Вика шла домой в приподнятом алкоголем настроении. Она сама придумала эту фразу, выловила её в мельтешащем клубке неоформившихся еще мыслей, что постоянно вертелись инертной массой в её голове, и радовалась ей. Вика недавно закончила филфак, трудилась журналистом в крошечной газетке, методично строила свою карьеру и имела серьезные планы на грандиозную, насыщенную событиями жизнь. Газетка нужна была ей в качестве трамплина в большую журналистику, и Виктория скрупулезно оттачивала своё перо, кропая дурацкие статейки про собачек, кошечек и проблемы ЖКХ, в полной уверенности что упорство и труд все перетрут.
Этой ночью Вика возвращалась в свою скромную квартирку с девичника подруги. Её убеждали остаться, но Вика все равно ушла. Она гордилась тем, как громко и ясно в ней говорит интуиция, а сегодня шестое чувство упорно подгоняло её в сторону дома. Напевая веселую песенку, Вика приплясывала по пустым тротуарам, наслаждаясь ощущением, которое дарила ей выпитая в течение вечера бутылка шампанского. Через два дня она выдаст замуж лучшую подругу, и хотя выбор подруги ей не нравился абсолютно, Вика постарается быть искренне счастливой за дорогого сердцу человека. Дома уже висело заботливо приготовленное красное платье с белоснежной лентой свидетельницы, и Вика знала, что будет выглядеть в нем божественно. Её не зря назвали Викторией, победа была у неё в крови, и будущее рисовалось Вике в самых радужных тонах. На самое ближайшее будущее она запланировала скромный ужин, хотя в три часа ночи он мог бы считаться и ранним завтраком, но после алкоголя кушать Виктории очень хотелось.
Поток сумбурных мыслей прервался вдруг из-за странного шороха, раздавшегося за спиной. Вика остановилась и оглянулась – никого. Их городок был достаточно мал, чтоб в третьем часу ночи спокойный некриминальный район пустовал и только редкие окна на фасадах спящих домов светились свидетельством чьей-то бессонницы. Показалось? Вика обернулась вокруг себя, звонко притопнув каблуками – никого. Пожав плечами, Вика отправилась дальше, но беззаботности в её облике поубавилось. Снова дала о себе знать интуиция, тревожным зверьком заворочавшись где-то в солнечном сплетении. Виктория ускорила шаг и возблагодарила Господа за то, что фонари горели исправно, разгоняя темень прохладной августовской ночи.
Снова раздался шорох, теперь уже гораздо ближе и громче. Вика оглянулась на ходу, чувствуя, как колотится сердце в груди. Не от скорости движения, а от внезапно ударившего по нервам адреналина. За спиной была только улица, пустынная улица дремлющего города. Вика остановилась. Вокруг была тишина, только откуда-то со стороны слышались редкие звуки проезжающих автомобилей, человеческого голоса, звуки, свидетельствующие о том, что она не совсем одна в этот поздний час. И вместе с этим здесь был еще кто-то. Вика ощущала чей-то взгляд, чье-то присутствие.
Маньяк. Хотя если б маньяк – уже напал бы, она стояла как вкопанная, наверное, минут пять и, пугливо озираясь, пыталась различить, где прячется напугавший её объект. Объект – ну вот она и начала мыслить журналистскими штампами, а это значит, что паника улеглась. Вика расправила плечи, с вызовом еще раз оглядела пустынную улицу и пошла дальше. Из-за поворота неспешно выехал автомобиль, прошуршал шинами мимо неё и скрылся в проеме между домами. До её шестиэтажной хрущевки оставалось буквально минут двадцать ходьбы. Вика даже снова запела, пытаясь разогнать странное ощущение нереальности, окутавшее её коконом, но тут из-за спины раздался звук, от которого она рванула вперед, словно спринтер. Это был мягкий глухой удар чего-то тяжелого об асфальт тротуара, сопровождавшийся хриплым выдохом и все тем же шелестом. Рассматривать нечто, производящее подобные звуки, Виктория не собиралась. Она собиралась спасти свою душу немедленно, а потом уже дома, поедая фантастически вкусный борщ, подумать над тем, что пора бы завязывать с прогулками по ночному городу. В этот момент сильный толчок в спину заставил её потерять равновесие на бегу, и Вика немедленно полетела на землю. За долю секунды она успела себе представить, как больно будет рухнуть на асфальт после такого тычка, но тут же безболезненно провалилась в какую-то черноту и потеряла сознание.
