Гонец увидел красное зарево горящих деревьев. Он слышал крики умирающих братьев и гарканье стервятников, жадно высматривавших лакомые куски своего предстоящего ужина. Слёзы падали из его глаз, опустошая разум от пламенного языка жизни. Он проклинал себя за то, что не смог умереть вместе со всеми. Как ему нести теперь эту ношу? Как заглянуть в глаза семьи Воина? Ему было страшно. Страшно даже представить это. Страшно даже нарисовать подобную картину в своём сознании. Но долг превыше страха. Гонец ещё раз проверил, хорошо ли закреплён меч на спине, и медленно начал карабкаться по дрожащим камням, с трудом дающим возможность крепко ухватиться, чтобы сделать очередной шаг на встречу манящей высоте.
Лазить по отвесным скалам все мальчишки научены с детства. Родившись в долине, окружённой скалами, все детские игры были так или иначе связаны с прогулками по каменным рельефам. Гонец без особого труда вскарабкался на вершину и оказался полностью отрезанным от врага высокой каменной стеной. Теперь можно и отдохнуть. В детстве он был на этой скале: здесь они играли в пиратов. Он хорошо знал каждую её трещинку.
 - Где-то здесь должна быть пещера. Ага, вот она.
Гонец раздвинул ветки деревьев, плотно закрывающие вход в пещеру, и заглянул внутрь. Внутри царил мрак. Темнота настолько поглотила пещеру, что казалось, будто солнечные лучи целую вечность не заходили сюда даже из любопытства, обходили стороной, боясь потревожить ночных демонов. Гонец зашёл внутрь. В пещере было очень холодно. Именно холод был хранителем ночного спокойствия и детских воспоминаний. - Здесь совсем ничего не изменилось.
- Надо бы развести огонь, - подумал Гонец, - ночью без тепла я могу замёрзнуть и уже не проснуться с лучами утреннего солнца.
Гонец вышел из пещеры и оглядел окрестности. Жаркий зной стоял уже больше недели, поэтому с сухими ветками для костра проблем не было. Он сделал небольшое углубление в полу пещеры недалеко от входа, уложил в него мелко наломанный хворост на плотно уложенный трут, изготовленный из свисавшего с веток одинокого дерева сухого мха. Для костра не хватало только огня. Вокруг по всей пещере были разбросаны каменные булыжники различных размеров. Гонец подобрал с земли небольшой, размером с кулак, вытащил боевой кинжал, закреплённый на левой голени, и, ударив металлическим лезвием о булыжник, высек сноп искр, направленный на заранее подготовленный трут. Небольшой дымок показался из-под веток, но огня не было. Ударив ещё несколько раз по камню, дыма стало больше. Гонец набрал полную грудь воздуха и стал раздувать появившиеся угольки. Огня не было. Видимо жару не хватало для возгорания сухого топлива. Через десять минут с последним выдохом пламя огня показалось на поверхности сухого мха. Чтобы огонь не потух сразу, Гонец аккуратно подложил в оживающее пламя ещё немного мха и аккуратно раскудрявил его сухие волосья, чтобы тот не задохнулся в первые мгновения своей и без того короткой жизни. Огонь плавно перекинулся на хворост, а затем на сухие ветки. Он набрал нужную температуру, и костёр зажил самостоятельной жизнью.
Свет и тепло заполнили пространство пещеры. Она была небольшая, как раз для временного ночлега. Глаза, впитавшие усталость трёхдневного бессонного марша, отказывались смотреть и закрывались, совершенно не слушая приказы уже порядком поднадоевшего мозга. Тело тоже нуждалось в отдыхе, но пока сон не погрузил сознание в свои таинственные глубины, необходимо было дать организму пищу.
В очередной раз, выйдя из пещеры, Гонец подошёл к каштанам, росшим в десяти шагах слева от её входа. Плоды каштана были созревшими и уже вываливались из своих ежовых шкурок. Каштан богат белками и углеводами, необходимыми для восполнения утраченной энергии, потому как нельзя лучше сгодится в пищу для подпитки истощенного организма. Гонец вырыл ещё одну небольшую ямку рядом с горевшим костром и уложил туда раскаленные докрасна древесные угли. Он забросил туда каштаны и закопал поглубже, чтобы они лучше запеклись.
Гонец снял с пояса свою фляжку с остатками воды, набранной на привале возле горной реки, и сделал пару глотков так, чтобы осталось ещё на день пути. Лёгкое потрескивание ласково сопровождало нежные прикосновения теплого дыхания костра. В голове проявился образ мамы, готовившей запеченного с яблоками индюка. Это было традиционное блюдо их маленькой деревеньки. Мама застилала тёплую перину из гусиных перьев на лежанке возле печи и накрывала на стол. На столе пламя свечи танцевало под пение сверчков и музыку ночного ветра, заигрывающего с  зелёными листочками молодых дубов, посаженных возле дома.
Приятный запах готовой пищи наполнил пещеру. Кончиком кинжала Гонец  достал из ямки с углями запеченные каштаны и, перекидывая их из руки в руку, чтобы остудить, готовился к ужину. Истощённый организм, приняв наркотическую порцию питательных веществ, окончательно утратил способность контролировать волю и погрузил своё сознание в глубокий сон. Сон наступил мгновенно.
Утро для Гонца наступило ближе к обеду. Он вытащил из ещё тёплых углей два оставшихся с вечера запечённых каштана и, тщательно прожёвывая, чтобы насладиться вкусом, съел свой запоздалый завтрак. Гонец вышел из пещеры и улыбнулся полуденному солнцу. Сытый, отдохнувший и полный сил, он был готов к последнему рывку своего затянувшегося похода.
«Меч на месте, ноги на месте, глаза на месте», – так начался последний день похода, длившегося восемь месяцев, четырнадцать дней и восемнадцать часов. Дома ждала мать, отец и младшая сестрёнка с белыми кудряшками под розовым платком, прикрывающим голову от палящего летнего солнца.
Гонец шёл по полю, усеянному полевыми ромашками, а за краем этого ромашкового поля уже был виден лёгкий дымок, вздымавшийся над крышами домов родной деревеньки. Яркие лучи солнца, сопровождавшие всю эту восхитительную картину, заставляли нейроны головного мозга вырабатывать эндорфин – волшебное вещество, наполняющее приступом счастья каждую клеточку целого организма. Поле прорисовало узенькую тропинку, протоптанную детскими ножками от деревни и до самого леса. Сердце забилось сильнее. Гонец встал. Подняв голову вверх, он громко закричал: «Аге-гаййййй!!!» Он плашмя упал в высокую траву, наполненную целебными ароматами, громкое эхо прокатилось по полю и скрылось за узкой полоской горизонта. Это был его самый счастливый день за то время, которое он мог только помнить. Возможно, если сильно постараться, он бы и вспомнил счастливые мгновения детства и даже юности. Но зачем? Когда есть – сегодня, и есть – счастье!
Он лежал окутанный бутонами белых цветков, острые кончики травинок, залезая в ноздри и уши, щекотали его, вызывая тысячи мурашек по всему телу. Он лежал и смеялся, смеялся, как пятилетний ребёнок, всей душой, без комплексов и порогов. Родная земля согревала своими объятиями, как женщина в холодной постели, голоса местных жителей приближались, и всё отчётливей в них прояснялись знакомые интонации.
 
33

Окружённый деревенскими жителями, Гонец прошёл через деревянную калитку во двор каменного дома с соломенной крышей. Во дворе его встречали хозяева – старик со старухой и женщина с ребёнком. Старик, сам в прошлом солдат, прошедший не через одно сражение, знал этот взгляд, он отошёл в сторону и сел на скамейку. Женщина молча стояла перед входом и пристально, с ожиданием ужаса, но с надеждой на добрую весть, смотрела в глаза солдату. Толпа замерла.
- Ну, чего молчишь, окаянный? Говори, коль пришёл! – оборвала тишину старуха.
Гонец снял со спины меч, переданный ему перед смертью Воином, и подошёл к женщине с ребёнком. Молча опустился на одно колено, склонил голову и протянул его перед собой, окончательно разбив в тысячи осколков последние капли надежды. Девушка из толпы подбежала к маме и подхватила малыша из слабеющих рук, вот-вот падающих вниз вместе с хозяйкой. Ком в горле с трудом сдерживал слёзы и, в конце концов, не выдержал, дав свободу эмоциям, заполнившим разум, сознание и тело женщины. Глаза наполнили слёзы – горе разбило сердце в рваные клочья. Она, уже не пряча своих слёз, мужественно приняла меч из рук солдата.
На деревню чёрным покрывалом опустился бессрочный траур. Пять сотен жителей никогда больше не вернутся в свои дома. Дома опустели. Смех и шум на деревенских улочках сменился молчанием, страшным, плохим, неправильным. В этот день таинственная деревня далёкого поднебесья лишилась своего духовного наставника, пяти сотен своих доблестных сыновей, защитников и последователей.
Улицы опустели. Только одинокий ветер рыскал по ним в поисках живой души, заигрывая с развешенным бельём, уже с неделю висевшем во дворе, да с уличным мусором, который некому убирать  вследствие произошедших событий. Ветер прогуливался по дворам, пытаясь заглянуть внутрь домов и вламываясь в приоткрытые ставни, натыкался на наглухо закрытые оконные створки. И лишь одинокий флюгер на крыше, размахивая своим хвостом, указывал направление своему давнему товарищу, который послушно повиновался его велению и всегда возвращался, чтобы ещё разок повидать приятеля.
Деревня была пуста. Все её жители, за исключением беременных, кормящих матерей и маленьких детишек, ушли в горную долину. Это место на берегу озера в центре долины называлось – «Михайловский сад». Никто не знал историю происхождения этого названия, но вот уже третье поколение приходит в эту долину для восполнения своей духовной энергии, духовных знаний и для общения со своими предками.
Слагались легенды, будто раньше на этом самом месте стоял чудный грушевый сад. И сам архангел Михаил спускался на землю, чтобы погулять здесь, отдохнуть от своих духовных обязанностей и насладиться земными яствами. Разгневался бог на своего посланника и изжёг чудный сад дотла, чтобы не отвлекался Михаил от своих обязанностей. После пожара ни одно дерево никогда больше не проросло на этом месте, а долина эта так до сих пор и называется – «Михайловский сад».
Четыре сотни человек, среди которых были женщины и дети, старые и молодые, молча сидели на берегу озера, погружённые в состояние глубокого штиля.  Восемь дней они находились в этом состоянии без воды и пищи, питаясь лишь духовной энергией. Трагедия опустошила их души, и для дальнейшей жизни им был необходим мощный источник подзарядки. Штиль был не только в их сознании. Тела жителей окружало полное спокойствие. Молчание ветра, молчание воды, молчание неба являлось следствием великой тишины, созданной самой природой для человеческой гармонии и в дань памяти великим воинам.
Свёжий зелёный лист молодого дуба маленьким летучим корабликом спускался на землю, неся за собой лёгкую прохладу утреннего бриза. Откуда-то с неба он появился и, опускаясь на землю, приглашал выйти из затянувшегося штиля и спустить паруса попутному ветру. Зелёный лист пролетел вдоль берега и обогнул каждого жителя, разбудив их сознание лёгкими прикосновениями, а когда спустился к водной глади озера, жители поочерёдно открыли глаза. Они вышли из своего огромного внутреннего мирка, улыбаясь друг другу и преклоняясь перед каждым, представшим их взору. Маленький парусник также таинственно исчез где-то в темноте под водной рябью, как и появился с воздушными потоками утреннего ветра.
Жители вернулись к привычной для них жизни, и в деревню вновь вернулась мирская суета, наполненная гармонией и спокойствием. По улицам бегали детишки, со двора во двор принося людям радость и наполняя их жизнь смыслом. Женщины готовили завтрак своим детям, мужчины собирались на охоту.
Женщина стояла перед тумбой, плотно придвинутой к стене, в маленькой тёмной комнате без окон. На тумбе находились два самых важных в жизни всей деревни предмета: подставка под меч и книга в медном переплёте. Женщина опустила меч на подставку и взяла в руки книгу. Это была древняя книга предков, написанная на языке, который мог понять только сам Воин. Теперь ей предстояло хранить эти предметы, пока сын не станет взрослым, чтобы передать их ему. И, может быть, он сможет самостоятельно постигнуть тайны Тишины и познать язык предков. А пока сын лежит в своей кроватке, маленький, беспомощный, требующий заботы, внимания и материнской любви, чтобы через пятнадцать лет стать сильным, здоровым и просвещённым мужчиной.
- Мария, можно войти?
- Здравствуй, Кирилл, конечно, заходи.
Гонец зашёл в маленькую тёмную комнату и встал рядом с Марией. Они смотрели на, лежавший на подставке меч, молчанием перешёптываясь с ним, будто с живым. Меч погрузился в диапаузу, ожидая своего часа, чтобы проснуться в руках великого воина и, снова обретя своё дыхание, раскрыть свои тайны и опыт, накопленный столетиями.

IX Гавриил

34

Багажник zx 540 был большой и вместительный. В него очень хорошо умещались и продукты, и вещи для пикника. Собственно, из-за него данная модель и была приобретена. Пикники на природе с купанием в горных реках были пристрастием Виктора и его супруги.
 Утро выдалось солнечное и тёплое. Виктор встал пораньше. Солнце только-только показалось из-за гор. Сам приготовил завтрак – по утрам он любил яичницу всмятку с жареной ветчиной, принял тёплый душ и с чашкой свежезаваренного кофе, прикрывшись только маленьким полотенцем, вышел на улицу.
Пение птиц и пригревающее утреннее солнце создавало иллюзию гармонии человека с природой. И если бы не холодное сухое облако, серой пеленой возвышавшееся над озером, желтоватым от химических сбросов, то иллюзия эта вовсе не была б таковой. Однако ни этот ужасный завод, ни перекосившаяся хижина не могли сломать этот маленький островок счастья маленькой семьи. Это их островок, их хижина, их жизнь, и никто не смеет посягнуть на их территорию.
Лицо Виктора было перекошено от ночных побоев, но это совершенно не мешало ему наслаждаться этим прекрасным утром своего тридцать пятого лета. Двумя днями раньше Виктор прочитал интересную книгу одного писателя, жившего в начале века, Роберта Шармы. Он рассказал о пользе раннего вставания на пути к обретению духовной гармонии и счастья. Виктор всю свою сознательную жизнь был страстным любителем поспать по утрам. Каждое утро для него – это был стресс на весь день. Сегодня первое утро, когда Виктор, пользуясь советами, описанными в книге, решил совершить этот немыслимый для него ранее обряд. И он понял, что сегодня самое счастливое утро за все тридцать пять лет. Виктор не мог снять улыбку со своего лица. Она застыла на его обезображенном  гематомами лице. Ему хотелось кричать, ему хотелось прыгать, а ведь ещё только шесть утра. Через пару часов проснётся супруга, и они умчат в горы. А эти пару часов он может побыть один, чтобы разобраться с собой, чтобы подвести итоги своего тридцатипятилетнего существования, чтобы построить планы на будущее.
В современном мире люди всё реже задумываются о себе, о своей душе, о мире, в котором живут. Будто все пройдёт само собой, будто природа сама позаботится о своём здоровье, а наш организм никогда не скажет – нет. Мы думаем: «Вот ещё чуть-чуть, вот последний разок, вот последнюю сигаретку, вот последнюю рюмку, последний рывок и всё. И тогда отдохну, возьмусь за здоровье, за порядок» – или же: «Ну, от одной сигаретки не убудет, одна рюмка здоровью не повредит, от одной бутылки грязнее не станет» – вечные оправдания. Сегодня Виктор сказал – нет, и решил сделать мир лучше, начав с себя.
- Ты уже встал? Который час? – заспанным голосом спросила супруга, выйдя на крыльцо к Виктору. Солнце слепило ей глаза, а её распущенные волосы прикрывали заспанное лицо и обнажённые плечи.
- Доброе утро, дорогая! Ты чего вскочила? Спала бы ещё? Ещё семи нет, – он подошёл к супруге и обнял, согревая её озябшие плечи.
- Просто я проснулась, а тебя нет. Испугалась. Ты никогда не вставал раньше меня. Что случилось?
- Ничего. Просто прекрасное утро сегодня. Не находишь? Ну, коль уж ты встала, беги, принимай душ, а я пока приготовлю завтрак.
Супруга широко зевнула, встала на носочки и, потягиваясь, развела руки в стороны. Солнечные лучи бегло оглядели её обнажённое тело и проводили до самого коридора, пока закрывающаяся дверь не преградила путь маленьким играющим фотонам.
Виктор ещё раз насладился ароматом цветущей сирени, доносившейся из леса с лёгким утренним ветерком, сделал глубокий вдох и направился в дом, чтобы собрать вещи к предстоящей поездке.
Запах яичницы с жареной ветчиной заполнил весь дом, разыгрывая аппетит для предстоящего завтрака. Стол был накрыт, жена принимала душ, он сел за стол и включил телевизор. По утрам в это время обычно идёт утренняя развлекательная программа, чтобы поднять настроение хмурым и невыспавшимся  людям, идущим на работу. Но сегодня программа новостей прервала утреннюю программу.
«…Тревожные новости поступили к нам с побережья Атлантики. Сильное землетрясение в Атлантическом океане вызвало огромное цунами. Двадцатиметровая волна полностью накрыла Бермудские острова и направляется к Новому Орлеану и  берегам острова Куба. Канарские острова и Кабо-Верде скрылись под водой. По приблизительным данным уже насчитывается более полутора миллиона погибших. Жителей Нового Орлеана начали эвакуировать в срочном порядке, однако по расчётным данным волна настигнет берегов Нового Орлеана уже через два часа, а острова Кубы через 30 минут. Паника охватила жителей прибрежной зоны всего Атлантического океана. Это апокалипсис. Такой катастрофы в истории человечества ещё не было…»
- О господи! Что же это такое? Что же это происходит? Хорошо всё-таки, что мы живём далеко от океана. Хотя кто знает, чего ждать от гор? Вдруг божья кара настигнет грешников и здесь. Землетрясение, оползень, извержение – да мало ли, что  может случиться. Лучше не говорить об этом жене, иначе ни на какой пикник мы уже не поедем. А так хотелось бы ещё отметить свой день рождения и не менять планов, - Виктор нажал кнопку телевизионного пульта и выключил телевизор.
Ещё около десяти минут супруга Виктора принимала душ. Всё это время он сидел на кухне перед выключенным телевизором и слушал. Он пытался услышать шёпот стен, не единожды пытавшихся завязать с ним диалог. Сколько пережили эти стены? Сколько мудрости они накопили за свою жизнь?  Кто, как не они могут знать, что происходит в мире сегодня? Что будет завтра? Кто будет жить, а кому уготовлено самое страшное?
Дом, в котором они жили, стоял на опушке высоко в горах, вдали от современности и высоких технологий, которыми просто дышал весь мир, заражённый синдромом новой космической программы. Это старинная хижина была маленьким островком, разделяющим время на два отрезка: огромный мир – на маленьком, и маленький домик – на большом. И если бы ни этот завод по производству топлива для межгалактических кораблей, то, возвращаясь с работы, можно было бы подумать, что машина времени внезапно отбросила нас на тысячу лет в прошлое.
Он спросил: «Ну как это возможно, чтобы дом простоял столько лет и не было даже малейшего упоминания о примерной дате его постройки, сколько же лет этому дому?». Такое ощущение, что он стоял здесь всегда. Он слегка перекошен, обновлён современным дизайном, и всё. И простоит ещё столько же, сколько стоял.
 «Кто были мои предки?», - неоднократно спрашивал себя Виктор. Отец воспитывал его без матери. Воспоминания из детства очень чётко отложились в его мозгу, как он плескался в озере рядом с этим домом, когда они с отцом приезжали сюда на летние каникулы. Когда бабушка и дедушка умерли, ему было всего пять лет. А ещё через полгода умер и отец. Никто так и не смог сказать, от чего он умер.
И вот, полжизни спустя, они со своей женой решили вернуться в дом своих предков. Теперь Виктор всё чаще осознаёт, что этот дом хранит много тайн, которые ему суждено раскрыть. И первая – эти огромные старинные часы, стоявшие в гостиной, походившие больше на шкаф, и по своему предназначению не использовавшиеся ровно столько, сколько он их помнит. Старинные часы с огромным маятником и циферблатом указывали на величие времени и на его огромную значимость в их жизни. Иногда даже казалось, что когда часы остановились, время в этом доме замерло.
Виктор подошёл к часам и попробовал заглянуть в промежуток между ними и стеной. Но часы были так плотно придвинуты к ней, что под своим огромным весом будто срослись с ней. Виктор услышал тихий шёпот, который вполне мог сойти за «показалось». «Тик-Так, Тик-Так»,- разносилось по всему дому сквозь глухое молчание. Шёпот, казалось, был повсюду, и слышал его только он один. Он почувствовал какое-то странное влечение к этим старинным часам. Виктор упёрся о них спиной и изо всех сил стал отталкиваться ногами. Часы за свою многовековую историю стали частью этого дома, и сдвинуть их хоть на дюйм было бы большой удачей.
- Ты что делаешь? – послышался удивлённый голос супруги, вышедшей из душа.
- Пойди сюда, быстрее! – не останавливая усилия, говорил Виктор.
Супруга подошла к своему мужу и принялась толкать с ним под его монотонный счёт: «И раз, и раз, и …». Часы пошатнулись и сдвинулись с места. Ещё несколько толчков, и они были уже в метре от того места, где стояли минутой ранее. Муж с женой стояли как завороженные и не могли пошевельнуться от удивления и, одновременно, от некоего пугающего предчувствия, наполняющего страхом тонкие кровеносные капилляры и сосуды головного мозга. Там, где некогда стояли старинные часы, сейчас красовалась огромная чёрная дыра, точнее вход в тайную чёрную комнату, заросшую паутиной и объятую мёртвым холодом. Холод повеял из темноты, заставляя лёгкую паутинку дрожать на фоне утренних контрастов.
- Николь, что это? – не скрывая своего удивления, шептал Виктор.
- Ты это у меня спрашиваешь? Вообще-то это твой дом.
Виктор подошёл к проходу и заглянул внутрь, - Николь, принеси фонарь, – Виктор двумя руками отодвинул белую вуаль тяжёлой и липкой паутины, которая, судя по её шелковистости, висит здесь уже не одно столетие. За вуалью царил мрак. Было так темно, что, надумав идти туда, передвигаться можно было только на ощупь. Он так и сделал, сев на четвереньки, постепенно привыкая к темноте. Руки нащупали лестницу, ведущую вниз.
- Николь, ну где ты там? – супруга не откликалась.
Останавливаться Виктор не намеревался ни на секунду. Осторожно ощупывая ступени, он аккуратно спускался вниз. Ступенька за ступенькой медленно отдаляли Виктора от входа в таинственное помещение, который соединял мир реальный с миром неизведанного. Правая рука сделала осторожное  движение вперёд, чтобы опереться на очередную ступеньку, как совершенно неожиданно для себя попала в ледяное пространство пустоты, утягивая за собой послушное тело в глубины чёрной тьмы.

35

Переодетые во врачебные халаты и вооружённые электрическими дубинками, два «психа» бежали по коридору к выходу. Выход в тамбур, к их счастью, находился метрах в десяти от палаты. Коридор был пуст. Оказавшись возле входа в тамбур, они столкнулись с первым препятствием – дверь была заблокирована электронным замком. Игорь сунул руку в карман и вытащил из него пластиковую карту, - видимо это ему надо? – и приложил электронный ключ к считывающему устройству.
Загорелась зелёная лампа, и двери открылись. В тамбуре было три одинаковых двери, на первый взгляд ничем не отличавшиеся друг от друга.
- Ну? И куда теперь?
- Туда, - ответил Александр и побежал к лестнице.
- Стой! - резким движением Игорь схватил его за локоть и дёрнул к себе с такой силой, что Александр чуть было не распластался прямо в тамбуре перед лестницей. - Сюда!
По лестнице неспеша поднимались два санитара, мило хихикавшие друг с другом. Игорь пальцем указал на маленькую табличку над левой дверью с надписью «Fire escape», и они бегом направились к выходу. За дверью находилось большое белое помещение без окон и дверей. Пожарный выход был оснащён системой пространственного телепорта, который включался автоматически при активации пожарной сигнализации. Других вариантов включить систему не было. Как два загнанных зверя, они бегали из угла в угол в надежде найти хоть какую-то зацепку, но надежда была обречена на полный крах, так как система пространственного телепорта была предназначена только на случай пожарной эвакуации.
- Всё! Приехали! Конечная остановка! – Александра охватила паника.
- Успокойся, - Игорь был невозмутим. - Ты куришь?
- Что? В жизни - нет. Но сейчас, думаю, закурил бы.
- Надо устроить пожар, тогда пожарный телепорт активируется.
- Ты в своём уме? – Александр никак не мог преодолеть в себе чувство безнадёжности, потерянной надежды, от которого, наверное, уже начинал получать некое удовольствие и уже был готов отступить от намеченных целей, поддавшись силе складывающихся обстоятельств. Только Игорь, не знавший кто он, откуда и что здесь делает, лишь вдохновлялся всё больше от вновь встающих перед ним препятствий и наступающих трудностей. Игоря охватил азарт, словно он играет в казино и каждый последующий проигрыш только приближает его к заветному джек-поту.
- За правой дверью в тамбуре находится комната для курения, - начал Игорь, сориентировавшись в ситуации, - там есть огонь и, к сожалению, «психи». Ты у нас сложившийся боец, как я вижу. Придётся повоевать. Раздобудем огонь – устроим пожар. Ну а там путь к свободе – в мир идиотов. Ну, как?
- Вдохновлённый идеей, Игорь сиял от предвкушения свободы.
- Идея, конечно, красивая, но …
- Пошли! – буквально оборвал своей решимостью Игорь.
Они вышли из помещения телепорта и направились в соседнюю дверь. 
В комнате для курения находились два существа в белых халатах. Мужчина и женщина осторожно затягивались на диванчике слева у входа. Их испуганный вид только усилился с появлением переодетых больных. Мужчина попытался встать, чтобы наброситься на беглецов, но мощный разряд электрического тока остановил его, и тело послушно рухнуло на землю. Женский крик был прерван ударом электрической дубинки в челюсть, и второе тело повалилось сверху на первое.
- Всё, теперь возьми зажигалку и уходим. Время у нас почти нет.
Александр нащупал в заднем кармашке женщины маленькую розовую зажигалку. Взяв её в руку, он пару раз чиркнул, чтобы убедиться в её работоспособности.
- Ну, теперь надо только что-нибудь поджечь, - вдохновлённый первой победой, сказал Александр.
Тамбур был пуст, разгуляться поджигателям в своих фантазиях было негде. Вернуться в палату? Это был вариант на самый крайний случай. Оставалась ещё одна дверь в тамбуре. Что за ней находится, им предстояло узнать.
ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ КЛИНИКА ДОКТОРА ЯГЕЛЯ. 9 часов 35 минут.
Толстая бечевка до кости въелась в запястья под весом собственного тела. Уже более трёх часов Наташа висела, за руки подвешенная к потолку. Холод судорогой сводил мышцы её обнажённого тела. На голову был натянут резиновый мешок с трубкой, другой конец которой был соединен с небольшим синим баллоном.
На протяжении трёх часов остатки человеческого рассудка капля за каплей покидали молодой женский организм. Синий баллон через трубку небольшими дозами подавал в резиновый мешок едкий удушающий газ. Наташа уже ничего не видела, не слышала и находилась где-то между миром живых и мёртвых, хотя осознание этого таилось в глубинах подсознания.
Очередная порция мучительного газа привела в чувства её терявшийся рассудок. Боль, охватившая всё её тело, напомнила, что она ещё жива и ещё есть шанс, но терпеть этого она больше не могла. Ей не нужен больше этот шанс, шанс, который даётся такой ценой.
Глаза охватила острая жгучая боль, сопровождающая обильное выделение слёз и слизи, дыхательные пути охватила судорога, затрудняющая дыхание, сердце билось всё сильнее, казалось, вот-вот остановится, мир вокруг перевернулся, и уже не различалось белое и чёрное, низ и верх, боль и сладострастие – казалось, всё кончилось.
Тело безжизненно висело, за руки подвешенное на верёвке. Два «идиота» с интересом внимательно наблюдали за поведением пациентки во время подачи газа, совершенно не замечая привлекательных форм её обнажённого тела. Тело висело над небольшой ванной до краёв  наполненной водой. Ванна была обложена резиновыми ковриками и была подключена двумя электродами к электрической сети. По всей видимости, для женщины было заготовлено ещё много испытаний, перед тем как она освободится от своих страданий.
Внезапная суета охватила пространство вокруг Наташи. «Что происходит?», - подумала она. Сквозь прозрачные линзы резинового мешка с трубкой она увидела расплывчатое очертание мужского лица. Глаза уже были не способны различать силуэты, но приятное чувство надежды наполнило каждую клеточку её измученного истязаниями «идиотов» тела. После того как с головы Наташи сняли этот ужасный резиновый мешок, она, наконец, вдохнула приятный газ, который её органы требовали, теряя последние способности к регенерации. Приступ удушья не отступал, дышать становилось всё труднее, кожа лица пылала от ожогов, оставленных едким газом. Давление бечёвки на запястья рук ослабло, и Наташа опустилась в наполненную водой ванну. Окунувшись с головой в холодную воду, она ощутила жизнь каждой своей клеточкой. Мучительная боль сменилась сладострастным чувством облегчения и свободы. Сознание стало наполнять клетки головного мозга, мужские голоса всё отчётливее принимали форму связанной речи.
- Ты нас слышишь? – Наташа впервые за долгое время услышала голоса «нормальных» людей.
От услышанного её охватил приступ счастья. То ли она умерла, то ли выздоровела, то ли, наоборот, стала таким же «идиотом», как и все вокруг. Но, в любом случае, это был хороший знак, и Наташа, забыв про свою боль и, не думая о своей наготе, выскочила из ванны и бросилась в руки мужчинам.
- Мальчики! Как долго я ждала вас! – Наташа говорила без умолку, она ведь и не надеялась когда-нибудь услышать «нормальных». Но времени у них было мало.
- Надо поторопиться, – волновался Александр.
Пока Александр одевал девушку во врачебный халат, снятый с одного «идиота», Игорь собирал резиновые коврики в одну большую кучу.
- Ну, вы как там? У меня всё готово.
- Мы тоже готовы, – радостно сказала Наташа.
Они связали бечёвкой «идиотов» и подвесили на то место, где несколькими минутами ранее висела обречённая женщина. Что с ними будет дальше, их уже не волновало. Игорь взял в руки баллон с газом и, открыв краник, направил струю едкого газа на большую резиновую кучу, одновременно поднеся к ней горящую зажигалку. Огромный горящий факел обрушился на резиновую кучу, заставив её плавиться и высвобождая чёрный токсичный дым, который очень скоро наполнил пространство небольшой комнаты.
- Всё, уходим! – беглецы выбежали из охваченного дымом помещения и направились в помещение пожарного телепорта. Ещё через несколько секунд пожарная сигнализация оборвала тишину психиатрической клиники. Помещение телепорта наполнилось белым светом, сопровождавшимся звуком нарастающей частоты.
Несколько секунд – и три тела провалились в пространственную дыру. Теперь они уже не могли контролировать события, их жизнь была в руках «Хозяина». Куда их вынесет пространственный канал, они не знали.

36

Председатель молча сидел в своём кабинете. Экран монитора проецировал на его уставшее лицо телефонный справочник, ложившийся узкими серыми полосками, пробивающимися сквозь тени ночного офиса.  Плавающие рыбки своим молчанием перебивали Майкла, нарушая его тишину, от которой он был сегодня совсем не в восторге. Молчание его тишины разбило все границы подконтрольности, сделав самостоятельный шаг навстречу хаосу.
Что это? Первый шаг к проигрышу? … или очередной – к победе? Опрометчивый шаг Майкла? … или просчитанный Хозяина? В любом случае, теперь остаётся только ждать. Пусть он совершит ошибку. Пусть почувствует свою силу и забудет про слабость. А когда слабость потеряет контроль, она сама вырвется наружу в самое неподходящее для него время.
- Майкл, я вам ещё нужна? – заглянула в кабинет Виалетта. Стрелки на часах показывали двенадцатый час.
Она уже собиралась уходить, хотя, в общем-то, и идти особо никуда не хотела. Виалетта жила одна в съёмной квартире, где никто никогда её не ждал. Хотя от желающих скрасить одиночество милого и прекрасного создания отбоя не было. Да она особо и не сопротивлялась. Поэтому дома у неё всегда было шумно и весело. Только вот сегодня было как-то не до веселья. Такие события! И она в самом их центре. В центре круговорота, из которого не всегда и не всем удаётся вырваться.
- О!!! Виалетта! Ты как раз кстати. Заходи. - Майкл встал из-за стола и протянул руку, чтобы сопроводить её в комнату за дверью возле аквариума, в которой он обычно принимал дорогих гостей, - составишь мне компанию? Джин любишь?
- Да я, Майкл, никуда особо и не собиралась. А если вы приглашаете, тем более.
- Ну, вот и хорошо. Присаживайся, размещайся поудобнее. Ночь у нас предстоит длинная. - Майкл достал с полки бутылку с Джином и коробку эксклюзивных конфет, которую ему подарили сотрудники на день рождения. Эксклюзивность состояла в том, что её название «IGL» полностью отражало её содержание. На коробке был изображён Майкл, а сами конфеты были сделаны в форме бюстов всех директоров компании, - держи, тебе понравится. Кого хочешь скушать? - он протянул раскрытую коробку Виалетте.
Виалетта забегала глазками перед большим сладким выбором, - ну… Может Александр?
- Отличный выбор. Хотя его уже «съели», но всё равно. - Майкл разлил Джин по бокалам, - ну, а я возьму себя. Хотя, что там? Всё равно сегодня всех съедим. Правда, ведь?
- И то верно. Давайте выпьем, - оживилась Виалетта.
Виалетта залпом выпила бокал Джина и поставила его на стеклянный столик. Алкоголь быстро разнёсся по молодому телу и ударил в голову. Женский мозг, переполненный эмоциями, быстро захлестнуло чувство глубокой эйфории и миротворящей тишины.
Председатель тоже залпом выпил налитый джин и наполнил ещё оба бокала.
-  Скажи мне, дорогая Виалетта, что ты, молодая, красивая, неглупая девушка, в столь поздний час делаешь на работе?
- Но Вы же сами попросили, - девушка насторожилась.
- Оттого и попросил, что идти тебе некуда. Никто тебя не ждёт сегодня. Твой приятель, с которым ты познакомилась в прошлый уик-энд, уехал со своей новой подружкой на дачу к её родителям. Телевизор-то и тот сломался – звук есть, изображения нет. Ну, кто же тебе ещё поможет справиться со всем этим, как не я?
Виалетта поначалу хотела обидеться, но удивление от такой осведомлённости перебороло чувство обиды.
- Так  что, ты ведь только повод искала. Только ты не думай, что ты одна одинока. Ты и представить не можешь, сколько вокруг одиноких людей. Даже я. Я – человек, у которого есть всё и все, тоже одинок. И ты даже представить не можешь,  насколько.
- Вы что, следите за мной? – перебила она Майкла.
- Ну что ты? Давай выпьем? – они пропустили ещё по одной.
- Так откуда Вы всё про меня знаете? – интересовалась Виалетта, – этого никто кроме меня не знал и не мог знать.
- Ну, допустим, теперь уже понятно, что не только ты. И вообще, это уже не важно. Важно совсем другое – что будет дальше. Ты когда-нибудь задавалась вопросом, кто ты, зачем ты здесь и как устроен мир? – Майкл смотрел Виалетте в глаза, будто в самую душу, оголяя её от скорлупы физического тела.
- Конечно. Я думаю, каждый человек хоть иногда задаёт себе такие вопросы. Только, что толку от них, если ответа ты всё равно не получишь? – смущение Виалетты отошло на второй план, она осмелела и сама взяла бутылку джина, чтобы наполнить бокалы, - вы не против?
 Майкл кивнул в ответ и продолжил диалог, - может, ты неправильные вопросы задаёшь? – председатель сделал длительную паузу, чтобы дать собеседнику подумать.
- Ммм …
- Ты счастлива?
- Ну, не знаю. Наверное, - девушка забегала глазками, будто боялась раскрыть свою самую страшную тайну.
- Нет, милая. Ты не можешь спросить себя, что хочешь, ты не можешь почувствовать своего счастья. Как ты сможешь спросить, когда ты не умеешь разговаривать? Как ты можешь почувствовать, когда не умеешь этого делать? Знаешь, милая, если ты нальёшь мне ещё джина, я расскажу тебе все тайны мироздания, всё, что снится тебе ночами и что ты изо всех сил скрываешь от окружающих, дабы не показаться глупой. - Майкл улыбнулся во всё лицо, так, как не улыбался со своего совершеннолетия.
Виалетта наполнила бокалы и направила пристальный взгляд на его губы. У неё никогда не было такого удивительного собеседника. Ей было так интересно, да и не удивительно, ведь он опустился на самое дно её тонкой души. Он рассказывал ей такие вещи о самой себе, какие даже она не могла знать. Или же просто не могла узнать, ввиду своей непосвящённости.
- Ты знаешь, откуда у людей впадинка на верхней губе? Для начала давай спроецируем истину в образы. Находясь в материнской утробе, младенец находится как бы между двумя мирами, физическим и духовным.  В это время его духовная память наполнена истиной и мудростью совершенных существ. Когда физическое тело получило достаточно информации о физическом мире, он рождается. И в тот самый момент его душа вступает в противоречие с телом, он начинает кричать, чтобы донести людям истину, но ангел встаёт перед ним и ударяет  его по губе. С этого момента ребёнок теряет связь с духовным миром и забывает о своём прошлом. И только маленькая впадинка на верхней губе остаётся с ним до самой смерти, связывая его с глубокой, миротворящей тишиной – это всё что остаётся человеку от истины.
- Но для чего? Зачем? Ведь, как было бы хорошо всё знать и не терзать себя многочисленными вопросами. Тогда все были бы счастливы. Жизнь была бы наполнена гармонией и совершенством, - охмелённая алкоголем и окрылённая иллюзией, девушка продолжала слушать.
- Прошу заметить, что есть различие между жизнью и существом. То, что ты сейчас назвала, это есть существо. А существо в Вашем понимании – это смерть.  Жизнь дана человеку, чтобы жить. А жизнь это получение знаний. Знаний как физических, так и духовных. Человеку дано право познавать себя. Насколько он сможет продвинуться в своих познаниях, зависит только от него. Познавая и совершенствуясь, он обрекает себя на долгую жизнь, на вечное существо. Если люди узнают истину, наступит апокалипсис, жизнь прекратит своё течение. Человек не должен узнать её, но что-то узнать он может и даже должен.
Майкл встал со своего кресла и снял пиджак. Бросив его на край, он подошёл к окну. За окном на фоне чёрного безжизненного неба висела огромная белая луна, холодным светом освещая дорогу заблудшим душам в сумраке ночных иллюзий. Небесный звездопад окрылял романтических вдохновителей, питавших светлые чувства к этому, отнюдь не светлому, явлению. Было далеко за полночь, но спать не хотелось. Внезапное пугающее чувство охватило Майкла. Нехорошее предчувствие испытывало его холодный рассудок. Он смотрел на проезжающие за окном автомобили, на прогуливающиеся по ночным улицам влюблённые пары, и понимал, что никому из них он уже не поможет. Обернувшись вполоборота к Виалетте, он спросил себя: «А ей?». Девушка смотрела на него глазами юного ребёнка, жаждущего новых знаний, питающих интерес к собственному познанию. «То, что надо»,- решил Майкл и подошел к Виалетте.
- Давай сыграем в одну игру. Для этого тебе надо лечь на диван, расслабиться и закрыть глаза. Ты должна погрузиться в мир полного штиля. Забудь про меня и слушай только себя.
Девушка послушно легла на кожаный диван и сделала так, как он велел. Поначалу она так и восприняла всё это – как игру. Однако, закрыв глаза и ощутив тепло, исходящее от своих ладоней, решила, что лучше подойти к этому серьёзно.
- Сейчас ты погрузишься в глубины своего тела, я же буду твоей душой. Мы воспроизведём диалог твоей души и тела. Для этого ты должна сначала его почувствовать. Сейчас я замолчу, но буду рядом. Я должен уйти вместе со всем твоим окружением из твоего сознания. А когда ты будешь готова, я приду в образе твоей души и мы поговорим с тобой.
Холодной дрожью покрылась кожа Виалетты. Дрожь просачивалась сквозь поры её покрова и проникала к самому сердцу. Послышался звон, резонирующий с шевелением мышечных волокон и с нарастающей амплитудой закрывающий доступ звуковых волн извне.  Чёрная дымка накрыла сознание девушки, воображение которой совершенно иначе рисовало картинку происходящего. Наступил штиль.

