Сладости всегда были для меня средством первой помощи. Вроде зелёнки или йода, когда порежешься. Помню, как бабушка приводила меня в кафе, – нет, конечно, мы и с родителями бывали в таких местах, – но то было особенное, наше с бабушкой кафе. Она приводила меня туда, зарёванную, после какого-нибудь происшествия, которое ощущалось моей детской душой как вселенский катаклизм.
Так было, когда приходилось вырывать зуб, когда не разрешили приютить дворового котёнка. Когда сестра Ленка изрисовала каракулями мою любимую книжку с красивейшими картинками на полстраницы.
Мы отмечали в этом кафе и радостные события, но они как-то меньше запомнились, чем печальные.
Это было кафе внутри кондитерского магазина. За стойкой буфетчица Нора принимала заказы, а кто-то из девушек-официанток – они часто менялись – потом приносил круглый поднос с красивыми фунтиками, в которых лежали конфеты или мелкое печенье, тарелочки с грильяжем, суфле, пирожными и прочими вкусностями. В белых строгих чашках подавался чай, в весёлых кремовых – кофе, а в высоких тонких стаканах с разноцветными трубочками – соки и газировка. Позже в кафе появились витрина-холодильник, а в меню – коктейли, и даже желе и кремы.
И там, за столиком, в полированной поверхности которого отражался витраж окна, проходили все обиды и печали: растворялись, как сахар в воде, и уплывали куда-то далеко-далеко.
Нора всегда знала, что предложить из её сладостей. Бабушка обычно отсылала меня занять место, а сама о чём-то говорила с буфетчицей. Мне казалось, что ей просто хочется поболтать со своей знакомой, – а Нора, я не сомневалась, входила в круг бабушкиных знакомых, хотя и была моложе – но однажды, когда я уже была подростком, я краем уха услышала, как бабушка сказала: «Первая любовь», а Нора понимающе кивнула и почему-то ответила: «Не слишком сладкое, но с бисквитом – чтобы не падала духом». И нам принесли лёгкий шоколадный бисквит с кремом и грецкими орехами сверху. Это было, когда я первый раз влюбилась – и не призналась в своих чувствах.
Потом я влюбилась – и меня отвергли. Было очень стыдно и горько. Нора и бабушка лечили меня десертом из фруктов и ягод, сваренных в сиропе.
А потом я выросла, уехала учиться, снова влюбилась, потом ещё раз. Потом посреди моего романтического студенчества пришла телеграмма от родителей, что бабушки не стало. Отцу предложили контракт за границей. Он уехал сначала сам, через какое-то время перевёз маму. Я уже окончила вуз и работала. Переезжать к родителям я не хотела – у меня были, как говорят, «сложившиеся отношения». В нашей общей квартире теперь жила сестра Лена с семьёй, они часто ездили в гости к родителям.
В один из дней накануне такого родственного вояжа сестра позвонила мне и попросила присмотреть за квартирой.
Разговор выглядел так.
Я: «Но ведь ты обычно сдаёшь её (то есть квартиру)».
Лена: «Ну, раньше мы ездили, минимум на три месяца, а сейчас-то всего на один. А на один месяц приличные люди не согласятся. А всякую шушеру я не хочу. И за смешные деньги сдавать, а потом делать ремонт, знаешь, тоже как-то не улыбается. И, тем более, что у тебя отпуск»
Я: «Отпуск. Но я рассчитывала потратить его как-нибудь иначе»
Лена: «Ты же не умеешь отдыхать. И потом, этот твой рассосался. Давай, сменишь обстановочку, вспомнишь детство; приезжай, короче, мы тебя ждём».
«Этот мой» действительно рассосался: у нас не было бурных скандалов и патетических сцен, я даже не выносила его вещей за порог, хотя в юности представляла, что именно так и поступлю в подобном случае.
Все мы стремимся соблюсти ритуалы, только с течением времени важность того или другого для нас меняется. В юности я думала, что мне будет обязательно нужно купить белое подвенечное платье для замужества и обязательно нужно вынести вещи за порог в случае развода. Белого платья не было, и замужества формально не было, значит, отпала необходимость совершать второй ритуал.
