«Руси есть веселие пити…»
Одним из основных обвинений для Василия в глазах либеральной общественности стало его пьянство и даже «хронический алкоголизм». Тема это многократно обыграна в книгах и кинофильмах последних лет, где В. Сталин изображается спившимся, едва ли не с детских лет, человеком. Что можно сказать по этому поводу.
Действительно, иногда Василий Сталин пил. Об этом написано море статей, и в каждой книге авторы хоть краем, кто со злорадной ехидцей, кто, по—доброму журя, но цепляют этот «пикантный» вопрос.
В ходе войны почти все лётчики выпивали свои «наркомовские 100 грамм» для снятия напряжения и расслабления после боя. Это было обычным явлением. Некоторые выпивали и значительно больше нормы, а подчас и вовсе не знали меры. Кому-то приходилось за это расплачиваться и отвечать по самому строгому спросу, кого-то судьба миловала.
Вот лишь несколько примеров:
Штурмовик В.П. Пономарёв вспоминал: ««Пили многие летчики, и не только „наркомовские“ 100 г. Потому, что нервы были на пределе. Прилетают с задания молодые ребята, а голова седая. А если ночью в землянку к ним зайдешь — такого наслушаешься (так во сне кричали). Любимец полка, Чеченев, демонстративно выпивал свои положенные 100 г перед вылетом. И ничего, дожил до победы, стал подполковником, штурманом полка, дважды Героем Советского Союза. Технари спрашивали: «Как ты, Миша, выпивши летаешь?», а он шутил: «Я без стакана и к машине подойти боюсь». Хороший был летчик… от бога! Когда он водил полк на задание, как правило, все живыми возвращались. Но и все «обмывания» звездочек и наград без него не обходились. Правда, был с ним на этой почве нехороший случай. Пошел он на базар прикупить бутылочку, а цены здорово поднялись. Ну и решил проучить спекулянтов, завел машину и в атаку на базар. Хотел попугать, а получилось плохо. Двух торговок покалечил (или даже убил). Ну, отдали его под трибунал, вроде даже приговор уже вынесли — 12 лет лагеря. А сторожили его свои же технари и стрелки. Вышла очередь Петровича, послал его Чеченев за самогоном: «Я же не убегу, а хоть напоследок вместе выпьем!». В это время полк два раза в полном составе летал на задание — уничтожить важный мост в немецком тылу. Потери понесли, а задание не выполнили. Прилетел разбираться командир 8–го смешанного авиакорпуса Н.П. Каманин. А надо отметить, что, прилетая в 451–й ШАП, Каманин летал на Ил–2 только в паре с Чеченевым и только ведомым. Первый вопрос комкора:
— Чеченев где?
— Сидит, куда ему деться.
— Не хрен ему сидеть, пусть кровью вину смывает!
Полетел Чеченев с двумя ФАБ–250 без пушек и стрелка (для облегчения машины) и через 15 минут разведка докладывает: «Машина с бортовым номером NN мост уничтожила». Как уж Каманин смог, но отмазал Чеченева от лагеря».
Вот что вспоминал техник самолёта Пивкин про «настоящего человека» (из повести Б. Полевого) Алексея Маресьева: «Выпить Маресьев любил, но никогда не напивался, знал норму. А однажды, во время ужина, молодые летчики начали спорить, можно ли из горла, не отрываясь, выпить бутылку водки. Алексей Петрович сперва просто слушал, а потом предложил:
— Давайте на спор. Если я сейчас выпиваю вот эту бутылку, то вы мне прощаете ваши «боевые» порции. А если не смогу, то я пять дней не пью, отдаю вам.
Все конечно согласились. Маресьев взял бутылку, вытянул ее до дна глотками, занюхал рукавом и, как ни в чем не бывало, стал ужинать».
