- И что ты обо всем этом думаешь? – спросил у Татьяны, возвращая альбом с фотографиями.
Татьяна неловко прикурила сигарету, при этом особенно заметно было, что она нервничает, затем, дабы растянуть паузу, глотнула кофе.
- Не знаю… - произнесла, наконец, когда я уже почти отчаялся что-то от нее услышать. – Единственное, что я могу утверждать с уверенностью, мы стали свидетелями чего-то неординарного, таинственного, неподвластного нашему разуму…
Красивая фраза.
Заковыристая.
Достойная научного сотрудника.
Только такой ответ, увы, не мог меня удовлетворить.
- Ты уверена, что больше ничего не хочешь мне сказать?
- Конечно, мы должны о многом рассказать друг другу… Но ведь это не делается так, на ходу…
- Что же мешает нам переменить обстановку?
- Знаешь, у меня не так много свободного времени. И, к сожалению, я не всегда могу распоряжаться им по собственному усмотрению…
Она слишком явно намекала, что желает избавиться от моего общества. Вероятно, в том был какой-то смысл.
Может, она не могла мне ничего объяснить, предварительно не проконсультировавшись?
С кем, и где?
Неужели все действительно настолько серьезно?
Сколько их может быть в нашем мире?
Не думаю, чтобы слишком много, и все-же…
- Андрюша, мне нужно собраться с мыслями… - словно угадав, о чем я думаю, сказала Татьяна. – Давай встретимся завтра, или лучше – через день. Ты где остановился?
- Разве ты не пригласишь меня к себе?
- К сожалению, это невозможно…
Она не стала объяснять, почему, но по голосу я понял, что ответ окончательный.
И мне вдруг сделалось страшно.
Я знал, что она сейчас поднимется и уйдет. Возможно, я ее больше никогда не увижу…
Мысленно я проклинал себя за то, что затеял никому не нужный и совершенно бесполезный разговор.
Зачем начал ворошить прошлое?
Что хотел узнать?
Какая, в сущности, разница, что там было в прошлом…
Если что-то и было, то прошло.
А Татьяна, реальная, красивая, любимая мною девушка – вот она. Сидит напротив в полутемной кабинке кафе.
И это гораздо важнее…
- Танечка… - наверное, в моем голосе что-то изменилось. Непреклонная суровость исчезла с ее лица, она посмотрела на меня почти так, как раньше, с интересом, а не со страхом. – Танечка… А ведь самого главного я тебе и не сказал…
Я подозвал официанта, попросил еще кофе, затем вспомнил, что Татьяна любит коньяк и заказал его тоже. Не знаю, сколько он может стоить в этом заведении, наверное, очень дорого, но, какая разница?
Один раз живем…
- Танечка, ты знаешь, Илья женится на Рыжей, и они приглашают тебя на свадьбу…
- Да? – девушка заинтересовалась. – Вот молодцы! – искренне обрадовалась она. – Они так подходят друг другу. Я думаю, они сделали единственно правильный выбор.
Что она говорила дальше, я не понимал. В моем мозгу словно бомба разорвалась. Испорченной пластинкой в нем бесконечно повторялись два только что услышанных слова: «правильный выбор…», «правильный выбор…».
Что-то в них было магическое. Они полностью отключили мое сознание.
Слова повторялись с завидным занудством. Потом начали трансформироваться и неожиданно я совершенно отчетливо услышал голос Татьяны. Не этой Татьяны, а той, другой, из иного, непонятного, мира:
- Ты должен сделать правильный выбор… - сказала она.
И снова вспышка озарила мой мозг. Мучительное недопонимание завершилось полным просветлением. Теперь в моей памяти не оставалось белых пятен.
Я вспомнил абсолютно все…
Как видно, все, что происходило в голове, отразилось на моем лице.
- Что с тобой? Тебе плохо? – забеспокоилась Татьяна.
Я почти не воспринимал ее слов. Они едва достигали моего сознания, как-будто доносились из очень далекого расстояния.
Но, может, так оно и было?
Ведь мыслями я снова находился в том далеком мире, дверь в который так неожиданно отворило для нас древнее урочище.
