Она была симпатюлечкой, эта милая крошка, возомнившая из себя великого ученого, и вот уже на протяжении полутора часа щедро чествующая присутствующих научной терминологией, которую в иных кругах иначе, как «умняками», никто бы не назвал. Но ей повезло: публика подобралась умная, понимающая, или, во всяком случае, делающая вид, что понимает. Да разве и может быть иначе на научно-практической конференции, посвященной такой узкой и специфической теме, как «Проблемы исследования духовной жизни древних обществ юга и центра Украины»? Тем более, если учитывать, что основную массу аудитории составляли студенты-первокурсники, а до сессии оставались считанные дни. Под недремлющим глазом декана они внимали каждому слову оратора, а некоторые даже пытались что-то конспектировать.
В атмосфере всеобщей сосредоточенности я чувствовал себя не в своей тарелке и откровенно скучал. Сессию мне не сдавать, а вникать в заковыристые фразы почему-то не хотелось. И, дабы чем-то себя развлечь, пришлось сосредоточить внимание на личности выступающей. В отличие от темы доклада, она, отнюдь, скучной и прозаичной не казалась.
Я открыл программку конференции и прочитал: «Свиридова Татьяна Сергеевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Национального университета имени Т. Г. Шевченко».
Сколько же ей лет?
Судя по тому, что она кандидат наук, никак не меньше тридцати: институт, аспирантура, написание диссертации, защита…
Как для такого возраста, сохранилась Татьяна Сергеевна неплохо и уж никак не походила на замученных нищенской зарплатой старых дев, с которыми у меня ассоциировались научные работники, представительницы слабого пола. Встретив женщину в институтском коридоре, я, вряд ли выделил ее из толпы акселлерированных студенточек, взращенных на чернобыльской радиации, словно бройлерные цыплята на витаминах. Пухленькая, симпатичная попка, плотно упакованная в тесные джинсы, свободная светлая блузка с глубоким вырезом, который сам по себе напрочь отрицал мысль о возможной принадлежности женщины к категории бесполых книжных червей, волнистые каштановые волосы, локонами спадающие на плечи и приятно контрастирующие с изумительной белизной шеи, которой еще не успел коснуться весенний загар. В ее лице не было плебейской вульгарности. В нем просматривался врожденный аристократизм, что столь редко встречается в наше время. Аккуратные черные брови, тоненький носик, пухлые, обведенные бледной помадой, губки, утонченный подбородок…
Эту женщину легче было представить украшением богатого особняка, нежели просиживающей дни напролет в читальном зале библиотеки за скучнейшими томами исторических монографий.
В зале почувствовалось оживление и я, оставив созерцание докладчицы, решил все же послушать, о чем она говорит.
- В заключении хочу сказать, что современной исторической науке практически ничего не известно о верованиях и обрядах наших далеких предков, которых во всем цивилизованном мире принято называть ариями – людьми земли. У нас же, в силу сложившихся обстоятельств, в основном из-за идеологических ограничений бывшей советской науки, этот народ именуется не иначе как представителями трипольской культуры…
Браво, девочка! Ну и загнула…
Два часа распиналась неизвестно, о чем, и в результате – скромное признание, что никто ничего не знает. Это мне напомнило увиденную недавно мелодраму «Анастасия» о судьбе последнего отпрыска семьи Романовых. Американский режиссер на протяжении двух серий держал зрителя в напряжении, признают ли родственники Анастасию за свою, и вдруг, в конце фильма признается, что он и сам не уверен, была она настоящей дочерью царя или талантливой самозванкой? После таких финалов неизменно остается горечь разочарования, и сожаление о напрасно потерянном времени.