37

- Николь! Николь, где ты? – ни эха, ни лучика света, только молчание и тьма. Виктор прижал ладони к глазам, чтобы определить, открыты они или закрыты, и есть ли они вообще, потому что разницы между тем и другим состоянием не было вовсе. Сколько он пролежал здесь и как глубоко упал, можно было только догадываться. Можно, но он не догадывался. Виктор с трудом  мог пошевелить конечностями. Страшная боль пронзила его затылок. Тело не слушалось. Только по запаху можно было сориентироваться в такой ситуации. Можно, но он не ориентировался. Запаха  будто не было. Страх овладевал им.
- Где Николь? Почему так темно и глухо? Может, я умер? А может, я не умер, а меня похоронили? Да нет. Комната вроде большая, на гроб не похожа. - Виктор разговаривал сам с собой.
Темновая адаптация светочувствительных элементов человеческого глаза  происходит в течение получаса, а полная адаптация может занимать до нескольких дней. Их чувствительность увеличивается в сто тысяч раз по сравнению с нормальным освещением. И они могут достигать такого состояния, что передадут мозгу сигнал при попадании на них даже одного фотона. Но сигнала всё не было, а желания находиться в полной слепоте несколько дней у Виктора как-то не возникало.
Запахи окружающей среды воспринимают десять миллионов рецепторных клеток, аксоны которых передают электронный импульс обонятельному мозгу. У человека он играет меньшую роль, чем слух и зрение. Однако его роль возрастает при слепоте и особенно слепоглухоте.
Время идёт, а адаптация не происходит. Нет ни зрения, ни обоняния. И звуков тоже нет.
- Что же так тихо? – подумал Виктор, и ещё раз позвал на помощь, - помогите! Николь! – на этот раз, он не услышал не только эха, но и самого себя. Он перестал чувствовать боль, и осязание тоже оставило его. Организм перестал воспринимать все волны внешнего воздействия. Удивительное дело, Виктор совершенно не чувствовал страха. Ужас, подогреваемый паникой, охвативший его по началу, исчез и сменился умиротворяющей тишиной.
Тишина. Какая разная она бывает в человеческом понимании. Бывает мёртвая. Это тишина одиночества, уединения со своими страшными мыслями. Бывает миротворящая тишина. Ожидания чего-то благодатного, рождения радости, счастья, прозрения. Тишина осеннего леса. Когда не слышно пения птиц, взмахов крыла бабочки и жужжания пчелы, собирающей нектар. Тишина леса дарующего тебе чувство свободы от страстных порывов и активности жизненного цикла. А есть тишина, которая включает в себя все понятия тишины, которые только можно испытать. Это совершенная тишина. Познав её тайны, человек обретает совершенные чувства, знания, опыт. Именно эта тишина в этот момент сменила переплетение всех прочих её проявлений и погрузила Виктора в свои глубины.
Открылась дверь, и мощный поток фотонов ударил в глаза Виктору. Виктор попытался зажмуриться, но веки пропускали свет, будто став прозрачными. Сильный контраст белого света с до синевы чёрной темнотой нёс в себе абсолютное счастье и дарил радостную надежду в ожидании какого-то чуда и гармонии. Яркий свет притягивал к себе не только взор Виктора, но и его сознание. Виктор ощутил приближение света, только не свет приближался к Виктору, а сам он приближался к нему. Хотя к чему эти относительности, когда важно только то, что именно свет контролировал происходящее и производил перемещение образов.  Когда Виктор вплотную приблизился к свету и соединился с ним он вошёл в двери, точнее двери ввели его. Теперь, окружённый белым светом он смотрел на двери в контрастном чёрном цвете. «Удивительная игра воображения», - подумал Виктор.
Движение прекратилось, давление света ослабило своё воздействие и, сквозь дверной проём, Виктор увидел маленькую комнату. Комната была пуста. Холодные стены, пол и потолок были покрыты белыми каменными булыжниками, мозаикой выложенными на ровной поверхности и гаммой тёмного и светлого тонов складывающими на них какие-то непонятные образы. Возле стены одиноко стояла тумба с двумя, по-видимому, очень важными предметами. Это был меч, горделиво лежавший на подставке, и некая книга в медном переплёте. Комната была наполнена собственным разумом, энергией и духовностью. В комнате было сухо, и ни одно живое существо не смело нарушить границы этого таинства. Лестницу в дальнем углу комнаты осветила открытая дверь, на которой показалась спускающаяся женщина.  Женщина с платком, повязанным на голове, чтобы прибрать густые чёрные волосы, подошла к тумбе и, молча закрыв глаза, стала что-то шептать, тихо-тихо, еле слышно самой себе.
«Неужели это и есть тайна моих предков, тайна, которую хранит этот дом», - подумал Виктор. Он понял, что всю свою жизнь шёл к этому, а его сомнения в истинности своих знаний и намерений только сгущали краски над образом его жизни. Но теперь ... Вот эта книга, вот этот меч, а вот и эта таинственная комната, значение которой ему только предстояло узнать.
Комната наполнилась светом, и женщина исчезла. Свет медленно уводил Виктора сквозь дверь в таинственную комнату. Ужасные звуки наполнили пространство за дверью комнаты, и из ниоткуда появились два огромных чудовищных создания. У них не было рук и ног, но зато была огромная пасть с большими зубами и крылья, растущие прямо из её тыльной части. Чудовища перевернули всю красоту этой удивительной тишины, разбив последние надежды в поисках заветного места, где душа обретает полную гармонию и счастье. В широко открытой пасти можно было разглядеть  странные змееподобные существа, шипящие и ожидающие свою жертву. И страшно даже вообразить, что может сделать этот монстр со своей несчастной жертвой. Зубы бесчисленными рядами заполняли всю его пасть, и если он сомкнёт свои челюсти в то время, когда в ней окажется жертва, жертва одним движением будет разделена на тысячи кусочков, которые тут же поглотят в себя сотни змееподобных существ, мило ютившихся в пасти монстра. Чудовищные создания готовы были поглотить в своё горло Виктора одним вдохом, но когда они приблизились к двери в комнату, дверь захлопнулась, и тишина вновь наполнила пространство.
«Что это было? Что им было нужно?», - с этим вопросом Виктор вновь погрузился в темноту, вновь почувствовав тяжесть надвигающегося штиля.
- Дорогой! Ты как там?
Узкий пучок света фонарика попал в глаза Виктора, приведя его в раздражение и, одновременно, в счастье ощущения живого света, а знакомый голос жены - в искреннюю человеческую радость. – Какое счастье!
Фонарь осветил пространство вокруг Виктора, и он увидел ту самую комнату в каменных булыжниках. Комната была чуть потрепанна временем, а лестница, с которой упал Виктор, наполовину разрушена. Часть лестницы, прилегающей к стене, была вполне пригодна для передвижения, поэтому Николь без труда спустилась к своему мужу, чтобы осмотреть его и помочь подняться. Николь закрепила фонарь на стене и перевела его в режим светильника. Свет заполнил пространство комнаты, и Николь просто замерла от восторга.
- Что это? Виктор, ты это видел? Мы с тобой жили здесь и даже не догадывались, что под нами такое великолепие. Как в старой доброй сказке.
На мгновение она даже забыла про своего травмированного мужа, но, стряхнув с себя груз удивления, подбежала к нему.
- Ну, ты как? Цел? Ты ударился головой? – Николь провела рукой по его затылку и увидела красный след сочившейся крови. – Не переживай, рана не глубокая, и кости целы, – успокаивала она мужа, осмотрев его тело и голову. Николь надорвала полы своего домашнего халата и вырвала длинный кусок ткани, чтобы перевязать ему голову.
Виктор поднялся на ноги и осмотрел комнату в поисках той самой тумбы. Возле стола стояла окаменелая за сотни лет тумба с двумя заветными предметами.
- Посмотри сюда, Николь, – Виктор обнял жену за плечи, и они замерли от восхищения. На тумбе лежал старинный меч. Покрытый вековой пылью и паутиной, он будоражил воображение и тревожил сознание. Страшно было к нему прикоснуться, потому как это равносильно посягательству на историю. С такими предметами надо обращаться аккуратно, и если уж ты их потревожил, то надо быть готовым к ответу перед  своими предками, тень которых наполняла каждую трещинку этой комнаты.
Виктор аккуратно снял паутину и сдул пыль со старинного оружия.
- Апчхи.
- Будь здорова, – комната наполнилась пылью, и Николь не смогла удержаться, чтобы не чихнуть.
 Сняв меч с подставки, он вытащил клинок из ножен. Несмотря на потрёпанный внешний вид ножен и рукояти, клинок был блестящий и свежий, будто только вчера вернулся из боя.
- Поразительно! Знаешь, Николь, я ведь только что был в этой комнате много веков назад. И видел этот самый меч, он стоял на этой самой подставке, лестница была ещё цела, а вот там … – Виктор повернулся в сторону и указал рукой на стену, – … была дверь.
Два взора пересеклись на огромном чёрном пятне на стене, указанной Виктором. Пятно было непонятного, на первый взгляд, происхождения, с человеческий рост и слегка зауженное по бокам, но при ближайшем рассмотрении можно было увидеть следы копоти, будто пламя огня очертило границы и оставило в них свой след.
- Вот так да! – Виктор удивился, хотя, в общем-то, удивлению не было повода, - там была дверь, а за ней свет. Я стоял за дверью и видел женщину, которая молилась возле этой тумбы. А потом были огромные монстры, которые чуть не сожрали меня.
Виктор поведал всю историю во всех подробностях и красках так, чтобы Николь могла представить, будто была рядом всё это время.
- А почему тебя так долго не было? Я звал тебя, а ты не приходила. Я так долго тебя ждал, - поинтересовался он.
- О чём ты? Меня не было минуту. Фонарик лежал в шкафу в соседней комнате. Я взяла его и, подходя к лестнице, услышала, как ты упал. Я сразу же подошла к тебе. Не переживай. Это опять твои видения. Это просто кошмары, всё уже позади. Ты испугался?
Виктор смотрел на свою жену и пытался по кирпичикам выстроить своё понимание происходящего. И чем больше он пытался это сделать, тем запутанней он всё представлял. Всё это походило на один из его страшных снов, однако никогда эти сны не переплетались с реальностью и так явно, - что бы всё это могло значить?
Взгляд Виктора упал на странные символы, изображённые на клинке рядом с рукоятью. Николь держала перед собой открытую книгу и любовалась хорошо сохранившимся произведением древнего мира, абсолютно не понимая, что же всё-таки она держит в руках. Виктор смотрел на меч, на книгу. Меч, книга ... Пытаясь установить хоть какую-то связь, он внимательно сравнивал эти два несравнимых предмета.
Он отсоединил деревянную рукоять от меча и увидел на хвостовике древние японские иероглифы, - интересно ... Японский меч и какие-то совершенно чуждые для Японии символы. В Японии, если я не ошибаюсь, никогда на мечи не наносили знаки чужих культур.
- Виктор, а эти символы похожи. – Николь обратила его внимание на символы, рядами выстроенными на древних листах книги, и те, что были нанесены на лезвие меча, - обрати внимание на этот треугольник с полумесяцем посередине. Точно такой же символ встречается и в этой книге. А вот и ещё... Взгляни на эти три точки в центре круга. Эта та же самая письменность. – На мгновение они замолчали.
Николь заглянула в глаза Виктору, - Ты подумал о том же, о чём и я?
- Маргарита! – в один голос закричали они.
Маргарита была прабабушкой подруги Николь, работающей вместе с ней в студии ландшафтного дизайна. Ей было почти сто лет, и она до сих пор была в трезвом рассудке. Маргарита была выдающимся учёным, посвятившим свою жизнь поиску признаков существования древнейшей цивилизации – Атлантиды. Более полувека назад она опубликовала книгу, ставшую бестселлером, в которой сделала ссылки на интересные находки – копии ценнейших артефактов. Она была тогда в шаге от своей победы,  но смерть их владельца закрыла перед ней двери к разгадке древних манускриптов. И хотя она достаточно далеко продвинулась в области своих знаний, загадка так и осталась не разгаданной. Сейчас она живёт в Японии и работает в одной очень крупной ассоциации учёных мира.
- Я думаю, она  будет рада узнать о нашей находке, давай поспешим, - поторопила Николь.
Виктор взял меч и, прихрамывая на одну ногу, медленно направился за своей супругой. Свет в комнате они решили не гасить, дабы не провоцировать судьбу на очередной крутой поворот. Полуразрушенная лестница вела себя под ногами Виктора довольно своенравно, постоянно надламываясь и обрушивая куски каменной породы на пол. Не сказать, что Виктор не обращал на это внимания, но заострять на этом свой и без того напряжённый взгляд он не старался. Не дойдя всего несколько ступенек до конца полуобрушенной лестницы, он неожиданно застыл и не мог даже пошевельнуть своими ступнями. Ноги словно вросли в старые обломки то ли от страха, то ли это некая мистическая сила не хотела отпускать незваных гостей
- Николь, помоги мне!
Виктор прижался всем туловищем к стене и боялся пошевельнуться, дабы не спровоцировать лестницу к очередному обвалу. Он очень боялся сорваться вниз ещё раз, так как уже знал, что добром всё это может не кончиться.
- Ну что ты, дорогой. Как маленький, в самом деле. Давай сюда меч. – Николь протянула свободную руку, чтобы принять от Виктора старинный предмет, сковывающий его движения и придающий мистический оттенок всему, что происходило с ним. Виктор, не отрывая ног от ступеней, а тело от стены, протянул меч супруге, в аккурат коснувшись кончиком её пальцев.
Когда и меч и книга была в руках Николь, оставалось только освободить Виктора от его предрассудков. Он никогда раньше не боялся крутых подъёмов и отвесных стен. Раньше они частенько выбирались в горы полазить по скалам в поисках дозы адреналина.
Оставив артефакты в своей спальне, Николь вернулась к мужу. Подойдя к нему вплотную, она прижалась так близко, что Виктор забыл о своём страхе и непреднамеренно опустил свои руки ниже её поясницы.
- Что, почувствовал свободу? - резко отрезвила его рассудок Николь, - давай, иди вперёд.
Она протолкнула его перед собой и сама заняла его место. Через минуту они сидели в своей спальне перед компьютером, копаясь в адресной книге, чтобы найти номер Маргариты. - Вот, нашла!
Николь открыла программу с видеотранслятором и набрала её номер. Длинные гудки сопровождал забавный аватар в центре экрана. Аватар Маргариты выглядел в форме ушастенькой собачки из старого мультсериала. Вызов продолжался, но абонент не отвечал.
- А какое сейчас время в Японии? – Не успела Николь закончить свой вопрос, как на экране появилась «моложавая» старушка.
- Здрасьте! Вы знаете, который час, ребятки? Вообще-то, не знаю как у вас, но у нас уже полночь. Вам просто повезло, что я только из ресторана вернулась.
Николь с Виктором удивлённо, но в то же время с восхищением, посмотрели друг на друга. «Вот так столетняя старушенция!», - подумали они про себя. 
- Ну? Говорите, что вы там хотели? А то мне ещё умываться и спать. Завтра в Гималаи лететь – не до мелочей, как понимаете, надо быть в форме.
- Понимаете в чём дело…, – начал Виктор, - много лет назад вы исследовали старинные манускрипты в попавшей в ваши руки тетради.
- Ну? Помню такое дело. Там ещё меч был. Меч – подделка, тетрадь – копия.
- Вы так и не смогли расшифровать их.
- Смелая констатация. Почему не смогла? Отчасти. Что-то я, конечно, смогла расшифровать, но в целом...  А что же всё-таки вы мне хотите сообщить, ребятки? – Маргариту охватила интрига. Она даже боялась подумать, дабы не спугнуть наплывающее предчувствие.
- Нам кажется, что мы нашли оригиналы артефактов.
- Что значит, кажется? Вы что, со мной в игры играть вздумали? А ну показывайте, что там у вас за артефакты? – старушка своей энергией и удивительной для такого возраста волей, просто обескуражила Николь с Виктором, которые, повинуясь столетней старушке лет сорока пяти на вид, чувствовали себя просто школьниками начальных классов.
 Виктор взял в руки старинный меч,  книгу в медном переплёте и бережно поднёс их к видеотранслятору.
- Открой первую страницу книги и поднеси поближе, – Маргарита внимательно осматривала артефакты, насколько это было возможно по средствам телекоммуникаций. – О, боже! Это она. Где вы её нашли?
- Ты не поверишь. Мы нашли в своём доме старинный подвал, где, собственно, эти артефакты на протяжении всего этого времени и ждали нас.
- Значит, это ваш дом... Верните предметы на место и оставьте всё, как было. Я срочно вылетаю. И без глупостей там. Я скоро буду.
Видеотранслятор отключился, прервав увлекательный разговор. Обескураженная Николь смотрела на Виктора, Виктор смотрел на свою находку из двух артефактов, Маргарита собирала вещи в дорогу, а маленький, забавный аватарчик помахал абонентам лапкой, выключив компьютер. Виктор молча подошёл к проходу возле часов и, переминаясь с ноги на ногу, смотрел вглубь теперь уже освещённой комнаты.

38

- Охрана, срочно заблокировать отстойник и выслать туда вооружённый отряд. Пожарная тревога активирована беглецами. Как поняли?
- Вас понял. Отстойник заблокирован.
- До моего прихода действий никаких не предпринимать.
Джек повесил рацию на ремень и направился к отстойнику. – Ну, твари! Ну, держитесь. Это ж надо, уложить врача его же собственной дубинкой. Лиза, лекарства с тобой?
- Да, всё со мной.
Лиза находилась в комнате отдыха персонала в то время, когда Джек со своим напарником направились в седьмую палату. Ничто не предвещало беды, но внезапно Лизу охватило какое-то необъяснимое чувство тревоги. Это чувство заставило её подняться и выйти в коридор. Выйдя из комнаты, она увидела открытые двери в седьмой палате. Чувство тревоги усилилось. Она подошла к дверям и чуть не упала в беспамятстве от увиденного.  На полу без сознания лежали два врача без халатов, в одних трусах, а кровати были расправлены и пусты. Лиза бросилась на помощь. Как только они пришли в себя, сработала пожарная сигнализация. Лиза сразу и не сообразила, что произошло, но Джек быстро вскочил на ноги и выбежал в коридор.
Отстойник находился в километре от основных корпусов клиники и представлял собой огромную клетку с одним узким проходом. Во время пожара и работники клиники, и её пациенты через пространственный шлюз попадают в отстойник. В узком проходе стоит сканер, который отфильтровывает работников клиники по их электронному ключу во второй сектор, а больных запирает в первый. Чтобы исключить случайную фильтрацию больных в одну клетку со здоровыми, на выходе из второго сектора работников встречает вооружённая охрана, которая проверяет каждого человека индивидуально. Пройти «идиоту» сквозь такую систему охраны просто невозможно.
Три человека в белых халатах появились в клетке отстойника. Их суетливая наружность и неординарное поведение сразу же вызвало подозрение у работников охраны ещё до предупредительного звонка из клиники. Сканер, на удивление охраны, определил их во второй сектор. На выходе из второго сектора подозрительных людей встречал высокий, томный, седовласый охранник с чёрными усами. Приближающиеся фигуры насторожили его – уж очень подозрительно быстро они вышли из шлюза, да и слишком сосредоточенно они вымеряли каждый шаг. Охранник движением электрической дубинки остановил подозрительных работников в двух шагах от выхода. И только охранник попытался сделать шаг вперёд, поступил звонок. Охранник отскочил в сторону и замахнулся на женщину, оказавшуюся к нему ближе всех. Электрический разряд повалил на землю мужчину, который бросился на охранника, закрыв собой женщину. Это был Игорь.
Игорь лежал на земле без сознания, десять охранников, подоспевших по тревожному звонку к месту событий, наносили тяжёлыми дубинками удар за ударом по неподвижному телу. Александр и Наташа зажались в угол клетки, чтобы избежать тяжёлой участи Игоря. Надежда на свободу была развеяна вместе с лёгким утренним ветерком, нежно ласкающим Наташины реснички, словно прощаясь с ними навсегда.
Санитары вынесли на носилках безжизненное тело Игоря, и к тому моменту, когда в отстойнике остались только два пациента и армия вооружённой охраны, подоспел Джек.
- Ну что? Сбежать задумали? От меня ещё никто не убегал. Что же вы думаете, там за клеткой вас ждут с распростёртыми объятиями? Да вас теперь даже мать родная в свой дом не примет. Наша клиника была вашим единственным домом, пристанищем и мамой. Была! Больше не будет. Хватит с вами нянчиться. Вы будете серьёзно наказаны. Лиза, галоперидол!
Врач жёстко выдернул из рук Лизы два шприца с лекарством и дал команду охране, чтобы пациентов связали. Два забившихся в угол от страха, измученных мыслями о свободе, уставших от чужого для них мира тела смотрели на Джека умоляющими глазами, которые будто молвили: «Мы нормальные». На секунду врач замешкался. На вторую – задумался. В глазах Александра, где-то в глубине, Джек увидел то, что никогда раньше не видел ни у одного своего пациента – боль. Глубокую боль душевных страданий. Ну, страх. Ну, пустоту. Ну, в крайнем случае, злость, но не боль. Боль свойственна только здоровым людям. Джек держал в своих руках две дозы галоперидола, две жизни и две судьбы.
В клинике доктора Ягеля жизнь была понятием относительным, а судьба – вовсе конечная остановка маршрута в один конец. Многолетний стаж работы в этом месте накладывал свой отпечаток на мировосприятие и, собственно, отношение к людям. Все люди, в их понимании, делятся на нормальных и «идиотов». С нормальными всё понятно – их жизнь, их судьба. Только они в праве этим распоряжаться. Никто не смеет посягать на территорию их личности. А отношение к «идиотам» меняется в зависимости от трудового стажа. Сначала ты хочешь им помочь – они ведь тоже люди. Потом, когда у тебя ничего не получается, ты теряешь надежду и сдаёшься. Наступает безразличие. А в итоге, осознавая, что им уже не помочь, начинаешь их ненавидеть. Они перестают быть для тебя людьми, их личность теряется в каплях галоперидола, а судьба корнями врастает в стены клиники. И вот, когда за плечами много лет работы с «идиотами» и отношение к ним сложилось уже однозначное, Джек засомневался. В его сердце поселился зародыш милосердия, а в сознании - искреннее желание помочь. Это желание, которое он похоронил много лет назад в своём окаменелом сердце, в эту самую минуту бросило тень на его, на первый взгляд, безнадёжного пациента.
Джек вернул шприцы Лизе, которая с трудом понимала, точнее вообще не понимала суть происходящего, и произнёс фразу, которая заставила весь рабочий персонал и охрану одновременно обернуться в сторону Джека: «Доставьте больных в третий уровень». Спокойно, взвешенно, без тени сомнения в голосе, он заставил всех присутствующих повиноваться несмотря на своё полное несогласие к решению Джека.
- Разместите их в одной палате и рубашки на них не надевайте. Пусть почувствуют свободу.
Комната была достаточно просторна для двух человек, с двумя кроватями и телевизором. Свет наполнял комнату живым позитивом. Одно большое окно открывало вид к тёплому побережью Атлантического океана. Конечно, это был ненастоящий вид – иллюзия, но мрачнее от этого не становилось нисколечко. Подоконник и прикроватные тумбочки были украшены маленькими глиняными горшочками с полевыми цветами, излучающими аромат летнего полуденного сенокоса. Стены не были такими, как в первом уровне – жёлтыми и мягкими. Они отличались разнообразием тёплых позитивных цветов и были покрыты обычными листами из гипсокартона. Обстановочка, я бы сказал, была как дома – ненавязчивая, тёплая, располагала к живым мыслям. В такой обстановке у пациента создавалась иллюзия полной свободы, не подозревая, что каждый их шаг контролируется множеством скрытых камер видеонаблюдения, вмонтированных везде, где только можно было их вмонтировать.
Александр и Наташа чуть живые вошли в палату и расселись по кроватям. Они не могли разговаривать, произошедшее десятью минутами ранее повергло их в глубокую шоковую депрессию.  Наташа просто не могла и не хотела думать. На её глазах только что до смерти забили человека, спасшего ей жизнь, причём дважды. Александр, потеряв своего единственного в этом мире друга, всё пытался понять его слова: «Может, это мы - идиоты?».
А может это действительно так? Что если в один прекрасный момент, разом или постепенно, человек, которого все считают «идиотом», начал видеть мир в другой проекции, начал видеть то, чего не видят другие – «нормальные» люди? Ведь все говорят – «ненормальный», а подразумевают – «идиот». Но вы только вдумайтесь в значение слова ненормальный. Ненормальный – значит не такой, как нормальный. А кто есть нормальный? Что мы подразумеваем под этим словом? Что для одного - ненормальный, для другого - гений. А если нормальность определяется только субъективными суждениями и является понятием относительным, значит и ненормальность является понятием относительным. Значит надо искать первопричину этого отклонения, и, возможно, тогда всё можно будет вернуть на старые позиции.
- Как ты здесь оказалась? – прервал затянувшееся молчание Александр.
Наташа не сразу отреагировала на его вопрос, но, сообразив, что вопрос адресован к ней, подняла глаза.
- Вы меня спрашиваете?
- А здесь ещё кто-то есть?
Наташа немного смутилась. - Просто со мной уже давно никто не разговаривал.
- Сколько ты здесь?
- Чуть больше месяца. Два дня назад меня перевели в первый уровень, и жизнь для меня вообще остановилась. Спасибо вам. Вы спасли меня. Я уже и жить не хотела, - лицо Наташи было покрыто многочисленными химическими ожогами, а  голос дрожал, словно замёрзший.
- Так как  ты сюда попала? – повторил свой вопрос Александр.
Девушка глубоко выдохнула и, обтерев полотенцем, висевшим на краю кровати, докрасна заплаканное лицо, немного расслабилась, оживив тем самым себя и своего нового собеседника.
- Полгода назад от меня ушёл муж, - начала свою историю Наташа, откинувшись на мягкую пуховую подушку и натянув одеяло до самой шеи, пытаясь тем избавиться от нервной дрожи. - Я осталась совсем одна с пятилетней дочкой. На работе мне платили немного, но на еду и оплату ипотечного кредита хватало. С мужем мы прожили больше восьми лет, но наши отношения не выдержали постоянной борьбы за свет, за воздух, за свободу, за какое-то, непонятно кем данное право на жизнь. В конце концов, он ушёл, хотя мы любили друг друга. Он ушёл в поисках своего внутреннего счастья, гармонии, своей заветной тишины, которой грезил на протяжении последних двух лет. Ушёл и оставил нас вдвоём с Дашкой. И я его понимаю. Всё бы ничего, жили бы себе – поживали и бед не знали, но буквально три недели спустя меня увольняют с работы. Увольняют без всякого объяснения причин, без всякого выходного пособия, как надоевшую собачку, вечно писавшую на коврик, на улицу. Как я тогда пережила этот ужас, сама не помню, но что делать дальше – я не знала. Тыкалась из одного места в другое – всюду отказ. Через месяц такой жизни денег на существование просто не было, а когда появится работа, я даже не предполагала. А тут и представители банка стали наведываться со своими угрозами – им-то я тоже не платила. В общем, депрессия началась жуткая. Продала свой Фиат, чтобы рассчитаться с накопившимися за время сидения дома долгами, да и обеспечить себя деньгами на время поиска новой работы. Каждое утро становилось для меня всё страшнее. Со страхом подходила к компьютеру в надежде увидеть хоть один положительный отклик от работодателя, со страхом подходила к телефону в надежде, что звонят по работе. Однажды утром проснулась и не узнала свою дочь. Сначала подумала, что она сошла с ума. В истерике звоню в больницу. Приезжают врачи – О, ужас! Три врача – абсолютно сумасшедшие. Я испугалась и решила, что ребёнка им не отдам, а они меня в смирительную рубашку и в клинику. Как там моя Даша? – Наташа заплакала.
Александр сам, не сдержав ком в горле, прикрыл покрасневшее лицо полотенцем, безуспешно пытаясь скрыть свою мужскую слабость. Здесь, в этих стенах, он во многом изменил отношение к жизни. Только сейчас, глядя на эту девушку, он понял весь ужас скорых, абсолютно однобоких, спешных решений, которые Александр в день принимал десятками. Сколько судеб было поломано им, а ведь можно было сделать всё куда безболезненнее. Но чужые судьбы его тогда не интересовали. Человек, вышедший за порог компании, прекращал своё существование, и его дальнейшая судьба никого уже не волновала. «Может всё это наказание, или опыт. Хотя разницы между ними я не вижу», - подумал Александр.
- А у меня всё по-другому, – и он  поведал Наташе свою занимательную историю о вхождении в мир «идиотов». 

39

Чёрная комната заполняла пространство вокруг. Хотя, это могла быть и не комната вовсе. Темнота, тишина, одиночество и странная боль сменила все привычные проявления материального мира. Боль была повсюду –  внутри, снаружи. Но несмотря на боль Виалетта почувствовала приятную гармонию, единение со своим телом. Впервые она почувствовала своё тело.
- О, боже! - она до конца не осознавала происходящего, но впервые испытав радость этого чувства, была полностью удовлетворена происходящим и не испытывала страх перед неизвестным. В центре темноты появился свет от приоткрывшейся двери. Луч света очертил небольшой тоннель, соединивший дверь с темнотой, в которой находилась Виалетта. По тоннелю лёгкой походкой шла девочка, лет одиннадцати на вид.
- Привет, - сказала девочка.
- Привет, - удивлённо ответила Виалетта.
Что было удивительным для самой Виалетты, так это то, что она не видела себя, а только чувствовала. Зато девочку она созерцала отчётливо: лёгкое ситцевое платьице – белое с ромашками, два хвостика по бокам, перетянутыми оранжевыми резиночками, и маленькие веснушки под узкими от улыбки глазками.
- Как тебя зовут, девочка? – спросила Виалетта.
- Маша, - ответила девочка.
Виалетта удивлённо подняла взгляд и, если было бы что сморщить, то сморщила бы свой подбородок у кончика рта. Она с детства мечтала, чтобы её звали именно так. Даже не на шутку подумывала сменить имя, но какая-то доля ответственности перед родителями или, скорее даже, тормоз социальной морали не давали осуществить ей детскую мечту.
- А где твои родители, Маша?
- Мама закрыла меня дома и не выпускает погулять с подружками. Все мои подружки ушли играть в парк, что по другую сторону дороги. Детям там дают мороженое и катают на каруселях. А ещё, там есть добрый клоун Смоки, который всем девочкам дарит куколку Винкс. У всех девочек есть куколка Винкс, а у меня – нет. А мама говорит, что на другой стороне дороги живут плохие дядьки и туда ходить нельзя. А я так хочу туда. - Девочка заплакала.
- Не плачь, Маша. Хочешь, я поговорю с твоей мамой? Я попрошу её, чтобы она отпустила тебя со мной, и мы вместе сходим  на ту сторону дороги, к  доброму клоуну Смоки.
- А почему Мама не хочет идти со мной? Я хочу, чтобы мама пошла со мной.
Девочка посмотрела Виалетте в самое сердце. Посмотрела своей детской настойчивостью и, одновременно, с жизненной терпимостью. - А ты что делаешь здесь одна в темноте? – Заплаканное лицо девочки одномоментно стало серьёзным и внимательно настороженным.
И неожиданно для себя Виалетта начала рассказывать девочке все, что чувствует, так, будто разговаривает не с пятилетним ребёнком, а со своим сверстником. - Я поднималась в лифте на двадцать пятый этаж к своему принцу и застряла где-то между одиннадцатым и двенадцатым.  Я звала на помощь, но никто меня не услышал. Так долго сижу, а лифтёра всё нет. От страха у меня разболелось сердце и стало тяжело дышать. Я ехала к своему принцу в надежде, что он, наконец, возьмёт меня в жёны, и у меня появится маленькая девочка, такая вот, как ты. А теперь сижу одна в темноте, без принца, без девочки, с больным сердцем и потерянной надеждой, что когда-нибудь доберусь до своего двадцать пятого этажа.
- Хочу тебя огорчить, - сказала девочка абсолютно взрослым голосом, будто и не девочка она вовсе, а взрослая женщина. – Твой принц давно уже не на двадцать пятом этаже, а на тридцатом, а вскоре собирается переехать в новый дом по другую сторону дороги. Так что, если ты сама сейчас же не выберешься отсюда, не будет у тебя ни принца, ни девочки. А лифтёра зря ты ждёшь. Все лифтеры едят мороженое в парке на другой стороне дороги.
Девочка сунула руку в карман и достала маленький мельхиоровый ключик. Виалетта смотрела на  Машу, как дочка на маму, хотя должно бы наоборот, но несмотря на свою боль и страх она сумела понять всю глубину и серьезность сказанных ею слов. Маша вытянула руку вперёд и подала Виалетте ключик.
- Я дам тебе его с одним условием – ты поможешь мне перейти на ту сторону дороги. Этот ключ поможет тебе выйти из этого тёмного лифта. Согласна?
- Да, - не раздумывая, ответила Виалетта.
Виалетта смотрела на крошечную ручку Маши, и только у неё возникло желание взять маленький ключик, как от него медленно начала прорисовываться светящаяся рука, будто ключ сам взял Виалетту, нарисовав её в сознании. Она стояла посреди тёмной комнаты, с ключом в руках и светилась нежным бирюзовым светом с перламутровыми переливами. Девочка исчезла, дверь захлопнулась, тишина вновь заключила её в свои объятия.

Тем временем в кабинете Председателя.
- Спасибо тебе Гавриил, что освободил мне тело. Даже искать не пришлось ни тела, ни тебя.  Как ты догадался?
- Я не для тебя его освобождал, - Майкл был насторожен и очень агрессивен.
- Ах да! Мы хотели помочь бедной девочке разобраться в себе! Ты уже слишком много натворил дел в этом мире, пора и честь знать. Знаешь, зачем я тут?
Майкл сидел напротив тела Виалетты и разговаривал. Только разговор этот производил впечатление далеко не душевной беседы начальника с секретаршей, а двух противоборствующих сторон, одна из которых без всякой на то воли владельца взяла попользоваться образ любимой секретарши начальника.
- Ты пришёл за мной? Что на этот раз нужно Хозяину? Ему опять нужен совет? Он хочет заглянуть вперёд? Можешь возвращаться обратно и передать ему, что я не вернусь. Он отказался от меня, сослав навечно на землю, так пусть теперь ищет себе нового посланника. Вообще, мы не довольны его правлением в последнее время. И пусть больше не подсылает ко мне своих стражей! – Майкл встал,  склонился над стражем и приблизил свой рот к его уху, усиливая громкость к окончанию своей речи.
- Нет, ты ошибаешься. Он хочет вернуть тебя навсегда. Хозяин подозревает, что ты затеваешь Концент (Концент – смена Хозяина, протекающая вследствие разрушения всех старых порядков и высвобождения духов, находящихся в Карантине. Всемирный хаос снимает силу власти хозяина, на место которого приходит новое высшее духовное сознание).
- КОНЦЕНТ? Так ты хочешь сказать, что он хочет бросить меня в карантин?
- Гавриил, ну ты посуди сам, - страж несколько сменил тон своего общения и от нападения перешёл к обороне, почувствовав, надвигающийся гнев высшего существа, - люди запустили программу, которая открыла доступ в Агелу всем, даже низшим духовным сознаниям. Хозяин поначалу грешил на Михаила, но потом все стрелки сошлись на тебе. Ты ведь не будешь отрицать, что это всё твоих рук дело?
Гавриил молчал. Он смотрел на это юное тело красивой девушки, смотрел на  ночной пейзаж звёздного неба, сквозь приоткрытую форточку кабинетного окна и понимал, что смотрит этими человеческими глазами, слышит этими человеческими ушами и чувствует этим человеческим сердцем в последний раз. «Время пришло», - решил он. Гавриил резким движением схватил стража в женском обличии за горло и прокричал глубоким нечеловеческим голосом, заставив дрожать не только стены всего здания, но и рыбок в аквариуме, которые суетно начали беспорядочное движение взад-вперёд от камушка к камушку.
- Говори дальше, что задумал хозяин?! Чего я ещё не знаю? – И, казалось, глаза стража выдавятся наружу от того давления, которое оказывал на него Гавриил.
Страж рассказал ему всё – и про Михаила, и про всех остальных посланников, и про то, что властью Хозяин теперь делиться ни с кем не собирается, и про то, что суд высших духовных сознаний разогнали и остался только Гавриил, с которым хозяин намерен как можно быстрее посчитаться.
- Послушай меня, Страж, - он говорил уверенно, решительно и  устрашающе - я Гавриил. И я не позволю рушить мир, который строил я и который строил меня. Я не позволю, чтобы братьев моих бросали в Карантин без всякого суда, как какую-то заблудшую душу. Посмотри, что он сделал. Мир находится в равновесии только тогда, когда его течение регулируется механизмами, специально созданными для его существования. Хозяин должен контролировать работу своих посланников, а посланники должны служить каждый по своему предназначению: Михаил – Верховный судья и Верховный хранитель знаний Агелы, Гавриил – Главный советник Хозяина и хранитель знаний будущего Метатрон – несёт высшие духовные знания людям. Всё это позволит миру жить, а душам - познавать себя. Всё это позволяло сохранять баланс между знанием и высшей тайной. Посланники контролировали перемещения молодых странников и использовали их исключительно во благо живущих. Однако Хозяин нарушил этот баланс. Я здесь, на земле – и я вижу, чем всё это обернулось. Люди, не имеющие знаний, страдают от внутренней борьбы в поисках истины, ошибаясь и умирая преждевременно. Странники, бесконтрольно перемещаясь в мирах и во времени, рушат всю структуру и стихийность жизненного хода, что приводит к техногенным катастрофам, войнам и суицидам. Хозяин уже стар, слаб и не способен  управлять миром миров. Чтобы восстановить баланс, есть только один способ – сменить Хозяина. КОНЦЕНТ неизбежен. Ты доверяешь мне?
Страж, полностью поддавшись влиянию Гавриила, потерял всяческую былую прыткость, - конечно, мой Господин.
- Я буду Хозяином. И здесь ты либо со мной, либо…
- Я сделаю всё, что вы прикажете, Господин.
Осознание неизбежности Концента не оставило и доли сомнения стража в истинности своего решения.
Большое блюдце белой полной луны слепило глаза в ярком контрасте с чёрной недвижимой темнотой. Гавриил долго вынашивал свой коварный план, готовился реализовать его, и хоть последние мероприятия по его подготовке проведены не были, оттягивать было уже нельзя. Промедление могло стоить жизни не только самого Гавриила, но и всего мира существа. Он не мог поверить в то, что Хозяин смог отправить в Карантин своего самого преданного посланника. Он не мог поверить в то, что его брата больше нет рядом, что они больше не могут встретиться, поделиться опытом, болью. Гавриил не мог забыть его последние слова, как он просил дать ему свободу, отпустить его жить простой жизнью простой души, забыть всё – и жить.
- Твоя главная задача, - продолжал Гавриил, - найти Аниматора. После того, как я открою ворота в Агелу и запущу вирус по планете, души начнут переполнять её пространство, и именно в этот момент, Аниматор должен выполнить главную задачу всего моего плана – освободить Карантин.
- Но Гавриил, где ж я найду Аниматора? Ведь его Хозяин сослал на землю самым первым, и никто не знает, где он спрятан. Хозяин всегда боялся его значимости, потому и отстранил от своих дел.
Гавриил улыбнулся, - а ты, как я погляжу, сомневаешься в моей силе. Как же ты будешь служить мне, если не доверяешь?
- Ну что Вы? Я не смею усомниться в Вас, я только усомнился в себе.
- А это очень плохо. - Гавриил посерьезнел и решил опустить полемику, - ладно, ближе к делу. Я позаботился об Аниматоре. Я – Гавриил, и никто не сможет спрятать от меня что-то, что я не смог бы найти, даже Хозяин.
Он достал с полки своего книжного шкафа толстую книгу автора одного из известных историков древности и бросил её на стеклянный столик перед Стражем. - Я перепрятал Аниматора.
- Он в курсе? – с большим удивлением спросил Страж.
-Да.
Светало.

