Странное существо – человек. Еще несколько дней назад я не смел и мечтать, что доведется когда-то встретиться с этой прелестной женщиной, покорившей меня сразу, лишь только я ее увидел, своим строптивым нравом, женским обаянием, или еще чем-то, не могу сказать точно, а сейчас я мысленно проклинал на чем свет стоит ее внезапное появление и даже сам миг, когда, поддавшись мимолетному влечению, посмел с ней познакомиться.
Я прекрасно понимал, что Татьяна меньше всего виновата в обуявших мною противоречиях. Только все умны задним числом, и самые большие неприятности, вероятно, происходят из-за того, что мы сначала делаем и лишь потом задумываемся над последствиями. И совершенно неспособны учиться, даже на собственных ошибках. Не знаю, относится ли сказанное ко всем представителям рода человеческого, но ко мне – на все сто процентов.
Мы молча спустились каменной лестницей на пешеходную улицу, которая перестала быть таковой с тех пор, как в городе появились богатые люди. Миновав несколько припаркованных под знаком «Стоянка запрещена» иномарок, Татьяна приблизилась к небольшому, но очень круто выглядевшему «Джипу». Достала из кармана шорт ключи, нажала какую-то кнопочку на брелке и после раздавшегося короткого свиста, хозяйственным движением открыла дверцу.
- Козырно живут кандидаты наук, - не преминул съязвить я. – Знал бы, никогда бы не забросил научную карьеру…
- Ты ведь сам написал, что я – молодая и, возможно, перспективная… Посоветовался бы со мной, избежал бы ошибки, так как слово «возможно» – неуместно. На иномарках могут себе позволить ездить только действительно перспективные…
Лихо развернувшись, Татьяна дала по газам и поехала в аккурат под знак «Движение запрещено».
Она совершенно не обращала внимания на дорожные знаки, а потому казалось странным, почему у нее до сих пор не отобрали права, тем более, что она легкомысленно позволяла себе выпивать, зная, что находится за рулем…
На перекрестке у поворота к редакции стоял наряд гаишников. Среди них я узнал знакомого Ваню Котоцкого, основной заработок которого состоял из подаяний владельцев дорогих иномарок. На мелочи он не разменивался. «Вот ты, крошечка и приехала…» - с, вообще то, несвойственным мне злорадством, подумал я, так как был уверен, что Ваня неспособен пропустить мимо себя столь лакомый кусочек.
К моему глубочайшему изумлению, произошло нечто невообразимое. Если бы кто рассказал, ни за что не поверил бы.
Увидев несущуюся на недозволенной скорости иномарку, Ваня совершенно равнодушно отвернулся, и не сделал ни малейшей попытки задержать нарушителя. Таня же, обнаглев окончательно, на глазах у гаишников свернула под «кирпич» на улицу с односторонним движением, чудом разминулась с зелеными «Жигулями» и, резко затормозив, припарковалась у самого входа в редакцию.
- Да, город ты, как я вижу, изучила неплохо, еще бы выучить дорожные знаки…
Она ничего не ответила, выскочила из машины, гулко захлопнула дверцу и решительно направилась к двери. Я последовал за ней, но ненадолго задержался у машины. Осмотрел лобовое стекло и под талоном техосмотра увидел прямоугольную картонку с красной полосой, на которой указывалось всем постам ГАИ не препятствовать владельцу автомобиля и оказывать содействие. Теперь поведение Вани объяснялось, но сама Татьяна стала для меня еще большей загадкой. Конечно, при повсеместной коррупции правоохранительных органов, достать такую «ксиву» труда не составляло. Только стоила она пятьсот баксов. А такие деньги, как и сама иномарка, как-то не вязались с гордым званием ученого-историка. Работников умственного труда государство большой зарплатой не баловало, а взяток этой категории населения никто не предлагал…
Виктор Михайлович, дражайший мой шеф, встретил нас с несвойственным ему радушием, чувством, о существовании которого на протяжении восьми лет совместной работы я не смел и подозревать. Он расщедрился настолько, что вытащил из своего загашника бутылку польского самопала с претенциозным названием «Наполеон» и щедро разлил содержимое в чашки из кофейного сервиза. Естественно, я не мог отказаться от угощения, дабы не обидеть начальника. Татьяна отхлебнула в знак солидарности, правда, полностью подавить гримасу отвращения ей не удалось. Шеф же, обладая воистину луженым желудком, мелкими глотками, даже не скривившись, вылакал ужасное пойло и по новой наполнил чашки.
- Я за рулем… - вспомнила Татьяна и таким образом благополучно избежала дальнейшей экзекуции. У меня весомых аргументов не нашлось, так что пришлось повторить.
- С командировкой я все уладил, - перешел к делу Виктор Михайлович. – Зайдешь в бухгалтерию, получишь необходимые документы, аванс… Надеюсь, вы его забираете ненадолго?
- Как получится, - не стала уточнять Татьяна. – Если место действительно интересное, я думаю задержаться на несколько дней.
