Глава первая
Мне ни разу не удавалось поймать бабочку и почувствовать её лёгкое трепыхание в своих ладонях. Говорят, если быть очень терпеливым, то капризная гостья сядет на руки тому, кто умеет ждать. И встреча эта будет стоить ей жизни. Ведь после таких, казалось бы, невинных прикосновений с человеческими руками, хрупкое, почти невесомое создание погибает, лишь успев оставить на пальцах яркую пыль от невесомого, как воздух, бархата.
Эта история случилась со мной прошлым летом. Я встретил её в цветочном июле. А через месяц она ушла, улетела, оставив после себя только счастливые воспоминания и чемодан вещей, который вряд ли когда-нибудь ещё понадобится.
Первая встреча
- Молодой человек, здравствуйте! Подскажите, как называются эти большие яркие ромашки? – она смущённо спросила меня в день нашего первого знакомства.
- Герберы. Я могу для вас сделать удивительно красивый букет! – как и полагается, доброжелательно ответил я.
- Это не для меня… – ещё больше смутилась она.
- Вы, наверное, кому-то хотите устроить очень приятный сюрприз? Я рад, что сегодня помогу вам в этом!
- Вы такой милый, – вдруг неожиданно улыбнулась она. – Я куплю у вас три этих самых… как вы сказали… «гуебры».
- Герберы, – мягко поправил я.
- Да, точно… не каждый день покупаешь кому-то цветы! – сказала она, медленно обводя взглядом весь ассортимент цветочной лавки. – Я в таких магазинах, это… бываю нечасто.
Она, в день нашего первого знакомства, выглядела как растрёпанная осень в самый простудный период. Её светлые кудрявые волосы водопадом падали на хрупкие плечи. Из-под тёмно-голубого лёгкого пиджака выглядывала белая майка. А широкая узорчатая юбка едва скрывала тёмно-коричневые туфли, каблуки которых издавали приглушённые «цокающие» звуки при каждом шаге хозяйки.
Мой букет из белых, оранжевых и розовых гербер получился необычайно ярким, под стать загадочной незнакомке. Результат своего труда я завернул в зелёное полотно и отдал его покупательнице.
- Хороши эти, как вы там говорите… – снова запуталась она.
- Герберы.
- Да, точно они, чертовки. Большое спасибо. Ну, всё, я побежала, – сказала она и помахала букетом.
- Оставьте свой телефонный номер, чтобы я мог информировать вас о новых поступлениях… – я попытался ещё на несколько секунд задержать очаровательную гостью.
Мою лавку с цветами заполнил смех: лёгкий, счастливый, наивный. А когда звук рассеялся, я вдруг понял, что стою в магазине один...
Вторая встреча
Мой магазин находится в самом центре города, рядом с несколькими станциями метрополитена, всегда наполненными свежестью осеннего дождя и куда-то бегущими людьми. Вы наверняка тысячу раз проходили мимо. Может, заглядывали в стеклянные витрины или даже покупали цветы для мамы, сестры, подруги, любовницы или жены. И в каждом из этих случаев я всегда был вежлив с вами, обходителен и внимателен. Всегда. До этого дня.
Я ждал её, словно охотник, затаившийся за прилавком цветочного магазина. Со стороны это выглядело довольно странно: представьте себе продавца, ни на секунду не отрывающего взгляд от входной двери.
- Вы кого-то ждёте? – вполне обоснованно возмутился один из случайных покупателей, обделённый моим вниманием.
- Может быть, – быстро бросил я.
- Может быть, вы соизволите смотреть на меня, а не на дверь, когда оформляете мой букет? – передразнивая, ядовито прошипел он в ответ.
- Послушайте, вы у меня пять гвоздик на сто пятьдесят рублей покупаете, а претензий имеете на стоимость букета свадебного! Будьте терпимее! У кого-то, может быть, случилось счастье! – последнюю фразу я особенно подчеркнул.
- Ну, это уже слишком! – ответил он и быстро покинул торговый зал.
- Истеричка, – поставил точку в нашем неприятном диалоге я.
А вечером появилась она, словно шторм: внезапная и сокрушительная. Она уверенно приблизилась ко мне, посмотрела в мои глаза, и после паузы в несколько секунд спокойно добавила:
- Я вчера забыла тебе сказать… меня Ольгой зовут, – она быстро развернулась и устремилась в сторону входной двери.
- Ну, погоди же! – недовольно произнёс я.
Она неожиданно остановилась, повернулась и с улыбкой вновь посмотрела на меня. Затем быстрыми шагами она подошла ко мне невыносимо близко, привстала на цыпочки и, держа руки за спиной, неловко поцеловала меня в правую щёку. Затем отстранилась, чтобы ещё раз увидеть моё недоумевающее лицо. А спустя несколько секунд она в спешке покидала магазин, оставляя за собой опьяняющий шлейф сладкой тайны.
- А меня Андрей зовут! – потирая щёку, вдогонку признался я, когда хлопок двери вернул меня с небес на землю.
Третья встреча
- А я к тебе за букетом, чтобы ты ничего вдруг такого не возомнил о себе! – почти с порога протараторила Ольга.
Сегодня она была в бордовой майке и синих потёртых джинсах. Она выглядела безупречно, словно чистое облако или первый весенний луч солнца. Луч, который иногда освещает моё царство погибающих цветов.
- Вот, это тебе, – я протянул ей букет с оранжевыми герберами, – они стали символом наших встреч. Только не убегай сейчас, пожалуйста!