X Марго

40
 
      На раскаленную сковородку под треск кипящего масла подсолнечника шлёпнулось куриное яйцо, поднимая вверх масляные брызги до самого, ничем неприкрытого, лица. Второе яйцо упало рядом. Мелко нарезанные помидоры с тонкими ломтиками швейцарского сервелата, листья кинзы, ещё немного всякой зелени – и ужин готов.
- Соевый соус! Чуть не забыла!
Дом наполнился тёплым ароматом, ещё более усиливающим чувство голода, как бы подготавливающим к предстоящей трапезе и возбуждающим нечеловеческий аппетит. Маргарита Денисовна была молодым специалистом в области  археологии. В свои тридцать три она была не просто специалистом, а единственным человеком в городе, к которому можно было обратиться, ну, допустим, расшифровать древнюю надпись на фресках или подтвердить подлинность артефакта, либо опровергнуть её. Она жила в маленькой деревеньке в деревянном доме, недалеко от небольшой речушки, в которой по выходным, она с приезжими племяшками ловила усатых пескарей на хлеб. Удочку она соорудила из старого клёна, а прочие снасти ей привезли сами племяшки. Сама Маргарита не любила ездить в город и предпочитала принимать гостей у себя дома. Специально для этого во дворе она поставила беседку из оцилиндрованного бревна с мангалом и огромным столом персон на пятнадцать. Беседка была обвита виноградной лозой. Гроздья винограда свисали и сверху и с боков больше для красоты, нежели в пищу. Дома Маргарита обычно ходила в длинной футболке чуть выше колен и в шерстяных тапочках. Жила она одна, без детей и мужа, поэтому в доме было всегда тихо и пусто, что подчёркивало музейную обстановку из представленных произведений искусств и предметов старины. На летней веранде стоял старинный граммофон с большой медной трубой, из которой доносился приятный голос великой Марлен Дитрих, записанный ещё в сороковые годы на маленькой виниловой пластинке. Приятный треск иглы, шаркающей по звуковым дорожкам пластинки, наполнял необыкновенным объёмом тот звук, который выходил из этой трубы. Этот звук был наполнен душой, жизнью, эмоциями и чувствами, которыми современные звуковоспроизводящие устройства не способны наполнить свою музыку. Именно поэтому Маргарита старалась окружить себя старинными предметами, музыкой, произведениями искусств и, по возможности, оградить себя от пресловутой современщины, напрочь лишённой души и божественной красоты.
Сегодня она никого не ждала и хотела лечь пораньше, чтобы завтра рано утром с первыми лучами солнца пойти на речку и поплавать без одежды, пока никого нет вокруг, никого, кроме маленьких лесных птиц и усатых пескарей, плавающих возле берега.
Одинокое спокойствие и вечернюю тишину нарушил рык мотора подъезжающего автомобиля. Маргарита, немного раздражившись, вышла на веранду. Перед воротами дома остановился синий мустанг. Дверь пассажира отворилась первой, и из тонированного салона показалась милая улыбка её давней подруги.
- Марго! – Роза широкими шажками перескочила через грязные лужи перед воротами и, небрежно толкнув плечом входную калитку, бросилась в объятия своей подруги, - как ты тут без меня всё это время? А у тебя, как я погляжу, всё без изменений, так же тихо.
И, оглядев подругу оценивающим взглядом с ног до головы, её ровные, длинные ноги, обнажённые, без целлюлита, её стройную фигуру, с плоским подтянутым животиком и широкими бёдрами, пышную, упругую грудь, горделиво торчащую из-под футболки, живое, румяное лицо, свежее без косметики, спросила: « Ты, как я погляжу, так одна и живёшь?»
- Ну да. Как-то не довелось ещё встретить своего принца. А это, твой? - Маргарита взглядом кинула на выходящего из мустанга мужчину.
Капитан, открыв дверь машины и высунув ногу на улицу, первым же неловким шагом уткнулся в коровью лепёшку, потревожив тем самым засохшую поверхность и высвободив не очень приятные запахи наружу.
Подружки с умилением смотрели на мужчину, прыгающего за забором и пытавшегося обтереть свои ботинки от пахнущих неприятностей,о траву, растущую вдоль дороги – как-то хотелось, чтобы новая знакомая почувствовала от него запах KENZO, нежели этот деревенский, к которому она, скорее всего, уже привыкла.
- Пирс! Хватит прыгать – беги сюда. Мы сюда не для того приехали, чтоб ты там за забором скакал.
Роза обернулась к подруге и шепнула на ухо: « Мы к тебе по делу».
- Милый, неси тетрадь!
- Ну вот. Просто так подругу и не навестить. Сколько уже?
- Пять.
- Пять лет! – Маргарита задумалась. – Ну, пойдёмте в дом.
Девушки, будто не замечая Пирса, пошли в дом, мило хихикая друг с другом  и украдкой поглядывая в его сторону, наблюдая, как он неуклюже лазит по багажнику, боясь замочиться в луже.
«…Wenn Die Beste Freundin, Wenn Die Beste Freundin…»,- тихо разносилось по веранде и по всем ближайшим окрестностям. Роза села за маленький столик на веранде прямо возле старенького граммофона, Маргарита пошла на кухню – ставить чай.
- Ну что? Показывайте свои безделушки, - разливая заваренную смородину в чашки, без всякого любопытства предложила Марго.
Какое-то необъяснимое чувство тревоги внезапно охватило капитана. В каждом шорохе колыхающейся травы, в карканье как-то подозрительно взмывших вверх ворон и протяжно ноющем скрипе входной калитки он видел какое-то знамение надвигающейся угрозы. Он смотрел вдаль, туда, где грунтовая дорога уходит в тёмный еловый лес – деревья раскачивало из стороны в сторону с поскрипывающим треском и стуком падающих шишек.
- Так, что вы хотели показать? Пирс, если я не ошибаюсь? – Маргарита прервала его внезапно нахлынувшую отрешенность.
- Ах да, простите. – Пирс выложил на стол ничем не примечательную тетрадь, которую можно было купить в любом киоске, старинный японский меч и пододвинул к Марго.   
- Ооо! Интересно! – Она взяла большую лупу, свою рабочую и, привыкшая работать по старинке, внимательно стала осматривать предметы.
Пирс с интересом наблюдал за Марго, Роза – за природой. «Какой прекрасный уикенд получается», - поймала она себя на мысли. Когда Пирс пообещал ей два уикенда, она даже и не рассчитывала, что всё будет настолько увлекательным. Конечно, трудно назвать смерть человека практически на её глазах приятным увлечением, но для неё в этот момент всё это была некая рискованная, порой даже опасная, но захватывающая игра. И поэтому, и только поэтому Роза была счастлива. Счастлива настолько, что каждый глоток свежесрезанной смородины наполнял её разум пьянящим дурманом, а старая песня немецкой певицы, имя которой она даже не знала, уносила её в мир цветов, радости и женского счастья.
- Это подделка! – резко, громко и уверенно заключила Марго. – Да, да, несомненно, подделка.
- Это как? – не ожидая такого ответа, как-то глупо спросил капитан.
- Ну, это копия. Понимаете? Где вы нашли эти предметы?
- В кабинете у покойного.
- Ну вот. А вы ещё удивляетесь. Такие предметы в кабинетах не хранят. – Марго открыла тетрадь на первой странице, и указала на символ в правом верхнем углу. – Обратите внимание на этот символ в виде треугольника. Сам по себе он ничего не означает, что-то вроде мягкого знака в русском языке. Это я могу сказать наверняка. Но если сверху поставить точку, которую, скорее всего, не перенесли с оригинала, наверное, она там просто затёрлась от времени и её не заметили, то значение обретает смысл. И смысл его – дом, убежище. – Марго посмотрела на Розу. – Ты же догадываешься, что это такое? Иначе, ты б это ко мне не принесла?
Роза, которая уже давно спустилась на землю, молча кивнула головой.
- Вы должны найти оригиналы! – Убедительно, повелительным тоном сказала Марго. Эта книга откроет ворота к знаниям, к истинным знаниям, которые смогут изменить человека и перенести его на новый уровень. На уровень высшего существа.
- Это типа древних Атлантов что ли? – Высказался капитан.
- Марго обернулась к Розе. – Он уже в курсе?
- Да, я ему рассказала в двух словах, что знала.
- Да, именно так. Эта книга написана их потомками, которые сумели выжить после крушения цивилизации.
- А почему нельзя расшифровать писание по копиям? - капитан взял в руки тетрадь и попытался рассмотреть маленькие закорючки, пытаясь заподозрить малейший намёк на отрицание её подлинности, - зачем нужен оригинал?
- Понимаете ли, этот меч – ключ. Без него расшифровать писание невозможно. Я, конечно, попробую что-то сделать, но, думаю, что ничего не получится. Если при изготовлении копии меча упустили малейшую деталь – вся работа в пыль. А что, говорите, с владельцем случилось?
- Он умер. Умер странно, безо всякой на то причины.
- И доктор, который его обследовал, тоже умер, - добавила Роза.
- Интересно! Не могу вам ещё сказать точно, но осмелюсь предположить, что то, что хранится в этой книге, их и сгубило. Знания – страшное оружие в руках неумелого обладателя. Вы должны быть предельно осторожными. Кто-нибудь ещё знает про эту книгу?
- Нет. Один безопасник видел, тот, который показывал нам кабинет, но он вообще не в теме, - ответил капитан.
Марго замолчала. Она долго шла к этому и не думала, не смела думать, что вот так запросто в её руки попадут артефакты, которые изменят её жизнь навсегда. Она много знала по этому поводу, но говорить всё своим гостям не собиралась. Да и незачем им это.
- Оригиналы, нужны оригиналы, - шепотом, почти про себя повторяла Марго, - ребята, а оставайтесь у меня. Сегодня переночуете, а завтра сходим на рыбалку. А?
Роза умоляюще посмотрела на Пирса. Теперь они вдвоём умоляюще на него смотрели.
- Ну, что вы на меня так смотрите? Я – только за.
Две подруги выскочили из-за стола почти одновременно и бросились на шею единственному мужчине.
Две крупные капли упали на стол, вдребезги разлетевшись на тысячи частичек. Ещё капля упала Розе на грудь, вторая – начался дождь.
- Пойдёмте быстрее в дом! – закрываясь руками и уже достаточно промокнув, крикнула Марго.
Девушки первыми вбежали в дверь. Пирс, заходя, остановился в дверном проёме и обернулся, почувствовав какую-то тревогу. Тёмные тучи закрыли голубое небо, на несколько часов раньше спрятав солнце от людских глаз. Высокие ели раскачивались из стороны в сторону под музыку ветра, наигрывая довольно ритмичную мелодию с полным инструментальным набором. В этом гармоничном мотиве он услышал какой-то посторонний фальшивый звук, который и насторожил его, заставив остановиться и выйти на улицу под проливной дождь. Из темного елового леса показалась чёрная машина. Уже подъезжая, он смог определить марку машины – это Хаммер. Хаммер остановился напротив калитки возле машины Пирса. По помятому бамперу он сразу понял, что эта именно та машина, которая была в ужасной аварии на перекрёстке. «Что им надо?», - подумал капитан. Из Хаммера вышли двое высоких мужчин и направились к калитке. 
- Вам машина мешает? Мне убрать? – настороженно спросил капитан, заранее проверив наличие своего пистолета. Мужчины молчали. Они смотрели на капитана и, как-то неприятно улыбаясь, не спрашивая на то разрешения, прошли через калитку.
Остановившись в двух шагах от Пирса, мужчины вежливо, с почтением, обратились к нему: «Мы заблудились. Да тут ещё такой дождь начался, вы не могли бы впустить нас переждать, пока он не кончится, и мы сразу уедем».
«Что бы вам у себя в машине не переждать?» - подумал Пирс. Как-то это бестактно выглядело, по его мнению. Все трое стояли на улице под проливным дождём насквозь промокшие.
- Ну что ты их держишь на улице? Войдите все в дом, - Марго стояла в дверях и настойчиво требовала войти.
Капитан уступил, и они втроём вошли в дом. Как-то нагловато они ходили по комнате и осматривались по сторонам, не здороваясь и не разговаривая.
- Здравствуйте, меня зовут Роза, это Марго, - она указала рукой в сторону подруги, - а это Пирс, - и, указав на капитана, сделала паузу, в ожидании того, что они поддержат разговор и хотя бы представятся. Но они всё так же молча ходили по комнате и смотрели по сторонам.
Один мужчина подошёл к Марго вплотную, слегка касаясь её груди, отчётливо проявившей все свои формы облегающей, промокшей от дождя футболкой. Осмотрел её тело, дрожащее от сырой одежды, с ног до самой шеи и, запрокинув руку прямо через её плечо, спросил: «А это что?». Пальцем он указал на меч, лежавший на столе, прямо за спиной Маргариты. Он одним движением руки отодвинул женщину в сторону. Взяв в руки меч, мужчина резким движением со звуком трущейся стали оголил клинок.
Пирс нервничал и в любой момент готов был достать оружие. В тот момент, когда незнакомец оголил клинок, Пирс сделал шаг в его сторону, но был остановлен вторым незнакомцем.
- Как вы думаете, дождь ещё долго будет идти? – задал абсолютно простой и в то же время такой странный вопрос незнакомец Пирсу. Он даже растерялся, и только что мгновением раньше готовый достать свой пистолет, стоял с детской растерянностью и нелепостью.
- Думаю, скоро кончится, - выдавил Пирс из себя.
- Я тоже так думаю, - и мужчина, не прикасаясь к капитану, будто одним усилием воли, подвёл его к окну, рассматривая чёрные клубы туч и дождь, дождь, дождь.
Тем временем первый незнакомец, отложив в сторону клинок, даже не вложив его в ножны, рассматривал тетрадь с древними манускриптами. Он внимательно смотрел в писание, будто понимая его содержание, и улыбался. Резко захлопнув тетрадь, он бросил её на стол и направился в сторону двери, - уходим отсюда.
В тот момент, когда второй мужчина подходил к входной двери, Пирс, будто проснувшись, сделал уверенный шаг в его сторону, - ребята, может, объясните вообще, кто вы такие? – и схватил его за плечо.
Незнакомец, слегка обернувшись к нему, и то не лицом, а телом, лёгким движением руки в грудь повалил капитана на пол и, не останавливаясь, вышел за дверь. Они сели в свой чёрный Хаммер и уехали, оставив ошмётки грязи на лобовом стекле мустанга. Дождь прекратился.
Пирс лежал на полу. Как-то глупо он себя чувствовал, нелепо и ужасно стыдно за своё поведение, как бы недостойное детектива перед женщинами.
Они подошли к Пирсу и подали ему руки.
- Не переживай. Всё нормально.
Ну как тут нормально? Он – вооружённый детектив, сильный мужчина, защитник рядом с двумя прекрасными женщинами, должен всем своим видом и действиями внушать мужчинам страх, а женщинам - спокойствие и чувство безопасности. За крепким плечом мужчины женщины находят своё убежище, укрытие от недругов. А когда два самца входят на твою территорию и посягаются на твоих самок, униженному самцу остаётся только уйти в долину смерти. Вот именно так в эту самую минуту и чувствовал себя униженный Пирс.
Он не подал руки женщинам, чтобы не подавлять себя ещё больше и встал сам. За окном сквозь мрачные тучи проглянуло солнце, медленно приближавшееся к линии горизонта и разливая по вечернему небу огненное зарево заката. Мокрый ворот нейлоновой рубашки давил на шею, но, попытавшись освободить её, расстегнув верхнюю пуговицу, смог только оторвать её. Маленькая пластмассовая пуговица упала на деревянный пол и закатилась в расщелину. Пирс рефлекторно бросился за ней и, уже стоя на коленях, своими толстыми пальцами пытаясь выковырять маленькую пуговку из узкой расщелины, поймал на себе два умиленных взгляда. Девушки не смогли больше сопротивляться своим эмоциям и повалились на пол. Громким девичьим смехом заполнилась комната. Они смеялись и не могли остановиться, вот и Пирс поддался этому заразному, но живому смеху. Девушки обняли Пирса на полу и так и лежали – не вставая. Мокрые, униженные, но весёлые они лежали на полу, ещё раз доказывая себе, что из любой ситуации есть только один выход – это позитив.
- Ой, не к добру мы так развеселились! – выдавил из себя Пирс. – Они ведь тоже искали эту книгу. И как вы думаете, у кого больше шансов её найти?
- Вы же сказали, что больше никто не знает? – спросила Марго.
- Выходит, что мы ошибались? – Роза успокоилась и встала с пола, потянув всех за собой.
- Кто же они такие? Нам надо узнать, кто они, и следовать за ними. Думаю, они нас рано или поздно выведут на книгу, - капитан уже стоял возле стола и, вставив клинок в ножны, сворачивал его вместе с тетрадью в один свёрток.
- Рано или поздно они грохнут нас, а не выведут! – пессимистично, но твёрдо добавила Роза.
Зазвонил телефон Пирса. Он вздрогнул от неожиданности. Пирс ещё не привык к своему новому телефону, который вибрировал как вибромашина и этим подчёркивал свой особый стихийный стиль.
- Да, слушаю, - капитан, молча, слушал. И чем дольше он слушал, тем лицо его становилось всё серьёзней. - Где используется  «скополамин»?
По обрывкам фраз капитана, даже не слыша его собеседника, Роза догадывалась, что речь идёт о морге и о докторе, но не похоже было, чтобы он разговаривал с практиканткой.
- … сыворотка правды? … чёрный Хаммер? Эх ты! Что же ты? На полчасика бы пораньше … - про себя же Пирс думал: «И, слава богу, что позже – лежал бы сейчас на полу с перерезанным горлом».
Положив трубку, Пирс посмотрел на женщин. В их глазах застыл вопрос – это был не один вопрос, это была большая куча вопросов. И, ещё не задав их, они уже разрывали его на части.
- Практикантка мертва. Её убили. Те двое, что были здесь. Интересно, как они вышли на неё?
- Вы мне лучше расскажите, что вообще произошло? Что за громилы? Что за морг? Может я вам тогда чем и помогу.
Марго вышла на веранду и перевернула пластинку в граммофоне. Капитан с Розой сидели на веранде и, допивая свой уже остывший смородиновый чай, под очередную песню несравненной Марлен рассказывали всё, что произошло сегодня, начиная с 3 часов ночи. Все детали, догадки и предположения, так, чтобы Марго смогла лучше прояснить ситуацию, может это как-то сможет помочь им всем – они искренне в это верили. (Глупцы).

41

Скорый, но очень сильный дождь оставил на дороге мокрую, грязную кашу, которая превратила небольшую загородную поездку в убойный кэмел-трофи. Огромные 26 дюймовые колёса с глубоким протектором месили под собой тягучую смесь дорожной глины с силикатным песком, увязая в размытой дороге, как  в болоте.
- Приехали! Лагами запасся?
- Чего?
- Застряли, говорю. Вот чего.
Огромный внедорожник по самые двери увяз в грязи. Не доехав полутора миль до скоростного шоссе, мужчины в бежевых пиджаках, сильные и бесстрашные, были остановлены стихией деревенского бездорожья.
- Что делать будем? Мы не вытащим этого монстра.
- Да я как-то и без тебя понимаю, - ответил напарник и, открыв дверь салона, выглянул на улицу, - ни чего себе приехали! Ты где остановился-то? Не мог чуток позже встать? Нам теперь только вплавь выбираться.
По лобовому стеклу щётки растирали грязь взад-вперёд (вода в бачке закончилась ещё утром). – Да выруби ты их!
Мужчина, сидевший за рулём, заглушил двигатель. Тишина сменила напряжённую раздражением обстановку. Когда сильный шум резко в одно мгновение замирает, прекращается, исчезает и освобождает пространство для тишины, возникает такое ощущение, будто время остановилось, все замерли, а ты один – нет. И ты можешь увидеть то, что в обычной жизни тебе не дано увидеть.  Вот он – «двадцать пятый кадр». Ты не видел, как прямо перед лобовым  стеклом пролетела стрекоза, быстро-быстро. А она была и оставила в твоём сознании невидимый след неприязни и страха – ты ведь до жути её боишься. Вот никого не боишься, а стрекозу боишься. Смешно? Но у каждого своя фобия. Или вот бывает наоборот – идёшь по улице, погода отвратная, дождь, слякоть, в душе какая-то необоснованная депрессия, и день как-то не задался, подходишь к перекрёстку – зелёный свет и какой-то неожиданный всплеск счастья, улыбка на лице. С чего бы это? Да просто в окне, мимо которого ты проходил, так незаметно, быстро-быстро в ванну проскочила уже раздетая для умывания девушка, красоты неописуемой – ну просто твоей мечты. Ты её даже не заметил, а в сознании она оставила отпечаток. И как бы ты не пытался себя контролировать, ничего мимо не проходит. Именно поэтому познавая тайны тишины, ты начинаешь контролировать время, сознание и разум. И «двадцать пятый кадр» перестаёт влиять на тебя и больше не манипулирует твоим сознанием без твоего ведома.
- Что будем делать?
- Надо выбираться отсюда. Машину уже наверняка ищут, да и лица наши примелькались. Думаю, надо подыскать себе новые тела.
- У тебя есть кто на примете?
Напарник на секунду задумался.
- У этой Марго есть племяшки. Они часто на выходные приезжают к ней погостить. Думаю, это отличный вариант – и подозрений нет, и всегда будем в курсе. Тем более, уже понятно, что рано или поздно они найдут книгу. А главное – кроме них этого никто и не сделает, о ней ведь никто кроме этих чудаков не знает.
- Племяшки? Это хорошо. – Хотя ничего хорошего он в этом не видел, но отвечал машинально, думая совершенно о другом.
- Вот, ответь мне на один вопрос, - мужчина задумался и, наверное, перед выходом решил поделиться своими размышлениями. - На протяжении всего своего существования я, как честный Страж, верно служил своему Хозяину. Я  ничего не имею против странников. Порой, даже завидую им. Это ж какая свобода им дана. А главное, этой свободой они никому не обязаны. Сами получили – сами ей распоряжаются. Сколько я их переловил. И к чему я до сих пор не могу привыкнуть, так это отправлять в Карантин души – высшие, самые развитые. Хорошо, если они перейдут к нам, а если нет?  В Карантин? Зачем?
- А ты что хотел? Чтобы все эти сознания беспорядочно гуляли во времени, из тела в тело, из мира в мир? С ценнейшими знаниями, с истиной, разрушающей само понятие жизни? Карантин - это единственное место, где можно очистить душу от этого греха, от страшных для существа знаний. Другого места пока не придумано.
- Я согласен с тобой, отчасти. Но не этот вопрос терзает меня больше всего. Однажды я поймал странника. Он был очень стар. Сколько он странствовал, он и сам не знает. Складывалось впечатление, что он был старше Хозяина.
- Это невозможно, - перебил его напарник.
- Согласен. Так этот самый странник, который, если б захотел, ушёл бы от меня в два счёта. Он и сам мог бы засадить меня в Карантин – такой силой он обладал. Он не сопротивлялся мне и просил только об одном – отправить его побыстрее в Карантин и не отдавать Хозяину. Вот что это было? Чего ему не хватало?
- Жизни.
Два тела погрузились в тишину, оставив в грязной луже чёрный Хаммер, стрекозу и короткий, но очень  содержательный разговор, который впервые состоялся между ними именно благодаря этой грязной луже, Хаммеру и стрекозе.

42

Пирс сидел на маленькой деревянной табуретке возле окна в маленькой спальне, где кроме одной полутораспальной кровати только и вмещались эта табуретка да старенький трельяж, перед которым Роза наносила на своё лицо ночной крем, готовясь ко сну. За окном в сумерках вечернего лета был слышен тихий голос, нашептывавший сказку на ночь луны, туманной после дождя. Пирс задумчиво смотрел за окно, не различая формы сумеречных силуэтов и разговоров ночных обитателей. Он вспоминал доктора, молоденькую практикантку, оказавшуюся совершенно в ненужное время в ненужном месте и ту улыбку, с которой началась вся эта загадочная история.
В дверь постучались, и в комнату вошла Марго. Она принесла комплект чистого постельного белья и хотела пожелать доброй ночи. Уходя, Пирс остановил её своим неожиданным вопросом: «Марго! Скажи, почему ты до сих пор не переедешь в город, в нормальные условия, поближе к цивилизации?»
- В нормальные условия? - Марго удивлённо посмотрела на капитана, - ютиться в четырёх стенах окружённой со всех сторон соседями, на ночь слушать лай соседской собаки, а с утра тарахтение электрического перфоратора? Закрывать окно на ночь, чтобы не надышаться выхлопными газами, а детей выгуливать на поводке, как собачек, чтобы не унесло потоком бездумно несущейся толпы? Это ты называешь нормальными условиями? Неужели ты так и не почувствовал истинное наслаждение красотой живой тишины? Неужели не почувствовал гармонию и любовь прекрасного, любовь и ласку самой природы? Неужели тебя настолько поглотил социум, что ты не можешь уже отказаться от очередной дозы? Сделай паузу, преодолей ломку, откажись от зависимости – и почувствуешь, как жизнь идёт навстречу. Не убегает, а идёт навстречу. Я никогда не променяю свою свободу на страшную зависимость от социума. Вы же все наркоманы! Ты вот сидишь в тишине рядом с прекрасной женщиной и скучаешь по квартире,  работе, по Johnnie Walker в своём любимом Пабе. Ну, разве не наркоман?
Роза слегка удивилась нарастающей эмоциональности подруги, но всё сказанное ей понравилось, и она даже не единожды кивнула в знак согласия. Только Пирс, слегка привстав от неожиданной реакции на простой, на его взгляд, вопрос, несколько раз успел пожалеть, что не дал Марго, попрощавшись, спокойно уйти спать, оставив их вдвоём с Розой. 
На удачу Пирса, у него зазвонил телефон.
- Да, слушаю.
- Капитан, есть новости. По твоей наводке мы сразу отправили патрульную машину в вашу сторону за чёрным Хаммером…
- И что, нашли?
- Да нашли. Ещё два трупа. Увяз ваш Хаммер по самый «не балуйся». Чуть ли не вплавь к нему добирались. Я и не думал, что Хаммер может так увязнуть. Вы-то как выбираться будете? Там все дороги размыло. Может, вертолёт выслать?
Пирс посмотрел на раздражённую Розу, - нет, я отдохну до понедельника. Так что там с трупами?
- Что? Такие же симптомы, как у всех предыдущих. То есть – никакие. По ходу, людям жить надоело, вот они один за другим и покидают наш грешный мир. Подходим мы, значит, к Хаммеру в болотных сапогах, еле-еле перебираемся, оружие на изготовку. «Руки на панель», - кричим им. А они сидят себе и улыбаются. Даже не шелохнуться. Уж когда стекло бить стали, я понял, что мёртвые они.
- Так, а версия с колхицином подтвердилась?
- Короче практикантка ваша  в своём заключении указала, что колхицина в крови нет. А также не нашла никаких других причин смерти. А ещё, наши специалисты повторно изучили анализы трупа, в котором нашли следы колхицина, и сделали заключение, что смерть не могла быть вызвана воздействием данного препарата. Доктор был прав – здесь что-то другое.
- Знаешь что, лейтенант? – капитан на секунду задумался, - подготовьте-ка мне полное досье на тех двух в Хаммере. Кто они, откуда появились, когда впервые были замечены в этом деле?
- Мы уже всё пробили, капитан. Они - сотрудники службы безопасности компании, в которой работал покойный Игорь.
- Что?
- Да, капитан. Только тут тоже путаница. Они исчезли внезапно. Их сослуживцы докладывают, что с утра они заступили на дежурство, но буквально через час всё бросили и уехали. Никто не верит, что они могли так запросто взять и всё бросить, да ещё и женщину убить. Нелепость.
- В понедельник…
- Вас понял, капитан.
Пирс положил телефон на подоконник. Его мозг машинально начал работать над сопоставлением фактов, чтобы определить неизвестные и решить, наконец, это сложное уравнение, но, преодолев этот процесс, он попытался отвлечься и посмотрел на Розу.
- Да сколько можно! – взгляд Розы ещё с начала телефонного разговора принял агрессивный вид, а теперь, после его окончания, он был настолько яростен, что казалось, его владелец попросту готовится к атаке, как львица к прыжку в саванне, - я только и делаю, что всячески пытаюсь получить от тебя хоть малейший признак любви. Кручусь перед тобой, ухаживаю. «Милый, как тебе это? А как тебе то?». Терплю все твои идиотские выходки. Думаешь, это легко? Знаешь, что я тебе скажу? В любви всегда должно быть два участника. Только в этом случае она цветёт и плодоносит. В противном случае она просто умирает.
Пирс медленно поднял свои усталые глаза и посмотрел на Розу. «Что же они все на меня сегодня кричат? Что им надо от меня?», - подумал он.
- Разве любовь можно получить? - тихо, еле слышно начал он, - разве она похожа на вещь? Любовь – это чувство. И в нём нет корысти и предвзятости. Любовь требует прежде всего понимания и терпения. А если она умирает, если это чувство не следует своим канонам, то не любовь это вовсе – так, эгоизм. Любовь ведь не требует доказательств, она если есть, то её можно почувствовать. А если её нет – ты хоть тресни, но не сможешь ее ни имитировать сам, ни получить от другого.
Роза слегка изменилась в лице. Она стояла напротив трельяжа в голубом халате Марго и смотрела на Пирса хищными глазами. Сейчас львица прыгнет на свою жертву и растерзает её в клочья. Сам Пирс был готов к прыжку, без страха и сомнения готов отдаться во власть острых когтей ночной хищницы. Прыжок – и Роза в объятиях Пирса.
- Прости меня, любимый. Просто я так тебя люблю, и сердце моё не выдерживает твоего безразличия. Но я терпелива, не волнуйся. Я всё выстою, через всё пройду.
Пирс закрыл рот Розы, наболтавший много лишнего за этот вечер, своими губами. Горячий поцелуй превратил опасного хищника в беззащитную овечку. Роза растаяла в крепких мужских руках и закрыла глаза от удовольствия, окончательно потеряв связь с реальностью.
- Я тоже тебя очень люблю, - Пирс на мгновение прервался, только чтобы сказать эти важные слова для Розы и для него самого, и вновь прильнул к ней губами, дабы не прервать путешествие его женщины в страну счастья и любви. Не прерывая свой поцелуй, Пирс поднял на руки её тело, абсолютно неконтролируемое разумом, и отнёс на полуторку. Кровать была не застелена свежим бельём, которое стопкой, отглаженное и постиранное, лежало на краю кровати, матрац был голым без простыни. Но ни колючее одеяло, ни подушка с торчащими гусиными перьями не могли нарушить те счастливые мгновения, которые обрели эти молодые люди, оказавшись в своём мире, на крохотном островке счастья, где есть только он, она и огромный бескрайний океан любви.

43

Яркие солнечные лучи, пройдя через стеклянные квадратики единственного в комнате окна, упали на неприкрытое лицо Пирса. Сонное лицо поморщилось, и руки надвинули колючее одеяло на лоб, чтобы продлить удовольствие утренней слабости и лености сопротивляться пробуждению, естественному – теплыми лучами утреннего солнца. «Сколько сейчас время?», - подумал он и сразу ответил: «А какая разница? Сегодня ж воскресенье». Небывалым здоровьем и пылкой радостью было наполнено тело Пирса, но вставать ещё не хотелось. Охота было ещё понежиться, насладиться добрым солнечным утром и редким чувством «выспатости». Он вспомнил прекрасную ночь, женщину, которую раньше даже не замечал, а сегодня знал и был уверен на все сто, что влюблён в неё по уши. Неожиданно для себя, сладко, с потрескиванием  суставов потягиваясь и широко зевнув, он заметил какую-то подозрительную свободу в пространстве на их маленькой полуторке. Даже не поворачивая головы и найдя себя лежащим посередине кровати, он сделал вывод, что девушки, с которой провёл ночь, нет.  Протянув руку к подоконнику, он взял сотовый – на дисплее было без пяти девять.
Ещё немного полежав, Пирс встал и, надев синюю льняную рубаху с шароварами, висевшими на спинке кровати, вышел из комнаты. В доме было тихо, будто все спали и не думали просыпаться. Только через приоткрытую дверь веранды доносилась удивительная соловьиная трель, наполняющая сознание радостью, а кровь - эндорфином. Если прислушаться лучше, то в непрерывной трели можно было различить торопливую, скрипучую песню дрозда – самца, недовольного, видимо, появлению рядом другого поющего самца. Граммофон сегодня не звучал, к счастью Пирса, не разделявшего с Марго её музыкального вкуса – пенье лесных птичек вдохновляло его куда больше. Осмотревшись по сторонам и мысленно поблагодарив природу за прекрасное утро, он решил осмотреть окрестности – просто так, из интереса.
Позади маленького домика Марго, за небольшой опушкой, стояли ещё два деревянных дома, вполне обжитых и ухоженных, с участками, засаженными молодой вишней. Поляна, заросшая клевером и зелёной колючкой, разделяла домики друг от друга, давая их жителям дополнительную свободу, которой они не всегда были готовы достойно распорядиться. Поляну пересекала узкая тропка, которая тянулась от дома Марго и, проходя мимо маленького жёлтенького домика, спускалась куда-то вниз, туда – куда и решил направиться Пирс, насытить своё любопытство. Справа Пирс видел маленькую птичку, скромно сидевшую на ветке молодого побега и нескромно заливавшуюся своим пением – может, это был дрозд, а может и ещё кто (Пирс не больно-то разбирался в птичьих видах, по крайней мере, не так, как в машинах). Слева, недалеко, жевали траву три чёрных барана, и именно их присутствие указывало на не такую уж и заброшенность этого дикого места, как могло показаться на первый взгляд, особенно с вечера. Проходя мимо жёлтого домика, Пирс попытался заглянуть за невысокий деревянный забор, слегка вытянув шею и не останавливаясь, чтобы не вызвать подозрений в излишнем любопытстве. Сам-то он понимал, что подозревать его не в чем, да и некому, но закоренелая привычка человека большого города не оставляла его ни на минуту, даже в столь блаженный для него миг природной тишины.
Дойдя до края дома, Пирс остановился – тропинка круто уходила вниз по оврагу и скрывалась в зарослях молодой липы. «Оставь их. Пусть отдыхают. Не будем им мешать», - послышался голос сзади. Пирс от неожиданности поскользнулся и навзничь упал в  колючку. Подняв голову, он увидел старика невысокого, но крепкого и чисто выбритого. Протянув ему руку, он дружелюбно улыбнулся: «Ну что ты? Старика испугался?»
Пирс поднялся, отряхнул шаровары и с подозрением посмотрел на незнакомца. В такой глухомани он не ожидал встретить старика, такого опрятного и ухоженного, от которого исходила энергия молодого мужчины в полном рассвете сил, коей сам Пирс похвастать не мог.
- Меня зовут Анвар, - представился старик.
- Русский?
- Почти. Армянин. А это имеет значение?
- Нет, что вы! Просто не часто здесь можно встретить русского.
- Полицейский?
- Да. А что?
- Ничего. Просто не так часто здесь можно встретить полицейского, - Анвар ещё раз улыбнулся.
Пирс отпустил осторожность и улыбнулся в ответ. – Пирс, - протянул он руку старику теперь уже с ответной дружелюбностью.
- Пирс, проходи в мой дом. Я приготовлю тебе шашлык из молодого барана.
Оглядываясь по сторонам, Пирс пятился в сторону оврага, ещё надеясь избежать навязчивого гостеприимства старика. – Меня там …
- Оставь ты женщин в покое. Дай ты им спокойно в водичке поплескаться. Ты им сейчас меньше всего нужен, уж поверь, - Анвар крепко схватил за плечо Пирса и настойчиво направил его к своему дому, не оставив ни малейшего шанса на нелепые отговорки.
Анвар был одним из тех славных парней, которым после распада союза в 90-х стало мало места на родине, и он со своими братьями двинул за бугор, в долины голубых небоскрёбов и зелёных президентов. Сил у него было немерено, и, к разочарованию тех, кто от своей тогдашней нерешительности говорил, что его, мол, там никто не ждёт, был встречен там с удивительным гостеприимством и пониманием. В ответ на это он навсегда запечатлел в своей памяти только доброту и уважение к своей новой Родине и никогда не отделял себя от этого народа в узкую диаспору, в которую его с завидным постоянством звали и предлагали помощь в развитии его развитого бизнеса. Анвар часто смеялся со своими братьями над местной диаспорой, которая предложила ему свою помощь только тогда, когда он сам вполне мог помочь не только себе, но и другим, что он, собственно, и делал. Он частенько помогал русским эмигрантам и никогда не просил ничего взамен. Анвар получал удовлетворение, оттого что помогал людям, и этого ему было достаточно. Он никогда не считал себя богатым человеком, но всегда мог постоять за себя и за других. Чувство сытости приходило к нему с чувством сытости друга, а чувство радости – со смехом ближнего. После трагедии одиннадцатого сентября, когда погибла вся его семья и братья, он не ушёл в себя, не начал пить, не покончил с собой, хотя жить после этого совсем не хотелось. Он смог прогнать от себя все эти дурные мысли, побрился начисто, надел белую рубаху и, глядя в свои глаза в отражении ванного зеркала, улыбнулся. С тех пор, так всё и было. Он купил дом в деревне, посадил вишнёвый сад и жил. Жил назло судьбе, счастливо, с удовольствием, всегда брился и ходил в белой рубашке, которую регулярно гладил и стирал.
За забором всё оказалось гораздо красивее, чем это могло показаться снаружи. Вишнёвый сад окружал узкую скамейку с небольшим резным столиком, на котором будто в ожидании гостя стоял графин с тёмной жидкостью, две рюмки и свежеприготовленный, горячий, распыляющий по всему саду аромат молодой баранины, шашлык. Дорожка через весь сад была вымощена белым булыжником, а возле каждого дерева стоял колышек с табличкой, на котором белыми буквами вырезаны имена. Что означали эти имена, знал только Анвар, но он никому не говорил этого, да никто и не спрашивал.
Пирс не ожидал увидеть такой красоты в таком заброшенном месте, а увидев, даже обрадовался. Анвар проводил гостя вдоль белокаменной дорожки к резному столику. Чем дальше Пирс уходил от входной калитки вглубь вишнёвого сада, тем дальше он оказывался от своих воспоминаний прошедшей ночи.
- Присаживайся, дружище. Сейчас я угощу тебя настоящим армянским коньяком, – Анвар налил коньяк в рюмки и протянул Пирсу.
- Спасибо, Анвар, я не буду. Как так? Ещё десяти нет. – Пирс попытался отодвинуть рюмку от себя, но его усилий не хватило, чтобы сдвинуть руку Анвара с места.
- Ты предлагаешь ждать десяти? – Лицо Анвара слегка перекосилось в удивлённой улыбке. – Нет уж. Ждать мы не будем. Пока твои женщины наслаждаются прекрасным утром, мы с тобой выпьем за знакомство. Ты мой гость, и я не могу отпустить тебя так просто, не угостив мясом и коньяком, которые я приготовил специально для этой встречи. Ты же не хочешь обидеть одинокого старика?
Пирс удивлённо посмотрел на него, - а …
- За знакомство! – Анвар поднёс рюмку к носу и с наслаждением вдохнул летучий аромат выдержанного семилетнего напитка, - ммм… Попробуй, какой аромат.
Пирс поднёс рюмку к носу, - ммм…
- Чуешь?
- Ага. Что за коньяк?
- Уни блан. – Гордо ответил Анвар.
- Не слышал о таком.
- Ооо… Да ты много ещё чего не слышал в этой жизни. Уни блан – это медленно созревающий сорт белого винограда. Сам Марк Аврелий выращивал его на своих виноградниках. А его погребам мог бы позавидовать любой ныне живущий ценитель виноградных вин. Такого, ты в своих пабах не попробуешь. Твой Джонни Уокер - просто уксус рядом с моим коньяком.
Мужчины ещё немного насладились ароматом и выпили всё до дна. Анвар налил по второй.
- О, господи! Это божественный вкус. Просто напиток богов какой-то. - Восхитился Пирс. – Это глоток истины в мире иллюзий.
- Красиво ты сказал! – кивнул старик своему гостю. – Надо бы запомнить эти слова. В их продолжение скажу тост, - Анвар подошёл к одной из кудрявых вишен, стоявших рядом и, сорвав пару сочных бордовых ягод, произнёс тост.
***
Какая разница между правдой и ложью?- спросили у мудреца.
- Да такая, как между ушами и глазами, - ответил он.
- То, что мы видим своими глазами, - истинно, а то, что слышим ушами, далеко не всегда  правдиво.
Выпьем же за то, чтобы слышанное да видеть.
***
Анвар съел одну ягоду – вторую положил возле дерева, присев на корточки. Съел, сделал круговое движение рюмкой перед носом, и только после выпил.
- Да, истина на дне, и я её чувствую, - сказал Пирс. 
Мужчины наслаждались вкусным, как сок винограда, лесным воздухом, сладким, как плитка горького шоколада, дурманом и живым, как младенец, только появившийся на свет, разговором. Пирс был поражён удивительной энергии старика и сладким пристрастием его к жизни. То удовольствие, которое он получал от каждого глотка свежего воздуха, от каждого сказанного и услышанного слова, от каждой ягодки, сорванной с дерева, вишни, он видел впервые за свою, не сказать что короткую, жизнь. И он, наверное, завидовал старику, коль уж так пристально, цепляясь за каждый его выдох, смотрел в его уста. Старик рассказал ему о своей нелёгкой судьбе и трагедии, разделившей его жизнь на до и после. И с какой лёгкостью он рассказывает об этом, не теряя при том уважения к памяти и ответственности за совершённые поступки.
- Как тебе удаётся так жить? – спросил он старика, - я вот лично измучил себя волнениями, тревогами, угрызениями совести, страхами, да сколько ещё в жизни существует пороков. А всё это, судя по твоим словам, кроме как пороками назвать нельзя. После всего этого и жить неохота, а умереть страшно. Просто парадокс какой-то.
- Ну что сказать тебе на это? Прав ты во всём, - начал старик, - вот только не жизнь это вовсе. Чтобы тебе было понятней, я скажу тебе очень просто. Ты, наверное, догадываешься, что все процессы в жизни схожи по своему содержанию. Рождение, жизнь, смерть, эволюция.
Пирс нахмурился.
- Секс, - сказал старик и замолчал, ожидая реакции.
- Секс? – Заинтересовался он, - это как?
- Очень просто. Секс нужен, чтобы жить. Не будет секса – не будет жизни. Что такое секс? Секс – это прототип или макет, как тебе будет понятней, идеальной жизни.
- Не понял, - Пирс опять нахмурил свой лоб, чтобы лучше понять услышанное.
- Жизнь должна протекать страстно, живо, в наслаждении на всём её течении, а когда придёт конец, то с чувством завершённой миссии ты получишь высшее наслаждение в смерти. Это же так просто. - Анвар улыбнулся и, чтобы лучше пропитать понимание своего гостя, налил ещё коньяку.
- Но как же научиться так жить? С сексом всё понятно – рефлексы приводят к страстному течению процесса и сладострастию. В жизни таких рефлексов не возникает.
- Ооо, брат. Это болезнь. И больна ею большая часть человечества. А по поводу рефлексов скажу тебе, что сексуальное расстройство вмиг превратит всё твоё сладострастие в такой же скучный процесс, как вся твоя жизнь. Жизнь без своего рефлекса превращается в существование, а то и вовсе в мучение. Чтобы вернуть рефлекс жизни, надо лечить её подобно сексуальным расстройствам. А все эти расстройства сидят глубоко в мозгу. И вытащить их надо оттуда клещами, сжечь и никогда больше не подпускать к себе даже близко.
Пирс задумался, - высшее наслаждение в смерти, говоришь? – Он моментально вспомнил лица мертвецов с загадочными улыбками, которые острым вопросом глубоко врезались в его мозг. В поисках ответа, с жаждой удовлетворения своего стремления к разгадке тайны этих улыбок, судьба привела его к этому старику. «Неужели можно вот так вот запросто, с улыбкой на лице, со счастьем в сердце уйти в мир иной, да ещё и получить от этого немыслимое удовольствие, подобно оргазму в окончании секса? Бред какой-то», - размышлял Пирс, пазлами складывая тысячи непонятных фактов в один единый, читаемый рисунок. Он совершенно не знал покойного Игоря, но очень близко был знаком с доктором. Нельзя сказать, чтобы доктор жил страстно и счастливо, подобно тому, что  рассказывал Анвар, но умер он явно с большим удовольствием, чем жил.
Так рюмка за рюмкой, слово за словом они дошли до того состояния, что перестали замечать время и динамику жизни. Пирс заметил за собой, что начал понимать Анвара. Его жизнь послужит достойным примером любому, кто захочет обрести счастье в жизни и выбраться из вечной лужи, в которой так привык находиться.
 Мы так привыкли сидеть в этой луже, что нагрев её своим теплом, лежим в ней расслабленно и комфортно вместе с размножающимися микробами, которые проникают в наш расслабленный организм и убивают его изнутри. «Хватит! Вставай и иди! Иди вперёд, рядом с нами!», - именно эти слова слышит каждый встающий, перед тем как осушить свою лужу. У каждого своя лужа, и если ты начинаешь её беречь и ухаживать за ней – ты обречён. Попрощавшись с ней – ты излечиваешь свою жизнь от расстройства. 
Вот так, шаг за шагом наш герой добрался до золотой истины, которая была всего лишь небольшим фрагментом его огромной пазловой картины. Небольшим, но уже читаемым и понятным. И чем меньше остаётся пазлов, тем с большим ускорением движется процесс к своему завершению.
Совершенно незаметно прошёл час. Столик, за которым сидели мужчины, находился под свисающими ветками зрелой вишни. Сам вишнёвый сад располагался на возвышенности, поэтому высокий забор закрывал видимость только идущим по тропинке, а, сидящим за столом в зарослях зрелой вишни мужчинам, открывался удивительный пейзаж с видом на опушку. Отсюда можно было наблюдать за всеми идущими, коих бывает совсем немного в этих местах, самим же при этом оставаясь незамеченными.
 
