Плохой из меня получился первый пилот. На Джи я постоянно повышал голос, дергал его чуть что. Дьюп так не делал. Но Дьюп учил меня в мирное время, а сейчас – война. И каждая ошибка моего желторотого друга может стать… Хотя Колин и потом не орал на меня. Просто подстраховывал, пока и тупого не пробивало. Но я же не он!
Джи-Джи терпел. Терпение у него было просто ангельское. Я ведь отвечал за то, что делаю, в первый месяц после того, как перевели Дьюпа, только когда за пультом сидел. Потом меня лучше было совсем не трогать.
В первые же дни я написал, как мне показалось, очень обоснованный рапорт с просьбой о переводе в южное крыло и занялся изучением истории армады.
Знал я про «южных» до безобразия мало. Даже палубные байки не слушал раньше. А порядки в южном крыле, как выяснилось, отличались от наших. Наверное, потому, что стояло оно на протяжении почти всей своей истории в самой заднице Империи. Задница эта тоже соприкасалась с экзотианскими мирами, но какими! Один Хардас чего стоил с его торговлей наркотиками на всю обозримую Вселенную. Или Грана… Эти планеты приличные экзотианцы и сами презирали.
Еще я надеялся выудить из сети какую-нибудь информацию о скандале в спецоне. Но там свои секреты держали крепко.
Зато про «южных» я прочел достаточно для размышления. И чем больше думал, тем меньше они мне нравились. Даже дисциплина в южном крыле была настолько хреновая, что до сих пор сохранились телесные наказания. Это же надо так распустить личный состав, чтобы ребята кроме кнута ничего не понимали? У нас тоже всякое бывает, но обходимся, люди же вроде, не собаки и не лошади. Да, насколько я знаю, приличные дрессировщики и с животными справляются без битья. Понятно, почему Дьюп не хотел, чтобы меня туда перевели.
Устав самообразовываться, пошел в спортзал. Там я проводил все свободное время, которое оставалось от чтения. Читал я, правда, мало, ел тоже мало и почти через силу, а занимался до изнеможения, иначе просто не мог уснуть.
Дошел до спортзала, вспомнил про Джи. Парень-то с кем, интересно, сейчас болтается? Нужно бы взять его с собой. Те, кто родом с астероидов, крепким костяком не отличаются по определению, но хоть какие-то мышцы нарастить он может?
Стрелка своего нашел в компании таких же желторотых, причем – с обеих палуб! Вообще, эпитэ а матэ, дисциплины не стало никакой!
Увидев меня, первогодки сразу сникли. На меня последнее время мало кто хорошо реагировал. Ну и Хэд с ними. Я велел Джи, чтобы шагал за мной, и развернулся к спортзалу. Конечно, резковато немного велел. Услышал, как он топает следом. Ну и ладно.
– Господин сержант…
Я остановился, обернулся.
– Сколько раз просил называть меня Аг? Восемь или десять?!
Джи замер. Боится он меня, что ли?
Попробовал улыбнуться. Судя по лицу Джи Арха – вышло плохо.
И с ним мне надо бы тоже поговорить… Беспамятные боги, как тошно-то от одной мысли, что с кем-то надо о чем-то говорить!
Свернул к нашей каюте.
– Заходи, садись.
Джи, чуть ли не втянув голову в плечи, переступил символический порог каюты, сел на свою кровать.
Я рухнул напротив. Уперся ладонями в бедра. Надо говорить. Надо заставить себя. Он чего сжался весь? Думает, что ли, бить его буду?
– Ты меня боишься, стрелок? – спросил я в лоб.
Кадык на шее моего напарника совершил какое-то судорожное движение.
– Ребята говорят, вы меня убьете. Может, не нарочно, но случайно – точно убьете.
Глаз он не отводил. Джи был мелким и физически не самым крепким (хотя для стрелка мышцы не главное), но не трусом – точно.
– Ты же понимаешь, – сказал я, как-то все-таки подбирая слова. – Я сейчас немного не в себе…
Дальше я говорить не мог.
Джи подождал.
