В портовом городе, где всегда на пристани пахло солью, рыбой и моряцкой руганью, а на узких улочках тянуло ароматом дешёвого вина и ещё более дешёвых женских духов, начинался новый день. Посыльные из ресторанчиков и магазинов, эти резвые белокурые мальчики, готовые продать родную маму за сладкий леденец в форме морского конька, спешили с записками к капитанам рыбацких шлюпов, готовящихся выйти в море на рейд.
Представительные капитаны в белых мундирах, все как на подбор чисто выбритые, гладенько причёсанные, сверкающие начищенными до зеркального блеска сапогами, отбивали мерными шагами чечётку по мощёной серым булыжником пристани. Кричали чайки, которые, вероятно, сильно завидовали напыщенным капитанам, раз так старательно украшали борта их шлюпов и галер, а иногда и верха белых фуражек грязно-серыми кляксами. Кричала матросня, кричали уже с утра продажные женщины, ожидавшие возвращения команд с ночного рейда.
И только у одного маленького сарайчика, расположенного в самом конце пристани, выстроилась безмолвная очередь. Два-три капитана, метавшие друг на друга яростные молнии взглядов, две маленькие девочки, прижавшиеся к рослому матросу, мальчишка- посыльный, радостно поедавший сахарного конька, и я. Все мы пришли к Заплетальщице Ветра. Говорят , что это единственная колдунья во всём Феорне, умеющая Ткать новые ветра. Обычная Заплетальщица была в каждой деревушке, уж не говоря о таком крупном городе как Бал-Гурад. А эта Морская Ведьма была одной из немногих, та, что умела Ткать самые дивные новые Ветра. Но брала она за них очень дорого, втридорога к обычным ветрам. Пока я размышлял, очередь продвинулась к дверям. Я было уже начал морально готовится к тому, что бы войти в эту рассохшуюся деревянную дверь, от которой меня отделял теперь только матрос с дочерьми да малыш-посыльный, который сейчас кривлялся как морской угорь на сковородке, стараясь заслужить внимания одной из девчушек, стоящей с отцом много дальше впереди меня. Он беззвучно улыбался, демонстрируя нам всем щель между передними зубами, то начинал подмигивать белокурой девчушке, то протягивал ей на половину съеденный леденец. Девочка лишь фыркала и опускала взгляд в серый булыжник пристани. Малец наконец не выдержал и решился на отчаянный поступок. Он, дождавшись, пока девчушка повернётся к нему, кинул ей этот самый леденец, видимо считая, что дочка матроса будет рада такому подарку. По какому-то странному стечению обстоятельств леденец попал в цель. Да не просто в цель, а прямо в белые волосики девочки. Когда малышка пыталась вытащить сладость из своих волос, конёк только сильнее запутывался. Девчушка начала хныкать, зашмыгал носом неудачливый посыльный, отец и вторая девочка с суровым некрасивым лицом спешно на них зашикали. Белая толстая спина капитана, стоящего ближе всех к двери, неудовольственно зашевелилась. Ругань между тем всё нарастала. Капитан морщил усы так, что казалось, будто у него под носом поселились два морских ежа, белокурая малышка плакала, отец её, посыпая всю пристань отменными ругательствами пытался извлечь подарок незадачливого поклонника из её волос, вторая девочка недовольно хмурилась и выговаривала младшей, что не должно приличной девочке кокетничать с кем подряд.
Внезапно дверь с противным скрипом распахнулась. Из глубины дома вылетел кубарем первый капитан, а вслед за ним выбежала девушка, на вид лет восемнадцати, с ярко рыжими всклокоченными волосами, глазами цвета горных изумрудов, одетая в потрёпанное серое платье с малиновым передником поверху. Девушка ругалась как сапожник и яростно размахивала метлой, зажатой в правой руке!