Предупреждения: Гей-тематика, рейтинг NC-17
Пролог
Впервые наше трио бандуристов – именно так нас называют наши родители – встретилось в детском саду. Нам было по три года, и ходили мы в одну группу.
И, как утверждают все те же предки, с первой же встречи стали не разлей вода.
Мы верим, ничуть не сомневаясь в их правоте.
Потому, что до сих пор наше трио не распадается.
Сколько себя помню – всегда вместе.
В школе учились в одном классе. Родителям даже пришлось договариваться с дирекцией школы, чтобы нас не разбрасывали по разным классам.
И когда мы решили, что будем поступать в один и тот же универ, это воспринялось как само собой разумеющееся. Даже факультет выбрали один и тот же – экономический.
Мы всегда не разлей вода. Мы даже больше, чем друзья.
Трио бандуристов никогда не распадется. Мы до сих пор в это верим.
Хоть и разные мы, все трое.
Двойняшки Машка и Стас Дмитриевы.
Машка – спокойная, рассудительная с самого детства, иногда даже немного занудная.
Ее брат Стас – тоже флегма, но в отличие от сестрицы любитель погулять. И пусть за весельем предпочитает наблюдать, шумных компаний никогда не избегает.
И внешность у них вообще диаметрально противоположная друг другу. Мария пошла в отца – такая же темноволосая и кареглазая. А Стас унаследовал от матери светлые волосы и серые глаза. Даже роста разного. Высокий брат и миниатюрная сестра.
Вы знаете, когда люди узнают, что они двойняшки, они просто не верят. Думают, что над ними прикалываются. Машка в ответ только фыркает, Стас же тихонько посмеивается.
А я... я веселюсь в открытую.
Кстати, меня зовут Александр. Александр Белецкий. Но Мария и Стас называют меня просто Сашка. Слава Богу, обходится без жутких Шура и Саня. Терпеть этого не могу. Просто не перевариваю.
Мы там о характерах говорили?
Так вот, характер у меня просто замечательный. Нет, серьезно. Я не вру.
Со мной легко общаться. Я люблю повеселиться, люблю заводить новые знакомства.
В принципе, в нашем трио именно я заводила и выдумщик новых забав. Ну, и инициатор тоже я.
А я еще я очень люблю экспериментировать. Нет, я не химик и не физик.
Я люблю ставить опыты в другой области.
В какой, спросите Вы?
Так об этом я и собираюсь рассказать…
Глава первая
Первое впечатление о нем – ботаник.
Нет, серьезно. Со мной многие согласились.
Ботаник.
Причесанный, ухоженный, шмотки хоть и дорогие, но скучней не придумаешь, узкие очочки на носу.
Ничего особенного и симпатичного.
- И откуда у нас этот гусь? – спрашиваю у двойняшек.
- Это Волков Олег, - говорит Мария, отрываясь от чтения учебника. - Переехал недавно из Москвы, перевелся в наш универ. Будет на нашем курсе учиться. Родители у него какие-то шишки, в администрации столицы сидят.
- Все вы знаете, Мария Викторовна, - весело говорю я, глядя на подругу.
Та только дергает плечом, мол, а ты как думал.
- Так он один к нам в Питер?
- Один. Ему предки здесь квартиру купили, - это уже Стас свое слово вставляет. Оказывается, он тоже в курсе. – И полную свободу действий предоставили.
Похоже, в этот раз я все узнаю последним.
- Очуметь просто, - вырывается у меня в ответ скорее на первую новость.
Мне не понять. У меня родители юристы.
Нет, мы далеко не бедствуем, но чтобы квартиры вот так просто покупать…
Да уж…
- Зато учится он на «отлично», - с какой-то непонятной гордостью говорит Машка. – Я слышала, что к нему одна очень солидная компания уже присматривается. А ведь до выпуска еще два года.
Я подозрительно кошусь на нее.
Похоже, Мария нашла себе собрата по разуму. Еще одного зубрилку, проще говоря.
- Знаете, Мария Викторовна, имея маму и папу в админах Москвы, это совсем неудивительно, - говорю я чуть язвительно, разглядывая тонкую фигуру новенького, стоящего у окна.
Новенький абстрагировался от окружающего его мира, увлекшись чтением какой-то книжки.
Точно ботаник и зубрилка.
- Каждому свое, Сашка, - спокойно, немного надменно произносит Мария. Это ее обычная манера общаться. – А завидовать нехорошо.
Я только фыркаю.
- Может, стоит познакомиться? – рассуждаю вслух. – Отдельной квартирой для гулянок обзаведемся.
- Твоя меркантильность иногда просто поражает, - морщит нос Машка.
- А меня поражает твое занудство, - весело отвечаю я. – Стас, она научится когда-нибудь видеть что-то кроме учебников?
- Это уже не подается перевоспитанию. Это диагноз, - чуть насмешливо отвечает тот.
Машка снисходительно закатывает глаза и снова утыкается в книжку.
Вы скажете, что она обиделась.
Ни капельки. Честно.
Мы столько лет вместе, что на подобные дурные шутки никогда не обижаемся. Просто стиль и манера общения у нас не совсем стандартные. Сплошь приколы и подтрунивания. Так интереснее. И это не только мое мнение.
- Не заучись, зубрилка, - насмешливо бросаю я в сторону Машки и шагаю к новенькому. – Привет!
Он отрывается от книжки, смотрит настороженно, чуть нахмурившись.
Кстати, за очками, оказывается, прячутся очень яркие и красивые синие глаза.
Да и ростом он почти с меня. А во мне целых сто восемьдесят сантиметров.
Недурно.
- Привет, - кивает он.
- Саша, - протягиваю ему руку.
- Олег, - пожимает он ее, чуть помедлив.
- Рад знакомству, - улыбаюсь своей самой доброжелательной улыбкой. - Ты, говорят, из Москвы к нам.
- Да, переехал недавно.
Взгляд все такой же недоверчивый.
Не привык к искренности, что ли?
- Слушай, если тебе что-нибудь понадобится… ты обращайся, – говорю, отпускаю его руку.
В синих глазах мелькает недоумение. И у меня возникает такое ощущение, что подобные слова ему слышать просто непривычно.
Очень странно…
Хотя, что странного при его-то родителях.
Наверняка с обычными людьми почти не общается. Сплошь богема и…
Так, стоп. Что-то меня заносит.
Никогда ведь снобом не был…
- Я учту, - кивает он, помедлив.
- Отлично. Ладно, увидимся на лекциях.
Салютую ему и отхожу обратно к двойняшкам.
- Ну? Как? – спрашивает Стас с долей интереса.
- Обычный ботан. Ничего особенного, - фыркаю я.
- А сколько презрения-то в голосе, - усмехается Мария. – Кто у нас здесь на «отлично» учится?
- Мария Викторовна, я успеваю не только учиться, но и развлекаться. Так, сказать, умею разделять дела и личную жизнь, - весело отвечаю. - Хотите, Вам пару уроков дам?
- Спасибо, обойдусь.
- Кстати, вам надо познакомиться. Вы друг другу обязательно понравитесь.
- Тебя забыла спросить.
- А это еще неизвестно, - встревает Стас.- Вдруг, новенький свой пол предпочитает?
Я смотрю на друга с веселым изумлением – какая свежая мысль, однако…
Машка же морщится.
- Братец, по себе других не судят.
- А это интересно, - начинаю я, но девушка меня обрывает:
- Я надеюсь, что в нашем универе только вы извращенцы. И пополнений не будет.
Мы со Стасом обмениваемся взглядами и хмыкаем.
- Она не только зануда, но еще и консервативная брюзга, - говорю я с наигранным удивлением.
Стас усмехается.
- Я ж говорю – диагноз.
Обнимаю его за шею, заглядываю в глаза.
- Может, выпороть ее? Спесь сбить. Хоть немного.
Он улыбается тонко, почти незаметно.
Так сказать, включается в игру.
Мы иногда позволяем себе вот такие маленькие, чуть провокационные приколы.
Разумеется, не выходящие за рамки общепринятых приличий и морали. И направленные, скорее, на подтрунивание над Марией, нежели из желания эпатировать публику.
- Предки всю жизнь пороли. Как видишь, не помогло. Они сами иной раз за голову хватаются, - отвечает Стас, ероша волосы на моей макушке.
- Как я их понимаю…
- Господи Боже! Прекратите! На вас все смотрят! – не выдерживает Машка.
Я издаю смешок, легко чмокаю Стаса в щеку и отпускаю его.
Тот неопределенно хмыкает.
- А пускай смотрят, нам не жалко, - легко отвечаю я.
- Извращенцы! – почти стонет Машка. – И откуда вы свалились на мою голову?
Нам остается только промолчать, бросив на нее притворно сочувственные взгляды.
В это время звенит звонок - пора на занятия.
Неожиданно перехватываю взгляд синих глаз.
Мне кажется, или за стеклами очков мелькает удивление со смесью легкого отвращения?
Понятно.
Точно еще один зануда и ретроград.
Хмыкаю, снова салютую и топаю в аудиторию.
Глава вторая
На занятиях Машка усаживается рядом с новеньким. Разумеется. Кто бы сомневался.
Они сидят на две парты впереди меня и Стаса, иногда тихонько обмениваются какими-то фразами, без сомнения по теме читаемой преподавателем лекции, и выглядят очень счастливыми.
Просто поразительная гармония.
Похоже на нашем курсе теперь будет две заучки.
Потрясающе.
Нет, я хорошо отношусь к Марии, все-таки друзья с детства, но она слишком зациклена на учебе. И это не преувеличение. И не только мое мнение.
Вот Стас как-то проще относится к жизни. Видит что-то кроме книжек и тетрадок.
Надо экзамен сдать? Конечно, сделаем все по высшему разряду, но не сверх нормы. Сделал дело – гуляй смело. По-моему, это правильно.
- А Марии он понравился, - шепотом говорю я, глядя на две склоненные к одной книге головы.
- Если только в качестве партнера по занудству и учебе, - в тон мне отвечает Стас, едва заметно усмехнувшись.
- Нельзя так плохо думать про свою сестру, - хмыкаю я.
- Дмитриев, Белецкий, разговаривать будете в перерыве, - обрывает наш диалог преподша.
- Простите, Ирина Владимировна, виноваты, - машинально извиняюсь я.
Машка через плечо бросает на нас недовольный взгляд, и я сдерживаю желание показать ей язык.
Иначе, это будет совсем уж ребячество.
Олег тоже поворачивается.
Я жду осуждающего взгляда, но в синих глазах за стеклами очков мелькают смешинки.
Хм, это интересно. Может, он не так плох, как хочет казаться?
Надо обязательно выяснить.
В перерыве между парами Машка подводит к нам своего нового знакомого.
- С Сашей ты знаком, - говорит она и кивает на Стаса. – А это мой брат Стас.
Парни жмут друг другу руки.
Олег с видимой неохотой, почти выдергивает ладонь после короткого рукопожатия.
Видимо, наше со Стасом маленькое представление все же сыграло свою роль.
Дмитриев это тоже замечает и слегка усмехается.
- Стопроцентный натурал, - говорит он, когда Машка и Олег отходят от нас.
- Я заметил. Еще на прошлой перемене.
И вот именно тут меня торкает. Еще как торкает…
- Слуууушай, - говорю я, поворачиваясь к Стасу, - а какова вероятность того, что из натурала можно сделать хотя бы би?
Стас недоверчиво усмехается.
- Прикалываешься?
- Ладно, высоко залетели, - соглашаюсь я. – Возьмем планку пониже – развести на банальный поцелуй? Взаимный, разумеется.
Дмитриев смотрит на меня пристально, оценивающе.
Он пытается понять, насколько сильно меня накрыло.
Понимает, что накрыло капитально и, уголок его рта дергается в легкой улыбке.
- Теоретически возможно все, Сашка, - начинает он.
- А практически?
Его улыбка становится шире.
- Ты получишь в морду при первой же попытке прикоснуться. Ты и сам это знаешь.
- Ну, поэкспериментировать можно же?
- Смысл?
- Спортивный интерес.
Снова внимательный взгляд серых глаз.
Понимающий, но без намека на обреченность.