Летчик Александр Ефимович Шварев рассказывал:
«— 100 граммов… Некоторым не хватало, старались искать еще. Вот у нас был один товарищ. Он в один день сделал два вылета, потом пришел с друзьями в столовую. Они выпили, посидели, где—то достали еще, показалось мало. Уже все покушали, уходят. Я им сказал: «Ребята, идите спать». — «Да, да, командир». Я ушел, а они остались. Официантки просят их: «Освобождайте, будем убирать». — «Нет, давайте еще водки». У нас водку старший повар всегда распределял. Пожилой, солидный человек. Говорит он им: «Братцы, нет больше у меня». Те разбушевались и этого повара взяли и бросили в котел. До чего дошло! Выпили и потеряли над собой контроль. Главное, что наказали за это не их, а меня, переведя в 40–й гвардейский полк штурманом полка…
Сидели мы в Переславле—Хмельницком, мне командир корпуса Головня ставит задачу. Мол, в Перятине — это на север километров 60 — аэродром. Туда пригнали 12 самолетов Ла–5, а мы, летчики, должны поехать и их забрать. Команда техников уже уехала. Ну, наутро и я встаю. А с нами был Герой Советского Союза Иван Новожилов. У него как раз была такая особенность: если он не выпил и летит, это курица. Но если выпил, то дерется — будь здоров. Взлетели…
Прилетаем, сели. Я спрашиваю: «Все сели?» Нет. Село только звено Горелова. Спрашиваю: «А Новожилов?» Нет, не сел. В Переславле—Хмельницком аэродром расположен так, что между ним и дорогой растут тополя метров под 30–40 высотой, а посадка как раз на эти тополя. Смотрим, садится звено Новожилова: первый, второй, третий, и он садится последним. Заходит на посадку, решил пойти на бреющем, удивить народ. Прижал так. А потом смотрит — деревья, как хватанет ручку, хоп, и сорвался в штопор. Бух. Ну, думаю, все, конец Герою Советского Союза Новожилову. Но нет, его почтальон нашел. Рассказывает: «Смотрю, лежит вверх ногами, хрипит, спрашиваю, не отвечает. Я взял какую—то железяку, разбил фонарь, вытащил его. Тут подъехала „Скорая помощь“. У него кровь идет изо рта. На машину и увезли».
К вечеру ребята съездили, врач приехал, доложил, что без памяти. На следующий день поехали опять. Поехали с комиссаром. Приезжаем. Новожилов уже руками машет, что—то бормочет. Врач сказал, что у него была потеря сознания. Новожилов собрался с силами, кричит: «Сестра, дай водки!» Те водки дать не могут. Наливают стакан воды и дают ему. Он выпивает: «Хороша водка, но слабоватая». Такие дела. Вот был единственный человек, который пил перед вылетами. Но в тот раз он выпил много и стукнулся. После этого выжил, но уже не летал».
Так что выпивал и Василий. Другое дело, что он не был во время войны ни запойным пьяницей ни уж, тем более, хроническим алкоголиком, как его пытаются изображать, порой.
Тем не менее, случалась всякое и с ним.
«Совершенно секретно.
Народный комиссариат внутренних дел СССР,
Управление особых отделов.
Агентурное донесение.
Второе отделение. Второй отдел.
9 сентября 1941 года.
В ночь с 8 на 9 сентября 1941 года во время воздушной тревоги товарищ Василий приехал на аэродром. Вместе с ним приехала молодая девушка. Он въехал на своей автомашине в ангар. Приказал механику, товарищу Таранову, запустить мотор и стал требовать, чтобы его выпустили в воздух. Время было — ноль. Причем он был в нетрезвом состоянии. Когда его убедили, что вылет невозможен, он согласился и сказал: «Я пойду, лягу спать, а когда будут бомбить, то вы меня разбудите». Ему отвели кабинет полковника Грачева, и он вместе с девушкой остался там до утра.
Подпись: Неразборчиво».
Видимо захотелось молодому парню (а Василию было всего 20 лет тогда) показать своё геройство случайной подруге…
Бывали и другие некрасивые моменты в его жизни, связанные с алкоголем. Интересно не они, а то, как реагировали на это его непосредственные начальники. Боялись ли они сына «вождя народов», или откровенно указывали ему на его недостатки?! Вот что записал в аттестации Василия командир 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса генерал Белецкий. Отметив положительные качества полковника Сталина, он записал в его характеристике столько недостатков, что хватило бы на целую роту, и подчеркнул, что эти недостатки снижают авторитет комдива, что они несовместимы с занимаемой им должностью:
"Недостаточно глубокое изучение людей, а также не всегда серьезный подход к подбору кадров, особенно штабных работников, приводили к частым перемещениям офицерского состава в должностях. Это в достаточной мере не способствовало сколачиванию штабов.
В личной жизни допускает поступки, не совместимые с занимаемой должностью командира дивизии, имелись случаи нетактичного поведения на вечерах летного состава, грубости по отношению к отдельным офицерам, имелся случай легкомысленного поведения - выезд на тракторе с аэродрома в г. Шяуляй с конфликтом и дракой с контрольным постом НКВД..."
Генерал Белецкий эту характеристику подписал в конце января 1945 года. Как видим, были тогда в Действующей Армии НАСТОЯЩИЕ генералы, не боявшиеся написать в аттестации правду сыну «самого Сталина»!!!
Не хочется лишний раз морализировать, но много ли сегодня найдётся ТАКИХ руководителей сейчас…Вопрос риторический.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/08/20/338