«Вчера во сне я видел Чингиз-хана…»
Популярный среди разных поколений читателей нашей страны, писатель-историк В. Ян (Василий Григорьевич Янчевецкий) любил повторять пожелание Саади: «Тридцать лет я учился, тридцать лет странствовал и хотел бы тридцать лет писать!» Примерно так, по словам сына писателя – Михаила Васильевича, и получилось: «Он прожил очень разнообразную и активную жизнь, которой одной могло бы хватить для нескольких иных биографий».
Исключительную роль в жизни и творчестве писателя сыграл среднеазиатский период, который стал поистине «кладовой впечатлений», своеобразной колыбелью рождения знаменитых исторических романов о «монгольском урагане» – «Чингиз-хан», «Батый», «К последнему морю».
Василий Янчевецкий родился в Киеве в 1875 году, юность провел в Ревеле (Таллине), где его отец, известный знаток классической древности, историк и переводчик, был директором мужской гимназии. От него будущий писатель унаследовал любовь к истории.
По воспоминаниям В. Яна, отец был переводчиком многих греческих авторов: Ксенофонта, Геродота, а также Гомера, которого, несмотря на переводы Гнедича и Жуковского, переводивших с немецкого, он самостоятельно перевел прямо с подлинника. Именно знаменитая «Одиссея» Гомера была в детстве самой любимой книгой Василия Янчевецкого и во многом определила его жизнь. Писатель-романтик признается, что приключения смелого и хитроумного Одиссея вызывали в нем желание путешествий и скитаний по свету.
«…13-летним мальчиком я даже бежал однажды на корабле, в надежде увидеть сказочные далекие страны, но был пойман и водворен обратно, дав слово родителям не пускаться более ни в какие странствия, не получив высшего образования», – читаем в воспоминаниях писателя.
Но страсть к путешествиям у юноши осталась. Когда Василий Янчевецкий окончил в 1897 году историко-филологический факультет Петербургского университета, эта страсть «вспыхнула с новой силой, увлекая к далеким горизонтам, в неведомые страны», где он мечтал «увидеть необычайных людей».
«Я решил выполнить свою давнишнюю мечту – отправиться бродить пешком по России, изучая фольклор, быт, язык и нравы народа». В крестьянской одежде, с котомкой за плечами он «бродил по России два года, побывал во многих губерниях». «Я видел множество удивительно интересных людей и тут я изучил простой русский народ, я понял его душу, его щедрость, его терпение».
Свои путевые заметки Янчевецкий посылал в газеты, и скромный гонорар за них помогал ему продолжать скитания. Результатом «хождения по Руси» явилась книга «Записки пешехода» (1901). И все же Василий Григорьевич пока не думает полностью посвятить себя писательскому труду. Перед выходом своей первой книги он успевает совершить еще одно путешествие – «чтобы увидеть Европу».
В 1899-1900 годах Василий Янчевецкий работает корреспондентом петербургской газеты «Новое время» и «Ревельских известий» в Англии. Южную часть Туманного Альбиона он объехал на велосипеде.
«В Лондоне, – вспоминал писатель, – я работал в замечательной библиотеке Британского музея и там впервые читал запрещенные в то время сочинения Герцена. Тоска по Родине заставила меня вернуться, но вскоре я предпринял новое путешествие, на этот раз на Восток, в Среднюю Азию».
Поездке на Восток предшествовало письмо, которое Василий Янчевецкий получил в Лондоне от своего старшего брата Дмитрия, уже известного востоковеда-журналиста. Он советовал ему заняться изучением Азии, предлагал свою помощь.
И вот в конце 1901 года страстный романтик и путешественник, вернувшись в Россию, выезжает поездом в Баку, а оттуда пароходом в Красноводск. Спустя почти полвека писатель так опишет эту первую встречу с Закаспием, где были задуманы (и частично осуществлены) его новые и, может быть, самые важные в жизни путешествия – по «голубым далям Азии»: «Меня поразили необычайно нежные тона песчаных отмелей, пологих гор и моря – светло-розовые и бирюзовые… Близ скалистого берега плыли узкие черные рыбачьи лодки под ромбической формы парусами… Пароход причалил в Красноводске, бывшем тогда совсем небольшим поселением. У лавок стояли, держа на поводу коней, туркмены в красных полосатых халатах и очень высоких мохнатых папахах… Поезд медленно повез меня мимо невысоких гор… Стоя на площадке вагона, я то смотрел на лиловые тени гор, то не мог оторвать взгляда от разворачивавшейся с другой стороны поезда бескрайней панорамы пустыни…».