Дмитриев не станет отговаривать. Я уверен в этом на все сто.
- Очередной опыт, да? – заключает Стас.
Я широко улыбаюсь.
- Ты против?
- Нисколько. Мне и самому любопытно. У тебя многие с виду безумные авантюры заканчиваются успехом. Но на всякий случай запасусь льдом, чтобы к твоим потенциальным синякам прикладывать.
- Спасибо. Ты настоящий друг.
Друг лишь усмехается в ответ.
Вот так рождается эта затея.
Просто эксперимент. Согласен, не совсем обычный, но ничего криминального в нем я не вижу. Зато мне безумно интересно…
После лекций подхожу к Олегу.
- Слушай, - начинаю, - как насчет сходить куда-нибудь? Отметим твой перевод и наше знакомство.
Он смотрит на меня с сомнением, а потом говорит:
- Саш, я не знаю, понял ты или нет, но я…
- Э-эй, притормози, ладно? – смеюсь я. Вот ведь его занесло-то. - Я тебя не на свидание приглашаю. Сходим компанией. Ты, я, Стас и Машка. Нам будет приятно. Особенно Машке.
- Завтра на лекции.
- Ну, а мы ненадолго. Что скажешь?
Недоверчивый взгляд остается, но Олег, после некоторого колебания, кивает.
- Хорошо, уговорил.
- Вот и отлично!
Хлопаю его по плечу.
- К тому же, с кем-то тебе надо заводить знакомства. Еще два года учиться. Не будешь же ты все это время одиночкой ходить. А с нами весело. Серьезно.
- Посмотрим, - позволяет себе усмешку Олег.
Это уже лучше. Оказывается, улыбаться он все же умеет.
Ведем его в наше любимое кафе. Там готовят изумительный кофе и очень вкусные пирожные.
Я болтаю и шучу без умолку, Стас иногда вставляет свое слово. Мы с ним всегда составляем замечательный развлекательный дуэт.
Олег и Машка больше слушают, но слушатели из них благодарные. И интерес неподдельный, и смех искренний.
Волков вроде расслабился, понял, что нападать на него никто не собирается, и теперь действительно получает удовольствие от нашего общения.
Вечер проводим просто отлично.
Присматриваюсь к Олегу получше.
А он ничего, мелькает у меня в голове. Про глаза я уже говорил, очень яркие. Особой красотой не блещет, но вроде ничего. Только вот натурал до мозга костей…
Интересно получится у меня или нет?
- Знаешь в чем твоя проблема, Сашка? Ты всегда задаешь слишком много вопросов. И этим усложняешь себе жизнь.
Это Стас так всегда говорит.
Выслушает спокойно, потом хмыкнет и выдаст вот эту самую тираду.
- Зато так интересней, - отвечаю я, шутливо толкая его в плечо.
И при этом знаю, что осуждать он меня не станет. Чтобы я не делал.
Вот такой у меня друг, да. Позавидовать можно.
- Поздно уже, - говорит Машка, после двух часов наших посиделок. – А завтра на занятия. Может, пойдем?
- Я поддерживаю, - кивает Олег.
- Вы идите. А мы еще посидим. Да, Стас?
Тот кивает, не отрывая взгляда от мобильного телефона – кому-то строчит смску.
- Ладно, только не задерживайтесь, - наставительным тоном говорит Мария, вставая. – А то проспите, опоздаете и…
- Маш, я подвезу тебя? – перебивает ее Олег.
Стас отрывается от телефона, смотрит на нового знакомого с почти нескрываемым интересом. В принципе, я смотрю так же.
- Спасибо, я с радостью, - живо отзывается Машка, сразу забыв про нас. – Сашка, пока. Стас, увидимся дома.
И несется к выходу вперед Олега.
Тот именно этого и добивался.
Какое неожиданное понимание с его стороны…
Это приятный сюрприз.
- Да завтра, ребят, - говорит парень и уходит вслед за Марией.
- А он ничего. Даже с учетом того, что ботан.
- Глаза у него красивые, - киваю я.
- Вообще-то, я имел в виду его личностные качества, - усмехается Стас, глядя на меня.
- Ну, и это тоже, - соглашаюсь.
- Ты просто маньяк, Сашка.
- Почти.
- Еще не передумал?
- Конечно, нет. Наоборот, полон решимости.
- И с чего собираешься начать? – с нескрываемым интересом спрашивает Стас.
- С дружбы. С доверия, - пожимаю я плечами. - Пустим в наше трио?
- Думаю, он уже в нем. Ты заметил, как на него Мария смотрит?
Я гляжу на Дмитриева с веселым удивлением.
- Твоя сестра – мой конкурент? – уточняю я.
- Кто бы мог подумать, да? – откровенно смеется Стас.
- Забавные вещи происходят в этом мире, друг, - говорю я, отхлебнув кофе. – И интересные.
На мгновение в голову приходит мысль бросить эту затею, но только на мгновение.
- Что ж, начнем с завтрашнего дня, - решительно произношу я.
Стас улыбается.
- Получишь ты в глаз, Сашка.
- Эй, я не собираюсь его соблазнять. Я всего лишь провожу эксперимент.
Глава третья
Стас не ошибся, когда сказал, что Олег уже почти в нашем трио. Просто попал в самую точку. И даже не почти, а прочно в него входит. Не сразу, разумеется, постепенно, но прочно и основательно.
Первопричиной становится именно Машка. Их постоянные встречи с Олегом. Всегда и везде. Но это, слава Богу, совсем не отдалило ее, а просто приблизило к нам Волкова.
Он оказался совсем неплохим парнем. Несмотря на крутых родителей, совсем не заносчивый, не избалованный, умеющий ладить с людьми. А Машку просто обожает. Готов хоть на край света за ней идти, похоже. Но вместе с тем, всегда знает, когда нужно щелкнуть ее по носу, если она начинает забываться и впадать в свой любимый менторский тон. И щелкает. Мягко, тактично намекая, что она не права. Вообще, Марии бесполезно доказывать что-то, если она убеждена в обратном. А Олег… да, он нашел тот самый подход, который не только имеет место быть, но и работает. Чего не смогли в свое время добиться ни родители, ни Стас.
Возможно, именно поэтому последний, увидев плоды этой тактики, проникся к Волкову чем-то вроде уважения и сделал первый шаг навстречу дружбе. А уж потом вдруг выяснилось, что оба любят лошадей, следят за различными соревнованиями, увлекаются конным спортом. Короче, нашли друг друга.
Ну, а что касается меня…
Я наблюдаю за развитием отношений между Олегом и Машкой, одновременно оценивая свои шансы на удачный исход моего эксперимента и, где-то к Новому году, понимаю, что во мне просыпается совесть. Удивительное рядом, но это факт.
Не могу. Я просто не могу и дальше обдумывать план действий, когда вижу Машкины глаза. Вернее, то, что в них. А в них появляется безграничное дурное счастье всякий раз, когда она думает о Волкове, говорит о Волкове, видит Волкова.
Мария – это не просто друг. Это почти сестра.
Что же касается Олега, то... у нас с ним устанавливаются чисто дружеские отношения, которые портить совсем не хочется.
- Ну, что дальше? – спрашивает меня Стас перед новогодними праздниками. К тому времени Олег уже прочно вливается в нашу компанию.
Я смотрю в окно университетской аудитории и молчу.
- Эй, Сашка, уснул, что ли?
- Ничего, - отвечаю неохотно, признавая поражение.
- В смысле?
- В прямом.
- Ты бросаешь свой эксперимент? – с веселым удивлением спрашивает Стас.
- Не бросаю, а откладываю, - уточняю я. Капитулировать полностью я совершенно не умею. – До появления свободной кандидатуры.
- Ну-ну, - усмехается Дмитриев, меряя меня взглядом.
Вот в такие моменты мне хочется ему двинуть.
- Слушай, ты же знаешь мои принципы, - говорю я, пытаясь не начать злиться. Сам не знаю отчего.
- Знаю, - кивает Стас. – Не отбивай парня у ближнего своего и никогда не порти дружбу сексом.
- Вот именно.
Он смотрит на меня с нескрываемым интересом.
- Еще несколько месяцев назад тебя это не останавливало.
- Это было несколько месяцев назад, - упрямо говорю я. - И принципы – они на то и принципы, чтобы их соблюдать.
- Ну, разумеется, - снова усмехается Стас. – Знаю тебя столько лет, Сашка, а все равно ты меня иногда удивляешь.
- Здравый смысл – это удивительно?
- У тебя – да, - безапелляционно заявляет он и смеется.
Я только лишь даю ему шутливого подзатыльника, но сердиться на него уже не хочется.
Я ведь уже говорил, что у меня самый лучший друг из всех, что могут быть?
- Пойдем, наша сладкая парочка ждет, - говорю я.
Мы договорились встретиться в нашем кафе - том самом, куда ходили в самую первую встречу с Олегом - чтобы обсудить план на Новый год. Даже не столько план, сколько его детали, так как уже знаем, что отмечать его будем у Стаса дома.
Старшее поколение Дмитриевых собралось на праздники куда-то в теплые страны, и, следовательно, квартира будет свободной аж целых две недели. Очень удачное совпадение. В принципе, с местом проведения банкета проблем бы не возникло в любом случае – у Олега своя квартира все-таки – но «поместье» Дмитриевых гораздо просторнее и народа в нем поместится больше. А чем больше народа, тем веселее, правда ведь?
Олег и Машка сидят за столиком у окна и, склонившись друг к другу, о чем-то тихонько переговариваются. И вид у них такой, будто вокруг ни души. Словно отгородились от всего мира невидимой стеной. И глядя на них, я просто убеждаюсь в правильности своего решения.
Здравый смысл иногда бывает все-таки полезен.
- Земля вызывает космос, - шучу я, приближаясь к ним.
Они все же замечают наше присутствие, поворачивают головы.
- Что тут у вас? – спрашиваю я, усаживаясь за стол. На соседний стул опускается Стас.
- Обсуждаем планы на Рождество, - отвечает Машка почти гордо.
Понятно все.
В этом году деканат сжалился над студентами и назначил начало сессии не на третье января, а на пятое. В связи с этим Мария решила поехать на юг с родителями. Отдохнуть там недельку и четвертого, как раз к экзаменам, вернуться. Стаса тоже звали, но он отказался, заявив, что предпочитает классический вариант Нового года. Олег же…
Ну, вы сами понимаете, на семейный отдых не возьмут. Предки у Дмитриевых не зануды, но порядком консервативны. Тут уж ничего не попишешь. А Машке очень хочется поехать.
Вот и решили они с Олегом устроить маленький праздник именно в Рождество.
- И что надумали? – подает голос Стас.
- Пока ничего, - отвечает Волков и усмехается. – Особо не разгуляешься, сессия же.
- Это верно, - киваю я. - Времени на праздники мало остается. Но, я надеюсь, ты с нами в Новый год, Олег?
Тот кивает.
- С вами.
- Отлично!
- Вы особо не буйствуйте, - тут же хмурится Машка.
- Что Вы, Мария Викторовна, мы совсем чуть-чуть, - мурлычу я, и Стас согласно хмыкает. Волков прячет улыбку.
Нет, все-таки, есть черти в этом тихом омуте. Давно я это подозреваю уже.
Дмитриева, увидев наши хитрые физиономии, вздыхает и поворачивается к Олегу.
- Олег, ты смотри там…
- Маш, все будет нормально, - прерывает он ее мягко. – Обещаю не помереть от перепоя, и Сашке со Стасом не позволю.
Его слова звучат вполне убедительно, даже я верю, а уж Машка…
Она улыбается ему в ответ, смотрит счастливыми глазами. Теми самыми, из-за которых я отказался от своего эксперимента. Хорошо, что отказался.
Машка временами бывает невыносимо занудной и скучной, иногда хочется придушить ее голыми руками, но вот сейчас, когда ее глаза светятся…
Никогда еще я не видел ее такой, даже собственный брат не видел. Это зрелище и забавное, и радостное одновременно. Когда твой друг по-настоящему счастлив…
А зачем лишать себя удовольствия лицезреть счастливого друга?