«Мой» как-то сказал, что у нас «усталость отношений» – как бывает, например, «усталость металла». Он часто вставлял технические словечки в домашнюю речь, и я сама привыкла к ним настолько, что незаметно переняла некоторые. Наверное, поздно избавляться от них – того немногого, что мне осталось на память.
Хотя, если соблюдать ритуал, то надо бы. Ещё, если следовать всё тому же ритуалу, надо бы сменить обстановочку – тут Ленка стопроцентно права.
От города моего детства почти ничего не осталось. Часть старых кварталов снесли и застроили заново, появились какие-то новые магазины, дорогие и однообразные, пятизначные телефонные номера сменились шестизначными… Да и хорошо, что сменились, потому что я не знала, что сказать своим одноклассницам, с которыми виделась после школы пару раз – когда приезжала на младших курсах домой на каникулы.
Ленка и ленкины уехали, квартира, уже не раз отремонтированная ими, теперь даже пахла по-другому.
В городе, где тебе никто не нужен и ты не нужен никому, у тебя появляется масса свободного времени.
Я сходила на кладбище, к бабушке. Но её там не было – это я чувствовала и знала совершенно точно. Бабуля была слишком жизнелюбива для этого места. Не было её и в нашей старой квартире. Но ведь всё так изменилось, и города моего детства, в котором она жила, тоже не было, и того кафе…
Стоп. Я же не проверяла: возможно, кафе ещё существует. А может быть, в бывшей кондитерской теперь торгуют стиральным порошком и косметикой. Но времени у меня было много, и я решила проверить. Я подумала, что если бы бабушка назначила бы мне встречу, она бы непременно выбрала это кафе.
Кондитерская существовала. Я с порога посмотрела налево. Ура, там стояли столики! Правда это были уже другие столики, и нориной стойки уже не было, как не было и самой Норы.
Стояли новые большие витрины-холодильники с пирожными и тортами – печенья и конфет здесь уже не продавали – и была касса.
Кажется, здесь устроили отдел самообслуживания. Или нет? Нет, вон девушка в форме, такой же, как и кассирша – она отдельно обслуживает тех, кто за столиками. Значит, в холодильниках – это с собой, на вынос, а тут ещё можно посидеть. Значит, посидим?
Стекло витражное убрали, вместо него простое… но ты же не против, бабуль? Я всё равно сяду к окну, мы с тобой раньше сидели у этого окна…
Ну-с, посмотрим, что тут у них изменилось в меню… Так-так-так… Безе, кексы, ого, даже «Наполеон»… песочное с ежевикой, мятное, лимонное… это, кажется, было с заварным кремом, эклеры … рулет «Полено»… очень хорошо… конечно, на вкус уже не то, но… Знаешь, бабуль, я бы взяла «Красную шапочку», которое с клубникой. У меня какое-то авантюрное настроение. И к нему молочный коктейль.
По-детски, скажешь? Но ведь я и пришла на встречу со своим детством. То есть, с тобой. Или потому, что мне уже пора иметь своих детей… пора… Теперь точно есть стимул их завести – будет куда сводить, если приедем к тёте Лене в гости…
А народ сюда ходит, и посидеть ходит активно, вон, все столики занял. Девушки за соседним заказывают «Театральное». Дурочки! Вам ещё рано. «Театральное» – для женщин с секретами. А какие секреты в ваши двадцать? Всё ж на виду.
А вот две дамы под пятьдесят едят «Медовик». Одна, наверное, та, что справа, заказала на двоих. Она говорит, а вторая слушает. Если бы эта вторая сюда пришла одна, точно бы «Медовик» не выбрала, но сейчас согласилась, потому что с подругой. В этой паре подруга – ведущий, а она – ведомый.
– Извините, можно я присяду?
Я так отвлеклась на тёток с «Медовиком», что этого мужичка заметила, только когда он положил руку на спинку стула напротив меня. У меня так бывает: задумаюсь и отключаюсь.
– Мест нет, а у меня тут встреча, я хотел бы столик занять. Вы ведь уже заканчиваете?