44
 










Нежные объятия голубой лазури,лёгкими прикосновениями ласкали обнажённые тела, проникая в самые сокровенные  места, придавая удивительное чувство лёгкости и свободы, чего в повседневной жизни испытать не удаётся – уж слишком много запретов ставим мы перед собой. Зачем? Этого люди порой и сами не понимают.
Небольшое течение реки, сталкиваясь с утренним ветерком, бросало лёгкую рябь на поверхность воды, создавая иллюзию холода, бросающую ледяную дрожь на стоящих на берегу. И только выныривающая из глубины девушка, закидывающая мокрые волосы назад и разбрасывая по сторонам маленькие холодные капельки той мнимой утренней прохлады знает, что только по утрам, пока холодные потоки не поднялись наверх, вода в реке бывает тёплая, как парное молоко после вечерней дойки.
- Ну! Как тебе водичка? – Марго с утра вытащила свою подругу из тёплой постели, чтобы поделиться с ней радостью утренней купели.
- Здорово! А нас никто не увидит? – Роза волновалась, так как за всю свою жизнь ещё ни разу не испытывала, что значит с утречка вместо душа голяком искупаться на дикой природе, не боясь ни запретов, ни оценивающих взглядов.
- Да расслабься ты, - отвлекала свою напряжённую подругу Марго, - получай удовольствие. Когда ещё так доведётся? Если твой капитан не наведается к нам без спроса, то застать нас здесь просто некому.
  Погода была восхитительная. Теплые лучи утреннего солнца пригревали неприкрытые участки тела, создавая пробуждающий контраст в потоках лёгкого, ещё не прогретого воздуха. Девушки плавали и смеялись. Природа была щедра на гостеприимство и, приглашая задержаться в своих владениях, дарила им счастливые мгновения. Роза всю сознательную жизнь живущая по законам современного мегаполиса и за много лет став уже частью этого организма, не имела и малейшего представления, что, отказавшись от его требований и привилегий современной женщины, перейдя на сторону самой матери-природы и удовлетворив истинную жажду своего природного существа, получает в награду настоящее и единственное счастье, в поисках которого современные люди безуспешно тратят целую жизнь.
Выйдя из воды, тёплое махровое полотенце накрыло мокрую, покрывшуюся маленькими мурашками, кожу молодой женщины – вторая всё ещё наслаждалась утренним купанием. Обтерев насухо остывающее тело, Роза намотала полотенце на мокрую голову, предоставив солнечным лучам возможность ласкать его, оставляя после себя порочные следы загара. 
- Марго! Давай уже вылазь. Хватит барахтаться – простудишься.
- Ещё не много и выхожу. – Марго вдохнула полную грудь воздуха и нырнула под воду.
Роза села на ещё не прогретый песок и, наслаждаясь естественными красками удивительного утреннего пейзажа, слушала весёлое пение дроздов. Ветер доносил приятный еловый запах, перемешанный с ароматом полевого клевера, и ничто не в силах было испортить это восхитительное, абсолютно счастливое утро.
Через полминуты после того, как Марго нырнула, в сердце начало проявляться чувство тревоги. Сперва ненавязчиво – еле заметно, потом всё отчетливее и тревожней. Через минуту тревога достигла своего апогея и заставила Розу встать и подойти к берегу. В голове пролетали всяческие дурные мысли, воспроизводя различные, иногда даже комичные, но всегда с ярким трагичным финалом, ситуации. Насколько богатым, всё-таки, бывает воображение в такие минуты. Именно в такие моменты воображение очень тесно может сплестись с творчеством, родив миру шедевры, выраженные абсолютно во всех направлениях искусства.
Казалось, даже солнце перестало греть, спрятав свои тёплые ладони в пуховые рукавицы пушистых облаков. Ветер усилился над купелью, и стало холодно и страшно – то ли холодно от страха, то ли страшно от холода. Роза сняла с головы мокрое полотенце и опустила его на плечи, прикрыв, больше от стеснения, чем от холода, обнажённое тело.
- Марго! Где ты? Хватит шутить. Это не смешно. – Роза в глубине души надеялась, что всё это - всего лишь её идиотские проделки, хотя трагичная развязка проявлялась куда ярче. – Марго! – Роза ещё раз посмотрела на то место, куда нырнула подруга – ни Марго, ни воздушных пузырьков. Она скинула полотенце и, не колеблясь ни секунды, прыгнула в реку.
Прозрачная вода открывала хороший обзор до самого дна. Глубина была небольшая – чуть больше двух метров. Спустившись на дно, Роза не нашла ни тела, ни чего-то, что могло бы задержать Марго в воде, не дав подняться. Дно было чистое и песчаное – ни коряг, ни водорослей. Кислород в лёгких быстро заканчивался, и Роза поднялась на поверхность.
Поднявшись, уже готовая заплакать от страха и тревоги, она уронила свой взор на песчаный берег, на котором оставила своё мокрое полотенце. На берегу, обёрнутая в её махровое полотенце, сидела Марго. Мило улыбавшаяся, она смотрела на Розу и при этом ещё махала ей ручкой.
- Дурра! – с трудом сдерживая обиду, крикнула Роза. Выйдя на берег, она резким движением сдёрнула с неё полотенце и прислонила его к лицу. Тело не в силах было больше сдерживать эмоции, и слёзы подступили тяжёлыми каплями к уголкам глаз.
Марго, чувствуя свою вину, подошла к подруге и обняла её сзади. – Прости меня. Я просто пошутила. Не думала, что ты так испугаешься.
- А что ты думала?! Что я буду сидеть и молча наслаждаться жизнью? Ты в своём уме? Да ты знаешь кто? Ты … Ты … - Розу охватила истерика.
- Ну, прости. Я вообще не думала. Просто нырнула. А там всё само как-то получилось. Простишь?
Роза доверчиво повернулась к Марго, кивнула головой и обняла подругу. – Пойдём уже. Мой-то уж потерял меня, наверное.
- Ну, пойдём. Надеюсь, он не будет истерить? – улыбнулась Марго.         
- Да ну тебя. – Роза дружески стукнула кулаком подругу в плечо.
Поднимаясь по тропинке вдоль крутого оврага, Марго рассказывала, как они с племяшками ловили пескарей на удочки, которые соорудили из липы, растущей вдоль той самой тропинки, по которой они шли.
- Наверное, было бы не плохой идеей сейчас позавтракать, забрать Пирса и всем вместе пойти на реку ловить пескарей? – поинтересовалась Марго. - А может, если Пирс постарается, и наловить раков, которых довольно много в этой речке на крутом берегу чуть поодаль от того пляжа, где мы купались?
Подруги шли, шутили, смеялись друг над другом, вспоминали забавные истории их студенческой жизни. И, не успев подняться на вершину оврага, Марго услышала знакомые детские голоса.
- Мальчики? – Она ускорила шаг и быстро вскарабкалась на вершину. – Ричи! Арчи!
Мальчики радостно бросились в объятия своей любимой тёти.
- Как вы сюда добрались? Где мама? – Марго была очень удивлена приезду своих племянников – сестра обычно предупреждает заранее об их приезде.
- Здравствуйте, тётя Марго. Нам стало скучно дома, и мы попросились у мамы к вам.
- А как же школа?
- Тётя Марго, так каникулы же. – Мальчики заулыбались.
- Ах, ну да, точно. А как вы добрались-то? Одни?
- Тётя Марго. Ну, что вы как маленькая? На такси.
Мальчики Ричи и Арчи – близнецы.  Им было по одиннадцать лет, а с семилетнего возраста они регулярно приезжали к Марго. Мальчики рядом с тётей становились взрослее, умнее и здоровее, а главное – им было интересно здесь, гораздо интересней, чем во дворе с подростками, незнающими другого счастья в жизни, кроме марихуаны и гашиша. Мальчики с семи лет приучены к самостоятельности и трудолюбивости. Под чутким руководством своей тёти, а иногда и вовсе – одни, они добывали себе еду, готовили, разжигали огонь в печи, жили полной спартанской жизнью. И что важно – им это нравилось. Для них это была увлекательная игра, от которой они не хотели отрываться. Не удивительно, что любимая сестра ничего не имела против того, что её дети все выходные и каникулы пропадают у Марго. Марго не имела своих детей, и племяшки восполняли ей тягу к воспитанию, выражающую материнский инстинкт, рано или поздно проявляющийся в любой женщине. Так что их союз был выгоден всем трём сторонам. Но сегодня их приезд был совершенно неожиданным. Если бы это было вчера… Но сегодня…
- А я – Роза. – Роза дружелюбно протянула руку мальчикам.
- Ричи.
- Арчи. – Мальчики поприветствовали новую знакомую ответными рукопожатиями.
- А вы дома уже были? – Спросила Роза у мальчиков.
- Да, были. Зашли – там никого. Мы сразу подумали, что тётя Марго на речке – и сюда.
- А дядю дома не видели? – Удивившись отсутствию Пирса, спросила Роза.
- Да говорим же, что нет дома никого. Пусто там.
Роза посмотрела на подругу. - Куда он мог уйти?
- Ну, это тебя надо спрашивать. Твой же мужчина, – Марго на секунду задумалась, - хотя… Кажется я догадываюсь, где он может быть.
- И где? – спросила Роза.
Марго взяла мальчиков за руки и посмотрела на Розу, - пойдемте со мной – я вам покажу. 
Молодая четвёрка направилась дальше, в сторону небольшого жёлтого домика, который стоял совсем не далеко от них, рядом с тропинкой, ведущей в их хижину. Счастливые дети выбежали вперёд, не удержавшись в руках Марго, и прыгали в лучах жаркого солнца, вызывая ностальгическую зависть того самого беззаботного детства. Было уже действительно жарко, и хотелось побыстрее вернуться обратно к реке. Подойдя к высокому забору, огораживающему участок вокруг маленького жёлтого домика, Марго остановилась возле калитки, которая почему-то была открыта.
- Ну вот, я же сказала, что он здесь. – Она приоткрыла калитку, и они вчетвером ввалились в чужой двор.
Их взору открылась прекрасная картина. Небольшой, но просторный двор сливался с дивным садом, в котором повсюду кудрявая вишня находила своё место вдоль узких дорожек – аллей, выложенных белым булыжником. Удивительным было то, что вид снаружи совсем не отражал содержания, спрятанного за высоким забором. Снаружи жёлтый дом не создавал видимости, что он что-то прячет – старенькая хижина, потрёпанные макушки деревьев. Но стоит заглянуть внутрь, за калитку, как старенькая хижина вмиг превращается в сказочную избу, а потрёпанные макушки – в дивный вишнёвый сад, с аллеями, лужайками и фонтанчиками. В центре сада на возвышенности стоял столик, от которого по аллее, ведущей к входной калитке, не спеша, к женщинам направлялись два мужских  силуэта. Первыми во двор вбежали мальчишки.
- Дядя Анвар! – весело закричали мальчики и вприпрыжку побежали к мужчинам.
- Здравствуйте, гости дорогие! – с восточным гостеприимством поприветствовал их Хозяин.
Марго, молча улыбаясь, стояла в стороне, Роза, недовольно, с претензией, смотрела на своего капитана, виновато улыбавшегося и, с лёгким раскачиванием, шедшего к ней. 

XI Наживка на густеру

44

Маленькие, но крепкие руки c пухлыми пальчиками и неостриженными колкими ноготками жадно держали мамин сосок. Причмокивая, малыш неосторожными глотками пил жирное молоко, самое вкусное и самое важное, что он знал об этом мире. Нежно покачивая, мама держала сына на руках, пытаясь усыпить, чтобы самой хоть немного отдохнуть после бессонной ночи. Папин темперамент узнавался в малыше явно, и именно он был виновником этих буйных ночных выступлений. Суточный цикл младенца сбился – и теперь либо самой пытаться подстроиться под него, либо попытаться восстановить его у ребёнка, что казалось совершенно неправдоподобным. Тяжёлые веки медленно накрыли голубые глазки будто одеялом, две дырочки ноздрей, сужаясь, засопели, и, по умиротворённому, довольному всем лицу было видно, что младенец погрузился в глубокий счастливый сон. Нежные мамины руки осторожно опустили ребёнка в кроватку, и по комнате зазвучали знакомые нотки маминой колыбельной песенки в унисон с тихим сапом малыша, рождающей совершенное чувство – любви, заботы и гармонии.
Мария вышла из комнаты, уставшая и голодная. Она хотела пить и есть, но спать она хотела гораздо больше. Выйдя на летнюю веранду и сев не скамейку рядом с накрытым столом (свекровь позаботилась о снохе и наготовила много вкусной еды, чтобы досыта накормить её, уставшую и голодную), Мария взяла пирожок с капустой и, облокотившись о спинку деревянной скамьи, залезла с ногами, чтобы дать волю охватившей её усталости. Она опустила пирожок в рот и сомкнула зубы. Надкусанный пирожок застыл в руке – сознание накрыло «пуховым» одеялом глубокого сна. Так, голодная Мария уснула на скамейке, неприкрытая пледом, с надкусанным пирожком в руке и непрожёванным куском во рту.
Во дворе было тихо. Старуха, зная каково это в одиночку нянчить младенца, выгнала с утра всех из дому. Старика отправила на рыбалку – наловить рыбы в реке для ухи, внучку – в лес за ягодами, Ляписа заперла в сарай, чтобы не орал с утра, баранов и прочую скотину отправила пастись на общий двор, сама – накрыла стол для снохи и ушла к соседке, чтобы не мешать. Во дворе было тихо, еле слышно доносились посторонние звуки деревенской жизни, а в саду пели гнездившиеся там с нынешней весны дрозды. Их пение, подобно маминой колыбельной, ласкало спящее сознание и провожало его в мир сказок, цветов и детских фантазий.
Входная калитка отворилась, и высокий мужчина вошёл во двор. Жители деревни никогда не закрывали ни дверей, ни калиток – все были друг другу своими, а чужаков здесь не было. Для того эту деревню и поставили в такой глуши, высоко в горах, вдали от цивилизации, чтобы ни один чужак не забрёл туда, в то время как воины пропадают в длительных походах, вдали от дома, от жён и детей.
Мужчина, не нарушая сонного спокойствия, прошёл через весь двор и поднялся на веранду. Улыбнувшись, он посмотрел на женщину, лежавшую на скамейке. На скамье, поваленная усталостью, с надкусанным пирожком в крепко зажатой ладони лежала Мария. Мужчина взял лежавший на табурете овчинный плед и накрыл им спящую на скамье, женщину. Тело, почувствовав приятное тепло, подобрало под себя концы пледа, и рука, ощутив лёгкое прибавление комфорта, отпустила недоеденный пирожок.
Мужчина поднял упавший пирожок и со смаком откусил его. «Ммм! Вкусно!», - подумал он. Взяв его с собой  и прихватив со стола ещё парочку, он прошёл в дом. Пройдя по дому, не задерживаясь ни в одной комнате (в доме их было четыре, если не считать тайную в подвале), мужчина подошёл к комнате с ребёнком. В приоткрытую дверь было видно, как маленький человечек в своей дубовой колыбельке спал, не шевелясь и не издавая ни звука. Мужчина смотрел на ребёнка сверху вниз и обдумывал свой коварный замысел.
***
Что творилось сейчас в голове мужчины, не суждено было знать никому. Да и лучше всем будет от незнания этого, нежели от знания. Слишком сильным и острым предчувствием заполняла интуиция режиссера его разум, наполняя всё новыми образами фантазию, а действия - смыслом.
***
Ребёнок перестал дышать. Время вокруг остановилось – сонное спокойствие сменилось глубинной тишиной. Глаза малыша открылись, и ясный, мудрый, наполненный разумом и смыслом, взгляд устремился в самое сердце мужчины. Ребёнок не плакал – впервые за своё существование. Он смотрел абсолютно взрослым взглядом, готовый к серьёзному взрослому разговору мужчины с мужчиной.
- Чё пришёл? – заговорил ребёнок, не открывая рта.
- Здравствуйте, - ответил мужчина, - Гавриил послал меня к вам. Пришло время.
- Пришло время, говоришь? Наконец-то. Засиделся я тут. Чё ж так долго-то?
Аниматор был определён в тело младенца – сына Воина, построившего деревню, дорогу к которой знал только Михаил. Это было единственное место, где Хозяин не смог бы найти его. И несмотря на то, что сам Хозяин был абсолютно уверен в том, что Аниматор находится под его чутким присмотром во времени и в теле, в которое его определил, он был уже очень далеко от него и совершенно ему неподвластен. Гавриил, предчувствуя надвигающийся хаос, предусмотрел развитие событий с финальным Концентом и заранее позаботился об Аниматоре. Сам же Аниматор с давних пор недолюбливал Хозяина и с огромным удовольствием согласился поучаствовать в этой вселенской битве. 
- Сам-то что? Хозяина предал? Не боишься? – Младенец молча говорил с таким темпераментом, что если бы эти слова вырвались из его уст, то проснулась бы и мать, и соседи, да и Ляпис бы его поддержал, наверняка.
- Ну почему? Это он всех предал. Вы же знаете. Если я не приведу ему Гавриила, он бросит меня в Карантин. Карантин теперь каждого ждёт. Обронишь случайную фразу – Карантин, необдуманный поступок – Карантин, мысли неправильно излагаешь – тоже Карантин. Ему самому пора в Карантин. Разве это нормально? А как можно стража послать в мир за Гавриилом? Разве это реально? У меня нет выбора. Вы спрашиваете, страшно ли мне? Конечно, страшно. Кому ж, как не мне знать, что такое страх. Оттого и помогать вам призвался я всем, чем смогу. Когда выйдем в Агелу, обратно вернуться мы уже не сможем. Мои солдаты помогут мне удержать Хозяина. Но времени у Вас мало. Вы должны как можно быстрее добраться до Карантина и ждать. Когда Агела погрузится в хаос от переполнивших её душ, вы откроете Карантин. Только здесь есть одна маленькая, но очень важная деталь – в Карантине находится Михаил.
   Страж откусил пирожок и, со смаком, тщательно прожевывая, наслаждаясь каждой молекулой этой земной пищи с поистине неземным вкусом, небрежно отвлекался от серьезного разговора. – Вкусно вас тут кормят. Будете? – Страж протянул младенцу пирожок с капустой.
- Спасибо! – Недовольно ответил младенец, - мне сейчас кроме маминого молока ничего нельзя. Ты за это Гавриила поблагодари от меня. Мне знаком вкус печёных пирогов, жареного мяса, текилы с кусочками лайма на краю бокала. Все эти земные наслаждения присущи этому миру в этом или ином времени. Но, будучи грудным ребёнком, все эти земные наслаждения ограничиваются только маминой титькой. Вот и приходится орать во всё горло, чтоб хоть как-то дать возможность окружающим почувствовать тот мир, который окружает младенца – мир страха, боли и терпения. – На мгновение младенец замолчал, - Михаил, говоришь?   
- Да. И его надо найти.
- Да уж. Хозяин точно спятил, если своего самого верного посланника отправил в Карантин… – молча размышлял Аниматор. – В Карантине нельзя найти конкретную душу. Вся информация в них стёрта – они все девственны и одинаковы, как материал, из которого в будущем будет построено нечто неординарное, различное и индивидуальное.
- Но, тем не менее, Гавриил сказал, что вы должны его найти и доставить к нему. – Страж разговаривал с Аниматором, нагло причмокивая скорее от невоспитанности, нежели от неуважения, настолько вкусным ему показались те пирожки, которые он стащил со стола на веранде возле спящей мамочки.
- Ладно, я подумаю, как исполнить волю нашего будущего Хозяина. Ты будь рядом – я дам знать, – сказал малыш и закрыл глаза, погрузившись обратно в глубокий сон, сон, который может познать человек только на первом году жизни, когда его мозг девственно чист и абсолютно свободен, свободен от знаний, проблем, страхов, предрассудков, желаний и прочих чувств, заполняющих мозговое пространство.  Знания, которые получает человек с опытом, и становятся почвой для процветания всякого рода «мусора», которые отличают сон взрослого ото сна младенца.

44

- Кирилл?! Что ты тут делаешь? – открыв глаза, спящая Мария увидела Кирилла, выходящего из дома. Сквозь сон услышав тихие, крадущиеся шаги, она проснулась.
Кирилл был её другом. После гибели мужа он осторожно пытался ухаживать за ней, хотя в её сердце он был «всего лишь» другом. У Марии не было повода насторожиться, испугаться или заподозрить неладное за ним, она скорее была просто удивлена и полусонным разумом пыталась сложить правильные вопросы из слов, которые с трудом приходили к ней в голову.
- Здравствуй, Мария. Я разбудил тебя? Прости, пожалуйста – не хотел. – Кирилл был замечен Марией как раз в тот момент, когда, выйдя из дома, проходил по веранде мимо её спящего тела. – Очень вкусные пирожки – я тут угостился без спроса, ты не против? – Кирилл подошёл к скамейке, на которой лежала Мария и обнял своими горячими ладонями её холодные ступни.
Марии было очень сложно понять содержание происходящего, находясь где-то между двумя мирами: миром сна и реальности. Мир сна затягивал её сильнее, и даже материнский инстинкт, спровоцировавший её пробуждение, очень слабо мог противостоять надвигающимся иллюзиям как наваждение, заполняющее её разум. Кирилл аккуратно отвечал на её вопросы, стараясь не нарушить баланс её состояния, и ласковым голосом, сопровождавшим теплые прикосновения, уводил её сознание обратно в мир сна. Он бережно взял Марию на руки и перенёс в гамак, натянутый с противоположной стороны веранды. Укутанная в тёплый плед и удобно развалившаяся в гамаке, Мария больше не задавала вопросов, уснув так крепко, что из пушки можно палить – не разбудишь.
Кирилл вышел во двор. В небе было ни облачка. Солнце было уже достаточно высоко, чтобы чувствовать его прикосновения на своей коже. Небольшая белая точка разливалась по небу живым светом, её размер зависел только лишь от того, насколько пристально на неё смотреть. Кирилл смотрел на небо, в ту самую белую точку, которая соединяет в себе тысячи или даже миллионы взглядов с различных уголков планеты. Эта белая точка - самое важное, что объединяет всех нас. Мы не можем видеть друг друга, не можем слышать далёких и близких, но все мы видим её – прекрасную, тёплую, единственную, ту, которая призвана объединять таких разных, далёких и нетерпимых друг к другу. 
Белая точка расплывалась, наполняя глаза слезами, которые словно линзы преломляли падающий от неё свет, и ослепляя ещё больше своими переливами радужных цветов световой дисперсии. Солнечные, на первый взгляд неосязаемые, лучики трогают своими крохотными пальчиками все живые и неживые предметы, оставляя на них свои отпечатки. Они трогают глаза Кирилла, оставляя после себя лишь капельки слёз. Они трогают листики молодого каштана, оставляя после себя молекулы кислорода, рождённого в процессе фотосинтеза. Они трогают тела мертвецов, окружённых стаей стервятников, которые не дают клеткам, лишённым жизни, окончательно разложиться.
Белая точка сильным ударом оглушила сознание Ильи, - я жив, - первое, о чём он смог подумать. Тело не чувствовало боли, а сознание не чувствовало тела. Илья попытался пошевелиться, чтобы хоть как-то сориентироваться, но безуспешно. Странное шевеление ощутил он в своих ногах. Илья не знал, что, придя в сознание, он обрёк себя на страшные и мучительные испытания. Он не знал, что то, чем он так тщетно пытался пошевелить, придя в сознание, давно уже не принадлежит ему. Его ноги, которые он потерял в бою, растащили гиены, а те обрубки, которые ещё торчали из его туловища, обгладывала парочка стервятников. Живот был разорван от селезенки до самого паха, и кишки небрежно вываливались наружу, перемешиваясь с грязью и животными экскрементами. Всё это опровергало саму связь души и тела, если его можно было назвать таковым. Илья не чувствовал своих органов, поэтому не догадывался, что, во-первых, их у него почти нет, а во-вторых, что у него ещё есть целёхонькая правая рука, которая мёртвой хваткой держала в своём кулаке меч. Илья попытался приподнять голову, чтобы осмотреться. В тот момент когда взгляд упал на то, что некогда было его телом, он закричал, закричал с ужасом таким, какого никогда не испытывал ни один из живущих на земле существ. Он закричал, но крик этот был скорее где-то внутри, то, что было снаружи – это бульканье жидкости, вырвавшейся из гортани. Тело Ильи содрогнулось от ужаса, единственная целая рука дёрнулась непроизвольно, неконтролируемо вверх и, упав на туловище, на время отогнала стервятников. 
Положив голову на бок, он увидел своих солдат, солдат Варвара, и все они, так же как и он, шевелили своими «обрубками», издавая при этом нечеловеческие стоны. Всё это было сродни с бессонницей, когда в тяжёлых мучениях уставший, неспособный к бодрствованию, человек не может уснуть и, находясь где-то между двумя состояниями, испытывает адские муки.
Изувеченные в тяжёлых боях солдаты хаотично перемещались по полю. Кто-то мог ходить, но не мог видеть, кто-то мог видеть, но не мог даже ползать, а кто-то не видел, не слышал и не мог передвигаться – лежал и барахтался в некой субстанции из мокрого грунта, крови и человеческих внутренностей. Та картина, которая предстала взору Ильи, была настолько ужасна и неправдоподобна, что следующей его мыслью было, что всё-таки он больше мертв, чем жив, а всё происходящее вокруг не что иное, как обычный пейзаж преисподней. Только уж слишком всё это выглядит по-земному,  по-мирски – те же горы, то же поле, то же солнце.
По полю передвигались безголовые солдаты, которые, спотыкаясь об обрубленные тела своих однополчан, неспособных передвигаться, падали и вставали снова и все с одной надеждой – что всё это скоро закончится. Больше повезло тем, кто не потерял в бою своих органов – они могли передвигаться и видеть. Эти «счастливчики» в панике старались убежать с поля и спрятаться в лесу подальше от этого адского пейзажа – не видеть, не слышать, не существовать. По лесу много было таких, которые забились в кустах, закрыв лицо глазами, дрожали от ужаса и от невозможности даже плакать (тело не выделяло жидкости).
- Что это? - спрашивал себя Илья, - этого не может быть. Так не бывает. Почему все эти мёртвые солдаты живы?
Только один человек мог знать ответы на все эти вопросы. Илья ещё раз попытался совладать со своей единственной рукой, чтобы обрести подвижность. Он знал, где может быть этот человек, и если он так же, как и все они, ещё в этом мире, он даст все ответы и обязательно скажет, что делать. Илья изо всех сил попытался напрячь свои мускулы. Рука дёрнулась, и он начал размахивать ей из стороны в сторону, разгоняя стервятников. Он не чувствовал боли, не чувствовал тела, поэтому управлять своим органом было ему очень сложно. Размахивая увесистым клинком из стороны в сторону, он перевернул своё тело на живот. Теперь он лицом к лицу столкнулся с тем ужасом, который окружал его. По полю гуляла смерть, которая почему-то не приняла души погибших и застряла в этом мире. Илья терпеливо карабкался вперёд, сталкиваясь с такими же изувеченными телами, как и он, тщетно пытающихся сориентироваться на местности и молящих каждый своего бога о смерти. Илья перебирался через тела, способные только биться в неуправляемых судорогах, сам же он понемногу начал осваивать новый способ передвижения и с каждым новым шагом (кувырочком), чувствовал себя всё уверенней. Получив право влиять на ситуацию, он всё уверенней продвигался к намеченной цели. Целью его были кусты справа от ущелья – до них было ярдов сто. Добраться до цели таким изощрённым способом было очень сложно. На это могло уйти много времени, но цель была важнее всех испытаний.
Ещё один кувырок и … Что-то остановило Илью. Будто чья-то рука схватила его, и он не мог сдвинуться с места. Осмотревшись, он заметил, что волочившаяся следом двухметровая лента его собственных внутренностей зацепилась за торчащий из земли сук. – О, чёрт! – Илья грубо выругался.
Разочарованно оглядев сук с намотанными на него кишками, он заметил за собой важную деталь – его хрипение стало больше похоже на связанную речь. Для него это было важно. Овладев своей рукой достаточно для того, чтобы как следует замахнуться, он занёс меч над собой, яростно сжимая его в кулаке, и бросил острый клинок пред собой в то место, что мешало ему двигаться. Освободив себя от мешающего движению груза, Илья продолжил свой путь – ползти ещё далеко.
До цели оставалось ярдов двадцать. Зелёные листья тех самых кустов, где во время боя солдаты спрятали тело своего предводителя, лёгкой дрожью манили к себе, словно голос в них чей-то заставлял колебаться их сквозь безветренный штиль: «Сюда, сюда!». Мочи не было ползти дальше. Воткнув в землю меч, Илья лежал на животе и смотрел вперёд.
***
Помнится, в далёком детстве мы с отцом собрались на рыбалку. Я как раз достиг того возраста, когда меня можно было взять с собой – и рыбу не распугаю, и интерес спровоцирует усидчивость. Конечно, мне достался сачок – отец взял удочку. Он взял какие-то баночки, ящик, уложил туда булку хлеба и варёной картошки. Поначалу, плетясь за ним хвостом, я умолял его дать мне удочку, мол, я уже большой и хочу удить рыбу по-взрослому.  Но когда он вручил мне удилище, а в придачу повесил ящик на шею со словами «Держи, М У Ж И К!», весь романтизм вмиг куда-то исчез. Я тащился сзади, терпел, думал: «Вон, какой я мужик!». Но что-то мне подсказывало, что где-то меня обманули. Отец шёл впереди, довольный такой, и ещё песню какую-то напевал, не помню какую, но она меня тогда так раздражала, что как-то мне и не запомнилась. Ну, через полмили терпению моему пришёл конец, и я сказал отцу, что я – снова ребёнок, смирившись со своей участью. Остальной путь мне пришлось пройти вверх тормашками – отец перекинул через плечо ящик, в одну руку взял удилище с сачком, а во вторую - меня за ремень. Добравшись до озера (озеро было большое, без берегов), мы разместились на песчаном пляже. Я взял в руки удочку и приготовился к рыбалке. Отец опустил наземь ящик и достал из него белую баночку. В тот момент я не предполагал, что увиденное напрочь отобьёт у меня охоту к рыбалке. Заглянув в баночку, я увидел много-много ползающих белых червей – опарышей, живой белой кашей переворачивающихся по дну коробки. Отец вырвал из моих мёртвой хваткой вцепившихся от страха рук удочку и, размотав леску, между большим и указательным пальцами зажал маленький рыболовный крючок. Белые червячки молча ползали друг по другу, будто спасаясь от гласа божьего, будто зная о своём предназначении. Отец взял одного, самого жирного, и с огромным удовольствием насадил его на крючок. Это была наживка на густеру.
***

45
- Приведите мне Гавриила! Здесь кто-нибудь что-нибудь может сделать для меня как положено?! Здесь есть хоть один дух, способный назвать себя Высшим Разумом?
Хозяин был в ярости. Таким его не помнит даже старейший из духов Гомида, чьё присутствие всегда служило гарантом надёжности и постоянства. Впервые на всём течении бытия Высшего Разума Гомида был вытворен вместе со всеми духами из окружения Хозяина. Хозяин остался один. Он никому не доверял, никому не верил – он был в панике. Сила Хозяина заключалась в его окружении, в котором всегда находились Высшие Разумы, служившие ему, веря в благое дело и даже не задумываясь об истинности творения. Видимо где-то Хозяин оступился, и сработал эффект домино. Только ведь Высший Разум не оступается, это не человек со своими слабостями и непросвещенностью. Скорее всего, пришла пора – ничто не бывает вечно, и Высший Разум уже не способен сохранять в гармонии мир и Агелу. Видимо растерял он свою силу на пути к вечному.
- Гомида!
Медленно, безо всякого почтения Гомида вошёл в окружение, - да, Хозяин. Я слушаю.
- Прости меня, - как бы для надобности извинился Хозяин.
- Хочешь совета? Имеешь ли ты право на это? Ты ведь перешёл все границы. Дойдя до края, ты зашёл за черту. Ты оскорбил меня. Что ты собираешься делать? Видел, что творится в Агеле?
Агела переполнялась душами. Нескончаемым потоком души летели в Агелу, выход из которой  был закрыт. Хозяин закрыл его, дабы выловить беспорядочно бродящих странников и восстановить равновесие между мирами. Ещё немного, и Агела наберёт критическую концентрацию, что приведёт к апокалипсису. Хозяин не ожидал такого разворота.
Ожидая грядущий Концент, он закрыл не только выход из Агелы, но и вход. Таким образом, души больше не могли ни выйти, ни войти, а мирские существа – ни родиться, ни умереть. Души умерших были вынуждены сами искать себе тело, а, не находя, возвращаться в своё – мёртвое.  Мёртвые не умирали – живые не рождались. Но и это бы устроило Хозяина вполне. Такой временный вариант был допустим в критических случаях, и порой он даже использовался раньше. Это как поместить больного в изолятор, отправить к нему докторов (стражей) и уничтожить все бактерии, ну, а там можно и выпускать. Вот только не рассчитал Хозяин одного, закрыв Агелу, поток душ внезапно вырос, будто где-то образовалась брешь, но где – он ещё этого не знал.   
- Не тяни, Гомида! – торопил его Хозяин.
- Да, видать и вправду тебя уже не исправить.
- Что ты несёшь?! Ты что ли исправлять меня собрался?
- Да хоть и я. А тебе мало? – Гомида понимал, что играет в опасную игру, но в том-то всё и дело, что он не играл. Гомида был самым старым и самым  мудрым духом. Он не мог позволить Хозяину преступить закон, и он не мог предать его. Он не мог находиться в его окружении, и он не мог выйти из него. Он мог только одно – держать слово перед законом.
Хозяин замолчал. Холодным взглядом, с обидой и разочарованием, он смотрел на Гомиду.
- Значит, и ты оставил меня. – Сухо, еле слышно сказал Хозяин.
- Нет, я не оставил В А С. Я с ВАМИ. Просто я хотел…
Но Хозяин его уже не слушал. Он опустил свой взгляд, и свет медленно стал растворяться во тьме. Верх плавно ложился на низ, и вскоре тьма накрыла окружение. Хозяин стоял сверху и наблюдал, как тьма не спеша пережёвывает Гамиду. Гамида умирал. Умирал медленно и мучительно, ибо иной смерти для духа просто не существует. Это был первый дух в существе Хозяина, который был умерщвлён. Самым крайним для духа был Карантин, но смерть… Большинство из духов даже и не предполагали, что есть смерть и что карантин – не самое страшное. Гамида – знал. Он знал, и от этого смерть становилась только мучительней. Одно внушало ему чувство лёгкости – он знал, что не преступил закон, и ещё знал, что скоро всё будет по-другому. Он знал, что Концент неизбежен. Он знал, что молодые духи окажутся сильнее их – древних. И ещё он знал, что тот мир, в котором он был, уже никогда не вернётся – он ушёл в забвение, куда, собственно, сам и направляется. 

XII Аквариум

46

***
Нежность… Как часто мы осознаём, что именно нежности нам не хватало тогда…? Как часто, находясь на краю пропасти и решаясь сделать последний шаг, мы понимаем, что именно её недостаток привёл нас сюда? Нежность придаёт законченность содержанию. Сила и мощь, заключённая в камне нуждается в нежной шлифовке, чтобы придать форму грубо отёсанной глыбе и проявить его содержание. Без неё форма так и останется для всех только куском глыбы, и только некоторые тонкие ценители искусства смогут разглядеть в этом куске душу. Материал для творения всегда одинаков. Сначала нужно найти его, разглядеть в нём содержание, а затем приложить к нему нежность – это два главных правила мастера.  Изделие покрывают лаком, конфеты - глазурью, и даже без того красивое, на первый взгляд, женское лицо покрывается тонким слоем макияжа, чтобы передать миру душу, проявить то самое содержание. Нежность – то, без чего мы никогда не сможем быть законченными. Мы можем сколь угодно долго прятаться от себя под масками ума, силы и образованности – в конце концов, мы окажемся на краю пропасти. Окажемся – если наше содержание не проявится сквозь толстую глыбу. А для этого нам нужна нежность. Обделённый нежностью ребёнок, вырастая, превращается в морального урода.  Недостаток нежности превращает мужчину в жестокого зверя, а женщину – в самовлюблённую стерву.
***
Тяжёлый атмосферный столб давил на Виктора силой, превышающей допустимую норму. Резкая боль в висках и шее заглушала весь интерес к предстоящему. Довольно неожиданно боль наполнила его тело, хотя полчаса назад ничего вроде бы не предвещало этого. Виктор вышел на улицу. Солнечная утренняя погодка с пеньем птиц и порхающими бабочками, царившая пару часами ранее, сменилась неприятным холодным ветром с пылью, летающим мусором и мрачным, затянутым белой пеленой какого-то нездорового цвета облаков, небом. Виктор держался за голову, мучаясь от боли. Эта боль была совершенно не знакома ему досель, оттого – пугающая и настораживающая.
- Может коньяку? – нежным голосом предложила Николь, знакомая не понаслышке с этой болью и на себе испытавшая множество средств для её успокоения. – Это давление. Коньяк лучше всего поможет тебе в этом случае.
- Я бы не хотел принимать спиртное, всё-таки ещё за руль. 
- Ты ещё и надеешься? Посмотри на погоду, да и Маргарита скоро приедет – к вечеру не управимся (Виктор знал, что утренние события и приезд Маргариты повлияют на их выходной план, но, совершенно не задумываясь об этом, он искренне надеялся на семейный отдых).
Головные боли усиливались, и  теперь ему уже было не до отдыха, не до приключений. Усиливающийся ветер, поднимая миллионы песчинок в воздух, больно бил по лицу. Желание стоять на улице дальше становилось всё меньше, а когда старая газета, в вальсе покружив с молодым ветерком, целиком накрыла голову Виктора, и вовсе пропало. Брезгливо пытаясь оторвать с лица газету (где она была, одному богу известно), руки путались в страницах, провоцируя панику.
Николь с лёгкой улыбкой наблюдала, как её муж – взрослый мужчина, паникуя, скачет по крыльцу и не может снять газету со своего лица. Казалось, сейчас он упадёт наземь и  перестанет дышать. Николь подошла к мужу – нежные руки с лёгкостью взяли газету. На первой странице была фотография первого чернокожего президента.
«Сенатор-демократ Барак Обама выиграл президентские выборы в США. Сейчас у него 338 голосов выборщиков против 156 Джона Маккейна… Намерен снизить налоги для среднего класса и бедноты…», - ниже была статья про Обаму и его программу.
- Смотри, как интересно. Видишь, что обещает? А налоги как не снижали, так и не снижают. Как всё было, так и осталось, если не хуже. Какое снижение? Хотя, наверное, мы с тобой к богачам относимся, да? – Николь улыбнулась, ожидая ответной реакции.
Виктор, раздражённо посмотрел на Жену. С одной стороны ему было стыдно за этот детский цирк с газетой, с другой – всё ему сейчас было безразлично. – Где твой коньяк? – нервно произнёс Виктор и направился в дом. Открывая один ящик за другим, он вносил беспокойство и суету в и без того наполненное эмоциями утро. Николь пыталась успокоить мужа словами – безуспешно, но терпеливо.
- Хватит! – крикнула Николь, что есть мочи. – Возьми себя в руки. Мужик ты или баба, в конце концов? Коньяк в холодильнике – сам же поставил. Забыл?
Виктор замер, получив резкий удар адреналина в голову. Адреналин словно протрезвил его и действительно помог взять себя в руки. На полке в дверной створке холодильника стояла на треть наполненная бутылка армянского коньяка, рядом лежала слегка обветренная половинка лайма. Видимо, оставшиеся после последней посиделки продукты так и ждали следующего повода для своего освобождения. Из холодильника доносился не очень приятный запах пищи – отсутствие несвежих продуктов никоим образом не решало проблему неприятного запаха. «Видимо, только новый холодильник поможет решить эту проблему», - эта мысль успокаивала их и мирила с определённым дискомфортом, заставляя не предпринимать никаких действий по элементарной уборке. 
Первые пятьдесят грамм не остановили боли и головокружение – следом последовали вторые. После второй, закусив кусочком лайма, Виктор вздохнул, ощутив облегчение. Конечно, коньяк  - это не совсем решение, по крайней мере, он так думал и в тайне надеялся на чудо. Подумав о чуде, Виктор ощутил желание спуститься в подвал, не дожидаясь долгожданной гостьи и посмотрев на жену, взял её за руку. – Пойдём вниз.
Николь и самой было интересно – там внизу, возможно, есть ещё много неизведанного, что проскочило мимо взгляда и не привлекло внимания. – Конечно, пошли! Вдруг, ещё что найдём?
Супруги, взявшись за руки, направились к старому проходу. Лицо Виктора было перекошено терзающей его болью, временно забитой дозами алкоголя, и белая повязка на голове с кровяными подтёками, постоянно съезжающая на глаза, очень с ним гармонировала. На этот раз комната внизу была освещена, и вид полуразрушенной лестницы внушал доверие, хотя всё-таки впереди пошла Николь, дабы не испытывать судьбу ещё раз. Уже рефлекторно сердце Виктора билось с двойным темпом, но под  чутким контролем супруги он быстро преодолел этот опасный промежуток. Оказавшись внизу, Николь охватило эйфорическое чувство счастья. Она не могла объяснить этого, но радость переполняла её, пульс усиливался, и ей хотелось танцевать. Посмотрев на Виктора, она засмеялась.
- Ну? И как твоя голова? – неспроста она задала этот вопрос. Некогда перекошенное от боли лицо сейчас было растянуто в довольной, счастливой улыбке (Прям, как дети). – Боль прошла?
Виктор немного смутился, будто был пойман за дурным занятием. – А ведь, правда! Точно! Голова больше не болит.
Виктор даже стянул повязку – по-видимому, рана на голове тоже больше не беспокоила. Странное ощущение поселилось в сердце. Супруги обрели чувство защищённости, счастья и гармонии. Они чувствовали это, но ещё не осознавали глубину этих чувств. Одно знали они наверняка – уходить из этого подвала они не хотели. Таинственная глубина манила в свои объятия, дарила те самые мгновения счастья, в поисках которых Виктор год за годом сжигал свою жизнь, здоровье, утягивая в эту чёрную пропасть своих близких.
Супруги кружили в вальсе посреди старого зала, не танцевав ни разу за свою супружескую жизнь, но будто зная все тонкости и прелести этого танца. В голове чётко отбивался ритм и играла незнакомая досель мелодия: «Раз-два-три, раз-два-три. Падам, падам, падам, пам-пам…». Супругам надо было испытать это чувство, надо было дать им возможность почувствовать радость жизни, настоящую радость настоящей жизни, а не её производных.
Оставив в далёком детстве все чувства и эмоции, мы перешли во взрослую жизнь, наполненную разумом, знаниями, смыслом и содержанием. Оттого и смотрим с завистью на детей, способных несмотря ни на что радоваться, веселиться и быть счастливыми. Эта старинная комната хранит в себе истину, она существует, как самостоятельный организм – высший разум. И именно он может научить, дать то, о чём мы не можем даже подумать – он знает.
Фонарь заморгал, погас и опять зажёгся. Супруги прервали танец. Страха не было – было некое чувство ожидания, будто вот-вот случится что-то хорошее. Свет погас. Воцарилась темнота, но ненадолго. Виктор обнял жену, и, словно в театре перед спектаклем, они замерли в ожидании. Ожидания оправдались быстро, спустя пару мгновений тысячи маленьких светлячков вылетели из-под лестницы и поднялись под потолок, вырисовывая на нём различные узоры, словно мороз зимним утром на окне. Настоящая сказка открылась взору супругов. Обнявшись, они сидели на каменном полу, облокотившись о тумбу, и наслаждались сказочным представлением, словно дети, не удивляясь ничему – веря в прекрасную добрую сказку. Вот уже миллионы светлячков заполняли пространство комнаты. Они кружили по ней, наполняя темноту светом, а камень - сознанием. Светящиеся жучки танцем воспроизводили сказочные образы и воспоминания детства. Виктор увидел в них отражение своих снов, а Николь – сладкие девчоночьи фантазии.
- Алё! Где вы там? – чужой голос сверху прервал детскую сказку, разрушив этот мир и вернув Виктора с Николь в реальный. Светлячки улетели вмиг туда, откуда появились – светильник вновь зажёгся.
      