– Понимаю, – сказал он. – Думаю, обойдется как-нибудь. Или нас всех убьют – война же. Зато по тактике, стратегии и числу попаданий наша пара – первая. Я ведь последний курс не закончил и тестовые не прошел. А с вами…
– Беспамятные боги, вас всех так сейчас в действующую армию посылают?
– С последнего курса – всех забрали.
Он опустил глаза, а потом снова поднял их. В них был уже несмелый интерес.
– А Беспамятные боги – это экзотианские?
И я выдохнул и улыбнулся. У меня получилось.
– Экзотианские, - сказал я, вспомнив увольнительные на Орисе – одном из самых красивых экзотианских миров. – Боги у них, Джи, как наши блаженные – грехов и тех не помнят. Экзотианцы считают, что память о прошлом убивает.
– А в-вы как считаете?
– Я? Я не знаю. Но меня она убьет точно.
Джи замялся. Я видел, что он хочет что-то сказать или спросить. Кивнул ему – давай, валяй, мол.
– А вы не рассердитесь?
– Рассержусь, – сказал я совсем не сердито. – Если еще один раз от тебя это «вы» услышу. Ты же сам сказал, что мы с тобой – пара. Я – Аг, в крайнем случае – Агжей. Если нас завтра убьют, ты и там будешь меня навеличивать? Говори, чего хотел, и в спортзал пойдем. Будем из тебя стрелка делать не только в плане прицельности, но и в плане выносливости.
– А я вам… То есть, извините… Извини… Только никому, ладно?
Вот глупый, кому же я могу в таком состоянии что-то рассказать? Я и говорить-то почти не могу.
– Друг у меня, – замялся Джи и начал изучать глазами пол, – он младший техник. Я понимаю, что не положено с разных палуб, но мы встречаемся, в общем-то. А у капитана в каюте вечно что-то со связью. Ну, и он чинил два раза. И слышал кое-что. На техников ведь внимания никто особо не обращает. Ну и… После того как напарника вашего бывшего забрали в южное крыло, тип какой-то с нашим капитаном по ближней связи говорил. Кар… Друг то есть, на экран не смотрел, слышал только. Тот говорил, мол, зря наш капитан отдал лучшего стрелка «ни за что». А капитан рассердился и сказал, что «ни за что» – это когда ничего не дали. А если башку чуть не оторвали – то это уже за что. В общем, он не хотел отдавать Дьюпа, кэп наш. Но у южного был приказ от командующего армадой, от адмирала. Потому что Дьюп, он раньше, оказывается, возглавлял южное подразделение спецона, до того, как его за что-то дисквалифицировали и сюда отправили. А сейчас война, и прошлые грехи значения не имеют. Так этот южный капитан сказал. В секторе у них беспорядки жуткие, до людоедства. И они хотят, чтобы Дьюп обратно вернулся, на свое место. Потому что он вроде как умеет. Они и... тебя, Агжей, хотели забрать. – Джи наконец посмотрел на меня. – Якобы твоя фамилия тоже в приказе была. Но Дьюп сначала попросил приказ, где его восстанавливают в должности, и ему этот приказ отдали. А потом он сказал, что ты никуда не поедешь. Южный спросил – почему, а Дьюп сказал, что его приказы они с нашим капитаном будут обсуждать так, чтобы он не слышал. А пока – пусть заткнутся, если не хотят, чтобы он обе тупые головы оторвал и местами поменял. Ну, может, не совсем так сказал, но типа того. З-забрал оба приказа и вышел. А наш капитан сказал тому капитану, южному, что лучше не связываться, Дьюп оторвет, он его знает. В-вот и все, – начал опять заикаться Джи.
Насмотрелся он на меня. А на меня сейчас лучше было не смотреть.
И все-таки после рассказа Джи Арха (не сразу, но дней через пять) меня немного отпустило. Дьюп всегда знал, что делал. Но и я вырос. И теперь буду делать так, как хочу сам. Хватит меня опекать. Никого я не боюсь – ни людоедов, ни мародеров. Даже если и боюсь – это пройдет. А боль в груди не пройдет.
