Я люблю сидеть на полу. На нем мягкий коричневый ковер; он приятно щекочет ладони. Рядом со мной – белая глиняная чашка с горячим кофе, который пахнет корицей и кардамоном. Я водила пальцем по краю чашки, и зачарованно смотрела на поднимающийся от нее дымок. Другая рука покоилась на высокой стопке открыток, писем и записочек. Саша сидел в другой комнате за своим огромным письменным столом, перед верным другом – компьютером и вдохновенно шлепал пальцами по клавишам. Почти неделю он готовил серьезную работу, что должна завоевать расположение начальства. Завтра он уедет в командировку. Я боялась этого времени, но не из-за одиночества, а просто. В душе засело какое-то необъяснимое чувство тревоги. Что-то должно было пойти не так. Но я, как всегда, старалась думать о чем-нибудь позитивном. Вот – достала из шкафа открытки и перебирала их, медленно рассматривая каждую, будто видела впервые.
Вот эту я подарила на первую годовщину свадьбы. Милые мишутки на белом фоне матового картона, сидели, обнявшись, и смотрели на звезды. Они были так близки, как мы в этот первый год. Их лапки сплелись в замочек, а глазки были полны невыразимой радости. Вот еще одна открытка с его почерком. Эта – на день влюбленных. Не знаю, кто придумал этот праздник, но праздновать его мы любили. Свечи, танцы и милые сувениры. Весь вечер – глаза в глаза, и поток романтических речей, как на первом свидании. Мы умели наслаждаться нашей любовью.
Из соседней комнаты послышалось шуршание. Саша в который раз сминал какие-то листы. Звук падающего комка бумаги всполошил кошку и она, испуганная, выбежала на коричневый ковер. Милое создание уселось напротив меня и заинтересованно разглядывало открытки в моих руках. Я провела рукой по гладкой серой шерсти и кошка, довольно замурчав, завалилась рядом со мной на моем ковре.
На дворе шел дождь вот уже третий день без перерыва. С девятого этажа было видно грозовое небо, поминутно загоравшееся ярко-желтыми вспышками молний. Тонкие окна дрожали от раскатов грома. Я вышла на балкон и смотрела на ливень. Он танцевал так красиво по крышам домов напротив, так резко сгибал сильные деревья, так чисто вымывал серый асфальт… Огромные капли сбивали слабые листья вниз, и на земле красовался двуцветный ковер из грязи и зелени. Я вернулась в комнату за чашкой и снова вышла на балкон. Сделала глоток теплого терпкого кофе и поставила чашку на низенькую табуретку. Руки безвольно опустились, мной овладело жгучее желание присесть на холодный пол балкона. Я закрыла глаза и передо мной поплыли нарезки фильмов из прошедшей жизни. Знакомство, день свадьбы, поездка в Париж, синеватая лодка, в которой мы вдвоем смеемся. Первый бурный семейный праздник, походы в оперу на любимые спектакли, отдых на море… Что изменилось? Что пошло не так? Куда делся смех, радость и беззаботность?
Пелена слез заволокла глаза. Воспоминания резали душу, как острый нож режет плоть. Я робко прислушивалась к стуку клавиш и к хрусту сминаемой бумаги. Но слышно было лишь завывание ветра и ритмичное постукивание капель по подоконнику. А эти звуки пробуждали лишь горечь и необъяснимую тревогу.
***
Ужин прошел в безумном молчании. В горле то и дело появлялся новый комок, который мешал заговорить. Двух слов вполне достаточно, чтоб скрасить скуку в семье.
- У тебя все в порядке?
- Да, - копируя монотонный голос мужа, ответила я.
И еще один час молчания. Что нужно сделать, чтоб вновь стало интересно? Что придумать, чтоб можно было снова до двух ночи болтать ни о чем и на утро проснуться, чувствуя нежные объятия, а не твердую спину? Разговоры уже не помогали. Все беседы сводились к тому, что у нас все хорошо и ничего не изменилось. Мы так же любим друг друга и так же ценим. А что еще необходимо? Кто желает страсти на десятом году жизни? Никому не нужны свежие чувства и жуткие переживания.
Постепенно мы занимали свои любимые места: он – дубовый письменный стол в гостиной, я – мягкий коричневый ковер в спальне. Который вечер подряд я снова сидела на полу, не в силах пошевелиться, лихорадочно перебирая в голове мысли, возможные пути примирения или обновления. Но голова была пуста, как пуста вымытая чашка. Мой отпуск подходил к концу, и я страстно желала поскорее вновь оказаться на рабочем месте, чтоб думать о финансовых отчетах, а не о семейной жизни. Рука машинально гладила ковер, а глаза сверлили грозовое небо за окном…
***
Его глаза были полны грусти. Мое сердце – полно тревожного трепета. Руки подрагивали, и я ходила по квартире, как загнанный зверь. Чемоданы почти собраны, осталось только документы, билеты и бутылку воды. Саша надел черный плащ; я стояла рядом и застегивала на нем скользкие пуговицы. Он молча повиновался. А мне так хотелось прижаться всей силой. Вылить всю любовь, все усохшие чувства…
Я робко улыбнулась, посмотрела в его сухие глаза и тихо проговорила:
- Хорошо тебе доехать. Позвони, не забудь.