47

Самолёт быстро набрал высоту, и пассажирам открылись удивительные красоты звёздного неба. Со дня появления первого самолёта прошло много времени, и они уже совершенно не похожи на своих предков. Сегодняшний самолёт – это настоящий корабль, способный выходить в тропосферу и готовый перенести вас в любой уголок планеты в течение получаса. Сегодняшнему самолёту чужды такие понятия, как нелётная погода или отсутствие посадочной полосы. Если у вас есть деньги, то вы запросто можете позавтракать в одном из Японских ресторанов в самой Японии, вернуться в офис, а поужинать в одном из ресторанчиков солнечной Италии (Ну разве это не прекрасно?). Сегодня многие обеспеченные люди так и делают. Маргарита, конечно, не ужинает в солнечной Италии, но по долгу своей профессии часто прибегает к услугам современных авиакомпаний. Самое прекрасное в этих перелётах для Маргариты - это не их быстротечность, как раз наоборот – абсолютное счастье она испытывает в тот момент, когда, выйдя на максимальную высоту, в лайнере открываются створки в потолке и полу, делая их прозрачными. Контраст звёздного неба в ярко-голубом свете планеты заставляет почувствовать себя богом.
- Вы верите в бога? – спросила Маргарита пассажира на соседнем кресле.
Не ожидая не то чтобы этого, вообще какого-либо вопроса, сосед даже не отреагировал – настолько сильно он был поглощён этим великолепием. Он смотрел на небо, в котором можно было разглядеть звёзды, созвездия, млечный путь – такого на земле не увидишь. Но ни созвездия, ни млечный путь, ни падающие метеоры не интересовали его. Этот человек поднялся в небо, чтобы почувствовать свободу, стать выше, сильнее и поговорить с собой – считая, что именно здесь и проходят такие встречи.
- Вы здесь впервые? Меня зовут Маргарита, - настойчиво продолжала старушка. – Вы слышали, что творится в Атлантике?
На этот раз сосед обратил на неё внимание, - вы со мной разговариваете? – Уточнил он.
- А кроме нас вы ещё здесь кого-то видите?
- Ой, простите, что-то я совсем замечтался. Так что вы спросили?
- М А Р Г А Р И Т А! –громко и отчётливо повторила старушка.
- ААА! А меня Леонид зовут, - слегка смутившись, ответил сосед.
Леонид был пенсионером, которому неделю назад стукнули юбилейные шестьдесят. Всю свою жизнь он проработал на заводе от простого мастера до директора, а когда вышел на пенсию, начал писать книгу. Теперь, когда есть и время, и огромный ценнейший багаж жизненного опыта, можно позволить себе осуществить свою заветную мечту – оставить частичку своего сердца своим потомкам. Но, к его глубокому удивлению, занятие это оказалось не из лёгких. Творческий порох сгорает быстро. Одна вспышка – и пуля уже там за горизонтом, её не догнать, а где искать её – одному богу известно. В этом процессе огонь должен гореть свечой – медленно, тепло, с потрескиванием, возбуждая в сознании образы, а в сердце – чувства. Вот и поднялся Леонид в поднебесье, чтобы найти в себе тот самый огонёк свечи, который сможет гореть так долго, покуда не исчерпается весь его творческий потенциал.
- Так вы верите в бога? У вас нет такого ощущения, что сейчас небо зальётся белым светом и  оттуда, сверху к нам выйдет он?
- Кто он? – искренне не понимая вопроса, спросил Леонид.
- Ну, как кто? Иисус, - как бы без вариантов ответила Маргарита.
Леонид улыбнулся, - так вы имеете в виду религию или бога?
Маргарита даже как-то смутилась. Она не смогла понять его вопроса. Думая, что задаёт простой вопрос, тем более человеку немолодому, даже пожилому, она не ожидала, что его можно трактовать как-то иначе. – А что, есть какая-то разница?
В своём немолодом возрасте она редко просвещалась в ходе диалога – обычно наоборот. Но сейчас, когда она ближе всего к своему богу, один простой вопрос заставил её задуматься над простыми вещами, способными изменить её представления, которые вековой закостенелостью вгрызлись в её сознание.
- Может быть, вы удивитесь, может, я вас обижу, но, да. Да! Есть и огромная. Вы хорошо знаете историю?
- Обижаете – я археолог.
- Тогда ответьте мне, что есть религия?
Маргарита задумалась – не хотела давать поспешных ответов, потому как будучи женщиной мудрой, понимала – чтобы она сейчас не ответила, его ответ будет противоположным.
- Хорошо, не буду вас мучить. Религия – это политика. Религия всегда была средством к повиновению. Она была создана политиками, чтобы управлять обществом. Изначально пользуясь безграмотностью людей, была создана религия, в которой чётко прописали, что и почему нельзя делать, как и почему нужно жить и что тебя ждёт, если ты ослушаешься. Именно поэтому, религия всегда гнобила науку, провозглашая великие умы еретиками, поощряя безграмотность и запрещая просвещённость. Если бы тогда безграмотные крестьяне знали, что земля круглая, что человек произошёл от обезьяны путём эволюции, что всё состоит из молекул, а молния – это электрический разряд, было бы очень трудно заставить их поверить в божественное сотворение мира, а все природные явления представить божественным знамением. Именно поэтому я никогда не хожу в церковь – просто неохота чувствовать себя одним из зомби, для которых слово пастыря становится законом всего лишь потому, что он якобы представляет бога.
- Но как же так, - возмутилась Маргарита, - как же вы живёте, вот так, совсем без веры.
- Постойте! Разве я что-то сказал про веру? Каждый человек верит в своего бога. И у меня он есть. Только вера должна исходить из глубины души, с ней надо родиться. Вера должна быть своя, а не та, про которую ты прочитал в книжке, которую вам подсовывают заинтересованные в этом политики. А если бы тебе подсунули тогда вместо Библии Коран? Молилась бы сейчас Аллаху? Чушь всё это. Конечно, если вы искренне верите в то, что написано в Библии и это действительно ваш Бог, то это прекрасно. Только всегда помните, что слово божье звучит не из уст пастыря, слово божье – внутри тебя.
Маргарита задумалась. Никогда за свою долгую жизнь она не слышала более важных в её понимании слов. Его слова заставили задать себе простой вопрос: «Слышен ли голос внутри? Если бог внутри меня?». Маргарита понимала, что в первый раз в жизни она не в силах оспорить своего собеседника, в первый раз в жизни она позволила собеседнику с такой лёгкостью изменить её представление. Они продолжали диалог совершенно не замечая времени и не предполагая, что отпущено им на всё – меньше двадцати минут, но они не задумывались об этом, не преследовали какой-то тайный интерес и даже не пытались смотреть на часы.
- Неужели вы искренне верите в то, что человек произошёл от обезьяны? – закрывая тему божественного, Маргарита уводила разговор в новое русло.
Леонид улыбнулся, но покорно принял новый поворот. - Я в этом нисколько не сомневаюсь, но другой вопрос интересует меня больше. – Маргарита несколько была симпатична Леониду, и ему доставляло колоссальное удовольствие блеснуть своим умом перед далеко неглупой женщиной (Он не знал истинного возраста Марго, поэтому в этой забавной старушке видел прежде всего женщину), по-крайней мере, на первый взгляд она создавала именно такое впечатление.
- Вот уже несколько сотен лет, - перебила Маргарита, - люди настойчиво твердят, что произошли от обезьян, хотя в последнее время всё меньше – численность последователей Дарвина сокращается. И… Покажите мне хоть одну обезьяну, которая ну хоть чуточку стала человеком.
- Маргарита, - продолжил Леонид, - вы ведь взрослый человек, а рассуждаете как ребёнок. Утверждать о происхождении человека от обезьяны не совсем корректно в повседневном контексте. Обезьяна, точнее один из её видов, подчёркиваю – один из видов, смогла эволюционировать в человека. Остальные её виды, в том числе и ныне существующие, не смогли этого и вряд ли уже когда-либо смогут. Так вот, та самая обезьяна была всего лишь последней ступенью в эволюции в человека. Если уж копать глубже, то все мы произошли от простейших одноклеточных. И ничего в этом удивительного нет. Удивительно во всём этом – другое?
- Что же? Интересно узнать?
- Посмотрите вокруг. Окружающий мир создан в виде идеального организма, способного самостоятельно развиваться и эволюционировать. Посмотрите на строение головного мозга человека, посмотрите на молекулу ДНК, в конце концов. Взгляните, как развивается человеческий зародыш. Дурно становится от осознания того, что всё это могло сотвориться само по себе. Из хаоса не может родиться такой сложной программы. ДНК подобно компьютерному вирусу, запущенному в сеть, который начинает самостоятельно жить, размножаться и приспосабливаться к окружающей среде. Но компьютерный вирус, запрограммированный на определённую миссию, создаёт человек. И вот здесь я задаю себе главный вопрос – кто создал ДНК и какую программу он в себе несёт? Я пишу книгу, которая прольёт свет на этот тёмный, полный загадок и неясностей мир. Но для этого я должен получить ответ на свой вопрос.
Створки медленно начали закрывать обзорные окна, и лайнер медленно пошёл на снижение. Маргарита почувствовала завершение полёта и увлекательного диалога.
- Леонид, не могу пока тебе ответить на этот вопрос с полной уверенностью, но ты прав в своих домыслах. Всю свою жизнь я изучаю древнейшую цивилизацию Атлантиду и могу сказать наверняка, что они разгадали эту тайну и расшифровали программу, заложенную в ДНК. И теперь – её нет. Цивилизации нет, а тайна так и живёт по сей день. Не буду забегать вперёд, но, возможно, скоро я смогу ответить на эти вопросы. Оставь мне свой телефончик – я тебе позвоню.
Леонид заинтригован, его разум сгорает от любопытства. Он чувствует, что эта старушка – человек, с которым ему легко и интересно. - Может пригласить её на вечерний спектакль? - подумал он. – Как-то неудобно, - отвечал сам себе. – Лучше возьму у неё телефон и позвоню, как решусь. Точно. Да, точно. Так и сделаю.
Леонид достал из кармана посадочный талон, оторвал от него поле «для заметок» и мелкими, еле разборчивыми каракулями написал: «8-734-672-00-00 Лёня».
 - Возьмите, Маргарита, - протянув свои каракули, сказал Леонид, - мне с вами было очень приятно… Ей богу.
Шасси лайнера соприкоснулись с посадочной полосой, и пассажиры направились к выходу. Леонид шёл позади Маргариты и никак не решался спросить у неё телефон. Надеясь, что она сама сделает этот шаг, он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией и её образ быстро-быстро растворяется в салоне лайнера.
Выходя на улицу, пассажиры укрывались кто зонтом, кто плащом. Мокрый, холодный дождь с сильным, не предвещающим ничего хорошего в свете последних событий (страшное цунами охватило всё побережье на юге Атлантики), ветром бил прямо по лицу, встречая резким контрастом земных обитателей, спустившихся с поднебесья.
Воспользовавшись ситуацией, Леонид накрыл своим кожаным пиджаком вышедшую на улицу Марго. - Побежали быстрее. – Старики с молодым романтизмом побежали к терминалу. Оказавшись в аэропорту, Леонид вызвал такси. Секунды отбивали ритм последних мгновений случайной встречи, которую, быть может, они ждали всю жизнь.
Леонид опустил свой предательский взгляд вниз – подальше от её глаз и сделал маленький «чмок» в щёчку, ненамеренно, для приличия – так надо. Именно в этот момент он ощутил вибрации каждого миллиметра её слегка дрожащего тела. Трепетная дрожь, перекинувшись не него самого, открыла её взору этот предательский, неистовый взгляд, отпустив спящие чувства на свободу. Леонид знал, чем ему обернётся эта свобода, но ему это было и неважно. Эти вибрации дали ему то, ради чего он и поднялся в небо. Его свеча зажглась – теперь ему предстоит много работать.
Маргарита села в машину, дверь захлопнулась, и лёгкий взмах рукой застыл в сознании Леонида, так и не решившегося спросить у неё телефон. 
Таксист быстро вёз Маргариту по узким горным дорогам, и уже через пятнадцать минут они были у входа в старую хижину. Расплатившись за поездку, Марго вошла во двор через старенькую кованую калитку, которая почему-то была открыта. Узкой дорожкой подойдя к деревянному крыльцу, Маргарита остановилась.
 - Ребята! Вы где? Алёё! Меня кто-нибудь ждёт в этом доме? – Никто не выходил. Звонка при входе не было, и Марго постучалась в дверь. На стук никто не вышел, но дверь приоткрылась сама, будто приглашая гостью в дом. Маргарита приняла приглашение и вошла в дом. Казалось, что ещё минуту назад в доме были хозяева – пахло алкоголем, а с кухни доносился звук работающего телевизора. Обойдя все комнаты и не найдя в них никого, она подошла к странному чёрному проходу за старинными часами, из которого доносилось какое-то непонятное зеленоватое мерцание. 
- Алё! Где вы там?
 
48

Палатный телевизор показывал один единственный телеканал и включался автоматически. Вот и сейчас, включившись, он показывал какой-то старый спектакль, больше походивший на палатную репродукцию Гоголевской пьесы. Белые фигуры маячили перед глазами, перемещаясь из одного угла в другой и разговаривая друг с другом стихами. Александр молча лежал на кровати, общаясь со своими мыслями. Скрестив руки за головой, он смотрел на мерцающий экран, и его мысли, сам того не замечая,  медленно переключались к новому объекту – телеэкрану. Скрещенные на другом конце кровати ноги весело подбирали движения в такт играющей музыке, губы шёпотом подпевали персонажам из пьесы. Всё громче и чётче Александр подхватывал слова поющих актёров, забывая о том ужасе, в котором он находился последние сутки.
- Александр! Что с вами? – закричала Наташа.
Александр вздрогнул от неожиданности, словно проснулся. Посмотрев на телеэкран, он ужаснулся – толпа идиотов прыгала с той стороны экрана и мычала с прерывистыми воплями и криками. Он встал. Что это? – показав пальцем на экран, спросил Александр.
- Вы смотрели на телевизор, потом неожиданно очень странно стали себя вести. Вы были – как они.
Александр подошёл к телевизору. Ничего интересного в этих телепоказах он теперь не наблюдал. - Удивительное дело, - размышлял он, - неужели этот экран и есть средство для их «выздоровления»?  Если это действительно так, тогда остаётся только решить, хочешь ли ты быть «здоровым»?  Остаётся выбрать свою сторону – либо с ними, либо с собой.
Наташа доверчиво смотрела на Александра, сегодня облегчение наполнило её тело, и надежда снова поселилась в её сознании. Ссадины и ушибы больше не беспокоили её – она хотела жить и ни за что не хотела возвращаться туда, где провела последний месяц.
- Наташа, ты знаешь, что это такое? – спросил Александр, ещё раз указав на экран.
- Телевизор. – Однозначно ответила Наташа.
- Это не просто телевизор, это средство к «выздоровлению».
- Как это? – Наташа не понимала Александра. Его одержимость настораживала её. Она не хотела рисковать тем, что у неё есть сейчас, и боялась возможных авантюр.
- Если я правильно понимаю, то всё, что нам показывают по этому телевизору, каким-то необъяснимым образом воздействует на наше сознание. Они создали матрицу, по которой лепят из сознаний «больных» сознания «здоровых». Ты хочешь вылечиться?
- Я не больная – я здоровая.
- Тебе легче оттого, что ты одна так думаешь? И ради этого ты готова остаться здесь навечно? А как же твоя дочь?
- Я хочу домой. – Наташа заплакала.
Окончательно запутавшись в происходящем, Наташа уже не могла принять решение и точно определить, что она хочет. По правде, и сам Александр был запутан. Он не понимал, здоров он или болен? В этот самый момент он понял одно – принимать решение придётся ему одному, и не только за себя, но и за неё.
С одной стороны – если допустить, что они действительно больны, им достаточно только расслабиться и погрузиться в этот голубой экран, но с другой – если всё же они здоровы, есть ли смысл становиться такими, как все? Ведь обратного пути не будет. Бороться или смириться? Жить или существовать? Есть два измерения – которое выбрать? Может ли доктор поставить точный диагноз? Вообще, кто-нибудь может поставить точный диагноз?
Чёрные глаза – вот проклятье! Они во всём виноваты. Клиника, белые халаты, смирительные рубашки и электрические дубинки – всё указывало на то, что он болен. Но что-то ему подсказывало, что это не так. Однако Наташа не видела чёрные глаза. Может, она не помнит?
- Наташа, попробуй вспомнить, перед тем, как ты увидела своего, так сказать, не совсем здорового ребёнка, ты видела чёрные глаза? – пытаясь разобраться в происходящем, спросил Александр. - Вспомни, что там было?
- А чё вспоминать-то? Не было там ничего. Ночь без снов и десять капель валосердина. Не знаю я ничего. Устала я. – Наташа, уставшая от жизни, смирилась со своей участью, даже о ней не представляя, и вполне была готова провести остаток своей жизни лёжа на этой кровати, перед этим телевизором с прыгающими идиотами.
Александр тяжело вздохнул. «Что же делать?», - спрашивал он себя. Нервничая, он маячил взад-вперёд, при этом щёлкая пальцами обеих рук, вызывая раздражение у Наташи. Из окна на него смотрел огромный океан, погружая в свои глубины и привлекая своим непостоянством – сегодня такой нежный и ласковый, завтра жестокий и одержимый.
Какой удивительный мир: чайки сверху – рыбки снизу. И только тонкая грань отделяет еду от хищника, жизнь от смерти. Маленькая рыбка, плавая на поверхности, пропуская через свои жабры насыщенную кислородом воду, понятия не имеет о том мире, который скрыт для неё этой призрачной плёнкой. Если бы она только могла представить, что там, по другую сторону экрана, за ней давно уже наблюдает зоркий глаз, и вот-вот она окажется в пасти чудовищного создания – близко бы не подплыла к чарующим отблескам. С другой стороны – летящая огромных размеров чайка, нацелившись на свою жертву, думает, что знает об этом мире всё, о мире, затаённом под лазурной пеленой. Ооо! Как она ошибается! Если бы она только знала, что там внизу, где пища, а более ничего и быть не могло, её давно уже заприметила большая зубастая акула. Забавно…
Ожидание диагноза больному страшнее самого диагноза. Если вы думаете, что в ожидании смертельного приговора, таится  надежда и выбор – вы ошибаетесь. Как раз в ожидании его и нет. Чего же ждал Александр? Смертельного приговора? Или всё-таки у него был выбор?
Замок палатной двери  щёлкнул, словно затвор автомата Калашникова, и в палату вошёл человек в нежно-голубом халате – это была женщина. Она несколько отличалась от всех остальных – меньше была похожа на «идиотов». И если бы не её идиотская мина на лице, вовсе могла б сойти за «нормального». Когда она вошла, «больные» уже лежали на своих койках. Женщина подошла к Александру. На её бейдже  он увидел надпись латинскими буквами: «Doctor Ann Yagel». В проёме неприкрытой двери показался контур ещё одного человека в голубой накидке. Человек вошёл в палату и остановился возле двери, позади доктора.
- Майкл? – удивлённо спросил Александр.

49

Небольшой кабинет доктора Энн был украшен маленькими полевыми ромашками. Их букеты стояли в центре рабочего стола и в углу рядом с аквариумом, в котором в гордом одиночестве плавала огромная жёлтая пиранья. Раньше их было две – заботясь об их чувствах, в аквариум поселили рыбку–мальчика и рыбку–девочку. Однако когда девочка съела мальчика одной из ночей, когда кабинет был пуст, все поняли, что эта маленькая зубастая рыбка – не человек, и плотский инстинкт для неё важнее всяческих чувств, если, конечно, о таковых вообще уместно упоминать в подобных случаях.
Анна сидела за своим рабочим столом в тот момент, когда в дверь её кабинета кто-то постучал. Она сидела и как всегда что-то писала. Для неё это был обычный рабочий день. Она не планировала сегодня делать обход и общаться с больными – сегодня она хотела побыть в одиночестве, чтобы наметить ближайшие перспективы.
Двадцать лет назад закончив кафедру психиатрии на медицинском, ещё совсем юная и амбициозная девушка проснулась утром с отчаянным желанием сделать мир лучше. Позже желание переросло во вполне конкретную цель – открыть клинику для душевнобольных. Но не только утопичное желание двигало ей. Анне всегда хотелось разобраться в истинной природе всех душевных болезней. Интуиция подсказывала ей, что не больны они вовсе. Но что же тогда со всеми ними?
Когда  её отец Даниель «тронулся умом» и передал ей в наследство миллионное состояние, она, торопясь побыстрее забрать его из пригородного «дурдома», открыла свою клинику для душевнобольных.
Загружена клиника была всегда сверх предела, и поначалу, когда с финансированием проблем не было, перспективы к развитию заставляли открывать для себя всё новые и новые горизонты. Последние пару лет, когда все средства из бюджета направлялись на развитие новой космической программы, недостаток, а то и полное отсутствие финансирования и кратно увеличившийся поток поступающих больных, вынуждал Анну принимать решения, которые некогда просто не укладывались с её жизненными понятиями.
Стук в дверь не заставил Анну даже оторваться от монитора. Вместо повторного стука дверь отворилась, и в кабинет вошёл высокий мужчина, уверенной походкой направляющийся к Анне.
- Вы кто такой? Кто вас впустил? Уолли! – пытаясь вызвать секретаря, кричала Анна.
- Успокойтесь, - размеренным, умиротворённым голосом, внушающим доверие, сказал мужчина, усаживаясь в кресло, - она скоро придёт. Я присяду?
- Так вы вроде… уже… - ответила Анна.
- Меня зовут Майкл. Я председатель совета директоров компании IGL. – Представился мужчина.
Анна удивлённо посмотрела на Майкла. – Минуточку! Если мне не изменяет память, это ж  ваш заместитель поступил к нам минувшей ночью? Вы по этому вопросу? – Её доверие к мужчине вмиг было развеяно после того, как из его уст она услышала название IGL. Анна особо не пыталась разобраться в политической обстановке, но для неё IGL абсолютно конкретно ассоциировалась с новой космической программой, а посему всё её деньги, как она считала, у них – злосчастных логистов.
- Да. Я бы хотел увидеть Александра. Вы можете устроить мне такую встречу?
- Это исключено. Встречи с больными категорически запрещены. Это ж вам не травматология. Здесь – психи. Это надо понимать. – Анна подчёркивала сухость и надменность к посетителю интонацией своего голоса.
- А если я вам скажу, что они не психи? – Майкл смотрел в глаза Анне – в самое её сердце, будто знал тот вопрос, с которым она живет и не знает, кому его адресовать.
Анна смутилась, будто кто-то нашёл её личный дневник и прочитал в нём то, что не дано было знать никому, кроме неё самой. – Что вы этим хотите сказать? – спросила она, оголяя вопросом все свои секреты.
- Вы же хотите узнать, кто такие психи? Вы же хотите вылечить своего отца?
Анну охватил лёгкий испуг. Эти вопросы, с которыми она решительно проходит через жизнь, сидят глубоко внутри неё, и никто из посторонних не смог бы вытащить их наружу. И хотя вопрос этот не отличался своей оригинальностью и какой-то особенностью (вопрос как вопрос), но её личное отношение к нему и создавало этот особый эффект загадочности. Любой мог бы предположить, что именно эти вопросы интересуют психиатра, но не любой мог бы знать её отношение к ним.
Мужчина продолжал пристально, с улыбкой смотреть на Анну, словно гипнотизируя её взглядом.
- Откуда вам-то всё это знать? – с недоверием и вызывающей раздражённостью спросила Анна.
- Доктор Ягель, - начал Майкл официально, дабы не раздражать и без того уже раздражённую женщину, - я не буду читать вам моралей и золотых истин, вы умная женщина, и, уверен, без моих наставлений сделаете свои выводы. Я хочу предложить вам провести эксперимент.
Анна заинтересовалась, - что вы хотите предложить?
Расположив внимание собеседника, Майкл встал из-за стола и, выйдя на середину кабинета поближе к аквариуму, продолжил, - у вас во всех палатах есть камеры видеонаблюдения? – рукой указав на углы под потолком, где действительно находились камеры, скрытые от глаз в целях безопасности.
Анна, рукой поправив чёлку от удивления, хотя состояние удивлённости становилось для неё всё привычней, кивнула головой.
- И звук?
- Конечно, - отвечала Анна, - мы же изучаем поведение больных.
- Вот именно это я и хочу предложить вам. Только это не будет похоже на обычный эксперимент, который вы проводите повседневно.
- И в чём же уникальность вашего эксперимента? – поинтересовалась Анна, всё больше обретая веру в этого человека.
- Вы пустите меня в палату к Александру и будете наблюдать за происходящим. И если вы будете удовлетворены экспериментом, я расскажу, как помочь вашему отцу.  Вы согласны?
Доктор не мог преступить жёсткое правило клиники. «…но если представить всё это экспериментом…», - уговаривала себя Анна. Поначалу всё это казалось ей авантюрой, но женское любопытство (это можно было назвать так) брало вверх, - я думаю, мы сможем что-нибудь придумать. Только в палате я буду с вами.
- И чудненько.
Жёлтая пиранья, вильнув хвостом, подплыла к стенке аквариума. Уставившись на странных людей, ведущих эмоциональный диалог, она пристально наблюдала за каждым их движением. С этой стороны аквариума мир выглядит совсем не так, как его чувствуют эти двуногие существа. Такие уверенные и агрессивные там, они беспомощные и жалкие здесь. Они и палец бояться сунуть туда, где маленькая рыбёха сам себе хозяин, бог и учитель. Какие они смешные! Они и представить не могут, что живут в одном большом аквариуме, в котором гадят, плюются, и сквернословят, отравляя своё крохотное пространство вокруг. Их жизнь, смерть и комфорт зависит от тысячи, миллионов себе подобных. Толи дело я – маленькая зубастая пиранья. Мой мир чистый, свободный и огромный, без границ, ненависти и обмана. Я живу в этом огромном мире, совершенно не от кого не завися. В моём аквариуме не гадят миллионы себе подобных. А если кто-то попробует сунуть в мой аквариум хоть пальчик – откушу, не поморщусь. В моём мире есть только я и моя тишина.
 
50

Открыв глаза, Виалетта умиротворённо смотрела на ослепляющий её светильник, висевший над диваном и растворявшийся в лучах утреннего солнца. «Какой чудный был сон», - подумала она и с леностью предстоящего вставания потянулась всласть. Ещё немного понежившись, постепенно оживляя шевеление своих мозгов, которые в разгар рабочего дня-то не очень стараются шевелиться, а в такую рань и вовсе отказывались, она стала осматриваться.
«Где я?», - насторожилась Виалетта. Протрезвив своё сознание, она поняла, что находится в кабинете шефа. И только полностью оценив ситуацию (минут через десять), она вскочила, испугавшись (это было абсолютно нереально – проснуться утром, одной, в кабинете шефа). Все двери были закрыты, но не на замок. Она заскочила в душевую Майкла, чтобы привести себя в порядок. Косметику она на работу не таскала, поэтому, заглянув в зеркало, она полностью осознала глубину своей проблемы. В отражении зеркала она увидела чудовище (по крайней мере, она так считала) с синяками под глазами, растрёпанными волосами и измятой блузкой с порванной пуговицей, как раз на фоне выпирающего бюста третьего размера.
- О, боже! Что же делать? – Виалетта окатила лицо ледяной водой из крана и прибрала волосы сзади, слегка примяв их влажными ладонями. Ещё весь день перед коллегами маячить, а она сама на себя смотреть не может. С пуговицей дела обстояли ещё сложнее. – Куда она могла запропаститься? – осматривая углы возле дивана, сама себя спрашивала Виалетта. Осмотрев все углы и щёлочки, она залезла под диван. Далеко-далеко, в самом дальнем углу лежала большая перламутровая пуговица. Приняв неприличную позу на согнутых коленях, обтирая пыль кончиками своей груди, она, вытянув руки вперёд, полезла за ней. Если б ногти у Виалетты были на четверть дюйма короче, ни в жизнь бы не достала эту несчастную пуговицу.
Достав пуговицу и примерив её к тому месту, где она некогда красовалась, Виалетта раздосадовано выругалась, вспомнив, что иголка с ниткой находятся в приёмной, а часы, которые показывали без пяти минут девять, указывали на то, что рабочий день уже начался. Так что, выйдя из кабинета Майкла, возможно, ей придётся искать оправдание перед своими коллегами.
- А… Была не была, - махнула рукой Виалетта и толкнула дверь кабинета вперёд, прикрыв рукой вырез блузки. К её удивлению и огромному счастью, в приёмной никого не было, - фуу… Слава богу!
Виалетта, быстро перебирая своими ножками, подбежала к тумбе, стоявшей возле большого плазменного экрана. На самой нижней полке лежали нитки и иголки – то, что сейчас надо ей больше воздуха. Нагнувшись, Виалетта без труда нашла всё необходимое и, уже расслабившись от чувства завершения ужасных переживаний, выпрямилась и встала, опустив руки вдоль туловища. – Щас пойду на кухню и наскоро пришью эту чёртову пуговицу. – С этими мыслями она обернулась.
Ясные голубые глаза смотрели на неё сверху вниз сквозь призму маленьких, но симпатичных очков, которые от неготовности увидеть главное достоинство Виалетты сползли на самый кончик носа. Перед ней стоял парень лет двадцати восьми с мужественным взглядом и пухлыми губами, слегка влажными, словно от вызванного рефлекса. Парень, сам не контролируя своего взгляда, отпустил его в самое сердце девушки, точней в ту плоть, что покрывала его. Девушка смотрела в самую душу голубоглазого брюнета, вырывающуюся из его пухлых губ покрытых блеском его влаги. Виалетта не замечала его пожирающего взгляда, забыв о своей чёртовой пуговице – парень не замечал его тоже, забыв, собственно, зачем пришёл. Солнце следило за этими смешными человечками сквозь узкие щёлочки чуть прикрытых жалюзи, толпа скопившегося в холле первого этажа народа следила, как бригада ремонтников чинит турникет, непонятной случайностью сломавшийся, да так серьёзно, что никто не мог пробраться на своё рабочее место.
- А… Мне бы… - никак не мог вымолвить парень, - Майкла, - не отрывая взгляда, еле дыша, промолвил он.
- Его нет, но я… могу… вас… - маленькая иголка упала на бетонный пол, издав такой звон, который, словно колокол, оглушил впавшие в нирвану души, вернув их обратно в свои тела.
- Ой!!! Простите!!! – одновременно, в унисон прокричали оба. Девушка присела на корточки, одной рукой закрыв блузку, другой - схватив иглу.
- Давайте я помогу, - сказал парень и нежно прикоснулся к её плечу, чтобы помочь подняться.
Виалетта, не отпуская блузку рукой, поддалась на предложение и направила к нему вторую руку.
- Ой!!! Больно! – прокричал парень, уколотый в ладонь, да так сильно, что кровь тонкой струйкой засочилась на пол.
- Ой!!! Простите! Давайте я вам помогу. – В ответ крикнула она.
Парень с девушкой опять посмотрели друг на друга, да так засмеялись, что в бессилии упали на пол и, заливаясь громким хохотом, лежали на полу. Державшись за руки, два человека обтирали невымытый с вечера пол и, заливая его каплями свежей молодой крови, громко хлопали ресницами, глядя в глаза друг другу, словно душами переплетаясь в морской узел. Он не замечал её разорванной уже на две пуговицы блузки, а она не видела дрожащих от неведомого им до сих пор чувства пухлых и чертовски влажных губ.
Большая перламутровая пуговица катилась через всю приёмную, сквозь неприкрытую дверь кабинета Майкла, куда-то в темноту, где маленькая Маша передала ей этот ключик – ключ в её мечту и взрослую сказку со счастливым продолжением.