И еще – мне очень не нравилось, что моя фамилия была-таки в приказе командующего крыльями армады, но прошла неделя, потом другая, а история эта так и канула к Хэду. Неужели Дьюп встречался и с адмиралом? И тоже что-нибудь неприятное ему сказал? Вроде того, что если меня возьмут, то он от назначения откажется? Боги Беспамятные, да что же у них творится там, в южном крыле?! Я не верил, что Дьюп просто бросил меня, дабы не обременять свою высокую персону в новой должности. Он мог избавиться от меня давно и гораздо более простыми способами. Но он всегда знал, что делал. Знал…
Мне полагалось сегодня сдавать ежемесячные тесты нашему корабельному психотехнику, и я боялся, что он что-нибудь не то у меня в реакциях найдет. Но вышло почему-то наоборот. Все «боевые» показатели работали как надо, мало того, два раза я выстрелил в условного противника с опережением, как делал Дьюп. Хотя считается, что в космосе стрелять с опережением невозможно, слишком большой разброс предполагаемых траекторий. Но я выстрелил два раза и оба раза попал. Психотехник ничего не сказал, но посмотрел как-то странно. Он что, считает, что я от Дьюпа заразился?
А когда вышел уже из медотсека, подумал: может быть, Дьюп так стрелял потому, что болело в нем так же, как и во мне? Он никогда ничего о себе не рассказывал.
Дошел до каюты и понял – устал, наконец. Хочу лечь на кровать с ноутом и, может быть, даже поспать. Что ж, молодой и здоровый организм берет свое. Наверное, это хорошо.
В каюте уже спал один «уставший». Я вспомнил, что за пятидневку мы отдыхали нормально всего два раза. А так – перерыв на сон – и за пульт. Перестроение, торможение, еще какая-нибудь дрянь. Сегодня экзотианцы почему-то не стреляли. Почему, интересно? Дьюп бы догадался.
Джи спал, как младенец. Даже рот приоткрыл, и слюна намочила подушку.
С его физической подготовкой такие нагрузки могут плохо кончиться. Да и мы с Дьюпом иногда пользовались какими-то, полагаю, разрешенными стимуляторами. Все стрелки ими пользовались, в общем-то. Только я никогда не интересовался, что это и где его берут. Вот же бандак длинноносый.
Впрочем, зная Дьюпа, я мог предположить, что он и об этом позаботился.
Достал электронные ключи от нашего общего уже с Джи сейфа, которым он, кстати сказать, еще ни разу не воспользовался. Он, поди, и не знает, что такой сейф есть? Открыл. Ну, точно. В сейфе лежали и ампулы, и инструкция, явно набранная Дьюпом.
Вот так он меня и воспитывал. Пока не спрошу – никогда ничего не объяснял.
Пробежал глазами инструкцию – там было все, даже адреса, где можно заказать эту заразу в случае необходимости.
Нет, он не думал, что вот так раз – и уйдет. Он просто всегда просчитывал наперед.
Я вздохнул.
Прозвучал сигнал на обед, и Джи прямо-таки подбросило на кровати. Еще один нервный завелся.
«Пошли? Ну, да пошли, наверно».
Есть не хотелось, но желудок требовал. Такое вот странное состояние. Но я почти все в себя впихнул, даже принесенную Джи булку, посыпанную перцем. Меню изменили, что ли? Сроду таких не ел.
Сразу под горлом стоял какой-то комок, и пищу приходилось в себя пропихивать. Ничего, и это пройдет когда-нибудь. Все проходит, только трупы иногда остаются. Особенно в вакууме.
Надо рассказать Джи про то, что лежит в сейфе. Дьюп-то не собирался уходить, а я собираюсь. Мне ж не с собой это чудо желторотое тащить. Хотя… он уже тоже по-своему ко мне привязался. Ничего, месяц – не… И все-таки надо поговорить с ним и об этом тоже.
Когда я выруливал из столовой, подошел дежурный и отдал приказ. Под роспись. Миленько. К капитану меня уже вызывают «под роспись», они там что, консилиум психотехников решили собрать? Так я же вроде прием у психотехника удачно проскочил? Или где-то спекся?