Ну и наглый тип. Ну и что, что коктейль у меня на донышке, это же не даёт тебе права выживать меня из-за столика. Привык, что женщины не отказывают, да? Назло, возьму и закажу сейчас вторую порцию! Пусть посидит, понервничает.
Но мужичок нервничал и без меня. Вообще-то, он был примерно моих лет. Но меня ещё иногда называли девушкой, а этого – в довольно дорогом пиджаке и галстуке, парнем уж никак нельзя было назвать. «В самом расцвете сил», – подумалось и тут же состыковалось: – Как Карлсон».
Трубочка тихонько хрюкнула, отправив мой смешок в бокал с недопитым коктейлем.
Карлсон сосредоточенно изучал меню.
– Девушка, – обратился он к официантке, – у меня здесь встреча. Деловая. Кофе и… что-нибудь посоветуйте, пожалуйста. Есть у вас какое-то фирменное сладкое? Человек из другого города приехал…
Девушка мило улыбалась и отвечала, что у них все пирожные свежие и вкусные. Предложила ему «Терамису» – ха-ха! Всё, я отомщена, пора менять гнев на милость, не то из-за официантки у него сорвётся какой-нибудь договор. Надо помочь земляку.
– Простите, но я бы посоветовала вам мятные пирожные с фисташками.
– Да? – оживился Карлсон. – Девушка, – это официантке, – мятные у вас как, ничего?
Девушка с готовностью кивнула и ещё милее улыбнулась.
– Тогда принесите, пожалуйста, два мятных и кофе.
Он бросил взгляд на часы.
– И мне счет, пожалуйста, – сказала я.
Девушка удалилась.
– Вы здесь часто бываете? – проникшись ко мне, спросил Карлсон.
– Раньше бывала. Сейчас приехала в гости к родственникам и зашла – юность вспомнить.
Он кивнул. Такой ответ его, видимо, устраивал.
– А я, вот, в этом районе редко в кафе хожу, но договорился здесь, потому что человек ещё в одно место рядом заскочить должен…
Теперь кивнула я: меня тоже его слова устраивали. Я вообще после «Красной шапочки» подобрела – вон, даже советы незнакомым мужчинам раздаю. Действительно, на подвиги потянуло. Бабуля, я сюда ещё приду и не раз. Ты абсолютно права, что выбрала это место.
«Всё будет хорошо. Сегодня у вас будет удачный день», – попрощалась я с Карлсоном.
Так как делать было совершенно нечего, я зашла в кафе и на другое утро. В конце концов, я в отпуске, и могу себя порадовать. Тем более, что отпуск этот может оказаться последним обеспеченным отпуском: дела у меня на работе были не так, чтоб очень, я и ушла отгулять, чтобы снять напряжение.
Я заказала миндальный кекс и кофе. Хорошо, что мне досталась папина конституция и, тьфу-тьфу-тьфу, нет проблем с лишним весом. Но, если я собираюсь сюда весь месяц захаживать, больше одного кексика лопать нельзя, ни-ни.
Когда я попросила у девушки счёт, она вся просияла.
– А вам платить ничего не нужно!
– То есть, как не нужно? У вас что, по утрам – бесплатно?
– Нет, не бесплатно, но за вас заплатили. Вчера вы посоветовали, и мужчина заказал мятные пирожные, и у него так всё удачно прошло, он там, что-то важное решил на своей встрече, что был вам очень благодарен. Он сказал, чтобы, если вы сюда ещё придёте, вас угостили за его счёт.
И интересно, большой этот был счёт? Что ж я так мало съела! Не могли раньше сказать, жулики: я бы хоть пирожное заказала, что ли!
Отсутствие работы провоцировало меня на всё новые авантюры. Я узнала у девушки телефон владельца магазина и кафе. Не для того, чтобы выяснить, кто меня облагодетельствовал бесплатным завтраком, а чтобы разузнать что-нибудь о Норе. Нора – это был единственный человек-мостик в прошлое.