- Да, - совершенно без всякой связи с предыдущими словами девушки, словно бы находясь в глубоком трансе, молвил я. – Каждый волен сделать свой выбор. Одни выбирают богатство и карьеру, другие – мучительную смерть…
И это были, действительно, мои слова. Когда-то я их уже произносил и только сейчас вспомнил, по какому поводу.
Теперь уже стало страшно за Татьяну. В один миг она сделалась совершенно бледной и, казалось, вот-вот лишится чувств…
Комната, в которую меня привели, практически ничем не отличалась от привычных в реальном мире офисов фирм среднего пошиба. Жалюзи на окнах, стандартный набор кожаной мебели, компьютер, телевизор с видеомагнитофоном, еще какая-то техника. Мне поначалу даже показалось, что я, наконец-то, очнулся после долгого кошмара и все, как и положено тому, стало на свои места.
Татьяна, она осталась единственной провожатой после того, как диковинные охранники остановились у входа в помещение, хозяйским жестом пригласила меня сесть в мягкое глубокое кресло рядом с журнальным столиком и, когда я выполнил ее просьбу, примостилась рядом.
Через некоторое время в стене напротив отворилась незаметная с первого взгляда дверь и в комнату вошел среднего роста мужчина, одетый в элегантный, вполне современный серый костюм. Он кивнул головой и уверенно занял место за столом с компьютером.
- Я вижу, вы удивлены? – то ли спросил, то ли констатировал незнакомец.
- Более того… - удивительно быстро мне удалось справиться с замешательством. – Поражен тем размахом, с которым вы организовали мистификацию. И, естественно, меня очень интересует, зачем вам это нужно?
- Уместный вопрос, - снова улыбнулся мужчина. – Хотя, мне было бы интересно узнать, что именно вы подразумеваете под термином «мистификация»? То, что вы видели снаружи здания или здесь?
- Разве непонятно?
- Может быть… - не стал спорить незнакомец. – И мне бы очень хотелось услышать ваше мнение по этому поводу. Если уж вы оценили наши возможности, неплохо было бы услышать более полную характеристику…
- Ну что ж… - я заметно расслабился, ощутив себя в привычной обстановке и с радостью убедившись, что все, приписываемое раньше болезни рассудка, обрело, наконец-то, реальные очертания. – Задуманное и осуществленное вами выглядит, не постесняюсь громкого слова, гениально! Декорации достойны творений лучших голливудских режиссеров, артисты также поражают, они настолько вжились в играемые роли, что все воспринимается очень реально. В общем, все на самом высоком уровне. Остается лишь гадать, по какой роковой случайности нам довелось стать действующими лицами разыгрываемой вами драмы? Или случайные исполнители, нагло вторгнувшиеся в ваш сюжет, вовсе не являются случайными?
Я вопросительно посмотрел на присмиревшую, до сих пор не проронившую ни слова, Татьяну.
- Лестно. Очень лестно такое от вас услышать, уважаемый Андрей Васильевич. Пока вы меня ничуть не разочаровывали. Надеюсь, нам и в дальнейшем удастся столь же легко найти общий язык. Но, к сожалению, я пока так и не услышал ответ на главный вопрос: что именно вы считаете мистификацией?
- Если следовать логике здравого рассудка, - не стал ломаться я, - то под реальностью следует воспринимать именно то, что является обыденным и привычным. Все же невероятное и неправдоподобное может быть или следствием помешательства, или же ловко разыгранной мистификации. Реальной и привычной картиной для меня служит эта комната. Вы с Татьяной также прекрасно вписываетесь в ее интерьер. В то же время, творящееся за стенами дома, иначе, как бредом сумасшедшего назвать невозможно. Так что, подчиняясь той же логике, я должен назвать реальным происходящее здесь. Однако, если по правде, меня настораживает маленький нюанс: именно к такому выводу вы меня настоятельно подталкиваете и, как мне кажется, именно такой ответ желаете от меня услышать. Так что я, поневоле, вынужден задуматься: в чем подвох?
Я замолчал, пауза затянулась. Краем глаза я видел, как неестественно напряглась Татьяна. Наверное, я оказался слишком близко к истине и она боялась, что ее могут заподозрить в предательстве.