Расписался и пошел.
В капитанской сидели трое: капитан, навигатор и чужой, с военной выправкой, но в штатском. Пили чай и «голубой огонь» с Грены, закусывали келийскими орехами в сахаре.
Я встал навытяжку.
Капитан посмотрел сначала на меня, потом на навигатора и третьего, с лицом сушеной рыбы. Как всегда кэп слегка вытаращил глаза: вот он, мол, мерзавец, явился.
– Младший сержант, вы сумеете мне внятно объяснить, почему в течение месяца написали четыре рапорта о переводе в южное крыло армады?
Я молчал. Знал по опыту, что кэп наш ругаться особенно не умеет. Темперамент не тот. Покричит-покричит и успокоится. А я еще двадцать рапортов напишу. Пока не придумаю что-нибудь более действенное.
– Ладно, – сказал капитан, не повышая голоса. – Объяснять свое поведение вы не научились. Но кресло-то зачем в общем зале испортили?
О, и об этом уже донесли. Ах, Ахеш, Ахеш... А я же спустил тебе один раз, я же тебя, гада, почти простил.
Об Ахеше думалось с умилением: душа просто просила драки, да что там – она ее требовала. Интересно, если прибить Ахеша, меня могут в наказание перевести в южное крыло, раз там – самая задница?
– Красавец, – сказал капитан с иронией. – Двухметровая дубина, пороговые реакции почти как у мутанта, но, как ни странно, не псих. И ни одного серьезного порицания, кстати. Не пьет, не жует, не нюхает. Правда, у нас вообще с этим строго.
Штатский достал сигареты и закурил.
Курить в корабле запрещено. Не только из-за здоровья личного состава, еще и аппаратура может на дым среагировать. Что бы предположил Дьюп? Что этот, в штатском, крупная шишка? Тогда Дьюп, скорее всего, и морду лица его узнал бы. Он многих из начальства знал в лицо. Теперь понятно – почему.
Штатский смотрел на меня с прищуром, словно прицениваясь. Ну точно, как на собеседовании перед поступлением в академию.
Стоп. Капитан что, хочет «продать» меня этому кислолицему? Кто же он? Вербовщик? Неужели из южного крыла? А почему тогда в штатском? СПЕЦОН, что ли?!
Ох, Ахеш, неужели я тебя сегодня не убью? А так хотелось…
Штатский разглядывал меня, курил и улыбался. Потом встал. Зубы, что ли, смотреть будет или мышцы щупать? Подошел ко мне. Обошел вокруг. Я намеренно не смотрел ни в глаза ему, ни на ноги. Пусть не думает, что боюсь. А среагировать, если что, я и так успею.
– Не понимаю, сержант, – сказал штатский (голос у него был хриплый, но не самого мерзкого тембра). – Почему же тебя лендслер с собой не взял, если ты якобы так хорош?
Лендслер – это сокращение от лендсгенерал. Один из высших, так называемых «наземных» армейских чинов. Ни фига себе звание у Дьюпа было. Впрочем, почему было? Джи сказал, что в звании его восстановили. Значит лендсгенерал. Типа адмирала, только на суше. Где же он так летать-то выучился?
– Капитан, у вас там какие-то чашки особо ценные были? Уберите, – приказал штатский.
Так, значит, чином он выше капитана. Командует.
– Да он же вас голыми руками… – скривился в нехорошей усмешке капитан, любимые свои чайные чашки, впрочем, убирая. – Я же вам показатели давал. Это же андроид безбашенный. Вы видели, что он с креслом сделал?
Штатский зашел мне за спину. Он был почти на голову ниже, худощавый. Но Дьюп как-то заметил, что настоящие убийцы в массе не самые крупные, и я был с ним согласен.
– Ну, я-то – не кресло, – штатский рассмеялся, вырулил мне в фас и быстро, в открытую ударил под дых.