Она улетает двадцать восьмого числа, половина ее багажа – как по секрету поведал Стас - занимают книжки и тетрадки. Будет совмещать веселье и подготовку к экзаменам. Хотя, веселье все равно отойдет на задний план. В этом вся Машка.
А мы готовимся к своему празднику, носимся по магазинам, созваниваемся с друзьями, уточняем детали предстоящего мероприятия. Обычная предновогодняя суета, которая с лихвой окупает себя в самый ответственный момент, на которую совсем не жалко времени и сил, лишь бы только все удалось, и один из самых главных праздников года прошел на высоте.
- С Новым годом!!!
Ну, что, погуляем?
***
Гуляем знатно, долго, весело, широко и от души аж до третьего января.
И только в этот день народ неохотно, очень неохотно вспоминает о том, что через два дня экзамены. Что нужно повторить пройденный материал, что преподы будут судить со всей присущей им строгостью, невзирая на прошедший праздник. Половина из них придет на работу с больной головой, но это не помешает им лишний раз придраться или задать дополнительный вопрос. Знаем, плавали.
К вечеру третьего числа в начищенной и отмытой от последствий гулянки резиденции Дмитриевых остаемся только я, Стас и Олег. Остальные расползаются по домам грызть гранит науки. Мы же откладываем это дело до завтрашнего дня.
- Из родительских запасов, - провозглашает Стас, внося в комнату бутылку «Джонни Уокера».
- Тебя отец не прибьет? – спрашиваю я с сомнением, разглядываю бутылку.
- Черт возьми, Белецкий, в тебе снова проснулась совесть? – притворно ужасается Дмитриев и поворачивается в сторону Олега: - Ты посмотри, какой он правильный становится.
Олег хмыкает и отвечает:
- Ну, доля здравого смысла в его словах присутствует, Стас.
Тот выставляет вперед руки в примиряющем жесте.
- Расслабьтесь, народ, отец дал добро. Его слова: «Из ассортимента в баре можно взять что-нибудь в количестве одного экземпляра». Думаю, виски подойдет. Или кто-нибудь предпочитает коньяк? Есть бутылка «Нахимова», очень неплохая вещь, кстати.
Мы с Олегом единодушно соглашаемся на виски.
- Отлично, - кивает Стас, откупоривая бутылку.
Часа за три увлеченного разговора бутылка пустеет где-то на две трети, и я чувствую, что виски с комфортом устраивается в желудке, перемешиваясь с выпитым накануне. Нет, я не начинаю буйствовать, но… вам ведь известно это состояние, да? Когда ты не в стельку, но где-то на грани.
- Этому столику больше не наливать, - говорит Стас, весело глядя на меня. – Сашка, ты с чего так надрался?
- Я не надрался, я слегка перебрал, - уточняю, оставляя в сторону стакан. – Стас, у нас осталось что-нибудь поесть, а? Иначе я действительно надерусь.
- Сейчас посмотрю, - говорит Дмитриев, поднимаясь, - что-то должно быть.
Он уходит на кухню, а я от нечего делать смотрю на Олега и замечаю, что он тоже уже подшофе. Щеки раскраснелись, волосы почему-то встрепаны, яркие синие глаза сейчас чуть мутные от выпитого. Очень забавное зрелище. И… волнующее?
В голове что-то негромко звякает. Что-то непонятное, не связанное с таким понятием, как здравомыслие.
- Ты такой классный, Волков, - вырывается у меня помимо воли.
В ответ я получаю недоуменный взгляд.
- В смысле? – вскидывая брови домиком.
У меня звякает снова.
- В прямом.
Олег озадачен не на шутку, смотрит с подозрением. Что вызывает у меня новый приступ умиления. И уже знакомого звяканья в черепной коробке.
Чертов виски…
- Эм, спасибо, конечно, - говорит он, помедлив, - но в твоих комплиментах нет нужды.
- А мне хочется говорить комплименты!
А вот тут звякать перестает и у меня просто окончательно и бесповоротно сносит крышу.
Уютная комната, симпатичный парень, никого постороннего. Незаконченный эксперимент и виски на старые дрожжи. И именно последний фактор выветривает из головы, что у этого симпатичного парня есть подружка, что он пробитый до мозга костей натурал и что та самая подружка – очень родной тебе человек, почти сестра.
А еще этот парень сидит очень близко от тебя, ты видишь его потрясающие глаза, а в голове шумит «Джонни Уокер», вытесняя все мысли о каком-либо здравом смысле.
Короче, это получается спонтанно и быстро. Только что просто мысли, а теперь вот…
Я сокращаю расстояние до минимума, опрокидываю Волкова на диван и целую.
Целую почти невинно, даже не пытаясь засунуть язык ему в рот.
Сначала ничего не происходит. Олег просто шокировано замирает, но вот затем…
- Получишь ты в глаз, Сашка…
Нет, здесь Стас оказался не прав. Получаю я не в глаз, а пониже. Намного ниже.
Еще никогда в жизни мне не били по тому месту, что зовется мужским достоинством и, Вы знаете, ощущение это не из приятных. Это, мать твою, жутко больно.
У меня перехватывает дыхание, я складываюсь пополам и откатываюсь в сторону.
Волков же вскакивает с дивана, вполне закономерно пылая праведным гневом.
- Ты сдурел, да? Какого хрена ты творишь? – Чуть ли не орет Олег, нависая надо мной, а я и слова не могу выдавить из себя – до того мне больно.
- Закуска, сэр! – провозглашает появившийся на пороге комнаты Стас, но тут же умолкает.
Несколько секунд он оценивающе рассматривает разъяренного Олега, потом переводит взгляд на мою бренную, скорченную на диване тушку и все понимает. Я по его глазам это вижу.
Хотя, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что здесь только что произошло.
- Все с вами ясно, - заключает он тоном профессионального психиатра, делая вид, что ничего особенного не происходит, и поворачивается к Волкову. – Олег, вызвать тебе такси?
Спокойствие Дмитриева просто поражает. Всегда поражает.
Как он всегда умудряется быть таким сдержанным?
- Да, буду премного благодарен, - сразу же соглашается Олег.
Разумеется, после случившегося он ни за что не останется наедине с двумя парнями нетрадиционной ориентации. Стас это тоже понимает, поэтому беспрекословно идет к телефону.
Разбираться будем позже, когда Олег хоть немного успокоится.
А еще, кстати, придется восстанавливать доверие. Очень долго восстанавливать, доказывая, что бес попутал. Вернее, «Джонни Уокер» и мои безумные идеи. И отсутствие мозгов.
А еще Машке в глаза посмотреть…
Белецкий, ты действительно идиот.
- Извини, Олег, глупость вышла, - умудряюсь я выдавить из себя, кое-как принимая вертикальное положение. В паху до сих пор дергает адской болью.
Волков бросает на меня гневный взгляд и отворачивается. Да, простыми извинениями тут не обойтись. Это верно. Он их и слушать сейчас не станет. Впору бухаться на колени и вымаливать прощение.
- Такси будет через пять минут, - говорит Стас, вешая трубку. – Здесь подождешь или на улице?
- На улице, - бурчит Олег, глядя в пол, и направляется в прихожую.
Дмитриев бросает на меня насмешливый взгляд и идет следом за гостем. Из прихожей доносятся их голоса, видимо, они обсуждают мое плохое поведение.
Да-да, согласен, я идиот. Просто кретин. Что еще я могу сказать? Видимо, Стас говорит то же самое Олегу. Правду говорит, черт возьми…
Будто спустя вечность хлопает входная дверь. И звучит это как-то зловеще. И на душе становится противно и мерзко. И предчувствие нехорошее.
Снова проклятый виски?
Глава четвертая
- Ну, что, великий экспериментатор, - начинает Стас прямо с порога комнаты, - как результаты?
Он стоит, прислонившись к косяку, в глазах пляшут смешинки, в голосе неприкрытое веселье.
А я даже не могу рассердиться на него за это, зная, что заслужил.
- Отрицательные, - морщусь я. – Черт бы побрал этих натуралов.
- Грех, батенька, винить других, когда сам грешен, - говорит Стас, усаживаясь рядом со мной.
- Ага, ты мне еще нотацию прочитай, проповедник наш, - ну, да, не удерживаюсь от сарказма. Грешен же…
- Больно?
- А давай я тебе двину, и ты узнаешь…
- Лед принести? – спрашивает Стас, сдерживая смех. – А то он уже очень долгое время лежит в морозилке без надобности…
Издевается. В открытую издевается, сволочь.
- Дмитриев, а ты точно мой друг? – спрашиваю скептически.
- Конечно, самый лучший, - со всей серьезностью отзывается он.
- Что-то сомневаюсь…
- Зато теперь ты знаешь, что против природы не попрешь.
Очень точное наблюдение. Главное, что жизненное и правдивое.
- Это изначально было провальным мероприятием, да? – спрашиваю я, помолчав.
Стас кивает, делает глоток виски.
- Я думал, до тебя это дошло еще в прошлом году, - ухмыляется он.
- Почему не отговорил? – снова интересуюсь, заранее зная ответ.
- Ты же знаешь, я этой ерундой не занимаюсь, - жмет Стас плечами. – К тому же, ты сам сказал, что отказываешься от эксперимента, разве нет?
Я угрюмо киваю.
- Сказал.
А зачем сделал сегодняшнюю глупость, сам не знаю.
И Машка еще…
Чееерт…
- Не переживай, Олег не дурак, он ничего ей не скажет, - говорит Стас, словно прочитав мои мысли. Он всегда видит меня насквозь. Хоть вы его убейте.
- Мне от этого не легче, - парирую я его последнюю реплику.
А теперь Стас молчит. И я знаю, что он не скажет, типа, сам, идиот, виноват. Даже если это чистая правда.
- Ладно, не забивай голову, - говорит Дмитриев, после недолгого молчания. – Это не тот случай, чтобы париться.
Он прав тысячу раз. Но меня почему-то до сих пор не покидает нехорошее предчувствие.
Что-то должно произойти?
Никогда не загадываю на будущее, всегда только предполагаю и оцениваю возможности. Это касается всего, что я делаю в этой жизни. Но вот сейчас очень хочется знать наверняка. Просто ужас, как хочется.
- Стас, у нас есть пиво?
Он смотрит недоуменно.
- Пиво?
- Да. Виски на сегодня хватит.
- По-моему, тебе сегодня вообще хватит пить, - скептически отзывается он.
- Я почти трезвый, честное слово, - клятвенно заверяю я его.
Между прочим, говорю правду. Олег заехал мне так, что я протрезвел почти моментально.
- В холодильнике, - говорит Стас, допивая виски из стакана, - что-то должно остаться.
- Отлично.
Я начинаю подниматься, уже почти встаю, но тут Дмитриев хватает меня за руку.
- Подожди, Сашка…
И голос у него при этом какой-то странный, незнакомый…
Я недоуменно оглядываюсь, смотрю на него ничего не понимающим взглядом.
- Стас, ты чего?
В его светлых глазах замешательство, колебание, словно он что-то решает для себя. И пальцы на моей руке сжимаются все сильнее и сильнее…
- Стас? – я уже начинаю беспокоиться.
Он молчит еще доли секунды, а потом…
- Ничего… просто… хотя, нет. Вот чего.
И рывком дергает меня вниз. Я теряю равновесие и падаю обратно на диван.
- Дмитриев, какого…
Он не дает мне договорить. Не дает и все.
Его язык у меня во рту, зубы несильно прикусывают губы, и я даже при очень большом желании не могу выдавить из себя ни слова. Где-то на краю сознания проносится мысль, что Стас просто замечательно целуется, проносится и тут же исчезает, потому что его ладонь уже скользит по внутренней стороне моего бедра, все выше и выше, ложится на пах и…
- Белецкий, ты сволочь, - говорит он, отрываясь от меня.
А говорит к тому, что у меня не стоит. Вот не стоит и все.
- У тебя что, проблемы с потенцией? – продолжает он, больно царапнув зубами кожу на шее.
Будет синяк. Вот задницей чувствую, что будет.
- Меня, между прочим, ударили, - отвечаю я, отдышавшись, сглатывая тугой ком в горле. – И больно ударили. И вообще, какого черта ты творишь?
