Магадан – потерянный рай.
Магадан - запорошенный край.
Нет, в жизни не так как в песне! Магадан - ворота на Колыму.
Хожу по причалу рыбного порта. Вот с этих первых шагов с борта судна на мокрый песок бухты Нагаева начиналась душевная и физическая каторга для многих и многих невинных людей, покалеченных колесами беспощадной и бессмысленной системы.
Простые труженики и знаменитые творческие люди в одной веренице шли на Голгофу.
Каждый сантиметр колымской земли пропитан слезами, потом, кровью невинных. Проклятая земля, поглотившая множество светлых душ, несбывшихся надежд, разорвавшая родственные связи, загубившая любовь.
Нет более места на планете с такой намоленной землей, которая давала надежду каждой весной и питала своими плодами осенью обессилевших политзаключенных.
В период хрущевской оттепели начался массовый отъезд реабилитированных политических заключенных из Колымских лагерей. Выезжали морем. Иногда на одном корабле плыли бывшие заключенные и их бывшие надзиратели. Корабль пережитого горя и надежды на счастье.
Опустели лагеря для политзаключенных. Жилых построек нет. От поселка остались 2-3 покосившиеся вышки охраны, столбы по периметру, прогнившие наполовину вросшие в землю и развалившиеся бараки 1937 года постройки, стая одичавших собак. Колючую проволоку украли на металлолом проезжающие по трассе шоферы.
Московская киносъемочная группа ничего не стала восстанавливать и поправлять, отсняла несколько общих планов зимой, когда истинные размеры разрухи несколько преуменьшены выпавшим снегом. На уцелевшей вышке артист в тулупе устрашающе передергивал затвор и мне на минуту показалось, что это наш сосед - бывший колымский надзиратель.
По соседству освободилась квартира и в нее заселились старики. Ему за 80, сквозь седину пробивается рыжий ежик волос, глазки-буравчики, мясистый нос в красных склеротических прожилках. Неприятный старик. На 9 мая цеплял юбилейные значки на пиджак и пытался втесаться в шеренгу ветеранов. Приходил домой поздно с фингалами. Специально провоцировал парней на драку, а потом спускал собаку. Злой.
Бабушка Вера была чуть помоложе. А может лучше сохранилась. Благообразная беззубая чистенькая старушка, вся в черном. Религиозна до фанатичности. Есть тип верующих, которые не докучают окружающим, не навязывают свою веру, не тянут насильно в храм. Баба Вера навязывала, еще как! Это было неприятно и ее сторонились соседи. Я бы никогда не узнала тайну этой семьи, если бы баба Вера не заболела. Ей прописали по два укола утром и вечером внутримышечно. Постельный режим. Старик пришел ко мне вечером со слезной просьбой помочь. Договорились, что буду забегать до работы и вечером, чтобы сделать уколы.
Минутное дело утром, но вечером визит затягивался. Старика не было рядом, он совершал ежедневный променад в любую погоду с собакой (помесь лайки и овчарки). Каждый раз баба Вера держала за руку, благодарила и обещала похлопотать за меня перед Богом. Ее наезды насчет неисполнения мной постов и служб я отмела сразу и решительно. Мне не нужны посредники между мной и Господом. Он меня породил, знает меня как облупленную не только по поступкам, но и по мыслям моим. Я ему верю и не хочу вторжения чужих в наши взаимоотношения.
Баба Вера отстала со своими нравоучениями. Но захотела высказаться, как она говорила «за всю жисть». Этот душевный стриптиз оказался настолько тяжел, что не давал спать после возвращения от нее. Ее душила обида на Бога, на жизнь, на мужа, на всех на земле. Не так она хотела бы прожить отмеренный век. Не так.
На Колыму попала 19-летней сельской девушкой прямо с пункта Заготзерно. Их двоих подружек арестовали за хищение гороха. Надзиратель присмотрел ее в первый же день поступления новеньких в зону. В то время он не был стариком, конечно, но имени он у меня в рассказе не получит. Старик предупредил сослуживцев, что «эта баба его» и лишил ее девственности сразу после бани в предбаннике на глазах охраны, поставив раком и велев упереться руками в лавку. Затем вернул в моечную, чтобы подмылась и отвел в барак.
На Колыме выживали только сильные духом. Чудес не было.
Страшнее всех была участь молодых красивых женщин.
Много горьких слез и проклятий слышали стены женских бараков Колымы! Вынимали из петли и хоронили в безымянной могиле вместе с неродившимся ребенком. Родившихся негде было содержать, нечем кормить. Зимой их ложили на крышу барака и через час писка не было слышно. В сугроб закапывать нельзя – собаки отроют. Ждали лето и хоронили в общей могиле.
Старик был женат, но детей не было. Бил жену смертным боем. Злости в нем много было, подлости. Насиловал подконвойных женщин. Веру среди других не выделял, поблажек не было.
Вера родила в июне. Мальчик. Крепкий, большой, рыжий. С месяц кормила грудью, но сын угас за 3 дня от какой-то инфекции. Вышла на общие работы.
Из Магадана пришел циркуляр «о мерах по недопущению рождения младенцев в охраняемой зоне». Конвоиры перешли на оральный секс. В целях предупреждения возможного ЧЛЕНОвредительства повыбивали передние зубы у сопротивлявшихся и неумех.
Но Вера умудрилась опять забеременеть. 23 февраля подвыпивший Старик вызвал ее в караульное помещение и сказал, что сейчас будет делать ей аборт. Надругавшись разными способами над беззащитной Верой, он пару раз сильно ударил ее сапогом в низ живота. Через день Веру едва успели спасти от большой кровопотери. Выкидыш. Очередной мальчик на морозной крыше.
Несмотря на всякие подлости, доносы и подставы вверх по служебной лестнице Старик так и не сумел подняться. Навеки остался вертухаем. У Старика умерла жена. Вера вышла из зоны на поселение. Они поженились. Старик больше не дрался, но детей так и не случилось. Бог не дал.
- Что же вы не ушли от этого чудовища?
- На все воля божья...
Заказать вставную челюсть Старик не позволил. Вера привыкла, всю жизнь без зубов.
Баба Вера молится за здоровье своей подруги, которая уехала из Магадана на родину с рыженьким мальчиком сразу после отбытия срока.
Молит Бога о здоровье мальчика, имени которого не знает. Знает только его отчество.