Виктория открыла глаза, и какое-то время просто смотрела в потолок. Ей не приходилось даже сомневаться в принадлежности этого потолка к её однокомнатной квартире – на потолке змеилась трещина в штукатурке, которую она сама и все её друзья называли «дерево». Трещина действительно была идеально похожа на тоненькую березку, причем её постоянный рост бурно отмечался всеми следящими за судьбой «дерева».
Вика приподнялась на локтях и оглянулась. Никаких сомнений. Она очнулась в своей комнате, потеряв сознание посреди улицы в полутора километрах от дома. Логика? Отключена во избежание непоправимой нагрузки. Вика встала, с удивлением поняв, что на ней уличная куртка и туфли. Голова была кристально ясной, но какой-то пустой. От опьянения, паники, адреналина не осталось и следа. На всякий случай помахав руками и сделав пару приседаний, Вика убедилась в том, что она цела и невредима. Стараясь не размышлять на тему того, что с ней приключилось, она стянула с ног туфли, бросила на пол куртку и пошла в кухню. Однако, распахнув дверь комнаты, она замерла на пороге, и если б дыхание не было врожденным рефлексом человека, Вика скончалась бы от асфиксии.
За дверью не было коридора. За дверью вообще не было её квартиры. За дверью была темная пещера, образовавшаяся в скалистой породе, судя по ощущениям, услужливо подкинутым все той же треклятой интуицией, немалых размеров. А в глубине этой пещеры, подсвеченной непонятным источником тусклого белого света, повернувшись к ней спиной, возилось нечто. Очень большое. С очень большой попой. Покрытое шерстью с голубоватым отливом, при движении волнами менявшей цвет до черного. С кожистыми крыльями летучей мыши, сцепленными наверху двумя крюкообразными наростами. С коротким треугольным хвостом хомяка-переростка. Существо пыхтело и сопело, увлеченно занимаясь каким-то своим делом, и Вика вдруг понадеялась, что оно не ест. Ей совершенно не хотелось бы видеть, что именно может есть эта тварь размером с некрупного слона.
Существо вдруг перестало сопеть и замерло. А потом развернулось – поразительно быстро для создания такой комплекции. Против воли, цепенея от страха, Вика все же частью сознания журналиста поражалась красоте игры цветов на мехе этого существа. За такую шубу кого-нибудь могли бы и убить. Переливы голубого в черное завораживали взгляд. Вика вдруг поняла, что поднимавший в ней голову ужас исчез. Наоборот, ей стало странно хорошо и спокойно. «Оно меня гипнотизирует своей шерстью, Боже мой, это же находка для военных» - пронеслось в голове журналистки. Волевым усилием оторвав взгляд от лоснящегося меха, Вика подняла глаза и издала тонкий писк сжавшимся мгновенно горлом. Она смотрела в лицо самой большой кошке в мире. Точнее не совсем кошке. У существа были круглые глаза с вертикальным зрачком, неоново-изумрудного цвета по краям радужки, переходящего к зрачку в тепло-янтарный. Нос размером с ладонь Вики, угольно-черный, с подрагивающими от любопытства ноздрями. Морда существа была довольно плоской и округлой. На макушке стояли покрытые пушистым мехом уши, тупой закругленной формы, короткие, едва видные надо лбом. Длинные усы серебристого оттенка завивалась на концах правильными спиралями. Массивная грудь опиралась на крепкие толстые лапы, заканчивающиеся подобием покрытых шерстью коротких человеческих пальцев. В левой лапе существо держало странный предмет вроде стило, зажав его в кулаке, как не умеющий писать ребенок. Оно создавало в целом впечатление добродушного существа, такого зверька могли бы придумать мультипликаторы. Однако Вика стояла лицом к лицу с этим несуществующим в природе созданием, и оно с интересом её разглядывало.