51

- Вы здесь? – Маргарита осторожно ступала по полуразрушенной лестнице. – Развлекаетесь? – улыбнувшись всеми тридцатью тремя зубами, спросила она, застав молодую пару в центре каменного зала, которая, обнявшись, смотрела в её сторону, словно испуганные котята.
- Маргарита?! – удивлённо, почти хором спросили они.
- А вы кого ждали?
Виктор и Николь с трудом возвращаясь в реальность из того мира, в котором они только что провели свои самые счастливые мгновенья, медленно перебирали ногами навстречу старушке Марго. Марго, не дожидаясь пока её встретят и помогут спуститься с этой древней развалины – лестницы, с которой один раз уже и молодой мужчина навернулся, сама чуть ли не вприпрыжку спустилась с нее и оказалась внизу ещё до того, как парочка подошла к лестнице, пройдя длинный путь в четыре с половиной шага (видимо это были большие четыре с половиной шага). Николь вместо того чтобы обнять Маргариту, оказав некое уважительное внимание старушке, сухо пожала ей руку – Виктор не сделал и того.
- Да, видимо на вас тут серьёзно накатило! - Улыбаясь, будто зная секрет их пребывания в душевной невесомости, с восклицанием заявила Марго, - ладно, показывай мне ваши книжки, а сами можете идти в спальню и просыпаться дальше. Чё мне на вас таких замороженных смотреть?
Старушка общалась сейчас конкретно с Виктором – Николь вообще была не в состоянии трезво реагировать на изменения в своём окружении. – Ну?!
Виктор поднял руку и указал в сторону тумбы. Не успел он и губами шевельнуть, как старушка уже спешным шагом двигалась в том направлении. Подойдя к тумбе и узрев старинный меч с открытой посередине книгой, она застыла с довольной улыбкой на лице, - ОНАааа… Точно она.
К тому времени, как молодые растрясли свои застывшие в наркотической эйфории мозги и их взгляд прояснился, старушка сама, ощутив наркотическую жажду, словно впала в состояние животного анабиоза. 
Николь за руку остановила Виктора, направившегося к ней, чтобы возместить недостаток почтительного внимания, - тсс… Не мешай. Пускай работает, – Маргарита словно робот, не отвлекаясь ни на шорох, ни на шепот, внимательно пересматривала страницу за страницей – символ за символом. Бумажная пыль разлеталась в стороны под ветром перелистываемых страниц, потоки информации, направленные со старинных артефактов, казалось, были созерцаемы в отблесках света, отражаемого от оголённого клинка. Старушка, словно молодой студент в последнюю ночь перед экзаменом, без всякого права на соблазн отвлечься, сосредоточенно смотрела в книгу. Молодые чувствовали себя лишними в тихой компании Маргариты, но оставить её они не имели права, да и желанием таким особо не горели. Они не могли уйти, но возможности что-либо делать здесь они тоже не имели. Оставалось только ждать. Молодая душа не знает более мучительного испытания, чем ожидание. Ожидание – словно червь, паразитирующий в организме и постоянно требующий пищу. Отказать ему – значит обречь себя на тяжёлые муки. Но только одно лекарство поможет в ожидании – ожидание.
Мучительно, но терпеливо молодые просидели минут сорок. Через час они лежали на полу, а через полтора часа уже размеренно сопели – Николь тихо, Виктор - чуть сильнее. Сколько они спали, не знает никто – ни Марго, ни сами Николь с Виктором, которые в мгновение вскочили от крика: «Эй, молодёжь! Вставай, хорош спать!».
Голова у Виктора болела страшно – переспал. Николь была ничуть не лучше. Вроде и в ночь выспались… Судя по головной боли, они понимали, что проспали изрядно. На изувеченные сном глаза смотрела ничуть не измученная утомительным, как могло показаться молодым, занятием старушка – довольная и сытая (духовно, разумеется).
- Помогите мне!
Виктор первым вызвался на помощь, вдохновлённый возможностью и самому поучаствовать в этом таинственном процессе. Он подошёл к Маргарите и протянул руки, ожидая, что она доверит ему один из артефактов. Маргарита же, напротив, вынула меч из ножен и, отложив книгу на тумбу, подошла к чёрному пятну на стене.
- Ищи здесь, - указав остриём меча на чёрное пятно, которое выглядело словно дверь в преисподнюю, приказным тоном сказала Марго.
- Что? – удивлённо спросил Виктор. – Что искать-то? Монстров? Там про них тоже что-то написано? Значит, мне не приснилось? Ты тоже знаешь, что за дверью чудовища? – Виктор затараторил без остановки. То, что Марго обратилась к пятну, доказывало, по крайней мере, для него самого, что увиденное им ранее - не сон, а то, что написано в книге – тайна, на его глазах становившаяся явью.
- Не тараторь! – отрезала Марго, - ищи узкое отверстие, а монстры твои сами придут к тебе, когда придёт твой черёд – их искать не надо.
- Ты знаешь, что там находится? – не останавливался Виктор.
Марго прервала процесс и посмотрела в его глаза – одержимые и горящие. Поняв, что он не угомонится, пока она ему не ответит, Марго подвела свои губы к его правому уху. – Агела, – шёпотом сказала старушка.
- Что? Аге что? Аге ла? Это что такое?
С каждым новым ответом вопросов становилось только больше, и Маргарита это понимала, именно поэтому неохотно на них отвечала.
- Ребята, - на этот раз обратилась она и к Николь, - я и сама ещё не всё до конца понимаю, но поверьте мне, если мы сейчас с вами устроим  вечер вопросов и ответов… 
- А уже вечер? – вставила Николь.
Марго устремила свой суровый взгляд в её сторону, который, словно пуля, заставил надолго замолчать и без того малоразговорчивую «помощницу».
- … то мы больше никогда с вами не сможем узнать эту тайну, - продолжила она. – Делайте, что я вам говорю, и всё узнаете сами.
Виктор внимательно осматривал чёрное пятно, на котором очень сложно было найти узкое отверстие, так как всё оно было в бугорках и впадинках, с трещинами и расщелинами в кладке. Тем не менее, он кропотливо ковырял пальцем, засовывая его в каждую щёлку, куда только можно было его засунуть. 
- Нашёл! – закричал Виктор.
Посмотрев на расщелину с торчащим из неё пальцем Виктора, Марго как-то не улыбаясь, пошутила, - ты, конечно, можешь засунуть туда свой палец, ещё чего-нибудь можешь засунуть – нос, например, но то, что мы ищем, предназначено для клинка. Ищи дальше.
- Стойте! – Внезапно крикнула Николь. Всё это время она стояла возле лестницы и наблюдала за всем со стороны, боясь вмешиваться и как-то нарушить творческий процесс Маргариты с Виктором.
Два взгляда оторвались от чёрного пятна и устремились в сторону Николь.
- Взгляните вверх.
В верхнюю часть чёрного пятна падал узкий, еле заметный пучок света, оставляющий маленькую белую точку в самом зените полукруга. Луч проходил через всю комнату. Где находился его источник, было непонятно. Маргарита, находясь в лёгком удивлении, недоумённо смотрела на то место, откуда исходил этот лучик.
- А ну-ка… -  сказал Виктор и протянул руку Марго. Маргарита была значительно ниже ростом, и настало как раз то время, когда инициативу можно было передать в руки Виктора. Она протянула ему меч, а сама отошла в сторону – поближе к Николь.
Узкая щель в самом зените полукруглого чёрного пятна разбивала пучок света на тысячи маленьких отблесков, указывая место, куда, видимо, и нужно было поместить клинок. Виктор без труда поместил остриё в отверстие и слегка надавил на рукоять. Все замерли в ожидании. Меч не проталкивался. Надавив сильнее, Виктор запереживал, что может сломать дорогую вещицу. «Неужели это не она? - пронеслось в головах каждого. Меч вошёл в стену всего на пару дюймов – дальше никак. Приложив усилие в обратном направлении, чтобы вытащить меч, Виктор удивился оттого, что назад меч тоже не выходит.
Со стороны всё это выглядело довольно забавно, отчего две женщины даже слегка расслабились и дали волю лёгким ухмылкам.
- Знаешь, что творится в мире? – тихо шепотом спросила Марго у Николь.
- Нет. Я телевизор ещё не включала сегодня. А что творится?
- Кубы больше нет. Например, - подчеркнула Марго.
- Что значит «например»? – недоверительно спросила Николь.
- А то и значит, - отвечала Маргарита, - что Кубы нет, но этим всё не заканчивается. Канары, Кабо-Верде, Бермуды, Новый Орлеан, да стоит ли продолжать.
- Как Новый Орлеан? У меня там подруга, - разволновалась Николь.
- Хочу сказать тебе, пока наш мальчик увлечён своими делами, что скоро весь этот ужас дойдёт и до нас. - Марго взяла Николь за руку и сильно сжала, так, что ей даже стало немного больно, но она терпела. – В книге сказано, что подвал в хижине - это мост между нашим миром и Агелой, и только здесь можно укрыться от Апокалипсиса, который уже начался.
И в тот момент, когда Николь захотела задать тысячу вопросов своему собеседнику, раздался неприятный скрежет металла о камень. Виктор упал навзничь. Стена будто ожила и поглотила в себя меч по самую рукоять. Светильник погас, и наверху лестницы послышался глухой звук тяжёлых старинных часов, закрывающих вход в подвал. Вход закрылся, и трое оказались в полной темноте окружённые тишиной и пугающей неизвестностью. И даже маленький лучик, который, казалось, уже не покинет их никогда, исчез также незаметно, как и появился.
- Вы здесь? – крикнул Виктор. Ему уже было знакомо это пугающее чувство тишины, и прежде чем опять столкнуться с чем-то неизвестным, он хотел знать: «Там он или ещё здесь?»
- Здесь, иди к нам, - послышалось с другой стороны комнаты.
Виктор встал и аккуратно пошёл на голос, держа руки впереди чуть ниже пояса, чтобы случайно ни о кого не спотыкнуться. Чуть ли не через каждый шаг он переспрашивал: «Вы здесь?»
- Аккуратнее! – наконец отреагировала Николь. Его большой палец угодил ей прямо в левый глаз, как бы аккуратно не старался  он идти.
- Ой, прости, пожалуйста. – Виктор, ощупывая тело Николь, присел справа от неё – слева была Марго.
- Маргарита, что скажешь? – ожидая разумного ответа, спросил Виктор.
- Ты хочешь узнать у меня, что будет дальше? Пока нам остаётся только ждать. Сейчас мы уже не в силах что-либо сделать, главное – мы успели.
- Успели? Успели что? – удивлённо спросил Виктор.
- Виктор, это наше убежище, - ответила Николь, которой Маргарита уже успела рассказать кое-что об этом загадочном месте, - и мы успели в нём спрятаться.
- Спрятаться? От кого спрятаться? – уже нервничая, спрашивал он.
Виктор воспринимал это, наверное, больше как игру, и совершенно не предполагал, что их давно уже окружает опасность. Он совершенно не предполагал, что с самого своего рождения находится во власти времени, поток которого своим бурным течением выносил его, минуя пороги, иногда не минуя, к огромному водопаду смерти, мощь которого была направлена вниз к спокойной и прекрасной голубой реке. Он не предполагал, что весь мир, в котором он жил, тот мир, который отделён от него глухой стеной со старинными часами, падает вниз всей мощью огромного водопада. Он не предполагал, что то место, где он сейчас находится, есть некое подобие телепорта, который, минуя водопад смерти, вынесет его на продолжение реки ниже уровнем.
- Виктор, - продолжила Николь, - мне Марго рассказала, что мир охвачен жуткими ураганами и землетрясениями. И что Кубы больше нет. Кабо-Верде, где мы отдыхали с тобой прошлым летом, тоже накрыло гигантской волной, а наш город скоро накроет потоком горячей лавы. Ты знаешь что-нибудь про это?
- Ну, про Кубу и Кабо-Верде я слышал – все новостные каналы трезвонят. Конечно, всё это довольно пугает и настораживает. Но если допустить, что наш город накроет потоком лавы, что мы тогда тут-то делаем? Надо бежать было отсюда, да подальше. Маргарита, что скажешь?
- А куда бы ты хотел убежать? – обратилась она к Виктору и, не дожидаясь ответа, продолжила, - весь мир рушится, нет в этом мире места, где можно было бы укрыться от неизбежного, надвигающегося апокалипсиса. Когда погибла Атлантида, некоторым удалось уцелеть. И выжили они благодаря ими же созданному месту, что-то вроде этого подвала. Их потомки и написали эту книгу. Их потомки и соорудили этот подвал, нетронутый временем. Теперь вы должны стать потомками гибнущей цивилизации.
Виктор и Николь молчали, поверженные в шок от услышанного. Скажи им это днём раньше – ни за чтоб не поверили. Сочли б это за бредни маразматичной старухи. Но к этому моменту увидев столько чудес, сколько не видели и в детских снах, доверие внушали даже такие неправдоподобные, на первый взгляд, слова. 
- А что ещё написано в этой книге? – поинтересовался Виктор.
- На самом деле, - отвечала Маргарита, - в книге содержится много информации и о сотворении мира, и об Агеле.
- О чём? – удивлённо спросил Виктор.
- … месте, где хранятся знания, все и обо всём. Только невозможно прочитать её вот так, за один присест – на это уйдут годы.  Главное, что я успела прочитать – это как раз про надвигающийся конец света и спасительную хижину. А ещё там сказано, что время – это удел нашего мира. В Агеле нет времени. Агела управляет душами, которые могут жить в телах совершенно различных времён. Другими словами, через Агелу можно попасть в прошлое и будущее. А те, кто проходит через неё, называют странниками. По-правде говоря, я и сама с трудом укладываю всё это в своей голове. – Маргарита задумчиво сделала паузу и продолжила, - … хотя и была к этому готова.
Сколько прошло времени, можно было только догадываться, однако Виктору показалось, что уже слишком долго ничего не происходит. Поэтому он решил встать и подняться по лестнице к входу, чтобы самому проверить, какая волшебная сила держит его закрытым.

52

- Здравствуй, Александр. – Спокойным голосом поздоровался Майкл.
От услышанного Александр просто опешил. Проведя в клинике определённое время, он понимал, что при таком здоровом общении возможны два варианта: либо он здоров, либо Майкл «съехал». Но и тот и другой вариант противоречил всяческому пониманию. Если Майкл «съехал», почему тогда он так вольно заходит в палату без сопровождения санитаров, да ещё и в приличном деловом костюме? Нет, такого быть не может. С другой стороны, почему доктор Энн выглядит типичным «идиотом», как весь «нормальный» персонал клиники? Где логика?
- Где логика, спрашиваешь? – будто читая мысли, произнёс Майкл.
Александр удивился, но не сильно, смотря на Майкла с определённой долей иронии. – Зачем ты пришёл сюда? Только не говори, что тебе меня не хватает.
- Врать не буду – пришёл проведать. Не обижают тебя тут? Я слышал дурную славу об этом заведении.
- А если и обижают? То что? Заберёшь меня отсюда? В свой мир – идиотов? Я до сегодня мог попросту не дожить, а ты мне сейчас хочешь сказать, что переживаешь обо мне. Да пошли вы все. Я больше не твой человек, и для меня вы все обыкновенные идиоты.
- Прекрати ругаться, - успокаивал его Майкл, - неужели тебя ничуть не удивляет моё присутствие перед тобой? Посмотри на доктора, - указав рукой в сторону Анны, сказал Майкл, - и тебя не терзают вопросы? Тебе не о чем меня спросить?
Александр слегка задумался. Скорее просто замолчал – ему действительно хотелось спросить о многом. В его голове было столько вопросов, что на ответы просто не оставалось места. Оставалось забыть обиды и вновь обрести самообладание. – Это ты отправил меня сюда? – спросил Александр. В его голосе ярко отражалась обида и некая мудрость человека, прошедшего сквозь муки, неведомые пониманию простого человека.
- Ты имеешь в виду, причастен ли я к тому, что с тобой произошло? – уточнил Майкл.
- Да, просто у меня такое чувство, что это всё не без твоего участия. Эти чёрные глаза без проводника, идиотское совещание, клиника и доктор, наконец, сидящий на соседней кровати рядом с Наташей, кудахтающий, словно нетоптаная курица. Да и с каких пор ты научился читать мысли? Только не говори, что это всегда было с тобой.
На соседней кровати, стесняя пациента, сидела доктор Энн, которая, усевшись на бедолагу, прыгала на ней и, глядя на мужчин, словно на петухов, кудахтала, привлекая к себе внимание.
- Да, отчасти ты прав, - начал Майкл, - я причастен ко всему этому. Но не совсем так, как ты это себе представляешь.
- А я это себе никак не представляю, – сходу отрубил Александр. - Ты, наверное, знаешь, через что мне пришлось пройти? Мне теперь не страшно даже в ад попасть после смерти, я его при жизни испытал. – Самоуверенность Александра только нарастала, что накладывало яркий отпечаток на тембр голоса.
- ООО! Не спеши с выводами, - раздражённо прокомментировал Майкл, - ты же не знаешь, что это такое. Это гораздо страшнее.
- Разве может быть что-то ещё страшнее и мучительнее? – удивлённо спросил Александр.
- Ты, конечно, удивишься, но да, - ответил Майкл, став при этом ещё серьезнее. – Если ты хочешь почувствовать ад при жизни, попробуй представить такую боль, от которой ты продашь самое дорогое, жену, детей, мать, лишь бы остановить её. Представь – и тогда поймёшь, что это такое.
Александру стало действительно страшно. Услышанные слова напугали его до глубины души. Ему стало страшно за своих детей, жену. Страх наполнил его артерии. Страх перед неизвестным, страх сомнения и недоверия.
Минутная пауза заставила покопаться в своих мыслях не только Майкла с Александром, но и Анну, сидящую на животе у забившейся Наташи, боявшейся издать лишний звук, способный спровоцировать персонал на ненужные ей действия.
- Скажи мне, что ты хочешь? Выйти? Давай поговорим как взрослые мужчины. Я могу многое сделать для тебя. Вопрос только в том, что ты хочешь? И, пожалуйста, без лишних эмоций.
Тем временем Анна.
Анна оказалась в довольно трудной ситуации. Оставшись в палате сторонним наблюдателем среди трёх неуравновешенных идиотов, она то и дело хотела прервать этот сомнительный эксперимент, который ставил её на грань риска между жизнью и смертью. Она с самого начала понимала, что эксперимент будет отличаться своей неординарностью, но не осознавала, насколько. Она не осознавала, что окажется в палате среди трёх идиотов без смирительных рубашек и наручников. Таким ход эксперимента она себе не представляла. И, готовая уже прервать его, вызвав санитаров, она была остановлена взглядом Майкла, который словно говорил ей ласково, внушая доверие и надёжду: «Доверяй мне. Терпение, только терпение…»
Анна сидела на самом краешке кровати, стараясь не потревожить больную пациентку, которая, прижавшись к стенке, замерла, словно труп. Казалось, она даже не дышала, и периодически Анне приходилось нащупывать её пульс. Напротив неё сидел Майкл и Александр, которые то и дело плевали друг в друга, да ещё и издавали неприличные звуки различными органами своего тела, от которых Анне становилось совершенно не по себе. В каждую секунду этот эксперимент мог оборваться – она из последних сил сдерживала себя, нервно поглядывая на часы. Скорее всего, её сдерживало любопытство к тому, каким образом Майкл смог войти в диалог с этими безнадёжными «идиотами». Анна понимала, что то, что она сейчас наблюдает своими глазами, может послужить глобальным прорывом в психиатрии, и, возможно, придётся по-другому, совершенно иначе взглянуть на проблему этой неизведанной болезни. Анна смотрела на больных, мысленно представляла своего отца, здорового и без смирительной рубашки, и даже не представляла, насколько глубоко затронет её осознание происходящего, насколько сильно это перевернёт её жизнь.
Заплёванные мужчины прыгали на кровати, словно маленькие дети, щипая друг друга за щёки и дёргая за волосы. И вот, Анна уже начала привыкать к этому забавному представлению, постепенно отпуская от себя чувство страха.
- Доктор Энн, - неожиданно обратился  Александр.
Анна от неожиданности упала с кровати на пол. Такой поворот событий для неё был крайне радикален. Она не была готова к такому резкому выздоровлению совершенно больного человека – ещё минутой ранее плевавшегося в своего бывшего начальника. Пациентка с кровати, на которой сидела Анна, резко повернулась в сторону Александра и слегка привстала, застыв, будто в изумлении от происходящего. Майкл, одним прыжком оказавшись на кровати Наташи, схватил её за волосы и начал трясти изо всех сил. Александр был спокоен.
- Доктор Энн, вы меня слышите? – спросил он, - не пугайтесь, это часть вашего эксперимента. Подойдите ко мне. Можете даже осмотреть, если не верите.
- Вы серьёзно? – не выходя из состояния шока, спросила Анна, - вы серьёзно хотите сказать, что здоровы?
- Анна, а с чего вы взяли, что я был болен? Кто сказал вам, что меня надо лечить? Посмотрите на человека, который привёл вас в мою палату и убедил, что вы в безопасности. – Александр указал пальцем на Майкла, который усердно из стороны в сторону тряс пациентку за её локоны. – Это ему вы поверили?
- Но вы ведь …
- Был болен? Вы ведь это хотите сказать? – прерывая дрожащий голос Анны, продолжал Александр, - а разве вы считаете, что я сейчас здоров? И готовы отпустить меня? А кого тогда оставите здесь?
Анна заплакала. Ещё никогда в жизни она не считала весь пройденный путь от самого рождения пластмассовой куклой, которая в детстве казалась абсолютно живой, а теперь… Словно повзрослев и столкнувшись с обратной стороной жизни, Анна, как подросток, не знает – по какому же пути теперь идти, и кто поможет ей разобраться в себе и в этом непонятном мире. 
Анна опустила голову так, чтобы спрятать свои слёзы, и не хотела ни разговаривать, ни даже смотреть в  сторону Александра и этих «идиотов», хотя кого теперь считать ей «идиотами», она тоже не знала.
Александр подошёл к ней вплотную, лицом к лицу, высунул свой длинный язык и начал облизывать ей лицо от сочившихся из её глаз слёз. Как это было ни странно, но теперь Анна на это уже не реагировала. Александр залез языком ей в одно ухо, затем в другое. Тем временем Майкл отошёл от пациентки и обошёл Александра сзади. Сев ему на плечи, он прокричал: «агу!». Верхом друг на друге они направились к выходу.
Анна так и сидела – растрепанная и заплаканная, не шевелясь.
- Зачем вы это сделали? – тихо послышался женский голос сзади.

XIII Непознанная истина

53

- Какая вкусная жизнь у этого Анвара! - вдохнув через нос обжигающий белый пар с ароматом эвкалипта и молодой свежесрезанной берёзы, восхитилась Роза. – Именно в такие моменты, как нельзя лучше, начинаешь чувствовать аромат нашей сладкой жизни. А твоя жизнь какая на вкус? – спросила Роза свою подругу, не чувствуя своё тело от удовольствия и развалившись на лежанке в парной.
-  Моя? Ну, наверное, солёненькая, с кислинкой, - ответила Марго.
- Это как?
- Не знаю. Просто прислушалась и прямо на языке почувствовала.
- Ух ты, как интересно! А всё-таки здорово, что Анвар затащил нас в свою баньку. Я такого ещё никогда не испытывала, - переворачиваясь на живот, сказала Роза, - поддай-ка ещё парку!
Марго зачерпнула немного кипятка в чугунный ковш, - ну держись! – и выплеснула всё до капли на каменку. Жаркий, почти бесцветный пар лизнул своим огненным языком нежное тело Розы.
- Ого! Вот это жар! Аж уши в трубочку свернулись. А ты что вниз спустилась-то? – обратилась она к своей подруге. – А ну давай, бери-ка венички да отхлещи меня, чтоб всю дурь вытрясти.
Марго стряхнула на каменку мокрые берёзовые веники и под лёгкое потрескивание кипящих капель замахнулась на стройное тело с нежной кожей, слегка покрасневшей от жаркого пара. Первый удар встревожил и насторожил, второй – подарил чувство наслаждения, после третьего удара Роза впала в состояние наркотического кайфа. – Ещё! Ещё! Ещё! Сильнее! Давай, не жалей веников!
Выскочив на улицу будто ошпаренные, женщины были не в состоянии думать о стеснении, и их нагота подчёркивала полную естественность и безальтернативность. Распаренные докрасна тела были встречены потоком ледяной воды сразу у выхода из парной. Анвар, зная толк в русской бане, позаботился о девочках заранее и, вручив Пирсу ведро, десять минут караулил их за дверью.
Когда разогретое тело, не способное думать и сопротивляться, готовое упасть и отдаться любому пожелавшему овладеть им, сталкивается с потоком ледяной воды, кровь, словно убегая от поверхности кожи, прямиком направляется в голову, вызывая трезвость и пробуждение. Миллионы тоненьких невидимых иголок пронзают каждую клеточку организма. Тело успевает только вздохнуть, и будто сердце останавливается именно в этом положении, зажав в своих желудочках выдох. Тело, не готовое к этому, испытывает особенное удовольствие от такого контраста, тогда как подготовленное, стесняется страхом и ожиданием.
Обнажённые женские тела, застывшие в предбаннике, впали в нирвану. Их накрыли тёплыми махровыми полотенцами и на крепких мужских руках вынесли в комнату отдыха, где они были уложены на мягкие кровати и укрыты свежими простынями.
- Это… это… - не могла подобрать нужного слова Роза, - это… лучше секса.
- Точно! – добавила Марго.
- Ты так думаешь? – улыбаясь, спросил Пирс.
- Несомненно! – ответила Роза, нежно взяв его за руку. Она не хотела выходить из своей нирваны, но в тоже время чувствовала, что в таком состоянии может сказать что-нибудь лишнее, поэтому будет лучше, если своего мужчину вовремя взять в свои руки, чтобы потом не пришлось искать.
- С лёгким паром! – добродушно сказал Анвар. – Как банька?
- Ооо! Просто СУПЕР! – ответила Марго. – Идите, там и вам осталось.
Мужчины, раскидав свою одежду по скамейке, отправились в парилку, прихватив с собой пацанов и свежие веники. Женщины остались одни в полном единстве со своей слабостью и счастьем.
- Их обливать пойдём? – еле шевеля губами, спросила Роза.
- Не-а, - с трудом ворочая языком, ответила Марго, - я не могу. Я вообще сейчас отдельно от своего тела – оно у меня в отпуске.
- А мы чай пить будем?
- А-га, - ответила Марго, - неси.
- Неее – ты неси.
За скамьёй рядом с кроватью стоял стол, накрытый белой простынёй, на котором дружно стояли две чашки остывающего зелёного чая с жасмином, наполняя своим ароматом комнату и ласково приглашая к себе обессиленных женщин. Ещё на столе стоял маленький бочонок липового мёда. Нетронутый, посреди стола он ждал, кто же первый его испробует, запустив в самую середину толстую деревянную ложку по самую рукоятку.
Тем временем, пока женщины решали, кто первый встанет, молодые племяшки показывали большому Пирсу мастер-класс по хлестанью вениками в ста градусах Цельсия. Пирс сидел на самой нижней полке, там, где лёгкий ветерок еле обдувал его худоватые лодыжки, не давая тяжёлому сознанию покинуть его не вполне трезвый разум и потеряться в клубах раскалённого пара. Пирс не мог испытать того наслаждения, которое призвано дарить это поистине святое место. Русская баня не терпима к хлюпикам и алкоголикам. Ни к тем, ни к другим он себя не относил, но изрядно накачав себя алкоголем из рук гостеприимного Анвара, который как-то и не ощущался до этого момента, он не мог испытать радость русской традиции, чувствуя в себе каждый грамм принятого сегодня зелья.
Голова кружилась, не создавая должного эффекта наслаждения, вспотевшее лицо не покрывалось блеском здорового румянца, напротив, бледно зеленоватый оттенок вызывал чувство жалости и даже страха к его обладателю. Уставший от терпения Пирс, превозмогая слабость, встал и направился к выходу. С трудом держа себя на ногах, раскачиваясь, он раскрыл дверь и вышел в предбанник. Открыв следующую дверь и вдохнув несколько глотков леденящего свежего воздуха, Пирс навзничь упал на шелковистую траву, даже не подставив руки под удар. 
- Заноси! – ногой открывая дверь, скомандовал Анвар.
Сидящие за столом женщины обернулись в сторону дверей. «С лёгким паром!», - хотели было сказать они, да так и застыли с открытым ртом. В комнату ногами вперёд заносили Пирса – Арчи за одну ногу, Ричи - за другую, за руки нёс Анвар. – На кровать заноси.
- Что это? – испуганно спросила Роза, подбегая к своему мужчине.
- Слабак оказался, - улыбаясь, ответил Анвар, - даже не попарился. То ли дело пацаны! Богатыри!
- Ничего не слабак, вы сами его напоили. Он у меня, знаете, какой? – вытирая испарину, защищала своего Пирса Роза.
- Ну что ты, доченька? Шучу же я! – добродушно и так ласково, словно дедушка своей внучке, ответил Анвар. – Сейчас чуточку придёт в себя, напоим его зелёным чаём с липовым мёдом и – ОГУРЦОМ!
- Чем, чем? – переспросили мальчики, услышав незнакомое выражение.
- Ну, говорится так. МОЛОДЦОМ как бы.
- Дядя Анвар, а мы чай пить будем?
- Конечно! Прыгай на лавку.
Пирс проспал до вечера. Открыв глаза, он увидел Анвара, сидящего за столом, и братьев Арчи и Ричи, Роза с Марго сидели напротив. Все они молча смотрели телевизор, по которому как всегда в это время шёл всеми любимый сериал «Пропавшие». Сквозь окно глаза слепило огненное зарево заката. «Ничего себе – я поспать», - подумал он. Пирс сел – никто не отреагировал. – Где мой телефон? – спросил он.
- Тсс, - в четыре голоса ответили они. Промолчал только Анвар, который встал, подошёл к подоконнику, взял сотовый и принёс Пирсу.
- Спасибо! – поблагодарил Пирс.
- Тихо, - раздражённо сказала Роза и увеличила громкость на телевизоре. 
На телефоне был один неотвеченный вызов, чему Пирс сразу удивился. Номер был незнаком. Нажав кнопку вызова, в телефоне послышались длинные гудки. «Да, я слушаю», - ответил голос в трубке.
- Добрый вечер. Вы звонили на этот номер.
- Ну, тихо! Пирс, выйди в коридор, - возмутились женщины.
Пирс, прижав телефон ближе к уху, встал и направился в сторону двери.
- А, капитан! Привет! Как там твоё расследование? Не отвлекаю? – прозвучал голос в трубке.
Пирс вышел за дверь. - Кто это? – спросил он.
- Капитан, обижаешь. Майкл. Ты просил позвонить, если чё – я и позвонил. Я тут, знаешь, тоже лёжу на пляже с двумя красотками, не больно-то жажду заниматься делами. Да вот твоя тема никак не даёт мне сосредоточиться на главном, - бросив взгляд на пышные формы своих спутниц, ответил Майкл.
- Ааа! Майкл? Добрый вечер ещё раз. Простите – не узнал. У вас есть что-то важное для меня, раз уж это не даёт вам сосредоточиться на главном? – понимающе спросил Пирс. 
- Представь себе. Короче, у Игоря есть дом. О нём никто не знает кроме меня. Этой старой развалине только бог знает сколько лет. Он частенько там зависал. Я, по правде говоря, так и не понял, чё он там делал, но безопасников я туда засылал. Приезжал он туда один, а затем просто пропадал. Искали его там мои люди – не находили. Ну а потом появлялся, так же ниоткуда, как и пропадал. В общем, я оставил его в покое и забыл про этот дом. А тут лежу в хижине на Гоа, и так она мне напомнила ту, которая Игоря, что думаю, дай позвоню, и визитка твоя пригодилась. Записывай.
- Я запомню, говорите.
Пирс внимательно выслушал Майкла, стараясь запомнить каждое слово, что он говорит, дабы без труда найти то место, о котором Майкл рассказывал. «Завтра же выезжаю», - подумал он. Окопавшись своими мыслями, Пирс, спеша вернуться к своей спутнице, повернулся к входной двери.
- Ой! – Спотыкнувшись о чью-то ногу и отскочив от испуга, Пирс увидел Арчи, подозрительно наблюдавшего за ним. – Ты что тут делаешь?
- Я за вами пошёл.
- Зачем я тебе? – не понимая мальчика, спрашивал Пирс.
- Ну, просто. Хотел вас позвать.
Так ничего и не поняв, чего хотел Арчи, Пирс взял его за руку, и они вошли в комнату. За время телефонного разговора в комнате так ничего и не изменилось – те же заворожённые лица, тот же мерцающий экран с уже поднадоевшими актёрами поднадоевшего сериала. Пирс подсел к своей Розе и нежно шепнул на ухо: «Пойдём спать?».
 
54

Пустая комната молчаливо провожала яркие воспоминания ушедшей ночи под звуки скромного постукивания утреннего солнца своими крохотными кулачками шаловливых лучиков. Огромная от своего одиночества кровать с измятыми в гармошку простынями задумчиво склонялась над обнажённым телом. Она сидела на полу, облокотившись о край кровати и руками зажав колени, собирала на них стекающие по кончикам растрёпанных волос слёзы.
Всего несколько часов отделяет страсть от печали, а счастье от желания броситься в окно. Первый этаж – есть ли смысл? Да хоть двадцать первый. Когда количество этажей становится обратно пропорциональным к расстоянию между жизнью и смертью, желание изменить что-то становится прямо пропорциональным силе разума. Но неужели разум спит только из-за того, что желание изменить что-либо уже давно утеряно? Почему обязательно после «очень хорошо» должно обязательно стать «очень плохо»? Почему то, что хочу я, не всегда становится нужным ему, а ему обязательно нужно то, чего так боюсь я? Все эти вопросы рано или поздно находят своего хозяина, который безнадёжно пытается найти ответы на них. Вопросы, которые словно специально подготовлены для своего будущего владельца, чтобы тот, в стремлении найти на них ответы, научился правильно формулировать их постановку, не найдя их в своём скарбе знаний и жизненного опыта. 
Проснувшись, Роза обнаружила себя абсолютно одинокой, в пустой комнате и пустой кровати. В открытое окно, через которое было слышно пение лесных птиц, наверное, вьющих гнёзда после своих брачных игр, она не увидела знакомой синей машины – ушёл. «Зачем?», - задавала она себе простой, но в тоже время сложный вопрос, на который, скорее всего, не хотела знать ответа. Роза могла только догадываться, и её догадки возбуждали такие бурные фантазии, хотя, скорее всего, всё могло обстоять куда банальней.
«Скорее всего, его вызвали на службу и он, чтобы не будить меня, выехал срочным порядком», - успокаивала она себя. Но против одного простого и очень зыбкого ответа стояли тысячи увесистых, но не более простых: «Ушёл, бросил, надоела, не понравилось…» Жизнь остановилась, и  даже воспоминания минувшей ночи уже не греют душу – всё кончено, всё прошло, только начавшись, лучше б и не начиналось.
Огромная капля свисала с кончика носа, увеличиваясь по мере заполнения разбитого сердца простыми вопросами с тяжёлыми ответами. Капля раздувалась, словно ожидая, что их поток вот-вот закончится, и она преспокойно вдребезги разобьётся о шершавую поверхность деревянного пола. Но поток всё увеличивался, и обессилевшая капля, заметив приближение ей на смену других, с досадой сорвалась вниз.
- Где они?! – прервала мокрое занятие Розы, вбежавшая с испугом и тревогой в голосе, Марго.
Роза слегка передёрнулась от неожиданности и отвернулась в сторону, чтобы скрыть своё покрасневшее от слёз лицо. – Кто «они»? – не поворачивая головы, спросила она.
- Ооо! Ну-ка, ну-ка! Что это там с нами такое? – Марго подошла к подруге и движением ладони попыталась повернуть её голову к себе лицом. – А что мы плачем?
Роза не поддавалась усилиям Марго и усердно продолжала отворачиваться, - про кого ты спрашивала?
- Племяшки пропали. Я везде облазила – их нигде нет. А твой-то что, тоже срулил?
  Роза повернулась к подруге, уже не скрывая своего покрасневшего лица – в сердце поселилась надежда. – А может они вместе уехали покататься или ещё куда-нибудь? Да мало ли куда могут сорваться мужчины, да? – Она смотрела в глаза Марго с такой преданностью и надеждой, как голодный цепной пёс смотрит на своего хозяина перед завтраком.
- Так ты из-за этого расстроилась? – усевшись рядом, спросила Марго. Она ласково обняла подругу и опустила её голову к себе на плечо. Растрёпанные волосы с мокрыми от слёз кончиками, как бабушкин плед, накрыли её тело от неприкрытых плеч до белых коленок, прижатых к груди.
- Да, - без всяких комментариев ответила Роза.
- Ладно ты расстраиваться. Я сама вон чуть жива от переживаний – проснулась, а их нигде нет. Тебя – ревущую увидела, и полегче стало, - улыбнулась Марго.
- И мне! – Роза улыбнулась и будто воспряла духом, почувствовав себя сестрой по несчастью, - и мне стало легче, как тебя, испуганную, услышала. Значит, нам не стоило переживать-то?
  Несколько солнечных лучей ударило прямо по глазам девушек, окончательно развеяв их страх и сощурив их ранимые глазки, узким разрезом нарисовало на их лицах искренние детские улыбки.
- Где твой телефон? – спросила Марго. – Давай позвоним твоему капитану.
Счастливая Роза вдохновленно встала и подошла к старому трельяжу. Перед зеркалом были раскиданы различные мелкие предметы из опрокинутой косметички. Здесь и губная помада, и тоник, тушь для ресниц, нераспечатанная пачка презервативов, даже пачка KENT с ментолом, тоже нераспечатанная, и ещё куча мелочей от ваточек до жвачки. Как найти здесь телефон? «Куда он мог подеваться? – сама себя спрашивала Роза. – Марго, может, позвонишь мне? Что-то я не могу найти его.
- Тогда подожди. Я его тоже так быстро не найду (Марго очень редко разговаривала по телефону, и где она его видела в последний раз, тоже не помнила). – Марго встала и направилась к выходу из комнаты.
- А, вот, нашла! – криком остановила её Роза. В щёлочке между трельяжем и стеной виднелся розовый предмет, напоминавший телефон хотя бы потому, что других розовых предметов у неё не было. – Помоги мне, - сказала Роза, схватившись за трельяж, чтобы сдвинуть его с места.
Отодвинув его, Роза подняла свой сотовый. Телефон был отключен, и его серый экран не подавал признаков жизни. Удерживая красную кнопку на телефоне, она пыталась его включить, но безуспешно. – У тебя подзарядка для Sony Ericsson есть? – с надеждой в голосе спросила Роза.
Ухмыляясь, посмотрев на удивлённое лицо подруги, Марго направилась к двери. – Так и придётся свой искать – конечно, нету! – Маргарита вышла в поисках своего сотового, оставив свою подругу наедине со своим, которая так и продолжала усердно давить на красную кнопку.
Не прошло и десяти минут, как Марго вернулась в комнату. Роза наводила порядок в своей косметичке, отделяя ненужный хлам от нужного. – Нашла?
- Диктуй номер своего капитана, - сказала Марго, приготовившись к набору.
Роза подняла голову и посмотрела куда-то вверх и влево, будто именно там он и написан. – А я не помню, - тихо ответила она.
Марго удивлённым взглядом посмотрела на свою подругу, - это как? Он у тебя на симке-то хоть записан?
Роза закивала головой и без лишних вопросов начала снимать заднюю крышку телефона. Достав симку, она протянула её Марго, - на, поставь себе.
- Как он у тебя забит, Пирс?
- Нет – капитан, - ответила Роза.
- Ага, нашла. – Марго нажала вызов, и в трубке послышались длинные гудки.
Женщины погрузились в молчаливое ожидание. Минута, растянутая в час, где каждая секунда – это «вот-вот сейчас». Они пристально смотрели на цветной дисплей сотового, где движущая картинка завораживающе призывала к ожиданию. В эту минуту мысли подруг были одинаковыми настолько, что даже электронные импульсы с одинаковой частотой перемещались по аксонам, резонируя в мощный эмоциональный накал, заполнивший комнату. Комнату поглотила тишина, сердце - тревога.

55

Ночь была тёмная и тёплая, спали все – даже сверчки. Одна звезда – самая яркая, выделялась на небе среди всех прочих, не давая им возможность как-то выделиться и быть замеченными. И даже не важно, как она называется, и звезда ли это вообще в принципе. Возможно, это Венера. А может, Юпитер. А может, Альфа Центавра или Кассиопея. Да, в общем-то, это не имеет сейчас никакого значения, тогда как других звёзд на небе рядом с ней просто не существует. Словно чей-то глаз смотрит из глубин вселенной именно за тобой. Она манит, зовёт в дорогу и указывает путь. Возможно, верный. А возможно, и нет. Возможно, верный путь указывает та звезда, которая рядом, но которой не видно на фоне этой. Да и это неважно тоже, тогда как непознанная истина никогда не станет истиной. Но сейчас, по крайней мере, есть шанс – через пару часов его уже не будет. Через пару часов на небе появится самая яркая для земных обитателей звезда – солнце. Своим светом оно закроет всё. И выбора больше не будет.
Пирс, вдохнув глоток свежего ночного воздуха, сел в машину, случайно обратив внимание на выключенную сигнализацию, но не придав этому значения. Опустив тонированное стекло, чтобы и дальше наслаждаться великолепием ночной жизни природы, он повернул ключ зажигания и, не прогревая двигатель, тронулся с места. Времени как раз должно было хватить на то, чтобы успеть вернуться до того, как проснутся женщины. Пирс хорошо знал то место, куда направляется и, несмотря на то, что не был там ни разу и близко, не выбирал альтернативных маршрутов – пятнадцать миль, и через полчаса он на месте. Шум бьющегося в лобовое стекло ветра несравним с шумом ветра, попадающего в салон через открытое боковое стекло, но и свежести он не может дать никакой. Поэтому выбирая между тишиной и ночной свежестью, Пирс выбрал второе.
Быстро пролетев сквозь пейзажи ночного леса, он попал на узкую горную дорогу. Несмотря на то, что расстояние было здесь всего ничего, ехать оказалось гораздо дольше, чем он мог предположить сначала.
Через полтора часа Пирс стоял перед старенькой хижиной, одиноко расположившейся посреди ночного леса. Перекосившаяся крыша и полусгнившее крыльцо создавали эффект заброшенности и ненужности, хотя что-то в этом доме было такое, что необъяснимо вызывало одухотворённый образ в форме этого дома. Возникало желание пообщаться с ним, а его целёхонькие окна, совершенно нетронутые временем и природной стихией, словно смотрели прямо в глаза и что-то шептали. Что говорил ему этот дом, Пирс не понимал. Может это предупреждение, может приглашение. Всё это было мутно и непонятно. Но главное – был выбор. Выбор был ровно до того момента, пока входная дверь не захлопнулась за ним сзади.
Пирс оказался в тёмном коридоре. Включив фонарь, который он захватил из машины, Пирс осветил помещение. Словно вечность никто не жил здесь, но, тем не менее, всё было достаточно цело и прибрано. Старые стены были оклеены цветными обоями, отходившими в некоторых местах, но в целом, не дающие штукатурке осыпаться. Штукатурка была нанесена много лет назад прямо на деревянную поверхность и от малейшего прикосновения была готова осыпаться. Внимание Пирса привлекли старинные часы, стоявшие в коридоре, которые создавали впечатление, что никогда не ходили за своё существование, но были чрезвычайно необходимы для жизни этого дома – были его неотъемной частью.
Пройдя вдоль коридора, Пирс попал в комнату, которая, скорее всего, раньше была кухней. Самым удивительным было то, что в доме стояла старая мебель, нетронутая временем. Нетронутая временем, нетронутая искателями старины, да и просто хулиганами. Дом был открыт и свободен для любого желающего, но всё это не помешало сохранить всё, как было.
Пирс внимательно осмотрел все комнаты – чего-то здесь не хватало. Он прекрасно знал, что искал, но где это могло находиться, предположить не мог. Профессиональные навыки помогали ему не акцентировать своё внимание на ненужных вещах, и через некоторое время, осмотрев весь дом, он вновь остановился перед часами. Вспоминая слова Майкла, он смог предположить, что, в принципе, чисто гипотетически, за ними что-то могло и быть.
Попытавшись заглянуть за них, Пирс удивился, насколько плотно они были придвинуты к стене, так плотно, что и палец не просунуть. А главное, именно в этом месте стена казалась самой прочной и капитальной. Приложив небольшое усилие, Пирс попытался плечом сдвинуть часы с места. Однако небольшого усилия оказалось мало, и это показалось ему ещё подозрительней. Приложившись к часам спиной и опершись ногами в пол, Пирс изо всех сил стал толкать, пытаясь сдвинуть их с места. С огромным трудом ему всё же удалось преодолеть силу трения покоя и привести тяжёлые старинные часы в движение. Сдвинув часы в сторону до предела, который почему-то наступил, Пирс застыл в довольном изумлении. Доволен он был из-за того, что ещё на один шаг приблизился к своей цели, а изумлён он был увиденным. Его взору предстал чёрный от темноты проход. Направив вглубь луч света, он увидел длинную каменную лестницу.
Казалось, свет не проникал сюда целую вечность и сейчас, когда маленькие фотоны начали тревожить атомы этого хранилища древности, машина времени включила свой обратный отсчёт. Ноги аккуратно ступали шаг за шагом по каменной лестнице, которая не внушала доверия в своей надёжности. Дойдя до середины, Пирса остановил грохот часов, закрывающих проход. Резко обернувшись, он хотел было вернуться, но внезапно погасший фонарь задержал его. Пирс погрузился в тишину. Вдруг, к своему удивлению, в конце лестницы он увидел свет. Его взору предстала комната, в которой из мебели была только тумба, возле которой стояли два человека – мужчина и женщина. Они внимательно осматривали два предмета, лежащих на ней. «О, боже! Это же тот самый меч!», - глубоко в себя прокричал Пирс. Он заметил, что шевеления его тела и колебания голосовых связок перестали воспроизводить звук. Мужчина и женщина осматривали меч и перелистывали какую-то книгу. Теперь он уже точно знал, что то, за чем он пришёл, лежит там внизу, в конце лестницы. Словно немое кино, перед Пирсом передвигались анимированные образы мужчины и женщины. «Кто они?», - спрашивал он себя. Их одежда несколько отличалась от его мира. Сегодня люди так не одеваются. «Может вчера или завтра?», - подумал он.
Спустя некоторое время образы в конце лестницы исчезли, и Пирс снова погрузился во мрак. Его фонарь вновь зажёгся и разрезал своим светом тяжёлую чёрную мглу. Фонарь осветил то место, где несколькими мгновениями ранее находились два человека. Там никого не было, однако тумба и два предмета на ней будто ждали его. Вдохновлённый Пирс спешным шагом через три ступеньки направился вниз. Всё в этой комнате дышало древностью, но не той, которая была много веков назад, оставив после себя запах метана и превратившиеся в песок руины, а той, которая возможно была, а, возможно, и будет. Время здесь имело какое-то необъяснимое свойство, словно прошлое, настоящее и будущее наслаивались друг на друга, переворачивая в сознании все представления о существующем мире. Подобно человеку, впервые оказавшемуся в космосе, которого незнакомое доселе чувство невесомости приводит в жгучий восторг, Пирс обрёл странную космическую свободу. Эта комната погружала в некую невесомость времени. И, подобно тому же космонавту, восторгу Пирса не было предела.
Пирс стоял возле тумбы, держа в руках старинный меч, который на его взгляд не сильно отличался от того, что он видел в кабинете Игоря, даже совсем не отличался. На тумбе лежала старинная книга, открыв которую, он увидел много непонятных символов. Он чувствовал, что то, что он ищет, лежит сейчас перед ним, и вскоре он узнает все тайны, которые так мешали ему жить. Сейчас он не понимал ничего, но Пирс знал, что Марго поможет ему в этом.
Взяв книгу подмышку и крепко сжав в руках меч, он, не теряя времени, решил отправиться обратно, но в то мгновение, когда эта мысль только достигла нейронов головного мозга, острая боль в нижней части спины повалила его на пол.
- Арчи? – прохрипел Пирс, увидев перед собой племяшек.
Племяшки холодным взглядом смотрели на Пирса. В руке Арчи был огромный окровавленный кинжал, который пронзил его тело, разорвав печень и селезенку. Самое страшное для Пирса было то, что в тот момент, когда вроде бы цель была так близка, что была у него почти в руках, умирая, вопросов стало гораздо больше. Теперь Пирс вовсе ничего не понимал и с ужасом закрывал глаза, отпуская душу на свободу, которая уже пустила холодок по онемевшему телу. Ещё один сильный удар кинжала по горлу перебил его сонную артерию. Сердце остановилось – наступила тишина.

