РОЛИ НЕ ВЫБИРАЮТ
Действие происходит в Малороссии семнадцатого века, где женщина разделяет с вдовцом скуку захолустья. Женщина – полька, мужчина – козак. «Всё моё сокровище – благодушие, танцы, волокитство, – доносит аромат эпохи их современник. – Съедутся ко мне гости – смех, шутки, принесут нам из погреба венгерского, сядем мы у камина, заиграют нам в дуды; на столе домашняя дичина, свежая рыбка – вот наше утешение, вот венец наш, и плевать мы готовы на королей!» У козака уже серебрились виски, и остаток дней он надеялся провести на покое. Но за женщиной стал ухаживать сосед. Шляхтич был молод, и ему стал тесен собственный хутор. Когда козак отбивал татарский набег, он с ватагой сжёг его усадьбу. Женщина была похищена, сын козака умер от побоев.
Шляхтича звали Чаплинский, козака – Хмельницкий.
Обольщением или силой Чаплинский склонил женщину к венцу. Хмельницкий вызвал его на поединок. Трое слуг шляхтича притаились в засаде. Но кованый панцирь выручил козака, и он разогнал всех четверых. «Маю шаблю в руцi: ще козацька не умерла мати!» – слова, которые вкладывают в его уста.
Женщину не вернули, и козаку оставался суд. Но искать правду на земле – что кобылу в волчьем лесу. «На свете много красавиц, – усмехнулся судья, – а эта пусть останется с тем, к кому привязалась».
Мир открывается в слезе, а жизнь исчезает в бездне отчаяния! Но не на этот раз. За днепровскими порогами собрались лугари, степовики и гайдамаки, обитатели землянок, одетые в звериные шкуры, обедавшие скудной тетерею, вольные, как ветер. «Чи умрёшь, чи повиснешь – усё один раз мати родила!» – тянули сиплые от горилки голоса. Здесь не щадили жизни – ни своей, ни чужой, здесь религией была смутная надежда, что человек выше языка, на котором говорит, и времени, в котором живёт. Тряся чубами, запорожцы ударили в литавры: «Приймаемо тебе, Хмельницкий пане, хлебом-солью и щирим сердцем!»
Так месть обратилась в возмездие.
Декорациями дальнейшему служат сожжённые костёлы, а его персонажи – это безымянные апостолы. Каменные сердца своего века, бесшабашной гибелью обретавшие небеса, они становились героями бесчисленных песен. После громких побед Хмельницкий с грозными ордами встал посреди мятежной страны. Он потребовал Чаплинского, которого называл литовским подкидышем, польским пьяницей, украинским разбойником. Ему отказали. Тогда престарелый гетман разыскал его супругу, на которой и женился. Разность исповеданий перечеркнуло её двоемужество. Счастье Хмельницкого казалось безмерным. Он советовал польскому генералу сыграть свадьбу, перестав угощать друг друга оловянными пилюлями. Ему не вняли. И ещё не раз стояли хоругви против куреней, ещё не раз гремело «С нами Бог!» польских ополченцев на фоне грозного козацкого молчания.
Впрочем, это история бунта, а в написанной Купидоном драме остался последний поворот. Страстно любимая, женщина изменила. Её новый избранник – часовщик из Львова, которому гетман доверил казну. Когда пришёл срок платить войску, не досчитались бочонка червонцев. А под пыткой дворецкий сознался не только в краже. Ревнивый гетман приказал казнить обоих. Неверных раздели и, связав вместе, повесили. В таком виде они прелюбодействовали (secut erant in action adulterii, стыдливо поверяет детали латыни польская летопись).
Остаётся добавить, что Хмельницкий вскоре пожалел о своей вспыльчивости, горькие воспоминания – плохое утешение. Но потом, обрастая забвением, погасли и они, превратившись в стёршееся имя, равнодушие мифов и правду, похожую на ложь.
Апонас Шпилька. «Украиниада» (1893)