Наконец Вика очнулась, и резким движением дернувшись назад, захлопнула дверь. В последний момент она успела заметить выражение крайнего удивления на морде существа, а потом навалилась всем своим невеликим весом на дверь, не сознавая тщетность подобного действия. Судя по размерам «кошки», она весила несколько тонн, то есть дверь могла вынести одним щелчком. С той стороны аккуратно поскреблись. Вика вскрикнула и отпрыгнула от двери. Окинув безумным взглядом комнату, она сиганула к шкафу и замерла, стараясь дышать потише. В дверь еще раз предупреждающе поцарапались, а потом она распахнулась. Сидя в темноте шкафа, Вика слышала, как громко бьется её сердце и пыталась понять, сумеет ли эта тварь пролезть в комнату. По полу затопало что-то большое. Протиснулось как-то. Вика зажмурила глаза, молясь про себя, чтоб это все вдруг оказалось сном, чтоб она проснулась и подумала, что нужно перестать есть на ночь, потому что кошмары становятся уж очень реалистичными.
Перед дверцами шкафа громко засопело. Виктория затряслась от страха. Существо звучно плюхнулось на пол. И снова деликатно поскреблось в дверь. Вика не выдержала и заорала. Дверца приоткрылась, потом распахнулась настежь. Девушка замолкла, тихо поскуливая и глядя в безмерно добрые глазища. Существо задвигалось, вызывая движение длинной шелковой шерсти на груди, и Вика начала успокаиваться, не сводя глаз с волн цвета. «Кошка» встала и, пятясь задом, двинулась к двери. Зачарованная девушка двинулась за ней. Викой овладело невероятно сильное желание потрогать этот мех, зарыться в него лицом, почувствовать его тепло и мягкость. Существо подошло к двери, и вдруг проем словно раздался вширь, пропуская внушительный голубой зад. Сложенные крылья чуть подобрались, и существо вползло в свою пещеру. Вика, лишь на долю мгновения заколебавшись на пороге, словно вывалилась в пространство пещеры, и дверь за ней захлопнулась. Похититель подался ей на встречу, и, раскрыв руки, Вика упала лицом в волны мягкого меха, вдохнув какой-то изумительный неземной запах, исходящий от существа. Оно замурлыкало. Точнее, это был не звук, который привычно слышать от обыкновенных кошек. Это было ощущение, вибрация, воспринимаемая каким-то дремавшим раньше отделом мозга. И это было так хорошо, что Вика почти лишилась чувств.
Очнулась она словно от крепкого целительного сна. Голова была ясной, настроение прекрасным. Вика поднялась и поняла, что спала на животе существа. Оно свернулось в клубок, усиливая сходство с кошкой, и только большие крылья, покрытые изнутри коротким бархатистым темным мехом, разрушали иллюзию. Оно открыло правый глаз и уставилось на Викторию.
- Привет…
Вика почти прошептала это, но зверь открыл второй глаз и сел, опираясь на передние лапы. Потом открыло рот и глубоким, низким, оставляющим в ушах почти болезненные ощущения, голосом сказало:
- Маа!
Вика стояла перед ним, не зная, что делать дальше. Она убедилась в реальности происходящего, и даже не пыталась хоть как-то себе это объяснить, чтоб не травмировать психику. Похититель нагнул голову набок, разглядывая Вику, потом выпрямился и снова сообщил: «Маа!», указывая лапой себе на грудь. Вика, наконец, сообразила, что существо представляется.
- Виктория…
Она протянула руку для рукопожатия, даже не давая себе отчета, зачем это делает, и Маа потянулась к ладони носом. Вика отдернула руку в испуге. Маа переступила с лапы на лапу и пробасила:
- Виори…
Её голос слышался, словно звон самого большого колокола или звук самой большой трубы в оркестре – на грани способности к восприятию. Вика страдальчески поморщилась, долго она общения с этим странным зверем не выдержит.
- Ты… Ты можешь говорить потише? Ты меня понимаешь?
Маа снова наклонила голову на бок, словно прислушивалась к чему-то, и вдруг зашлепала по каменному полу своим смешным плоским хвостом. Потом открыла рот и голосом священнослужителя сообщила:
- Понимаешь? Понимаешь! Сложно. Язык с углами.