Но ученая дама не слышала моих мысленных упреков и продолжала с нарастающим вдохновением:
- Несомненно, идеология наложила глубокий отпечаток на все аспекты нашей жизни и на историю особенно. Потому так и случилось, что гораздо выгоднее было заниматься изучением вопросов марксизма-ленинизма, чем истинной наукой. Результат – закономерен. Мы не знаем практически ничего. И даже сейчас, спустя почти десять лет после развала Советского Союза, историческая наука остается одной из самых заангажированных и конъюнктурных. Поменялись только акценты. Ученые, основная масса которых выходит из коммунистического прошлого, разучились работать по-настоящему и, в основном, их деятельность сводится к написанию злободневных статей и рефератов. Как раньше они писали о руководящей роли коммунистической партии, так сейчас, в том же духе, творят о мировом значении украинской буржуазной революции. Даже археология, которая, по логике вещей, должна быть самой объективной и незаидеологизированной, на самом деле таковой не является. Все находки, которые каким-то образом не вписываются в давно выстроенные авторитетные теории, попросту не принимаются во внимание, а консервативные научные журналы не допускают на свои страницы никаких революционных веяний и свежих идей…
Студенты радостно оживились, лицо декана стало хмурым, а я понял, что время потрачено не совсем зря и из этой конференции можно выжать побольше, чем простой информационный материал.
- Все это в результате может привести к полному краху науки, как таковой. Потому что молодые учатся у старших, а те в свою очередь делают все возможное, чтобы отбить всякое желание мыслить нестандартно и нетрадиционно. А без этого, согласитесь, ни о каком прогрессе не может быть и речи.
Теперь Татьяна Сергеевна меньше всего походила на облаченного ученой степенью научного работника, она больше напоминала выступающего на митинге оратора. Эмоции явно возобладали над разумом, и она безжалостно крушила своих «закостенелых» коллег, обвиняя их во всевозможных грехах. Может ее слова и были справедливыми, но, как на мой взгляд, она совершала серьезную ошибку, которая в результате могла поставить большой жирный крест на ее едва начавшейся карьере. Словно задиристый подросток, у которого юношеский максимализм и наивная вера в справедливость затмевают способность трезво смотреть на окружающую действительность…
Каждый из нас в молодости прошел стадию, когда происходящее видится в этаком розовом свете. И единственным надежным лекарством от прогрессирующего романтизма становилась шоковая терапия. Пока человек пару раз не ляпнется мордой об асфальт, он ни за что не прозреет.
Татьяна Сергеевна до сих пор каким-то образом, по-видимому, избегала подобной участи, что казалось очень странным, учитывая ее социальное положение. Ведь не мной первым замечено, что больше всего грязи скапливается именно во внешне благопристойных и интеллигентных преподавательских и научных коллективах. Единственный приемлемый для этой среды закон – закон джунглей. Не съешь ты, скушают тебя. И каждый готов сожрать ближнего ради собственного блага.
Каким же образом удалось выжить этому хрупкому, наивному птенчику?
Я с интересом наблюдал за реакцией декана истфака. Большего консерватора в ученом мире вряд ли можно было отыскать и казалось странным, что он позволяет студентам столь долго слушать подобную ахинею. А потому можно было ожидать чего угодно, вплоть до открытого скандала, что, учитывая специфику моей работы, было равносильно найденному самородку для золотоискателя.
Однако, пришлось разочароваться.
Декан ерзался, покраснел до кончиков ушей от распиравшего внутреннего негодования, но прервать доклад строптивой лекторши не решался. Скорей всего его сдерживал столичный статус выступающей, что в неписаном табеле о рангах для периферийного института было весомым аргументом.
- И, возвращаясь к теме моего доклада, - продолжала Татьяна Сергеевна, - хочу снова заметить, что мы не знаем истории своих предков не потому, что не сохранилось никаких археологических или иных памятников, а исключительно по той причине, что никто и никогда их не искал. Кстати, весьма уважаемый мною академик Борис Рыбаков, не лукавя, честно признался в этом в своей монографии «Язычество Древней Руси»…
Не могу сказать точно, что вынудило меня остановить свой выбор именно на этой девчонке. Возможно, ее безрассудная «донкихотская» дерзость, или же ее личное обаяние? А может, то и другое, вместе взятое. Иногда почти невозможно объяснить даже собственные поступки. Непредсказуемость – черта, присущая каждому. Именно она делает нашу жизнь разнообразной и интересной.
