***
Середина 70-х. Старый сапожник Рабинович с Молдаванки долго конфликтовал с местной жилконторой, прося, чтобы те приехали и очистили выгребную яму во дворе. Писал в райисполком, потом в райком, в облисполком, в обком, в Совет Министров и ЦК Компартии Украины, и, наконец, в ЦК КПСС, но ниоткуда ответа так и не получил. Отчаявшись добиться справедливости он написал последнее письмо, указав на конверте: Москва, Кремль, Председателю Совнаркома товарищу Ленину.
В ЦК КПСС переполошились, позвонили в Одесский обком партии, отчитали за утрату бдительности и плохую агитацию и пропаганду среди населения, потребовали, чтобы к Рабиновичу отправили инструктора для проведения разъяснительной работы.
Инструктор приходит домой к Рабиновичу. С порога спрашивает:
-Рабинович?
-Да, – отвечает тот.
-Соломон Самуилович?
-Да.
-Вы писали письмо в Москву, в Совнарком товарищу Ленину.
-Да, я писал.
-Видите ли, Соломон Самуилович, – вкрадчиво говорит инструктор, - тут есть одна неувязочка. Ведь Ленин Владимир Ильич умер в 1924 году.
Рабинович в сердцах:
-Вот видите, когда вам надо, то Ленин вечно живой, а как только понадобился Рабиновичу, сразу умер в 1924 году.
***
Учительница пишет замечание в дневнике ученика.
-Уважаемые родители! От вашего Монечки постоянно нехорошо пахнет. Моню необходимо помыть!
На следующий день открывает монин дневник и читает послание от мамы:
-Уважаемая учительница! Моню не надо нюхать, Моню надо учить!
***
Поручик Ржевский просыпается рано утром со страшного бодуна. Видит, денщик Тришка чистит его облеванный накануне мундир. Ему стало неудобно перед нижним чином, практически холопом, за свое вчерашнее состояние, он и говорит.
-Представляешь, Тришка, этот негодяй корнет Оболенский вчера так нажрался на балу у Ростопчиных, что обрыгал меня с ног до головы, я даже не успел увернуться. Так я ему дал пять суток ареста и прямо с бала отправил на гауптвахту.
Денщик ухмыляется в усы.
-Мало дали, – говорит, – ваше скобродие. Ведь он, подлец, вам еще и в штаны насрал.
***
Дирижер окриком останавливает репетицию симфонического оркестра.
-Стоп! Стоп! Стоп! Вот вы, Иванов должны в прелюдии играть си-диез, а вы играете си-бемоль. Теперь вы, Петров. Зарубите себе на носу. Вы исполняете адажио, а не военный марш, а басите при этом как слон в период гона. Сидоров, у меня к вам особая претензия. Вы на протяжении всего исполнения отстаете от остальных музыкантов в среднем на полтора такта и постоянно тянете оркестр назад… Все поняли, господа? Ну и хорошо! – взмахивает дирижерской палочкой. – А теперь, пожалуйста, все сначала вместе с жидами!
***
Жена госсекретаря США Генри Киссинджера приходит на прием к психологу и жалуется, что муж, занимаясь активной политической деятельностью на международной арене, перестал обращать на нее внимание.
-Ну, вы пробовали, милочка, сама как-то привлечь к себе его внимание, – спрашивает ее врач, – устроить ему романтический ужин при свечах, изменить как-то стиль одежды, заинтриговать каким-то необычным предложением сексуального характера. Попробуйте, например, надеть суперэротическое черное кружевное нижнее белье в комплекте с бюстгальтером, прикрывающим лишь одну грудь. И в таком виде встретьте его, когда он вернется с работы. Поверьте моему опыту, перед таким соблазном он не устоит.
Супруга так и поступила. Поздно вечером, когда Генри вернулся с совещания в Белом доме, она встретила его на пороге в черном бюстгальтере с одной чашечкой. Киссинджер, как обычно, чмокнул ее в щечку, что-то пробурчал невнятное себе под нос типа «как дела дорогая?», и начал подниматься по лестнице в свой рабочий кабинет. Вдруг посреди лестницы остановился, обернулся и стал внимательно разглядывать наряд жены, после чего произнес:
-Спасибо, дорогая, что ты мне напомнила. Как раз сегодня ночью я должен позвонить Моше Даяну.