Если по правде, я и сам до конца не понимал. зачем высказал всю эту бредятину. Скорей всего, просто из вредности, ибо, оказавшись здесь и увидев хозяина кабинета, больше ни капельки не сомневался, что все, случившееся накануне, является, хотя и не понятно, ради какой цели, но, все же, тщательно спланированным розыгрышем.
Теперь же, увидев напряженное лицо собеседника и застывшую, словно каменное изваяние девушку, я заново проанализировал сказанное и всерьез задумался, не поспешил ли обрадоваться?
Молчание продолжалось не слишком долго. И последующие за ним слова незнакомца подтвердили зародившиеся в душе сомнения.
После нескольких секунд тягостных раздумий, они уж слишком явно отразились на его лице, мужчина весело рассмеялся и даже захлопал в ладоши.
- Браво! Браво! Мы явно вас недооценивали, Андрей Васильевич, что всего лишь подтверждает правильность сделанного нами выбора. Такие проницательные люди нам и нужны. Конечно же, вы полностью правы в своих сомнениях. Именно эта комната является виртуальной в той реальностью, которую вы несколько минут назад покинули. Демонстрируя ее, я хотел всего лишь пробудить в вас ностальгические чувства, дабы вы смогли в полной мере осознать, что потеряли, и что можете вновь обрести…
- То есть, вы намекаете, что я смогу вернуться обратно?
- Естественно. Вы можете вернуться домой в блеске славы. И не влачить потом жалкое существование, как было раньше, а – процветать! Не правда ли, Татьяна Сергеевна?
Татьяна утвердительно кивнула головой, но подать голос так и не решилась. Несомненно, невзрачный с виду мужчина был для нее большим начальником. Настолько большим, что даже, невзирая на присущие ей независимость и строптивость характера, она очень и очень его боялась.
- Извините, не знаю, как вас величать…
Уловив вопрос в намеренно недосказанной фразе, незнакомец поспешил на него ответить. Правда, весьма своеобразно.
- Боюсь, мое настоящее имя покажется слишком неудобоваримым для вашего языка. Поэтому, чтобы вам было проще, можете называть меня господином директором или господином начальником, как вам будет угодно…
- Предпочитаю первое. Оно более нейтральное. Ведь вы для меня никакой не начальник…
- Вам виднее… - слегка разочарованно, как мне показалось, произнес мужчина.
- Так вот, господин директор неизвестно чего, нутром чую, вы уготовили для меня какой-то торг. И коль уж ставка в нем настолько велика, я готов выслушать ваши условия.
- Опять вы угодили, как говорят в вашем мире, в яблочко. Только не нужно торопиться. Для начала я вам хочу кое-что показать. Вы, наверное, успели соскучиться за вашим миром?
Он щелкнул дистанционкой. Зажегся экран телевизора. Сей предмет мебели оказался вовсе не бутафорией.
Комнату заполнила звуковая заставка информационной программы канала «НТВ». Татьяна Миткова рассказывала о разбившемся в пригороде Парижа «Конкорде», о наездах российского президента Путина на независимую прессу и прочие страшилки из далекого, суетного и в то же время такого родного, моего, мира.
- Это позавчерашние новости. Но вы можете воспринимать их, как относительно свежие. К сожалению, работать более оперативно у нас нет возможности. Расстояние, сами понимаете… Да и курьеры, снабжающие нас информацией, вынуждены тратить немало времени, пока доберутся к «окнам»… Теперь, я полагаю, вы убедились что мы располагаем весьма полными данными о происходящих в вашем мире событиях. В нашей библиотеке имеются лучшие книги, издаваемые у вас, мы постоянно читаем ваши журналы, газеты, просматриваем фильмы, ознакамливаемся со всеми достижениями в области науки и техники…
- Зачем вам все это?
- Кто владеет информацией, тот владеет миром… Так у вас говорят…
- Информацию обычно копят для того, чтобы ее использовать…
- Возможно…
Дальше господин директор распространяться на эту тему не стал. По-видимому, не хватало компетенции. Или же считал, что мне необязательно знать слишком много…
- Если вы такие грамотные и умные, почему тогда основная масса вашего народа живет в неком дивном доисторическом времени? Коль вам знакомы все достижения нашей цивилизации, почему бы не воплотить хотя бы часть из них?
