КРУТОЙ ПОВОРОТ 66
/продолжение/
ГЛАВА-XXV
«Достижение гармонии ума и тела
включает в себя постоянное стремление
к воплощению идеального представления
о самом себе»…
/из учения Йоги/
Посреди поляны стояла новая рубленая избушка, похожая на баню. Дверь в неё была распахнута. А впрочем, двери там и не было, но была там кошма из старого байкового одеяла. Такое в избах Сибири делается почти в каждом доме, учитывая назойливость мух и комаров.
Только это одеяло было задрано вверх, так что дверной проём был полностью открыт…
В дверях стоял огромный детина, раздетый до пояса. Тело его было смуглым и волосатым, а лицо обрамляла рыжая безусая бородка - «шотландка»… Глаза его выделялись особой голубизной, переходящий в стальной цвет, что придавало его выражению колючий взгляд.
Возле избушки, на полянке, горел костёр, возле которого сидело ещё три человека. Сидевший в спортивных брюках, так же был обнажен до пояса. Этот человек был небольшого роста, сухощав, лысоват и немного рассеянного вида.
Возраст двух первых раздетых мужчин можно предположить чуть выше среднего.
Другой, сидевший у костра, был молод и высок ростом. На голове его была черная широкополая шляпа. На бледном лице красовались тоненькие черные усики. Во рту он держал деревянную курительную трубку, которую он почему-то не решался закурить…
Его резкий и звонкий голос особо выделялся среди присутствующих.
Ещё один молодой человек, лет тридцати, был чуть выше среднего роста, мускулистый и плотного телосложения. Был он обладатель черных вьющихся волос, собранных сзади в пучок. Его черные, как у цыгана глаза, словно жгли, проявляя задор и весёлость… Улыбаясь чему-то он, словно конь мотал кудлатой головой…
Володя с Таней подошли к костру и поприветствовали присутствующих мужчин.
Те охотно и живо им ответили, словно старым знакомым. А молодой человек в черной шляпе подал им руку и предложил «составить компанию»… На что наши путники охотно согласились.
Они оставили свои велосипеды возле «сторожки» (как потом выяснилось – лабазом) и по очереди стали знакомиться с присутствующими.
Ими оказались строители домов, бань и срубов. Здесь у них находился небольшой участок, относящийся к промзоне по заготовки леса. Они заготавливали строевой лес кедра, сосны, пихты, берёзы и осины.
Огромный детина, что стоял в дверях лабаза, оказался добродушным малым, не смотря на его колючий взгляд. Звали его Алексей. Он с детства «рубил» дома и выкладывал печи.
- Короче, я их кажется с самого рождения делаю… Ага… ха-ха-ха… Я делаю с нуля – с фундамента, и кончая крышей и печной трубой. Вот этими самыми руками… - Он показал свои могучие мозолистые руки, которые были похожи на краги хоккеиста.
А ты знаешь, здесь в тайге, плотник завсегда первый человек. Ага… «На деревне первый парень»… ха-ха-ха… Это многого стоит, когда вот этими руками, да и «башкой» конечно, деревню строишь. Ага… Это не только быт и уют, это же свет, тепло и красота. Ага…
Ну, как в сказке, понимаешь…
И это всё плотницкие дела. Нас и строителями назвать-то нельзя… Ага… Ведь в наших домах гвоздей-то почти нет… Почему мы не строим – мы «рубим» дома, мы их ладим. Чтобы всё до сучка обработать топориком. Ага… А как же иначе дом-то ладить?
И заметь, братишка, чем нас меньше становится, тем больше мы востребованы. Ага…
- А может потому, что больше людей хотят в таких домах жить. Деревня всё-таки…
- Да не скажи, и в городах дома такие любят. Хотя кирпич и бетон пока вытесняют этот живой материал. Но тем хуже для них… Ага…
Ты лучше посмотри, как дерево поёт, когда оно с человеком дружит. Его коснёшься – а оно: динь-нь-нь… Ага…
- Да Вы не рубщик, а музыкант право…
- А че, и это есть! Дерево-то, оно живое. Недаром музыку из них делают. А значит, и срубленное дерево, у мастера живым остается. Ага… Посмотри-ка на кедр! Да ему цены просто нет! А всякие там ДСП с разными химическими добавками, живым уже не назовёшь. Да и деревом-то его называть не хочется… Ага… Так себе – труха…
А мы че делаем, мы ставим смолистые срубы. Такие крепкие, душистые, сам чай видишь. И почему они живые такие? Они не знают этой химии… Они живым соком, Земли-Матушки пропитаны. Иначе так бы не дышали хвойным духом.
- Вы о своём ремесле словно о поэзии говорите.
- А че, так оно и есть – поэзия! Заметь, сколько великих поэтов этому дереву посвятили стихов и песен! Там, и берёзы, и ёлки, и дубы, и осины… Весь лес – поэзия!
А знаешь почему в древней Руси, деревянные города стали превращаться в каменные?
- ???
