Я, писательница Элина Свенцицкая, пишу этот рассказ, потому что делать мне больше нечего. Конечно, это причина не самая уважительная, но у других и такой нету. Вот например, мой друг и сожитель Бухбиндер стал большим политиком и организовал общественное движение пыльных. Пыльные – по- украински бдительные. Они все время бдят. А Бухбиндер бдит дольше всех, но при этом еще и пишет античные драмы на материале наших семейных скандалов.
Впрочем, это он меня попросил так про него написать в этом рассказе. А на самом деле он пишет хреновые стихи, и к тому же импотент, алкоголик и урод. Но меня он очень любит, и обещал даже отдать за меня всю кровь по капле. А я сказала: «Не надо, я сама ее высосу».
Бухбиндер и правда очень бдительный. Он бдит надо мной весь день, он бдит всю ночь, а поскольку офис его общественного движения расположен у нас на квартире, то с утра приходят его пыльные, требуют кофе и тоже бдят. И куда только смотрят их жены.
А про это, конечно, писать не надо, но я все равно напишу, а потом зачеркну. В результате их постоянного бдения моя квартира превратилась в черт-те что и сбоку бантик. Везде валяются рваные протоколы, пивные бутылки, старые газеты, какие-то тряпки, чьи-то рубашки. Я пытаюсь все это прибрать, но оно появляется снова.
- Господи, когда же это кончится! – возмущаюсь я.
- Ты же не знаешь, ты же ничего не знаешь, – ласково говорит мне сумасшедший старичок за моим письменным столом.
- Чего еще я не знаю?
- Это же не мусор, это же не мотлох, это же память…
- Какая еще память?
- Память о людях, которые жили. Вот старые туфли от Елены Георгиевны остались, а газеты старые – от Петра Павловича, он их собирал.
Нет, вычеркну я все это, и буду писать дальше, а то мой Бухбиндер съездит мне по роже. На этом фоне я, писательница Элина Свенцицкая, выгляжу очень даже прилично. Я уже давно заметила: чем неприличнее мой сожитель, тем приличнее я, и потому выбираю себе самых неприличных сожителей, из тех, которые на дороге не валяются. А замуж я не выхожу принципиально, потому что боюсь посягательств на мою свободу и однокомнатную квартиру.
Впрочем, это я только так пишу. На самом деле меня просто замуж никогда не приглашали, даже в 17 лет, когда приглашают всех. Однажды я завела себе кошку, но кошка вскоре одичала и исчезла. Потом завела Бухбиндера, он тоже одичал, но не исчез, и слава Богу.
Если не считать, что его не было дома с позавчера. За моим письменным столом все тот же сумасшедший старичок мирно играет в крестики-нолики с самим собой. А Бухбиндера нету. Неплохо бы выяснить, куда он пропал.
- Вы не видели Бухбиндера? – вежливо спрашиваю я старичка.
- Деточка, я видел первую мировую войну, и в гражданскую войну боролся с нэпом, и в отечественную войну видел немецкие танки. Я видел Фиделя Кастро на Ялтинской конференции, но такого человека, как Бухбиндер, я не видел никогда.
- Но что же вы тут делаете?
- Я – бдительный, – сказал старичок и уснул.
Я стала обзванивать всех бдительных – безрезультатно. Я выбежала на улицу, оббежала все пивбары, забегаловки, беседки в детских садах – все то же. Ближе к вечеру стала звонить в милицию, больницы, морги. Никаких признаков Бухбиндера. Наконец позвонила его жене.
- Здравствуйте, можно Федю?
- Его нет.
- Ну и не надо, – сказала я и повесила трубку.
«Нет так нет» - думала я про себя. Только как же теперь без него будут бдительные?.. Бесприютные, никому не нужные пыльные люди ходят теперь по городу, сидят на скамеечках в сквере, обсуждают футбольные матчи, слоняются вдоль заборов и сыплется из них пыль и песок, песок и пыль… и пыль кругом, и нечем дышать.
И я задумалась: это я все просто написала в своем рассказе, или на самом деле было? И если я написала, то зачем? И если было – для чего? И какая память останется от Бухбиндера – грязные носки под диваном? Просигналила машина. Я бросилась к окну и прочла на заднем борту грузовика надпись: «Осторожно, люди!»