Все было туман. Он мягко и тихо накрыл собою весь обозримый мир, как теплым одеялом заботливая мама укутывает свое чадо. Он был повсюду, густой, белесый. Казалось, его можно потрогать руками. Казалось, что само небо с его пушистыми добрыми облачками спустилось на землю, чтобы ласкать ее своей бесконечной, вселенской нежностью. Наверное, поэтому все так благоговели перед этим туманом, боясь коснуться…
Я шел в нем. Среди мутных очертаний серых каменных стен, означающих здания, утонувшие, захлебнувшиеся, погрузившиеся в туман. Они казались потерянными, покинутыми, пустыми, никому не нужными. Невыразимо, безнадежно одинокими…
Я шел среди серых деревьев. Они казались неживыми, скелетами, торчавшими из земли и молитвенно протягивающими свои многочисленные костлявые руки к небу. А оно здесь, среди нас…И непонятно, ответ ли это на их безнадежно немой крик о помощи или что-то еще…такое же серое и непонятное, сокрытое туманом…
Я был тень в этом белом мире, залитым молочным светом, которого, стоит лишь развести в стороны руки, снять ли перчатки, можно коснуться. Ощутить его густое, нежное тепло…
Я ступал бесшумно, словно угасший отголосок жизни, призрак в этом царстве сна и безмолвия. Я погружался в туман, сливаясь с ним в одно, великое целое. Становясь им. Одним из его голосов, шептавших что-то сладкое, нежное, безумно родное. Одним из его ртов, выплескивающим в свет его дыхание. Одним из его глаз, безмолвно взиравших на то, что творится в его мире, в его объятиях, освещавших своим сиянием…
Он заполнял пустоту внутри меня, как ребенок медленно наполняет жизнью чрево матери. Сладко неотвратимо. И вскоре стало легче идти. Стало легко. Ибо я стал туман.
Исчезли бесчисленные грузы, что отягощали мой жизненный путь с самого первого вдоха. Что медленно влекли к земле, в землю. Не стало ниточек, связывающих с такими, как я, наши сердца, умы, души. Не стала больше потребностью любовь, ибо любовь была такой же частью тумана, как и белый свет. Не стало страха, ибо не знало его все сущее. Не стало…
Все было туман.