- Глупее вопроса не мог придумать?
- Мы же друзья, мать твою…
Почему-то это звучит очень тупо. Правильно же говорю, а звучит тупо.
Твою мать, а…
- Знаю, - отзывается он своим фирменным понимающим тоном. – И помню.
- Стас…
- Ну, неужели тебе не хочется? – перебивает он меня почти шепотом. – Совсем немного. Блин, считай это очередным экспериментом. Я даже на это согласен.
Я хочу сказать, что не экспериментирую на лучших друзьях, что это мерзко и подло, но он снова впивается в мой рот, отнимая всякую возможность ему возразить. А потом его пальцы начинают расстегивать ремень на моих джинсах – очень ловкие и умелые пальцы – и желание возражать и говорить глупости исчезает напрочь. Они ласкают, сжимают, гладят, и я понимаю, что кое-какие части моего тела начинают недвусмысленно реагировать на все эти манипуляции.
- Ты сумасшедший, - выдыхаю я, когда он спускается мне в ноги, стягивает с меня мешающие нам обоим джинсы.
- С тобой свихнешься, - отзывается он, отбрасывая штаны в сторону. – Запросто. Вечно всякую ерунду придумываешь, экспериментируешь, а того, что у тебя под носом, не замечаешь. Надоело.
Его рот горячий, язык быстрый и умелый. А то, что они вытворяют все вместе…
- Стааас...
Я выстанываю это имя, вцепившись пальцами в его волосы. Бедра сами по себе подаются навстречу безжалостным и неумолимым ласкам, голова обессилено откидывается на спинку дивана. Под закрытыми веками бешеным хороводом скачут мелкие мушки, горло рвет раскаленный воздух.
Это так хорошо. Это просто замечательно. Это ни в коем случае не должно заканчиваться. И поэтому, когда Дмитриев внезапно отстраняется, с моих губ срывается разочарованный стон…
- Сашка…
Его голос долетает, словно через толстый слой ваты. Хриплый, полный умоляющих ноток. Я нахожу в себе силы поднять голову, посмотреть в его потемневшие глаза. Потрясающие глаза, в которых буйствует неутоленное желание…
- Да? – спрашивает он почти неуверенно, а я вместо ответа хватаю его за плечи, рывком притягиваю к себе и впиваюсь пересохшим ртом в горячие губы.
Плевать на принципы. Плевать…
Какие к черту принципы, если здесь такое… такое горячее, терпкое, восхитительное… и Стас полностью меня поддерживает тихим стоном, в котором сквозит облегчение.
Сдираю с него шмотки, снова притягиваю к себе, позволяя трогать, тискать, пробовать… и в ответ делаю то же самое, наслаждаясь каждым мгновением этой неправильной, но такой обжигающей близости.
Где-то находится нужный тюбик, и пальцы Стаса осторожно, но вместе с тем нетерпеливо, чуть подрагивая, проникают внутрь, глубже, дальше, сильнее, добираясь до того самого, нужного места, касаясь его, заставляя меня выгибаться им навстречу, стонать сквозь стиснутые до боли зубы…
- Саш?
Это звучит спустя почти вечность невыносимого наслаждения, звучит с тихой просьбой, мольбой, на которую я не могу не ответить, которую не могу не исполнить. Звучит с обещанием того, что будет еще лучше, что принципы – это порой совершенно ненужная штука…
- Черт с тобой, Дмитриев, давай, - умудряюсь выдавить сухим опаленным ртом и переворачиваюсь, встаю на четвереньки, утыкаюсь лбом в подлокотник дивана.
К черту принципы…
- Спасибо, - шепчет он мне в ухо и наваливается всем телом, касается горячей влажной грудью моей спины. Ладони обхватывают мои бедра, притягивают ближе, заставляют прогнуться, податься навстречу заполняющему меня горячему члену, принять его до конца, до упора, до невыносимого болезненного наслаждения, что выжимает из груди глухой стон.
- Сашка, ты самый лучший, - шепчет Стас плохо слушающимся языком, снова толкаясь вперед, обхватывая пальцами мой член, сжимая его в такт движениям.
Чееерт… мать твою, просто неповторимо…
Он держит неторопливый, размеренный ритм, тихонько, почти неслышно стонет мне в ухо, прихватывает губами мочку, чуть сдавливает ее зубами и именно это окончательно сносит крышу, заставляет взорваться в его горячую ладонь, и снова, громко и в голос, выстонать его имя. В ответ он стискивает меня еще сильнее, что-то неразборчиво шепчет прямо в ухо, а потом долгий хриплый стон и содрогающееся в оргазме тело…
Обессиленные и мокрые мы ничком падаем на диван...
- Ты сумасшедший, - шепчу я в изнеможении.
- Конечно, - отзывается он, спустя несколько секунд. – С тебя пример беру. Всю жизнь…
***
А поутру они проснулись… ага…
Это именно про меня и Стаса.
Проснулись трезвые и посмотрели на сложившуюся ситуацию при свете дня. Вы знаете, утром все кажется совершенно другим, нежели ночью. Совсем другим. Тут поднимаются вопросы, которых никогда, ни при каких обстоятельствах не задашь ночью. В то время, когда предаешься восхитительному разврату, когда в голове не единой мысли и хочется еще, больше, сильнее, быстрее… ну, Вы поняли, короче.
А вот утром…
Ломается уверенность в том, что все это было правильно. Тем более, что было это с твоим лучшим другом, что теперь ты смотришь на него несколько иначе, нежели раньше, и это может очень сильно осложнить твою жизнь. А куда ее усложнять еще больше? Именно об этом думаю я, думаю малодушно и трусливо. Думаю потому, что не хочу лишиться лучшего друга из-за секса, каким бы потрясающим он у нас не был, не хочу портить долгую и верную дружбу, что связывала нас на протяжении этих лет.
И когда Дмитриев снова тянется, пытается прикоснуться, я невольно отстраняюсь.
- Саш? – произносит он недоуменно, вскидывая брови.
- Все было просто шикарно, Стас…
Он замирает на секунду, потом откатывается на другой край кровати, отворачивается.
А меня захлестывает чувство вины.
- Но? – выдает он короткое слово.
- Давай больше не будем, хорошо? - почти умоляюще спрашиваю я.
Он поворачивается спустя мгновение и смотрит своим привычным понимающим взглядом. А я понимаю, что это совсем не то, что ему хочется услышать.
- То есть, больше никакого секса? – уточняет он, после паузы.
- Мне больше наша дружба нравится.
- Хорошо. Как скажешь, - легко соглашается он. – Дружба, так дружба.
- Ты серьезно?
- Конечно, - кивает он. – Думаю, это даже правильно.
- Отлично! – выдыхаю с видимым облегчением.
Он замечает мое оживление, усмехается.
- Я пойду, кофе сварю, - говорит Стас, натягивая джинсы. – Ты тоже вставай. Завтра сессия начинается, надо хоть что-то вспомнить.
- Согласен, - киваю с готовностью.
Отлично. Действительно отлично.
Все было замечательно, но продолжать не стоит.
Стас понял, Стас согласился, Стас не стал задавать глупых, лишних вопросов.
Это Стас. Самый лучший друг в мире.
Любовников много, а он такой один.
Глава пятая
Стас всю жизнь считал себя разумным человеком. Очень разумным. И здравомыслящим. И до сих пор так думает. Поэтому свое отношение к Александру Белецкому он расценивает как несусветную глупость. Очень большую глупость. Самую большую глупость в жизни.
Вы скажете – как можно считать глупым дружбу с таким замечательным человеком как Сашка?
Дружба. Да.
Ох, уж эта дружба…
То, что связывает их вот уже почти двадцать лет. Это крепкое, надежное, устоявшееся и… безумно надоевшее. Надоевшее до оскомины, до тяжелого, давящего на грудь кома. Потому что вот не нужна Стасу дружба Белецкого. Ему нужен сам Белецкий. Весь. Целиком. Без остатка. Нужен был всю сознательную жизнь, с тех самых пор, когда начали формироваться желания, предпочтения. И было до одури радостно узнать, что, оказывается, Сашка тоже… не совсем обычный. И когда Стас уже был готов признаться, попросить, предложить, именно в этот момент сформировались сашкины принципы. Никакого увода парней от друзей. Никакого секса между друзьями. Вот так.
Он тогда не успел сказать и предложить, Сашка опередил его, твердо и непреклонно озвучив свои железные принципы:
- Дмитриев, с друзьями сексом заниматься нельзя… это просто изврат какой-то… нет, ну, вот ты представляешь - мы с тобой сексом займемся… это же ужас…
Стас очень, безумно хотел этого ужаса, но увидев искреннее и серьезное выражение лица друга, понял, что дудки. Не бывать этому. Просто не бывать. Поэтому ему оставалось покорно – как всегда – согласиться. И молча, одному переживать сначала легкое юношеское увлечение, затем буйное помешательство, а затем, когда все же понемногу утихли гормоны, остановиться на тихой безответной любви к лучшему другу. Любви, которая разъедала его изнутри, выматывала до невыносимого чувства безысходности…
Нет, он ни в коем случае себя не жалеет. Он просто не имеет такой дурацкой и глупой привычки, он рад быть с ним хотя бы в качестве друга и готов был прожить так всю оставшуюся жизнь, если бы… если бы не то, что случилось сегодня ночью здесь, сначала на этом диване, затем в комнате…
Стас ведь поверил, действительно поверил, что теперь все будет по-другому, что Сашка сможет заткнуть рот принципам и,… Разочарование было более чем горьким. Оно имело отвратительный вкус предательства, разбавленный обидой и непониманием. Неужели этот раздолбай ничего не видит?
Конечно, не видит. Это же Белецкий. Эгоист, не умеющий понять очевидного. Абсолютно лишенный какой-либо чуткости. Он весь в своих экспериментах и безумных идеях… а остальные так, для фона.
Не очень симпатичный портрет получается, но Стас понимает, что любит его именно такого. И нужен он ему только такой…
Дмитриев смотрит на сидящего напротив и сосредоточенно изучающего конспект по макроэкономике Сашку, и впервые в жизни сдерживает желание заехать ему по челюсти. Хорошо так заехать, чтобы всю дурь из головы выбить… вдолбить в эту дурную голову, что нельзя, нельзя быть настолько поверхностным и бесчувственным… что иногда нужно видеть больше, чем хочется…
Мать твою, Дмитриев, пресекает он сеанс самобичевания, ты просто жалок…
Сашка вдруг отрывается от тетрадки, ловит задумчивый взгляд светлых глаз и недоуменно вскидывает бровь. Дмитриев еле сдерживает желание отвести глаза…
- Чего, Стас?
От ответа спасает звонок мобильного. Дмитриев качает головой, мол, ничего и отвечает.
Звонит Машка, говорит, что прилетает сегодня вечером, но встречать ее не нужно, потому, что это сделает Олег. И дома она появится… в общем, не знает когда появится.
- Завтра же экзамен, - с улыбкой напоминает брат.
- Я знаю, но… блин, Стас, не будь занудой.
Очень странно это слышать это от Марии. Очень.
Мир переворачивается с ног на голову, да?
- Я все понял, Маш. Когда приедешь – тогда и приедешь.
Та обрадовано и облегченно выдохнула прямо в трубку.
- Пока, Стас.
- Пока-пока.
- Машка? – спрашивает Белецкий, вопросительно приподнимая брови.
- Машка, - кивает Стас. – Ее Олег встретит вечером.
При упоминании этого имени Белецкий едва заметно скривился, потом вздохнул.
- Как считаешь, извиняться нужно?
Дмитриев пожимает плечами.
Зачем ты спрашиваешь меня, Сашка? Ты ведь все равно сделаешь по-своему.
- Все зависит от твоей совести, - привычно прячет эмоции за легкой насмешкой Стас.
- Почему это всегда звучит так, будто я зло вселенское? – весело отзывается Белецкий, сверкнув глазами. – Между прочим, я совета спрашиваю. Как у лучшего друга.
Да-да, лучший друг. Я научился им быть, Сашка. Давно научился. Просто другом и никем больше.
