Кругом свои

Дедок лихо заруливал по волнистым разводам растрескавшегося асфальта на своём стареньком, но ещё вполне сносном, «москвиче». Баранка привычно, чуть не вся целиком,  умостилась в двух широченных, шершавых ладонях. Колёса покорно слушались малейшего движения этих натруженных, сильных рук.

- Широка-а страна-а моя родная-а. – мурлыкал дед себе в прокуренные, седые усы, явно перевирая мелодию. Но это его не смущало,- петь он любил и пел всегда, когда было хорошее настроение.

Настроение было действительно хорошее, - он ехал к дочери, где его ждала встреча с любимой внучкой, вернувшейся из лагеря.

- Много в не-ей озёр, поле-ей и ре-ек.

Сразу за поворотом, на перекрёстке был пост, где гаишники, раньше, собирали деньги. Теперь, говорят, им запретили, и они здесь появлялись очень редко, так, для галочки.

Ещё из далека дед увидел, что из-за будки, на которой коряво написано, что это пост ГБДД, выглядывает спрятавшийся там милицейский УАЗик.

- Дежурят.

Снизив скорость и приосанившись, «москвич» медленно выкатил на пустынный, нерегулируемый перекрёсток и аккуратно стал набирать скорость мимо УАЗика.
Ну, ехал бы себе. Нет, дед завернул голову, аж шея хрустнула. Увидел, что из форточки милицейской машины высунулся полосатый, противно облезший, жезл, и изобразил какую-то немыслимую фигуру, похожую на окружность.

Нога машинально нажала на педаль тормоза. Клюнув носом, «москвич» встал, как вкопанный.

Вытащив из внутреннего кармана пачку документов, дед, покряхтывая, выбрался  навстречу подходившим инспекторам.

Тех было двое: один, с засаленными лычками на погонах, похлопывал тем самым жезлом по свободной ладошке, узкой, бледной и с удивительно длинными пальцами. Второй был с маленькой звёздочкой на погоне и с автоматом в руках. Подходили они какой-то расхлябанной походкой и дед порывался идти навстречу, но удерживал себя, топтался, ждал.

- Ты, старый, чё, совсем офонарел?

- а-а?

- Почему сразу не остановился?

- Так, я и не …

- Ты чё, хер старый, спорить со мной собрался?!

Сержант выхватил документы и бегло просмотрел их внутренности, будто что-то искал. Офицер ещё ближе подошёл к деду и продолжал наступать, хотя был почти на голову ниже старика.

- Ты чё, зазнался, что ли? Сильно ветеран? Так мы таких ветеранов знаешь, где видели?

Наконец, придя в себя, дед собрался с духом:

- Да, вы что, мужики? Что я вам плохого сделал? Вы же в машине сидели, чего мне было останавливаться-то? Так просто наступаете. Или денег надо? Так у меня нету, не получал ещё пенсию-то. Через неделю только.

Сержант оскалился и захохотал:
- Вот, через неделю и ехал бы, ха-ха-ха.

Своими длинными пальцами сделал из пачки документов подобие веера и швырнул на землю. Карточки, удостоверения, раскатились по грязному асфальту. Милиционер нагло смотрел в глаза деда, чуть наклонив голову и шлёпая своим плешивым жезлом о ладошку.

- Ну, ты, паренёк…

Договорить дед не успел. Офицер с такой силой ткнул ему в живот стволом автомата, что огромное тело сложилось вдвое, в низком поклоне, а потом и вовсе, присело, опустилось на одно колено.

Сержант развернулся, криво ухмыляясь, и, шаркая форменными ботинками, стал неспешно удаляться.
Дед поднял голову.

- И не смотри на меня так. Вот сейчас нажму на курок, и нет тебя. Не-ету.

- А как же ты?

- А что я. Напишу пару объяснительных. Вон, сержант подтвердит, что ты на меня напал. И всё! Может даже звание повысят, хе-хе. Да жалко мне тебя. Добрый я. Ладно, ехай, хрен с тобой.

- А… жить-то как будешь?

- Нормально буду жить. Вот жилу найду и разбогатею.

- А… совесть?

- Ты, старый, совсем дурак? Для чего в наше время совесть?

Дед, дрожащими руками собрал разлетевшиеся документы, не заметив удостоверение ветерана, закатившееся под машину, с трудом втиснулся за баранку.

Развернувшись прямо на перекрёстке, «москвич» неуклюже, будто прихрамывая, покатил в обратном направлении.

Дед медленно протирал глаза тыльной стороной ладони. Видеть никого не хотелось, даже внучку.


А.Томилов       2010 г.