Всякие мелочи (письмо).
Здравствуй, Наташа!
Это я - твой рюкзак. Помнишь, ты оставила меня в электричке. Я, признаться, очень удивился тогда, увидев твою удаляющуюся спину. Думал, ты просто вышла в тамбур с этим странным молодым человеком и вот-вот вернёшься. Твой разговор с ним, как последнее воспоминание о тебе, часто звучит в моей памяти.
- А на следующих выходных ты тоже занята?
- Увы, да.
- Что же, прости за любопытство, так неумолимо съедает твоё свободное время?
- Так, всякие мелочи.
- Может, имеет смысл включить в их число и нашу встречу?
- Видишь ли, в утверждённый наперёд список мелочей ничего уже нельзя добавить, равно как и выкинуть. Из каравая времени, испечённого для меня жизнью, им отрезан надлежащий кусок и - аппетитно ими поглощается. Крошек не остаётся.
- Да, но наверняка кто-то помогает этим мелочам кушать твоё время.
- Лица, задействованные в данных жизнедвижениях, скрупулёзно отобраны. Роли розданы достойным. Спонтанность в этом вопросе не актуальна, нововведений не требуется.
- Каких ещё введений, о чём ты говоришь? Наташа, брось ты скрупулёзничать. Ловля секунд - дело азартное, но напрасное. Эти птахи жутко увёртливы. Даже если твой каравай безупречно чёрств, без крошек не обойдётся, не надей…
- Подожди, кажется, наша остановка.
- Да, пойдём.
И ты ушла. Когда я понял, что больше не увижу тебя, я чуть не заплакал.
Электричка везла меня всё дальше и дальше. Я был убит горем и не замечал происходящего вокруг, пока на одной из остановок в вагон не вошла какая-то противная толстая бабка. Вагон был почти пуст, но её угораздило сесть именно там, где я лежал. Подойдя и развернувшись ко мне спиной, она стала медленно садиться, игнорируя моё существование. Исполинских размеров круп убийственно приближался. Опасность вернула меня к жизни. Я изо всех сил упёрся лямками в надвигавшуюся, словно грозовая туча, задницу и, отталкиваясь от неё, заскользил по скамейке. Это меня спасло. Туча обрушилась на скамейку в сантиметре от меня.
Острые ощущения развеяли мою меланхолию, и я стал размышлять о дальнейшей судьбе своей.… Тем временем объявили конечную остановку. Я бодро спрыгнул на пол и, отталкиваясь лямками и волоча днище по полу, направился к выходу. Позже я научился ходить, используя только лямки, а теперь я на них уже вовсю прыгаю. Но первые шаги давались мне с большим трудом.
На перроне конечной станции я заметил среди прочего небольшую толпу рюкзаков, видимо тоже забытых своими хозяевами. Они толпились возле большого походного рюкзака-вожака и неуклюже переползали с места на место. Я присоединился к ним и познакомился с некоторыми. Большинство из них были такими же маленькими и неопытными, как я, и недавно начали самостоятельную жизнь. Были среди них рюкзаки постарше, покрупнее. Я у них многому научился. Например, ездить в электричке зайцем, а если входят контролёры - прикидываться рюкзаком.
Но самое интересное в жизни бродячего рюкзака - охота. Ведь если есть люди, способные не заметить исчезновения рюкзака, найдутся и те, кто не заметит его появления.
Бывало, запрыгнешь на чью-либо спину, обовьёшь плечи лямками и вспоминаешь: а ведь когда-то эти лямки обнимали твои плечи, Наташа! Мне не забыть этих прикосновений.… Но – смахнём с ресниц ностальгию, ну её к чертям. Итак, запрыгиваешь на чью-либо спину и ждёшь, пока твоя жертва привыкнет к тебе, перестанет ёрзать и начнёт складывать в тебя всякие мелочи. Когда добра наберётся достаточно, лямки развязываются, и ты валишься вниз, словно насосавшийся клоп.
Не обходилось, конечно, без курьёзов. Однажды, запрыгнув на плечи пожилой пышнотелой женщины (по-моему, это была та самая противная бабка, чуть не раздавившая меня в электричке), я, разомлев от предчувствия богатой поживы, ощутил, что в меня засунули нечто жуткое. Оно шевелилось, пищало и царапалось. Мне стало дурно, лямки машинально развязались, и я рухнул на землю... Когда я пришёл в сознание, первое, что я увидел, был белый, линяющий, бесцеремонно облизывающийся кот. В меня засунули кота! Господи, что за манеры?
С тех пор я несколько разочарован в людях и стараюсь искать удовольствия внутри себя, а не во внешнем мире. Однажды, углубившись в себя одной из лямок, я нащупал что-то твёрдое. Вытащив, я ужасно обрадовался, - это был твой студенческий. С ним была какая-то бумажка, а на ней - твой адрес. Наконец-то я смогу найти тебя! Кто знает, может, мы снова будем вместе.… Запрыгнув с радости на первую попавшуюся спину, а это был высокий дяденька с волосами, убранными в хвостик, я поделился с ним своей радостью. Дорогой мы разговорились. Тогда я был вне себя от счастья, а вот теперь думаю, - не сболтнул ли я лишнего? К чему такие откровенности? С радости я мог сказать и адрес. Не сердись на меня, Наташа, я был слишком счастлив.
Итак, о себе я рассказал и теперь сгораю от нетерпения узнать что-нибудь новое о тебе, узнать, как ты жила с тех пор, как мы расстались. Обязательно навещу тебя, как только выдастся свободное время.
Искренне твой, рюкзак.
P. S.
Ты, может, сразу меня и не узнаешь, - я вырос и повзрослел за время нашей разлуки.