- А зачем? Вам цивилизация принесла много счастья? Конечно, для некоторых жизнь сделалась комфортнее, но, поверьте мне, не зная, что жить можно лучше, не к чему и стремиться… Такое положение вещей лучше всяких законов предохраняет от ненужных социальных потрясений…
- Лично вы же пользуетесь благами нашей цивилизации, и не считаете их излишеством…
- Знаете, Андрей Васильевич, даже в вашем мире в разные времена истории были избранные и плебеи. Одним доставалось все, остальным – ничего. И в этом, извините за своеобразный парадокс, заключена высшая справедливость. Нищие радуются своему убожеству, ибо иной жизни для себя не ведают, богатые наслаждаются своим богатством и развлекаются, глядя на более бедных. Каждым миром правит каста избранных, и наш мир не исключение. Когда-то, давным-давно, некоторые из наших перебрались в ваш мир. Что из этого получилось? Самые сильные и там стали владыками. А изгои сбежали обратно. Будучи изгоями там, они должны ими оставаться и здесь… И мы, избранные, тщательно следим за этим. Ибо боги – вовсе не те каменные идолы, которым они поклоняются. Настоящие боги – мы, избранные! Мы вершим судьбы своего народа! А, если быть полностью искренним, и вашего тоже. Мы поставляем вам правителей, которые вершат ваши судьбы…
- Бред! – не выдержал я.
- Вы меня разочаровываете. Поверьте, Андрей Васильевич, ни одно потрясение в вашем мире без нас не обходится…
- И как вам это удается?
- Я не могу раскрыть все наши методы. У нас не очень много эмиссаров в вашем мире, но мы располагаем громадными средствами, которые используем в избирательных кампаниях, лоббировании выгодных для нас интересов…
- Каким образом происходящее в нашем мире может касаться вас?
- Самым прямым. Наши далекие предки, конечно, я имею в виду не тех изгоев, которые позорно бежали, сделали немало, чтобы направить вашу цивилизацию. Более того, они стояли у ее истоков. Поэтому мы просто обязаны, на правах наследников, следить за всем и управлять…
- Мне кажется, вы заблуждаетесь. Наследниками могут быть только потомки. А они остались в нашем мире.
- Нет. Потомки не сохранили чистоты расы…
Спор мог быть долгим и безрезультатным. Все равно, что убеждать Папу Римского, что Бога не существует. Если он и сам понимает это, все-равно никогда не признается. А потому я не стал зря ломать копий в бесполезных дебатах.
- Вы не боитесь, что изгои могут проведать некоторые из ваших тайн и, мягко говоря, возмутиться?
- Исключено. Мы поддерживаем у них предельно низкий уровень интеллекта. Умных и сильных, как и в прежние времена, дабы не возвышались, приносим в жертву каменным изваяниям. Если грозит перенаселение, устраиваем маленькие войны для профилактики.
- Вам не страшно все это мне рассказывать?
Что-то в моем вопросе показалось собеседнику смешным. Его лицо расплылось в едкой ухмылке, мне даже показалось, что он едва сдерживает себя, чтобы не высказать нечто оскорбительное и неприятное для меня. Но я уже сам сообразил, что к чему.
- Да, конечно, я понимаю, в случае отказа от сотрудничества со мной особо церемониться не станут… И, все-таки, господин директор, с вашей стороны не совсем честно ставить меня в такие условия, когда отказ равносилен смертному приговору. Вы не предоставляете мне права выбора, а в таком случае, о каком торге вообще может идти речь?
- А кто вам говорил, что с вами намерены торговаться? Мы не настолько нуждаемся в ваших услугах, чтобы выслушивать ваши условия. И, вообще, наш разговор с вами можете расценивать не как вынужденную необходимость с нашей стороны, а, скорей, как акт доброй воли, коему вы всецело обязаны прелестной Татьяне Сергеевне. Похоже, вам удалось задеть ее интимные струны…
Татьяна вспыхнула, словно цветок мака, и виновато потупила глаза, вроде бы, ее обвинили в чем-то очень постыдном. Она даже, как мне показалось, хотела что-то сказать, но под ледяным взглядом начальника сникла и не проронила ни звука.