Только вот как быть им после того, как…
- Если Олег снова не пнет тебя, как только ты попытаешься к нему приблизиться, то, думаю, у тебя есть шанс получить его прощение, - снова пожимает плечами Стас.
Разговор утомляет. Напрягает. И впервые в жизни Дмитриев хочет, чтобы Сашка ушел. Вот просто взял и ушел. И долго не возвращался, пока он заново не свыкнется с мыслью, что друзья и только друзья.
- Значит, попробуем, чтобы не пнул.
- Ага, проэкспериментируем, - не сдерживает Стас сарказма, и Сашка смотрит удивленно, недоуменно, почти обиженно… какого черта он обижается?
- Стас, зачем ты, а?
- Что я?
- Ты знаешь что…
И осуждающе. Разве он имеет права осуждать?
Нет, точно надо огреть его чем-нибудь тяжелым.
Но вместо этого Дмитриев снова уверяет, что все в порядке, все нормально и жизнь, мать твою, прекрасна. И он нисколько не обижается и, разумеется, отношения у них останутся прежними.
Видимо получается это у него очень убедительно, потому что Сашка верит, улыбается и, слава Богу, собирается домой.
- Увидимся завтра? – спрашивает Белецкий перед тем, как уйти, и Стас выдавливает улыбку, кивает, а на самом деле снова хочется стукнуть.
Ты действительно жалок, Дмитриев…
Он возвращается в комнату, берет со стола брошенную Сашкой тетрадку. Нужно почитать. Повторить, вспомнить, чтобы не выглядеть завтра в глазах преподов идиотом. Взгляд скользит по строчкам, схватывает их одну за другой, но мозг ни черта не понимает и не соображает. Докатился, называется…
Он бьется с конспектом до вечера, а потом приезжает Машка – загоревшая, похорошевшая и излучающая тонны позитива. Они сидят на кухне, пьют кофе, и она что-то весело рассказывает про отдых, раскладывает на столе привезенные сувениры, фотографии. Стас честно пытается изображать энтузиазм и интерес, но Машка видит, замечает, что что-то не так, но все не решается спросить. И поэтому продолжает вещать про солнце, песок, море и красоту пейзажей.
- Родичи когда приедут? – между делом интересуется Дмитриев, когда поток машкиных рассказов иссякает.
- Через неделю. Им же тоже на работу, - отвечает Мария, складывая в аккуратную стопку фотографии. – Ты готов к сессии?
- А ты? – усмехается Стас.
Машка задумчиво прикусывает губу, а затем хитро улыбается.
- Если честно, то не уверена…
Стас искренне удивляется.
- Да ладно…
- Я серьезно. Я за прошедшую неделю тетрадок почти не открывала, веселилась все.
- Ты и так все знаешь, - пытается успокоить ее Стас, но Мария отмахивается.
- Да знаю, что знаю. Просто я такая безответственная в последняя время. Все развлекаюсь, а про учебу почти не вспоминаю… сама себе удивляюсь…
- Бред все это, не пудри мне мозг. И вообще, такой раздолбайкой как Белецкий ты все равно не станешь, - усмехается Дмитриев. – И сессию сдашь нормально, я уверен в этом.
Кстати, о Белецком…
Машка смотрит на брата задумчиво, почти нерешительно, но потом все же решается спросить:
- У вас что-то произошло, Стас?
Вопрос, в принципе, не неожиданный, но все равно слегка ставящий в тупик. И Стас медлит с ответом, раздумывает, но потом все же кивает:
- Произошло.
- То самое?
- Да.
- И? – снова после паузы.
- Он испугался и заявил, что дружить ему нравится больше.
И Машка замечает, как при этих словах побелели его пальцы, стиснувшие кружку. И в этот момент она тоже готова стукнуть, очень больно стукнуть господина Белецкого.
- Стас…
Она встает, подходит к брату, кладет ладонь на его плечо. В сочувствующем жесте…
- Стас, забей на него, - говорит она. – Он дурак. Просто дурак. А зачем тебе идиот?
Дмитриев только криво усмехается, глядя на остатки кофе в кружке.
- Я пойду приму душ, ладно? – снова заговаривает Мария. – А то вся пыльная…
- Иди, конечно.
- Ты не хочешь поговорить?
- Нет, усмехается Дмитриев. – Я в норме. Все в порядке.
Машка знает, что настаивать не имеет смысла. Если Стас не хочет говорить, он говорить не будет. Поэтому просто уходит, оставляя брата одного.
А Стас допивает кофе и идет к себе в комнату. И ложится спать.
Но перед этим меняет постельное белье на своей кровати.
Надо снова привыкать к должности друга, а запах Сашки в его постели будет этому только мешать…
Глава шестая
У меня есть привычка – не знаю, хорошая или нет, Вам судить – приходить на экзамены раньше всех. Я для этого даже раньше спать ложусь. Что поделаешь, нравится мне приезжать, когда еще никого нет. И дело не в том, что нужно повторить предмет, я и без того уверен в своих силах и знаниях. Все дело, скорее, в тишине, что царит в огромном здании университета. И интересно и любопытно наблюдать, как она постепенно наполняется появляющимися студентами, преподавателями, звуками их голосов.
Знаю, совершенно неуместные сантименты и сопли, но мне ведь позволено иметь маленькую слабость, да? И Вы ведь никому не скажете, правда?
Эта сессия не становится исключением из давно выработанной привычки. Экзамены начинаются в девять, но я появляюсь в универе, когда стрелки часов еще даже не перевалили за половину девятого. И с удивлением обнаруживаю перед аудиторией, в которой должна проходить сдача экзамена, Олега, читающего конспект.
Просто замечательно. Вот он момент поговорить, прояснить ситуацию и расставить все точки над «i». И избавиться, наконец, от этого непривычного и совершенно ненужного чувства вины.
- Здорово, - бодро произношу я, приближаясь к нему.
Олег вздрагивает, отрывается от учебников, смотрит подозрительно, нахмурив брови.
- Здорово, - кивает он настороженно.
- Как дела?
- Нормально.
- Это хорошо.
Почему-то становится неловко. Мне - и неловко. Дожили, называется.
- Слушай, - начинаю я, помедлив. – Насчет того, что произошло…
- Еще раз сделаешь такое, и ты труп, - резко перебивает он меня и вскакивает на ноги, словно собираясь привести в действие свою угрозу. Я поднимаю руки в примирительном жесте.
- Не собираюсь, честно, - говорю я. – Не привык повторять глупости.
- Это было действительно глупо, - соглашается Олег, после паузы. – И что на тебя нашло?
- Без понятия, - немного кривлю я душой. - Обычно я на людей не нападаю.
Олег продолжает смотреть так же подозрительно.
- Я могу быть уверен в том, что ты не станешь снова распускать руки?
- Даю честное слово, что исправлюсь, - киваю я с самым серьезным видом.
Олег вздыхает.
- Раздолбай ты, Белецкий.
- К сожалению, - киваю я. – Но зато со мной весело.
- Да уж, не соскучишься, - усмехается он, но без злости.
- Мир?
- Мир.
Мы в самых лучших традициях данной ситуации пожимаем друг другу руки.
А у меня словно камень с души. Хоть одной проблемой меньше. Вернее, единственной. Или нет…
Остается еще Стас. Как-то непривычно вел он себя вчера, даже язвил… нет, понятно, что произошедшее у него дома свой отпечаток наложило, но ведь не может же он обижаться по настоящему, да?
- Сашка, ты где витаешь? – доносится до меня голос Олега.
- Что? А, да здесь. Просто немного задумался.
Не стану же я говорить, что пытаюсь придумать, как восстановить прежние отношения с лучшим другом, после того как имел дурость с ним переспать. И что вот Стас, похоже, этих самых прежних отношений не хочет… и что ему нужно больше, чем дружба. И это обескураживает и… да, пугает, блин.
Ладно, Сашка, подумаешь об этом потом. А лучше, вообще, сначала дождаться Стаса, а потом действовать по обстоятельствам.
Он и Машка появляются в самых первых рядах.
Мария, естественно, сначала несется к Олегу и только потом кивает мне. Но я отвечаю на этот кивок чисто машинально, не отрывая взгляда от ее брата. И почему-то екает где-то внутри, когда перехватываю знакомый спокойный взгляд серых глаз.
- Привет, - говорю я, а в горле пересыхает.
Какого черта, а?
- Здорово, - кивает он, шутливо толкая меня в плечо. – Ты как всегда спозаранку?
- Ага. Не меняю привычки, как видишь.
- Вижу, - усмехается он, а потом едва заметно кивает в сторону Олега, увлеченно болтающего с Машкой. – Уладил?
- Ага. Он особо и не наезжал. Просто пригрозился убить, если снова полезу к нему.
В серых глазах появляются смешинки.
- Надеюсь, для тебя это послужит достаточным сдерживающим фактором.
- Дмитриев, - прищуриваюсь я, - упреки?
- Здравый смысл, - поправляет он, стуча пальцем по моему лбу. – Но, повторюсь, тебе это не знакомо.
- Кто-то о нем тоже забыл. Не так давно.
Слова вырываются помимо воли, повисают в воздухе и на несколько секунд воцаряется тишина, во время которой мы таращимся друг на друга, осмысливая то, что только что прозвучало. Я мысленно пинаю себя всеми конечностями, ругаю длинный и несдержанный язык, а Стас… Стас вдруг улыбается той самой, знакомой мне с детства улыбкой. Немного насмешливой и чуточку снисходительной.
- Дурак ты, Сашка, - говорит он беззлобно, снова пихая меня в плечо, а потом отходит к небольшой группе студентов, а я смотрю ему вслед с непонятным тяжелым чувством.
Не то. Совсем не то.
Вроде все привычно, и Стас привычный, но вот эта атмосфера неловкости и скованности… чужая она, незнакомая.
Или только мне одному это кажется?
Снова екает нехорошим предчувствием - противной горечью, оседающей где-то в районе груди, поднимающейся изжогой прямо к перехваченному судорожным вздохом горлу.
Неправильно. Все неправильно. И то, что было. И то, что сейчас происходит.
Стас оборачивается, ловит мой взгляд и снова улыбается. Тепло, по-дружески, без грамма осуждения или натянутости. Так привычно и знакомо, но я знаю, вот точно знаю, что все уже не так, как прежде…
И вдруг совершенно отчетливо понимаю, что уже не будет. Хоть убей, но не будет.
Чееерт… что же это такое…
- Саш, ты с нами? Или попозже?
Голос Марии вклинивается совершенно неожиданно, и я почти вздрагиваю. Но это только почти, потому что есть еще запасы выдержки и хладнокровия. Вопрос только в том, насколько их хватит.
- Конечно, с вами. Ты же знаешь, не люблю тянуть кота за хвост.
- Тогда пошли. Первую пятерку зовут.
Экзамен я сдаю на «отлично». Впрочем, как и все наше Трио плюс Олег. Нет, мы не исключительные, разумеется, есть еще с нашего курса добросовестные студенты, но стабильность именно нашей компании всегда радует.
- Ну, что? Отпразднуем? – предлагаю я, когда мы вчетвером покидаем стены универа.
- Мы с Машкой в кино собираемся, - отвечает за них обоих Олег. – Вдвоем.
- А, понятно. Что ж, это святое. Стас? Что скажешь?
- Куда пойдем? – спрашивает он, перед этим задумавшись на секунду.
- А что, мест мало?
- Смотря каких, - пожимает Дмитриев плечами.
- Блин, не будь занудой, - усмехаюсь я. – Нам же с тобой неважно где. Главное, что вдвоем. Разве нет?
Спрашиваю не просто так. Спрашиваю, чтобы понять, узнать, увидеть. Показалось утром или нет?
И почти напряженно жду его ответа.
- Разумеется, - кивает он и даже не отводит глаз, а в них искрятся смешинки. – За Вами, господин Белецкий, куда угодно.
Вот. Наконец-то. Тот самый, знакомый и привычный Стас. А то, что было утром…
Это все глюки, Белецкий, понял? Глюки и твоя больная фантазия, которая подводит тебя уже не в первый раз.