Вика не сильно удивилась тому, что это создание разговаривает. Язык с углами. У него язык с углами? Потом журналистская смекалка выручила: Маа имела в виду, что русский – угловатый язык. Нашелся лингвист мохнатый. Вика оглянулась, и за неимением подходящего предмета уселась по-турецки на каменный пол. Камень был странно теплым. Вика задрала голову, чтоб посмотреть на Маа, и спросила:
- Зачем ты меня украла?
Почему то она не сомневалась в женской природе этого существа. Маа потопталась на месте и улеглась с грацией бегемота. Перелив шерсти едва не ввел Вику в транс, но Маа вовремя замерла. Потом заговорила. Вика с трудом продиралась сквозь нагромождения словесных конструкций, но смысл слов Маа доходил до неё как-то еще, помимо слухового аппарата.
- Ужин. Маа съесть Виори. Любить и съесть. Кушать редко. Очень редко. Давно кушать раньше. Мало. Вкусно. Но сначала любить. Забота. Кормить много. Маа не плохо. Маа – хорошо. Так надо. Любить Виори. Кормить Виори. Вкусно. Песни. Игры. Сказки. Виори любить Маа. Маа съесть Виори.
Вика мечтала о сумасшествии, но исцеляющий сон в мехе Маа сделал её мозг прежним – логически мыслящей отлаженной машиной, не поддающейся ненужным эмоциям. Журналист должен оперировать фактами, лишь потом натягивая на эти факты оболочку красивых фраз. Факт – она была в плену у существа, которое собиралось её съесть. Поужинать ею. Точнее сначала «любить», а потом съесть. Что значить «любить» для этой твари?
- Кто ты, Маа?
У существа была отличная мимика – его лицо выразило полное непонимание вопроса.
- Я – Виктория. Я – человек. Человек – понимаешь?
Маа кивнула:
- Человек – еда.
Вика вздрогнула. Но продолжила допрос:
- А ты? Ты – Маа. Ты – кто? Пришелец?
Маа поднялась на четыре лапы, а потом уселась на задние, сложив передние на груди. И произнесла слово, от которого у Вики поползли мурашки по телу. Может Маа что-то не так сказала? Может в их языке у этого слова другое значение? Хотя почему «их»… Если Маа не ошиблась в употреблении слова, то она – он – один. По некоторым версиям, не в одном лице, но единственный. Да, не так она себе его представляла. Уж в любом случае не громадной кошкообразной зверюгой, собирающейся сожрать её.
Вика погрустнела. Нужно искать выход, пока эта одержимая манией величия гора шерсти не решила ею поужинать. Вика оглянулась. Размеры пещеры тонули во мраке.
- Маа, где я? Куда ты меня принесла?
Маа снова улеглась на живот и пророкотала:
- Это Место. Маа жить тут. Спать тут. Охотиться там.
Маа показала рукой на дверь в комнату Вики. Вики поднялась, дошла до двери и распахнула её. Возглас изумления потонул в реве мчащихся автомобилей. Она стояла на пороге в Нью-Йорк. Люди сновали по тротуару мимо неё, разговаривая по мобильным телефонам, толкаясь, перекрикивая шум города. Вика захлопнула дверь. С минуту постояла, пытаясь осмыслить увиденное. Распахнула снова – за дверью была степь. Залитая солнцем казахская степь.
Закрыла. Открыла. – Токио. Закрыла, открыла – Милан. Какая-то деревня. Петропавловск-Камчатский. Глухая стена леса. Поселок в Чили. Берег моря. Каким-то образом Вика точно знала, куда открывается дверь.
Маа тихонько толкнула её в плечо. Вика захлопнула дверь, стыдясь своего ребячества. Потом не удержалась, открыла снова – и оказалась на пороге своей комнаты. Маа мягко направила её внутрь. Перешагнув за порог, Вика вопросительно взглянула на существо. В дверном проеме виднелись только глаза, нос и рот пригнувшейся Маа.
- Виори жить здесь. Место Виори. Виори спать. Кушать. Отдыхать. Тихо. Нет тревога. Нет страх. Не больно. Хорошо. Сейчас спать.
Маа развернулась и затопала вглубь своей пещеры. Вика со вздохом поплелась к дивану. Спать так спать.