- А я скажу. Да потому что люди были неразумны. И они со своими войнами и раздорами превращали города в пожарища. Вот и решили защищать себя белокаменными постройками.
- Пожалуй Вы правы. Только ведь это не спасло их от грехов и невежества. Потому горели и рушились камни…
- Вот именно, ведь всегда мудрость найдётся, чтобы и камень раздолбить суметь. И долбали же самые сильные укрепления…
А щас такое оружие, что любой железобетон не устоит…
- Правду говоришь. Посему лучше будет, если мы снова вернёмся к этому природному материалу. Поэтичному материалу…
- А че, мы-то вернёмся. Это не только наша поэзия, это и хлеб наш насущный. Ага…
- Пожалуй, это целая наука! Это становится жизнеутверждающей философией, этакой наукой. Да возродится ваше искусство строить из живого леса. Как впрочем – и из живого камня!
- Вы, видать, тоже поэт, аль композитор…
- Да, что Вы. Меня только на частушки и хватает…
И оба «философа» рассмеялись…
Другого, что лысоват, зовут, Иваном (не просто Ваня, а Иван). Он был помощником у Алексея. Но Иван был специалистом по части плотнических и столярных дел.
- А Вы заходите в лабаз, там и увидите мою мебель… Я знаю, ваши москвичи очень бы хотели, чтобы такая мебель была в их квартирах. Я сколько угодно могу делать, мне это не трудно, лишь бы заказ был. Но только щас времени нет, у нас с Лёхой работы много…
Но все же я тут одним москвичам матрёшек и шкатулок «нарезал».
- Вот этим топором?
- А что? Им тоже… Правда ножичком и шкуркой поработал немного. Ага… Щас я вам кое-что покажу, - Иван встал и сбегал в лабаз. И словно мальчишка, с нескрываемой гордостью вынес свой мастеровой топор.
Топор оказался превосходной работы, с острым, как у бритвы лезвием. На нём был вытравлен оригинальный орнамент на восточную тему. Берёзовая ручка была так отшлифована, и выглядела словно монолит с топором. И все это сверкало, отражая красноватое пламя костра. На ручке была очень тонкая резьба, с какими-то иероглифами, которая придавала топорику декоративный вид.
- Такой топорик не просто держать в руках. Его хочется прижать к груди… И сказать ему: «Ну что, милай, поработаешь малёк…»
Был тут один спортсмен, велосипедист, которому очень понравился мой топор. Он умолял меня продать его за большие деньги. Я ж ни в какую… Так он свой горный велосипед вместо него предлагал, представляешь…
Я понимаю, что его велосипед может и дороже топора. И обмен-то как бы неравен получается… Но не мог я отдать ему мой топор.
Правда заказал я ему такой и сделал топорик. А взамен он подарил мне дорожный велосипед с 16-ю скоростями. Я теперь на нём на работу в деревне езжу.
А тут мы лес заготавливаем. С нами ещё три парня работают, недавно они на трайлере умчали. Ага…
Тот, что в шляпе, оказался заказчиком дома. Зовут его Степан Ильич. Лет ему – тридцать пять. По профессии он юрист, но в данный момент занимается бизнесом.
- А я практики своей и не бросал, клиентов у меня всегда хватает. Ведь я занимаюсь и юридической консультацией и адвокатской практикой. Но есть у меня и такие клиенты, которым нужно построить дома и дачи. Для этого мне в лесу выделяют участки для вырубки. Потом я договариваюсь со специалистами. Лучше всего это делают местные мастера. У меня с ними хорошие выгодные договора и сделки. – Потом он внимательно посмотрел на Таню, помолчал, будто чего-то вспоминая, и как-то медленно сказал, - я ведь тоже был когда-то женат. Она тоже была красавица… Правда она была старше меня, но это как-то не бросалось в глаза. Она была артистка. Она пела и танцевала. Работала в театре оперетты в Новосибирске. Я тоже пел вместе с ней под гитару. И друзья говорили, что у нас здорово получалось…
Но потом она увлеклась какой-то сектой, «Саитология» что ли? И первое время я в этом ей как-то способствовал. Но потом понял, что это далеко не наша «наука»… Только вот её никак вразумить не мог, так и расстались. И то, что она умна и красива, не позволяют мне сделать другой выбор…
А философией увлекаться не бросил. И до сих пор считаю её наукой наук.
А вот и настоящий философ, Алик, - И Степан Ильич указал на своего соседа, похожего на цыгана. – он даже два университета закончил: гуманитарный (или философский) и педагогический.
Алик сидел с грустной улыбкой, одной рукой поправляя прядь своих волос, другой, держащей небольшую хворостину, поправлял угли в костре.