Я разыскала её, и довольно быстро. Она сильно постарела, но осталась всё той же Норой, хотя и не узнала меня сперва, увидев у себя на пороге. Мы пили чай с ассорти, которое я выбрала в её кондитерской для неё же в подарок. Говорили о старых временах, о том, как у каждого сложилась жизнь, и о бабушке, конечно. Нора действительно была с ней знакома, ещё до моего рождения. Оказалось, именно бабушка, разговорившись с молодой попутчицей в автобусе и услышав, что та недавно приехала в город и ищет работу, посоветовала ей кондитерский магазин. После чая Нора неожиданно сказала:
– Знаете, я сама давно не заходила туда. Я дальше поликлиники редко хожу. Давайте, если вы не против, посидим там на днях. Всё хочу выбраться, да не с кем.
Нора жила одна, её дети разъехались. Разумеется, я согласилась посидеть в кафе с Норой.
К моему удивлению, Нора пришла сидеть в кафе не одна, а с каким-то мужчиной. А говорила, что не с кем! Или она решила меня тут сосватать? Пожилые дамы любят устраивать личную жизнь другим, особенно когда их об этом не просят.
– Это Алёша, хозяин кафе, – представила мне его Нора.
– А, Алексей Иванович? Это вы дали мне телефон…
– Да-да, очень приятно с вами… так сказать, лицом к лицу…
Я села за столик. Слово взяла Нора.
– Не сердитесь, пожалуйста, что я за вашей спиной составила маленький заговор… Это я позвонила Алёше и попросила прийти на встречу с вами, хотя он потом сам признался, что после того случая с пирожными очень хотел с вами обсудить кое-что, но решительности ему не хватало… Может, в моём присутствии её прибавится? – она улыбнулась Алексею Ивановичу, и тот посмотрел на неё с благодарностью.
– Вы – красивая, умная молодая женщина, – начал оплетать вокруг меня венок хозяин кафе. – И я именно так вас себе и представлял. Пусть вас не шокирует моё предложение. Когда Нора Владимировна ушла от нас на пенсию, мне пришлось изменить всю концепцию кафе, потому что здесь не было человека, способного так… творчески работать… При том, что рецептура и ассортимент сохраняются, и в кондитерском цехе у меня прекрасные специалисты, но кафе… Оно сейчас утратило ту внутреннюю составляющую… Я не знаю, понятно ли я объясняю – извините, волнуюсь… В общем, я давно хотел бы попробовать его изменить, но в одиночку это не реально. Трудность ещё и в том, что вещь, которую я хочу ухватить, она не в дизайне, не в каких-то материальных предметах, хотя, и в них конечно… Но она должна откуда-то браться, это должна быть идея, которая наполняет предметы и оживляет их. Вот. Не знаю, понятно ли объяснил… И я хочу предложить вам работу, поскольку я понял, что вы тоже чувствуете что-то такое. Вы чувствуете особенность этого места, и это для вас не просто уголок, где так, в случае чего, можно и чайку попить. Ну, как, в принципе?
– Это всё конечно замечательно. Но я бы хотела, чтобы вы понимали, что какими бы не были мои или чьи-то воспоминания и ощущения, они только часть человека. Я не думаю, что следует переносить их на помещение. Да и в качестве кого вы хотите пригласить меня? Я не оформитель и не технолог, и не кондитер…
– Идейным вдохновителем вас беру. Не волнуйтесь, я ваш труд хорошо оплачу, – поспешил заверить меня хозяин кафе.
– Да я и не сомневаюсь. Но просто я хочу отдохнуть. И не думаю, что чем-то таким особым могу помочь … Извините.
– Да нет, ничего, я понимаю…
Мне было неловко перед вежливым Алексеем Ивановичем, который сразу после моего отказа вспомнил, что у него спешное дело, и почти сбежал из-за столика.
Нора всё это время потихоньку подъедала слоечку на своей тарелке, но когда он ушёл, сказала мне:
– Хорошо. Давай отвлечёмся на минуточку. Ты можешь сделать мне ещё одно небольшое одолжение?
«Ты» было каким-то домашним, свойским, без превосходства возраста и опыта.
– Да, какое?
– Я сейчас выберу трех посетителей здесь, а ты скажешь, что бы им следовало заказать, по твоему мнению.