Счет времени Вика потеряла. Она ела, когда хотела есть, спала, когда хотела спать. В пещере Маа свет всегда был одинаковым, рассеянным и тусклым. В её комнате освещение с виду было обычным электрическим, но Вика очень быстро оставила надежду, что комната действительно находится в привычном человеческом мире. Комната была частью Места, частью пещеры Маа, просто гигантская кошка постаралась придать обиталищу Вики наиболее подходящий по её разумению вид. Маа сотворила точную копию комнаты, даже мусор в ящиках стола остался прежним, лишь окно оказалось странной иллюзией. Если даже стоять рядом с ним, складывалось стойкое убеждение, что за окном настоящая ночь реального мира. Но вот открыть это окно было невозможно, Вика пыталась. Даже не ради побега – просто из упрямого любопытства.
Побег она пыталась совершить почти сразу. Как только проснулась и обнаружила на столе роскошно сервированный завтрак. Со всем, что мог пожелать человеческий организм. Вика испугалась тому могуществу, что обитало в этом существе, покрытом голубым мехом. Таким добрым и заботливым внешне. Таким непостижимым и страшным внутри. Вика постаралась открыть дверь абсолютно бесшумно. Маа спала на боку, большой лохматой горой возвышаясь неподалеку. Гора равномерно вздымалась и опускалась, слышалось тоненькое сопение, массивные задние лапы были вытянуты и чуть согнуты. Подушечки на ступнях светились нежно-розовым. Вика поймала себя на том, что относится к этому чудищу с нежностью и решила – пора бежать. Прокравшись вдоль Маа, Вика побрела наугад, надеясь обнаружить стену и двинуться вдоль неё. Свет постепенно мерк. Она шла, не спотыкаясь, вначале держа руки перед собой, а потом устало повесив их. Когда ноги отказались идти, Вика опустилась на колени, потом легла и заплакала. Маа подошла к ней, ступая на мягких лапах и села рядом. От неё исходило тепло и запах, который Вика почувствовала, впервые обняв Маа. Та посидела немного, а потом встала на лапы и прихватила Вику зубами за шиворот, как взрослая кошка-мать неразумного котенка. И пока они плавно двигались по пещере, Вика поняла – белый свет исходил от самой Маа. Опустив Вику на землю возле двери, Маа села рядом и, проникновенно глядя в глаза, сказала:
- Место – везде. Место часть Маа. Где Маа – там Место. Нет уйти, когда Маа в Месте.
Вика тоскливо пробормотала:
- А убить тебя нельзя…
Маа удивленно встопорщила усы.
- Убить Маа? Зачем убить Маа?
Вика всхлипнула:
- Я домой хочу, тварь такая!!! Понимаешь ты?! Домой! Я не хочу быть ужином!
Вика хлопнула дверью и растянулась на диване, сотрясаясь в рыданиях. Проплакав, она снова вздремнула от бессилия, потом поела и вышла в пещеру. Маа сидела на том же месте, где оставила Вику. Словно их разговор и не прерывался.
- Нельзя дом. Надо ужин. Никто не любить Виори. Маа любить Виори. Виори любить Маа. Маа есть.
Вика взглянула в глубину вытянутого зрачка.
- Почему я, Маа? Почему? Я хочу жить. Меня любят, слышишь ты? У меня есть мама, есть подруги! Им будет плохо без меня! Отпусти меня, пожалуйста.
Маа прижала Вику к своему животу и сказала:
- Случайно найти Виори. Мог другой, но есть Виори. Никто не любить Виори, как Маа. Маа любить Виори как свой хвост. Виори будет все, что хочет. Все. Долго. Пока не любить Маа.