Ольга была удивлена такому знаку внимания:
- Спасибо. Ты очень и очень милый. Правда. Ты каждый день даришь людям счастье. Я хочу купить у тебя ещё один букет.
- Давай встретимся завтра?
- Я не думаю, что… – покачала головой она.
- Я прошу только об одной встрече! – умоляюще посмотрел на неё я.
Она мучительно долго молчала, всё смотрела в окно на исчезающих прохожих за рамками стеклянного экрана, будто все эти люди могли помочь ей в поиске какого-то решения.
- Уговорил. Наверное, так мне и надо! – выдыхая, тихо сказала Ольга. В её голосе было что-то неуловимое. То, на что следовало тогда обратить внимание, чтобы не допустить приближающейся катастрофы. Но мне было не до этого...
С чувством переполняющей меня радости я быстро принялся за изготовление букета для самой очаровательной и загадочной девушки на планете.
Глава вторая
А вы когда-нибудь видели, как умирают бабочки на холодном асфальте или в сжатых накрепко ладонях? Ведь как-то же это происходит?! Никто никогда не видел, как умирают бабочки? Как ломаются их крылья? Не отводите взгляд в сторону… Как умирают бабочки? Безвольно, без крика, почти шёпотом.
Вечер
- Давай остановимся здесь, – неожиданно попросила она, кивнув в сторону городского парка.
Мы вышли из машины и немного осмотрелись. На фоне кроваво-золотого заходящего солнца парк приобрёл сказочный и таинственный вид. Едва прохладный летний ветер торопливо перебирал волосы, заботливо обнимал за плечи, пытался забраться под одежду. В тот вечер я отдал Оле свою куртку. Она долго молчала, смотрела куда-то в одну точку, затем слегка подняла голову вверх, будто надеялась отыскать там что-то важное, а потом задумчиво произнесла:
- Странно, ни разу здесь не была.
- Это моё любимое место. Здесь так тихо и так красиво, будто город в одну секунду вдохнул и замер, – я попытался поддержать беседу.
Медленно мы подошли к центральному входу, не держа друг друга за руки, не смотря друг другу в глаза.
- Итак, что ты мне собирался рассказать? – она перевела взгляд на меня, – и почему ты, кстати, занимаешься цветами?
- Не мужское это дело, правда? Но мне нравится этот мой маленький яркий мир с особым климатом и графиком работы.
- Всего лишь средство заработка, не так ли? – усмехнулась она.
- В наше время всё становится средством заработка: нечаянная радость, чужое горе, дальние страны, редкие болезни, сильные эмоции, люди, отношения, символы и даже воздух. И в этом отношении – да! Но всё это не имеет никакого значения, когда видишь благодарное и счастливое лицо незнакомого тебе человека. А что тебя неоднократно приводило ко мне в магазин?
- Цветы.
- Только и всего?
- Ну да! – пожала плечами она, – ты же не думаешь, что я стану философствовать о том, как эти самые «гуебры» стали поводом для наших встреч, а дальше: свадьба, дети, машины, пикники, ипотека, дом и нескончаемые кредиты для обеспечения семейного счастья. Нет, Андрей, я совсем не такая.
- А какая, Оля, какая ты?
Я резко остановился и внимательно посмотрел на неё, ожидая услышать незамедлительный ответ. На фоне умирающего солнца она выглядела бесконечно живой. Её светлые волосы были слегка растрёпаны, а синий сарафан с огромными белыми ромашками нелепо смотрелся с моей кожаной курткой, прикрывающей её хрупкие плечи. И ничто не могло скрыть того, как холодно или одиноко ей было в тот вечер.
- Знаешь, я люблю бабочек! – после некоторой паузы задумчиво произнесла она.
- Да ну! – не скрывая сарказма, искусственно усмехнулся я.
День
- Молодой человек, что вы, как истукан, уставились на меня? – командным голосом спросила полная дама в чёрном балахоне. – Вы что, не выспались сегодня? Я вам третий раз повторяю, что мне нужны розы. Ро-зы! А не эти вонючие герберы!
- Извините, я сейчас всё исправлю, – попытался оправдаться я.
- Уж постарайтесь, не доводите даму до нервного срыва. Мне ещё сегодня ехать на банкет… – очень важно произнесла она.
«С вашими габаритами сидеть бы дома на воде и сухарях!» – зло подумал я, заворачивая для недовольной покупательницы большой букет из красных роз.
Внезапно хлопнула входная дверь. Я снова увидел её. Сегодня она не улыбалась, но была по-прежнему хороша. На её щеках горел сладкий румянец, а тонкие губы были накрепко сжаты. Каждое её движение свидетельствовало о переизбытке решительности. В её лице читалось желание немедленно что-то рассказать. Ольга оттолкнула даму в балахоне, приблизилась ко мне и прошептала:
- Мне надо с тобой срочно поговорить. Безотлагательно. Прямо сейчас.
- Но у меня работа… – сдавленно ответил на это я.
- Милочка, вы знаете, что такое «очередь»? – обратилась к Ольге дама в балахоне.
- Понятия не имею. В булочных я бываю крайне редко, – она отвернулась от женщины в чёрном и добавила мне, – сию минуту! Ты же хотел узнать, какая я?
- Хамка! – взвизгнула покупательница, – не магазин, а чёрт-те что!
- Спасибо за покупку, приходите снова! – протягивая ей букет, выпалил я, пытаясь хоть как-то снять витающее напряжение.