Он натянуто улыбнулся, и я испугалась этой улыбки. Она была новая. Не такая, как я видела всегда. Она сквозила прохладой и чем-то неясным. Я ждала. Ждала какой-то нежности, ласкового прикосновения, слова. Ничего. Совершенно ничего. Скрип открываемой двери, звон ключницы и удаляющиеся шаги. А в голове крутилось «прощай». Почему именно это слово? Почему именно прощай?
По коже прошел озноб. Я потуже запахнула теплую вязаную кофту и потерла холодные ладони. Обезумевшим взглядом осмотрела пустой серый коридор, прошла в кухню, потом в гостиную. Пустая квартира напоминала клетку, из которой не выбраться. На улице бушевала погода, ветер рвал ветки с деревьев, и в небе не было видно ничего, кроме слезливых черных туч. На протяжении нескольких дней – ни одной птицы, ни крупинки надежды.
Меня тошнило. Резкий приступ головокружения и навязчивой тошноты. Я быстро подошла к окну и раскрыла его нараспашку. Первый глоток воздуха так опьяняюще подействовал, что я еле успела ухватиться за спинку высокого стула, чтоб не упасть. Несколько минут я так и простояла, пока не осознала, что тошнота не оставляет меня, а наоборот – подступает к самому горлу. Как могла быстро, я добежала до ванной…
Это ощущение ни с чем не сравнить. Становится так себя жалко. И не понятно, от чего. Я медленно бессильно сползла на бордовый кафель и потянула за собой мягкое махровое полотенце. Так мы вместе теперь полувалялись на полу: полотенце рядом, а я – рыдала. Наконец-то я рыдала. Как могла и как хотела. Плечи дергались в такт всхлипываниям, я била ладонью холодный пол и выла. Жалела себя и всех, кто мог сейчас плакать. Губы беззвучно повторяли «прощай», а я дрожала всем телом, так и не избавившись окончательно от тошноты.
Кошка жалобно скулила под дверью ванной. Я открыла и взяла ее на руки. «Коты вымуркивают скверну». Так я написала когда-то в стихотворении. И сейчас это милое создание прижалось своим пушистым телом ко мне и мурчало. Мы вместе улеглись на кровать и моментально уснули.
***
Саша должен был прибыть на место уже час назад, и это время я ждала его звонка. Я сидела в позе лотоса в его большом кожаном кресле и чертила на белом листе непонятные рисунки. В комнате тускло светила настольная лампа. Передо мной на столе молча лежал мобильный. Я машинально открыла первую попавшуюся тумбочку. В ней лежала стопка бумаг с таблицами и сводками. Вторая – набита чеками и квитанциями. Третья – пуста. С другой стороны стола еще три тумбочки подверглись осмотру. И все три были пусты.
Мое сердце замерло. Снова то же чувство обреченности. К мозгу накатывало что-то, вроде осознания. Желание сползти на пол и молотить кулаками пол настигло меня. Глаза снова наполнились слезами. Я достала из кармана кофты носовик и прижала его к глазам. Весь вечер я ходила по пустому дому, как заторможенная. Ужинать не хотелось. Но, поскольку меня снова тошнило, я решила-таки порыться в холодильнике. Я успела достать пачку апельсинового сока, как из комнаты послышался звонок забытого телефона. Пачка шлепнулась на пол, а я, развернувшись, вихрем помчалась в комнату. Сердце успело ударить, наверное, раз сто, пока я добежала. Телефон мигал среди скомканных бумажек. Я остановилась над ним и посмотрела на дисплей. Света. Его сестра. Я застыла на месте, не зная, что делать: отвечать или нет. Телефон двигался по столу, в комнате раздавалось жужжание, смешанное с нудным пиликаньем.
