Я люблю свою работу. Она не требует от меня большой физической или умственной работы, каждый день я вижу сотни новых, улыбающихся или грустящих лиц. И в течение всего рабочего дня я могу думать о чем- то своем, мечтать и планировать, даже не сдвигаясь с рабочего места.
Прямо напротив моего окна находится часовой магазин мистера Кройца. На десятках часов, стоящих в его витрине, каждый раз разное время, и я люблю угадывать, какие из них идут верно. Может быть, это иногда у меня и получается – ведь я попросту не знаю правильного ответа. И этот маленький тикающий кругляшек на левой руке – моя самая страстная мечта.
Её звали Люси. Да, это не настоящее её имя, но мне всегда хотелось, чтобы её звали так. Как мою мать. Да и она не представилась в тот, первый день.
Мне сразу понравилось её лицо. Нежно рыжие веснушки на лице, чуть прищуренные от солнца глаза, непослушная прядь, которую она раз за разом поправляла в безумно красивом жесте. Я долго не мог оторваться от неё, молча улыбаясь за окном. И даже почувствовал легкую грусть, провожая её ровную маленькую фигурку за поворот. И именно тогда мне подумалось, как хорошо было бы, если бы её звали Люси.
Она вернулась через несколько минут, подпрыгивающая от радости, с буханкой хлеба в руке. Внутри меня все перевернулось, когда её блуждающий улыбчивый взгляд скользнул по моему лицу. Мы встретились глазами. Девушка улыбнулась мне и помахала рукой. Ах милая, милая Люси…
Первые несколько дней мы так и общались. Она улыбалась мне, проходя мимо, махала рукой, отчего её прядь предательски выбивалась, иногда задорно кричала «здравствуй!». Люди не понимали мою Люси, а нам с ней было плевать.
Она зашла в наш магазин на пятый день знакомства. Безошибочно нашла путь ко мне, и, отчаянно улыбаясь и медленно покрываясь розовой краской, так четко подчеркивающей её милые веснушки, шепотом сказала «привет».
Ей было 18, и она чуть косила на левый глаз. Зная, что у меня работа, она разговаривала со мной таким будоражащим горячим шепотом, лишь изредка кидая на меня взгляд. О, моя милая конспираторша!
Она рассказала, что учится на юридическом и подрабатывает мытьем полов в сумасшедшем доме, что в трех кварталах отсюда, рассказала, что в пять лет её укусила собака Альма, что вчера её друг Питер умер от приступа эпилепсии, а её не было на дежурстве, что позавчера её мама, а она живет с мамой, приготовила ей эту мерзкую цветную капусту, которую Люси была вынуждена незаметно скормить той самой Альме. Я с улыбкой смотрел на неё.
Она бы рассказала мне что-нибудь ещё, но внезапно ойкнула и зажала свой маленький ротик рукой. «А теперь ты», - сказала она мне, сняв паука с моего плеча.
И я рассказал ей, что меня зовут Альберт. Я рассказал ей, что три недели назад приехал из Парижа, и пока что живу здесь, прямо здесь, в подсобке магазина, потому что денег снимать квартиру у меня нет и вряд ли предвидится. Я рассказал ей, как работает наш магазин, я даже хотел показать ей часовую Кройца и рассказать о своей мечте, но тут из-за стеллажа вынырнул мой хозяин. Бросив на меня злой взгляд, он аккуратно и нежно взял мою Люси под руку и увел её от меня, попутно громко расписывая прелести своего заведения.
Я грустно посмотрел ей вслед. О, моя милая Люси... И плевать, что на деле тебя зовут Виктория. Твои веснушки мне просто кричат – Я Люси! И я верю им.
С тех пор ты часто приходила ко мне. Все тем же горячим шепотом рассказывая, как твои дела, как ты провела день, как на тебя кричала мама. Я, улыбаясь, слушал и делал вид, что работаю. Спустя некоторое время вновь появлялся хозяин и уводил тебя. И, чтобы не обидеть его и не вызвать подозрений, ты всегда уходила с какой-нибудь мелочью.