Но, как бы там не было, я вырвал из блокнота листик и, стараясь, чтобы почерк был разборчивый, написал: «Уважаемая Татьяна Сергеевна! Если Вас на самом деле интересуют некоторые, неизвестные исторической науке факты по теме Вашего доклада, я бы с удовольствием с Вами встретился и поговорил». Подписал и передал записку ближайшему соседу, сумев проследить ее путь через всю аудиторию к столу президиума.
Я увидел, как она развернула ее, прочитала, обвела взглядом всех присутствующих и, не сумев вычислить автора, согласно кивнула головой, обращаясь как бы одновременно ко всем находящимся в зале.
Длинная трель звонка возвестила о перерыве в работе конференции. Студенты сразу же сорвались с мест, наполнив аудиторию взбудораженным гамом.
Подчиняясь всеобщему порыву, я также вскочил со стула и вслед за всеми ринулся к выходу. Но сразу же осекся и остановился.
Странное все-таки существо человек… Стоило мне окунуться в студенческую среду, как подсознание мгновенно перенесло меня на десять лет назад, пробудив, казалось, давно канувшие в лету инстинкты. Или, может быть, это обыкновенное стадное чувство, дух толпы, который захватывает, несет словно вихрь, лишая человека способности контролировать свои мысли и действия?..
Смущаясь собственной резвости, я посторонился, пропуская несущихся мимо первокурсников, а затем неторопливо стал спускаться к столу президиума.
Татьяна Сергеевна стояла у окна, растерянно оглядывала всех проходящих, тщетно пытаясь выделить из сотни лиц одно, принадлежащее автору заинтриговавшей ее записки. Косой луч солнца, пробившись сквозь запыленное стекло, отражался от блестящего кулончика, превращая его в своеобразный маячок, и глаза поневоле останавливались на глубоком вырезе ее блузки.
Хотя, я, наверное, просто ищу ненужные оправдания. Если говорить правду и только правду, кулончик, каким бы красивым и изящным он не был, являлся далеко не самой интересной вещью в этом соблазнительном вырезе.
До этого рассеянный взгляд ученой дамы, наконец-то, выделил меня из толпы окружающих. Мое пристальное внимание к кулончику, конечно же, не осталось незамеченным, но женщину оно ничуть не смутило. Наоборот, кажется, даже понравилось. Во всяком случае, она мило улыбнулась, поразив меня изумительной белизной ровных зубов, и сделала шаг навстречу.
- Это вы написали?
Она сжимала в маленьком кулачке листик бумаги, который я недавно вырвал из своего блокнота. От ее приятного голоска и не исчезающей улыбки теплая волна прокатилась по телу.
- Мне очень понравилась ваша лекция. Хотя, должен заметить, некоторые суждения были весьма резковатыми…
- Вы не похожи на студента…
- Неужели? – я достал из кармана визитку и протянул Татьяне Сергеевне.
- Пресса? Странно… Пресса раньше никогда мною не интересовалась. Что же вы…- она снова взглянула на визитку,- Андрей Васильевич, хотите от меня услышать?
- Можно просто – Андрей… Должен вас разочаровать, Татьяна Сергеевна. Все, что я хотел услышать, я уже услышал. Разве что вы захотите кое-что добавить в приватном порядке…- мои глаза помимо воли все время соскальзывали на блестящую безделушку и потому она неверно растолковала последнюю фразу.
- Если это банальный повод для знакомства…
- Вы избегаете новых знакомств?
- С интересными людьми – нет. Но терпеть не могу пошлости…
- Смотря, что подразумевать под этим словом…
Нить нашего разговора убегала черт знает, куда и знакомство грозило разорваться, так и не начавшись. Но Татьяна Сергеевна не спешила хлопать дверью, демонстрируя таким общепринятым способом возмущение моим поведением. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы и, вероятно, осталась довольной, потому что снова мило улыбнулась.
