Он. Старик. Одетый всегда во что-то обшарпанное и грязное. В любое время года.
Она. Средних лет. Одета под мужа. И вечно стыдящаяся и себя, и его. Как-то он взял её за руку. Она вырвала её в отвращении.
К ним никто не ходит. А если зайдёт, то пытается во мгновение сбежать. Чем-то тёмным загаженный коридор. Точки от мух. Пыль. Паутина. И какой-то непередаваемый подвальный запах. Что творится в иных комнатах, туалете и кухне остаётся только догадываться - двери постоянно закрыты. Наглухо. Воображение рождает чудовищ.
Приехали они в наш город лет 20 назад. Никто не знает ни откуда приехали, ни как им досталась данная квартира. Ни с кем никогда не общались. Сначала здоровались, но когда им перестали отвечать - перестали и они. Никто не знает, за счёт чего они живут. Наверно по ночам собирают бутылки. На рынок и магазины ходят редко, только по необходимости и по копейкам.
Раз в год, на неделю или две, они куда-то исчезают. Что, впрочем, замечают только самые внимательные и «осмотрительные». И уезжают и приезжают ночью, как крысы, может естественно, может - специально. О них пытались что-то говорить и думать - кто? что? зачем? - но уж очень тема оказывалась зловонной и неприятной на ощупь. Да и, не смотря на всё внешнее и предполагаемое, жили они тихо, из окон никогда и звука не раздалось. Пацаны специально как-то под дверьми день просидели. Ничего. Глушь. И что-то зловещее.
Впрочем, цель пацанов была иная. Что-то узнать об дочери этих отверженных. Учившейся с ними вместе, живой, весёлой, белобрысой, говорливой по поводу и без, но сразу замыкавшейся в себе, как только речь заходила об её матери и отце. И в которую было влюблено пол класса парней, и которая и девочек могла расположить к себе как-то так удивительно. Не особо напрягаясь и стараясь. Она была и всё. Искренняя душа. Чистейшая. За все годы никому не сделавшая больно, ни кому не отказавшая в помощи или чём-то таком. В чём могла помочь. Как она смогла вырасти такой, такая чистенькая, умненькая и очень красивая... В таком навозе... Никто не мог понять - ни учителя, ни друзья-товарищи-подруги.
На классные собрания почти всегда ходил только отец. Волосы в клочья, почти звериный прищуренный взгляд, борода во все стороны… Всё остальное - как обычно. Сначала здоровался. Когда с ним здороваться перестали, то и он перестал. Сидел себе на последней парте. Почти всегда один. Даже если мест не было, то стул возле него брали и подсаживались третьим к кому-то. Неприятный человек. Не то чтоб от него пахло чем-то, от него словно должно было пахнуть. Если приходила она, то сидела там же, где и муж, никогда ни на кого ни взглянув, ни с кем не заговорив и уткнув свою какую-то бесцветную голову куда-то вниз. Кажется она и шла и сидела одинаково. Пустота, ничто.
Как-то они пришли оба. Наверное по ошибке. Сначала зашла она. Потом - он. Удивился на полпути увидев кого-то сидящего там, где никого не должно было быть. Даже сначала не узнал. Потом, осознав, думал повернуть, но не повернул. Сел. Ни слова. Она и голову не подняла. Когда случайно её коснулся - отшатнулась. Когда что-то проговорили о дочери - улыбнулась. Муж брезгливо её оглядел.
В 9-м классе в их дочуру влюбился какой-то избранный. Избалованный и обожранный материально всем чем угодно. Красавец и одетый под Алена Делона. В общем - хороший, очень хороший человек. Образец. Принц. И вот этот Принц, ещё раз, влюбился. И его отвергли. Наша если хотите красавица, если хотите лягушка. И образец-папа не нашёл ничего лучшего, как объясниться с уродом-отцом на собрании. Аж слюной брызгал. Урод сидел, смотрел, щурился. И молчал. Но когда его дочь назвали как-то так уж очень гадко, он мгновенно встал. Не отрывая взгляд от физиономии плевавшегося легонько ударил его в живот. А когда тот чуть наклонился - сломал ему скулу левой. Шум и гам. Образец валится под парту. Урод спокойно садится на своё место. Милиция и всё такое.
Чуть ли не требование линчевания.
Сколько он находился в милиции никто не помнит. Но помнят, что не было дня, чтоб его не посещали жена и дочь. Вместе. И когда им получалось встретиться, то можно было увидеть, как нежно они все трое переглядывались. И улыбались. И как она, жена, тихо прикасалась к нему, к мужу. Глядя полными слёз огромными и прекрасными глазами. И как всё светилось вокруг.
Как-то его выпустили. Может пожалели, может подумали, что жизнь в местах оных покажется маслом в сравнении с тем, что у него было, не знаю. Может вину посчитали не такой уж великой. Разобравшись. Как бы там ни было, но выпустили. Ночью. Или под ночь. Точно не помню. Возле входа его поджидала жена. Он подошёл, обнял её - всем собой, охапкой. Улыбнулся. Поцеловал. И полуобнявшись, потихоньку они пошли себе. Никого и ничего не замечая. Да и не было ничего. Фонари. Луна. Кто-то случайный.
Утром через день кумушки увидели, что из дому вышла пара. Красавец-старик, с осанкой 20-ти летнего юноши, с лучистым и весёлым взглядом, и фантастической красы женщина средних лет. Белая, маленькая, с лицом и взглядом ребёнка. И такая же весёлая и искрящаяся, как идущий рядом и поддерживающий её за руку муж. И которая прильнула к нему как к чему-то невероятно дорогому и приятному. В руках у мужа маленький чемоданчик. У женщины - сумочка. Всё. Ещё была сумка с выглядывавшей мордой живого котёнка и торчащим ухом то ли медвежонка, то ли ещё какой игрушечной сволочи. У семенившей за ними доцей. Не менее веселой и оглядывавшей всё вокруг словно в последний раз. Как-то так.
Больше их никто не видел. Никогда. Так никто не узнал ни откуда они явились, ни куда подались. Словно ветром принесло и дождём унесло.
Когда же после некоего времени отсутствия вскрыли квартиру, то обнаружили то, что и ждали по легендам - тёмный протухший коридор, паутину, пыль… Дверь в зал вскрывали чуть ли не зажав нос… А оттуда - свет. Новогодней ёлки. И комната вся в розовом, напичканная игрушками и сердечками, торчавшими из всех возможных углов и местов. Потушенные свечи. И всё такое. Очень красивое. Все стены - в репродукциях художественных, одно расположение которых вводило в состояние какой-то завороженности. Кто-то очень умный узнал кого-то знаменитого, потом ещё и т.д… В общем, многих узнал. Потолки, естественно, в звёздах. Стол. На столе какая-то брошенная недоигранной игра. Застланная постель. Но видно, что кто-то на ней напоследок полежал. Вокруг балконной двери заросли. Каких-то благоухающих цветов.
Спальня оказалась кабинетом и спальней одновременно. И все стены в книгах. То есть от пола до потолка. Учитывая ещё и перегородку между «кабинетом» и «спальней». Диван. Швейная машинка. Письменный стол. Компьютер, в котором «специалисты» так ничего не нашли. На окне аквариум. Вокруг окна - повторение цветовых зарослей, но благоухающих как-то не так, как-то по-мужски. И записка на подоконнике чёткими печатными буквами - просьба поливать цветы и не дать погибнуть рыбам.