- Сразу сознаюсь, что Макаренко из меня не получился. Но это мне позволило серьёзно заняться восточной философией. И всем этим приходится заниматься в свободное время от бизнеса…
Но замечу, что «чаша» сия более необходима, для роста духовного… - После этих слов Алик посмеялся над своей остротой. И не дожидаясь пока его поддержат в этом, он вдруг сделался очень серьёзным. – Я понял, что мой бизнес позволяет мне стать независимым, что необходимо для моего духовного постижения. Что позволяет мне заниматься как самостоятельно, так и в элитных клубах у нас и за рубежом.
- Неужели это такое серьёзное увлечение?
- Знаете, благодаря моим увлечениям, я смог избавиться от многих слабостей и вредных привычек. Особенно от одной, которая могла бы поломать всю мою жизнь… - Алик хотя и смутился, но это не удержало его от смеха…
Подкрепившись чаем, с бутербродами с зеленью, наши путники разложили свою палатку рядом с лабазом. После чего они решили ознакомиться с этим нехитрым строением.
Внутри лабаза было удивительно просторно, и стоял приятный запах дерева, смешанный со смолистым терпким запахом пихты. Посреди стояла кирпичная печка, похожая на небольшую русскую печку.
- Она нас здорово выручает, кода бывает холодно и сыро. Возле неё можно погреться и просушиться. – Алексей не без гордости начал свой экскурс, именно с печки, его творения. Как бы танцуя от печки…
У окна стоял хорошо ошлифованный, сделанный из кедрового «горбыля», стол, оригинальной «неправильной» формы. Возле которого, стояли такие же красивые лавочки, из того же материала.
- Вот это и есть произведения нашего Ивана. И шкафчики, и полочки, что на стенах, тоже его работа.
Все полочки и шкафчики были исполнены с уникальной мастерской резьбой изящной работы.
Помещение освещалось с помощью небольшой лампочки, питаемой от автомобильного аккумулятора. Но этого света было достаточно, чтобы можно было писать и читать.
Между двум окнами висела картина размером с окно, которая и выглядела словно окно… На картине были изображены горы Саяны, с заснеженной тропой, по которой шел охотник на лыжах.
Солнце стоявшее высоко над горами хорошо освещало всю картину. И в ночь могло создаваться впечатление, что в третье окно заглядывает яркое солнце…
- Эту картину нам нарисовал Алик. Он подарил её нам…
- А он что, рисует?
- Алик хороший художник. Ага…
- Так он же философ…
- Ага… Философ. Только вот по молодости у него оказия бедовая была.
- ???
- Наркотиками Алик увлекался… Ага…
- ???
- Да в молодости че не бывает? Попал Алик в дурную компанию, будучи молодым студентом, и увлёкся этой уличной заразой… Ага… И откуда она такая только берётся? Ну ладно там, пьяницы… А то, наркотики…
- Пьяницы тоже не лучше. И беды от них не меньшие. Вона, как накушаются, что в свиней настоящих превращаются… - Вступился за Алика плотник Иван. – Вон, какие к нам-то приходят, да с ними каши, уж точно не сваришь…
Но Алексей уже не слушал своего напарника. Он подошел, к висевшей на бревенчатой стене, гитаре, по всей видимости претерпевшей немало всяких переделок. Но, как выяснилось позже, она была обладательницей мелодичного звука.
Под ней на лавочке, стояла новенькая гармошка.
- А, эту «тальяночку» мне подарили заказчики на день рождения. И вот, смотри, на гитаре все у нас играют. А на гармошке – я один «бацаю»! Ага… – Алексей, словно живую гладил её по мехам.
А вы садитесь, сейчас Иван принесёт печеную тыкву, вот и перекусим «малёк», ага… Знаете, какая она сладкая, куда там, дыне…
К поданной тыкве подтянулись и остальные, Алик и Степан Ильич.
Догорающий костер, видневшийся в проёме двери, тускло освещал гладкие, очищенные брёвна сосны и кедра. Которые выглядели словно огромные бивни древних мамонтов…
Тыква правда, оказалась сладкой и вкусной. И разрезанная на куски, словно арбуз, она с наслаждением «уничтожалась» трапезниками. И они как дети, не скрывали своего удовольствия, облизывая пальчики…
Разговор завязался как-то сам по себе. И начался он об этой избушке, которая излучала запах хвойного дерева, трав и печеной тыквы.
- Если бы вы знали, что это моя мечта жить в такой избушке. – Таня с нескрываемой детской завистью, мечтательно обводила руками каждое брёвнышко этого дома, - только здесь, в таком доме я могу чувствовать себя здоровым человеком.
- Да что Вы, девушка. Вы такая молодая красивая, что Вам от этого таёжного дома? А хотите мы и к Вам в Москву приедем и сварганим такой дом. Ага…
- Да нет, Алёша. Такой в Москве не получится. В таком доме только здесь, в Сибири можно жить. Здесь и сородичи каждого брёвнышка говорят с ним… Здесь сам лес, тайга питает этот дом особой энергией.
Ведь здесь не только энергия, здесь даже музыка необыкновенная слышится. – После этих слов, все как-то притихли, и стали прислушиваться… И необыкновенная тишина воцарилась в этом доме…
/продолжение следует/