- Вы – философ, - заметила она. — Но, боюсь, философские дискуссии – не совсем моя специфика. А потому, может, перейдем ближе к теме?
- Для начала я хочу спросить, как у вас обстоят дела со временем?
- Все зависит от того, что вы хотите мне предложить.
Она не прочь была пофлиртовать и мне это понравилось. Терпеть не могу высокомерных зануд, даже если они и не дурны собой.
- Ну, предположим, выпить чашечку кофе…
Она призадумалась и на ее личике, словно в зеркале, отразились все те сомнения, которые будоражили ей душу. Только я уже не сомневался, что она примет мое предложение. Если женщина решилась сделать первый шаг, она ни в коем случае не откажется от второго. Тем более, когда ее раздирает любопытство. Конечно же, я имею в виду настоящих женщин, а не существ, принадлежность к полу которых определяется лишь фасоном одежды. Татьяна Сергеевна меня не разочаровала.
- Пожалуй, я соглашусь… Но лишь в том случае, если кофе будет прелюдией, а не темой…
- Прелюдией чего? – не замедлил поинтересоваться я.
- А вы – наглец, молодой человек…- рассмеялась она, перекинула через плечо крохотную сумочку, и мы пошли к выходу.
- Разве мы не идем в студенческую столовую? – спросила Татьяна Сергеевна, когда мы, миновав остановку общественного транспорта, направились к центру города.
- Если вы считаете, что в студенческой столовой можно выпить хороший кофе, вы очень глубоко заблуждаетесь.
- Вообще-то, насчет кофе я человек совершенно непривередливый, и считаю его не столько напитком, сколько средством для общения…
- Странно, но в этом наши взгляды полностью совпадают. Правда, если есть возможность выбора, выбирать нужно лучшее…
Она промолчала, дала понять, что полагается на мой вкус. Мы вошли в небольшое уютное кафе, где можно было уединиться в отдельной кабинке. Здесь готовили натуральный кофе на жаровне с песком.
- Неплохо, - оценила Татьяна Сергеевна, доставая из сумочки пачку сигарет и зажигалку. – Довольно таки уютно.
- Да, здесь всегда тихо и спокойно. Нам никто не помешает…
Словно опровергая мои слова, бармен врубил громкую музыку. Наверное, от радости, что его заведение посетили клиенты. Я хотел было возмутиться, но Татьяна Сергеевна воспротивилась.
- Я люблю музыку, - сказала она.
- Даже такую бредовую?
- Нам она, может, и кажется бредовой, а кому-то ведь нравится…
Я не стал перечить, хотя совершенно не разделял ее мнение. Спорить с женщиной – бесполезное занятие.
В кафе ученая дама преобразилась.
Теперь мне даже трудно было представить, что менее часа назад она читала серьезную лекцию и ее словам внимало более сотни слушателей. В полумраке за низеньким столиком с сигаретой в руке она ничуть не отличалась от остальных представительниц слабого пола, завсегдатаев подобных заведений. Правда, в ее внешности и манерах напрочь отсутствовала показная вульгарность, которой так кичится нынешнее подрастающее поколение. Татьяна Сергеевна вела себя естественно и непринужденно, не рисуясь, не тушуясь, избегая ненужных крайностей. Она не притворялась, не играла роли, оставалась такой, как есть.
Вежливый, вышколенный официант принес пепельницу и прейскурант, после чего молча удалился.
- Вы что будете пить? – спросил я. У меня была «энзешная» двадцатка, и я мог позволить некоторые излишества.
- Неплохо бы рюмочку коньяка. Ведь кофе и коньяк созданы друг для друга…
Делая заказ, я все же попросил бармена приглушить магнитофон, что он выполнил с большой неохотой.
- Татьяна Сергеевна, я не предлагаю вам выпить на брудершафт, скорей всего, это будет неправильно вами воспринято, но все же осмелюсь перейти на «ты». Не знаю, как вам, а мне почему-то очень неприятно, когда мне «выкают». Сразу начинаю ощущать себя старым и дряхлым…
Она лукаво улыбнулась, давая понять, что раскусила мою неуклюжую хитрость.
