У Саймы

               

      С неделю назад среди рекламных объявлений совершенно неожиданно для себя наткнулся на материалы о некой фирме «Сайма». Легендарное имя татарской красавицы до этого случая прочно ассоциировалось лишь с одноимённой деревней на озере «Увильды». В середине 60-х годов я, что называется, «запал», на подводный мир у побережья рядом с этой деревней. Позже с различными попутчиками или сам,  будучи пассажиром, я с интервалами в несколько лет приезжал туда от случая к случаю. И каждая такая вылазка «на природу» долго оставалась в памяти  и особенностями подводной охоты, и тем как и с кем проходила «тусовка» 
     Лет десять, т.е. до того года, когда канал для сброса воды из Увильдов в Баик и Аргази, в Челябинск, наконец, был таки вырыт, подводный мир изменялся  спородически,  но уже не без давления от усиливающегося засилья  плодящихся баз отдыха. Плавая в «первом комплекте», я всякий раз отмечал, что вода теряла прозрачность, а рыба, ставшая вдруг пугливой, мельчала из года в год. Конечно, трофейные экземпляры для подводного охотника в те годы --- это прежде всего щука и линь, о них и речь. Но и стаи чабаков не только поистончились, среди рыб всё чаще стали попадаться носители каких то болезней, от которых блеск чешуи сменялся на отдельных участках матово-белым налётом.
       Акватория рядом с Саймой всё же приелась. Хотелось сплавать на острова, осмотреться. Впрочем, ближайший остров располагался так близко от какого то старого пирса с остатками стальных, вросших в землю конструкций, в одном месте существовал даже притопленный перешеек, где можно было пройти в брод. Но вот небольшой залив, створ которого был  обращён к той же зоне для заключённых, что и упомянутый пирс отличался прекрасными условиями для подводной охоты. Там доводилось добывать крупных линей, щук. Хотя однажды я там едва не заплыл в громадную морду собранную кем то из рыболовной сети и установленную среди зелени, что означало бы конец, скажем,  карьеры, но там же я стрелял в самую крупную из встречавшихся до того щук  До сих пор, вспомнив эту охоту, я переживаю тогдашние подводные впечатления.
      В тот день я начал с осмотра акватории залива на границе с «большой водой», а затем направился вдоль южного берега, т.е. берега острова, к перешейку между ним  и берегом озера. Глубина воды на перешейке --- по щиколотку, редкие камыши, а ширина всего несколько шагов. В общем всё как всегда, исключая собственно береговую линию острова. Раньше водоросли сплошным ковром непосредственно от дерна на берегу простирались к открытой воде, где значительная глубина была гарантией чистого от травы зеркала воды. Сейчас же, приблизившись, я обнаружил, что берег по какой то причине обрушился, образовав обрывчик с полметра высотой, а сплошной раньше ковёр водорослей разорван на лоскутные островки, которые выстроились в ряд вдоль берега с небольшими интервалами между собой и на удалении в метр или чуть больше от обрывчика.
        К числу драйверов я никогда не относился, довольствуясь общеизвестным «первым комплектом», куда кроме маски с дыхательной трубкой входят так же и ласты, а ружьё --- инициативное приложение. По этой причине на больших глубинах не охотился и крупной, с точки зрения людей многоопытных, рыбы я не встречал. Здесь же, едва оказавшись у края довольно длинного обрывчика, вздрогнул в предвкушении удачи. Вдоль самого берега, скрываясь от непосредственного наблюдения неспешно следовала королева озера. Я шёл мористее и так, что между нами оставались обрывки от некогда целого ковра водорослей, которые под водой почти повсеместно оказывались связаны между собой тонкой кисеёй или своеобразной тюлью чаще из обрывков стеблей водорослей. Быстро уровняв скорость, я взял ружьё на изготовку и уверился, что в следующем просвете я успею поразить цель.  