И последствия дурных экспериментов, с которыми пора завязывать. Что-то дорого они тебе обходятся в последнее время…
***
Сессия пролетает быстро, и начинаются обычные учебные будни. Лекции, семинары, промежуточные зачеты, щедро разбавленные вечеринками, гулянками и прочими культурными мероприятиями.
И вот вроде совсем недавно Новый год был, и сессия зимняя, а теперь неумолимо и стремительно летняя надвигается. Нет, пока еще только середина апреля, а экзамены в начале июня, но быстротечность времени иной раз просто ошеломляет.
А еще, кстати, Дмитриев огорошил недавно. Заявил, что со следующего года переводится на заочное отделение.
- После сессии документы подавать буду, - говорит он.
Занятия окончены, мы выходим из универа, я жую купленную в буфете булочку. И после его слов этой самой булочкой начинаю давиться.
- Как на заочное? – спрашиваю я, когда приступ кашля проходит. – Ты что, спятил?
- Нет. Это, наоборот, здравый смысл, - поправляет меня Стас, хлопая ладонью по моей спине. – Прошло?
- Прошло. Но ты не съезжай с темы.
Стас медлит, а затем, к моему огромному удивлению, прикуривает сигарету.
- Дмитриев, ты с каких пор куришь, а? – спрашиваю я, глядя, как он затягивается и даже не кашляет при этом. – Совсем сдурел?
- Да не курю я. Так, под настроение только.
- Ты смотри, это «под настроение», может и в привычку перерасти, - говорю, борясь с желанием отобрать у него сигарету.
Я человек не курящий. И к табаку отношусь, Вы уж меня простите, крайне отрицательно. На мой взгляд, это совершенно ненужная трата денег и здоровья. Особенно трепетно нужно относиться к последнему – оно не казенное, в конце концов.
- Спасибо за заботу, мамочка, но я сам разберусь.
- Да мне то что, - жму я плечами. – Если тебе не жалко зубов, легких, желудка, сердца и себя в целом вообще, то ради Бога, кури на здоровье.
Стас смотрит на мою невинную моську лица несколько секунд, затем усмехается.
- Зараза ты, Белецкий, - говорит он, но сигарету выбрасывает.
Я доволен до безобразия.
- Зараза – это никотин, - поправляю я его. – А я твой лучший друг.
- Ну, разумеется.
- Ты так и не ответил, чем тебя дневное не устраивает, - напоминаю я.
- Да просто все. Работу мне тут предложили. По специальности. Конечно, пока не та должность, которую я хочу, но перспективы хорошие.
- Солидная хоть компания-то?
- Я бы в среднестатистическую не пошел.
- Надо думать. Хороший у вас аппетит, Станислав Викторович.
- Стараемся, - скромно отвечает тот.
Вот ведь пройдоха. Это мы с виду все такие невинные, но вот глубже копнуть…
Знаем. Видели, проходили на собственной практике.
И было это… так. Стоп. Что-то не в ту степь меня понесло. Мы ведь работу обсуждаем, а не…
- И что, на полную ставку? – спрашиваю я, отгоняя неожиданно нахлынувшие воспоминания.
- Именно. И сам понимаешь, отказываться не целесообразно. Но в этом случае я пролетаю с дневным отделением. А на вечернее… не горю желанием, если честно.
- Остается заочка, - заключаю я почти недовольно.
- Да. Именно она.
Это разумно, здраво, трезво. Умом я это понимаю, но вот где-то там, в глубине души…
Знаете, сразу вспоминается тот мультфильм. Помните, да?
- Малыш, а как же я? Я же лучше собаки.
Вот что-то в этом роде.
Как же я без тебя, Стас?
- Блииин, - говорит он, угадав мои мысли. – Я же не в другой город уезжаю.
- А я ничего и не говорю, - бурчу себе под нос.
- Ну, конечно, - улыбается Дмитриев насмешливо. – У тебя все на лице написано.
Мне хочется совсем впасть в детство и показать ему язык. Но все-таки сдерживаюсь.
- Тебя предки что ли, на работу гонят?
- Нет. Я сам. Вот тебе что, нравится на шее у родителей сидеть?
- Нет-нет, - возмущаюсь я, - даже не говори так. У нас равноценный обмен. Я радую их своей учебой, хорошо себя веду, не впадаю в юношеский максимализм, а взамен меня гладят по головке и удовлетворяют мои скромные запросы. Все честно.
- Кто бы сомневался, - снова усмехается Стас. – Нет, меня подобный равноценный обмен утомил, если честно. Да и шанс хороший выпадает. И родители будут рады.
- Ты им что, еще не говорил?
- Нет. И Машка не знает, - он косится в мою сторону. – Я решил сначала твое мнение услышать. Объективное мнение, разумеется.
- Ты и без меня все знаешь. Если все так замечательно, как ты говоришь, то грех отказываться.
- Вот именно. Все-таки, зачатки здравого смысла в твоей голове есть.
- У меня его больше, чем ты думаешь.
- Я тебе верю. Честно-честно.
И лицо у него при этом хитрющее до ужаса.
- Дмитриев, - я, прищурившись, смотрю в его искрящиеся смехом глаза, - кончай стебаться.
- И в мыслях не было.
- Ну, разумеется, - фыркаю я. – Черт с тобой, можешь идти на свою работу.
- Спасибо, мамочка.
- На здоровье, деточка, - не остаюсь я в долгу. – Ладно, проехали. Как насчет того, чтобы обмыть это знаменательное событие? Сегодня вроде как пятница и Скворцов в гости звал.
Попрошу заметить, я не спрашиваю. Я просто констатирую факт. Пятница, вечер, вечеринка, значит Стас со мной. Это было всегда. Вернее, я к этому привык. И именно поэтому, ответ Стаса приводит меня в некоторое замешательство.
- Нет, Сашка, извини, не могу, - говорит он, помолчав.
- Как... в смысле? – тихо офигеваю я. – Ты шутишь?
- Нет, не шучу, - качает он головой и прячет глаза. Возможно, именно поэтому меня начинает пробирать каким-то нехорошим чувством. – Я действительно не могу.
- Завтра суббота, Стас, - напоминаю я. – Завтра не нужно в универ.
- Я помню, - кивает он и именно в этот момент вдруг поднимает на меня взгляд. Взгляд, пробирающий до дрожи вдоль спины. - Просто у меня сегодня свидание и через полтора часа мне нужно быть на Невском.
Свидание?
- Свидание?
Это же немыслимо просто. Нет, это нормально, но… какое, к черту, свидание?
- Дмитриев, это, конечно, классно, но ты не можешь завтра с ним встретиться? Просто позвони и скажи, что…
- Саш, - тихо перебивает он меня. – Я этого парня уже неделю уламываю встретиться.
- Что значит, уламываешь? – возмущаюсь я, чувствуя, как в груди поднимается обида за друга.
- Ну, пришлось немного, - кивает Стас. – Но он того стоит.
- Не думаю, - отвечаю я и почему-то невольно вспоминаю его умелые пальцы, губы язык… все вспоминаю. – По мне, так это он должен тебя уговаривать.
- В свое время мне тоже пришлось постараться, чтобы ты согласился, - улыбается Стас немного грустно, глядя мне прямо в глаза, и воспоминаний становится намного больше. Так много, что начинает тянуть в паху.
Тормози, Белецкий, тормози. Не нужно об этом думать.
- Мы же договорились не вспоминать, так ведь?
- Я просто говорю то, что есть, - пожимает Стас плечами. – Я не настолько неотразимый, чтобы за мной бегали.
Неправда, думаю я. Вот неправду он говорит и все.
Одни глаза чего стоят. Светло-серые, почти прозрачные. Необычные.
И улыбка… немного ироничная, но открытая, белозубая… очень обаятельная.
Про фигуру вообще молчу. Худой, жилистый, подтянутый… все как я люблю.
И шепчет он, словно в пьяном бреду, и стонет тихо-тихо, еле уловимо, но настолько улетно, что…
- А если я скажу, забей на него, на вечеринку и поехали…- нет, не ко мне - у меня предки. У него тоже. А, к черту! Мало ли мест, куда можно поехать? – куда-нибудь?
Слова вырываются сами по себе, а Стас молчит и смотрит. Смотрит долго, пристально, почти оценивающе… или мне так кажется? А потом тихо, очень тихо произносит:
- Сашка, а тебе не кажется, что твои слова звучат, по меньшей мере, эгоистично, самоуверенно и нелогично?
Мне словно подзатыльник дают, и весь шальной порыв сходит на нет.
Что же ты творишь, Белецкий? Совсем всякий стыд и здравый смысл растерял. А, может, и правда, нет его у тебя, смысла здравого?
- Я… извини, - лопочу, словно нашкодивший ребенок. – Не знаю, что на меня нашло.
Знаешь ты все, Белецкий, знаешь.
Было твое, вернее, ты думал, что твое. Всегда и везде с собой носил, а, оказывается, ничье. Вернее, свое собственное. И никому не принадлежит, только самому себе. И распоряжается собой, как хочет, а не как тебе или кому-то еще угодно.
И тебя это бесит. И раздражает до ужаса. Потому, что привык, что твое...
Черт…
- Я поеду, Сашка, - говорит Стас, делая вид, что не расслышал моих слов. Он такой, никогда не станет усугублять и без того сложную ситуацию.
- Езжай, – киваю я, попутно пытаясь отделаться от ощущения неловкости. – А я к Скворцову поеду.
- Спасибо, мамочка, - улыбается Стас, ероша волосы на моей макушке.
- На здоровье, деточка, - и опять чисто машинально, чтобы не остаться в долгу.
А у метро расходимся в разные стороны. И я, не удержавшись, бросаю взгляд на его спину. И на душе кошки скребут. Медленно так, заунывно и тоскливо.
Черт, черт, черт. Что ж такое-то, а…
К Женьке Скворцову приезжаю в каком-то непонятном подавленном настроении.
- Так, господин Белецкий, Вам надо расслабиться, - говорит он, замечая это и с ходу пихая мне в руку банку холодного пива. – Что-то вид у Вас больно кислый.
- Нормально все, - отмахиваюсь я.
- А где твоя вторая половина? – спрашивает Женька, подталкивая меня вглубь квартиры, откуда доносится музыка, голоса и прочие звуки, традиционно сопутствующие веселой вечеринке.
- Чего?
- Стас где, спрашиваю?
- А, ты про него. Станислав Викторович сегодня пустился во все тяжкие без меня.
- И тебя это напрягает? – хохочет Женька.
- Нисколько.
- Тогда лицо попроще сделай. А то, словно лимонной кислоты объелся, - снова смеется Скворцов.
Он всегда такой. Позитивный и неунывающий. Эдакое ходячее море положительных эмоций.
Иногда я ему даже завидую. Белой завистью, разумеется.
Не успеваю пройти в гостиную, как на меня налетает Ленка Панова, наша с Женькой и Стасом общая знакомая.
- Сашка! – вопит она, пытаясь задушить меня в объятиях. И даже с учетом хрупкого телосложения, ей это почти удается.
- Привет, - почти хриплю я, умудряясь выбраться из захвата. – Блин, откуда в тебе столько силы, а? Тощая же.
- Знаешь, как говорится? Я сильный, но легкий, - смеется она. – Вот у меня что-то вроде того, только наоборот. Эй, а Дмитриева где потерял?
Ну, вот. И эта туда же. Сдался им всем этот предатель, а…
- Один я сегодня.
- Жааалко.
- Он женщинами не интересуется, ты знаешь.
- Все равно он клевый. И с ним весело.
- А со мной, значит, скучно.
- Дурак ты, Белецкий, - улыбается она, пихая меня в бок. – Когда с тобой скучно было? Просто со Стасом вы взрывной коктейль.
- Ну, знаешь ли, Америку ты не открыла.
Вот именно что. Не открыла.
Без Стаса и, правда, как-то не так, понимаю я, спустя примерно час. Ни вечеринки, ни обычные будни. А что будет, когда он на заочку переведется… нет, не хочу думать. Потом подумаю, на трезвую голову.
Эх, быстро привыкаешь к хорошему. А к неотразимому еще быстрее.
Грустная правда жизни, господа, и ничего не попишешь.
Вот так.
