Я живу. А потом просыпаюсь.
И забыть этот сон не могу.
М. Косполова. 1983
Уснувшие, разрозненные грёзы,
Вы всколыхнули озеро души –
О, чересчур не стоит – эта доза,
Пожалуй, отберет желанье жить.
Но сумерки светлы, как слёзы рос,
Еще не ощущаемых листами…
О снах не стоит слишком и всерьез.
Они и так – в действительности – с нами.
М. Косполова. 23. 5. 1994
Отрывки.
Из ненаписанного письма А.А.М. ко мне: «Я не мог тебе писать…», «для нас слишком многое измерено…», «теперь буду краток…», «нам часто приходится говорить то, что до нас сказали другие…».
Обучение переходу в другое состояние материи. Мгновенно – другая галактика. Рядом – небесное тело. Сохранена тончайшая связь с Землей.
Бегу по поверхности рек и болот.
Лестница крута. На вершине – йоги. Они передают знания психической энергией, и я понимаю их.
Коты голубые и розовые.
Подбираю две недочеканенные монеты. Хочу переплавить, не зная во что.
Узкий длинный малиновый галстук.
Всё в порядке, когда онь завязан.
За окном – три черных лебедя. Один тянется навстречу.
Ютятся нищие у странников?
Весенний молодежный праздник Пиковин (с ударением на первом слоге). Его празднуют и в Одессе. Девушки в платьях босиком бегут к морю с веточками хвои, окуная их в морскую воду.
Я попадаю в незнакомый дом через трубу.
Развожу всем холодную воду,
Но цыганки, бывает, стоят на пути.
Развалины средневековой постройки. Проем. А в трещинах – трава. Мой гипс врастает в камень над проемом.
Писал в отчаянии мне. Был адрес на конверте: Море Мрака, Марине. Так на какой же адрес пришло это письмо?!
А в сладком море плыть нелегко.
Белый корень от всех болезней. У киоска в среду в 8 часов. Даст его старая женщина.
Потолки высоки, но кровать и комод. Инженер, от нее – кое-что из вещей. Золоченая рама. Черная статуэтка. Шкатулка. Хозяйка – репрессирована. Обаятельна. Фамилия на «С».
Листок бумаги – всё о нем и от него… Румянцев. Александр Константинович. Она осталась молода, со спутанными волосами, шатенка, кажется; шаль старая, как сеть. 23.2. 1990.
Воспоминание о Лонанжело.
Влюбленный мим на берегу морском
Роман слагает для любимой.
Граница человека: 30… (огромное количество нулей) – вселенной больше. 11.10. 1990.
Теория взаимодействия пространств.
I. Любое пространство А всегда зависит от другого пространства С, которое отлично от А. Внутри любого пространства находятся элементы О, имеющие около 5 видов взаимодействий. Каждый род элементов имеет свою основную траекторию. Она может быть: горизонтальной, вертикальной, синусоидной, или более сложной. Следствие взаимодействий – изменение пространства А.
Iа. Допущен принцип подобия. Но более сложные элементы взаимосвязаны безотносительно расстояния по более сложным признакам соответствия, не обязательно очевидным.
Вывод: всё в пространстве гармонизируется, а возникающие при этом неустойчивые ситуации изменения пространства – всплески меняющейся материи, в принципе избегающей диссонансов. 5.5. 1989.
Сон путается. Кем?
Клержантильская. Юная художница.
Старая улица спускается к реке. Каменные трехэтажные дома по обе стороны. Светло-кремового цвета. В каждом окне – цветы. Если смотреть от воды, в дом слева, поднявшись по ступеньке – и – вниз – зашел мальчик. Еще там была маленькая дверца для гномов. Жил пожилой музыкант. Коллективное фото. Без вести пропавшая жена. Носила смешную шляпку и меха. Глаза смотрели вниз. Было лето. Поезд. Мост рухнул. Из-за первого мужа по фамилии Гребешков.