Через две недели ты пригласила меня на обед. Я был очень и очень рад этому, но прекрасно понимал, что хозяин меня не отпустит. Я работал без перерыва и вряд ли он предвиделся даже в далеком будущем. Но ты очень упрямая, моя Люси. Легонько коснувшись моей щеки губами, ты пошла к хозяину. Я переживал за тебя, но ты вернулась спустя несколько минут. За спиной шел удивленный хозяин. Радостно подбежав ко мне, ты обняла меня и сказала, что все хорошо. Потянула к выходу, когда за нашими спинам раздались слова хозяина, адресованные тебе, моя родная.
- Быть может, вы все-таки пообедаете со мной, мадемуазель? – и добавил, презрительно фыркнув в мой адрес, - А не с этим?
Ты не ответила, милая, и мы вышли на улицу. Я был шокирован этой июльской жарой, этим легким обдувающим меня ветром и массой звуков, немедленно обрушившихся на меня. И ты, моя веснушчатая любовь, знала почему. Мой рабочий день начинался в 7 утра, а заканчивался в 10 вечера. Я не мог выйти из магазина, лишь любоваться погодой сквозь стекло, да и все, чего мне хотелось после его закрытия – спать.
Ты, возбужденно что-то тараторив на ходу, за руку тащила меня к кафе на углу соседнего дома. Я не особо прислушивался к твоему радостному голосу, стараясь запомнить и почувствовать как можно больше. Я даже не успел понять, как мы оказались внутри. Сильная струя воздуха от установленного кондиционера растрепала мои волосы, и ты, обернувшись, одновременно с поцелуем поправила их. Мы выбрали столик в углу, где ещё можно было спрятаться от зноя.
- Чего желает мадемуазель? – молодой официант выжидательно смотрел на мою девушку, листающую меню.
Люси, бросив быстрый взгляд на меня, ответила:
- Пожалуйста, две порции макарон, два бокала и бутылку вот этого вина, - её тонкий пальчик уткнулся в труднопроизносимое название. На середине её фразы бровь официанта удивленно дернулась, но его профессионализм спустя мгновение вернул её обратно. Он ответил легким поклоном, и, щелкнув каблуками, направился к кухне.
Поймав мой улыбающийся спокойный взгляд, ты вновь возбужденно заговорила. Начала рассказывать мне о том, что у тебя день рождения, о том, что мистер Андерсон из седьмой палаты подарил ей разломанный цветной карандаш, что мама подарила ей жакет, кстати она в нем. Затем, когда официант принес нам нашу еду, она бегло ответила ему «спасибо», и, придвинув ко мне тарелку, понизила голос и шепнула, что рассказала маме обо мне. Я был рад и, по-моему, даже покраснел.
- Знаешь, она прямо расплакалась, когда узнала о тебе, – Люси тоже порозовела и принялась водить вилкой по тарелке, отведя от меня глаза.
Несколько минут мы кушали в молчании, затем ты положила сумочку себе на колени, глубоко вздохнула, и громким шепотом сказала мне:
- Альберт, у меня для тебя две новости. – Помедлила, затем посмотрела мне прямо в глаза и продолжила. - Первая – я люблю тебя.
Мое сердце бешено забилось, и я с нежностью посмотрел на тебя. Ты взяла мою руку и уже более громким и радостным голосом добавила:
- А вторая такая. Я продала все свои драгоценности, заняла денег у матери и вот… - Она расстегнула свою сумочку и достала ключи, – теперь у нас с тобой есть квартира, милый.
Она положила ключи на стол передо мной. Я с внезапно нахлынувшей тоской посмотрел на них. Два маленьких кусочка металла и пушистый брелок в виде зайца, укоризненно покачивающего ушами. Выдохнул.
- Ты рад? – спросила Люси. Я видел, как внезапно напряглись её скулы, да и все та же непослушная прядь вилась над глазом. Выпустила мою руку и сжала свои нежные ладошки в кулачки.
Я молчал, смотря, как в моей тарелке копошились мучные черви.
- Скажи мне хоть что-нибудь! – наконец взорвалась девушка, и слезы неудержимым потоком ринулись из глаз. Её маленькую грудь сотрясло рыдание и она, закрыв руками глаза, опустила голову на стол.
С противоположного угла зала к нам быстро зашагал официант.
Я мрачно смотрел на свою Люси.
Что я мог ей сказать?
Ведь я манекен.