Петров припаивал новую деталь к микросхеме. Он прибывал в благожелательном настроении, что-то мурлыкал под нос, периодически выглядывал в открытое окно, в надежде, что там пройдет обаятельная незнакомка, одетая как раз по весеннему.
За, окном, кстати сказать, действительно, время от времени, проходили одетые в легкие плащи и курточки студентки, спешащие то домой, то в институт геодезии.
Будущие геодезисты тоже проходили, иногда со смурными, озабоченными предстоящей лекцией лицами, но чаще они весело подмигивали знакомым и незнакомым особям женского пола.
Петрову день определенно нравился, как и та сумма, которую он должен был получить вечером, когда припаяет еще две детали. Эту и эту.
Петров встал, подошел к монитору, где светились монтажные схемы, сверился и подумал, что было бы неплохо перекусить. Стоит заметить, что с «перекусить» у Петрова проблем не было никогда, это мероприятие ему всегда искренне нравилось.
Петров полез в карман рабочего халата и тут вспомнил, что последнюю пятерку он проел (скорее пропил) как раз вчера, а значит с «перекусить» придется ждать до вечера.
Петров вздохнул и прикоснулся к клавиатуре, чтобы увеличить масштаб изображения на мониторе.
Почему-то сегодня (возможно из-за первого теплого весеннего солнечного дня) прикосновение пальцев к клавиатуре Петрову показалось приятным и словно незнакомым. Он даже немного удивился, а потом долго смотрел на кнопки, почему-то твердый на вид пластик казался ему невероятно вкусным.
Захотелось даже откусить кусочек, чтобы убедится.
Петров даже представил себе незнакомый, почти спокойный вкус, с нотками, напоминающими вкус миндального ореха, но вкус пластика казался более вязким и плотным.
Петров вернулся к микросхеме но в голове начала назойливо вертеться мысль. «А что если действительно возможно взять и съесть клавиатуру?»
«нет-нет – это невозможно»
«может проверить?»
Петров вернулся к столу, где лежала клавиатура, она так девственно соблазняла, всем своим видом, будто предлагая и прося: выковыряй кнопочку, всего одну, а потом положи ее в рот и начни жевать.
Петров взял с монтажного стола отвертку.
«Бред какой-то, клавиатуры не съедобные, это факт»
А руки уже делали свое дело, отвертка уверенно вошла между «ы» и «в», и отделила «в» от остальных клавиш.
Петрович положил «в» на стол. Некоторое время смотрел на нее, с изумлением наблюдая, что желание положить кнопку в рот, прожевать, и проглотить не просто усилилось, а стало некой неизбежностью. Словно само поедание кнопки больше не обсуждалось, а просто оттягивался момент, когда все произойдет.
Петрович взял «в» в руки, потом положил в рот, начал жевать. Вкус был очень похож на воображаемый. Но похож не только на миндальный орех, этот вкус был сочетанием лучших качеств вкуса миндального ореха, твердого сыра, и невероятной свежести молодого огурца. Именно эта свежесть вкуса поражала больше всего, казалось, что такой твердый предмет не может скрывать в себе напоминание, про скорое лето, но это было, прямо во рту у Петровича.
Запах отличался, на этом диссонансе, а запах был исключительно лесной и очень дикий и древний, в голове у Петровича что-то произошло. Он отключил клавиатуру от компьютера и минут за восемь ее съел, поражаясь той глубине переживаний, которые происходили с ним в процессе трапезы.
Несколько раз Петрович думал о том, что теперь нужно искать новую клавиатуру, но мысли были спокойны – дома есть компьютер – и видеомагнитофон.
Почему-то мимоходом подумалось про коллекцию пластиковых бутылок на балконе. Но есть пластиковую бутылку, после того великолепия, которое дает серая клавиатура стандарта 503, -достаточно странно.
Еще Петрович решил, что обязательно нужно будет купить свежую клавиатуру. Почему-то он был уверен, что новенькая, только из магазина, клавиатура будет особенно вкусна.