Панорама. У предгорий – аккуратные домики. Средний план. Улочки. Идет наряженная красивая толпа. Свадьба. Смуглые люди в белых рубашках с вышитыми светло-красными курочками и петушками. Поют: «Ал-ла…». Редкий, почти вымерший народ. Остановились. Перекличка. Девочка говорит традиционные фразы (вопрос – ответ). Мальчик на ходу вспоминает обряд.
Эльжбета, брюнетка, говорит по-русски, в 1968 г. уехала из Тюмени в ЧССР. Там развелась с мужем, от второго мужа у нее родился мальчик со светлыми волосами и прямым носом, хрупкий, красивый. Свободно говорит по-русски. Имя его Никил (с ударением на втором слоге). Приехала Эльжбета с Никилом в Тюмень на выставку. Была осень. Они остановились в гостинице. На вид Никилу лет пятнадцать… Никил хотел рассказать об одном человеке. (В то же утро встречаю неожиданно однокурсницу на остановке: у нее друг Ники в Чехословакии…). 10.10. 1990, 7 ч. утра.
Марк Эфраимович Мозер. Московский театральный художник.
Трамвайные рельсы закрыты на бухгалтерский учет. Придется идти пешком.
Где-то от сельхозинститута до музея по левую руку правой улицы – искомый мной переулок, - бывшая улица «Товарищей». Дом № 13, 3 или 1, а квартира – 1 или 3. Вход в полуподвал показали маленькие мальчики. Вход в виде арки. Полумрак. Спиной стоит старая женщина. Ей нужно купить лекарства. От всех «Товарищей» остался один дом…
Сон о доме № 41 по Нагорной – это в соседнем от нас квартале: будто это странноприимный дом.
Одесса между 1900 и 1914 годами. Площадь у Памятника Дюку.Виден фрагмент Потемкинской лестницы. Туманно-черно-белое кино. «Бал Роз». Он – в черном. Она – в белом длинном расширяющемся книзу от завышенной талии платье. Оба – молодые, стройные. Прекрасно танцуют медленный вальс на этом балу, где дамы выбирают кавалеров.
Польша. Двухэтажный каменный дом разваливается. Переулок. На балконе – старики. Они собираются переезжать. Балкон шатается. Рыжеватый старик бросается вниз. Но попадает в нагруженную телегу и – остается невредим. В толпе – люди с двумя колясочками, одна навстречу другой. Ближайшая ко мне коляска обтянута сине-красно-белой шотландкой. В ней маленький варшавянин.
Билеты для туристов. 20 и 80 злотых. Одни – «выставочные», другие – «театральные» и др.
Болгарский театр. Старая красивая актриса оборачивается от трюмо с гримировальным столиком и спрашивает про Илью Гржебина.
Молодые учителя и помощники: Еремей Пантелеевич и Антон Анатольевич – просят запомнить их имена. 27. 2. 2001.
По холодному серому небу, нависшему над старым уральским городком, медленно летит стая зловещих серых воздушных шаров, и несколько детей, стоящих внизу, понимают: это тоже военная тревога.
Город с высокими зданиями, покрашенными зеленым цветом: деревьев практически нет рядом. Люди одеваются примерно так, как мы: ткани, костюмы – на первый взгляд обычны.
Это Б У Д У Щ Е Е. Любопытен транспорт: садишься в буквальном смысле на пустое место, только ни в коем случае не отклоняешься ни вправо, ни влево. Держишь спину прямо – и е д е ш ь. Скорость? Как у нашего обычного автомобиля, который движется в пределах города по свободному шоссе. Плохо только то, что глаза при этом покалывает какими-то белыми тонкими искрами – это один из видов той же самой электрической энергии, только преобразованной. Несколько секунд – и ты там, где хочешь.
…Мне хотелось в Н А С Т О Я Щ Е Е – может быть потому, что поблизости я не увидела деревьев, - и я в е р н у л а с ь.
Ирландский прибой.