Так и случилось. Но гарпун, пронизав кисею водорослей, вонзился в живот щуки, а далее увлёк линь за собой и с глухим стуком вонзился в пень, обнажившийся среди камней на стенке обрывчика. Поэтому, когда я что было сил, нервно потянул его на себя, то просто переместился к водорослям, не будучи способным, оставаясь на плаву, вырвать наконечник гарпуна из древесины. Оказавшись же среди них, я смог встать на дно, хотя глубина здесь была, как говорится, «по шейку». За всей этой суетой дрожь и рывки линя побуждали торопиться, а ком водорослей на том месте, где я, стреляя глазами, стремился рассмотреть щуку, всё более разрастался, скрывая всё и вся. Когда же гарпун оказался вырван из пня и упал  на дно, линь продолжал висеть, плавая на коме водорослей как на поплавке. Осторожно потянув за него, я испытал смешанное чувство удивления и  огорчения --- щука была куда как больше этого кома. Очевидно, что добыча исчезла. Но и понять, что же собственно произошло, было невозможно.  Сильно мешали те водоросли, которые оказались подняты головой, поскольку, свисая с макушки, укрепившись там за счёт дыхательной трубки так, что стряхнуть их не удавалось, они не давали возможности рассмотреть
ничегошеньки. Наконец, уже без неуместной суеты водоросли с головы оказались сняты, а, сделав по дну шаг вперёд, я занял более устойчивое положение и подтянул к себе ещё более выросший в размерах ком. Удивлению не было границ, когда сквозь стекающие по стеклу маски струи воды и жиденькую кисею водорослей, оставшихся ещё болтаться перед глазами, среди скомканных листьев и стеблей я вдруг увидел двух щук  насаженных на гарпун как на вертел. Замерев от неожиданности, я не сразу преодолел смятение. Наконец, подтянув к себе это чудо, разгребая водоросли, я рассмотрел, что обе щуки --- одна лишь поблекшая, а другая уже лишившаяся кожного покрова --- прежде стали добычей может быть и своей мамы, а уж после моей. Невозможно описать испытанное по этому поводу чувство досады и огорчения, ибо и сомнений быть не могло, что замечательна призовая добыча погибнет «зазря».
       Прошло часа три-четыре, пока выбравшись к костерку, обогревшись, я решил приискать себе новую добычу. Но подводный ландшафт окрест был уже известен в деталях.   Хотелось как то разнообразить вылазку. Недалече располагался довольно крупный, и до сих пор не посящаемый мной остров. Выйти к нему можно было через створ освоенного залива, повернув за грядой редеющих  по мере удаления в акваторию озера камышей на юг.
       Захватив с собой спички, запасной наконечник для гарпуна и напильник, которые я увязал на макушке в узелке, я стартовал. Мир, и особенно мир подводный, подвижен. Если несколько часов назад в заливе было пусто, то кто бы поручился, что сейчас мне не встретиться достойная добыча. Поэтому первая часть пути пролегла вдоль берега обжитого уже островка. Заданное им направление вдали от берега поддерживала заросль камышей. Для меня было интересно двигаться вдоль них даже когда заросли стали изреженными до прозрачности. Здесь, среди торчащих из песка стеблей я увидел довольно крупную щуку. Она плавно колыхалась в такт с окружающими редкими стеблями, легко шевеля и грудными плавниками и хвостом. Засада --- это было ясно, но былой опыт подсказывал, что здесь что то не так. На открытом месте и при такой дистанции я не мог быть не обнаружен. Между тем щука и тени беспокойства не выказывала. Только приблизившись к ней, я обнаружил, что на обращённой ко мне стороне глазница у щуки пуста. Подобравшись ещё ближе и, не снимая ружьё с предохранителя, я просто поддел щуку под грудные плавники, слегка подбросив её вверх. Она только в следующее касание отреагировала и мгновенно исчезла.
        Выйти на открытое место, оставив позади и подводную песчаную отмель, и уже отдельно торчащие из воды стебли камышей оставалось делом минут.  По мере движения к новому острову глубина оставалась почти неизменной, но чистое, песчаное с редкими камнями дно внимания ничем не привлекало до тех пор пока  я вдруг ни увидел громадную, лежащую с распоротым на всю длину брюхом щуку. Сомнений не было --- это та самая, ушедшая утром с моего гарпуна рыбина. Былые переживания о потере окрасило только удивление, ибо случись такое у южного берега Увильдов, то вокруг щуки уже копошился бы сонм раков. Там, особенно на траверсе Вишнёвой горы, дно испещрено рачьими норами, каждая с отвалом земли вокруг. На фоне изреженной редкой мелкой травки эти отвалы делают норы очень заметными, и случалось видеть как в период линьки на раков охотятся крупные окуни, давятся нередко, выплёвывают и переуступают добычу более крупным собратьям. Но и, вспомнив о раках, я не мог обнаружить даже и следов их пребывания.