Глава седьмая
В субботу утром я просыпаюсь дома. На самом деле, явление это редкое, так как обычно мы гуляем допоздна, и гостеприимный хозяин никогда никого не выгоняет. Квартира принимающей стороны на одну ночь превращается в маленькую гостиницу, где с утра сначала накормят, напоят, а потом уже отправят на все четыре стороны.
Вчера допоздна не получилось. Ушел я, когда еще и двенадцати не было. Просто поймал такси и приехал домой. Предки очень удивились, увидев меня на пороге отчего дома. Просто если я звоню им и говорю, что иду на вечеринку, это означает, что вернусь только утром. И они даже не шпыняют меня за это, зная, что гуляю я всегда с головой и приключений на нее не ищу.
- Ты случайно не заболел? – усмехнулся отец, наблюдая, как я снимаю обувь в прихожей.
- Я же примерный и послушный сын, пап, - заявил я со всей серьезностью и при этом у меня даже язык не заплетался.
- Ну, разумеется, - снова хмыкнул родитель, но тему развивать не стал, а просто ушел в кухню.
А я сходил в душ и завалился в постель. Повертел в руках мобильный, борясь с мучительным желанием набрать очень знакомый номер и услышать на том конце провода сонный голос. Причем очень сонный, чтобы хозяина телефона разбудили во время просмотра стотысячного сна...
Поборол, но еще долго ворочался в кровати, пытаясь отогнать тоскливые мысли и, наконец, заснуть.
А вот с утра, только проснувшись, все же лечу к телефону и звоню. Домой. И как дурак переминаюсь с ноги на ногу в ожидании ответа.
- Алло, - раздается в трубке сонный голос Машки.
- Доброе утро, Мария Викторовна! – бодро вещаю я в трубку.
- Господи, Сашка, охота тебе спозаранку?
- Почему спозаранку? Уже девять, между прочим. Брат-то твой проснулся? – спрашиваю все тем же тоном, а внутри все колотится, сам не знаю отчего.
- Нет, он… а, он, оказывается, только вернулся. Погоди, сейчас дам.
У меня пересыхает в горле, а сердце бухает. Тяжело так бухает.
- Держи, Стас, Белецкому с утра не спится, - доносится до меня голос Марии, а потом трубку берет сам Стас.
- Да?
Мне кажется или голос у него довольный, как у сытого кота?
Черт…
- Здорово!
- Привет. Ты чего с утра пораньше?
- Почему пораньше? Уже девять.
- Ты дома, что ли?
- Ну, да.
- Вечеринка не удалась?
- Да ладно, я же у Скворцова был. У него всегда вечеринки на ура проходят. Просто решил вернуться домой пораньше, - уклончиво отвечаю я.
- А, понятно. А чего вообще звонишь?
Вот именно, почему я звоню?
- Да просто так, - и тут меня вдруг торкает, и я быстро добавляю. – Вернее, почти просто так… слушай, тут новый фильм вышел. Народ вчера прям захваливал. Может, сходим?
- В кино?
- Да.
- Именно сегодня? – уточняет он.
- Ну, да. Или у тебя опять… планы? – последнее слово дается мне почему-то с трудом. Как и весь разговор, впрочем.
И я совершенно не понимаю, что со мной происходит.
- Да нет, - отвечает Стас, после паузы. – Планов никаких нет. Давай сходим, если хочешь.
- Отлично! И еще, Стас…
- Что?
- Ты мой самый лучший друг.
Я не знаю, зачем говорю это. Не знаю, кого пытаюсь в этом убедить. Наверное, больше самого себя.
- Белецкий, - медленно и как-то настороженно спрашивает Стас, - ты вчера, часом, нигде головой не ударялся?
- Нет, а что?
- Странный ты какой-то.
Это ты меня таким делаешь, думаю я.
Это из-за тебя я вскакиваю в девять утра, несусь к телефону и надеюсь, что твое свидание с треском провалилось.
И меня почему-то раздражает, что оно удалось, ведь правда удалось, иначе бы ты не вернулся домой только утром. И что тот, незнакомый мне парень слышал твои тихие стоны, шепот, а я лежал без сна полночи, представляя себе это, и скрипел зубами от злости.
И именно ты виноват, что я сейчас несу всю какую-то несусветную чушь, выставляя себя круглым идиотом и чувствуя себя примерно так же.
И все твоя вина, что начал приставать в этот злосчастный Новый год, а я, дурак, кретин, разрешил тебе делать все, что тогда хотелось. Нам обоим хотелось, но это уже просто не важно.
Ведь знал, и сейчас знаю, что нельзя, вот нельзя и все, допускать секс с лучшим другом. Тем более, такой секс, о котором потом не хочешь, но вспоминаешь, прокручиваешь в голове почти каждую мелочь и деталь, а потом со стыдом признаешься себе, что хочется повторить снова и снова, пока не отпустит эта тянущая боль в паху.
Ты. Именно ты в этом виноват.
Так хочется сказать ему об этом, но я, разумеется, молчу и только говорю, что со мной все в порядке. Просто ты действительно мой лучший друг, разве нет?
- Дурак ты, - привычно усмехается он в трубку, и мне от этих правдивых слов становится еще хуже. – Давай вечером созвонимся, хорошо? Я сейчас хочу в душ и немного поспать. Что-то не выспался.
Ну, разумеется. С твоим-то аппетитом…
Чееерт…
Что за бред, а?
- Я тебе позвоню, ладно? – спрашиваю, отгоняя дурные мысли.
- Договорились. Пока.
- Пока.
Вешаю трубку, бессмысленно пялюсь в стену.
Вот скажите, это что сейчас было, а? Что за цирковое представление я устроил?
Ведь действительно самый настоящий цирк. И если Стас сейчас крутит пальцем у виска, то он тысячу раз прав. Нельзя быть таким придурком, как я…
Значит так, Белецкий, сегодня вы идете в кино, после пропускаете по пиву и расползаетесь по домам. И ты ведешь себя нормально, а не как записной идиот. И даже думать не смеешь о том, что тебя раздражает тот факт, что у Стаса есть своя личная жизнь.
Она ведь всегда у него была, так ведь? Только ты раньше, как и положено, спокойно реагировал на сей факт. И вот сейчас, тем более сейчас, нужно реагировать так же.
Именно с этой установкой я вечером встречаюсь со Стасом, затем наблюдаю на большом и широком экране новый фантастический боевик производства наших американских друзей, а потом мы отправляемся в любимый барчик, где всегда отличное пиво, обстановка и обслуживание.
И стараюсь не думать о том, о чем запретил себе думать утром. Только вот не получается.
И каждый раз, бросая взгляд на Дмитриева, я вспоминаю… Вы ведь понимаете, что именно я вспоминаю, да?
Я знаю, что глупо, просто на грани кретинизма, но голова упорно не желает меня слушаться.
Мать твою…
- Нормальный фильм, да? – спрашивает Стас, когда мы устраиваемся за одним из столиков.
- Пафоса много, - жму в ответ плечами. – И соплей.
- Это же американское кино, - справедливо замечает он. – У них без этого нельзя. Драма, страсти, переживания, море спецэффектов. И обязательный хэппи-энд в конце.
- Иногда хэппи-энд – это глупо.
- Иногда глупо быть таким брюзгой и занудой, - усмехается Стас, глядя на меня. – Сам же хотел посмотреть, а теперь жалуешься.
- Я думал, будет круче.
Враки все. Все враки. Плевать тебе на этот фильм и ни черта ты не думал, будет хорошо или плохо. Просто ты сидишь и бесишься. И у тебя дурное настроение с самого утра, и ухудшается еще сильнее, когда при встрече со Стасом ты видишь его светящиеся глаза, довольные, как у сытого хищника. Тебе же самому знаком, очень хорошо знаком этот взгляд. Как знакомы едва заметные отметины на его шее. Он постарался их спрятать, надев джемпер с высоким воротом, но краешек, совсем чуть-чуть, всякий раз показывается, стоит Стасу просто наклонить голову вбок. Не специально, просто привычка у него такая. Наклонять голову, когда он кого-то слушает. И твои глаза выхватывают именно этот краешек, и где-то в районе собственного горла стягивается веревка…
- Сашка, да что с тобой такое? – хмурится Стас, наклоняясь ко мне через столик. – Заболел, что ли?
Я смотрю в его светлые глаза, которые совсем близко, и тут у меня вырывается само собой. Глупые, непростительные слова. Слова, которые говорить нельзя. И они вылетают из перетянутого веревкой горла:
- Не нужно нам было этого делать.
Стас замирает на долю секунды, а потом медленно выпрямляется. Глаза темнеют, лицо застывает, превращаясь в подобие ледяной маски. Это означает, что он злится. С ним такое бывает. Редко, но бывает.
- Мы забыли, помнишь? – тихо, слишком тихо говорит он.
- Помню. Забыли, - неохотно киваю я. – Просто…
- Что? В чем проблема, Сашка? Покоя не дает, что я быстро забыл?
Да, вдруг понимаю я. Именно это. Именно так.
Слишком быстро забыл. Слишком легко согласился.
Если бы он был чуть настойчивей…
Не знаю, что было бы, но…
Почему ты не был настойчивым, Стас?
Видимо, на моем лице отражаются все мысли, потому что Дмитриев вдруг криво и горько усмехается.
- Значит, я во всем виноват, да? – спрашивает он. – Все моя вина?
- Нет. Просто…
- Как всегда, Стас крайний. Он не стал уговаривать гордую задницу Александра Белецкого. А знаешь, почему не стал?
- Стас, не надо…
- Я не хотел услышать твои подробные объяснения на предмет того, почему нам не стоит больше заниматься сексом. Меня достали твои объяснения и логика. Просто достали, черт возьми.
Он говорит тихо, спокойно, но от этого еще страшней.
Мы ссоримся. Вот сейчас мы сидим и ссоримся, чего не было уже… никогда не было. И это действительно страшно и отвратительно.
- Мне надоело, - продолжает Дмитриев, поднимаясь из-за стола. – Ты как собака на сене. Ни себе, ни людям. Тебе предлагаешь, но ты нос морщишь. Принимаешь твои, прошу заметить, твои правила, но тебя и это не устраивает. Какого черта? Ты чего ты вообще хочешь, а?
- Не знаю, - признаюсь я, после паузы. – Я не знаю, чего хочу.
- Разберись и перебесись. А когда вернется тот Белецкий, которого я знаю, позвони. Буду ждать.
Он бросает на стол деньги за пиво и уходит. Реально уходит.
Я беспомощно смотрю в его спину и понимаю, что заслужил. Вот заслужил и все тут.
Сам не знаю, чего хочу.
Чего я хочу, а?
***
Мы не разговариваем.
Впервые в жизни не разговариваем. Форменный… писец, Вы понимаете, о чем я, да?
В понедельник Стас приходит в универ и на глазах у очень изумленного народа направляется не в мою сторону, а в противоположную. А я демонстративно таращусь в конспект и делаю вид, что так оно и надо и ничего особенного не происходит.
Это хуже, чем форменный писец. Это отвратительно. Так отвратительно, что хочется кого-нибудь стукнуть.
- Наша сладкая парочка поссорилась, - долетает до меня шепот ошарашенного народа.
И даже на лице преподавателей отражается крайняя форма удивления, когда они замечают, что мы со Стасом сидим по разным углам.
Да, событие, достойное внимания. Впервые в жизни мы не разговариваем. Это точно четвертый курс универа или ясельная группа детского сада?
Именно так проходит неделя, за ней другая.
Машка держит строгий нейтралитет, Олег ее поддерживает, но оба все равно искренне над нами недоумевают.
- Кончайте, а? – сделал Волков как-то попытку завершить это безобразие. – Хватит уже дурака валять.
А кто дурака валяет? Мы не валяем дурака. Стас вот ждет, когда я решу, чего я от него хочу. А я пытаюсь определиться.
Каждый день смотрю на него глазами голодной собаки, когда он, разумеется, не видит, и думаю.
Вот с одной стороны он мне как брат. Даже роднее. А между братьями могут быть только платонические отношения, верно? А то ведь инцест какой-то получается.