- Что ж, Андрей Васильевич, если вы считаете, что таким образом вам будет проще со мной общаться, не имею ничего против.
- Андрей, — протянул ей руку.
- Татьяна, - прикоснулась к ней женщина, и от этого прикосновения дыхание мое участилось. Я вдруг почувствовал, что начинаю краснеть, чего со мной, поверьте, давно уже не случалось.
- Так о чем ты, Андрюша, хотел мне рассказать? – спросила, когда кофе и маленькие рюмочки с коньяком стояли перед нами. – Только не говори, пожалуйста, что затеял все лишь ради того, чтобы познакомиться со мной и, пользуясь моей неопытностью, взять скандальное интервью.
- Материала для скандальной статьи я более, чем достаточно начерпал из твоей лекции. Если опубликовать хотя бы краткий ее конспект, весь научный мир содрогнется от негодования… У тебя что, принцип такой, везде лезть на рожон и гробить свою карьеру, практически еще ее не сделав?
- Знаешь, есть такое прекрасное чувство: ощущать себя свободной и независимой…
- Может оно и прекрасное, но, к сожалению, недоступно. Утопия…
- Как сказать…- не согласилась Татьяна. – Все в этом мире относительно…
- Личная свобода человека во многом прямо пропорциональна наличию у него денежных знаков.
- Это только так кажется, - грустно улыбнулась Татьяна. – Поверь мне, нет большей зависимости в этом мире, чем зависимость от денег. Она связывает человека крепче, нежели идеология и все остальное, вместе взятое… Но ведь мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать эту тему?
- Да, конечно… Давай выпьем за знакомство.
Мы тихонько соприкоснули рюмки и сделали по маленькому глоточку янтарного напитка.
- Ну что ж, несравненная Татьяна Сергеевна, должен признаться, на конференции я оказался совершенно случайно. Просто не вовремя попался под руку редактору и он, учитывая мое историческое образование, решил, что именно я должен писать материал о проблемах исследования древних цивилизаций. Я был готов к тому, что мне придется несколько часов выслушивать скучнейшие доклады. Но, услышав ваше выступление, был приятно разочарован. Все-таки нечасто удается услышать нечто новое, что в корне отличается от официальной точки зрения, особенно, если дело касается столь консервативной науки…
- Андрюша, если ты собираешься пересказывать суть моего выступления, можно этого не делать. Я еще помню, о чем говорила…
- Нет, не собираюсь. Меня заинтересовало в нем одно место, где речь шла о языческих обрядах периода трипольской культуры…
- Я уделила этому аспекту слишком мало внимания, потому что он практически не изучен. Можно только предполагать, что было во втором-четвертом тысячелетиях до нашей эры. И предположения тоже весьма условны. Приходится сравнивать обряды, описанные Геродотом в его работах о скифах, использовать другие источники более позднего времени, сравнивать и анализировать археологические находки, которых, к сожалению, недостаточно. Я имею в виду те, которые непосредственно относятся к названному мной периоду. Ведь, как ты сам, наверное, понимаешь, археологическая наука со времени своего основания и до наших дней практически не изменилась и осталась на прежнем примитивном уровне. Мало кто из ученых станет копать в местах, где нет никакой надежды отыскать что-то действительно ценное. Я подразумеваю денежный, а не культурный эквивалент. Сами раскопки стоят очень дорого. Потому и копают, в основном, как в старые добрые времена, скифские курганы, где имеется хоть какой-то шанс отыскать золото…
- То есть, наши мудрые ученые на самом деле ничем не отличаются от обыкновенных золотоискателей?
- По большому счету – да. Конечно, есть фанатики, которые действительно занимаются наукой. Но таких – единицы и, естественно, их никто не финансирует. Все держится на голом энтузиазме. А на нем, как известно, далеко не уедешь. Когда нечего кушать, энтузиазма надолго не хватает...
