Мы все лишаемся чего-то большего. Теряем что-то – редкий случай, важную возможность, чувства, которые потом не воротишь. В этом часть жизни. Но где-то в голове – скорее всего, в голове – есть маленький закуток, где всё это храниться, как память. Как книги на полках в библиотеке.
Я и сам сейчас не понимаю, знакомство ли с Максом превратило меня в гея. Или просто жизненный опыт расставил всё по местам. Но моя жизнь с появлением этого человека повернулась совсем в иную сторону.
Я часто думал о том, что упустил возможность быть с этим человеком на много раньше. Что именно тогда, семнадцатилетним парнем, не противостоял ему и не остался в театре. Ведь всё могло быть по-другому.
Да что там говорить, - «если бы…», «могло быть…», что я мог изменить?
Всё происходит так, как происходит. Правильно или нет, - нас никто не спрашивает. Чувства возникают внезапно. Стараешься их контролировать, но, ни черта не выходит! Запихиваешь их, куда поглубже, и всё вроде в порядке. Живёшь себе спокойно, ни о чём не думаешь. И всё происходящее тебя устраивает. А потом бац, - и вот опять она – любовь! Ну, куда такое годиться?! Жил не тужил. А тут: «колобок, колобок, - я тебя съем…» Приходиться вертеться. Жизнь всё ещё дорога. И остаётся только удивляться, что с тобой сейчас происходит. Такая пустота, - и такая сила!
Всю ночь мы провели вместе на кухне. Разговаривали, пили кофе, целовались. Как только за обоюдными ласками, объятиями, моя рука спускалась к его лобку в джинсах, он незаметно убирал её. После третьего раза я перестал настаивать.
«Ну чего же он ломается?» - не понимал я. «Всё же ясно между нами стало».
- Не сейчас, - словно услышав мои мысли, произнёс Макс, - просто я особенный.
Под утро Артём проводил Дэна и зашёл к нам.
- Ребята, идите - отдыхайте. А я пока тут уберусь.
Как только мы коснулись кровати, провалились в долгий и глубокий сон.
Проснулся я один. На разложенном диване. Большие часы на стене показывали половину первого. Макс снял с меня всю одежду. Я очнулся в одних трусах. Прислушался. На кухне кто-то суетился, в ванной текла вода.
Квартира у Макса была небольшая. Одна комната, кухня, и туалет с ванной. Сама комната маленькая, но обставлена была со вкусом. Стол, компьютер, книжный шкаф, стеллаж с дисками и два больших каких-то антикварных кожаных кресла. Много его чёрно-белых фотографий на стене, где он по торс обнажён и очень сексапилен. Я засмотрелся. Но Макс не только на фотографиях такой, - он и в жизни очень сексуален. Проходя мимо такого человека на улице, ты невольно обернёшься. Одной смущённой улыбкой и точёными чертами лица, он пробирает до глубины души.
В комнате многое изменилось, с тех пор, как я был здесь в последний раз. Мне стало казаться, что жил он здесь не один.
Я встал, надел джинсы и прошёл на кухню. Макс жарил яичницу с колбасой и варил кофе.
- Доброе утро, малыш, - с улыбкой произнёс он. – Завтракать будешь?
- Да.
- Если хочешь в душ – сейчас Артём освободит. Сам проснулся пол часа назад. Смотрю, а мы прямо в одежде заснули. Ты извини, за то, что я тебя раздел.
- Да ничего, мне было приятно. А этот Артём… - я не договорил, как меня сразу поддержал Макс.
- Ты думаешь, я с ним сплю? – с той же коварной улыбкой произнёс он.
-?
- Нет. Это просто хороший друг. Он тебе понравиться, хотя и малыш совсем. Ему восемнадцать.
Дождавшись Артёма, мы сели завтракать. Макс предложил съездить с ним за билетами на вокзал. И я согласился. Пропускать занятия ему очень не хотелось, и стремился побыстрее попасть в академию.
Когда мы приехали на вокзал, я словно слетел с катушек. Меня вдруг охватило чувство необоснованной ревности. Мне стало казаться, что все на него смотрят. И мужчины и женщины… И я стал суетиться. Всё спрашивал: «А ты его знаешь? А её?»
Макс в итоге не выдержал.
- Да что с тобой, Сашка? Совсем сдурел? Ревнуешь что ли?
- Не знаю. А в академии у тебя кто-то есть?
- Не рано ли тебе задавать такие вопросы?
- Я хочу знать.
- Знать что?
- Что мы вместе.
- Нет, ты точно рехнулся, малыш. Всё не так просто вчера стало, как тебе кажется.
- А как же тогда? – недоумевал я.
- Пошли.
И он потянул меня за руку в общественный вокзальный туалет. Завёл в кабинку и стал целовать. Я судорожно стал снимать с него куртку, кофту, засунул руки под футболку и крепко прижал его к себе. Меня охватил страх и желание. Страх перед собой и желание этого человека. То, что со мной сейчас происходило, было сильнее меня.
Макс обхватил ладонью мой член и улыбнувшись посмотрел мне прямо в глаза.
- Хочешь?
- Ужасно… - простонал я.
Охватившее меня в это момент возбуждение, вскружило голову. Я хотел сконцентрироваться, но у меня ничего не получилось. В глазах помутнело, рассудок отказал. И я облокотившись о дверцу кабинки, упал на пол.
- Что с тобой? – только и услышал я перед тем, как сознание помутнело.
Когда открыл глаза передо мной развернулась странная картина.