В этот день Петрович решил больше не работать, а пошел на прогулку. Да и вообще проблема работы стала теперь не так актуальна, ведь Петрович больше не будет голодать, тем более, что предчувствие услужливо предсказывало – человек способен есть не только пластик, но и резину, ту самую которая используется для автомобильных покрышек.
Как раз в этот момент Петрович проходил мимо ухоженного джипа и облизнулся, рассматривая изумительной красоты рельеф протектора.
Дома Петрович вытряс запасы денег, потом, в ближайшем ларьке, на все, купил бутылку водки и две бутылки светлого пива.
Вечер пришел в состоянии некоего экстаза, Петрович включил музыку, на прощанье послушал томительную песню про несбывшиеся ожидания, одного из любимых певцов, а потом, обильно запивая процесс пивом, съел музыкальный центр. Оказалось, что даже металл имел некоторый вкус, но в целом был неприятен, по этому некоторые детали пришлось собрать и вынести в мусорное ведро, хотя по виду металлические части музыкального центра больше напоминали остатки тараньки, которые еще долго можно облизывать, если есть чем запивать.
Петрович включил телевизор, и обгрызая изоляцию с проводов от центра, уставился в программу новостей.
Сегодня новости были такими же, как и вчера, - жутко интересными. Но вот интересовали они почему-то гораздо меньше пластикового корпуса самого телевизора.
Петрович откупорил бутылку водки и выключил телевизор.
На вкус пластик телевизора сильно не отличался от клавиатурного, да и прочувствовать всю полноту и гамму вкуса было уже сложно, из-за большого количества выпитого пива.
Счастливый и радостный Петрович уснул, напоследок мечтательно подумал, как завтра отправится в магазин, где купит две новые клавиатуры.
На утро следующего дня Петрович вспомнил, что денег больше нет, да и возможности закончить работу тоже. И еще Петрович не очень понимал, что расскажет хозяину мастерской по поводу пропавшей клавиатуры, «не говорить же правду - я ее съел?!», но эта мысль была существенно слабее идеи найти ближайшие детские площадки, которые огорожены автомобильными покрышками.
В приподнятом настроении Петрович отправился в путь, в соседний двор.
На площадке играли дети.
Петрович подошел к резиновому разноцветному (резину покрасили красной и зеленой краской) заборчику, наклонился, словно хочет завязать шнурок ботинка.
Потом быстро наклонился еще ниже и откусил кусок покрышки, прямо вместе с краской.
Да! Это стоило того.
- мужчина вы тоже?! - что-то в этом спокойном, лишь слегка удивленном, женском голосе, Петровича сильно напугало, настолько, что вкус резины, который неожиданно напомнил вкус прохладного консервированного помидора, перестал на мгновение существовать.
Петрович даже захотел выплюнуть наполовину прожеванную резину изо рта.
Но дамочка уже была слишком близко и прямо смотрела Петровичу то в глаза, то в район рта.
- Извините, что я вас отвлекла, просто я вчера, - вы не удивляйтесь, это странно звучит, но я вчера съела свой кухонный комбайн.
В мозгу у Петровича снова произошла революция, все мысли и устремления разделились на три лагеря, один из которых во всей красе изобразил как теперь придется поделить забор площадки на двоих, другой подозрительно посмотрел по сторонам в молчаливом и очень томительном возгласе: а кто еще? И третий, которому больше всего именно сейчас нужно было знать, на что похож вкус кухонного комбайна.
- Извините еще раз, - и женщина ушла, несколько пристыжено опустив плечи.
Петрович хотел окликнуть ее, догнать, начать расспрашивать, но сделать этого не смог.
Теперь ему стало страшно. Ведь если их двое, то значит…
Значит это только то, что теперь таких много, если не все.
Петрович посмотрел на детей, играющих на площадке. Трое малышей копали пластиковыми лопатками.
Петрович отогнал назойливые мечтания про вкус детских лопаток, в целом все выглядело хорошо и спокойно. Дети лопатками только копали. Петрович даже успокоился, дети не едят пластик.
А потом Петрович повернул голову, чуть правее, там сидел мальчик, в руках его было ведерко, не все, только ручка и остаток донышка. И прямо сейчас мальчик откусывал еще один маленький кусочек.
Конец.
2010
ert.kiev.ua