- Тебя же что-то заставляет заниматься совершенно бесперспективным и неблагодарным делом? Или это так, чисто ради юношеского протеста?
- Я – особый случай. У меня есть возможность заниматься любимым делом и изучать лишь то, что мне самой интересно…
- Счастливая… Значит то, о чем ты сегодня говорила на лекции, тебя в самом деле интересует?
- А как же иначе? Но к чему этот допрос?
- Должен же я знать, с кем имею дело?
Она допила остаток кофе и помешала ложечкой гущу. Я подозвал официанта и попросил повторить заказ.
- Помнится, в своем докладе ты говорила о местах, в которых арии строили культовые сооружения…
- Да, в «Ведах» упоминается, что храмы возводились в местах отдаленных, хорошо защищенных и почти всегда на берегу реки…
- А есть возможность, хотя бы теоретическая, что какие-то из них сохранились до наших дней?
- Вряд ли. Во всяком случае, я о таком ничего не слышала. Но… - призадумалась она, - Я же говорила, что их, по сути, никто никогда не искал. Ведь никаких материальных ценностей в таких местах быть не может. Соответственно, официальной науке они неинтересны.
- Если бы ты узнала, что такое место существует, тебя бы это заинтересовало?
Татьяна поставила чашечку на блюдце и внимательно посмотрела мне в глаза.
- Тебе что-нибудь известно?
- По реакции вижу, что заинтересовало бы…
Я улыбнулся и закурил сигарету из ее пачки. Доставать «Приму» в кафе и при такой даме было как-то неудобно.
В процессе беседы меня терзали сомнения: стоит ли рассказывать Татьяне о Монастырище? Речь шла вовсе не о доверии сногсшибательной тайны. Об этом месте знали многие, особенно после нескольких моих публикаций. Правда, особо им так никто и не заинтересовался. Местные историки упрямо не желали признавать его историческим памятником, а остальным и подавно было наплевать. Если по правде, я и сам уже начал сомневаться в достоверности той, вполне возможно, бредятины, которую излил на страницы родной газеты. Но речь милой дамочки пробудила былые эмоции и почти погасший интерес.
- Понимаешь, Танюша, мне кажется, я знаю о таком месте. И знаю о нем не один я. Оно прекрасно известно местным археологам, историкам, некоторым журналистам. Но по какой-то неведомой мне причине это место совершенно никого не интересует. Одни называют его скалой с причудливо выветренными камнями. Другие считают, что для историка там нет ничего интересного по той причине, что один археолог сделал пробный шурф и не обнаружил керамики. В общем, «эрозия», выветривание и тому подобное… Несколько лет назад я сделал несколько публикаций, одна была даже напечатана в республиканской газете, но, опять таки, тема никого не заинтересовала. А место, как на мой непрофессиональный взгляд, уникальное. В своих материалах я называл его даже более значимым, чем египетские пирамиды, учитывая, что оно, как минимум, на две тысячи лет древнее их…
- Что оно собой представляет? – перебила мою сумбурную речь Татьяна и по интонации я угадал неподдельное любопытство.
- Гора высотой тринадцать метров с плоской вершиной, площадью, примерно, пятьдесят на двадцать метров, выложенная из огромных тесанных гранитных блоков. На вершине расположены громадные каменные изваяния. Сейчас трудно определить, кого они изображают, но… Кстати, это место находится в глубокой ложбине на берегу реки…
- И как далеко отсюда?