- Вообще-то, мы ничего не имеем против тех чувств, которые в вашем мире именуются любовью. И, в то же время, мы придерживаемся правила чистоты брака. Татьяна, как вы уже, наверное, сумели понять, принадлежит к касте посвященных. Вы же, в нашем понимании, всего-навсего – жалкий изгой. Наделенный интеллектом и сообразительностью, но, все же – изгой! К тому же, изгой – опасный для нашего мира!
Металлические нотки и раньше проскальзывали в его голосе, сейчас же они звучали особенно явственно. Его слова не воспринимались иначе, как прямая, неприкрытая, угроза.
- Невзирая на это, вы снизошли до разговора с жалким изгоем, который, судя по вашим жизненным принципам и устоям, не должен даже подозревать о вашем существовании. Неужели причина всему лишь женская прихоть? Будь я романтиком, может, и поверил бы. Но… Я – прагматик. И, как мне кажется, вами для меня уготована некая роль, значение которой вы нарочно пытаетесь приуменьшить и при этом всячески вводите меня в заблуждение…
- Татьяна Сергеевна, вы по-прежнему, убеждены, что этот человек к вам неравнодушен?
Услышав вопрос, девушка содрогнулась. Когда она заговорила, голос ее звучал неуверенно и то и дело срывался.
- Мне так казалось… Я не думаю, что могла ошибиться…
- А вы, как считаете, Андрей Васильевич, ошибалась девушка или нет?
Нужно было выручать Татьяну.
- Нет, не ошибалась, - ответил я. – Она мне очень нравится и, мне кажется, я ее даже любил…
- Почему вы говорите в прошедшем времени?
- А какая, в сущности, разница? Неужели так необходимо копаться в моей душе? – вспылил я, но, наткнувшись на ледяной взгляд, теперь уже адресованный мне, осекся. – Если вам так интересно знать, я отвечу. Я любил ту Татьяну, которую знал раньше. Молодую, умную, привлекательную девушку. Научного сотрудника… Теперь, вдруг, оказывается, что она совсем не тот человек, каким представлялась… Возможно, я смогу полюбить и эту Татьяну. Чтобы такое произошло, мне, как минимум, необходимо узнать ее…
- Может, в ваших словах и присутствует логика. Однако, поверьте, для вас будет лучше, если это случится поскорее.
- Не улавливаю смысла…
- Объясняю. Татьяна Сергеевна, беспокоясь о вашей судьбе, которая, вне всякого сомнения, для нее небезразлична, решила просить разрешение на брак с вами. А, чтобы такое стало возможным, вы должны перестать быть изгоем…
- Даже так? А как же чистота расы?
- Вы зря иронизируете. Понятие «чистота расы» давно утратило изначальное значение. Теперь приоритетным является преданность идее. Готовность пожертвовать ради нее всем, даже жизнью…
- Нечто подобное я уже слышал. Прямо-таки коммунистическая пропаганда…
Господину директору не понравился мой сарказм. Он нахмурился, выражение его лица не обещало для меня ничего хорошего. И все же гром, который должен был грянуть, не разразился. Громоотводом на этот раз стала Татьяна. Она справилась с обуявшей ее робостью и поспешила мне на выручку.
- Андрюша, ты просто не хочешь ничего понять. Даже в коммунистической пропаганде были свои положительные моменты. А сейчас речь идет совершенно об ином. Если ты согласишься стать в наши ряды, то уже - навсегда. У тебя не будет ни права, ни возможности повернуть вспять. Если ты предашь наши интересы, ты просто-напросто все потеряешь, даже жизнь…
- Очень доступно.