А я – снова рыдать. И не рыдать, а выть! Кричать! И снова молотить кулаками – стол, кресло, стены. Снова сползла по стене на холодный пол и обессилела. Эти рыдания истощали каждую клеточку, но не рыдать я не могла. Уже и слез не было, но плечи дергались, и горло сжимало тугим спазмом. Через пару минут прозвенела смска от Светы. «Саша звонил, сказал, что доехал хорошо. Просил передать тебе». С тех пор я его больше не ждала…
***
Рабочая неделя захватила меня бурной волной всего, что было не сделано за время моего отпуска. С утра до вечера совещания, конференции, договора, сметы, бумажки, счета… Когда приходило время спать, ни о чем, кроме сна я и не помышляла. Кошка исправно встречала меня на пороге каждый вечер в надежде получить порцию курочки или рыбки, но получала лишь надоевший сухой корм. Тем не менее, она не жаловалась, а наоборот – одаривала меня мурчанием и мяуканьем. Нам с ней жилось хорошо. И грустно бывало только в самый момент перед сном. В тот самый, когда думать оставалось лишь о самом наболевшем. За неделю я сделала все, чтоб растянуть работу на выходные, но, увы, ничего не вышло. Почему-то именно сейчас все пытались оградить меня от лишних усилий, совершенно не понимая причины моего профессионального рвения. Мне сразу же пообещали премию за инициативность и креативность, и предложили выбрать любую неделю для отдыха, как бонус. Именно то, чего я так боялась. Я вежливо отказалась, сославшись на то, что работа – мое истинное счастье, и, откланявшись, вернулась в свой кабинет. Дождь за окном лил уже вторую неделю. Все мои туфли стояли сырые и просто не успевали просохнуть. Я передвигалась по кабинету босиком, в надежде высушить мокрые ноги, чувствовала прохладный ламинат, и усердно разрабатывала в голове стратегии развития и повышения прибыли моей компании.
В первый свой выходной я проснулась затемно от того, что меня знобило. Я приподнялась на кровати и вот уже неслась по квартире к ванной. Кошка ошалело зашипела и отпрыгнула с моего пути. Меня стошнило. В горле першило и я снова – плакала. В ванной шумела вода, заглушая мои всхлипывания. Пахло зубной пастой и шампунем, а еще сладким детским мылом. Все эти запахи впервые казались настолько назойливыми, что хотелось скорее все это выбросить на помойку. Собравшись с силами, я вернулась в комнату, по пути нашарив испуганное животное под обувной тумбой в прихожей. Мы остались одни. Снова выходные в одиночестве на коричневом мягком полу. Меня мутило, голова крутилась, как детская карусель. Не выдержав этой жуткой качки, я растянулась на ковре и уперлась глазами в танцующий потолок.
Да, подсознательно я уже знала, почему меня всю неделю жутко тошнит. Но поверить в это не могла. Вот уже десять лет я жила с осознанием того, что ребенка у меня не будет. И теперь навязчивая мысль преследовала меня, как ночной маньяк. А потолок танцевал. И все, чего хотелось, это позвонить Саше и сказать ему что-то нежное. Но он был далеко. И, возможно, именно сейчас был занят. Он был уже не со мной. Впервые за неделю я с обреченностью осознала, что он больше не вернется. Я понимала его. Понимала чувство безысходности и напряжения, которое царило в нашей семье уже много месяцев. Ничего нет нового. Ничего нет хорошего. Все уже было. Зачем так дальше? Когда-то данная клятва была погребена под гладью бесконечных дней. И теперь я ни за что его не винила. Не могла винить. Кто знает, будь я сильнее, может, я так же сбежала бы под предлогом долгой командировки.
На улице светало. А я уже стояла умытая, одетая в теплое осеннее пальто и держала в руках сумку и перчатки. Ни одних туфель без каблуков. Настоящая женщина. Я сделала по квартире пару шагов на высоких шпильках и заставила себя поверить в свои силы. Я дойду без проблем. Точно! В подъезде стоял жуткий запах мусоропровода и плесени. Держась за перила, я осторожно спускалась по ступеням, вспоминая, как мы вместе бегали по утрам на стадион по этим же ступеням. В горле как всегда стоял комок слез, которые я не смела выплеснуть наружу из-за близившейся встречи с водителем такси. Вот он открыл мне двери. Надо же… Вот мы едем. А я дрожу. Не то от холода, не то от страха. Я почти уверена, но понимала, что этого не могло быть. Теперь нужно только доехать до больницы и подождать несколько минут в очереди.
Я ждала. Вошла перепуганная в кабинет. Меня встретила не то улыбка, не то презрение… Сразу и не скажешь. И рядом щупленькая медсестра в зеленом халатике.
- Присядьте.
Присела. Жду.
- Можете снять пальто.
Сняла.
А дальше все, как в тумане. Счастливое лицо медсестры, множество записей в карточке, снова такси, снова ступеньки. Кошка встречает на пороге пустого дома. Мягкий ковер. Холодная стена, по которой я медленно сползаю на пол и застывшие на губах слова: «Я назову тебя Сашей. В память о том, что я потеряла»…