Я даже не посмотрел на него. Столько, сколько я за этот месяц качал пресс, вообще никто не качает. Месяц не жрать и не спать толком, а все свободное время качать пресс, чтобы с ума не сойти? Пробовал? Я потерял последние килограммы веса, который был не кости и мышцы (я и раньше при своем росте не так уж много весил), и теперь об меня разве что руку можно было отбить таким способом.
Стоял и изучал герб армады над парадным креслом капитана. Милый такой герб – два крыла… И я просил Беспамятных богов послать мне южное.
– Да, нервы у него хорошие, – фыркнул штатский. – Что, сержант, не хочешь бить своего генерала? А если так?
Он ударил еще пару раз, с виду совсем не сильно, но очень умело – по болевым точкам. Но я, в общем-то, был готов и продолжал изучать герб так, словно увидел его сегодня впервые. Крылья были разноцветные. Южное – красное. У верблюда два горба, оттого что жизнь – борьба…
– Слушай, капитан, – штатский повернулся к нашему кэпу. – Он у ТЕБЯ вообще говорить-то умеет?
– Сержант – вольно! – понял намек капитан и полез в сейф за рюмкой. – Садись за стол.
Выбора не было, я сел. С прямой спиной и непроницаемым лицом – как и положено по уставу.
Капитан налил всем «голубого огня» и спросил меня, чуть улыбаясь от предвкушения то ли напитка, то ли моего конфуза:
– Пробовал когда-нибудь?
Я кивнул. Пробовал это питье экзотианских аристократов на Орисе. И не один раз. Мы тогда здорово там всего напробовались. «Голубой огонь» полагается пить медленно и осторожно, чтобы не задохнуться с непривычки, но зато потом по всему телу идут изумительные тепло и блаженство.
Штатский пригубил.
– Да пей ты уже, наконец, – сказал он мне. – Что только нашел в тебе Макловски?
Я вспомнил, что он во мне нашел. Вернее, КАК он меня нашел. Как раз после «голубого огня», а следом и «веселого дыма». Только Дьюпу, с подачи кого-то из нашей команды, оказалось по силам вытащить меня, совершенно не вязавшего лыка, из борделя и доставить на корабль. Может, он нес меня, может, даже бил, я не помню. Но он и провел мимо вахтенного, и оставил отсыпаться в своей каюте. А в следующий выходной взял с собой, показав, как и где не надо пить. И вообще много чего показал. В частности, как употребляют этот самый «экзотианский огонь», чтобы не было потом мучительно больно и стыдно. Жил он тогда один, без напарника. Они вместе заразились черной лихорадкой, но его второй пилот не выжил. Не имел дурной привычки выживать, как выразился Дьюп. И как-то само собой вышло, что я у него осел.
В память об этом событии я взял рюмку, хотя «огонь» пьют обычно из бокалов, выдохнул и сделал медленный долгий глоток. А потом посмотрел, наконец, на штатского, возвращая ему оценивающий прищур и показное недоумение. Привыкнув уже к моему тупому и ничего не выражающему лицу, он слегка оторопел.
Капитан захохотал. Он вообще был довольно простой мужик, наш кэп.
– А я думаю, Макловски правильно сделал, что не взял его, – негромко сказал молчавший все это время навигатор.
Из сидящих тут он знал меня лучше всех, и его мнение я вообще бы не хотел слышать. Мне было легче играть вслепую с обеих сторон.
Но навигатор продолжал:
– Парень слишком молодой для таких нагрузок, мало того – он честный и добрый. А это и временем не лечится.
Это я-то добрый? Если бы мог, я бы покраснел.
Штатский картинно поднял рюмку вверх, как делают на Экзотике, и присосался к ней.
Я больше не пил и не собирался, даже из вежливости.
Штатский поставил рюмку.
– А мне и нужны честные и добрые. Мерзавцев у нас своих хватает. Ты думаешь, для чего меня послали набирать людей в ваше крыло? Чтобы сформировать особое подразделение из ребят, которые хоть что-то еще ценят и понимают, хоть чему-то верят.
– А если Макловски тебя не поймет? Он-то НЕ взял, а ведь парень хотел. Ты же хотел, Агжей?