- Да, Татьяна Сергеевна, благодарю, вы очень точно описали перспективы, я бы сказал, с отрицательным знаком. Для полноты картины необходимо рассказать и о положительном. Так вот, Андрей Васильевич, пройдя посвящение, вы обязаны будете некоторое время, достаточно долгое, работать в вашем мире и исполнять наши поручения. Конечно, жизнь ваша не сравнится с предыдущей. Вы будете обеспечены всем необходимым, можно даже сказать, купаться в роскоши… Впрочем, Татьяна Сергеевна вам лучше объяснит…
- Понятно, - выдавил я. – Теперь для меня ясно, откуда у научных сотрудников заокеанские «джипы» и прочие излишества…
- Не надо меня упрекать, Андрюша. Скоро ты сам поймешь, что все не так плохо…
Больше я не питал никаких иллюзий. Меня откровенно вербовали в шпионы. И, наверное, мне нужно было соглашаться. Только какой-то непокорный бесенок, сидевший внутри меня, начал подавать усиленные сигналы протеста.
Не хочу, чтобы меня неправильно поняли. В те минуты меня меньше всего волновали такие высокие понятия, как патриотизм, чувство долга и прочее. Я давно не придавал значения подобным абстракциям. Мною руководствовало обыкновенное чувство противоречия. Меня склоняли к чему-то, что я пока еще не мог полностью осмыслить, и именно тот факт, что склоняли очень настойчиво и даже применяя угрозы, вынудил названное чувство вырваться наружу.
- А если я все-таки откажусь от лестного предложения, вы меня немедленно ликвидируете?
- Зачем же так?
- Я ведь узнал непозволительно много…
- Вы об этом забудете сразу, как только выйдете из этого кабинета…
- И в дальнейшем мне предстоит влачить роль жалкого изгоя в вашем нелепом мире?
- Нет, какраз этого мы допустить не можем. Даже позабыв все, о чем здесь шла речь, вы и ваши друзья представляете опасность для нас. Вы знаете слишком много такого, чего не должны знать изгои…
- То есть, возвращаясь к исходному, вы нас всех уничтожите?
- Можно сказать, что – так. Происходить казнь будет следующим образом. Дабы развлечь наших верных подданных, им нужно время от времени дарить зрелища, вы пройдете обряд посвящения и станете равными среди них. Пока вы не владеете языком, вы - не опасны. Естественно, времени на то, чтобы язык выучить, у вас не будет. У этого народа с древних времен существует хорошая традиция приносить в жертву лучших представителей своей расы. Боги ведь любят только первосортный товар…
- Варварский обычай…
- Да, но таким образом очень удобно регулировать внутреплеменные отношения. Лидеры всегда опасны непредсказуемостью. А так, никто зазря высовываться не станет. Ибо знает, чем такое чревато. Вот и царит мир и покой… Вы, по-прежнему, не согласны, что это хорошая традиция?
- Возможно, - не стал спорить я. – Только относительно самого себя, нарисованная вами перспектива, отчего-то не радует…
- У вас есть право выбора. И все же, я хочу быть предельно откровенным. Будучи принесенными в жертву нашим богам, вы умрете только для этого мира, и снова возродитесь в своем. После этого врата, ведущие к нам, для вас навсегда будут закрытыми. А учитывая, что вы начисто лишитесь воспоминаний о проведенном здесь времени, такой исход нас вполне устраивает… Как видите, мы вовсе не изверги…
- Процесс принесения в жертву, наверное, очень болезненный?
- Увы… Но у вас, как уже неоднократно упоминалось, есть право выбора.
- И когда я должен его сделать?
- Прежде, чем покинете этот кабинет.
Я обернулся к Татьяне и внезапно понял, что она по-прежнему очень дорога для меня и я очень люблю ее.
Девушка гипнотизировала меня взглядом, умоляла соглашаться. И я готов был подчиниться ее просьбе. Ведь для нас двоих уготовано столь блистательное будущее…
О чем еще можно мечтать?
Однако, прежде, чем мой разум осмыслил все, язык, подчиняясь предательскому чувству противоречия, уже сделал свой выбор.
- Что же… - произнес я. – Такова «се ля ви». Каждый волен сделать свой выбор. Одни выбирают богатство и карьеру, другие – мучительную смерть. Наверное, я выгляжу полным идиотом, только я выбираю - второе…
Сказал и сам испугался своих слов. А что-то менять уже было поздно…