Когда я говорю о том, что в своих рассказах пишу о своих знакомых и заставляю их делать такие гадости, которые в жизни они бы никогда бы сделать не посмели - в сущности, я говорю о себе. Говорю о своей боязни сделать гадость, о своей боязни неудачи, и об ощущении какой-то фатальной неудачи, возникающем ото всей жизни, оттого, что поставленные задачи выполняются и заданные вопросы отвечаются. Но ощущение глобальной неудачи не проходит, вот потому я все это говорю. Ведь сделать гадость, в сущности, очень легко, а потом покатишься по наклонной плоскости и сойдешь с круга. Тем более - что значит сойти с круга? В жизни очень много всяких кругов и все они достаточно широки, сходишь с одного и тут же переходишь на другой, и так до самого дна. А дна никакого нет, потому что жизнь бездонна в своей жестокости.
Вот, собственно, этого я и боюсь, и потому так фатальны мои неудачи, которых случается тем больше, чем больше я их боюсь. Но чем больше я боюсь, тем больше я пишу, и это моя самая главная неудача. И поэтому когда я говорю о том, что в своих рассказах я пишу о своих знакомых и заставляю их делать такие гадости, которые в жизни они никогда бы сделать не посмели, - в сущности, я говорю о себе.
То есть, конечно, не я, а моя героиня - местный классик Элина Свенцицкая. Эта ситуация давно и абсолютно естественна, потому что о ком же писать, если не о себе, и даже если не о себе, то все равно о себе, ну хоть немножечко. А я не писатель, я пишу не о себе, а про себя, а это большая разница. Я не писатель, писатель - моя героиня, так уж получилось, извините. И о чем она там пишет, меня не касается. Так уж мы с ней распределили функции, она - писатель, я - автор.
То, что она пишет, мне совершенно не нравится. Дело даже не в том, что она не умеет строить фразу, дело даже не в том, что у нее болезненное пристрастие к одним и тем же словам, в основном матерным. Мне не нравится, как она обращается со своими друзьями и знакомыми, что она с ними делает. Людей надо любить всеми возможными и невозможными способами, а она над ними издевается, как хочет. И когда она говорит, что издевательство - это постмодернистская форма любви, меня это не убеждает. Но, к сожалению, автор далеко не всегда выбирает своих героев и должен писать о них, даже когда ему это не нравится
Так вот, значит, моя героиня - писатель Элина Свенцицкая.
С героем я, кажется, определилась, но ведь его еще обычно вписывают в какое-нибудь пространство и время. А что делать, если героиня не хочет никуда вписываться? Тогда ее прописывают туда, куда хочет автор.
Например - городской жесткий рассвет, улицы пустынны и пахнут водой. Она идет, бледная после ночной пьянки, идет одна. Почему после ночной пьянки? Потому что все писатели пьют по ночам. А почему идет одна? Потому что у нее сложная личная жизнь. А если у тебя нет ни сложной личной жизни, ни ночных пьянок, как убедишься, что ты писатель?
Так вот, она идет, а навстречу ей люди.
- Вы не знаете, как пройти на улицу Фраера?
- Не знаю, я нездешняя, - отвечает она.
Ну, как вам нравится такая героиня? Конечно, ей абсолютно не везло в любви, совершенно не везло, фатально не везло. Она так и не поняла, почему, и я не поняла, почему мне так захотелось. И как назло, способность любить она так и не утеряла, и до сорока лет всю жизнь она влюблялась, все равно где, все равно в кого, в далеких, чужих и ненужных людей, и шла куда-то в глухую ночь, и задыхаясь, говорила дикие слова, которых не говорят в жизни, а утро дышало холодом, и было светло и пусто, и было все равно. И все, кого она любила, не любили ее, а она не понимала, совсем не понимала, и каждый день писала в своем дневнике: "Пришел поздно ночью. Сказал, что устал". И не знала она, что же сделать, чтобы ее полюбили.
Однажды она попросила меня:
- Ты автор, расскажи мне, что я должна делать, чтобы меня полюбили.
- Ну что ж, - задумалась я - Приди к нему, разденься и скажи: "Люби меня".
Этот совет я вычитала в одном декадентском романе, а зачем дала его Элине - не знаю, может быть, для того, чтобы было чем продолжить этот рассказ.
Элина любила лаборанта. Он был лаборантом той же милостью Божией, что и она писателем. Валера был тихий, как мышонок, и совсем бледный. Она его любила как мать и как женщина, а он, как и все, ничего не понимал. Так что если Элина последовала моему совету, то лишь потому, что только так он мог обратить на нее внимание. Как это произошло, я вам рассказывать не стану. Герой-писатель должен все-таки иногда писать. Вот пускай она и пишет. У нее это получилось как всегда абсурдно, однако без матерных выражений, что для нее уже большое достижение.
"... Я шла по улице, но меня тошнило. Меня тошнило, но я шла по улице. А тошнило меня от волнения. Любовь и волнение вместе всегда порождают тошноту и рвоту.
Ну что мне делать, если я его люблю? Что делать, если он меня не любит? Переживаю, как старуха, а в душе у меня все дрожит и шевелится - вдруг Валера меня любит. Позавчера он посмотрел на меня не так, как обычно, а широко открыв один глаз. А три дня назад он положил на меня два пальца. Я точно не знаю, что значат все эти жесты.
Так я думаю, тошню и иду по улице. Ну, вот и Валера, стоит у дверей лаборантской и запирает ее на ключ. На это я не рассчитывала. Я думала, он будет в лаборантской, там я ему все скажу и разденусь. А теперь, чувствую, придется раздеваться в коридоре. И стало меня тошнить еще больше, и голова заболела. А у Валеры глаза зеленые и спокойные, и смотрят они мимо.
- Здравствуй, - говорю, - нам надо поговорить. Давай зайдем в комнату.
- Говори здесь, - отвечает он - Не хочу я с тобой в комнату идти. Нечего там делать, в комнате.
- Зайди, - говорю - Зайди по-хорошему.
Он побледнел, и слава Богу, зашел. Тут и я зашла и дверь закрыла, быстро разделась и говорю:
- Я люблю тебя. Люби меня. Мне так хочется ласки, хоть немножечко.
Он посмотрел в окно и сказал:
- Мне некогда. У меня срочная работа.
- Но я же люблю тебя.
А он опять посмотрел в окно и сказал:
- Ну ладно. Пойдем.
Пока я думала, не значит ли это, что и он меня любит, мы уже по лестнице спустились и из здания вышли. Моя одежда в лаборантской осталась, но что значат такие мелочи, когда речь идет о любви? Студенты идут навстречу, формы мои изучают, неутешительные замечания делают. Улицы почему-то пустые, как во сне, и как во сне, разговор какой-то бессвязный.
- Чего ты от меня хочешь? - спрашивает он. - Почему ходишь за мной голая? Как я в таком виде маме покажусь?
Всю ночь мы ходили по городу. Наверное, это и было наше первое свидание. Наутро он потерялся, а я вышла к какому-то скверу. Там сажали деревья.
- Не сажайте эти прутики, - сказала я. - Из каждого прутика вырастет маленький писатель. Из каждого маленького писателя вырастет Элина Свенцицкая.
Теперь я поняла, почему мне так фатально не везет в любви. Я ведь размножаюсь почкованием".
Вот такой рассказ написала моя героиня.
А вы думали, что здесь я напишу пародию на себя? Но я слишком плохо себя знаю, чтобы пародировать. А моя героиня Элина Свенцицкая пишет совершенно самостоятельно, чего и вам желает.