- Рассчитываю, Андрей привезет интересный материал?
- Прочитав статью о себе, я в этом не сомневаюсь.
Шеф не уловил иронии и расплылся от удовольствия.
- Я рад, что вам понравилось. Андрей, вообще-то, талантливый, вот только… В общем, присмотр за ним нужен… Женить парня, цены ему не будет…
- За этим дело не задержится.
Татьяна продолжала измываться надо мной, и я вдруг почувствовал, что начинаю краснеть.
Шеф, вероятно, чего-то недопонял. Он втупился в меня своими близорукими глазами и, казалось, на некоторое время потерял дар речи. Затем его словно прорвало:
- Когда же ты успел? Да, молодежь нынче быстрая… Но, уважаю! Выбор – лучше не придумаешь… Уверен, Татьяна Сергеевна, вы сможете его образумить…
К чести женщины, Татьяна не стала его разочаровывать и шеф, оставаясь в заблуждении, уж очень явно стал выражать свое расположение ко мне, притом, с непонятным мне, раболепием.
- Теперь ты, конечно, бросишь газету… Переедешь в Киев…
Я не стал ни подтверждать, ни отрицать. Зачем снова ставить себя в глупое положение? Таня заварила кашу, пусть сама и расхлебывает…
Ей же игра, как видно, понравилась. С очаровательной, не будь она такой едкой, улыбкой она наблюдала за нами, словно за подопытными кроликами и вовсе не собиралась просвещать шефа насчет истинного положения вещей. Женское коварство беспредельно…
Не в силах больше выносить подобной пытки, я самолично разлил остатки препаршивейшего бренди и предложил выпить за успех безнадежнейшего дела… Что подразумевалось под этим тостом, я сам до конца не понимал, но шеф беспрекословно выпил со мной и даже Татьяна пригубила свою чашку.
- Что приятно делать из меня идиота? – уже на улице спросил я.
- Ты так считаешь?
Нет, я не мог обижаться на нее. Она так мило улыбалась, а я уже был пьян настолько, что почти начал верить в невозможное.
- Ну что, теперь – ко мне? Отдохнем пару часиков, расслабимся?… - почти довольный жизнью спросил я.
Таня хмыкнула и повернула ключ зажигания. В отличие от моей «Таврии» двигатель заокеанской машины работал почти неслышно.
- К тебе мы, конечно, поедем. Но задержимся ровно настолько, сколько тебе понадобится, чтобы собрать вещи, – строго сказала она. – О таких мелочах, как зубная щетка, паста и продукты питания можешь не беспокоиться. Все это я обычно беру с запасом… И, ты же не забыл, что в кафе тебя ожидает дама сердца?..
Сколько можно пережевывать одно и то же? Как по мне, это уже становилось скучным и неоригинальным. Интеллигентная женщина, да еще с ученой степенью могла бы придумать что-нибудь новенькое.
С досады скрипнув зубами, я втупился в стекло, твердо решив хранить гордое молчание, дав таким образом понять заносчивой женщине, что считаю себя намного выше ее мелочных придирок.
- Ты можешь дуться, сколько тебе угодно, только сначала расскажи, как к тебе ехать?
Пришлось на время позабыть о принципах и объяснить дорогу.
Как для женщины, водила Татьяна неплохо, разве что, как я уже заметил, не утруждала себя обращать внимание на дорожные знаки. И такое вполне объяснимо. В столице, при неизмеримом количестве транспорта, и постоянно возникающих заторах, иные водители даже по тротуарах ездят. Когда я в последний раз был в Киеве, у меня даже возникла мысль, что в недалеком будущем пешеходам останется единственный способ безопасного передвижения – по крышам домов. Помню, фантазия нарисовала паутину всевозможных канатных переходов и висячих мостиков, наподобие тех, какие показывают в фильмах об африканских джунглях…
Постепенно досада и обида испарились.
- Таня, а почему мой шеф так перед тобой прогибался? Насколько мне известно, такое ему не присуще…
- Может, понравилась?
- Хотелось бы верить. Только к слабому полу он потерял интерес еще лет двадцать назад…
- Тогда остается одно: я сразила его глубиной своего интеллекта.
- А если серьезно?
- Если серьезно, поначалу он встретил меня в штыки, был грубым и неприветливым. До тех пор, пока я не сказала, кто мой отец.
- А кто твой отец? – тут же поинтересовался я.
- Академик. И, по счастливой случайности, когда-то преподавал в высшей партийной школе основы партийного строительства, а твой редактор был его одним из самых способных слушателей. С разрешения Виктора Михайловича, я позвонила домой, и мой отец, оказывается, его еще не забыл, передал привет, и они даже обмолвились несколькими словами…
- Понятно. А твой отец и сейчас преподает?
- Нет. Сейчас он работает в Кабмине. Кого-то консультирует или еще что-то… В общем, я не вникала…
- Теперь еще понятнее… Значит, и машина папина?
