Зверь

         
                Зверь


Я даже знаю, как болит у Зверя в груди.
Он ревёт, он хрипит – мне знаком этот крик.
Вячеслав Бутусов. Зверь.


Сколько я себя помню, Зверь всегда был со мной. А помню я его с раннего детства – тогда я даже не замечал, что Зверь – это кто-то рядом. Он был всё равно как мой кусочек, как рука или голова. Как весело было прыгать вместе со Зверем по холмам, валяться в мокрой от росы траве, поднимать тучи брызг в речке! Зверь всегда был со мной. И я не думал, какой он – этот Зверь, хороший или плохой. Он был рядом, он был мой – вот и всё, что я мог сказать о нём. Мой Зверь. Как моя рука или голова.
Потом я стал взрослым. Я начал встречаться с людьми, которые говорили мне: твой Зверь такой дикий… Он совершенно не приручен. Если ты хочешь жить с людьми – ты должен учить своего Зверя.
Мы больше не прыгали и не бегали со Зверем. Ведь он был такой большой и лохматый – и он совсем не нравился людям. Мне говорили: ему нужен намордник. Мне советовали: купи поводок. Его нужно посадить на цепь. Потому что у всех нормальных людей звери сидят на цепи. Или за большим забором.
Мой Зверь стал грустным, он печально смотрел на меня, но он не мог сидеть на поводке. Он сбрасывал намордник. Потому что мой Зверь был диким зверем. Поэтому люди говорили, что его нельзя приручить. И я стал прятать Зверя. Я стыдился появляться с ним на улице, потому что когда он  радостно прыгал вокруг,  все оборачивались и думали: «какой противный зверь».
Я купил ему цепь. Я построил ему будку. И огородил его высоким забором. Зверь рвался всю ночь. Он грыз цепь, чтобы сорваться и снова бегать. Мне очень хотелось отпустить своего Зверя. Но люди сказали, что это нужно перетерпеть. Что потом Зверь привыкнет и станет хорошим. И я сидел, и закрывал голову подушкой, чтобы заснуть. И не слышать Зверя.
Зверь порвал цепь и встретил меня радостными прыжками. Но я был зол на него и ударил его палкой. Днём я купил ещё более толстую цепь и посадил на неё моего Зверя. Зверь рвался, плакал, но не смог порвать эту цепь. К вечеру он тихо лежал. «Вот так, - сказал я: - теперь ты понял, что культурному зверю нужно вести себя тихо».
Но Зверь не хотел быть тихим. Ночью он опять выл, кусал цепь и рвал ей, как мог. Наутро он перестал подходить ко мне, а только рычал, когда я проходил мимо. «Ах, так! – возмутился я: - погоди же! Я тебе покажу, кто главный!» Я брал палку и колотил его, а он метался, кусал палку, рычал и визжал от боли, но становился всё злее и злее. Скоро мне пришлось сколотить забор повыше и покрепче, а кормил Зверя я уже не руками, как было всегда, а бросая еду через забор. Мой Зверь стал бешенным…
Потом он выл всю ночь. Иногда мне становилось до слёз жалко Зверя, но иногда я хотел взять палку и убить его. Я не смог заснуть до самого утра.
Но к утру мне приснился сон. Мне приснилось, что мы бежим со Зверем по зелёному утреннему лугу, и Зверь весело прыгает вокруг, и нам хорошо…
Когда я проснулся, я понял, что должен освободить Зверя. Я бросился  во двор и побежал к его будке. Но Зверя не было…
Толстая цепь была порвана. В заборе была дыра. Зверя не было нигде… Я упал на песок и плакал. Плакал, как когда-то очень давно. Наверное, так плакать я мог только в детстве. Потому что я потерял своего Зверя. Потому что теперь у меня остались только люди, которые никогда не любили и не полюбят меня так, как любил меня мой Зверь. Ведь он был как кусочек меня. Как рука или голова. Теперь я никогда не смогу так радостно прыгать по лугам и лужам. У меня не было больше моего Зверя.
Но иногда, особенно в тихие звёздные ночи, мне кажется, что мой Зверь придёт. Что он простит меня и придёт. Потому что ему, наверное, тоже плохо без меня. Потому что иногда мне чудится далёкий вой – голос моего Зверя. И тогда я прошу туда, в темноту – «Пускай он придёт». Может быть, когда-то он услышит меня.