По пустынному берегу с неожиданно прямой линией медленно бродит седой плотный человек в яркой молодежной куртке или жилете, не видно. Он что-то ищет. На берегу работает техника, но нет рабочих. Больше никого. Внезапно мне в лицо – я здесь присутствую незаметно для человека – бьет холодными звездными брызгами и р л а н д с к и й п р и б о й. То, что он ирландский,мне известно как аксиома. По щекам он хлещет довольно колючими сверкающими частицами океана. Это место мне знакомо и незнакомо. Но уже потом – в действительности – я искала это ощущение от той первозданно чистой неземной воды. Вернее, чистейшего проявления Самой Стихии Воды. И только память о серебристых уколах ирландского прибоя не изменяла мне. Несколько дней спустя я узнала, что преподаватель кафедры Музееведения Валентина Ивановна Семенова на лекции по археологии читала тюменским студентам о древних кельтских захоронениях почти в тот же день. Еще через несколько дней, уставившись в карту Западной Европы, я с удивлением обнаружила то самое место с прямой линией берега. Единственным ближайшим населенным пунктом в этой местности Ирландии оказался городок Дроэда…
Красная скала.
Сон.
Экспромт.
Там, где красная скала
У прибрежного селенья,
Там веселая жила
Девушка, дружа со всеми.
Пела песенку весной,
Нарядившись в яркий фартук,
Как цветочек первый марта;
«волки» - юноши – в припеве,
Трое «серси» вторят слева,
И разряженный октет
Шлет весне морской привет.
Так бывало в том селеньи:
С песней весело встречать
Всей природы пробужденье,
И сердечному веленью
Час досуга посвящать.
Всё забылось: нет костюмов;
«волки», «серси» - кто они?
…Только в скалы бьют угрюмо
Волны – завтрашние дни.
20. 2. 2002
Входит иностранец, со спины его не видно. Присутствующих с помощью переводчика он учит петь Гимн вину «Кальвадос». Мы поем, и у нас неплохо получается.
Поздний вечер. Дождь. Дороги размыты. На скользком склоне трудно удержаться. Человек в простой одежде, несмотря на то, что мы все промокли, учит нас – меня и дочь – делать голубую лодку из мягкого материала, похожего на мягкий пластик. Этот материал уже явно раньше для чего-то использовался. Лодку нужно сначала выкроить. Затем склеить детали. Но обязательно лодку для себя нужно сделать своими руками, иначе не поплывешь. Начать лодку делать можно и под открытым небом, и неважно, какая при этом погода. Но заканчивать ее нужно уже в специальном помещении, потому что это обряд.
Стоят две девочки-подростка в ситцевых платьях и фартуках. В их просторной кухне много предметов. Они стоят спиной к нам, лиц девочек не видно. Они учат варить горячее блюдо и советуют, проговаривая вслух то, что делают из теста:
- Варить к у т у з к а м и один к одному.
То, что они делают, не похоже на пельмени. Это какие-то коробочки из теста.
«Бедное сердце».
В комнате старого дома редко бывают люди. В центре на столе – книжный развал. То, что спасено. Внимание привлекает книга с очень уж затертым переплетом. Она имеет новый черный корешок из ткани. Ее обложка сильно повреждена, словно была вблизи камина.
Откроем книгу. Полистаем. Это роман французского писателя Андре Арну «Бедное сердце». Он вышел в начале ХХ века и был популярен всю первую треть прошлого столетия. Речь в нем идет о некоем герое с трудной судьбой. Он служил помощником у богатого человека. Высокий брюнет, он раскладывал короткие волосы на прямой пробор и украшал так, что они блестели.
Не блестели только его глаза: они были темны. В своем чёрном костюме он перемещался из главы в главу и не находил счастья. Но не будем ему мешать или помогать: ведь он уверен в себе.
Продираешься через текст…
Что же искали здесь любопытные читатели столько лет? За что спасали эту книгу? Я листаю ее так, словно она мне очень хорошо знакома. Но это же сон, чёрт возьми! Я ее вижу в первый раз!
Июль 2010 г.