Она забрала цветы, кинула деньги рядом с кассой и немедленно покинула магазин.
- Ты чего добиваешься? – я попытался изобразить недовольство, но злиться на Ольгу было невозможно.
- Она первая начала! Честно!
- Ладно, что ты мне хотела рассказать?
- Не издевайся. Это действительно очень важно, – Ольга подошла к вазе с жёлтыми розами. – А ведь совсем скоро они засохнут и никому не будут нужны, ни за какие деньги, даже бесплатно. Ведь так?
- Оля, к чему ты клонишь?
- Я хотела тебе сказать, что уже давно живу с одним человеком и, мне кажется, что наше с тобой недавнее знакомство – ошибка, – со всей тяжестью обрушились на меня её слова.
- А, может быть, как раз наоборот? – я не собирался сдаваться.
- Ты многого не знаешь, Андрей, – закачала головой она.
- Так, может, пора объяснить мне то, чего я не понимаю? – почти срываясь на крик, выпалил я.
- А что если это – не он, а она?
Вечер
Тогда-то она мне всё и рассказала про свою жизнь с Леной: и про школьную дружбу до переезда в душный мегаполис; и про взаимную поддержку на парах в каком-то университете; и про громкие ссоры с хлопаньем входной двери; и про хрупкий мир – тот, который лучше любой войны. Оля мне всё рассказала. А мне хватило сил всё это выслушать. Но внутри меня ни на секунду не утихала какая-то неприятная борьба с самим собой.
Мы сидели в машине, припаркованной на заднем дворике цветочного магазина. По крыше, не жалея сил, барабанил слепой дождь. Он создавал все условия, чтобы сидящие в тесной железной коробке так и не услышали друг друга.
- И что ты скажешь после всего этого? – спросила она, уставившись в окно.
- Поверь, это не самое страшное, что может произойти в жизни, – изо всех сил контролировал свой голос я.
- Для Лены я покупала букет в день нашего первого знакомства. Тогда мы праздновали её день рождения, – она шмыгнула носом и посмотрела на меня.
- Да уж, от судьбы не уйти… – присвистнул я.
- Последнее время наши отношения не складываются, – будто не услышав меня, продолжила она. – Я устала от этих бесконечных скандалов и ссор, поэтому пытаюсь уходить из дома, пока Лена спит; а приходить после того, как в её комнате погаснет свет. Оставаясь в квартире одна, я прислушиваюсь к каждому шороху, к незначительному звуку, чтобы предугадать, когда она вернётся домой. И звук поворота ключа в замочной скважине для меня равносилен звуку рубящей голову гильотины, ведь в панике я не знаю, что делать и что говорить, когда откроется входная дверь, – она тихо заплакала.
- Оль, пожалуйста, не плачь. Всё обязательно будет хорошо! – как маятники глухим скрипом по мокрым стёклам известили о начале своей работы, включенные мною дворники.
- Что конкретно будет «хо-ро-шо»? – возмутилась она. – Ну, что за дурацкая привычка предсказывать неизвестное? Откуда столько уверенности, Андрей? Ты что – экстрасенс, чёрт возьми?
- Тебе нужно переехать ко мне! – я решительно оборвал её монолог.
- Что? – широко открытыми глазами она посмотрела на меня.
- Да! Тебе просто нужно переехать ко мне, – ещё раз увереннее повторил я.
- Я не могу вот так всё взять и бросить, нет! – замотала головой Оля и попыталась выйти из машины.
Я быстро заблокировал дверь и добавил:
- А что тебе осталось потерять?
- Хотя бы чувство собственного достоинства. Открой, пожалуйста, дверь!
Утро
Утро получилось какое-то недружелюбное: по-осеннему пасмурное и холодное. В такие моменты хочется сидеть дома и запивать ленту телевизионных новостей горячим чаем со сладким вареньем. Но моим желаниям в очередной раз не суждено было сбыться. Я быстро принял душ, оделся, проглотил на ходу бутерброд и отправился на работу.
Открывая дверь магазина, я услышал знакомый голос:
- Андрей!
Рядом со мной стояла Ольга в сером пиджаке и чёрных брюках. В этой одежде она как будто и была для меня тем самым неспокойным утром со всей своей строгостью и несговорчивостью.
- А почему ты здесь? – удивился я.
- Я здесь уже полчаса стою. Думала, что ты раньше приезжаешь. Ты не рад меня видеть? – быстро заговорила она.
- Конечно, я рад тебе! – улыбнулся я. – Заходи скорее в магазин, ты наверняка вся продрогла.
- Просто хотела сказать тебе… – она на секунду замешкалась, – я согласна.
Последние два слова были переданы мне особенно осторожно, как будто маленькая хрустальная фигурка ценою в жизнь. Я крепко прижал к себе Олю. Мне казалось, что так я смогу защитить её не только от капризов погодных условий, но и от пожара душевных драм. Я так торопился сделать её счастливой, что забыл задать самый главный вопрос о том, нужно ли ей это…
- Я очень рад! Предлагаю прямо сейчас забрать твои вещи…
- Мне надо предупредить Лену. Я могу позвонить с твоего телефона? Свой я впопыхах оставила дома, – сконфуженно призналась она.
- Конечно! – я быстро достал из кармана джинсов мобильный и протянул Ольге.
Пока она набирала номер, а затем что-то сбивчиво объясняла собеседнице, потом молчала, путалась, повторяла всё сначала, я вдруг сделал очень важное открытие: «Как же она бесконечно красива при любой погоде!»