Макс стоял весь на дыбах перед какой-то дамочкой, лет сорока.
- Нет, это не слыханно! – Возмущалась она. – И так туалеты общие, да тут ещё и такое! Это просто дискриминация какая-то!
- Хотите в туалет, так идите! – нагло отвечал ей Макс.
Их голоса словно резали стекло в моём пробудившемся сознании.
- Я дойду до руководства вокзала. Что вы себе здесь позволяете?!
- А вы себе здесь этого не позволяете? Или это ниже вашего удовлетворения потребности, ради которой вы здесь?
- Как вы со мной разговариваете? – Не могла угомониться женщина. – Вы же мужчина, - и позволяете себе такое…
Макс посмотрел на меня. Помог мне встать и одеть куртку. Чуть остыв, он продолжил:
- Начнём с того, что я не мужчина. – Макс повернулся ко мне, и хотел было расстегнуть джинсы, - Тоже хочешь посмотреть? – Я, молча, покачал головой.
- Таким образом, как вы изволили видеть, с точки зрения биологии я женщина. Физиология у меня женская, вернее – только половые органы. Но ощущаю я себя стопроцентным мужчиной, - продолжал Макс. – У меня мужская психика. Но, не смотря на внешность, я не лесбиянка. Отдаю предпочтение мужскому полу. Иначе говоря, я – гей. Для половой жизни у меня анальное отверстие, а не вагина. Клитор чувствительный. А соски ничего не ощущают. Менструации тоже не бывает. В чём здесь дискриминация?
Женщина, нервно протёрла очки, и вновь надев, их – поспешно удалилась.
Макс не спеша оделся, причесался, и, перекинув рюкзак через плечо, вышел из туалета. Я за ним.
- Всё, что я здесь только что говорил, - правда, - сказал он.
- Ты это имел в виду, когда называл себя особенным?
- Да уж, теперь ты понимаешь, что я не преувеличиваю.
Я молча кивнул.
Макс рассмеялся:
- По половым органам я, может и женщина. Но с самого рождения тестостерон у меня доминирует над эстрогеном. Так что в гормональном и психическом плане я – мужчина. Телосложение: мышцы, рост, грудь, - всё мужское. Месячных никогда не было, матка – не функционирует. Но мужских причиндалов – что там полагается? – у меня нет. Женщиной себя никогда не чувствовал, да и не хочу. Иногда я и сам не могу понять, что к чему, что я такое. Что я такое, правда?
Я покачал головой:
- Знаешь, я в таких вещах не разбираюсь.
- Действительно, я немого отличаюсь от всех. Но вообще-то я такой же человек – хочу, чтобы ты это понял, - а не какой-то оборотень. Я не в какой-то определённый момент, осознал, что я мужчина. Я был им с рождения. И надеюсь, что отсутствие члена моему мужеству – не помеха.
Он достал из пачки сигарету и стал просто смотреть на неё. Она казалась продолжением его тела.
- Я думал рассказать тебе обо всём поскорее. Хотел, чтобы ты узнал это от меня, а не от кого-то ещё.
Я кивнул.
- Теперь ты знаешь, что я за человек. Из-за этого мне много чего довелось пережить, - разные унижения. Только тот, кто через это прошёл, понимает что это, и как глубоко оно травмирует человека. У каждого своя боль и раны свои остаются. Таких людей, как она полно на белом свете, и с этим остаётся лишь смириться. Встречая их на своём пути, я стараюсь не иметь с ними ничего общего. Я их сразу распознаю и бегу от них как можно быстрее. Я склонен утверждать, что в таком взгляде человека на жизнь виноваты его родители. Это они в раннем детском возрасте не дали хорошего эстетического воспитания, поэтому у этих людей просто не сложилось понятия о красоте и справедливости, и этой красотой и справедливостью они считают лишь себя, а окружающий их мир не видят дальше собственного носа. Иногда мне кажется, что это даже не люди, - а камни, которые просто занимают место. Они не способны что-либо дать этому миру – они способны лишь забрать и извратить доверие в ненависть. Зачастую такие люди, как эта дамочка, не задумываются, насколько бессмысленно и жестоко вредят другим людям. Они не задумываются ни на сколько, что могут ошибаться. И за свои поступки они не собираются отвечать.
Когда мы остановились, Макс просто посмотрел на меня. Наверняка, он встретил мой растерянный взгляд, который, как бы я не старался, скрыть у меня не получалось. Он хотел меня поддержать. Положил руку мне на плечо и подвинул к себе.
- Человек, испытавший подобное потрясение, так или иначе, меняется. Бывает в лучшую, а бывает и в худшую сторону. Надо было тебе обо всё раньше рассказать, но… всегда бывает очень много «но» и «надо бы».
- И как же ты по паспорту? Кто?
- Если для тебя это самый важный документ, который подтверждает, кто я? – рассмеялся Макс. – То, я - мужчина. Родители у меня умные и понимающие люди. С самого раннего детства, врачи им объяснили, что девочки из меня не выйдет, детей не будет, и чтобы жизнь моя к чертям не полетела, лучше воспитывать меня как мальчика.
- Отлегло?
- Вроде бы.
- Ну и хорошо. Тогда пошли на работу.
- Слушай, - это что-то вроде ошибки природы?
- Природа, если подумать, - сама по себе вещь неестественная. Так что её ошибкам удивляться, тоже не следует. Такие как я, всё же, существуют. Статистика, мой друг, статистика… таких, как я, в год рождается один на миллион. Поверь, я не чувствую, что обделён.