- Около сотни километров по ужасно плохой дороге… Но я не могу гарантировать, что все, описанное мной в газетах соответствует истине. Не исключено, что я выдавал желаемое за действительное, и мои гипотезы гроша ломаного не стоят. Я же не специалист. Может и в самом деле обыкновенная скала? Тем более, что в том месте гранитный щит находится у самой поверхности и во многих местах выступает над землей…
- Это ничего не значит. Храмы и капища строились из подручного материала. Если есть камень – из камня, если нет – из земли или дерева…
- Имеется еще одно «но». Каменные глыбы, из которых сложена гора, иногда я называю ее пирамидой, настолько велики, что и современная техника вряд ли сможет поднять хотя бы одну из них. К тому же, местность вокруг вязкая, болотистая…
Столь сильный аргумент также не сломил молодую ученую. Получалась парадоксальная ситуация. Даже не увидев, о чем идет речь, она стала ярой защитницей моей теории, тогда как я, поневоле, выступал в роли скептика. Да, видно жизнь эту крошку раньше никогда не обламывала… Иначе от оптимизма не осталось бы и следа. А он выпирал из нее столь мощными струями, что впору было самому заразиться. И ничего хорошего это не сулило. Я считал себя достаточно опытным, чтобы, ломая копья, бросаться на ветряные мельницы.
- Науке известны и не такие загадки, - убеждала меня Татьяна. - И если мы чего-нибудь не можем объяснить, то это вовсе не означает, что его не существует в природе. Вспомни те же египетские пирамиды или пирамиды майя в Латинской Америке…
- Да, такой пример я приводил в своих статьях. И, должен признаться, он не смог убедить даже меня самого. Нет, раньше я действительно свято верил в то, что писал… Сомнения пришли гораздо позже. Не один же я такой умный… Если все отрицают, казалось бы, очевидное, так может оно и в самом деле не настолько реально, как я себе возомнил?
- Мы опять все сводим к бесполезному сотрясению воздуха…
Татьяна достала сигарету, я последовал ее примеру, больше не смущаясь своей нищенской «Примы».
Какая разница, что я курю? О вкусах не спорят. А если всякий раз под кого-то подстраиваться, можно и самого себя потерять.
Некоторое время мы дымили молча, иногда отглатывая коньяк или кофе. Динамики над нашими головами выдавали что-то тихое, лирическое. Хотелось говорить о чем угодно, только не о делах…
Я вдруг испугался, что сейчас Татьяна поднимется и навсегда уйдет из моей жизни. Может она когда-то и вспомнит обо мне. Но как это будет выглядеть? Встретила, мол, чудака, а он такое нагородил…
- Знаешь, мне кажется, мы ведем совершенно беспредметный разговор, – словно подтверждая мои невеселые мысли, молвила Татьяна. – Я не могу сказать ничего определенного. Тем более, что ты сам ни в чем не уверен. Интересно было бы увидеть то, о чем ты рассказывал, только, сам понимаешь, свободного времени у меня не так много…
- Есть еще одна интересная деталь, - стал хвататься за соломинку. – Вполне возможно, что некоторые каменные изваяния сделаны из искусственного материала. Так, площадь возле пирамиды раньше была вымощена белыми плитами. Сейчас многие из них утонули в болоте, но на некоторых сохранившихся можно рассмотреть отпечатки человеческих ног, какие остаются, если ступить на не застывший бетон…
Уже поднимавшаяся женщина снова села на место.
- Не вижу ничего особенного, - сказала она. – В каком-то журнале я читала статью, кажется, американского археолога, который утверждает, что и египетские пирамиды построены из искусственного материала, а не из каменных глыб, как нас учили в школе. В подтверждение своей теории автор приводит пример: когда расщепили камень из пирамиды Хеопса, в нем обнаружили человеческий волос. Естественно, в монолитный гранит он попасть не мог… Я должна побывать в этом месте…
- К сожалению, за то время, что у тебя осталось до поезда, невозможно. Но у меня есть фотографии.
- Да? И ты молчал, вредина…
- Они у меня дома. Минут пятнадцать пешком отсюда…
- Так что же мы здесь сидим? – она резко сорвалась с места, затем почему-то остановилась и призадумалась. – Надеюсь, таким образом ты не пытаешься заманить меня в холостяцкую берлогу?
Сказала просто так, для отмазки, потому что, судя по настроению, никакая сила не смогла бы ее остановить. Слишком велик был соблазн посмотреть обещанные снимки. И все же я решил подыграть Татьяне.