Глава третья
Хоть раз в жизни наступает момент, когда возникнет острая необходимость всё изменить, развернуться диаметрально противоположно и начать сначала. Одолжив решимости, набравшись сил, взвесив все «за» и «против», пробираешься навстречу переменам, дыша полной грудью, не оглядываясь назад. Шаг за шагом, преодолевая трудности, вторишь себе: «Я имею право быть счастливым. Я имею право быть самим собой». Если не жить с этим, не понять этого, всё может сломаться, разлететься в разные стороны, как битая посуда, как сотни разноцветных бабочек.
30 минут
Мы находились в просторной и светлой квартире. На стенах в коридоре на фоне светло-зелёных обоев в аккуратных чёрных рамках висели чьи-то фотографии. Когда я уложил свою джинсовую куртку в огромный встроенный шкаф, Оля взяла меня за руку и быстро провела в свою комнату, не проронив ни слова. Её пространство из четырёх стен от пола до потолка было наполнено светом и кислородом. Прозрачные белые шторы вальсировали на распахнутом окне, извиваясь в такт неведомой мелодии. На маленьком стеклянном столе перешёптывались страницами какие-то документы и журнал «Cosmopolitan».
- Это место будто радуется нам… – с улыбкой произнёс я, по-хозяйски плюхнувшись в мягкое розовое кресло.
Оля не слышала меня, она быстро ходила по комнате, что-то сворачивала, скручивала, упаковывала и аккуратно опускала это в большой дорожный чемодан; потом смотрела на промежуточные результаты с заметным удовлетворением, вновь что-то вспоминала и начинала процесс сначала. А я, как зачарованный, следил за своей спутницей.
- Ты к этому, что ли переезжаешь? – внезапно оказавшись в дверном проёме, махнув в мою сторону головой, спросила Олина соседка.
- Да, Лена, к Андрею… – не отрываясь от сборов, ответила Оля.
- Да уж! – многозначительно усмехнувшись, она развернулась и вышла из комнаты.
Лена была очень симпатичной девушкой. Она будто только вчера сошла с холста Фабиана Переза. Обязательно в одиночестве, обязательно гордая, обязательно с твёрдым взглядом. В ней не было лишь одного: неведомой тайны, яркого послевкусия. Того, о чём так много говорят, но не могут научить, поскольку это нельзя приобрести: это есть или нет. Другого не дано. Искусственно не воссоздается, не копируется, не тиражируется, не продаётся, но замечается с первого взгляда. В Оле была такая загадка, которую я всё никак не мог разгадать…
- Чего ты так на меня смотришь? – на секунду задержавшись взглядом, перебила мои мысли она.
- О чём-то задумался, прости…
- Если ты о Лене, то не обращай внимания, она всегда такая… – с лёгким пренебрежением сказала Ольга и продолжила собирать чемодан.
80 минут
- Как ты могла так поступить с нами? – приглушённо доносилось из соседней комнаты.
- Этого «нас» уже давным-давно нет!
- Оля, не обманывай себя, переезд – это не выход, это не решение наших проблем…
- Это моё спасение. Пожалуй, моё единственное спасение.
- И ты хочешь оставить меня одну?
- Ты справишься, ведь у других людей это как-то получается.
- Тебе хорошо с ним?
- Он научил меня жить и дышать по-новому…
- Посмотрим, как ты запоёшь через три месяца!
- Лена, время покажет.
- Время расставит всё на свои места. Твоё сегодняшнее место завтра может быть занято уже кем-то другим. Надеюсь, что ты хорошо подумала.
- Я уже ничего не боюсь. Нет пути назад. И спасибо тебе за всё.
120 минут
- Всё, мы готовы! – Оля громко уведомила свою соседку об окончании сборов, еле вытаскивая огромный чемодан в коридор.
- Давай помогу! – я попытался выхватить инициативу из нежных женских рук.
- Проходи, забирай куртку, а я справлюсь с этим сама! – упрямилась Ольга. – Мне, правда, не тяжело.
- Как быстро он у тебя сдаётся! – с явным удовольствием смаковала слова Лена, неожиданно появившись откуда-то в коридоре.
- Лен, ну, не начинай… – чемодан с грохотом ударился об пол.
- Оля, нам пора, – сухо ответил я.
- Как же тебе повезло, засранец! – нараспев протянула Лена, – как же тебе повезло! – она зачем-то снова повторила эту фразу.
Оля подняла чемодан и поспешно вышла на лестничную площадку. Перешагнув через порог, я обратился к Лене с одним лишь намерением попрощаться:
- Ты зла на меня не держи. Я сделаю всё возможное, чтобы она была счастлива…
- Удачи! – она не стала слушать и мгновенно захлопнула входную дверь.
Громогласное эхо, зародившееся на лестничной площадке седьмого этажа, с грохотом подпрыгнуло вверх и с насмешкой спустилось по красным деревянным перилам до первого этажа, а затем погасло, растворилось, как под утро сладостный сон.
- А что это за ключи? – я увидел, как Оля опустила их в карман своего пиджака.
- А это на всякий случай, – она быстро поцеловала меня в щёку, поправила в руке чемодан и осторожно зашагала вниз по лестнице.
Случай бывает разный. Спускаясь в полумраке по дурно пахнущему подъезду, я убеждал себя, что больше никогда сюда не вернусь. И уж тем более, больше никогда не отпущу своё лето, порхающее впереди меня. В те минуты я был самым счастливым человеком, который жил моментом и совсем не задумывался о будущем.