Она указала их сразу, наверное, присмотрела, пока меня уговаривал Алексей Иванович. Нора дала мне пару минут, чтобы подумать, в это время она достала записную книжку и что-то записала на страничке.
– Ладно. Шатенка в очках. Лимонное пирожное. Есть любимый человек, но он несколько дней не звонил.
Девушка с длинными волосами. «Наполеон». Купила тест в аптеке, у неё твёрдые намерения.
Пара за столиком. Кофейный кекс. Потом пойдут гулять по городу. У них всё хорошо.
Нора откинулась на спинку стула и с удовлетворением посмотрела на меня.
– Что?
– Блестяще. У тебя очень хорошие способности. Лучше, чем были у меня в твоём возрасте.
– В смысле?
– Знаешь, твоя бабушка не случайно посоветовала мне устроится сюда. Угадать по внешнему виду посетителя, какое блюдо ему подойдёт, труднее, чем помочь выбрать платье или обувь в магазине. Ты делаешь это прекрасно, неужели ты ещё не поняла? Ты помогла совершить сделку…
– Это просто совпадение.
– Ты принесла мне ассорти – по памяти, не зная, какой я стала. Ты не ошиблась. Твоя бабушка могла бы тобой гордиться. Думаешь, я старая дама с придурью?
Она вырвала листочек из записной и протянула мне.
«Инженю – «Лимонное», Русалка – «Наполеон», пара – кексы», – прочитала я.
– Мы с вами в цирке можем выступать.
– Ты знаешь, что это очень старое кафе?
– Да, ещё до революции здесь была шоколадница или что-то в этом роде.
– Так вот. Когда твоя бабушка встретила меня, она здесь работала. Тогда здесь были советский магазин и кафе.
– Бабушка работала в кафе? Она никогда не рассказывала. И отец никогда не говорил.
– Твой папа тогда был только в планах. Потому твоя бабушка искала себе замену. И нашла. Меня.
Однажды, ещё до нашего с ней знакомства, в кафе зашла некая дама. Долго смотрела на бабушку, а потом призналась, что она, как раньше говорили, «из бывших», что её ребёнком увезли после революции за границу, а сейчас, в оттепель, она приехала в СССР в составе какой-то делегации. И что она очень рада, что это кафе не закрыли, и что в нём работает такой человек, как твоя бабушка. И рассказала, между прочим, что, когда кафе только открылось, и все сомневались, долго ли оно просуществует, служила там буфетчицей такая Анна, которая половине города помогла устроить сердечные дела. Она совершенно безошибочно определяла, что подать тому или иному посетителю. И молодые люди, чтобы добиться взаимности, приводили к ней за столики своих девиц. Путь к сердцу женщины тоже иногда лежит через желудок, весь вопрос в сорте блюд.
И какая-то там известная по тем временам цыганка напророчила, что кафе сохранится, если в нём будут работать женщины, чуткие и внимательные, как Анна. Может быть, эта цыганка как-то по-другому выразилась насчёт чуткости и внимательности. Я тебе уже пересказ пересказа передаю.
Дама из заграницы попросила твою бабушку: «Пожалуйста, когда будете увольняться, найдите себе подходящую замену. Я очень хочу, чтобы кафе продолжало существовать».
Но годы, сама знаешь, какие были. Если бы кто узнал эту историю!.. Твоя бабушка очень боялась, и мне это всё открылось, уже когда твой папа в институте учился. И вот тогда твоя бабушка меня попросила найти «правильного» человека на смену себе.
Ты знаешь, я долго не хотела уходить на пенсию, всё искала, присматривалась к девочкам, но никого так и не нашла. А ты вдруг сама нашлась.
– А в детстве, что, этих способностей не видно? Бабушка их во мне не разглядела?
– Не видно, наверное. Не детское это дело, сердечные тайны… Вот почему я бы хотела, чтобы ты хотя бы немного поработала в кафе. Может, успеешь за месяц кого-то ещё присмотреть…
Город моего детства сохранился. Я нашла его. Я нашла бабушку и кучу чужих тайн, надежд и желаний. И ещё мне навязали ответственность за существование этого старого призрачного мира.
– Алло, Алексей Иванович? Извините, что так поздно…