- А почему бы и нет? – сказал грозно. – Вот уже несколько часов вынашиваю в голове самые коварные планы…
- Все вы, мужики, одинаковые. Ничего, как-нибудь отобьюсь…
Она снова больше напоминала беззаботную девочку, чем серьезного кандидата наук.
- Тесновато, но довольно мило. – оценила Татьяна мою скромную однокомнатную малосемейку. – И район неплохой, рядом с центром.
- Пока не жалуюсь.
Я поставил чайник, открыл холодильник и стал нарезать колбасу.
- Коньяка у меня, правда, нет, но имеется в наличии неплохой «Кагор».
- Я сюда пришла не ради угощения…
-Оно, конечно, так. Только закон гостеприимства обязывает…
Татьяна долго не ломалась и, пока я занимался приготовлениями, изучала мою библиотеку.
- Весьма оригинально для журналиста с историческим образованием. Одни детективы…
- Лучшее средство от стрессов. Прочитал, забыл и выбросил. А вообще-то, хороший детектив намного лучше плохой мелодрамы.
Я вкатил в комнату свою гордость – передвижной столик на колесиках, уселся на диван, а гостье, дабы не оскорблять нравственности, предложил кресло.
- Где же обещанные фотографии?
Я открыл шкаф и протянул Татьяне кляссер и две вырезки своих публикаций. После этого наполнил бокалы рубиновым «кагором» и предложил выпить. Татьяна в ответ лишь рассеянно кивнула, уткнулась в альбом и отключилась от всего. Чтобы не мешать углубленному изучению, я вышел на балкон перекурить.
Наконец, Татьяна захлопнула альбом.
- Ты мне можешь на время одолжить снимки?
- Могу даже подарить. У меня сохранились пленки и, при желании, я могу отпечатать себе еще.
- По снимкам я ничего не могу сказать. Слишком они непрофессиональные. Но что-то мне подсказывает, что место действительно интересное и достойно пристального исследования.
В ответ я лишь сдвинул плечами. Мне не понравился отзыв о моих навыках фотографа. Я и сам понимал, что снимки никудышные, однако, могла бы и поделикатней… Тем более, что снимал я «мыльницей», а там от фотографа зависит разве что выбор ракурса.
- Может, выпьем, наконец? – предложил снова. Она кивнула и пригубила стакан.
- Почему ты в статьях называешь это место Монастырищем?
- Не я придумал.. Так окрестили его местные жители. По этому поводу существует несколько легенд. Когда-нибудь, если представится случай, я тебе их обязательно расскажу.
- Можешь не сомневаться, представится. И очень скоро…
Я не стал высказывать своих сомнений, дабы не обидеть ее, хотя сам почти не сомневался, что Татьяна больше никогда в наш город не приедет. Не то чтобы не захотела, просто есть множество причин, не зависящих от наших желаний. Скажем, те же финансовые проблемы. А ученые, даже кандидаты наук, в наше время, отнюдь, не относятся к богатой категории населения, как, впрочем, и журналисты.
- А ты можешь объяснить мне, как отыскать Монастырище?
- Объяснить можно, только найти его не просто. Я бывал там раз пять и все время блудил. Местные жители неохотно показывают его приезжим… Да и поверье существует, что не всех Монастырище к себе подпускает… Колдовство какое-то… В общем, детские сказки…
- Опять ты отрицаешь то, чего не можешь понять…
Я прекрасно понимал. Потому что на себе испытал некоторые необычные, я бы даже сказал, мистические, свойства Монастырища… Только не рассказывать же об этом каждому встречному… Засмеют…
Татьяна не хотела, чтобы я ее провожал, а я не настаивал. Она обещала приехать в ближайшее время, а я, по-прежнему, ей не верил. Вряд ли ей захочется возвращаться в провинцию, да еще тащиться черт знает куда, чтобы посмотреть на изуродованные временем каменные глыбы…
И вообще, таким женщинам больше пристало находиться в ложе театра или блистать на богатых приемах, нежели лазить по скалам.
Хотя, не мне об этом судить. Каждый волен поступать так, как ему самому хочется…