Я обогнал Ольгу, отобрал у неё тяжёлый чемодан и, смеясь, сбежал вниз по ступенькам до первого этажа.
- У нас всё будет по-другому! – кричал я на весь подъезд. – У нас всё будет хо-ро-шо!
Глава четвёртая
Человек с невообразимым удовольствием отдаёт собственные деньги за слепые игры с судьбой для того, чтобы «пощекотать себе нервы», взбодриться, проверить себя… Он платит за то, чтобы на несколько секунд оказаться на тонкой, как хрупкое стекло, грани между жизнью и смертью или, по крайней мере, за то, чтобы почувствовать иллюзию этой самой грани, где бы то ни было: на американских горках, в небесах под парашютом, на крыше светящегося небоскрёба.
А у бабочки всё по-другому! За короткий промежуток времени ей надо многое успеть. Она будто знает, сколько ей отведено, и от этого не испытывает судьбу понапрасну. Каково жить, зная, что смерть случится завтра?
Первый день
- А давай следующим летом махнём в Италию? – мечтательно и совершенно неожиданно протянула Оля.
Мы проснулись, когда первые лучи солнца уже пробрались к нам в комнату через плохо задёрнутые шторы. Этим утром нам некуда было спешить. Мы тонули в мягкой кровати и белоснежных простынях, обнявшись, смотрели в потолок, думая каждый – о своём. Я, не скрывая удивления, посмотрел на девушку, похожую на осень. Она была удивительно хороша.
- А почему именно Италия? – продолжил я.
- Не знаю, мне просто хочется куда-нибудь уехать, подальше от этого города, – вздохнула Ольга.
- Тогда давай рванём на море прямо сейчас: в трусах и резиновых тапочках! У тебя есть загранпаспорт?
- Ну, я серьёзно!
- Такими вещами не шутят! – улыбаясь, передразнил я.
- Я так устала от назойливого шума этого города, проносящихся мимо людей, грязных машин, бесконечных витрин и светофоров-одиночек… Отправить бы всё куда подальше! Я так устала. Я и подумать не могла, что ты существуешь среди всего этого барахла, – задумчиво произнесла Ольга, положив свою голову мне на плечо.
- Спасибо тебе, что однажды ты зашла ко мне за цветами, – я поцеловал облако её светлых волос, ещё до конца не веря своему счастью.
Мы долго молчали. Нам не нужны были слова. Мы видели друг друга, чувствовали друг друга, дышали друг другом, зависели друг от друга. В разрастающейся тишине мы совсем позабыли о времени. Оно тикало, бежало, стучало, спешило, злилось, но нам было всё равно. В комнате, где уединились мужчина и женщина, время абсолютно бессильно.
- Мне нравится, как ты пахнешь, – вдохнув, прошептала она.
- Мне нравится дышать тобой…
- Андрей, если я вдруг исчезну, что будет тогда?
- Исчезну и я.
Третий день
Я бы нарисовал её на огромном холсте красками насыщенными и яркими: красными, зелёными, жёлтыми, оранжевыми… Если бы я только умел рисовать, то запечатлел бы этот портрет в глазах у изумлённой вечности, который по красоте и загадочности мог бы сравниться только с интригующей «Моной Лизой». Любопытные зрители приходили бы смотреть на неё в музей спустя сто, двести, а, может, и триста лет. А она улыбалась бы им со стены и была неизменно хороша, дыша молодостью и свободой.
- А раньше я умела летать! – посмотрев на меня, Ольга глубоко вздохнула.
Я ничего не ответил на это. Следующие сорок минут мы ехали в машине молча, не желая брать ответственность за все невысказанные слова. Она смотрела в окно, а я с жадностью пялился на её обнажённые колени, забывая о движении на дороге, обо всём на свете. Было бы глупо лишить нас жизни в такой нелепой автокатастрофе. А что, если там мы никогда больше не встретимся? Нет, я не мог допустить расставания длиною в вечность.
- А ты когда-нибудь хотел исправить ошибки прошлого?
- Нет! – слукавил я.
- Как? Ты ни разу ничего не хотел исправить? – удивилась она.
- Нет, – коротко повторил я.
- Значит, ты никогда никого не любил.
То, что мы приехали с опозданием в тридцать минут, было уже не важно. То, что я терпеть не могу опаздывать, тоже не имело никакого значения. То, что я припарковался с третьего раза, было совсем не принципиальным. И то, что Оля никак не могла вспомнить, выключила ли она утюг или нет, тоже было безразлично для меня. Главным было только одно: её хрупкая и нежная рука в моей ладони по дороге от парковки в ресторан.
Четвёртый день
Представьте себе молодую пару, прогуливающуюся по городу, который абсолютно весь залит дневным светом. Она – в облегающем красном платье «в пол». При каждом вдохе её грудь будто пытается вырваться из тесного плена яркой ткани. Её хрупкие и нежные плечи обнимает лёгкий, почти невесомый, палантин. Каждый взмах её рук подобен самым искусным движениям иллюзиониста. Она не остаётся незамеченной среди изумлённой публики.
Он, конечно, в костюме. Под чёрным пиджаком сидит тёмно-синяя рубашка. Его фиолетовый галстук, искусно завязанный на шее, слегка поблёскивает на солнце и напоминает туловище огромной рыбы. Стрелки на брюках тщательно отглажены. Он активно жестикулирует, пытаясь привлечь её внимание. И пока у него это отлично получается.
Вы их, конечно, не узнали. Это я и моя осень.