     Очень скоро досаждать стали встречные и довольно крупные для пловца волны. Из головы плохой волнорез, частые дробные удары набегающих волн привели к появлению сильной тупой боли в темени. Пытаясь хоть как то изменить своё положение, я допустил роковую ошибку. Волна захлестнула дыхательную трубку, и от неожиданности я так изрядно хлебанул водицы, что конечности у меня мгновенно обмякли. Сил хватило  только на то, что бы вырвать изо рта дыхательную трубку, развернувшись затылком к набегающим волнам сдавленно выбросить наружу хоть часть полученной порции воды, вздохнуть с клокотание и хрипом и направиться на дно. Такой приём выручал меня ни раз, тут главное не паниковать. Глубина позволяла, оттолкнувшись от дна, высунуться из воды так, что вздохнуть можно было уже не опасаясь набегающих волн. Эту процедуру пришлось повторить несколько раз, успокаиваясь раз от раза и восстанавливая былое дыхание. И тем не менее дальнейший маршрут пришлось несколько изменить так, чтобы попасть в теневую полосу близкого уже острова, где волн практически небыло.
         Берег острова оказался очень каменистым и так густо заросшим, что место для выхода из воды нашлось не сразу. Зато вынужденные прибрежные перемещения напрочь отбили у меня желание искать здесь свой «рыбный» приз. Со стороны обращённой к открытому пространству берег острова и под водой был обрывист, но невысок, переходя на глубине чуть более метра под прямым углом в песчаное плато. Ни травы, ни камней --- пустыня.
         Я очень редко пользовался гидрокостюмом, и сейчас чувствовался озноб, который вынуждал поторопиться с выходом на берег. В данном случае это заставило меня продираться сквозь заросли, нависающие даже над водой. Но и пройдя эту полосу препятствий, я попал, что называется «из огня да в пОлымя».Остров оказался заросшим боярышником, малиной и крапивой   Ну и представьте себе как бОсый и голый пловец мог там перемещаться, имея ввиду, что и с опавших на землю веточек никто иголок и шипов убрать не позаботился. Так что первые шаги, в стремлении уйти от прибрежных зарослей, я сделал не рассматривая окрестности. Отстраняясь от  веиок боярышника и стеблей малины то снятыми ластами, то ружьём, крапивой, как меньшим злом, я пренебрёг. Когда же через несколько шагов я нашёл относительно неколкое место, то немедленно остановился и осмотрелся. В дали от берега заросли были всё же изреженными, проходимыми, иначе говоря. Конечно, меня удивил небольшой, но крутенький холм с единственной, наверное, берёзкой, поскольку со стороны этот холм был невиден. Но куда как большее удивление у меня вызвал, стоящий у склона холма мотороллер «Тула». Уже издали видно было, что некогда свежая краска салатного цвета поблекла и местами облупилась, открыв ржавы металл. Когда же я подобрался к мотороллеру, более стремясь на холм чистый от колючек, то только убедился, что аппарат этот стоит здесь скорее всего не один год. Сквозь отверстия в обшивке проникала не только свежая трава этого года, но свешивались и сухие стебли по крайней мере --- прошлого. Никаких видимых повреждений не было, хотя  кожа сиденья была подпорчена непогодой, а ободок вокруг фары поблек и местами подёрнулся ржавчиной. Но боковая опора, когда то умощённая на камешке, по-прежнему надёжно удерживала мотороллер от падения. Странным было увидеть здесь брошенную технику. Но мелькнувшая было мысль  об экспроприации тут же исчезла. Дело даже не в трудностях перевозки, он мне попросту  был не нужен. Единственная роль этого мотороллера свелась к появлению необычного впечатления и толчка к построению всевозможных догадок. Этому в известной степени способствовало то обстоятельство, что за водной гладью на берегу «большой» земли виднелась колючая изгородь зоны.
       До костра дело не дошло, и не потому что вымокли спички, что то меня насторожило за виднеющейся колючей оградой. Я предпочёл по-быстрому спуститься в воду и вернуться к родному костерку. Благо, ветер теперь был попутным.