ЕСЛИ БЫ МОЛОДОСТЬ ЗНАЛА, А СТАРОСТЬ МОГЛА
Профессор К. был живой легендой. Учёный с мировым именем, вошедшим во все энциклопедии, он представлялся нам, студентам, полубогом, всезнающим и всеведущим. Его авторитет был непререкаем, он олицетворял бескорыстное служение науке, и на его лекциях было слышно, как пролетит муха. Подслеповатый, он ходил в толстых очках, с палочкой и казался нам стариком, хотя был тогда средних лет, не старше меня сегодняшнего. Принимая экзамены, на которых был грозой, профессор курил с нами в коридоре, и мы ловили каждое его слово, стесняясь его присутствия, делались взрослее. Зато потом, сбегая по лестнице, оглашали университетские стены громкими криками, донося до его ушей эхо весёлого галдежа. Теперь я вспоминаю его поношенные брюки, застенчивую походку, лицо, на котором проступало страдание, вспоминаю его жалкую, сгорбленную фигуру, от которой за версту веяло одиночеством, и понимаю, что, глядя нам вслед, он отдал бы все свои награды и звания, все свои книги и статьи за то, чтобы хоть раз сбежать с нами.
А спустя много лет я встретил профессора К., совсем старого, в супермаркете. «Опять набрал ерунды! – вынимая из его корзины продукты, покрикивал на него подросток с плеером в ушах. – До чего же ты, дед, бестолковый!» Профессор беспомощно щурился, и, точно извиняясь, разводил руками. Я тут же купил огромный букет цветов. «Я когда-то у вас учился, – положил я его в корзину. – Вы, конечно, меня не помните, зато ваши ученики пронесли благодарность вам через всю жизнь…»
До сих пор у меня перед глазами удивление мальчишки и слеза, застывшая на морщинистой щеке старика.
Гурьян Грустный. «Житейские университеты» (1985)