Её логика была несокрушима. Маа нашла Вику случайно, Господи, она могла остаться у подруги, и этот бред не стал бы частью её реальности. Но интуиция позвала её идти – а может, позвала всесильная Маа. Вика сдалась, у неё не было другого выхода. Маа действительно исполняла любое желание Вики. Это она обнаружила тогда, когда от скуки листала глянцевый журнал, и вдруг увидела платье, о котором давно мечтала. Это была мысль, одна только мысль, но на следующее утро платье лежало у неё на столе. Вскоре Вика получила не одну скромную комнатку, а целый дом со всевозможными излишествами. В нем даже работал телевизор, что немало удивило Вику. Не было только телефонов, по понятным причинам. Вика следила за миром людей, живя в каком-то своем, индивидуальном раю. Она побывала везде, куда ей мечталось поехать, Маа спокойно отпускала её на прогулки за дверью. Однажды Вика снова попыталась дать деру, оказавшись в Москве, но увидев в отражении одной из витрин огромные глаза Маа, поняла, что шутка не удалась. И покорно вернулась к двери. Маа кормила её на убой, и вскоре Вика ощутимо поправилась. Пожаловавшись Маа, она немедленно обрела фигуру голливудской дивы. Время шло, Маа не торопилась её съесть. Может быть по земным меркам прошли годы, если считать их по количеству раз, когда Вика засыпала и просыпалась в своей золотой клетке. Но Вика не старилась, не изменялась и Маа. Иногда они разговаривали, чаще Вика находила множество интересных дел и отлично проводила время. Но вечно наслаждаться не может ни один смертный.
Проснувшись однажды утром, Вика поняла, что ей надоело развлекаться. Она больше ничего не хотела. Ей было нечем себя занять, и Вика вышла в пещеру. Маа, как и в первую их встречу, возилась с чем-то сокрытым от глаз. Вика подошла ближе.
- Чем ты занята?
Маа обернулась, сверкнув глазами, и чуть отодвинулась. Вика раскрыла рот от изумления. Из теплого камня, что окружал их, Маа с помощью своего странного стило вырезала фигурки. Неведомые птицы, животные, рыбы. Существа совсем уж неподдающиеся описанию. Все они были выстроены в ряд на подставочке и изумляли ювелирностью работы.
- Что это, Маа?
И Маа ответила:
- Новые. Другие. Маа придумала хорошо. Лучше, чем было.
Вика зачарованно смотрела на каменные фигурки. Маа осторожно подняла диковинную птицу, отдаленно напоминающую цаплю на очень длинных ногах и с двумя парами крыльев, и потопала к двери. Вика двинулась за ней, гадая, что произойдет. Маа распахнула дверь, и та вдруг увеличилась в размерах, став достаточно большой, чтоб Маа пролезла сквозь неё. Мир, открывшийся глазам Вики, ошеломлял. Воздух был напоен ароматами, до того тонкими, легкими, нежными, что хотелось плакать от счастья. Высокое небо нежно розовело закатным солнцем. Тепло разливалось вокруг, лаская кожу. Трава, по колено высотой, цвела крошечными лиловыми цветочками и перешептывалась на ветру. Просторный луг упирался на горизонте в громаду леса. Викторию захлестнули эмоции.
Маа подняла фигурку на ладони вперед и вверх, а потом легонько дунула. Словно перезвон хрустальных колокольчиков разнесся над лугом, чешуйки черного камня взвились в воздух и, хлопая четырьмя крыльями, в небо взвилась грациозная птица с длинной шеей. Вика следила за ней, пока та не превратилась в крохотную точку, а потом перевела взгляд на Маа.
- Ты? Это ты творишь этот мир?
Маа кивнула, сложив лапы на толстом животе:
- Маа лепит. Маа делает хорошо. Лучше, чем было.
Внезапная вспышка озарения пронзила мысли Вики.
- Маа… В этом мире не будет людей, да? Никого, похожего на нас, да?
На подставочке не было ничего, напоминающего гуманоидов.
Маа не ответила, просто смотрела зелено-желтыми глазами на новорожденный мир. Потом вдруг сказала:
- Лепить легко. Дышать - трудно. Чтобы дышать - надо ужинать.
И посмотрела на Вику немигающими глазами мифического существа. Они вернулись назад в полном молчании. Вика посидела дома, размышляя обо всем увиденном, а потом выскочила в пещеру. Маа удивленно взглянула на неё. Виктория подошла к ней и погрузила руки в шелковистый мех.
- Съешь меня, Маа. Пора ужинать.
Маа обняла её лапами, подушечки которых напоминали кожу младенца.
- Виори любит Маа?
Вика кивнула. Увидев совершенный мир, она больше не хотела жить ни в каком другом. А дать ему новую жизнь - не самая худшая смерть, если Маа и вправду та, кем себя назвала. И впервые за тысячу земных лет Великая Маа поужинала.