Но с другой… Мой он. Вот только мой и баста. Так ведь всегда было. А тех парней, что были у него, я и не замечал никогда. Только вот теперь стал замечать, сам не знаю почему. Хотя, нет. Знаю. Потому, что он мой. И от того ревную. Жутко ревную. И не как брата. Самому противно даже, если честно.
И не решить. Просто не решить, чего мне больше всего хочется – брата или любовника.
Сложно, запутанно, непонятно. И голова раскалывается от этих мельтешащих в ней мыслей.
Хожу в таком состоянии до конца мая. Полтора месяца. И мы до сих пор не разговариваем.
Это уже не детский сад. Тут уже дурдомом пахнет.
- Ирина Владимировна, Стас не придет сегодня, - эту машкину фразу мой слух ловит, когда я прихожу в универ на консультацию по бухгалтерскому учету.
- А что с ним? – строго спрашивает преподша.
- Заболел, - поясняет Мария. - Температура подскочила.
Заболел? Стас? Да он в жизни никогда не болел…
- А, ну, тогда пусть выздоравливает.
- Спасибо, Ирина Владимировна.
Машка кивает и отходит к ближайшему столу, начинает копаться в сумке в поисках конспекта.
- Машка, привет, - здороваюсь я, поравнявшись с ней.
- Привет.
- А со Стасом что случилось?
Она кидает на меня взгляд и снова переводит его на сумку.
- Заболел он,- бурчит она. – А тебе-то что? Вы же не разговариваете.
- Не разговариваем. Но это не означает, что…
- Дурак ты, Белецкий, - говорит она и смотрит злющими глазами. Меня аж продирает от этого взгляда. – Дурак, как есть. Он по тебе с десятого класса сохнет, а ты и не замечаешь. И дальше собственного носа ничего не видишь. Дружбу тебе подавай. Придурок, блин.
В ее голосе звучит горькая и неприкрытая обида за брата, а я чувствую себя самым распоследним дураком. Меня словно бабахает, бабахает именно сейчас и в голове вдруг все встает на место, приходит четкое и простое понимание. Такое простое, что я недоумеваю, как можно было не понять всего этого раньше.
- Машка…
- Ну, что еще?
- Спасибо тебе.
И пулей несусь к выходу.
- Белецкий, куда? – рявкает преподша. – У нас консультация.
- Я заболел. Мне плохо!
Отговорка жалкая и совершенно неправдоподобная, но мне плевать. На все плевать. Я бегом бегу на улицу, останавливаю первую попавшуюся машину. Называю адрес, сумму, и спустя буквально десять минут стою под знакомой дверью и жму кнопку звонка.
И нетерпение усмиряет только то, что он болеет, а значит дома.
А сердце стучит о ребра, бухает в горле, везде, где только можно. И, наконец, спустя долгие и мучительные несколько секунд, дверь распахивается и…
- Сашка?
- Здорово, - улыбаюсь во все тридцать два зуба и смотрю в его чуть удивленное лицо. – Пустишь?
Он выглядит чуть бледнее обычного и глаза покрасневшие, но не похож на смертельно больного. И, слава Богу…
- Саш, кто там?
- Доброе утро, Елена Александровна, - приветствую я вышедшую в прихожую маму двойняшек. – Как всегда, чудесно выглядите!
Я совершенно не льщу, так как вторая половина главы семейства Дмитриевых действительно всегда выглядит более чем хорошо.
- Привет, Саш, - кивает она, улыбаясь. – Спасибо, конечно, за комплимент, но ты что тут делаешь? У вас же сегодня консультация по бухгалтерскому учету.
- А меня отпустили, - вру я, не моргнув глазом. – Сказали, что я и без того знаю бухгалтерский учет лучше всех.
Краем глаза замечаю усмешку Стаса, которая говорит, мол, конечно, отпустили, ври больше. Но Елена Александровна знает меня не так хорошо, как ее сын, поэтому снова улыбается.
- Да? Это же замечательно. А Мария?
- Она решила остаться. Ну, Вы же знаете Марию, - многозначительно добавляю я.
- Знаю, - кивает она. – Это Мария. Что ж, проходи. Стас, да не держи ты его там. Ступайте на кухню, перекусите. Как раз и суп сварился… Ты ведь любишь куриный суп, Саш?
- Обожаю, - снова вру я.
- Отлично! – расцветает госпожа Дмитриева. – Тогда идите, ешьте, а я на работу. И, да, Саш, присмотришь за Стасом? А то он что-то приболел. И температура спала только недавно…
- Не беспокойтесь, Елена Александровна, все будет в лучшем виде!
Приболевший чуть кривится, но молчит, зная, что спорить бесполезно.
- Стас, пошли суп есть, - говорю я. – До свидания, Елена Александровна.
- Пока, Саш. Стас, вечером увидимся.
- Пока, мам, - успевает ответить тот, прежде чем я утаскиваю его на кухню.
Там усаживаю его за стол, хватаюсь за тарелку и поварешку, снимаю крышку с кастрюли.
В это время хлопает входная дверь и в квартире на некоторое время воцаряется тишина.
- Тебе погуще или пожиже? – спрашиваю я, наконец, не поворачиваясь к нему.
- Ты чего пришел-то? – игнорирует он мой вопрос.
- Так погуще или пожиже? – настаиваю я на своем.
- Без морковки, - ехидно отзывается он, и я чуть не роняю поварешку.
А потом прячу улыбку.
Вот ведь засранец, а…
- Она же тертая, - возмущаюсь притворно. - До вечера вылавливать буду.
- Заодно и делом займешься.
- Злой ты, - фыркаю я. – Давай просто пожиже, ладно?
Он пожимает плечами, типа, черт с тобой, не впервой под твою дудку плясать.
Я довольно и победно улыбаюсь, наливаю суп в тарелку, ставлю ее перед Стасом.
- Так чего пришел? – снова спрашивает он с едва уловимым интересом в голосе.
- Кстати, ты как себя чувствуешь? – спохватываюсь я. – Машка сказала, что у тебя температура.
На самом деле, тяну время, собираясь духом.
- Уже лучше, - спокойно отвечает Стас. - Температура вроде спала. Только ты вот не увиливай от темы. Не получится.
Разумеется, не получится. Да я и сам не собираюсь увиливать. Вот сейчас возьму и все скажу. Как есть скажу…
- Ну, у меня тут идея есть, - начинаю я, усаживаясь напротив. – Эксперимент один. Очень интересный.
Дмитриев окидывает меня скептическим взглядом.
- Очередной безумный?
- Нет, это хороший эксперимент, честно-честно. Я расскажу, ладно?
Он, помедлив, кивает, берется за ложку, а я продолжаю вещать, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце.
Нервничаю, словно барышня на первом свидании. Ужас просто.
- В общем, суть эксперимента в том, чтобы совместить дружеские отношения с более близкими и тесными, - выговариваю я и замолкаю, ожидая его реакции.
А он вскидывает глаза, смотрит настороженно и пристально. И выжидающе.
- Планируется все это безобразие на долгий и неопределенный срок, - снова говорю я. – И вот я подумал, что ты согласишься…
- Поучаствовать? – заканчивает он за меня каким-то странным и непонятным тоном.
- Да, - киваю я, сглатывая ком в горле.
- Подопытным кроликом предлагаешь стать?
- Ну, в этом случае мы оба подопытные кролики, - выдавливаю смешок. – Но я называю это равноправным партнерством.
- Круто звучит.
- А то, - снова киваю, чувствуя себя глупее некуда. Но вместе с тем понимаю, что поступаю и говорю правильно. Именно то, что нужно. - Что скажешь, Стас?
Он опускает взгляд на тарелку с медленно, но неумолимо остывающим супом и молчит. Молчит долго, как-то задумчиво, что ли.
А у меня внутри все бухает и колотится от мучительного ожидания.
- Стас, – не выдерживаю я этой давящей и угнетающей тишины. – Так что скажешь?
Он вдруг поднимает голову и смотрит на меня. А в светлых глазах непонятное, почти обреченное выражение. И у меня словно что-то рвется внутри, а горло снова стискивает веревкой.
- Стас?
- Я сейчас, ладно? Подожди немного, - произносит Дмитриев как-то сдавленно, а потом встает и выходит из кухни.
А я сижу и ни черта не понимаю.
Вот не такой я ждал реакции. Совершенно не такой.
Я думал, что он… обрадуется, что ли. Ведь он же хотел именно этого, верно? Всегда хотел.
Так почему же теперь…
Снова мысли хороводом, снова неопределенность.
Нет, ну, какого, простите, черта. Так дело совершенно не пойдет.
Я поднимаюсь со стула и решительно направлюсь к выходу их кухни. Стаса нахожу в гостиной. Стоит у раскрытого окна и курит. Опять курит. Он же обещал, что не будет.
- Стас, - зову негромко, подходя к нему. – Ты чего, а?
Он вздрагивает, кидает на меня взгляд и снова отворачивается к окну.
- Ничего. Все нормально. Извини, я просто не ожидал, что ты…
- Ну, честно говоря, твоя реакция тоже обескураживает, - усмехаюсь я, а потом приближаюсь к нему вплотную и обнимаю. Вот просто обнимаю, утыкаясь лбом в его плечо.
Мое. Только мое и пошли все… сами знаете куда.
- Ты прости, ладно? – говорю я немного сорванным голосом. – Я знаю, что иной раз не вижу того, что у меня под носом творится. Но ты же знаешь, что мне пня дать надо. Поэтому в следующий раз просто пни меня. Сильно так пни, чтобы у меня мозг на место встал.
Он выдавливает смешок.
- Обязательно пну.
- Хорошо. Это просто замечательно.
Он раздавливает в пепельнице окурок, поворачивается ко мне.
А глаза такие спокойные, словно ничего особенного не происходит, но вместе с тем в них так легко читается все то, что мне нужно знать.
- Сашка, ты серьезно решил?
- Слушай, ну нужно же в кои-то веки и мне проявить немного здравого смысла, - отвечаю я своим любимым раздолбайским тоном. – Так ведь?
Он не отвечает, а просто хватает за руку и тащит к себе в комнату. А там…
Там все хорошо. Даже более, чем хорошо.
И шепот, и стоны, и умелые пальцы и губы… и все это мое. Только мое. Теперь мое.
- Еще?
- Еще…
Снова терпко, вкусно и восхитительно. Настолько захватывает, что мы не слышим ни звука открывающейся входной двери, ни стука каблучков по паркету.
И только когда распахивается дверь спальни и раздается знакомый голос…
- Стас, ты представляешь…
Мы одновременно поворачиваем головы к стоящей на пороге красной, как рак, Машке, одариваем ее красноречивыми взглядами и…
- Извращенцы, блин! – выдавливает она из себя. – Хоть бы двери запирали, что ли… Господи, откуда вы на мою голову…
И выходит, громко хлопая дверью.
- Надо ей сказать, что приличные и воспитанные люди стучатся, прежде чем войти, - говорю я.
Стас улыбается и кивает.
- Обязательно. Только попозже.
- Ага, попозже...
P. S.
- Вот ведь бесстыжие, а… ну, просто немыслимо... господи, это выглядит просто… жуть, как непотребно выглядит… извращенцы, чтоб их…
Машка ворчит себе под нос, но играющая на ее губах улыбка совершенно противоположна словам.
Нет, думает она, закрывая входную дверь и направляясь к лифту, сегодня действительно замечательный день. И дело не только в том, что брат, наконец, перестанет смотреть голодными и несчастными глазами на Белецкого. И не в том, что теперь сам Белецкий этого не допустит.
Просто есть еще кое-что, не менее важное...
- Маш, а давай поженимся?
Так просто. И даже не думала, когда отвечала. Просто вариант был всего один.
- Давай…
P. S. S.
- Стас…
- Да?
- А какова вероятность того, что…
- Белецкий, даже не думай.
- Нет, ну, ты послушай. Интересно же…
- Сашка!
- Ну, что?
- Я тебя сейчас пну.
- За что?
- За все хорошее.
- Вечно ты так…
- Сам просил.
- Да помню-помню… язык мой – враг мой.
- Тогда в тебе говорил здравый смысл.
- Ага… А еще небо в полосочку... И Олег с Машкой разводятся…
- Сашка…
- Что?
- Пну сейчас…
Конец=))