Чаша здоровья старого лесника уверенно клонилась к закату. И с тихой грустью он бродил по своему лесу, хранящему дорогие воспоминания.
Треск сухих сучьев под ногами напоминал о чем-то, бесконечно важном, и он поднимал глаза к кронам деревьев, с благодарностью к Создателю за мгновение, дарованное в вечности.
Лесник бродил по тенистым тропкам, непременно приближаясь к ромашковому полю. И здесь все оживало. Цветы напоминали о каждой сбывшейся мечте. Сердце старика радовалось, и он произносил вслух: « Как все не зря! Здесь и Дух отпустить на свободу спокойно». Ромашковое поле было неизменным олицетворением его скромной и тихой жизни. Желтая, как солнце сердцевина, пылала в круге белых облаков. И Лесник видел себя маленьким мальчиков, отпускающем на волю тысячи радужных надежд. А иногда, ему попадались цветы с желтыми лепестками, он любил их особо, и называл мудрым золотом осени, отголоском понимания жизни и повседневного удивления. Сколько долгих лет ему посчастливилось наблюдать, как вытягиваются ромашки по весне, и как засыпают по осени, разбрасывая вокруг себя семена. Все ему казалось мудрым в их незамысловатости, красоте и неприхотливости. Туман ронял на них слезы, а они только глубже кутались в призрачную белизну, постигая что-то новое. Дождь лил воду, и они пили ее не жадно, а что бы ни засохнуть. Ветер гнул их тонкие лепестки, но распушал еще краше. Ромашки поднимались и опускались, как зонтики, вобрав все силы от луны и солнца. Они умели позаботиться о себе и научили Старика.
Лесник спокойно оставлял в них часть своей души, своей бесконечной песни. Он птицей будет путаться в них, присядет маленькой бабочкой или вернется за нектаром пчелой.
Он с каждым днем, все больше думал об этом. Он знал, что покинув все, он не оставит свой ромашковый мир.
И он тихо умер, поутру, когда тихий туман поднимался вверх, уступая место новому дню и старику, носящему в сердце много добра. Он давно брел к Господу сквозь свои ромашки, приняв с благодарностью смерть, за чудо жизни.…