В тот день мы много говорили о книгах Чака Паланика и Фёдора Достоевского, затем разглядывали блестящие витрины магазинов, ели ванильное мороженое, а затем зашли на почту, чтобы купить несколько чистых конвертов.
- В письмах всегда есть что-то таинственное… или кто-то, – выходя из помещения, вдруг подытожила моя спутница.
- Что ты имеешь в виду? – в тот момент я совсем не задумывался о почтовых тайнах.
- Это ведь просто невообразимо: получить такой бумажный конверт из другого города, как будто из другого мира, от человека, который всё ещё помнит о тебе. И не просто помнит, а нашёл время на листе бумаги написать о своей жизни и что-то узнать о твоей!
- Скажешь тоже! Я ежедневно отправляю десятки сообщений на мобильные номера с аналогичным содержанием: «У меня всё ОК. Ты как?» – засмеялся я, – всё это выходит гораздо короче и быстрее…
Мы остановились у магазина с цветами. Для неё я купил герберы цвета летнего раскалённого солнца.
- Все сообщения в телефоне я со временем удалю, а конверты эти буду хранить всю свою жизнь, – почему-то очень серьёзно ответила на мою шутку она. – Ты, наверное, даже не представляешь, что значит отправить такое письмо за тысячи километров в какой-нибудь город, где есть конкретный панельный дом, в котором горит свет, может быть, только в одном окне. И горит он потому, что кто-то читает это письмо, а может быть, уже пишет ответ, которого ты с нетерпением ждёшь и, как больной, не можешь спокойно пройти мимо своего почтового ящика, – её взгляд на мгновение застыл на какой-то невидимой точке.
- Ты сейчас рассказываешь о себе, ведь так?
Она удивлённо посмотрела на меня, будто только сейчас заметила моё присутствие. Спустя несколько секунд она добавила:
- Тебе-то что? Это моя история… и её. Несколько лет назад зимой Лена уезжала ненадолго к родителям. Оттуда от неё пришло письмо, в котором она написала, что не хочет возвращаться обратно. Причиной такого решения, как ни странно, была я, – Ольга улыбнулась едва заметной горечью и пустотой.
- И в чём же ты была виновата?
- В том, что все эти наши отношения никуда не вели. Это просто такая игра и не более того. Долгие семь месяцев мы писали друг другу письма. И ни разу не созвонились. А потом она вернулась, как и все написанные мной письма, в которых уместилась целая жизнь. Наша другая жизнь.
- И где эти письма теперь?
- У неё дома.
- А я в последний раз писал письма бабушке, когда был ещё очень маленьким, – зачем-то сказал я, а потом добавил, – сейчас и писать-то некому.
Шестой день
Это был выходной: суббота или воскресенье, уже не вспомнить. Тот день мы решили провести дома и вместе испечь яблочный пирог. Поставив бледную смесь в духовку, мы остались на кухне, чтобы наблюдать за процессом выпекания десерта. Она сидела у меня на коленях и нежно гладила мои волосы.
- Мы сегодня шестой день вместе, – после короткой паузы сказала она.
- Как бы мне хотелось быть с тобой вместе всегда! – мечтательно произнёс я и посмотрел на неё.
- Не получится! – она грустно улыбнулась и отвела взгляд.
- Почему?
- Потому что любовь смертна. Признав это однажды, перестаёшь бояться её потерять, поскольку глупо бояться неизбежности. К этому просто нужно быть готовым. К этому привыкаешь. У любви – свой срок годности. Как её ни храни, как ни оберегай – один исход.
Заметив моё недоумение, она добавила:
- Или назови это как-нибудь по-другому. Например, любовь угасает. Мягче звучит, правда? – она снова улыбнулась.
Пирог получился необыкновенно сочным, но только ощущения недосказанности и какой-то отстранённости друг от друга напрочь глушили гастрономический вкус выпечки. По квартире летал одурманивающий запах запечённых яблок, смешанный с кислым привкусом расставания.
Седьмой день
Проснувшись ночью, я услышал, как она плачет на кухне.
Глава пятая
Не гоняйтесь за бабочкой по яркой палитре вашего сада. Это абсолютно бесполезное занятие, как если бы вы затеяли игру в догонялки с ветром. Остановитесь, переведите дух, посмотрите вокруг, наберитесь терпения. Пусть она сядет к вам на ладонь сама. И если бабочка однажды выберет вас, будьте уверены, что кто-то очень далёкий наблюдает за вами и любуется вашей улыбкой.
I
Вся моя жизнь изменилась, когда она со знакомым чемоданом в руках в тёмном коридоре произнесла:
- Я ухожу!
Вот так категорично и решительно: «Я ухожу!»
Признаться честно, я был готов к такому решению, поскольку с самого начала оно витало где-то воздухе и рано или поздно должно было спуститься на землю. Я всё это понимал, но до последней минуты не хотел отпускать её.
- Ты хорошо подумала? – пытался спокойно говорить я, не включая свет в коридоре.
- Да, чёрт возьми, я хо-ро-шо подумала! – срываясь на крик, она выговаривала каждое слово, будто каждое из них имело какое-то особое значение.
- Я хочу знать, почему?