56

- Ричи, я знаю, где книга, – на ухо шепнул брату Арчи, - сегодня ночью он отведёт нас туда. Когда нас уложат спать, не засыпай. Надо будет пробраться в его машину и ждать.
- Откуда ты знаешь?
- Когда вы смотрели «Пропавшие», я подслушал его телефонный разговор. Думаю, завтра книга будет у нас.
- Хозяин будет доволен.
- Мальчики! Идём умываться и спать, - послышался голос Марго.
- Идём, идём, тётя Марго, - крикнули в ответ мальчики.
Почистив зубы, Ричи и Арчи поднялись в свою комнату. Их комната была на втором этаже, прямо над летней верандой. Дождавшись, пока все улеглись и в доме погас свет, мальчики, отодвинув щеколду, открыли окно. Вывалив на крышу веранды, они аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, спустились во двор. За забором стояла синяя машина Пирса. Двери автомобиля были заперты и поставлены на сигнализацию, о чём сигнализировал моргающий красный диод. Подойдя к автомобилю, Ричи встал рядом с капотом, а Арчи залез под машину. Немного повозившись, Арчи смог отключить сигнализацию и разблокировать двери.
- Готово! – сказал Арчи, вылезая из-под машины.
- Прошу, - ответил Ричи, открыв двери Мустанга и приглашая брата в салон.
Мальчики залезли в машину и, закрыв за собой двери, спрятались за сиденье водителя. В руках Арчи держал огромный кинжал, который никуда не помещался, но был ему необходим этой ночью.
- Ты думаешь, у него получится? – спрашивал Ричи.
- Надеюсь. В любом случае, для нас это последний шанс. Если сегодня мы не найдём книгу, Хозяин нас уничтожит.
- А с ним что будем делать?
Арчи удивлённо посмотрел на своего брата, - а что с ним можно ещё сделать? Убьём. А у тебя есть какие-то варианты?
- Нет, Арчи. Просто уточнил. Как думаешь, нам долго сидеть здесь?
- Ну, думаю, часа три-четыре посидеть придётся. Запасайся терпением.
Прошло три часа.
- Тихо! Идёт, - шёпотом сказал Арчи. – Мальчики застыли и ещё сильнее прижались друг к другу, чтобы Пирс их не заметил.
Пирс сел в машину, и уже через минуту они с ветерком ехали по лесной грунтовке. Пирс не предполагал, что за его спиной спряталась и, в прямом смысле, дышит ему в спину его собственная смерть.
Огромный кинжал был в любую секунду готов сорваться, словно бешеный пёс с цепи, и вонзиться в горло, жадно глотая жгучую кровь, осушая тело от жизни. Его жажда смерти, в которой он пребывал, практически с самого своего рождения с трудом сдерживалась волей и мёртвой хваткой Арчи. Созданный только для того, чтобы убивать, он всю свою жизнь использовался не по назначению. И только сейчас, впервые, ему предоставлялся шанс исполнить то, для чего он был рождён.
Машина остановилась, и Пирс вышел. На этот раз двери он не закрывал. В окно заднего пассажира мальчики увидели старую хижину.
- Ты посмотри-ка, точно она. Ну, что? Дадим ему шанс самому найти то, что он искал? – спросил Арчи своего брата.
- Конечно. Я думаю, у него это получится  лучше.
Пирс вошёл в дом – мальчики вылезли из машины.
Ещё никогда раньше ни один страж не был так близко к этому дому. Вся проблема в том, что это место, подобно чёрной дыре, было закрыто взору Хозяина. Это место имело особое закрытое информационное поле, и найти его стражу было большой удачей. Хотя что ждёт их в стенах этого дома, они не представляли.
- Ну, идём? – спросил Арчи.
- А ты уверен, что мы всё делаем правильно? Может, подождём его здесь? – переживал Ричи.
- Я не уверен в том, что когда он выйдет, будет ещё не поздно. Он там – и мы его не контролируем. Так что идём и убьём его. – Арчи поднёс кинжал к груди и второй рукой прикоснулся к лезвию.
Дом злобно смотрел на мальчиков, но не противился их вторжению. Открытые двери приглашали стражей Хозяина в свои покои, предлагая осуществить свой коварный замысел.
Стоя за спиной Пирса, Арчи наслаждался тем, что видел. Его наполняло чувство облегчения и радости за выполненную миссию. Ослеплённый желанием, он изо всех сил вонзил кинжал Пирсу в спину. Ричи холодно смотрел на происходящее и с недоверием вглядывался в стены. Его наполняло нехорошее предчувствие. По углам мерещились тени, в шорохах слышался шёпот. Ричи хотел побыстрее взять книгу и убежать подальше от этого злосчастного дома.
- Ну, что? Дело сделано? – вытирая окровавленный кинжал о рубаху мертвого Пирса, спросил Арчи. – Держи меч. Что встал, как вкопанный? Боишься?
- У меня странное, нехорошее предчувствие, - тихо оглядываясь по сторонам, ответил Ричи.
- Ладно, уходим отсюда!
Стражи бегом направились к лестнице. Огромная волна ударила по бегущим мальчикам, повалив их на пол. Удар был такой силы, что меч и книга разлетелись в разные углы комнаты. Стражи оказались под светящимся колпаком, который не выпускал их. Колпак голубыми переливами, плотным силовым потоком окружил их пространство, не оставляя ни малейшего шанса на освобождение.
- Вот и всё, - тихо и безнадёжно прошептал Ричи, - не могло всё оказаться так просто. Я ж говорил, надо было на улице подождать.
Арчи поднялся на колени, осматриваясь по сторонам в поисках меча и книги. Осмотревшись, он увидел, что ни того, ни другого с этой стороны купола нет. На коленях подползши к тому месту, где до книги можно дотянуться рукой, Арчи обречённо ударился о стены купола, безо всякой надежды вырваться из него – просто больше уже ничего не оставалось. 
Стражи обречённо сидели в центре купола, ожидая своего приговора. Два вопроса всё же волновали их в этот роковой час – кто вынесет им приговор и за что им придётся расплачиваться? То, что ничего хорошего их не ждёт, было очевидно, но вот кого им стоит ждать, они не знали. Труп капитана, лежащий перед ними, с перерезанной от уха до уха, шеей, зашевелился, дёрнув ногой, а затем рукой.
- Ты видел это? – испуганно спросил Арчи.
- Видел, - ответил Ричи, - что же, наверное, это оно?
Труп встал на ноги, рукой придерживая голову, которая с трудом держалась на плечах. Его глаза были чёрные как сажа, а из резаной шеи тоненькими струйками сочилась алая кровь чёрного отлива. Сделав пару шагов в сторону стражей, он заговорил.
  - Зачем же вы кости молодые сгубили? Или вам мирские понятия не удел? Кому вы служите? Духу, который забыл мирские правила? Духу, который предал отцов-создателей? Кончен его круг, пришла новая эра. Уходит он в забвение. Ваше право уйти с ним. Конечно, если не отречётесь от него. Если не признаете нового Хозяина. У вас всё ещё есть выбор.
Труп подошёл к Арчи и, протянув руку в сторону меча, сделал взмах кистью. Меч дёрнулся и, оторвавшись от пола, влетел в его руку. Резким движением он оголил клинок и поднёс его к подбородку мальчишки. Арчи испуганно вжался в пол, пытаясь раствориться в его пыли. Клинок отражал испуганное лицо Ричи, который так же, как и его брат, напряжённо следил за происходящим. Резким движением труп отсёк голову со своих плеч и за волосы ухватил её свободной рукой.
- Лови! – кинул он свою голову в руки перепуганному мальчишке.
Труп без головы повернулся в сторону стены и направился прямо сквозь светящийся купол к большому чёрному пятну. Остановившись в двух шагах от него, безголовый поднял правое плечо и коротким, но очень сильным ударом вонзил меч по самую рукоять в стену. В стене сразу за куполом появилась дверь, которая, открывшись, осветила всю комнату. Яркий белый свет сквозь чёрную темноту подвала слепил мальчишкам глаза. Безголовый медленно прошёл сквозь купол и исчез за дверью. Дверь закрылась за ним сразу, погасив белый свет и оставив Арчи наедине с головой капитана. Голова, улыбаясь, смотрела на мальчика и моргала.

XIV Концент

 56

Знакомое окно с привычным отражением цветущего кактуса на подоконнике, лёгкий ветерок от висящего над дверью климат-контроля и фотография любимой дочки на столе. Всё ждало его возвращения. Любимые книги на полке даже не успели обрасти пылью, зато скоро не полюбившийся шлем Global realistic лежал на полу с треснутым корпусом и оторванным шнуром. Александр снова сидел в своём кожаном кресле и что-то рисовал на листе своей записной книги.
- Ну как, соскучился? – спросил Майкл, сидящий напротив.
- Есть немного, - ответил Александр, - так ты мне предлагаешь снова туда отправиться? Без помощника и без гарантий?
- Не совсем так, - отвечал Майкл. – На этот раз ты сам будешь помощником, точнее проводником. А что касается гарантий – я же тебя вытащил из психушки. Только в этот раз всё будет иначе. Когда ты вернёшься в этот мир, если конечно захочешь, он будет совершенно другим.
- Каким другим? – уточнил Александр. – Меня и этот вполне устраивал.
- Тот мир будет лучше, чище, добрее. Да и не это главное. Просто этот мир умирает, и жить ему осталось совсем недолго. А ты поможешь мне.
Майкл достал из нагрудного кармана маленькую флэшку и протянул её Александру.
- Что это?
- Это Вирус. Маленькая программка, которая свяжет все компьютеры мира с Агелой – тем местом, где ты был незадолго до клиники.
- Ты хочешь весь мир сделать психами?
- Я нет – Ты.
Александр недоумённо посмотрел на Майкла. Если бы этот разговор проходил двумя днями ранее, то незамедлительно он бы встал и вышел из кабинета, повертев предварительно у виска пальцем. А сейчас – увы. Сейчас представление о мире, о психах, о нормальных и ненормальных в его голове перевернулось. Если все станут идиотами, то, скорее всего,… Скорее всего, мир станет лучше.
- Что я должен сделать?
- Почти ничего, - начал Майкл, - ты первым войдёшь туда. Там увидишь много дверей, но наша дверь – жёлтая. Ты откроешь её и будешь ждать.
- Чего я должен ждать?
- Когда появятся остальные. Ты укажешь им путь.
- А потом?
- Потом ты увидишь монстров, которые будут пожирать остальных. Тебе нужно будет спрятаться за красную дверь. Ну, а когда всё закончится, приду я. В общем, всё просто. Справишься?
- А если монстры найдут меня?
- Ты спрячься, тогда не найдут. Запомни – красная.
В дверь постучали.
- Войдите, - ответил Майкл.
В кабинет вошёл Хуго. В руках он держал новенький шлем. Хуго протянул руку Александру, - с выздоровлением Вас!
Александр промолчал, но руку подал.
- Вот и новенький шлем тебе. – Сказал Майкл, взяв его у Хуго и протягивая Александру. – Спасибо, Хуго, можешь идти. Да, кстати, как там Виктор?
Хуго остановился в открытой двери, - не знаю, он вроде дома собирался отдыхать.
- Ладно, иди.
Они остались вдвоём. Ещё несколько минут, и суровая реальность станет всего лишь обратной стороной красивой перспективы, а мостик, их соединивший – убежищем для замученной души. Вспоминая, как в детстве с друзьями он лазил за соседскими яблоками глухой ночью, он чётко понимал, как важно быстро бегать и высоко прыгать, чтобы оказаться на заборе до того момента, пока старая дворняга не вцепится в зад. Почему-то свою ближайшую перспективу он ассоциировал именно с этим отрезком своей жизни.
- Ну, что же, раз мы всё уже решили, не будем медлить. – Сказал Александр, протягивая руку, чтобы взять шлем.
- Ну, тогда приступим? Вставь флэшку. – Скомандовал Майкл, тем самым запустив необратимый процесс Концента. Чётко спланированная операция могла увенчаться успехом, только если каждое её звено выполнит ровно то, что на него возложено, без сомнений и колебаний.
Александр вставил флэшку в гнездо своего компьютера, и небольшая программа-вирус вышла на свободу, распространяясь по сети и поглощая компьютер за компьютером. Этот вирус, подобно живому организму, несёт в себе информацию – сценарий своего развития, цель, задачу, для выполнения которой он был рождён. Вирус – в сети. Теперь необходимо запускать проводника. Александр надел шлем и откинулся на спинку своего кресла.
- Ну, ADIOS AMIGO! Увидимся в аду. – С этими словами разум Александра перешёл во власть вируса, который к этому времени уже жил самостоятельной жизнью по сценарию, заложенному в его программе.
Пустая белая комната. На этот раз это место было другим. И несмотря на то, что это всё та же бездна без верха и низа, наличие множества дверей ограничивало пространство, создавая некий уют в этом пустом и одиноком месте. На этот раз Александр был готов к погружению, поэтому паника сменилась полным спокойствием. «Столько дверей! Как же найти жёлтую? И красную?», - подумал он. Александр быстрым шагом направился вдоль бесчисленной вереницы чёрных дверей в надежде найти свои. Чёрная, чёрная, чёрная… Ни намёка на какой-то другой цвет. «Может, он опять обманул меня?», - мысль сомнения мелькнула в голове Александра. Отгоняя дурные мысли, он продолжал искать заветные двери. Пройдя очередную дюжину чёрных, Александр остановился. Перед ним красовались две двери, стоявшие рядом друг с другом – красная и жёлтая.
Не раздумывая, он открыл жёлтую дверь. Длинный чёрный коридор притягивал яркой светящейся точкой в конце, которая указывала путь и манила в неизведанные просторы. Манила она Александра какой-то незнакомой доселе силой. С трудом он сдерживал себя, поэтому, открыв её, предпочёл остаться за ней, даже не пытаясь войти туда.
- Где я? – внезапно послышался голос сзади.
Обернувшись, Александр увидел молодого человека, одиноко стоявшего в центре пустоты. «Началось!», - подумал он.
- Иди сюда! – крикнул ему Александр.
- Кто вы? – испуганно спрашивал человек, направляющийся к нему.
- Я такой же, как и ты, только знаю чуть больше. Проходи сюда, ты должен мне верить. – Указывая на дверь, приглашал он.
Человек, с сомнением подойдя к двери, заглянул внутрь. – Как здорово! – и, зачарованный этой неведомой силой, сделал шаг в чёрный тоннель.
- Где я? – опять послышалось сзади.
«Где я? Кто вы? Где я? Что происходит?», - раздавалось со всех сторон. Огромная толпа стала заполнять пустоту. Толпа множилась на глазах.
- Сюда! Все сюда! – кричал им Александр, махая руками возле жёлтой двери.
Толпа направилась к нему в надежде узнать истину, но, увидев светящуюся точку в конце тоннеля, зачарованно таяла за дверью. Дальше всё проходило само собой. Толпа образовала длинную очередь, которая спокойно уходила в чёрный тоннель, что за жёлтой дверью. Александр стоял рядом и вдохновленно следил за процессом. «Сколько же их тут?», - с ужасом подумал он. Миллионы, десятки миллионов – о точном количестве можно было только догадываться. Толпа быстро погружалась в тоннель, словно засасывающий их в свои объятья – по десять, а то и по двадцать человек за раз.
   «Сколько же всё это будет продолжаться?», - подумал Александр, зная, что следом за толпой будут монстры. А вот тут бы не оплошать. Сколько человек уже прошло сквозь этот тоннель, представить было трудно, но толпа снаружи становилась только больше.
Вдруг глубоко в тоннеле Александр услышал странный шум, который плавно сменился хрустом, а затем перерос в ужасный рёв, по всей видимости, тех самых монстров. «Пора приступать ко второй части плана», - подумал он, и в тот же момент из жёлтой двери наружу вылетели два разъяренных монстра, разбросав в стороны сотни людей подобно маленьким игрушечным куколкам. Огромная толпа в хаосе разбежалась вокруг, нарушив порядок и спокойствие, царившие до этого момента. Монстры пожирали десятки за раз, разбрасывая по сторонам остатки рук, ног, других частей тела и заливая белую пустоту красным, не оставляя и дюйма пространства.
- Пора! – крикнул вслух Александр, открывая красную дверь.
- Помогите! – раздался голос сзади буквально в нескольких шагах от него.
Огромный монстр быстро приближался к молодому парню лет семнадцати. Александр рефлекторно прыгнул к нему и, схватив его за руку, направил за собой. Монстр был так близко и нёсся с такой скоростью, что, казалось, судьба Александра с этим мальчиком предрешена. Иного исхода просто и быть не могло. Однако, не оглядываясь и не задумываясь о настигающей их смерти (хотя, в общем-то, они и представления не имели, живы они сейчас или нет – всё было настолько относительно), они, забыв о страхе и боли, бежали к двери. Захлопнувшаяся за спиной дверь выключила внешний звук, окончательно оградив их от ужаса, царившего за ней. Не успев выдохнуть, они стремительно направились вниз, свободно падая в бездну навстречу неизведанному. 

57

Хозяин молча смотрел вниз. Там внизу тысячи погибших солдат вмиг отпустили свои души в странствие. Заблудшие души не смогли найти вход в Агелу и, вернувшись в свои изувеченные тела, подняли трупы со своих братских могил. Вырисовывалась мрачная картина Концента. Хозяин ослабевал и не мог уже продолжать сопротивляться грядущему, но сдаваться просто так он не собирался. Он понимал, что если не впустит души умерших в Агелу, мир настигнет апокалипсис, и тогда уже ничто ему не поможет. Но с другой стороны, если он всё же откроет Агелу, то поток странников переполнит её, и он не сможет противостоять их армии.
- Хозяин, беда! – прокричал один из стражей, без приглашения ворвавшийся в его окружение.
Хозяин впервые не придал этому значение, устремив свой взгляд на потерянного стража, выражая разрешение продолжать.
- Хозяин, в Агелу кто-то впустил души. Миллионы душ валом наполняют её. Мы не справляемся с таким потоком.
- Что?!!! – Прокричал хозяин. - Кто?!!! Найдите брешь и закройте её! Это ваш последний шанс. Вы меня поняли?!
- Мы всё исправим, Хозяин. – Страж удалился из окружения, оставив Хозяина наедине со своими скверными мыслями.
Хозяин чувствовал, что рассчитывать ему больше не на кого, и теперь только он сам сможет исправить ситуацию. Всех своих верховных стражей необходимо убрать и самому возглавить эту армию, взять под своё крыло тех, кто остался.
Хозяин вышел из своего окружения и направился в то место, где армия стражей пытается справиться с потоком наполняющих Агелу душ. Выйдя в зал, он ужаснулся, кровавое месиво заполняло некогда прекрасные спокойные места, специально служившие для встреч и проводников. «Откуда ж их столько?», - спрашивал себя Хозяин. Он не мог узнать Агелу. Всё рушилось на его глазах. В этой ситуации есть только один выход – это закрыть нужную дверь. Сложность этого простого решения заключалась в том, что дверей, ведущих в Агелу, было бесконечное количество. Каждая дверь соединяла Агелу с определённым временем определённого мира. Узнать, какая именно из дверей была взломана, не под силу никому. Никому, кроме Хозяина. Он был наделён такой силой, о которой не знали ни странники, ни другие высшие духи.
Хозяин, не мешая процессу ловли заблудших душ, направился в тоннель, ведущий в мировой зал. Именно в этом зале и располагаются выходы из всех миров. Чёрный тоннель был также переполнен, и, проходя через него, Хозяин раздражённо выталкивал шедших на свет. Оказавшись в зале, он прошёл вглубь, расталкивая толпу по сторонам. Через мгновение вся толпа – миллионы душ вместе с монстрами, их пожирающими, поднялись вверх, оказавшись в полной беспомощности и неспособные передвигаться. Хозяин стоял в центре, и вереница дверей быстро-быстро побежала перед ним. Ему нужна была всего лишь одна – открытая. Закрыв её, он спокойно сможет остановить хаос в Агеле и спуститься в миры, чтобы восстановить нарушенный там баланс.
- Вот она! – Открытая чёрная дверь, из которой один за другим выходили потерянные люди, остановилась перед Хозяином. – Вот она! – радостно повторял он. Это была та самая дверь в тот самый мир того самого времени, в котором и находился Гавриил. – Значит это действительно он, - с сожалением подумал Хозяин, вспоминая Михаила, совершенно напрасно отправленного в Карантин.
Ещё одно мгновение – и дверь с огромной силой захлопнулась. Люди, висевшие вверху, рухнули вниз, образовав кипящую кашу из трупов, ещё живых, и монстров, пожирающих и тех и других. Дальше дело было за армией стражей, которая должна была провести чистку.
- Хозяин! У нас проблема. – В очередной раз обратился к нему страж.
- Что ещё за проблема?! – Всё больше гневался Хозяин, надеявшийся, что, исправив одно, за этим уже не последует другое.
- Аниматор, - с сожалением ответил страж.
- Аниматор?! Этого не может быть! Как он здесь оказался?

58

Ночь была тёмная и тихая, что было удивительным настолько, что Мария долго не могла уснуть от такой тишины. Привыкшая к ночным серенадам своего маленького сына, она тревожно заглядывала в его колыбельку, проверяя, всё ли с ним в порядке.
Бессонница. Ужасное чувство, когда изнеможденный организм, нуждающийся в отдыхе, не может отключить свой разум и погрузится в сон. Сколько причин на свете такому тяжёлому заболеванию. Но заболевшему бессонницей всё это не важно. Главное для него в этот момент – найти возможность отключить разум. Но как?
Мария вышла на улицу. Глубоко вдохнув свежего озона, наполнившего ночной воздух после вечерней грозы, она устремила взгляд в глубины космоса, ограниченного чистым, наполненным ароматом бескрайнего звёздного неба. Переполненное эмоциями, собранными за день, тело перешло во власть ночного всадника, уносившего замученные белым воином света сознания в бесконечные просторы вселенной и забирая с собой всё то, что так мешает жить сейчас и здесь.
- Здравствуй, Мария. Не спится? – тихо, почти шепотом сказал Кирилл, подкравшийся тихо сзади, чтобы не потревожить никого из спящих.
- Здравствуй, Кирилл. Бессонница. Я не привыкла к тому, что малыш может так крепко спать ночью. Даже переживаю. Всё ли с ним в порядке? А ты что здесь делаешь в столь поздний час? Тоже бессонница?
- Нет, мне это чувство не знакомо, к счастью. Просто только в это время, ночью, после грозы, когда на небе ни облачка и миллионы стрел-лучиков, летящих от этих маленьких зелёных точек на небе, разбивают наше сомнительное представление о неизведанном нами мире, можно по-настоящему ощутить прикосновение руки божьей и услышать тихий шёпот, наполненный истиной. Как иначе? Я не могу пропустить этот дар.
- Да ты просто поэт, как я погляжу. Не знала, что ты способен замечать такие тонкие детали в простых вещах. Ты меня приятно удивляешь, Кирилл.
- Ну, что ты? Неужели ты сама этого не чувствуешь?
Возможно, ты прав, Кирилл. Лично я нахожу в этом спокойствие, гармонию и, отпуская в эту чёрную пустоту свои страхи, переживания, грусть и одиночество, становлюсь свободнее, перестаю плакать. И, наверное, сейчас пойду и спокойно усну. – Мария на мгновение задумалась и вновь обратилась к Кириллу, - скажи мне, Кирилл, а ты никогда не сомневался в моём муже? Ты не думал, что то, на что толкал вас Воин, куда вёл вас, могло быть ошибочным? И что все мы здесь живём словно в клетке, ошибочно веря в идеалы, не являющиеся истинными?
- Нет, - не колеблясь, ответил Кирилл. Поверь мне, Мария, я знаю твоего мужа гораздо лучше, чем ты, к сожалению, и то, что я видел, навсегда устранило все возможные сомнения. И поверь мне, что то, что хранится у вас в подвале, настолько ценно, что всю свою жизнь Воин только и делал, что оберегал это. И если б не он, деревни этой, тебя, твоего сына уже б и в помине не было. Неужели ты можешь сомневаться в этом? А как же медитации в Михайловском саду? Разве полученные знания не приблизили тебя к истине?
- Кирилл, ну что за допросы? Я не хочу сказать, что не верю в своего мужа и в то, чему он учил нас. Просто задаю себе один вопрос, на который не знаю, как ответить.
- И что это за вопрос? – спросил Кирилл возбуждённым от непонимания голосом.
- Нужно ли мне всё это? Нужны ли мне эти знания? Я мать. Я хочу воспитывать своего сына, хочу просто жить. Жить с мужем. И истина моя одна – жизнь.
- Я не понимаю тебя Мария? – ожидая продолжения разговора, спросил Кирилл.
- Да не бери в голову. Не за чем тебе это. Я пойду. Спокойной ночи.
Мария прислонила свою руку к щеке Кирилла и нежно провела ладонью вдоль шеи до самого плеча, пустив лёгкий холодок по дрожащему следу волнующего прикосновения. Развернувшись, она медленно направилась к дому и, уже подходя к двери, неосторожно бросила стоявшему во дворе Кириллу: «Иди домой».
В доме все спали, было тихо, и только сопение младенца лёгкой дрожью сотрясало пол. Мария чувствовала эту дрожь своими пяточками и, подобравшись на цыпочках к колыбельке, ещё раз посмотрела на своего сына убедиться, что всё в порядке. Она легла на кровать рядом с колыбелью и, отвернувшись к стенке, быстро уснула, отпустив свой разум в мир сна и иллюзий.
Кирилл стоял во дворе – не уходил. Дождавшись, пока Мария уснёт, он медленно направился к двери. Дом спал. Войдя в комнату, где отдыхала Мария с сыном, он подошёл к колыбельке. Сап прекратился, глаза ребёнка открылись. 
- Уходим! – сказал Кирилл так, что только они вдвоём могли это услышать, - время пришло.
- Ну, наконец-то. А я, признаться, уж полагал, что не придётся нам повоевать. Что всё без нас пройдёт, своим чередом. Я рад тебя видеть.
- Я тоже рад. У нас мало времени.
- Тогда приступим, - сказал Аниматор и, закрыв глаза, отпустил свой разум прочь от этого мира.
В последний раз покидая Агелу, Аниматор запомнил её совершенно иной, нежели она представилась ему сейчас. Хаос, грязь, мёртвые и заблудшие души – всё переворачивало привычную картину в негативный свет. Теперь Агела – это не хранилище знаний, не источник порядка и духовной доброты, а разграбленная библиотека, в обличии никем неконтролируемого чистилища. Именно такая Агела и явилась следствием хаоса, ненависти, природных аномалий и грядущего апокалипсиса в мирах.
- Ну, как тебе дома? – улыбнулся Радон (Радон было истинным именем стража – предводителя одной из армий Хозяина).
- Нет, дорогой. Это уже не мой дом, - печально произнёс Аниматор, - я и не мог представить себе, что всё настолько плохо. Надо быстрее заканчивать с этим. Веди меня в Карантин.
Перед аниматором стоял Радон со своей немногочисленной армией стражей, готовых по первой команде исполнить приказ предводителя. Они-то и должны были обеспечить беспрепятственный доступ в Карантин.
- Аниматор, - обращался к нему Радон, - мы проведём тебя, но помни, что твоя задача во что бы то ни стало проникнуть туда, даже если все мы погибнем. И не забудь про Михаила.
- Я всё понял. Давайте поторопимся.
Небольшая армия двинулась вдоль чёрного коридора, параллельного тому, где в это же время шёл Хозяин, расталкивая на своём пути заблудшие души, которыми Гавриил так цинично воспользовался. Выйдя из коридора, армия оказалась в огромном чёрном зале, в конце которого виднелась белая дверь – это и был вход в Карантин. По залу со всех сторон доносились ужасные для восприятия звуки, которые очень скоро сменились образами монстров – стражей Хозяина.
- Бежим! – крикнул Радон Аниматору, прикрывая его от разъяренных монстров.
Армия стражей Радона, выстроившись в линию, образовала плотную стену на пути монстров. Аниматор, не оглядываясь, бежал в сторону белой двери. Монстры, бросаясь на него, натыкались на «каменную» стену стражей Радона. Огромными острыми клыками они впивались в тела стражей, которые, разрывая их челюсти, бросали себе под ноги одного за другим. Однако монстров было слишком много. До двери оставалось ещё треть пути. Строй был разрушен, и всё происходящее напоминало уже мясорубку, в которой перемалывались одновременно и мясо, и картофель, чтобы на выходе получить ароматные котлеты. Только вот до котлет было ещё очень далеко, а фаршу становилось всё больше. Фаршу больше - стражей меньше. Радон бежал рядом, отбивая атаки монстров от Аниматора.
Аниматор остановился. До двери оставалось несколько шагов. Перед входом в Карантин стоял огромный монстр, из ноздрей которого выходили клубы горячего пара, а открытая пасть, заставленная рядами огромных и острых, как бритва, зубов, издавала ужасный рык, сотрясающий всё вокруг. Сзади их настигали монстры, расправившиеся с остатками стражей и вот-вот готовые на них наброситься. Деваться им было некуда.
- Радон, ты должен что-то придумать. Мы не можем вот так всё закончить, – сквозь рёв монстров кричал Аниматор с ещё не потерянной надеждой в голосе.
Радон рукой отодвинул Аниматора за спину, - беги за мной, - тихо скомандовал он и устремился прямо на монстра.
Аниматор бежал сзади, не представляя, что сейчас произойдёт. Радон и монстр яростно смотрели в глаза друг другу. Монстр, открыв пасть, словно приглашал в своё чрево. Ещё мгновение, и произойдёт что-то страшное и решающее. Радон находился между «молотом и наковальней» и в этой ситуации был обязан сохранить Аниматора. Изо всех сил сделав последний толчок ногами, он с огромной скоростью влетел в пасть монстру. Пасть монстра захлопнулась, и он, покачнувшись, попятился и повалился на дверь. Аниматору больше ничего не оставалось, как прыгнуть следом. Прыгнув на его голову, Аниматор окончательно втолкнул его в дверь – тяжёлый монстр отправился в преисподнюю. Те, что бежали сзади, остановились и, увидев открытую в Карантин дверь, с ужасом бросились прочь.
Вот теперь Аниматор был у себя дома. То количество душ, которое он увидел в Карантине, потрясло его воображение настолько, что он даже засомневался, стоит ли их выпускать на свободу. Все эти души, которые больше не имеют связи с мирами, не помнят и не знают, должны будут найти себе тело. А какие тела смогут найти такое количество «нулевых» душ, представить было трудно. Но раз Гавриил сказал – ему виднее. Другое заботило Аниматора более всего прочего: «Как ему вернуть Михаила?» Ведь это было первоочередной задачей. Если выпустить души из Карантина, то Михаила уже никогда не вернуть.
Аниматор молча стоял на краю преисподней, перебирая мысли.
- Так, Михаил у нас высший дух, - размышлял Аниматор, - а все высшие духи имеют уникальный код, которого не имеет обычная душа. Этот код хранится в «Энциклопедии рожденных душ», достать которую у Хозяина, сейчас невозможно. – Аниматор пытался перебрать все возможные варианты, чтобы прийти к наиболее реальному, - так, так, так. Что же делать? Постой! – сам с собой разговаривал он, - а ведь этот код мог сохраниться в мозгу его физического тела. Точно! А его я вполне могу считать Сканером. – Аниматор радостно торжествовал, открыв для себя вполне реальный способ идентификации Михаила. – Ну а после того, как я найду его, останется отправить его в своё последнее физическое тело, чтобы восстановить духовную память. Точно!
Сканер – это специальное приспособление, с помощью которого Аниматор мог считывать информацию с физического тела. Раньше до того, как хаос сменил порядок, в его обязанности входило изучение душ, потенциально готовых к помещению в Карантин. Именно для этого и нужен был Сканер. Аниматор уже давно не использовал его, но теперь пришла пора вернуть утраченные навыки.
Сканер представлял собой большую комнату с множеством экранов различной формы. В центре была небольшая прозрачная ёмкость цилиндрической формы. Аниматор подошёл к цилиндру и прошёл в его центр. Ярко-белая комната вмиг стала чёрной. Экраны замерцали бирюзовым цветом, а цилиндр стал заполняться желтоватой жидкостью. В тот момент, когда цилиндр доверху заполнился жидкостью, с головой скрыв Аниматора, комната осветилась бледно-красным светом, а на экранах появились непонятные образы. Образы быстро перемещались по экранам. Картинки быстро сменяли друг друга – то одна на всех экранах, то на каждом экране различная. В конце концов, все экраны погасли, а на центральном, самом большом, застыл код из восьми символов. Напряжённое тело Аниматора застыло. Жёлтая жидкость вышла из цилиндра, уложив его тело на дно.
Пальцы быстро перебирали по моргающему экрану одному ему понятные символы. Аниматор достал код и направил его в Карантин, чтобы идентифицировать Михаила. На большом экране появилась картинка. Это была преисподняя – огромная бездна, из которой вот-вот должен был появиться дух Михаила. Маленькая синяя точка появилась на дне бездны. Стремительно поднимаясь к краю и увеличиваясь в размерах, становясь всё больше, она всё ярче проявляла бесформенный образ нулевой души. Аниматор знал – это он.
Карантин был единственным местом в Агеле, где имелся отдельный выход в миры, не связанный с мировым залом. И это была ещё одна привилегия Аниматора. Они стояли друг напротив друга – Аниматор и Михаил. Аниматор вдохновлено смотрел на бесформенное синее облако, висевшее над ним. Он знал – это Михаил. Надо только придать ему форму, и он снова станет таким, как прежде. Синее облако висело и не могло ни понять, ни подумать, ни увидеть – это был ноль. Облако медленно переместилось к маленькой дверце, закрывающей выход в миры. Дверь по программе, запущенной Аниматором, открыла тоннель из Карантина в последнее тело Михаила – Воина, лежащего мёртвым на поле боя.

59

Стая волков, сбежавшаяся на манящий запах крови, лакомились останками молодого русака, погибшего в ходе боя. Мяса здесь на всех хватит, и скоро все хищники леса сбегутся на это пиршество. Им, хищникам, не понять, как мы, люди, можем сами уничтожить столько себе подобных и оставить на съедение другим. Для них охота – это процесс добывания пищи. Хищник убивает, чтобы есть, но не кормить другого хищника. Однако они не понимают, что человек – не хищник, человек – убийца. И хотя все свои действия он оправдывает – либо ты, либо тебя, решать свои задачи мирным путём он не может. Человек очень удобно для своего оправдания совместил разум и животное. С одной стороны, он – человек разумный, и это даёт ему привилегии над всем остальным животным миром, с другой, когда надо покрыть свои слабости, он - хищник или такое же животное, которое уподобается своим низменным инстинктам.
Илья был в нескольких шагах от своей цели. Из кустов уже виднелись ноги Воина, прикрытые листьями папоротника. Он собрался из последних сил, выпустил из ладони рукоять меча и, цепляясь за траву, подобрался к телу. Илья находился лицом к лицу со своим предводителем, пристально вглядываясь в его окаменелые глаза и пытаясь найти в них хоть малейшие признаки жизни.
- Генерал! – хриплым, но разборчивым голосом кричал Илья. – Генерал! Вы слышите меня?
Нет, Воин в отличие от всех соотечественников был мёртв по-настоящему и душой, и телом. Его тело было цело, нетронуто ни стервятниками, ни бактериями, наскоро разлагающими покинутые организмы. Вокруг всё было странно и нереально. С одной стороны – искалеченные полуразложившиеся трупы, хаотично передвигающиеся по полю, с другой – целое и безжизненное тело, покоившееся в кустах, словно законсервированное.
Надежды больше нет. Никто теперь не поможет им, никто не объяснит суть происходящего. Остаётся только ждать. Ждать чего-то или очень страшного, или обнадёживающе прекрасного. В любом случае выбора у них не было.
Солнце слепило глаза и обжигало кожу. Под палящими лучами ультрафиолет оставлял на коже следы ожогов, а бактерии с большей активностью разлагали мёртвые клетки. Спрятав своё тело под куст, где лежал Воин, и окунув его в прохладную тень столетнего дуба, Илья с облегчением лег на спину и, устало вздохнув, закрыл глаза.
- Илья? – неожиданно послышался голос рядом.
Илья повернул голову набок и увидел Воина, сидящего и бездумно озиравшегося по сторонам. Широкая улыбка растянулась по его лицу, и он тихо прохрипел: «Вы живы, генерал? Слава богу».
Воин ещё с трудом мог что-то понять. Его мозг слабо активировал мыслительные процессы, разгоняя по аксонам, словно после долгой консервации, электронные импульсы, постепенно восстанавливая прежнюю проводимость. Мозг ещё не даёт вспомнить всё, держа в заточении своих нейронов то, что, по-видимому, считает не временем.
- Что здесь происходит? – спросил Воин Илью.
- Генерал, я надеялся, вы ответите на этот вопрос, - удивился Илья, - в последней битве мы все погибли. И это было нормально. Но потом … Вы сами видите этот ужас. Я не могу понять, что это, и не знаю что делать. Что делать-то, генерал?
   Воин встал, ещё раз окинув взглядом поле, сделал несколько шагов вперёд и подобрал меч, лежавший на земле. Несколько круговых движений и, словно песня, эхом разнёсся по полю плач клинка, танцующего со смертью. Воин кружил в танце, вырезая фигуры из воздуха, обращая на себя взгляды бродивших по полю трупов. Кто-то узнал в нём своего предводителя, кто-то заклятого врага, но все одинаково, с надеждой и изумлением, смотрели на него. Около получаса танцевал Воин и замер, вонзив меч в землю. Он вспомнил битву, вспомнил жену, ещё не родившегося сына. Воин вспомнил Гавриила, Агелу, Хозяина. Только не мог он вспомнить, что же произошло после смерти. Он не мог вспомнить свой последний разговор с Хозяином. Он не знал, что ждёт их впереди, но знал, что нельзя ему возвращаться в Агелу, надо спешить домой к жене Марии. «Но что же делать со всем этим?», - спрашивал себя Воин.      
- Генерал, - прохрипел Илья, - скажи нам, что делать?
На Воина смотрело тысячи пар глаз. Там были и свои, и чужие, но все одинаково преданно готовы были последовать за ним хоть в ад. И поведи сейчас Воин эту многочисленную армию зомби против Варвара, никакие союзники ему б уже не помогли.
- Солдаты! – обратился Воин к толпе. - Все вы хорошо знаете меня. Кто-то воевал со мной, кто-то воевал против. Сейчас это не имеет никакого значения. Все мы сегодня заложники одной чудовищной ошибки. Ошибки не вашей, не моей – ошибки господа нашего, который предал нас. Я знаю, у вас есть много вопросов ко мне, к господу, и это сейчас тоже не имеет никакого значения, но прошу вас, наберитесь терпения. Всё это закончится и даже в памяти вашей не останется, но пока хочу огорчить вас. Лучше не будет. Более того, будет хуже.
- Да разве может быть хуже? – донеслось откуда-то из толпы.
- Для тебя, может, и нет, а вот для твоей семьи …
Воин не представлял всей сущности сложившегося, но все признаки указывали на то, что грядёт Концент. Может, ограничится всё мертвецами, а может, и апокалипсисом.
Внезапный шум прервал шорохи передвигающихся мертвецов. Шум раздавался откуда-то из-под земли. Земля зашевелилась и будто ожила. Словно живая, почва перемещалась, скрывая под собой траву, деревья и всё то, что было малоподвижно. Из-под земли показались останки давно умерших животных, насекомых. Всё это перемешалось с телами солдат и образовало живую кашу, словно кипящую в домашней печи. Деревья падали, скалы рушились. Мёртвое становилось живым, а живое умирало. Ужаснее зрелища и вообразить нельзя было. Воин подобрался к скале и замер на том месте, где каменистая почва оказалась менее подвижной. В эту самую минуту он думал только о своей семье: «Неужели и их настигла та же участь? 

