- Светлая полоса, темная полоса. Каждый по себе знает. И погода тут не при чем. А что при чем? Вот этого-то как раз никто не знает. Одни говорят, все от звезд, другие пеняют на солнечные пятна, на фазы Луны…
Крылов замолчал, и сняв с гвоздика кочергу, стал раздвигать в печурке жар, чтобы хватило места для большого узловатого полена. Искры посыпались на прибитый к полу перед печкой кусок жести, сквозь щели между конфорками на плите в комнату просочился сизый дымок, запахло сосновой канифолью. Вспыхнувшее на минуту пламя отразилось от оконного стекла, попало на старые облезлые обои, где смешалось со светом тусклой лампочки, а заодно превратило дымок над плитой в причудливо колеблющуюся фигуру.
Игорю даже почудилось, что изображенное на обоях лицо гнома, вписавшееся в пространство над дымчатой фигурой, вдруг помолодело и ожило. Но Крылов захлопнул дверцу печки, кочергой накинул на петельку задвижку, и сразу пропало возникшее на миг волшебство. Игорь успел подумать, что, мелькнувшая в полумраке избы, fata morgana как-то дополнила сказанное только что Крыловым, но задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:
- Вот Вы, Вадим Сергеевич, художник. Вы выставляете картины, которые мне, простому смертному, и не понятны, да и не импонируют. Какой смысл в тех геометрических фигурах, кусках искаженных лиц, каких-то цветных пятнах, разбросанных по полотну? Не обижайтесь, но иногда мне кажется, что таким образом вы, художники, дурите людей. А в то же время, я знаю, за какие огромные деньги продаются картины Мане, или Малевича… Или я такой бесталанный, или для восприятия ваших картин требуется какое-то видение, ну, скажем, как музыкальный слух для восприятия классической музыки, или надо научиться смотреть на ваши картины так, как ребенок учится читать?
Крылов, кряхтя, поднялся с деревянного чурбака, стоявшего напротив печной дверцы, опираясь на свою клюшку, пересел к столу, сделал глоток из алюминиевой кружки, стал набивать трубку. Отложил на край стола набитую трубку, встал и подошел к зеркалу. Потрогал пальцем красное пятно не лбу. Никак не привыкнуть к низкому косяку дверей. Хорошо, что не выскочила шишка. Заглянул в окно. За окном чернела ночь, но небольшие елки были подсвечены луной, находящейся где-то за полем зрения.
Заложив руки за спину, Крылов несколько раз, хромая, прошелся по комнате. Сейчас он не обращал внимания на противный скрип половиц, который обычно так его раздражал, на боль в позвоночнике.
Игорь терпеливо ждал. Он догадывался, что его вопрос не прост, и, может быть, вообще застал Крылова врасплох. Он знал и обстоятельность собеседника.
Не мог Игорь знать другого. Вопрос вызвал у Вадима Сергеевича воспоминание, которого он много лет старался избегать, хотел забыть…
Еще студентом Крылов нашел кошелек. В нем оказалось чьё-то пенсионное удостоверение и деньги. Очевидно, хозяин кошелька только что получил пенсию. Вадим Сергеевич, а тогда просто Вадим, колебался недолго. Ухмыльнулся. Кстати вспомнил песню и голос Эдиты Пьехи «кто-то теряет, кто-то находит». Для него, студента, найденные деньги были Даром Судьбы. Бросил в первый попавшийся почтовый ящик удостоверение пенсионера. Деньги оставил себе. И во все последующие годы он ни разу не вспомнил этот случай.
Недавно, в Кунцево, он вдруг почувствовал боль в спине, присел на скамейку, снял пояс с барсеткой и положил рядом. Это было наваждение. Боль так же быстро прошла, Вадим Сергеевич поднялся и ушел, оставив на скамейке пояс. Трезвый, в здравом уме, как он мог забыть?
Отсутствие пояса создавало определенные неудобства, поэтому хватился он быстро. Его вещи лежали там же, но барсетка была пуста. А в ней были все его деньги, суммы, которые он должен был отдать натурщикам, кредитки, карточка для проезда в метро… Пришлось занимать у друзей, хлопотать о кредитных и прочее… Со временем все обошлось.
Но вот что в этой истории было особенным: хватившись отсутствия пояса, он тут же, в эту же секунду, впервые за все годы, прошедшие со студенческих лет, вспомнил свою давнюю находку и свой поступок так четко, как будто это случилось только что, сегодня, мелькнула мысль – "неотвратимость"; это случилось в Кунцево, и это было главное…
Вот именно, в Кунцево… о Кунцево разговор особый. Или рассказать Игорю?
Там, в Кунцево, люди меняются… Как, почему, это еще надо осмыслить. Там были Маяковский и Есенин в пору радикальных перемен в их мировоззрении… И еще «Ближняя Дача» Сталина. Он там тоже менялся? Когда-нибудь кому-нибудь ведь надо рассказать… вот хотя бы Игорю, он в какой-то степени уфолог. Здесь, у подножия Урала, его интересуют так называемые аномальные зоны, места, где происходили необычные явления. Но зачем ехать из Москвы на Урал? Поезжай в Кунцево!
Крылов присел на чурбак у печки и от лучины раскурил трубку. Затем снова пересел к столу и задумчиво, не глядя на Игоря, сказал:
- Может быть, на твой вопрос, Игорь, и нет ответа. Ликбез, как ты понимаешь, здесь вряд ли возможен. Пожалуй, я расскажу тебе одну историю… Но сначала ответь на мой вопрос: что ты знаешь о картине Казимира Малевича «Черный квадрат»? При том, что эту картину, не удивляйся, художник писал почти три года.
- Да, я думал и об этой картине, что-то читал, якобы Малевич этой картиной хотел подать особый сигнал последователям древнего культа Ваала…
Крылов улыбнулся, поднял на Игоря глаза и в них полыхнул огонек: свет тусклой лампочки, проделав сложный путь к оконному стеклу, оттуда к глазам хозяина, сконцентрировался в его зрачках, подчеркивая значимость следующей фразы.
- Картина писана в Кунцево…