- Потому что мне не нужна среднестатистическая жизнь, «как у всех». Я устала обманывать себя, тебя, окружающих людей и причинять всем боль. Чем они это заслужили? Чем заслужила это я? Просто мы – разные люди, вот и всё. Ты очень милый, добрый, заботливый, и ты слишком крепко меня сжал. Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь, – она сделала паузу и глубоко вдохнула. А заставить себя жить с нелюбимым человеком, только чтобы были довольны мама с папой и не сплетничали друзья, я не могу. Прости меня. Теперь я точно знаю, чего хочу. И я точно знаю, что не выживу в твоём прекрасном будущем: «семья-дети-работа». Позволь мне быть собой, я слишком долго к этому шла.
- Так чего ты хочешь?
- Я хочу быть счастливой. И будет лучше, если я поеду обратно.
- Если ты всё решила, я не вправе тебя задерживать. Моё обещание выполнено, – она не заметила моих слёз. Я вернулся в гостиную и включил телевизор, чтобы не смотреть ей в глаза.
- Я хочу оставить тебе свой чемодан. В нём – вся моя жизнь! Если я не могу принадлежать тебе, то пусть все эти вещи навсегда останутся с тобой. Ты такой хороший! – это последнее, что я когда-либо слышал от Ольги.
II
Мне не давал покоя тот странный вопрос, на который однажды ответила героиня моей судьбы. Помню, она сказала, что любовь умирает, как и всё живое на этой планете. Она была права, а я ничего не мог сказать на это, потому что боялся мысли о том, что однажды мы станем из самых близких – самыми чужими друг для друга людьми. И дело даже не в сроке годности…
Любовь убивает не время, не люди, не совместный быт. Её убивают слова. Точнее три слова, как два выстрела в сердце и один в голову: «Я люблю тебя!» Берегитесь, ведь за этой линией – темнота. Всё, что угодно, но не любовь, однажды озвученная и оттого потерявшая свою неземную ценность. Наверное, поэтому мы не произносили этих слов.
А, может, и потому, что не было никакой любви.
Мне казалось, что все её слова я знал наизусть и перематывал от случая к случаю в голове, как любимую аудиокассету в старом магнитофоне. Я верил, что она где-то рядом. Мне так её не хватало.
Я изо всех сил старался привыкнуть к этой пустоте. Ощущения – не из приятных, их едва можно сравнить с никотиновой памятью, которая так просто не оставит тебя, когда ты вдруг твёрдо решишь бросить курить. Ты считаешь первые минуты без мысли о сигаретах, затем часы, дни, недели. И каждый раз радуешься новой победе. Твоей маленькой личной победе. А тяжёлые дни, когда ты готов всё бросить, отступиться от своего решения, отмечаешь чёрным маркером в календаре и со временем даже гордишься собой, что меток таких становится всё меньше.
Я проходил через это и думал, что в случае с Олей всё будет точно так же. Чтобы избавиться от зависимости, необходимо было раз и навсегда вычеркнуть её из своей жизни. В моём случае – вырезать из сердца…
Чтобы мир, который я однажды познал с ней, навсегда исчез из моей памяти, подобно сну. Чтобы в голове моей не сидело одно только имя. Её имя. Чтобы сердце моё не стучало, не билось, как после трёхчасового бегового марафона. Чтобы мы снова стали незнакомыми…
Я искренне хотел всего этого, но так и не смог ничего изменить.
III
- Андрей? Андрей, добрый вечер! – услышал я в трубке взволнованный женский голос.
- Добрый. С кем я разговариваю? – с нескрываемым удивлением произнёс я.
- Совсем забыла представиться… Лена…
На этот раз в телефонной трубке её голос звучал поразительно по-другому: печально, прерывисто, неуверенно, будто это была вовсе не та Лена, с которой я познакомился некоторое время назад.
- Я тебя не узнал, богатой будешь. Что случилось?
- Мне необходимо с тобой кое о чём поговорить, кое о ком… – она запнулась. – Оли больше нет, – обрамляя каждое слово, холодно произнесла Лена.
- Что значит «нет»? – не понял я.
- Она… она… лежит на кровати у себя в комнате, как будто спит, только это вовсе не сон… понимаешь? Мне так страшно, Андрей… я даже не знаю, кому теперь звонить, – на том конце провода я услышал всхлипывания и сбивчивое дыхание, будто там не хватало воздуха, чтобы произнести всё это вслух.
- Нет, не может быть, нет… – тараторил я, мотая головой, не веря ни единому слову:
«Да этого просто не может быть! Они, наверняка, сговорились… что-то нашептали друг другу. Представляю, как сейчас заливается смехом Оля, подслушивая весь этот идиотский разговор».
- Андрей, она белая, как мрамор… – не унималась Лена.
- Нет, нет, нет. Этого не могло произойти, – упрямо повторял я.
- Она не дышит. Андрей, что мне делать? Что? – почти срываясь на крик, повторяла она.
- Я не знаю. Я не верю, что Оли больше нет.
- Я тоже не могла себе представить, что она сможет так… Это ты во всём виноват! – Лена заплакала.
- Где ты сейчас?
- Я дома… недавно пришла домой… и увидела… увидела, что… всё кончено. Всё кончено, Андрей. Как она могла так поступить? Скажи мне! Скажи! Как она могла так поступить с нами?
- Сейчас я выезжаю к тебе!
- Андрей, она мертва. Уже нет смысла спешить, – и снова короткие всхлипывания на том конце провода.
Я отключился, чтобы не сорваться. Не помогло.
Я бесшумно опустился на пол.
Глава шестая
Жизнь бабочек наполнена яркими красками и сравнима с огромным полотном, на котором смелой рукой мастера выведены все цветы мира: от белоснежных воздушных подснежников до солнечных гербер. Жизнь бабочек нельзя сравнить с человеческой жизнью. Разве Вы могли бы с лёгкостью порхать над будничной суетой?