Тем временем в хижине.
Кирилл ворвался в дом, где, обезумевшие от ужаса, забившись в углу на кухне, сидели старик со старухой. В детской, забравшись на кровать с ногами, заплаканная Мария держала на руках спящего младенца. Дом ходил ходуном, словно живой, а по комнатам бегала собака, захороненная в саду прошлым летом. Собака, пробежав прямо перед Кириллом, вбежала в детскую и, скребя задними лапами о пол, пыталась запрыгнуть на кровать, где сидела Мария.
Кирилл сильным ударом ноги переломил тело ожившей собаки пополам и протянул руку Марии, - идите за мной. - Повинуясь, она вместе с ребёнком последовала за Кириллом. Захватив перепуганных стариков, они вышли в коридор. Подойдя к входу в подвал, рядом с которым стоял большой дубовый шкаф, Кирилл велел всем спускаться – сам же остался у входа. Старики, спустившись вниз, зажгли висевшие на стене свечи и снизу наблюдали за Кириллом, который суетно, но усердно возился со шкафом. Спустя минут пять, Кирилл спустился на лестницу. Все удивлённо смотрели на вход в подвал, который неведомой силой закрывался тяжёлым дубовым шкафом. В подвале наступила тишина. Старик, бросив всех, бегом поднялся по лестнице к выходу. Его удивление не знало границ. Вход был плотно закрыт, и открыть его уже не представлялось возможным.
- Что это за механизм такой в моём доме, о котором я до сих пор ничего не знал? – обратился он к Кириллу.
- Да какая разница тебе, дурак старый? Ты, милок, объясни лучше, что это творится такое на улице? Страшно-то как, что помереть охота. А? – паниковала старуха.
- Тихо вы! Ребёнка ведь разбудите, - попросила Мария, в панике забывших про него стариков.
- Я и сам точно не знаю, - начал Кирилл, - Воин рассказывал мне историю про то, как мертвецы встают из своих могил, но, признаться, я и не думал, что всё это может оказаться взаправду. Когда мы ставили этот шкаф, я спросил Воина: «Зачем простой шкаф делать из цельного дуба, пропитанного смолой и весом зрелого буйвола?» На что вместо ответа он показал мне механизм, спрятанный под полом у входа в подвал. Этот шкаф изначально был сделан как дверь в укрытие, которое в такой момент, как сейчас, должно будет защитить его семью.
- Значит, ты всё это время знал об этом и ничего нам не сказал? А если бы тебя не оказалось рядом? Что было бы тогда? – возмущалась старуха.
- Если бы не было меня, был бы Воин. Лишь потому, что его нет, я сейчас нахожусь с вами. Он позаботился о вас задолго до последнего своего похода. И в этом его и благодарите.
Малыш спал на удивление долго и крепко, что понемногу начинало настораживать Марию. Удивительным было и то, что та тряска и шум, царившая повсюду, здесь в подвале, была полностью поглощена тишиной. Но это волновало всех меньше всего.
Горящие свечи сладко потрескивали своим пламенем, уводя сознания затворников, развалившихся на полу на лежанке, сооружённой из сухой соломы, видимо, к этому случаю и хранившейся в подвале, в царство сна. Все они, уставшие и измученные страхом, лежали, прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть, охваченные сном, в то время когда дом их сотрясало ужасом грядущего апокалипсиса.
Кирилл тихо встал, чтобы не мешать тем, кто уже спал. Подойдя к тумбе, он взял меч с подставки и вынул его из ножен. «Ну что, дорогой? Вот ты и пригодился», - тихим шёпотом, слышным только самому себе, сказал он.

60

Дрожь в коленях придавала походке неуверенность и была уже не обратима – стоит один раз сорваться вниз, и страх навсегда поселится в теле. Управлять им конечно можно, но в критические моменты требуется много воли для совладания с ним, а её, как правило, именно в такие моменты и не хватает.
Виктор аккуратно передвигал ногами по лестнице, чтобы не сорваться. Шаг, другой, и он наверху. Вход был плотно закрыт тяжёлыми часами. «Кто же их мог отодвинуть?», - подумал он. Часы так плотно прилегали к стене, что создавалось впечатление, будто они со стеной составляют один целостный механизм. Сделав несколько толчков вперёд, он обречённо сел на ступеньку, плечом прислонившись к стене. Словно три затворника в этой глухой каменной комнате, они молча ждали чуда. Именно чуда, потому как рассчитывать на что-то иное они уже не могли, а на себя даже не смели.
- Ну, что? Потешил своё любопытство? Упрямый … - хихикнула Марго, - что ты такой нетерпеливый? Скажи мне … Будешь сидеть там? Или тебе ручку подать?
- Вот что за вы существа такие, женщины? Ведь все мужские рвения на корню гробите. Как же нам после этого инициативу-то проявлять? Или нам вовсе про неё забыть? А что, не плохо, наверное:  жена сказала – сделал, а не сказала, так и сам бог велел – к телевизору. Вот так, вы сами своими руками мужиков со света-то и вырождаете. Ладно, давай руку, что ли. Чё делать-то будем? Командуй, матриархат!
Маргарита с самого начала заприметила на дальней стене, той, которая возле лестницы, неосвещённой электричеством, стоявшие подсвечники. Вот были на них свечи или нет, она не разглядела. А вдруг ещё что-то осталось?
Маргарита встала и по памяти направилась в ту сторону, что помнила. Николь в это время, спотыкаясь, пыталась добраться до лестницы – помочь своему любимому. Однако, запнувшись о первую же ступеньку, сильно и очень больно упала на лестницу, - Ой! – вскрикнула она, зажав обеими руками свой маленький курносый носик, - кажется у меня кровь!
- Лежи там, я сейчас помогу тебе, - переживая за свою жену, ответил Виктор, сам еле держась на ногах.
- Да сидите вы! – возмутилась молодыми «недотёпами» Маргарита, - ты ещё себе ноги переломай. Потерпите немного – ничего с вами не случится. Прям, как дети!
Без труда добравшись до стены, она руками нащупала один из тех подсвечников, что заприметила ранее. «Надо же, не показалось!», - подумала Маргарита. Свечей там не было, но на выступе из стены она нащупала маленькую коробочку, завёрнутую в целофановый пакетик и натуго перевязанную ниткой в несколько слоёв. «Неужели это то, что я думаю?», - тихо сама себе прошептала она.
- Что ты говоришь? – послышалось с лестницы.
- Сиди ты там!
Маргарита развернула из целофана маленькую коробочку – это были спички. Старые спички с селитрой, которые выпускали ещё в прошлом веке, но сухие и, возможно, вполне пригодные. Маленькая коробочка излучала аромат, совершенно не растраченный временем. Это был тот запах, который так знаком Маргарите с детства. Запах дровяной печи, дыма и жжёной селитры.
Чирк. Чирк-чирк, и маленькая спичечная головка вспыхнула стремительным оранжевым пламенем, окружённая голубым свечением, словно нимбом.
- Ух-ты! Что это? – послышался удивлённый голос с лестницы.
- Ты нашла спички?
- Да, Николь. Представляешь, сколько они тут пролежали, одному богу известно, не отсырели, не рассыпались. Просто чудо! – отвечала Маргарита, рыская по сторонам в поисках свечи или какой-нибудь лучины.
Чуть правее находился ещё один подсвечник, подойдя к которому она увидела целёхонькую, слегка оплавленную свечу, которую много лет назад и успели-то зажечь всего пару раз, перед тем как забыть на век.
Пока спичка догорала, слегка мерцая и освещая затворникам пространство вокруг, Виктор решил, не испытывая судьбу, поскорее спуститься вниз к своей покалеченной жене.
Марго аккуратно поднесла догорающую спичку к свечному фитилю и зажгла тоненькие белые волокна. Маленький огонёк залил комнату тусклым светом, наполнив её теплом и радостью. Радость наполнила каждую клеточку Маргариты и, взяв свечу, она направилась к тумбе, где лежала книга. Пройдя мимо обнимающейся парочки, увлёкшейся настолько, что забывшей про её присутствие, Маргарита поставила горящую свечу на деревянную столешницу и открыла старинную книгу на странице, которая была последняя из прочитанных.  И вновь она погрузилась в глубины тайн и истории, хранившихся в старинных символах древней рукописи.
- Как твой носик? – тихо шептал Виктор своей жене, утирая рукавом сочившуюся кровь.
- Больно, - жалобно отвечала Николь в ответ также тихо, чтобы не провоцировать гнев Марго, - а знаешь, Виктор, я даже рада, что мы здесь застряли.
- Ну, конечно, окажись мы сейчас в горах на пикнике, как планировали, лежали б где-нибудь под каменным завалом или ещё хуже – горели б в раскалённой лаве заживо. Хотя, разве смерть может быть лучше или хуже другой смерти?
- Да я даже не об этом, - продолжала Николь, - просто мы столько лет живём вместе, вроде любим друг друга … - Она взглянула в глаза Виктору, в самое сердце, чтобы увидеть в них подтверждение, - … любим, а жизнь стала какой-то серой, скучной, немой и пустой. Пустой и бессмысленной, лишённой всякой цели и надежды. А сегодня мы ведь даже забыли об окружающем мире, мы забыли о твоём дне рождения, забыли, что вокруг ещё что-то есть кроме нашего яркого и ужасно увлекательного мирка, который, опутав нас своими сетями, затянул на глубину океана счастья и вечной страсти. Я уже и забыла, что с тобой может быть так здорово.
Эмоции переполняли Николь через край, она говорила безостановочно, говорила, уже сама не осознавая содержания своих слов, которые переполнялись эмоциями и чувствами. И к тому моменту, когда она должна была остановиться, её уши должны были тотчас настроиться на восприятие ответных, переполненных чувствами и эмоциями, слов. И Виктор знал это и боялся того, что после наступления этого долгожданного молчания он не сможет и рта открыть. И боялся он не самого молчания, а боялся он быть непонятым, ведь то, как он любил свою жену, он никогда б не смог выразить ни словами, ни даже эмоциями.

61

Бездна стремительно поглощала в свои объятия, сопровождая безудержный страх и оглушительную тишину. Падение было настолько стремительным, что, казалось, если сейчас они достигнут дна, тела их собирать будет уже не кому. Что ждёт его впереди, Александр не знал, зато отчётливо помнил, что осталось позади, оттого и страха перед грядущим не было вовсе. Следом за Александром в бездну устремлялся молодой парень, который абсолютно не осознавал где он, как он туда попал и от чего только что его спас Александр.
Край бездны образовал огромную воронку, и они погружались в самый её центр. Воронка заставляла тела вращаться всё быстрее, чем только усиливала ускорение  их падения.
Казалось, давление, создаваемое центробежной силой, вот-вот разорвёт тело на куски, сознание медленно отступало, звон в ушах усиливался, и разум больше не распознавал потоки поступающей в мозг информации. Тело опустилось вглубь воронки и поглотилось бездной. Свет погас – мир растворился в пустоте.
- Что это было?! – прокричал мальчик, снимая с головы шлем виртуальной реальности.
- Что случилось? – в комнату вбежали перепуганные родители, услышав крик своего ребёнка.
Мальчик бросился в объятия своих родителей и, заливаясь слезами, невнятно пытался описать то, что пережил в виртуальном мире. Его хрупкая психика вряд ли переживет ещё одно такое путешествие, а родители уж точно близко не подпустят своего любимого и единственного сыночка к этому злосчастному шлему.
За стеной раздался страшный крик соседки сквозь многолетнее молчание, который заставил всех насторожиться. Когда с улицы послышались сирены скорой помощи, мальчик, затаив дыхание, бросился к окну. Дорогу перегородила толпа бьющихся в истерике людей с безжизненными телами на руках. Это были тела не только детей, хотя среди них был и Гарик – друг Вити. Машины, не успевая доехать до адресата, перехватывались обезумевшими матерями, бросающимися прямо под колёса в надежде спасти своих близких. В этот момент что-то ёкнуло в сердце мальчика, что-то важное, то, чего он никогда не расскажет своим родителям.

Тем временем в кабинете Александра.
Губы жадно цеплялись за воздух, пытаясь ухватить глоток побольше, ладони сжали шлем с такой силой, что пластиковый корпус треснул и, распавшись на несколько частей, упал на пол. Теперь, избавившись от шлема, глаза могли видеть реальный мир, к которому Александр так привык за свои сорок четыре года. Перед ним сидел Майкл.
- Что, решил поиграть в спасателей? – с недовольством спросил Майкл.
- Я не мог его оставить, - ответил Александр.
- Ну, судя по твоей человеческой реакции в нечеловеческом мире, ты вполне осознал серьезность происходящего.  Самое главное – ты всё выполнил.
- Майкл, а почему ты здесь? Я думал, ты пойдёшь следом. Разве ты сейчас не должен быть там? – спрашивал Александр с закравшимся в душе сомнением. – Ты же сказал, что мы встретимся с тобой там. - Он чувствовал, что тот что-то не договаривает, и более всего переживал за тех людей, что погибли напрасно. По-крайней мере, это чувство затаилось в сердце Александра.
Майкл смотрел в глаза Александру с таким нечеловеческим малодушием, но в то же время его взгляд  внушал трепетное доверие, отвернуться от которого у него не было сил. Майкл не располагал к разговору, но понимал, что объяснить ситуацию ему всё же придётся, хотя, возможно, не так глубоко, как бы этого хотел безудержный Александр.
- Неужели нельзя просто верить? Не спрашивая, не сомневаясь? Что ещё должно произойти в твоей жизни, чтобы ты смог слепо верить мне?
- Я не хотел бы остаться слепым, хотя понимаю, что зрячесть моя не дает мне возможности увидеть и кончика своего носа. Я достаточно убедился в твоём могуществе и понимаю, что если б ты захотел, ты мог бы оставить меня вместе со всеми теми несчастными. Скажи мне: кто ты?
Майкла вполне удовлетворил этот ответ. – Я - Гавриил. – Ответил он, - старший посланник и главный советник Хозяина, хранитель знаний будущего. Я доходчиво объяснил?
Несколько сказанных слов перевернули его представление о мире со скоростью мысли. Вера, накопленная годами, была сломлена бесповоротно. Александр вдохновлено, с абсолютным доверием смотрел на Майкла.
Молчание.
- Бог есть? – спросил он посланника, банально и непринуждённо, словно никакого разговора до этого просто не было.
Майкл улыбнулся. – Есть Хозяин. Понимаешь, религия несколько изменила представление об истинном вечном.
Гавриил рассказал ему историю:
***
Далеко-далеко отсюда, в то время, когда первая цивилизация была сформирована в молодом, только созданном мире, обитатели, носившие гордое имя – Атланты, превзошли самих себя и открыли врата в Агелу – святую обитель для всех посвященных. Это было первое сильное потрясение, к которому не были готовы высшие духи – обитатели Агелы. Впервые жизнь, ради которой были созданы миры, встала в противоречие самой её сути. Когда в Агелу пришли первые странники, Духи не знали, что с ними делать – у них не было опыта свободной связи Агелы с мирами. Хозяин не стал гневиться и разрешил странникам общаться с Духами и проходить в Агелу. Лишь одним условием ограничил он странников. Им было запрещено возвращаться в тела других мировых времён. Это и послужило причиной будущего конфликта.
Атланты, познавая тайные знания Агелы, построили великую цивилизацию, которая по силе была способна нанести огромный ущерб Агеле, а то и вовсе уничтожить её. Осознав это, Атланты решили силой взять то, чего им не хватало, до полного самоопределения. А определить себя они хотели ни чем иным, как высшим разумом.
Началась жестокая и беспощадная война. Хозяин ещё не имел своей армии, потому как впервые «рожденное дитя» подняло руку на своих отцов. И никто не знает, чем всё это бы обернулось, если б не Михаил. Тогда он и создал Карантин. В Карантин были сосланы все Странники, а мир Атлантиды захлестнуло волной Апокалипсиса. Огромная двухсотметровая волна навечно стёрла с земли всю цивилизацию.
Хозяин создал новый мир и на этот раз сослал на землю своих посланников, чтобы те контролировали его изнутри. Не понравилось это его посланникам, хотя противиться ему они не стали. Посланники донесли слово Хозяина до земных обитателей, а это были уже не Атланты, возможно и к счастью. Только слово это было не истиной вовсе, а средством к повиновению. Хозяин хотел властвовать над миром с помощью «слова», а оно, к его глубокому разочарованию, оказалось бомбой с часовым механизмом. Обитатели сами стали уничтожать себя, совершенно не задумываясь об истине. Мир в очередной раз стоял на краю пропасти.
***
- А как же иначе? Ведь у них не было выбора. И в первой цивилизации, и в последней главной причиной крушения было именно отсутствие выбора. Ты когда-нибудь слышал вопрос: «Дорогой, ты меня любишь?». Так вот, нет содержания в ответе на вопрос, не дающий альтернативы.
 
XV Истина

61

Три года потратил Синдбат на строительство хижины, и только с третьей весной он вышел во двор, заросший, небритый, но свежий и счастливый. Три года жители деревни проходили мимо, вглядываясь в занавешенные окна, и спрашивали друг друга: «Ну что же можно строить столько времени, когда снаружи она всё та же обычная хижина, которую мужики втроём за неделю ставят?». 
Увидав его на крыльце словно явленье божье, Елена, бросив наземь коромысло с доверху наполненными водой вёдрами, кинулась в объятия своему мужу. Истосковавшийся по женской ласке больше, чем по солнечному свету, Синдбат трепетно обнял жену и крепко поцеловал в губы, вспомнив всё лучшее, что дала ему жизнь в этом безмолвном мире. Теперь три года спустя, взяв жену за руку, он, наконец, мог проводить её в святую обитель, которую доселе никто не видел, не догадывался, да и вряд ли когда-нибудь увидит. Не для посторонних глаз строил её Синдбат, хотя и привлекать излишней таинственностью соседей ему тоже не стоило.
Вход в подвал начинался с длинной лестницы, выложенной белым булыжником, которая спускалась вдоль стены и заканчивалась в самом конце зала. Стены этого зала были отделаны тем же белым булыжником и освещались несколькими десятками свеч из белого воска, украшенными вычурными стальными подсвечниками, что подчёркивало в скромном характере подвального помещения помпезный стиль. В центре зала стояла тумба, больше походившая на верстак, чем на предмет интерьера. Самым непонятным здесь был тот полукруг, вырезанный в стене слева от тумбы. Вдоль его границы были нанесены какие-то непонятные символы, а в самом зените виднелось узкое отверстие, которое было украшено орнаментом в виде трёх лучей солнца.
Синдбат был хранителем древней книги предков. Изучив её и познав тайны, неведомые простому человеку, он приступил к строительству заветной комнаты, как было предначертано ему предками. Знал ли он истинное предназначение этой комнаты, когда строил её, не знает никто, но, стоя на крыльце и обнимая свою любимую Елену, Синдбат понимал наверняка, что начал обратный отсчёт к становлению нового мира.   
В это же время на другой стороне планеты, в противоположном уголке этого маленького и тесного мира великий кузнец, оружейный мастер, вышел из своей кузницы, держа перед собой, словно божественный дар, меч, отражающий разноцветными переливами яркие лучики утреннего солнца.
Три года, не выходя из своей кузницы, трудился кузнец над тем, что явилось ему в видении. Чувствуя руку божью на плече своём, работал мастер над трудом жизни всей, сам не ведая того, что рождается между молотом его и наковальней.
Стальной клинок имел не просто идеальные формы. По всем своим параметрам это было идеальное оружие, но не эти качества отличали его от прочих. Меч имел необъяснимую силу и энергию. Он обладал душой то ли самого кузнеца, то ли духа, неведомого пониманию люда простого.
Опустошенная душа покинула кузнеца прямо во дворе на вторую минуту после освобождения от трёхлетнего добровольного заточения. Удовлетворённый, он упал наземь, крепко зажав в руках клинок, с улыбкой, навечно застывшей на лице.
Вдали друг от друга, ничего не ведая ни о себе, ни о своём творении, две души покинули свои бренные тела. Так же как и кузнец, Синдбат лежал на земле, улыбаясь, одной рукой ухватившись за деревянную ступеньку, другой крепко зажав ладонь Елены.   Елена плакала, не понимая, за что же бог дал ей такое наказание. Окропив слезами стёртую до дыр рубаху мужа, она похоронила Синдбата неподалёку от их  маленькой хижины и в одиночку продолжила воспитание их сына.
Кузнеца не хоронили долго. Лишь спустя три недели молодой самурай, приехавший за срочным заказом своего господина, обнаружил его тело прямо перед кузницей. Тело было свежее, совершенно не пострадавшее от трёхнедельного пребывания на сырой земле. Самурай сразу обратил внимание на меч, сжатый его ладонями. Это не был заказ его господина, он бережно разжал окостенелые пальцы и взял его в руки. Сверкающий в лучах утреннего солнца клинок очаровал Самурая. Он похоронил кузнеца  под цветущей Сакурой возле его кузницы и исчез. Исчез с таинственным мечом кузнеца, исчез прочь из жизни своего господина. Это было первой вехой на долгом пути меча к тайной комнате. Им суждено было встретиться, и время медленно отсчитывало падающие песчинки, сопровождая их роковыми событиями, сокращающими расстояние между ними.   

62

Спустя ещё полтора часа заскучавший в утомительном ожидании, Виктор решил потревожить Маргариту, которая всё это время копошилась возле тумбы, изучая непонятные символы.
- Объясни нам, Марго, чего же мы всё-таки ждём? Что же такое должно с нами произойти, что это составляет для тебя столько трудностей к изложению своих мыслей для нас – не посвященных в ваши глубины тайн…? Как там ты ещё это всё называешь? Может, попытаешься? Мы поймём. Скажи, Николь.
- И в самом деле, - поддержала Николь своего мужа, - скажи уж что-нибудь. Сил ведь нет уже сидеть в полном неведении, глядя на тебя, увлечённую и самодостаточную.
Маргарита оторвала взгляд от книги и раздражённо посмотрела в их сторону. – Ладно, что уж с вами делать, попытаюсь.
Виктор и Николь подошли ближе к тумбе, чтобы внимательно выслушать все, что Маргарита будет им рассказывать. Стоявшая на краю тумбы, свеча скромно освещала старинную рукопись, в унисон потрескивая с шорохом перелистывающихся страниц.
- Значит, вы хотите знать, чего мы ждём? – начала Марго с риторического вопроса. – Тогда забудьте всё, что знаете о существующем мире, возьмите свой разум в кулак и настройте своё понимание на то, что не подвластно вашему пониманию.
***
Эта комната есть ничто иное, как мост между нашим миром и Агелой. Меч, некогда стоявший не подставке – ключ, открывающий врата. Мир, оставшийся по ту сторону комнаты, в которой мы с вами находимся, рушится, и ничто его уже не спасёт. И лишь этот подвал, подобно маленькому острову посреди бушующего океана, укроет нас от разгулявшейся стихии и откроет путь в новый мир – мир истины и вечности. Когда три времени сольются воедино, образовав временную воронку, Агела откроет свои врата. Но, чтобы это произошло, в прошлом, настоящем и будущем ключ должен быть активирован в нужной позиции. В своём времени мы это уже сделали, осталось дождаться два других. Когда в прошлом и будущем ключ окажется на месте, всё случится. Но от нас здесь уже ничего не зависит.
***
- Маргарита, - прервал увлекательный монолог Виктор, - что-то я не понимаю, объясни, как мы можем ждать, чтобы в прошлом и будущем кто-то что-то сделал? Прошлое – уже давно случилось, а будущее – придёт неизвестно когда. Разве я не прав?
Маргарита вышла из-за тумбы и, взяв в руки сгоревшую спичку, села на корточки между Николь и Виктором. На каменном полу, покрытом вековым песком, Марго нарисовала непонятный, на первый взгляд, рисунок, очень похожий на диаграмму.


- На самом деле, - продолжила Маргарита, - жизнь устроена не совсем так, как мы можем себе её представить. Время, каким мы его ощущаем, существует только для нас. Нам кажется, будто время идёт по прямой от прошлого к будущему, а мы где-то между – в настоящем. Но, к сожалению, мы ошибаемся. Время – это не прямая. Время – это, скорее, кривая в виде синусоиды, где прошлое, настоящее и будущее протекают в параллельных плоскостях. А главное, что одному мгновению настоящего соответствует только одно мгновение прошлого и будущего. Допустим, мы находимся в точке С, - Маргарита спичкой указала в центр рисунка, - В – это мгновение прошлого, D -  будущего. Тогда прямая, проходящая через них, и будет тоннелем в Агелу. Чтобы этот тоннель открылся, нужно, чтобы во всех трёх точках ключ оказался в нужном положении.
- А если эти точки не совпадут? – спросила Николь.
- Ну что ж, тогда точка D сольётся с точкой А1, и будущее снова станет прошлым, потому что точка А1 – это и есть точка А. Время – циклично. Попробуй соединить точку А и А1 и увидишь, что получится.
- Знак бесконечности, - вдохновленно, как бы для себя ответил Виктор.
- Совершенно верно. Но, к сожалению, мы этого никогда не увидим. В данном случае, друзья, хочу предположить, что мы находимся именно в точке D, и время наше как раз проходит завершающую фазу своего цикла. Конечно, совпадение трёх событий на одной прямой сейчас очень мало вероятно. Это может произойти через секунду, а может и через сто лет. Это может произойти и через тысячу лет, кто знает?
- …
- Но не спешите впадать в сомнения, - буквально перебила не успевшее начаться возмущение Виктора Марго, - здесь сказано, что случиться всё должно именно сейчас с нами. Остаётся только ждать. Да к тому же, у нас нет выбора.
- И всё это написано в книге? – бросив взгляд в сторону тумбы, спросил Виктор. – А что ещё интересного там написано? Мне, правда, это очень интересно. То, что ты рассказала, отдалённо напоминает схему работы пространственных каналов. И если исходить из того, что ты рассказала, то пространство и время взаимодействуют друг с другом, образовывая пространственно-временные дыры. Это вполне может объяснить исчезновение наших грузов при перемещении через узкий шлюз пространственного канала. Да и моя теория транзитных точек верна только отчасти. Хотя, если дополнить её знаниями из книги, я, наверное, смогу реализовать её, воплотив в жизнь.
- Милый, успокойся, - нежно остановила его Николь.
- Да, да. Ты слушай свою жену больше – она у тебя умница. Ничего ты уже реализовать не сможешь. Нет больше того мира, который ты привык наблюдать из окна своего кабинета. Да и нельзя шутить с такими вещами. Всё то, о чём мы сейчас разговариваем, не предназначено для человека в принципе. Человек - пользователь таких понятий, как время. Ему не дано знать его структуру, это прерогатива создателя. Человечеству придётся расплатиться за такие эксперименты.
Маргарита захлопнула книгу, поставив точку на этом, не имеющем теперь уже смысла, разговоре. Глухой хлопок столкнувшихся друг с другом страниц поднял вверх клубы пыли, прервав нескромную тишину окружающего пространства.
И снова сердце Виктора было наполнено противоречием, сомнением и страхом. Впервые, когда его жизнь, запутанная и непонятная, обрела различимые формы, наполненные смыслом и ярким контрастом читаемых оттенков, судьба выводит его на очередной виток, подводя к петле, сдавливающей дыхание. Находясь в подвале своего старого дома, спасая своё тело от разрушительного апокалипсиса погибающего мира, Виктор чувствовал финал. Он уже слышал финальный реквием по мечте, ускользающей от него сквозь узкую петлю рокового поворота.
В это самое мгновение его посетила интересная мысль. Виктор понял, что на своём жизненном отрезке, вплотную подойдя к истине, он дошёл до второй его точки. Там, где начинается истина, заканчивается жизнь. Ведь жизнь есть ничто иное, как путь к истине. С этой мыслью его опустошённый взгляд упал на рукоять меча, торчавшую из стены – сейчас всё случится.

63

Огненный поток раскалённой лавы впервые проснувшегося за последние тысячу лет вулкана скрыл под собой старую хижину и, пожирая последних представителей флоры и фауны, уцелевших от лесных пожаров, устремился навстречу гигантской волне, безжалостно уничтожавшей острова и материки на своём пути. Может, и больше времени прошло с момента последнего извержения, трудно сейчас об этом говорить, ведь у него не было даже имени, поскольку память о нём, как о вулкане, попросту не дошла до нынешнего поколения.
Офис, в котором до недавних пор работал Виктор, находился теперь в километровой толще воды, под одеялом, закрывающим великолепие тишины и умиротворённости от ужаса, царившего на поверхности. Там же, под голубым одеялом, остались и те, кого знал Виктор, с кем он жил и с кем ему не довелось умереть. За столом в своём кабинете, улыбаясь, сидели Майкл и Александр, мерно допивающие свой кофе, а между ними плавала аквариумная рыбка Майкла, которая искренне была удивлена внезапно открывшейся ей возможности посетить мир по ту сторону стекла. Она осторожно прикасалась своими усиками к небритым щекам Майкла, внимательно изучая новый мир на ощупь.
В своём кабинете был и Хуго. На его лице не было улыбки – ужас застыл навсегда, без прикрас открывая новому миру самое ценное, что было в погибшем, чем, собственно, и отличался тот мир от этого – эмоции. Эмоции – вот чем отличаются эти миры. В этом мире всё тихо, правильно, даже можно сказать – Идеально. В общем, на дне было всё прекрасно, но… Тишина господствует здесь, закрывая дыхание любому, кто попытается нарушить её законы и прервать молчание.
Здесь на дне гармонию и счастье обрели те, кто искал тишину, и муки – кто бежал от неё.
Здесь на дне обрела своё счастье и Анна, обречённо, безо всякого желания что-то менять, потерявшая границы сознания и уверенность в истинности и правильности своих мыслей.
Здесь на дне обнажённое тело Виалетты, страстно обласканное до изнеможения, удовлетворённо лежало в крепких мужских объятиях души, подаренной ей Гавриилом. Они были счастливы. Их дыхание остановилось в одно мгновение, даже не пробудив ото сна.
Новый мир был гораздо спокойнее, тише и чище, без страха, ненависти и корысти. Но и любви в нём не было тоже. Ни любви, ни радости, ни благодарности.
На фоне этого спокойствия столкновение двух стихий на поверхности создавало яркий контраст «чёрного и белого». Огненная лава в попытке поглотить непокорную стихию разбивалась о мёртвую тишину, вырывая в небо клочья белого пара, перемешанного с чёрным пеплом.
Тьма пыталась овладеть светом, тепло – холодом, чёрное – белым. Будто и не было никогда иной жизни на земле. Будто и не жил никогда человек на этой голубой планете. Будто и не была никогда эта планета голубой. Что же это, борьба добра со злом? Сильного со слабым? Или сильного с сильным? Нет, теперь, наверное, это уже борьба зла со злом, в ходе которой добро было уничтожено. А может, это и было – зло? Может то, что сейчас творится, это просто заживающая рана – последствие вырезанной опухоли?
Тьма. Белой пеленой закрылось небо, и солнечные лучи больше не попадали на землю. Вскоре планета забудет, что такое свет. Она забудет, что такое тишина, потому как и она покинет её. И она будет скучать по жизни, потому как что такое жизнь, она не забудет никогда. Она не забудет детский смех играющих в песочнице детей. Она не забудет, журчание ручья, бьющегося горного ключа. Она не забудет соловьиную трель рано утром с первыми лучами солнца, только осветившими макушки деревьев. И она никогда не забудет радость утренних пробуждений, равно как и весеннего процветания после зимней спячки.
Не одно десятилетие потребуется на то, чтобы успокоить столкнувшиеся стихии, и не одно тысячелетие на то, чтобы мёртвая тишина явила свету новую жизнь, а время вошло в новую фазу.
Последняя песчинка упала в нижнюю камеру песочных часов, соединившись с песком времени, ждавшим её целую вечность. Песочные часы вновь перевернулись, и первая песчинка переместилась в пустую камеру, открыв новый поток времени своим течением, повлёкшим мир в новую временную фазу.

64

Осторожно ступая по каменному полу, перебирая ногами по булыжникам, словно боясь столкнуться с бездной, которая только и ждёт одного неосторожного движения, Кирилл медленно, но уверенно, нёс оголённый клинок к стене, в которую должен был вонзить его. Кирилл с трудом представлял, что такое пространственно-временные каналы, его пониманию не были подвластны такие сложные понятия как временная фаза и дискретность времени, да и не за чем ему всё это. Он был верен своему генералу и искренне верил в то, что предначертано ему древним писанием.
Подойдя к стене, Кирилл ощутил внезапную тревогу, охватившую сердце, сковав  его в судорожной аритмии. Лёгкая дрожь охватила тело, покрыв его маленькими мурашками. Слабость в ногах и учащённое сердцебиение вынудили его опустить меч и встать на колени.
- Что с тобой? – взволнованно спросила Мария, так быстро отреагировав, будто не спала она вовсе, а наблюдала за ним всё это время. Мария поспешила к нему и, схватив за плечи, чтобы тот не упал ненароком, ударившись головой о булыжник, приняла на себя весь груз его тяжёлой мужской самоуверенности.
- Что-то происходит, - ответил Кирилл, - я чувствую … что-то нехорошее. Всё должно было быть иначе. - Слабость одолевала им. Кирилл изо всех сил пытался встать на ноги, но безуспешно.
«Ты должна сделать это», - неожиданно, словно послышалось, прошептал он Марии.
Мария, находясь в минутном замешательстве, просто не понимала, как отреагировать, - Что? Что я должна сделать?
- Ты должна вонзить его в отверстие над куполом. Меч… Возьми его, - произнёс Кирилл, подняв остриё клинка над головой.
Мария была полна решимости, а доверие важной, как ей казалось, миссии, подстёгивало её только сильнее. Она взяла меч в руки и встала во весь рост. Отверстие было прямо перед её лицом. Подняв клинок вверх, чтобы закончить начатое, она замерла в секундной паузе. Марию отвлёк странный шорох сзади, стремительно перераставший в топот. Обернувшись, она застыла в ужасе. С уродливой гримасой и леденящим кровь ужасом в глазах старуха, некогда мирно спавшая на соломе вместе со всеми, бежала прямо на неё. К такому повороту Мария была не готова. Закрыв глаза от страха, она выставила меч перед собой и застыла, боясь даже пошевельнуться.
О чём она думала в этот момент? Да, наверное, ни о чём. Иногда в такие роковые моменты, как этот, за долю секунды подсознание может воспроизвести целую жизнь. Ты успеваешь испытать эмоции, радость за сделанное, стыд за содеянное. Но в этот момент с Марией этого не произошло. Её мысли замерли вместе со всем телом, со всеми мышцами и органами. Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на полу, а меч – в трёх шагах поодаль.
Старуха стояла, склонившись над Кириллом, одной рукой схватив его шею. Мария и глазом моргнуть не успела, как резкий хруст шейных позвонков повалил на пол безжизненное тело Кирилла. 
Теперь старуха стояла лицом к лицу с Марией. От страха та не могла даже заплакать. Оглядев комнату, старуха остановила свой взгляд на книге, лежавшей на тумбе. Не спеша, она направилась к ней.
- Хозяин! – послышался тоненький голосок в углу комнаты.
То, что в этот момент увидела Мария, повергло её в глубокий шок, накрыв волной ненависти к происходящему. Игры разума, манипулирующие её сознанием, оставили глубокий след в сердце, но собственный сын… Маленький кроха, вставший на её защиту – это было уже «через край».
- Гавриил? – обернувшись к ребёнку, спросила старуха.
- Ага! – улыбаясь, кивнул ребёнок.
- Что же ты творишь? На что руку поднял? Ты хоть осознаёшь, что делаешь? Или тебе закон – не закон, да Хозяин – не указ? – гневался разум Хозяина в старушечьей плоти.
- Не гневись, отступи! Всё равно всё будет по-моему. Ты же знаешь. Сейчас я открою врата – и Агела больше никогда не будет прежней. Я очищу её от грязи, от накопившегося мусора, а когда очищу её – возьмусь за миры. Это будут иные миры – совершенные. Отступи – и я сделаю тебя своим посланником.
- Глупец! Что ты сделаешь? Не смеши. Игрушку нашёл? Поиграться вздумал? Это не игрушка. Поиграешь – а дальше? Когда наиграешься – что тогда? – Хозяин злился, и его глаза быстро наливались кровью. – А тогда, - продолжил Хозяин, - ты начнёшь терять контроль, и будет это очень скоро. Не повторяй моих ошибок. Я дам тебе шанс и сохраню твой титул.
- И… ?
Хозяин понял, что время диалога истекло и, сделав шаг в сторону, наклонился к полу. Оттолкнувшись четырьмя конечностями, он бросился на Гавриила – завязалась кровавая драка. Со стороны, наверное, забавно было наблюдать за дерущимися. Младенец, полгода от роду, и старуха, готовящаяся отдать богу душу. Наверное, забавно, но Марии это таковым не казалось. Как бы это не выглядело противоречиво, но сил у полугодовалого малыша было ничуть не меньше, чем у старухи. Младенец сидел сверху и в кровь рвал её плоть.
Дальше наблюдать за этой бойней Мария не могла. Собрав остатки растерянной воли в кулак, она встала. Воли оставалось у неё немного, но как раз должно было хватить на то, чтобы достать меч. Вспомнив последние слова Кирилла, Мария воодушевилась и одним прыжком преодолела расстояние в три шага. «Ты должна сделать это», - эхом разносилось в её сознании. Мария схватила меч и, не реагируя на тела буквально растерзывающих друг друга на части, быстро подбежала к вратам.

В доме Виктора.
Смотрите! – прокричала Николь.
Три взора пересеклись на рукояти меча, сиявшей огненно-красным светом. «Началось», - подумал Виктор. «Час пробил!», - крикнула Маргарита.
Все свечи в подвале разом потухли от мощного удара волны, подобно взрывной, сотрясающей каждую молекулу живой и неживой материи. Комната залилась таким ярким светом, что смотреть было невозможно. Всё это сопровождалось нарастающим звуком силы, вызывающей резь в ушах. Открывшиеся врата выпустили наружу сильнейший поток ветра ураганной мощи. Казалось, сейчас произойдёт взрыв и всё кончится. Виктор закрыл глаза, но свет слепил сквозь веки. Он закрыл уши, но звук от этого становился только сильнее. Ураганный ветер поднял тела в воздух и швырнул к противоположной стене, словно прибив к ней гвоздями.
Одна мысль посетила Виктора: «Наверное, это конец». И только он об этом подумал, как всё прекратилось, сменившись абсолютной тишиной. Абсолютная тишина проявлялась полным молчанием. Ни звука, ни света, и ветра тоже не было. Однако тела продолжали висеть в воздухе, пригвожденные к стене. Попытки вымолвить слово были тщетны. Наверное, я оглох и ослеп», - подумал Виктор, «Наверное, мы умерли», - думала Николь, «Где я?», - спрашивала себя Маргарита.
***
Это было время, когда они должны были забыть обо всём, что происходило с ними до этого момента. Это время было дано им для того, чтобы они искренне переоценили свои поступки, очистили свой разум от мыслей, а сердце - от эмоций, дабы облегчить душу от лишней информации и дать возможность ей переродиться в мире перерождённом, в мире для других людей, людей, рождённых жить. Смогут они это или нет, не нам решать. Даже режиссер не в силах решить сегодня судьбу своего героя. Не в силах и не вправе. А им – право дано. Возможно, кто-то из них воспользуется этим правом, возможно, кто-то и нет.
***
Тишина – звонкая, тёмная, страшная. «Где же он? Жив ли он?», - думала Николь, не осознавая, что есть и что будет. Она осознавала лишь то, что было. И то настолько выборочно, что лишь то, что хотела. Осознанность переплеталась с её воспоминаниями, счастливыми, радостными, без места для печали и горя. Хотя в её жизни, места и для того и для другого было определено без меры.
Сильный взрыв разорвал тишину на тысячи осколков, даже не на тысячи, а на бесконечность, помноженную на три. Взрыв поставил точку на существующем бытие. Агела освободила себя, прекратив своё существование, и растворилась в мирах бесконечностью маленьких элементов – ВИРУСОВ.
 
В доме Воина.
Лёжа на полу, Гавриил, также как и Хозяин, печально осознавал провал своего грандиозного плана и злобно, но с глубоким уважением вспоминал своего младшего брата Михаила. Теперь-то они понимали, хотя и поздно, что пока они сражались за место Хозяина, пока Гавриил трепетно просчитывал каждый шаг Хозяина, а Хозяин пытался предугадать действия своего врага, на поле вышла третья сила, которую до самого финала никто даже и не замечал. Никто и подумать не мог. Михаил… Но тем не менее, именно Михаил настроил врата и сменил код в ключе таким образом, что направление тяги пространственно-временного канала было дезориентировано, что и привело к разрушению Агелы и растворению её в мирах. Гавриил настолько был уверован своими действиями, что даже не обратил внимания на новые символы, отпечатанные на ключе. А ведь именно они и стали роковым матом в партии Гавриила.
Создав жизнь, высшие духи не осознали, что сама она противоречит присутствию в ней Агелы. Они не могут существовать вместе. И Михаил выбрал жизнь, оставив мир духов. Он выбрал жизнь, пожертвовав ради неё своей истиной семьёй. Но у него была своя правда, свой выбор, своё право. А это он и назвал жизнью. Право родиться и право умереть, право влюбиться и воспитать сына. Всё это - привилегия жизни, и на неё Михаил променял истину и вечную память.
Каким будет этот мир? Ответа на этот вопрос не знает никто, даже сам Михаил. Может он будет добрее – может злее, может богаче – может беднее, может счастливее – может и нет. Но одно мы знаем наверняка – этот мир будет свободным.

Послесловие

54 минуты отделяют меня от своей кровати. 54 минуты отделяют меня от безумного секса с длинноволосой мулаткой. 54 минуты отделяют меня от надежды хорошо выспаться и классно провести уикенд. Теперь, 54 минуты спустя, передо мной рыжеволосый мужчина, лет 35 на вид.
- Простите за столь раннее беспокойство, капитан, но у меня к вам очень важное дело, которое не может подождать до утра. Вас ведь Пирс зовут, если я не ошибаюсь? Я – Игорь.

КОНЕЦ