- Увы… Заработана и куплена за кровные «зелененькие». Я, хоть «молодая и неопытная», все же занимаюсь научной работой. В отличие от отечественных, меня охотно печатают западные издания, и платят, как это не странно, твердой валютой…
- Может, ты еще и Нобелевский лауреат? – не поверил я.
Проработав больше десяти лет в средствах массовой информации, я недоверчиво воспринимал сладкие сказки о баснословных гонорарах, которые якобы платят своим авторам иностранные издания. Несколько лет назад одна солидная американская газета скатала мою статью, естественно, пообещав заплатить, так я обещанного до сих пор жду…
- Нобелевский, не нобелевский, а кое-что в загашнике имеется..
- Конечно, когда папа академик, все, наверное, очень просто…
Я не ожидал, что реакция будет столь бурной. Машина резко затормозила и пошла юзом. Хорошо, хоть никого рядом не было.
- Что случилось? – деланно спокойным голосом, потому что душа во время маневра успела проскользнуть в пятку, спросил я.
Второй раз я видел Татьяну такой разъяренной.
В первый – когда она на лекции громила своих оппонентов. Только тогда была этакая благородная злость, одухотворенная идеей. Сейчас же весь крутой нрав женщины должен был выплеснуться на мою бедную головушку. Судя по ее виду, рассчитывать на то, что удастся выйти из схватки невредимым, не приходилось.
И все же, мне повезло.
Татьяна была интеллигентной женщиной, воспитание сумело пересилить эмоции. Некоторое время она сидела молча, неистово сжимая побелевшими от напряжения руками руль, затем как-то сразу резко расслабилась и даже попробовала улыбнуться. Но улыбка вышла ненатуральной, я бы даже сказал – злой. А голос, каким женщина заговорила со мной, был сухим и холодным. Такими голосами учителя в школе отчитывают провинившихся учеников. Слова звучали отрывисто и жестко.
- Андрей, у меня нет желания ругаться с тобой, но, если ты еще раз назовешь меня папенькиной дочкой, нам придется сразу же расстаться. К твоему сведению, мой отец, невзирая на все его звания, ни разу даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне в карьере. Я всегда всего добивалась только своими силами… Так что, учти на будущее, если хочешь, чтобы у нас сохранились хорошие отношения…
Возможно, она была и права, только я не чувствовал себя нашкодившим школьником, чтобы выслушивать подобные нотации. К тому же, задирался я не больше, чем она.
- То же самое могу сказать по поводу колких замечаний о даме моего сердца…
В салоне воцарилось напряженное молчание. Атмосфера была такой, что, казалось, для примирения не осталось ни малейшего шанса. У нас обоих оказались жуткие характеры, что грозило погубить дело на корню.
Умней все же оказалась Татьяна.
Она громко рассмеялась, притом, совершенно естественно, порылась в бардачке и вытащила оттуда плоскую пластиковую бутылку.
- Отхлебни, остынь и успокойся.
- Только с тобой вместе.
- Я же за рулем…
- Каплей больше, каплей меньше…
- Ладно.
Татьяна достала два одноразовых стаканчика и разлила понемножку напитка, который, судя по этикетке, был ни чем иным, как водкой знаменитого поставщика двора Его Императорского Величества господина Смирнова. Не знаю, правда, чьего разлива, но после редакторского «Наполеона» водка показалась мягкой и приятной на вкус.
- Будем считать, что выпили мировую… - сказала Татьяна. – Хотя, по поводу твоей дамы сердца разговор предстоит особый.
- Не вижу повода.
- Зато я вижу. Дело в том, что она поедет с нами.
- Никогда! – решительно заявил я.
- Поверь, я это делаю не для того, чтобы тебе насолить, - оправдывалась Татьяна.
- Тогда зачем? – вспылил я.
- Есть две причины. Первая – у тебя не будет впоследствии возможности укорять меня, что я разбила твою семейную жизнь…
- По-моему, эту тему мы уже обсосали. И, мне кажется, я засиделся в машине. Если не возражаешь, дальше я пойду пешком…
- Как хочешь. Но неужели не выслушаешь второй причины?
- Думаешь, она что-то изменит?
- Ты же взрослый человек, должен понимать, что приехала я в такую даль не ради романтического приключения. Я приехала потому, что меня заинтересовали подаренные тобой снимки. Без тебя я в указанное место добраться не смогу. Но мне предстоит отправиться в путь с совершенно незнакомым мужчиной. Я должна побеспокоиться о собственной безопасности. В данном случае, мне кажется, лучшей страховкой от твоих посяганий, а в том, что они будут, я не сомневаюсь, станет присутствие этой легкомысленной дамочки. Помешать моей работе она не сможет, а тебя будет сдерживать…
- Глупая… - сказал я и открыл дверцу. Но, конечно же, никуда не ушел. Закурил сигарету. Отхлебнул из горлышка глоток водки.
- Ладно, поехали.
У меня оставалась призрачная надежда, что Рыжая нас не дождется. Мало ли какие у нее могут быть дела…