*
Я, ребята, не интеллигент ни разу.
Я каждую смену подписываю (примерно) пятьдесят книжек трамвайных поездов. И на следующий день (или в этот же), когда они выезжают на линию, являюсь гарантом их безопасной эксплуатации.
Отвечаю за базар, короче.
А интеллигент не отвечает ни за что, по уверению Андрея Максимова.
Максимову, понятно, виднее.
А раньше, до исторического материализма, некоторые представители творческой и технической интеллигенции были светочами.
Хлеще того, нравственными ориентирами. То есть те, кто тусовался по кухням и художественным мастерским, имели их ввиду. Задавали по ним направление своим мыслям. Равнялись и геройствовали в надежде повторить подвиг служения.
Служения, я так понимаю, народу.
Нам.
Мне.
*
Отпуск проходит так быстро, что становится наглядным пособием по быстротечности жизни как таковой. Вроде только что начался, а уже половина пролетела в безделье и мороке.
Ждал, кучу дел запланировал, а оказалось, что в размеренной перегруженности рабочих дней, успеваешь сделать больше. Гараж, как был завален всяким хламом, так и остался. Стеллаж книжный, третий месяц, в виде отдельных досок пребывает. Роман, начатый полгода назад, застыл на седьмой (если верить ворду) странице.
Время, вроде, лежит степью, большой и медленной, а оборачивается скоростным шоссе разгильдяйства. И наоборот, казалось – летит как стрела, а присмотришься – ползет вошью по мокрой стекловате.
И все время мысли какие-то одолевают.
Например.
Застегивать детский сандалик – это было счастье, а я, дурак, долго думал, что мученье.
А сейчас поумнел, но сандаликов нема.
Мысли, они, культурному человеку вредны. Культурный человек должен пользоваться готовыми стандартами. Разработанными специально для него специалистами народного фронта.
Ремонт – хорошо.
Стиральная машинка автомат – еще лучше.
Любовница – не плохо.
А вот бессистемная пьянка на рабочем месте – ни в какие ворота не лезет. С такими, ****ь, работниками мы быстро капитализм не построим.
И, главное, тут не поспоришь.
*
Накануне, на кухне, стоя у холодильника, я вдруг вспомнил приятеля своей юности.
Внезапно и отчетливо.
Ни с того, ни с сего.
Подумал, что-то я давно ничего о Славике не слышал.
И тут же забыл.
А через пару дней, общий наш товарищ сказал мне:
-- Слышал, Славик умер?
-- Точно?
-- Говорят.
-- Значит умер.
-- ?
-- Я его вчера вспомнил. Лет десять не вспоминал, а вчера как ударило. Четко так, явственно.
-- Попрощаться заходил.
Друган завел машину, и мы поехали в область договариваться насчет лошадей.
Мне в жизни не много надо, но вот погладить какого-нибудь коня (лошадь) по лицу (морде), обязательно. Я как проведу ладонью по замшевому носу кобылы Любы, так сразу себя лучше чувствую. Даже готов смириться со стиральной машиной, будь она трижды автомат убивающий творчество и самоотдачу.
По дороге я подумал, что теперь с приятелями детства и юности, все чаще будем встречаемся на похоронах.
А не на свадьбах или новосельях.
У нас любой возраст – критический.
Все так сложно чтобы было за что бороться. А потом наслаждаться. Умереть молодым, это конечно красиво но преждевременно. Хорошо бы выполнить божий замысел. Не сопротивляться задаче.
Другое дело, если тебе на роду написано прожить двадцать восемь или тридцать семь лет.
Тогда хули.
*
Вот атаманы восемнадцатого года: Черняк, Зайдель, Касисимов, Порубаев, Чередняк, Аккерман, Валентинов.
Или махновские командиры: Коробко, Будыга, Добролюбов.
Вообще на Украине в послереволюционные годы действовали такие деятели: Ангел, Япончик, Хмара, Зеленый, Лихо, Козырь-Зирка, Биденко, Живодер, Трепет.
И где здесь фамилия, а где погоняло, лень разбираться.
И так понятно – золотые все, в натуре, ребята.
Четко выполнившие возложенные на них задачи.