Жизнь бабочек коротка, а смерть непредсказуема, но всегда изящна.
***
Фонари жёлтыми глазами пялятся в несчастные, растерзанные души. В тот момент я совсем не думаю о себе. Фонари освещают дорогу, но вряд ли подскажут правильный путь. Они освещают то место, по которому прошли десятки, сотни, тысячи человек. И мой след не будет последним. След бегущего без оглядки. Чей-то затерянный след.
Чёртовы фонари! Под тёмным покрывалом, наброшенным на город, хочется совершать разного рода безумства, совсем не задумываясь об их стоимости. Вопрос о цене всегда можно оставить на утро завтрашнего дня, чтобы затем в полной мере до обеда жалеть себя, несчастного.
Вечером чувствуешь себя гораздо смелее. Так в чём же дело? Отчего я дрожу, будто брошенный без одежды в сорокаградусный мороз, как бездомный пёс с печальными и всё понимающими глазами?
Всё, что происходило со мной, казалось мне неприятным сном. Я убеждал себя, что утром обязательно всё позабудется, что всё будет хорошо. Надо лишь дождаться ядовитого сигнала будильника, чтобы открыть глаза… и обрадоваться испарившейся иллюзии.
Пронзительный визг и продолжительное «бибиканье» вперемешку с отборным матом оглушили меня сильнее всякого будильника. Я стоял на проезжей части. По моим щекам катились слёзы. Обидные, солёные, немужские, предательские слёзы.
***
Как сумасшедший, со всей силы я жму на дверной звонок. По ту сторону глазка горит свет. Едва различимо я слышу быстрые приближающиеся шаги. Как проклятый, я начинаю тарабанить в дверь. Меня не останавливает даже звук ключа, медленно проворачивающегося в замочной скважине. Спустя несколько секунд я вижу испуганное лицо Лены.
***
- Что нам теперь делать? – с порога кинулась мне на плечи она.
- Я не знаю, Лена. Ну, правда, не знаю.
- Как такое могло произойти? – она посмотрела на меня, её глаза были полны слёз.
Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы затащить её с лестничной площадки обратно в квартиру. Пока я закрывал за собой входную дверь, Олина подруга неслышно опустилась на колени, закрыв голову руками.
Немного оглядевшись в коридоре, я разглядел письма в настенных рамках, которые когда-то принял за фотографии. Это были те самые сообщения из другой жизни, о которых вскользь упоминала Оля. Как в тумане строчки плыли перед глазами.
Я быстро прошёл в Олину комнату. Всё здесь выдавало её присутствие. Она лежала на спине в бежевом махровом халате с полуоткрытым ртом, будто задохнувшись от недостатка кислорода. Оля, милая, Оля! Прозрачные шторы на распахнутом окне по-прежнему кривлялись в танце.
Я почувствовал, как кружится голова. Я сел на пол и глубоко вдохнул. Внутри меня ничего не оставалось. Я растеряно смотрел по сторонам, едва сдерживая слёзы. На полу я заметил какие-то маленькие круглые таблетки. Две-три-четыре. Много маленьких круглых белых таблеток.
- Так теперь выглядит твоё счастье, Оля? – с горькой усмешкой протянул я.
В комнату, будто привидение, неслышно вошла её подруга. Она подошла ко мне и, посмотрев сверху вниз, быстро прошептала:
- Я здесь ничего не трогала! – протараторила Лена. – Я здесь ничего не трогала!
Я достал из кармана мобильный телефон, чтобы сделать несколько звонков. Спустя пару минут, встав с пола на ноги, я обнял Лену и произнёс:
- Всё правильно. Всё будет хорошо!
Последняя встреча
В день нашей последней встречи я принёс ей герберы. Нелепо было, конечно, на похороны приходить с такими яркими цветами. Люди с возмущением смотрели на меня, как на нарушителя общественных норм, каких-то незримых законов. Но во мне было гораздо больше правды, чем в ком бы то ни было из присутствующих: эти цветы – это всё, что связывало нас. То, с чем я когда-то встретил её, как сумасшедшую бурю и то, с чем провожаю… в осень.
Явно чувствуя себя «не в своей тарелке», я медленно огляделся вокруг, чтобы представить весь масштаб траурной процессии: обезличенная молчаливая толпа в чёрных костюмах возвышается над пропастью, откуда уже никогда не возвращаются. Никогда.
Вряд ли она хотела именно таких проводов. Если, конечно, она когда-нибудь вообще этого хотела. В последний раз с ней прощались смертельно грустно в кромешной тишине под всхлипы отчаявшихся родственников и друзей. Если бы она всё это видела, то ей бы это очень не понравилось.
Неожиданно моё внимание привлекло парящее над головами маленькое пятнышко. Присмотревшись, я увидел над собой бабочку. Недолго она кружилась в воздухе, а затем села мне на плечо, грациозно сложив крылья после долгого полёта.
Я разглядывал её с осторожностью, как любознательный натуралист, считая на чёрном бархате маленькие жемчужные пятна. Я бы любовался её красотой бесконечно долго, забыв обо всём на свете, но спустя минуту бабочка упорхнула, улетела куда-то в тёплую страну. Туда, где ещё можно было нагнать исчезающее лето. Вслед этой бабочке, улыбаясь, я очень тихо прошептал:
- Лети! Ты такая красивая! А если вдруг тебе там не понравится, возвращайся обратно.