Он встретил новый 1902 год в Асхабаде (ныне столица Туркменистана – Ашхабад, где одна из улиц носит имя писателя). 14 января поступил на службу в администрацию начальника области генерал-лейтенанта Д.И. Суботича. Вот так описывает Василий Григорьевич центр Закаспийской области в очерке "Голубые дали Азии": «Это был маленький, чистенький городок, состоявший из множества глиняных домиков, окруженных фруктовыми садами, с прямыми улицами, распланированными рукой военного инженера, обсаженными стройными тополями, каштанами и белой акацией. Тротуаров, в современном понятии, не было, а вдоль улиц, отделяя проезжую часть от пешеходных дорожек, журчали арыки, прозрачная вода стекала в них с гор…
Городок был одноэтажный. После нескольких землетрясений было запрещено строить иные здания, кроме одноэтажных самого легкого типа, и единственным двухэтажным зданием был городской музей. Городок просыпался и засыпал по сигналам, доносившимся из крепости. На рассвете и на закате солнца в тихом воздухе слышались звуки трубы, игравшей зорю, и протяжные голоса солдат, певших утреннюю и вечернюю молитвы.
Население городка было невеликим. Всякий желавший надолго обосноваться в Асхабаде просил о предоставлении ему земельного участка, выдававшегося из числа нарезаемых в направлении селения Кеши, и обычно получал также ссуду на постройку».
Василий Янчевецкий был «допущен к исправлению должности младшего чиновника особых поручений при начальнике Закаспийской области», «с утверждением в чине губернского секретаря». Он также был «смотрителем колодцев в песчаных степях», что дало ему возможность объездить весь этот край. Так началась среднеазиатская одиссея будущего известного русского писателя – исторического романиста.
«Приобретя выносливого туркменского жеребца, я на нем совершал трудные, но увлекательные путешествия, – сперва через Каракумские песчаные пустыни в Хиву и Бухару, а затем в Северную Персию, вдоль афганской границы, через Сеистан и Белуджистан, доехав до границ Индии».
Из воспоминаний В. Яна следует, что Закаспий, конечно же, не стал для него тихой гаванью. Поразительная любознательность, страсть к путешествиям, желание глубже постигнуть «загадочный Восток» заставляет его предпринять опасные путешествия за пределы Закаспийской области, нередко сопряженные с риском для жизни. Так, «командированный начальником области к Хивинским владениям для научно-статистических исследований» этот смелый, отважный и благородный человек решает отправиться туда без конвоя, в сопровождении только одного путника – урядника туркменского дивизиона старого и опытного Шах-Назара Карабекова.
«От большого конвоя прошу меня освободить, – писал он в январе 1903 года генерал-лейтенанту Суботичу, – так как следуемых мне прогонных совершенно недостаточно для довольствия большого каравана… будучи опытным в утомительных и опасных путешествиях я не боюсь могущих встретиться препятствий, однако, я не могу взять на себя ответственность за безопасность назначенного неопытного конвоя».
К этому времени чиновник Василий Янчевецкий уже пользовался авторитетом не только у администрации Закаспийской области и Туркестанского края, но и некоторых восточных владык. В 1902 году эмиром Бухарским ему был «пожалован» орден Бухарской золотой звезды III степени. Сам факт награждения этим орденом будущего писателя В. Яна оказался весьма символичным: конечно, восточный деспот «благородной» Бухары, жалуя эту высокую награду молодому русскому чиновнику, не мог даже подозревать, что перед ним человек, который через четыре десятилетия станет известным советским писателем, лауреатом Государственной премии СССР. И не подозревал «гостеприимный» эмир Бухарский, «осчастлививший» чиновника Василия Янчевецкого орденом, что в своих романах о монгольском нашествии писатель В. Ян воссоздаст трагические события того периода, происходившие в древней Бухаре, и придаст облику хорезмшаха Мухаммеда его, эмира Бухарского, черты.
Путешествие Василия Янчевецкого в марте 1903 года к «хивинским владениям» прошло успешно: преодолев пустыню, они с Шах-Назаром достигли Хивы, осмотрели древний город, еще живший по законам средневековья, были «допущены» к владыке Хивинского ханства и его наследнику. Впоследствии писатель не раз будет подчеркивать важность того «жизненного материала», который дали ему «одни из последних оплотов средневековья в ХХ столетии» – Бухара и Хива.
Но бесстрашный путешественник по Средней Азии мечтал о большем. Его влекут Персия, Афганистан, Индия… И военный министр России генерал А.Н. Куропаткин (бывший начальник Закаспийской области) в ответ на ходатайства начальника Закаспийской области генерала Д.И. Суботича и туркестанского генерал-губернатора Н.А. Иванова дает согласие на это путешествие. В декабре 1902 года из Петербурга в Асхабад от него поступает такая телеграмма: «На поездку на свой страх Янчевецкого согласен».
Однако обстоятельства, в том числе и назначение новым начальником Закаспийской области генерала Уссаковского, отодвинули почти на год осуществление смелых планов чиновника Янчевецкого и видоизменили их. Только в августе 1903 года Василий принял решение – совершить совместно с Эл. Хэнтингтоном, членом прибывшей в Асхабад американской геологической экспедиции Помпелли, научное путешествие в Персию, и уже оттуда (это облегчало его задачу) попытаться проникнуть в Афганистан вблизи Сеистана. Начатое в ноябре 1903 года из Серахса путешествие по Северо-Восточной Персии продолжалось более трех месяцев.