Я сдержанно кивнул, опять ровно так, как положено по уставу.
– Ты хочешь сказать, что я, таким образом, иду против воли своего же генерала? Но, когда он болтался тут у вас, он просто не знал, что нам придется делать следующим шагом. Мало того, я мог бы связаться с ним.
– Ну так свяжись.
– Не хочу. Если у него какой-то бзик, и он не согласится, я не смогу нарушить приказ. А парень мне нужен, – он повернулся ко мне. – Ты сам-то чего хочешь, стрелок? Я, насколько это возможно, карты тебе приоткрою. Это будет особое подразделение спецона. Мне не нужны там беспринципные и проворовавшиеся вояки, которые заполонили сейчас южное крыло. С приходом Макловски головы, конечно, полетят, но этого мало. Нужен отряд быстрого реагирования, и желательно не один. С хорошими, проверенными людьми, честными и исполнительными, не особо избалованными. А самое главное – не связанными никакими моральными обязательствами с сегодняшним руководством южного крыла… Ты хотя бы понимаешь меня, молчун?
Я кивнул, четко и по уставу. Спина прямая, подбородок чуть вниз и вперед. Лицо мое абсолютно ничего не выражало.
– Вопросы будут? – спросил штатский уже чуть более официально и сердито. Если бы я еще в молчанку поиграл, он бы все-таки заорал, наверное.
– Будут, – кивнул я. – Разрешите взглянуть на ваши документы и приказ о полномочиях. И еще я хочу знать, кому непосредственно будет подчиняться ваше так называемое «особое подразделение».
Претензии я выразил в самой вежливой форме. Сказать же хотелось примерно вот что: ну и откуда я узнаю, что ты не врешь мне, абзал навозный?
Он посмотрел на мою хмурую рожу и, сделав над собой усилие, рассмеялся.
– Нет, где вы таких только берете, а? – спросил он у капитана.
– Так я же говорил тебе, эпитэ ма хэтэ, что он два года вместе с твоим Макловски и срал, и спал. Он этого гаденыша из рук выкормил, – не выдержал капитан.
Я не обиделся. Ругался он без зла, да и «голубой огонь» действовал на меня расслабляюще.
– Не бери его, – сказал навигатор. – Макловски тебе шею свернет.
– Не свернет. У него, как и у меня, каждый здоровый на счету.
Штатский встал, вынул из кармана свою личную карточку и наладонник. Карточку он сунул мне под нос:
– На, сержант, читай, только не вслух!
Набрал код и развернул наладонник до размеров среднего экрана. Достал из нагрудного кармана синийский кристалл, вставил его.
– А вот тебе приказ. Ознакомляйся. Только в темпе.
Я прочитал и отодвинул наладонник.
– Ну? – сказал он. – Чего тебе еще надо?
– Я не знаю, – сказал я честно. – Просто я бы не хотел подвести Дьюпа.
Эта фраза почему-то произвела на генерала Виллима Мериса, заместителя лендсгенерала по личному составу (теперь я знал его имя и должность), эффект разорвавшейся бомбы.
– Он что, называл здесь себя ТАК?! – спросил он с недоверием и отвращением. – Вот ТАК?
Навигатор кивнул. Ни он, ни кэп причин такой реакции гостя не понимали.
Мерис выругался так замысловато, что я даже повторил про себя пару раз, чтобы запомнить.
– Да, – сказал генерал. – На него похоже. Запомните, сержант, не употребляйте это «имя» в приличном обществе. Это не только грязное животное, но еще и грязное ругательство в тех местах, куда вы, надеюсь, все-таки попадете. Даю вам два месяца на раздумья. За это время я закончу работу в вашем крыле и сформирую из новобранцев подразделение. Если не найду большего зануду – вы его возглавите.
Я вскочил и вытянулся по стойке смирно.
– Идите, сержант. Сегодня я на вас насмотрелся с избытком.
Я шел в каюту и... Не то чтобы поверил. Но я расцеловал бы и Ахеша, если б встретил. Но, слава Беспамятным богам, не встретил.