Путешественники продвигались по следам древних погибших цивилизаций и нашествий великих завоевателей – Александра Македонского, Чингиз-хана, Тимура. Но, дойдя до границ Индии, экспедиция не смогла проникнуть в эту загадочную страну: не пустили англичане. Не удался и замысел попасть из Персии в Афганистан. Янчевецкий и его спутники проехали лишь вдоль персидско-афганской границы. В его воспоминаниях можно встретить много интересных сведений об этой экспедиции: «…Пересекая восточный угол великой персидской соляной пустыни Деште-Лут, что значит «Лютая пустыня», я был поражен обилием развалин селений и городов. В них не было ни одного жителя. Изредка только попадались кочевья арабов и белуджей, черные шерстяные шатры, похожие на распластанные крылья летучих мышей. По склонам пустынных гор паслись стада баранов и коз». «Однажды вечером, во время остановки, задумчивый седобородый пастух, опираясь на длинный посох… так объяснял мне причину множества развалин:
– Ты не думай, ференги, что всегда у нас было так пусто и печально. Раньше наша страна была богатой и многолюдной. С гор в ущелья стекали чистые холодные ручьи, орошая посевы и сады счастливых мирных жителей, процветали ремесла искусных мастеров… Но через эти земли прошли ненасытные жадные завоеватели и все залили кровью убитых мирных скотоводов и землепашцев. От горя и ужаса напитанная кровью земля сморщилась и высохла. От пролитых слез вдовиц и детей она стала соленой…».
В марте 1904 года, после возвращения в Асхабад, Василий Янчевецкий подготовил отчет по итогам экспедиции, представленный в штаб Туркестанского военного округа. И вновь обратимся к воспоминаниям писателя: «Тогда же зародилась впервые идея написать повести о монгольском урагане, пронесшемся над Азией, нашей Русью и Европой и грозившем гибелью всей мировой культуре… и о более древнем периоде – вторжении в Персию и Индию Искандера Двурогого (Александра Македонского)».
В 1932 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла повесть В. Яна «Огни на курганах». В отличие от исторической традиции – в течение двух тысячелетий имя Александра Македонского «окружалось всевозможными легендами и ореолом необычайного величия и благородства» – писатель показывает его впервые таким, «каким он был в действительности – разрушителем городов, истребителем мирного населения целых районов».
Идею романа «Чингиз-хан» (опубликован в 1939 году, в 1941 – «Батый», в 1955, через год после смерти писателя, – «К последнему морю») В. Ян предложил «Молодой гвардии» 15 августа 1934 года, а уже 20 августа, подписав договор с издательством, он «связался с великим потрясателем Азии на много лет…».
Конечно, не просто было создать образ «гениального неграмотного дикаря, не умевшего подписать свое имя, создателя величайшей кочевой империи от Тихого Океана до берегов Днепра, прикладывавшего к письмам и документам золотую печать, на которой стояло «Бог на небе. Ха-хан – могущество божье на земле. Печать владыки человечества».
Не обошлось без мистики, как признается сам В.Ян: «Я увидел Чингиз-хана во сне. Мне приснилось, что он сидит при входе в свою юрту богатого кочевника, разукрашенную коврами и пестрыми дорожками. Он сидел на левой пятке, руками схватив правое колено. Пригласил меня сесть рядом, и мы стали беседовать. Неожиданно он предложил мне с ним побороться.
– Ты же меня сильнее?
– А мы попробуем, – ответил он спокойно.
Мы начали бороться в «обнимку», по-русски, переступая с ноги на ногу. И вдруг я почувствовал, что он могучими объятьями начинает гнуть мне спину и сейчас переломит хребет. «Что делать? Как спастись? – подумал я во сне. – Ведь сейчас будет мой конец, смерть, темнота?» Но счастливая мысль осенила меня: «Я перехитрю его. Ведь это только сон и мне нужно как можно скорее проснуться». Я сделал усилие и проснулся. С этой минуты образ Чингиз-хана стал для меня живым. Тогда же я начал писать сонет, но у меня вышли только четыре первых строчки:
Вчера во сне я видел Чингиз-хана:
Он мне хотел переломить хребет…
Но такова уж, видно, доля Яна:
Я все живу, а Чингиз-хана нет".
Книги В. Яна (Василия Григорьевича Янчевецкого) продолжают волновать сердца многих и многих российских читателей, переведены на десятки языков мира. И каждый раз, когда мы открываем их – впервые или вновь! – как бы звучит голос писателя: «Я считаю, что прошлое и настоящее связано крепкими узами, и в великих событиях прошлого можно найти очень много аналогичного и поучительного, которое будет созвучно нынешней эпохе».
***
Головкин Н.А. Тайновидец будущего: публицистика и проза, Великороссъ, 2015